Дети гл 19 Херсонес

Глава 19
Херсонес

    Летом все  радостные, потому как после недельного садика  детей всегда ждала прогулка на море  всем двором. Мало того, теперь к детям так привязалась садиковская Мотька, что частенько сопровождала их и на море и в недалекие путешествия.  Других собак в Городке не осталось, наверно поэтому она теперь считала детей сво5ей стаей.   А пока Барсик был маленький,  дети  опасаясь его оставлять во дворе одного,  брали его с собой на море. На море он ездил в большущем кармане Олёниного платья.  Пока дети бултыхались в воде, Мотька с Барсиком «караулили»  девчачьи платьица и сандали.
  Почти всегда с детьми на море ходила и  Екатерина Николаевна. Очень любила плавать, особенно вечерком, когда спадет жара.   По вечерам  на море ходили и всем двором.   Собственно это как правило,  всегда была Екатерина Николаевна и Женя  -  Оленина и Танюшкина мама. Людмила, мама Влада и Сереги после работы, оставив детей маме , сразу уходила к себе на Ушакова.     После неожиданного похода в театр,  произошло большое чудо   - Павел, отец сестричек, почти бросил пить и регулярно  теперь,  к несказанной радости Жени и девчонок ,   ходил со всеми на морские прогулки.  Иногда к ним присоединялись Николай и Нина- родители Татушки. Но это в обычные дни.
   По воскресеньям  же , утром,   родители, как правило.  отсыпались после трудовых будней,   а дети оставались предоставлены сами себе.  Воскресный летний Севастополь вообще принадлежал детям,  и они носились по нему, не зная границ, как стайки перелетных птиц и совершенно без тормозов,  и это  с утра до вечера. 
  В это воскресенье  братья встали очень рано и готовились в путешествие. Еще на прошлой неделе они  договорились с  херсонесскими пацанами  отправиться на развалины, где уже  с утра должны были собраться тамошние казаки.  Приготовления  весьма просты – позавтракать, одеть короткие штаны на лямках, нахлобучить газетную панамку и получить от бабули по две подсоленные и натертые чесноком, ржаные горбушки или   два  ломтя хлеба обжаренных на  подсолнечном масле..
  Все девчонки двора с   родителями на море.  Но это уже ближе к обеду. В это воскресенье,  со двора номер шесть, только братья договорились с бабулей, что до обеда она их отпустит в Херсонес.
  За калиткой братьев уже ждали Степка Кот,  Кузя, Фома, Калюга и  Мотька.   Мотька будто знала, что в воскресенье  непременно будет путешествовать в стае карантинских пацанов, и поэтому уже с утра крутится возле калитки.    Правда,   у нее   по воскресеньям рабочий день, но садиковский сторож дядь Миша, к детям,  ее всегда отпускал. Мотя  с надеждой всех азартно обнюхала.  Получила по кусочку горбушки от братьев.  Счастливый Фома со своим «-Чур поделимся!» угостил ее   свиными альчиками -   он не любил играть в бабки, потому как всегда сильно расстраивался когда проигрывал, и  по этой причине свежие бабки отдавал либо пацанам, либо Мотьке, если та поспевала первой. А счастливый потому, как он всегда  очень радовался, когда мог что-то кому-нибудь отдать просто  так.   Витьку Калюгу в этой «стае» не очень любили, но  терпели, потому как свой, карантинный, в этот раз напросился.

  По дороге в соседском дворе еще  свистнули Кумпола, который тут же к ним и присоединился. Кумпол – сын рыбака Николая, лет шести. а кумпол, потому как всегда стриженый налысо.
   Ехать  совсем не далеко – всего пару остановок, до Херсонеса.  Мотю все кондукторы  троллейбусов уже давно знали, и поэтому свободно пускали в троллейбус со всеми безбилетниками. Билет приходилось брать только Кузе, так как он за семилетку ни как не походил, а про Фому все знали, что он немножко  странный, но очень мирный и улыбчивый. Да и ехать до Херсонеса было всего две остановки.
