Утренняя медитация в Горно-Алтайске

Каждое утро Таракай медитировал, сидя напротив стены.

Таракай размышлял о веществе, из которого эта стена состояла, стараясь почувствовать его. Пытался определить возраст стены, и как она выглядела в 1827 году от рождества Христова. Наконец, пытался услышать разговор молекул, происходивший на их, молекулярном языке. Такого рода размышления помогали активизировать внутренние силы души, необходимые для проведения медитации.

Как только удавалось это совершить, стена становилась прозрачной как стекло, и Таракай начинал видеть улицу, дорогу и за ней – тополя, растущие рядами. За тополями синели горы, а за ними простиралась другая, ещё неизвестная Таракаю жизнь. В эту жизнь необходимо было всмотреться, как в тёмный чулан, чтобы разглядеть детали.

Взгляд Таракая проникал всё дальше, держась на известном расстоянии от земли. Ландшафт менялся, появлялись другие страны и города. Взгляд становился зорким как у орла, продолжая своё путешествие. И, описав полный круг, возвращался к стене, возле которой сидел Таракай, наполняя его тишиной и покоем.
 
На этом медитация и заканчивалась.
 
Точно таким же образом медитировал когда-то и Бодхидхарма, основатель дзэн-буддизма и кумир Таракая. Стена, возле которой он сидел, была одна и та же, китайского происхождения. Она помогала Бодхидхарме совершать медитацию в течение девяти лет. У Таракая же не было своего дома и своей стены. И поэтому стены в жизни Таракая менялись одна за другой, как дамские перчатки.


*


Приехав однажды в Горно-Алтайск, Таракай направился к дому, стоявшему неподалёку от центра, в котором жили его друзья.
 
Муж и жена, сыгравшие недавно свадьбу, очень обрадовались ему. И вскоре уже рассматривали в гостиной, за накрытым скатертью столом, новые рисунки Таракая.

Сидя на мягком диване, Таракай вспоминал лучшие минуты своего труда, происходившего на природе. Как лесная малина отливала на солнце синевой, стрекозы наполняли воздух стеклянным блеском, и река Катунь, встречая на своём пути камни, покрывалась за ними узорами, напоминавшими малахит…

Но вот часы, висевшие в гостиной, пробили полночь. И хозяева квартиры, постелив Таракаю на диване, простились с ним до утра.


*


Когда Таракай проснулся, было уже светло. Солнце квадратными пятнами лежало на полу. Таракай отыскал участок стены, свободный от мебели, и сел напротив него.

В часы медитации Таракай обычно молчал. Но в этой квартире, спустя какое-то время, произнёс:

– Пять – ноль.

Продолжая медитировать дальше, Таракай сообщил:

– Пять – один в пользу португальцев. А шведы, эти жидконогие северяне, стараются изо всех сил, но у них ничего не получается!

Хозяева квартиры готовили завтрак на кухне. Услышав эти слова, они переглянулись. И приготовились слушать дальше, что скажет им Таракай.

И тут застучал мельхиоровой крышкой чайник, поставленный на огонь. Оконная штора вздрогнула от сквозняка и разбросала свои нарисованные ромашки по воздуху. В стене, казавшейся глазу однородной, заговорили кирпичи… Жизнь, окружавшая хозяев, развернулась необычайно широко. И, как им показалось, затронула даже тонкие миры... Хозяева с удивлением смотрели вокруг себя, не узнавая окружающее!

А ближе к обеду, когда Таракай уже ушёл, хозяева квартиры узнали, что в это утро состоялся футбольный матч между Швецией и Португалией. И за стеной, возле которой медитировал Таракай, работал телевизор.



Рассказы о художнике Таракае