Арктический институт

Сидели с приятелем на веранде кафе, потягивая пиво и вспоминая былое. Я недавно вернулся из Питера, было что рассказать. Да и то, что давно не виделись, придавало беседе оживленность. Сказал, что в Питере жил на набережной реки Смоленки, что на Васильевском острове. Приятель отставил бокал: «Смоленка?», - переспросил он. «Впадает в Финский залив?». Я подтвердил, с удивлением отметив, что название реки для него не новое. Чем может быть знакома маленькая речушка Васильевского острова, которую на карте разглядеть было затруднительно. Тем более, в нашем городе про эту реку, наверняка, слыхали единицы только имевшие к ней непосредственное касательство. Например, прогуливаясь по ее набережной, представляющий очевидный диссонанс с улицами Васильевского острова. Последние спроектированы прямыми и пересекающимися под прямым углом. Только набережная Смоленки вьётся среди них лентой, демонстрируя непредсказуемость русского характера.
Что-то подсказывало, что с этим местом у моего приятеля связана какая-то история. У него этих историй было много, и я был рад поживиться еще одной. Быть может, загадочной, таинственной или веселой. А может быть нравоучительной. И я не ошибся, история действительно была, но я никогда не смог бы догадаться, что ее главным героем будет пес.
В бытность работы на одном вполне солидном предприятии, выпускавшем научные приборы для всего Советского Союза, разработчики, под руководством приятеля, создали спектрометр – полезный прибор, который пользовался спросом на многих предприятиях Союза. Этот прибор попросил поставить и Ленинградский Арктический институт для своих исследований. Институт, как раз находился на берегу реки Смоленки. Надо сказать, что этот институт был не самым обычным, как можно было предположить по его названию. Последнее предполагало присутствие бородатых полярников, привозивших из Арктики лед и исследовавших его свойства для известных только им целей. Исследование льда там действительно было, но больший интерес представляло, а что же происходит подо льдом. Как известно, лед — это застывшая вода и по нему можно ходить в валенках. Но подо льдом скрывается огромный подводный мир со своими горами и долинами, залитыми холоднющей водой. И если посмотреть на карту, то подо льдами Ледовитого океана проходит кратчайший путь от берегов Союза к берегам Северной Америки, который можно использовать, чтобы стращать империалистов США неотвратимостью действий в ответ на проявления их милитаризма. Но для этого необходимо знать рельеф дна, течения, толщину льда и многие другие материи, известные только сотрудникам института. Вот для изучения этого всего и трудились ученые.
Сотрудники института регулярно высаживались на льдины в районе Северного Полюса, с которыми дрейфовали, попутно изучая то, что было необходимо для усиления нашей обороноспособности. Работа не пыльная, пыли там вообще не было, но прохладная. Командировка на Полюс длилась обычно полгода, после чего они возвращались в институт, где писали отчеты и получали командировочные. А на их место отправлялась следующая бригада, потому как наблюдение за льдами не должно прерываться. Исходили из того, что там, за океаном супостат не дремлет и плетет заговор, дабы потревожить нашу мирную и счастливую во всех отношениях жизнь. Во время такой пересменки две бригады встречались, отмечая это грандиозным банкетом в стенах института. Это были времена развитого социализма, когда товарищеская выпивка не была чем-то предосудительным. И поэтому две бригады суровых, бородатых мужчин отмечали встречу с большим размахом. По суровости и бородатости они уступали только геологам, которые пропадали в командировках на большие сроки. Но геологи и пили больше исследователей Арктики. 