   Задача разбойников  довольно проста – первыми пробраться  в штаб херсонесских казаков, который располагался внутри разрушенной войной церкви  святого Владимира.
   Церковь одиноко стояла недалеко от херсонессих развалин,. Совсем не далеко от церкви на двух пирамидальных, толстенных выложенных из камня,  столбах висел громадный колокол.  Только в колоколе еще с войны отсутствовал язык. Немного сбоку  от церкви, за невысоким заборчиком стоял еще и деревянный сарай, в котором  археологи прятали раскопанные находки и свой инвентарь. Чуть подальше - жилые дворы. В сарае  обитал сторож, но чаще так было, что его и вовсе ни  где не было видно. Наверно он жил где-то неподалеку.  И хотя возле церкви висела старая табличка  ПРОВЕРЕННО, МИН НЕТ!, тем не менее она охранялась почти как военный объект с табличками ЗАПРЕИНАЯ ЗОНА. Мало того,  все знали, что внутренние завалы до сих пор ни кто не разгребал из-за опасности обрушения стен и купола, и что там под ними никто не знал..  Но разве это могло кого-то остановить?  Рядом с церковью не ставили ни бараки, не разрешали ни строительство из за опасности обрушения.


  В церковь пробраться было совсем не просто, потому как ее главные ворота  были еще завалены мусором и не открывались, а открывалась только небольшая боковая дверь. Однако на все стороны из храма там выглядывали  еще и  высокие венецианские окна  с решетками, через которые вполне можно было пролезть. .  Правда окна были достаточно высоко и добраться до них  можно было    только забравшись кому-то на плечи или при помощи длинной доски, которую  сами казаки уже давно затащили внутрь.    Церковь еще охранял старый сторож с берданкой, и все знали,  что она настоящая, и заряжена солью. Охранял как раз от детей – чтоб туда не лазили.  Сторож периодически гулял вокруг церкви, но внутрь не заходил,  это было  опасно, потому как остатки разрушенных войной купола, а местами  и стен церкви свисали на арматуре, готовые в любую секунду упасть.
  По развалинам Хрсонеса со стороны моря, разбойники подобрались совсем близко к церкви и залегли во ожидании. Прошло какое то время. Но сторож так и не появился. Не  обнаружились и ни херсонесские казаки.  В Хнрсонесе они считали себя хозяевами церкви. Так как были местные и саму церковь считали своей крепостью. 
  Кузя  отправил братьев в разведку.  Они обошли керковь с разных сторон и просигналили  «добро».  По этой команде Фома с Котом рванули  к ближайшему окну.  Там Фома подставил Коту свою спину и тот быстро вскарабкавшись по стене до окна, нырнул внутрь церкви.   Колокол до сих пор не прозвонил, значит крепость  еще не занята. Почти сразу из окна появилась длинная  та самая «казачья»  доска, которую принял Фома и прислонил к стене. После этого все разбойники один за другим оказались внутри церкви.  За ними последовала и Мотька. .  что самое удивительное – она никогда внутри не лаяла, будто кто ей сказал, что здесь уж точно надо соблюдать режим тишины.
Внутри от окна до пола уже не так высоко и можно просто спрыгнуть на  завалы штукатурки и камней..
  Фома внутрь церкви ни когда не лазил  - он не мог пробраться через оставшиеся целыми  свинцовые,  округлые оконные решетки.  Его задача состояла в том, чтоб вернуть доску внутрь, что ему одному было вполне под силу.  А это для всех было и здорово   – он еще и стоял на атасе, чтоб при надобности отвлекать сторожа.     .
   Внутри церкви   полная, таинственная  тишина.  В этой тишине только  слышны гулким эхом тихие шаги разбойников,  и изредка поскрипывает  громадный обломок купола висящий на длинной  арматуре.
