Аромат

       Этот запах его завораживал, чему он сам не  переставал  удивляться. Ну, во-первых, потому, что никогда ранее ароматы его не занимали, не будили его воображения, не вызывали острых чувств, ощущений, желаний.  В общем, он был совершенно равнодушен к ним: будь то выхлоп бензина или запах, источаемый какой-нибудь дамой, полагающей, что с ним она становится интересней.
       Но когда в их клинике повеяло этим ароматом, которому он даже не мог найти названия, он почему-то разволновался:  он же не знал, вернее, не отдавал себе отчёта в том, что запах мгновенно проникает в мозг и продуцирует гормон счастья. 
       Он не был поэтической натурой, а посему  подолгу не копался в поисках аналогии  доносящемуся аромату, а  назвал его просто клубничным.

       Время шло, но запах продолжал его тревожить. Память о нём преследовала его: он начинал рисовать какие-то волшебные картины неземного счастья. И  рядом с ним, конечно, была женщина: такая же нежная, сладкая, ускользающая,  как этот запах.  Теперь он уже  пробуждался утром, пытаясь ощутить знакомое лёгкое дуновение, ибо оно всегда погружало его в сладостные воспоминания и желания, казалось, уже давно им забытые.
        Он не был юн. И даже не был молод, скорее, стар.  Во всяком случае, если посмотреть его паспорт. Жена умерла несколько лет назад.  Дети выросли и разъехались, соответственно. Он остался один. Казалось, что никто ему больше не нужен: есть любимая работа, которой он готов отдаваться полностью, причем, с каждым годом желание работать обострялось, и он все более самоотверженно выполнял свой врачебный долг – лечил.  Получалось, что  смерть жены мобилизовала все его силы на работу.
       Но если раньше, когда открывалась дверь и появлялся больной, он, с трудом скрывая раздражение,   задавал протокольные вопросы, одновременно  печатая бесконечно-глупые строчки на компьютере, вроде, какой ваш рост и вес и какими детскими болезнями вы болели,  то теперь он стал весьма приязненно встречать каждое напряженное лицо нового пациента, появляющееся в дверях, приветливо-ободряюще  улыбался и охотно выслушивал больного, а не затыкал ему рот методически-одобренными вопросами.
       Его любили и больные, и коллеги, особенно женщины. Особенно, зная о его вдовстве. Но он смотрел на них только как на коллег, хотя одна из них была той, чей запах духов    его тревожил. Медсестра средних лет, с типичной комплекцией рожавшей женщины, уже начавшая заметно оплывать телом, она совершенно не соответствовала  фее, которая посещала его сны, являлась по его воле при пробуждении и усыпляла своим ароматом в полночь. Это несоответствие его раздражало, но он старался не думать об этом контрасте.