Заявка на спектрометр поступила на предприятие, где изобретал приятель, прибор отгрузили в этот институт, куда он благополучно прибыл и был поставлен в соответствующую лабораторию. Название лаборатории приятель запамятовал по прошествии долгих лет. Теперь необходимо было прибор наладить, он был не простой, и сами полярники с этим не справились бы. С этой целью в Ленинград была направлена бригада из двух человек, моего приятеля во главе делегации и помощника – толкового техника, которому было не в первой налаживать такие приборы. В этом составе они уже изъездили весь Союз, и везде их встречали и провожали как родных. Прибор был чрезвычайно полезным. Руководство предприятие за этот прибор, который демонстрировался на ВДНХ, получило орден и значок лауреата какой-то премии. Моему приятелю выписали внеочередную премию в размере месячного оклада. Членам его бригады выдали по почетной грамоте, внеочередной премии не дали.
Бригада приехала в Ленинград и прямиком отправилась в институт, где их с нетерпением ждали. Причина была достаточно простая, спектрометр позволял получить такую точность измерения, которую не давал ни один зарубежный аналог. На проходной строгая охрана проверила документы и сопроводила в лабораторию со спектрометром. Теперь его надо было подключить и настроить, что было делом простым, но требовало знаний. Бородатый начальник лаборатории, сразу было видно, что полярник, угостил их чаем с плюшками и оставил наедине с прибором. При этом сказал, чтобы они не особенно торопились, потому что в Ленинграде есть что посмотреть, а после окончания работ им устроят экскурсию в Петергоф на собственном катере института. Ребята принялись за работу, не забывая о предложении нового знакомого. По-хорошему, они могли справиться с заданием за день, но красоты северной столицы и желание увидеть фонтаны Петергофа, да еще прокатиться по Финскому заливу на катере, разбудило их мечты, и они не торопились. Они подключили прибор, провели предварительные настройки и отправились в гостиницу при институте, которая находилась тут же на Василевском острове. Устроили скромный ужин с настоящим Ленинградским пивом и улеглись спать. Побывать в Ленинграде и не вкусить там Ленинградского пива, это нонсенс! Конечно и в родном городе в магазине иногда можно застать Ленинградское пиво. Но оно сварено на местном заводе и кардинально отличается от Ленинградского, сваренного в Ленинграде. То же относится и к Московскому пиву, Рижскому и пр. Настоящее Московское пиво только в Москве, Рижское – только в Риге. Знатоки пива это хорошо знают, а так как наши герои объездили весь Союз, то эту догму усвоили крепко.
Не будем распространять эту мысль на крепкие напитки, чтобы их не рекламировать. Но очевидно, что аналогия тут просматривается. 
Следующий день был днем пересменки полярников, одна бригада сдавала свое дежурство в полярном лагере, другая его принимала и черед день должна была лететь на Северный Полюс. Для института день был знаменательным во всех отношениях. Дело в том, что бригада, сдающая пост на полюсе, открыла какое-то новое течение в полярных водах, которое позволяло объяснить ряд аномалий в предыдущих наблюдениях. Теперь новая бригада должна была провести дополнительные исследования этого течения. Не будем преувеличивать важность этого открытия, но два факта говорят именно об этом. Во-первых, подводники, которым были сообщены предварительные данные о течении, весело посмотрели друг на друга, и потерли руки, как будто сопровождая мысль: «Ну вот, они и дождались!». Кто и что дождался – не сообщалось. Но учитывая специфику деятельности подводников, об этом нетрудно умозаключить после небольшого мозгового штурма. Во-вторых, этот факт повествовал, что эра геологических открытий еще далека от завершения. И если все материки и архипелаги уже описаны с максимальной степенью подробности, то остался почти не исследованным подводный мир, в котором, оказывается, есть место важным открытиям.
И вот в такой приподнятой институтской обстановке наши приятели должны были произвести настройку своего спектрометра. Кто знает, может быть, этот прибор поможет совершить еще одно географическое открытие. В проходной приятели показали свои документы, вахтерша внимательно на них посмотрела, сказала: «А, вы в 12-ю лабораторию, вы вчерась у нас были». Ребята кивнули в знак согласия. «Ну тогда», - сказала охранница, «Макс вас проводит». В Советском Союзе было обязательное правило сопровождать по территории командировочных на предприятиях, имеющих отношение к оборонной тематике. Чтобы они не шлялись по территории и не мешали сотрудникам крепить оборонную мощность страны. А институт был именно таким.