          Можно  приступить к сбору трофеев, они же доказательства. Дети на цыпочках разбрелись по всей церкви,  и среди куч земли ,  строительного мусора  и осколков снарядов  собирали кусочки мозаики, которой  был выложен пол церкви и осколки цветных стекол, которые когда-то были вставлены в византийские окна. Особенно ценилась синяя, красная и зеленая, а очень редко попадалась и золотая  мозаика. Казаков почему-то  -  не слышно и не видно. Но поскольку разбойники пробрались в церковь первые, значит,  они и победили!
  Со стороны моря, наконец,  глухо и протяжно прогудел колокол – это Фома подал знак казакам, что их штаб захвачен разбойниками, а и разбойникам, что можно теперь и выбираться наружу. Колокол еще с войны остался без языка, и звук из него можно извлечь только камешком. Если было  это  три удара – то это значило – сиди и не рыпайся, опасно! И здесь Фома был не заменим. Звук получался медовый – тягучий,  мягкий,  прозрачный, и хотя и мирный, но немножко тревожный. Если стоять прямо под колоколом, когда он гудит, то звук пробирается в каждую клеточку и гудит внутри.  Сказочный  звук, и ни  где такой больше не услышишь. 
 Все собрались уходить, и только Кумпол еще висел на окне со стороны главного входа, выковыривая оставшиеся в нем осколки  витражного стекла.  Да вот неудача - он нечаянно отковырнул довольно большой пласт толи камня, толи  штукатурки, который с грохотом рухнул на пол и оставил после себя еще  гулкое эхо и облако пыли.  Мотя от неожиданности подпрыгнула  и уже, похоже собиралась лаять, но увидев, что все разбойники спокойны,  успокоилась и сама.  Все притихли. Но скоро с улицы послышался звук хлопнувшей калитки, потом  быстрые шаги и совсем не добрый голос сторожа, который дети уже хорошо знали:
 - Эй! Кто там?
 - Ребза, Атас! –  прошептал Кузя, хотя все это уже и так прекрасно понимали.
Кумпол, который стоял на карнизе, через окно, похоже, сторожа еще и увидел, и,  не раздумывая, с криком:
 - Полундра! Тикаем! –   слетел со стены.
  В церкви была всего одна, условно расчищенная дверь   в воротах, которые не  открывались,  но которая всегда была закрыта на ключ. И когда все дети рванули  к окну,  именно этот ключ уже пытался провернуть замок. Устанавливать и укреплять доску уже не имело смысла.   Первым у окна , оказался  Калюга. Со страха он, как очумелый таракан,   так   быстро замахал  руками и ногами, сначала по воздуху, а потом и по стене, что, на удивление всем,  смог с первого раза, и именно как таракан, семеня всеми лапками, забраться прямо по стене до арматуры окна, быстро подтянулся, пролез в окно и был таков.  Калюга  резвый, длинный и худой, поэтому у него получилось. Потом Кузя, он был самый старший и сильный.  Чтоб ему достать до окна, братья ему подставили свои спины. Дальше он рукой зацепился за арматуру окна и уперся ногой в пробоине выбитой осколком снаряда, и, не без труда,  подтянулся. Держась за арматуру, и опираясь одной ногой в выбоину,  тянул  руку Серому. Влад  подставив свою спину брату , стоял почти на четвереньках и поносил  его на все лады.  Но Серый вместо того, чтоб на наго забраться пытался  затащить на спину брату Мотьку. Мотька  сопротивлялась, никак не могла  понять, что от неё хотят, и тем не менее понимая, что надо удирать -нервно скулила и бегала вокруг царапая спасительную  доску.   Тем временем Кот со спины Влада уже добрался до Кузи и до окна  и вместе с Кузей помогал выбраться из окна Кумполу.  Остались  Серый и Влад.  Кузя ругался  не хуже сторожа и ворчал:
  - Серя-растеря, давай  руку и тикаем, а то нас тут  щас  арестуют. Мотька и сама выберется!