        Шло время. За окном уже был август. В сентябре отпуск. « Наверное, поеду к другу в Карелию по грибы-ягоды. Там славно: дом  в глухом лесу, друг живет один,  с  ним только собака. Вокруг немыслимой красоты природа».  Вот туда ему и надо. Может, там он избавится от ароматного наваждения. Он понимал, что хотя оно сладостно, всё же это придуманная им зависимость, что, как он знал, плохо. Как любая зависимость, будь-то от алкоголя или от сахара, которой он здорово грешил.
       Он был очень высок, строен, чем весьма гордился. Носил очки, и любил носить брюки на подтяжках. В тот день больных было мало: суббота.  Для оформления бесконечных документов ему понадобилось пригласить медсестру - ту,  запах которой его преследовал вот уже больше года. Он позвонил, попросил её подняться в его кабинет, и  она обещала тотчас прийти. Время шло, а она  почему-то не приходила. Наконец, ему наскучило сидеть в пустом кабинете,  и он вышел, закрыв за собой дверь. Но только он вышел из кабинета, как тут же почувствовал её запах. Он остановился, огляделся  --  её нигде не было видно. С минуту он постоял на месте: запах не ослабевал, значит, она где-то совсем рядом. Он вертел головой, но она не появлялась. Он заглянул в соседний кабинет – никого. Сделав несколько шагов, он вошел  в небольшой холл, где был лифт и где сидели двое в ожидании приёма к другому врачу.  Он походил по коридору, затем вернулся к кабинету, опять остановился в ожидании, время от времени поворачивая голову туда, откуда доносился аромат.  Это длилось несколько нерешительных минут. Наконец, не выдержав, он пошел к лифту, но неожиданно  для самого себя,  обернулся, посмотрел на сидящих девушку и женщину  и уже в упор спросил: «Это у которой из вас?»
       Она сразу всё поняла и отреагировала мгновенно, как будто вопрос был адресован, без малейшего сомнения,  лично ей.   Не выразила она и недоумения, ибо знала действенность и магическую, притягательную силу этого аромата. «Это я»,- тихо сказала она.  Какое-то время он растерянно-недоверчиво  на неё смотрел. Потом стал что-то поспешно говорить: о медсестре, имя которой совпадало с именем сидящей женщины, о любимом клубничном запахе, которым медсестра всегда выделялась  из окружения. Что-то сбивчивое, отрывистое, невнятное.  Но суть была ей ясна. Она вопросительно  смотрела на него, хотя всё поняла ещё до того, как он пустился в объяснения.
       Наконец, открылась дверь лифта, он нажал спасительную кнопку,  спустился на первый этаж.  Минут через десять он снова появился, но прошел мимо, не сказав ни слова, разве что на секунду  замешкался у своего кабинета, словно ожидая чего-то.

       Она долго ждала приёма, тем временем  вспоминая эпизоды, произошедшие с ней по вине всё того же аромата. Помнится, в разгар пандемии, ей вздумалось поехать на Невский, в филармонию, чтобы сдать билет. В вагоне метро было всего человек восемь, но почему-то одна женщина села довольно близко к ней. Демонстративно встать и пересесть ей было неловко, но внутренне она уже ненавидела эту противную тётку, пока та, не повернув к ней голову , приветливо не произнесла заветное слово - название прославленной парфюмерной фирмы.  Она тут же её полюбила всей душой, заулыбалась , и всю дорогу, идя  по пустынному Невскому,  вспоминала приятную встречу, чтобы хоть как-то отвлечь себя от охватившего её страха перед вымершим городом. 
       Второй раз был ещё более неожиданным. Она ехала на дачу, сев у ж-д станции в такси, которое довозило её до дома – местный предприимчивый мужчина успешно промышлял подвозом, неплохо зарабатывая на этом поприще. Здоровенный бугай, он плюхнулся на сидение, набив машину под завязку  немощными пенсионерами, и молча, как обычно, тронулся с места. Спустя пять минут, когда он довёз её до дачи, он вышел из машины и, наклонив  к ней свой  громоздкий торс, отчего она даже оробела, спросил: «Ну, и как называется?» Переспросив, она уразумела интерес, проявленный к её духам. Он оказался завидным мужем, который  заблаговременно готовился ко  дню рождения жены, желая сделать ей подарок.

       А с ним творилось что-то невообразимое: он не мог найти себе места. В какое-то краткое – а оно другим и быть не может - мгновение в  её глазах он прочитал столько всего: в них был и вопрос, и зов, и уверенность в своей неотразимости. И, наконец,   внезапно в его сознании слились воедино аромат духов этой женщины и та самая фея его сладостных клубничных мечтаний…
       Её тоже взволновала  эта минутная встреча. И это понимание друг друга практически без слов. Она даже толком его не разглядела, но то, что он нашел её, распознал,  было удивительным. И интригующим. Она не думала, что увидит его ещё когда-нибудь. Фантазия рисовала картины развития их отношений. «Ну, это глупые мечты»,- подумала она и с привычной лёгкостью от них отмахнулась.  Хотя о них не забыла.
 
       Спустя некоторое время она опять оказалась в той же клинике. Она не знала ни его имени, ни фамилии, ни специальности.  Но когда она открыла дверь его кабинета и замерла на пороге, уже не надо было ничего спрашивать: всё довершил впорхнувший вместе с ней таинственный, волшебный  аромат…