 Тем временем замок не поддавался. А сторож за дверью матерился  уже «на чем свет стоит».
    Влад  вскочил  и молча, с досадой, отпустив брату   пенделя,  принялся   за доску. .  Пендель помог!   Теперь Серый    резво помогал  старшему брату  укрепить спасительную доску.  Мотя нервно скулила и бегало вокруг.  Как раз когда сторожу удалось открыть дверь,  Братья вскарабкались   к окну, и  за Кузей , один за другим,  буквально нырнув головой в круглый просвет арматуры, головой вперед,  вывалились  из окна наружу, но себе на удивление, каким-то образом  оба приземлились  почти на ноги и немножко на Кумпола.. который сидя на корточках и собирал  рассыпавшуюся мозаику и витражные  стела.  . Сторож ,  обнаружив в церкви собаку, со страху и удивления выскочил наружу.  Мотька громко скулила,  но не лаяла!  .
  Все,  кто выпрыгивал из окна, чтоб не маячить возле церкви, всегда сразу убегали через развалины на море в сторону Карантинной бухты, и потом на берегу встречались. Возле церкви остались только Кузя и Серый и Кумпол, который никак не хотел расставаться со своими сокровищами.
  Тут из церкви послышался сердитый лай Мотьки. Похоже, она лаяла  на сторожа и не пускала его внутрь. Дверь церкви  с грохотом закрылась, а сторож,  вероятно помчал в сторону своей сторожки.  Кузя испуганно, едва выговорил:
 -За берданой!  Он щас  в Мотьку стрельнет!
Серый считал себя полноправным хозяином Мотьки и никак не хотел её оставлять одну. Оставалось только  обежать вокруг церкви и открыть ей  дверь, но на это уже похоже не было времени.  Серый рванул в сторону двери и  что было силы заорал:
 - Нее-е-е-ет!   Мотя! ! Ко мне-е-е-е-е!
 Мотька несколько раз    нервно и отрывисто гавкнула , и вдруг! Её голова и лапы показались в оконном проеме!
 - Серый назад! Мотя  в окне! – закричал Кузя – Она  сама  забралась  до самого окна!
  Еще  секунды  и  Мотя,    буквально нырнув через круглое отверстие    решетки,   слетела вниз.  И уже    бегая вокруг Кузи и Серого,  осуждающе на них лаяла.  Кумпол  собрал  почти все свои сокровища, но у него возникла новая проблема. Так-то он был в полном порядке, вот только   шорты  на нем совсем не держались.  Когда прыгал – порвал лямки.  Он как мог их подхватил руками и только теперь все разом  рванули в сторону спасительных развалин.  До остатков древних строений и римских колонн   совсем не далеко.  На развалины  сторож за ними никогда не бегал. Однако,  Кумпол запутавшись  в штанах,  отстал, и через несколько шагов и вовсе упал.  Штаны спущенные до колен ни как не давали ему подняться, и он беспомощно валялся на земле. Кузя отпустив руку Серого,  крикнул:
 -Дуй на море! - 
А в сторону Кумпола:
 - Вставай! Кулема! Штаны только не потеряй!
Мотька ,  бегая  от Кузи к  Серому рычала  и нервно лаяла.  Потом  до Кумпола и обратно. Но очень быстро догадавшись , что  для того чтоб собрать своё «стадо»,   подгонять надо Кумпола, вернулась  к нему и,  подталкивая его носом  чуть не грызла  ему пятки.
  Серый на бегу обернулся,  и как  раз  в это время из-за ограды сторожки показался и сам сторож с берданкой. До Кумпола  с Мотькой от сторожа  было,  ну может чуть более сорока  метров.  Кумпол, наконец вскочив на ноги побежал, Мотька за ним по пятам, лая и подгоняя его в мягкое место.  И тут  Кузя заорал:
 -Ложись! Бердана!
  Впереди Серого была большая, еще с войны, воронка. Осталось до нее всего пару метров, чтоб в нее прыгнуть. И как раз, когда Серый уже был в полете, неожиданно,  в воздухе что-то шумно прошелестело,  как  порыв ветра и тут же, с каким-то непонятным сухим треском, прогремел выстрел,.  Затем сразу последовал резкий крик Кумпола и нервно ахнула Мотя. Кузя  в это время уже  был в воронке. А через пару секунд, пока ни Кузя ни Серый еще не успели опомниться, мимо них,  в сторону моря, держа штаны руками, как ужаленный,  пролетел, Кумпол.
 Кузя вытолкнул Серого из воронки:
  - Серый, скорее бежим! У него  всего один патрон!
Мотьки рядом не было.
  -  Мотька! – Волновался Серый оглядываясь  в сторону сторожа.
 А та к этому  тому времени уже загнала сторожа за забор, и он  из-за забора отмахивался от собаки  пустой берданой   и тяжелыми матюками.
 -Мотя! ! Ко мне-е-е-е-е! - опять заорал Серый.  Мотька  на последок,  злобно облаяв сторожа, развернулась  в сторону детей,  и они все вместе помчались через остатки разрушенных войной и временем стен и обломков колонн,  к морю.
  На берегу они застали довольно необычную картину. Кумпол стоял с опущенными штанами и выл в голос, А Влад, Кот  и Фома внимательно разглядывали его задницу.  Спина и задница Кумпола была сплошь покрыта маленькими красными точечками, из  некоторых тонкой струйкой едва сочилась кровь.   Мотька беспокойно бегала по берегу,  иногда останавливаясь,  и скуля,  облизывала и покусывала  свою заднюю ногу.
Влад, озадаченно констатировал:
 -Кумпол! Тебя, кажется,  ранили!
Кумпол на несколько секунд перестал выть и испуганно спросил:
 -А меня не убили?
 -НЕ убили, не убили. – успокоил его Кузя, -  Если бы убили, ты бы сейчас не выл. Только вот  крови в тебе не осталось, она больше не течет.
Фома заволновался, он почти все видел со стороны развалин,  но,  похоже,  не до конца все понимая, без остановки  твердил. 
  - Опасно! Опасно! Опасно!
Кумпол, тем временем  перестал выть, но испуганно спросил:
 -А я жить буду?
Ответил Кузя:
 -Будешь,   если батька тебя до смерти не выдерет!
А Степка Кот добавил:
  - Только на жопе сидеть неделю не сможешь!   
Кумпол опять завыл, но уже, похоже, не столько от боли, сколько от жалости за себя. К нему присоединился и Фома.
 -Тебя  тоже штоль ранили? – Спросил Влад.
 -Не -  всхлипывая, ответил Фома – Кумпола жалко, и  Мотю  тоже,  ее наверно ранили…
    Кумпол, вдруг совсем перестал плакать и совершенно серьезно сказал:
 -Я хочу домой. -  мне сильно печет и щиплет. Мне надо пулю вынимать!
 - Какую пулю, кулема? Это же простая соль! – Компетентно заявил Кузя. А так ка он был, кроме Фомы, в кампании разбойников самый старший и авторитетный, добавил:
 – Тебя надо отмочить в море, соль растворится и все быстро пройдет. Снимай свои драные штаны и майку и лезь скорее в воду!
  Кумпол послушно  скинул штаны, трусы и майку и помчался в воду. Его спина была покрыта красными точками, из некоторых точек еще сочилась уже не кровь, но только сукровица. Особенно хорошо это было заметно на белой, незагоревшей заднице.  Не долго думая, все разбойники, а с ними и Мотя  полезли в воду. В воде Кумпол опять завыл в голос:
 -Еще больше щиплет и печет!
  В воду не полез только Фома. Он сострадательно смотрел в сторону  Кумпола и сам чуть не плакал и  бормотал:
   - А Кумпол не умрет?
 - Не-е-е-е – протянул Влад, пуская из под воды пузыри  -  от соли, разве умирают? Да и теперь он у нас  малосольный и храниться будет долго!
 Кузя повернул Кумпола к себе спиной, и еще раз внимательно осмотрел ранки. Они были похожи на расчесанные укусы  комара, ну может чуть побольше.
 - Ладно не трепыхайся, сейчас вся соль растворится, и все пройдет. И с этими словами он попытался выдавить крупинки соли. Соль не выдавливалась. Зато кровь больше почти  не сочилась. Кумпол с завывания перешел на стон, но,  вроде начал успокаиваться,  только теперь уже совсем тихо причитал:
  -Хочу домой!  Хочу домой.
  Зато теперь Мотя  нервно скулила, оглядывалась  на хвост и пыталась себя грызть за спину и заднюю ногу, будто на нее  напала стая диких лютых блох.
   Все дети вылезли из воды и отжимали мокрые трусы, чтоб скорее высохли. Все, кроме Кумпола – ему и отжимать–то было нечего, и он, скрутившись на корточках калачиком,  сох сам по себе и потихоньку выл.  Почти не слышно.  Серый подозвал к себе собаку чтоб  осмотреть  раны. В густой шерсти обнаружить пробоин не удалось, да и пациентка  оказалась беспокойная  и не давала себя дальше осматривать.
   Серый постучал по широкому карману штанов,  нащупал два сухаря. Это им бабуля всегда давала, когда они уходили гулять: - Так – говорила – На всякий случай! Ему очень как-то хотелось Кумпола пожалеть, и Серый протянул ему  целый  сухарь.
   - Не!  - отвернулся Кумпол – что-то не хочется.
   - Чорненький, и корочка с чесночком – не отставал Серый.
   - Ну,  с чесночком давай!
  Самому, что-то тоже не хотелось и второй сухарь ушел к Фоме, этот никогда не отказывался, но,  сказав свое заветное – Чур поделимся – разломал сухарь пополам, и вторую половинку отдал Мотьке, который возле него уже заискивающе вертел хвостом.. Влад свой сухарь разделил с Степкой Котом
 Собрались идти домой, и только тут, как по команде все оглянулись по сторонам. Чего-то не хватает. А не хватало как раз Калюги. Влад задумчиво протянул:
   - И где этот бздливый Стасик?
  -Какой Стасик? – удивленно оглядел всех Фома.
  -Какой-какой.  Корабельный.  - Влад любил подтрунивать над Фомой: 
  – Фома! Ты что француз что ли?  Или тараканов никогда не видел? У нас  на кораблях их моряки Стасиками зовут. Калюга первым смылся из церкви, как бешеный таракан.
Фома забеспокоился и начал чесаться, он всегда чесался, когда ему было что-то не понятно:
 - А может его арестовал сторож?
 - Да неее, - протянул Кузя - сторож охотился на Кумпола, а Стасик уже давно забился дома под самый большой сундук, чтоб не достали.
  -Предатель! – Кумпол досадно махнул рукой и ловко цыкнул слюной в широкую щель между верхних передних зубов.
 Домой шли околицами, чтоб не попасться сторожу. Казаков в это день так и не встретили.
    По дроге все дружно придумывали всякие небылицы, чтоб избежать порки. Но потом решили все вместе идти с повинной во двор Кумпола. Только Кузя был спокоен – ему порка не грозила, он жил вдвоем с матерью, и ни кто никогда не слышал, чтоб его вообще за что-то наказывали.
  Уже на остановке на Карантинную,  встретили соседа подводника Николая.
 -А, банда!  Набегались?  Татушку с собой не таскали?
 - Не,  дядь Коль – начал Серега, ведь ему всегда доверяли маленькую Татушку – они с мамками пошли на Мартыновку.
Виновато посмотрел на подводника, и  тут же перешел к делу: 
- Дядь Коль, у нас полная полундра. У нас Кумпола солью ранили.
Николай на самом деле был самый большой друг всех детей,  и ему можно было доверить даже любую тайну.
 - Это что вы еще такое придумали?
 - Да не мы. Это сторож херсонесский пульнул солью в Кумпола, и Мотьке  досталось. Что нам теперь делать?
И обращаясь к Кумполу сказал: - Кумпол, покаж!
Кумпол одной рукой придерживая штаны, другой рукой задрал майку:
 -Во!
Похоже, что ему уже не пекло и теперь он уже чувствовал себя раненым героем.
Николай провел рукой по его спине и сказал:  - А я бы и еще всыпал! Опять наверняка в церковь лазили з порохом, или в катакомбы? … Остальным, чтоли не досталось?
  - Не. Не досталось   А лазили в церковь.
  - А жаль, надо было бы всем помаленьку.
 - Дядь  Коль, а что нам теперь делать?
 - Как что делать? – идти домой и ждать порки. И тут же добавил,  обращаясь к Фоме:
   - Ты вот что! Чеши быстро домой на свою горку, и никому ни слова! Понял?!
Фома виновато кивнул головой и быстро засеменил по дороге в сторону лестницы на горку.
 - А вы, вся банда,  за мной!
И с  этими словами, Николай,  опираясь на палку,  в широкую развалочку, пошел  по широкой тропе в сторону дворов, а дети за ним.  Он уже мог вполне ходить на своих самодельных протезах и без палки, но палку брал, так, для уверенности.
  Во двор к Кумполу завалились всей бандой.  Мотька  во дворы никогда не заходила  и почти всегда ждала   детей у калитки, и только ночью убегала  к  дядь Мише на работу, в садик, где у нее теперь  была своя конура.
 Николай с Кумполом вошли  в дом, а  остальные ао дворе  с опущенными головами.
В доме было тихо. Может, и  пронесет – думали все про себя.
  Минут через десять на порог вышел Николай с  отцом  Кумпола  - Миколой.   Николай подошел к детям и тихо  сказал:   
 -Банда!  Марш по домам, и никому ни гу-гу!
  Мужчины вышли на улицу и сразу отправились в сторону соседнего двора. Через несколько минут на улице появился и Кумпол в других штанах, но без майки, а спина была уже вся залита зеленкой.:
 - Ребза! По домам и никому ни гу-гу! – повторил он.
Однако братья пока домой не торопились, и устроились на Кузиной лавочке возле калитки,  Кузя жил в одном дворе с Кумполом.  Скоро на  улице появились дядь Николай, Микола, а с ними и Павел, отец Ольки-Таньки.   Сели на Николаев мотоцикл и поехали в сторону Омеги.   У Николая- подводника имелся  свой  наградной, трофейный БМВ с коляской.  До того как он наладил себе протезы, мотоцикл хранился в  БТК. А теперь он по воскресеньям  пригонял его на Карантинную  и иногда даже катал   детей со своего двора.
Часа через три  взрослые  вернулись. Все  слегка  пьяненькие.
  По разговорам оказалось, что сторож стрелял совсем не в Кумпола, а в собаку, потому как думал, что собака того вот-вот укусит. Как бы там не было, но ни сторож работу не потерял, ни милицию не вызывали.   Но окошко в церковь напрочь замотали колючей проволокой.
 Кумполу можно сказать и свезло. Порки он избежал – просто пороть теперь его было некуда и не имело смысла.  Ведь теперь, вроде как ничего и не было.  Зато он теперь стал герой, девочки его жалели, а мальчишки даже и завидовали.
  На этот раз пронесло.
А больше всех досталось Калюге, он дома проговорился.  Так что ему  досталось и за церковь, и еще и за то, что он всех бросил и сбежал. На Карантинной он  долго не появлялся, и ни в казаков, ни в разбойников он теперь никак не годился.