Кто такой Макс никто из ребят не догадывался. Могла возникнуть мысль, что Макс, сокращенное от Максим, и упомянутый Максим – помощник вахтерши, которая в таком случае уже не просто вахтерша, а главная вахтерша, и требует к себе соответствующего уважительного отношения. Но такая мысль не возникла, ребята уже настроились на продуктивную работу и лишние мысли им были не нужны.
Но и хорошо, что мысль о сущности Макса не возникла. Потому, что озвученная выше была не правильной. А верным оказалось то, что из какого-то закоулка проходной, потягиваясь, вылез здоровенный пес, лохматостью превосходивший всех виденных до сих пор каждым из членов нашего небольшого, но дружного трудового коллектива. Вахтерша произнесла: «Макс, проводи их в двенадцатую лабораторию, к Кузьме». Башка Макса, размером с приличный узбекский казан для плова, не оставляла сомнений, что он все понял. Задрал голову, осмотрел приятелей и неспеша потрусил перед ними. Работники, полные рабочего энтузиазма, пошли за ним. Мой приятель впереди, а его товарищ немного сзади, как будто побаиваясь наступить Максу на лапы или отдавить хвост, который своей лохматостью был далеко не ординарным собачьим хвостом.
Максу, наверное, не в первый раз было провожать командировочных, поэтому он не торопился, но и не плелся, солидностью своей походки подчеркивая важность собственной миссии, и, наверное, торжественность сегодняшнего дня. Спустя несколько минут они подошли к корпусу, где находилась установка, и Макс остановился перед дверью. Но миссия его на этом не прервалась. Когда ребята открыли дверь, то Макс солидно протиснулся в нее, не оставляя сомнения кто здесь главный, и по лестнице поднялся на второй этаж. При этом все, кто с ними встречался, обязательно почесывали его за ухом. А какая-то молоденькая лаборантка даже отдала ему свою шоколадку, которую она успела развернуть в надежде съесть в одиночестве, но, увидев пса, застыдилась, в общем-то совершенно безобидного поступка, и отдала ее Максу. Который без всяких колебаний, как должное приношение ее и съел. Даже не съел, а лишь, как-то неуловимо смахнул ее своим огромным языком. Вот она лежала на узенькой ладошке, а вот ее уже нет. И никаких последствий в виде «Спасибо», «Благодарю Вас» или раскланиваний, не было. Макс принимал свои жертвы от жертвователей с завидным спокойствием и уверенностью, что все так и должно быть.
Наконец, они подошли к двери, на которой было начертано Лаборатория №12, и Макс тихонько зарычал. Казалось, в то же мгновение дверь открылась, на пороге стоял начальник лаборатории, которого вахтерша назвала Кузьмой. Увидев пса, он нисколько не удивился, почесал его за ухом, сказал: «Спасибо, Макс, однако угостить нечем. Потерпи до вечера». Макс не высказал никаких чувств, повернулся и с достоинством проследовал по коридору к выходу.
Ребята продолжили наладку прибора, добиваясь необходимой точности. Кузьма изредка подходил, спрашивал не нужно ли чего, предлагал чаю. Но работники были увлечены работой и не хотели отрываться. Они планировали закончить сегодня, а на завтра Кузьма обещал им поездку на институтском катере в Петергоф. Но наладка затягивалась, и они досидели до обеденного перерыва – времени, когда все работы и институте прекращались по поводу грандиозного банкета. Оставалась самая малость – проверка в последнем режиме, когда в комнату вошел Кузьма и сказал, что местные обычаи требуют завершения работы и участия в банкете всех, присутствующих на территории института. Мой приятель сказал, что осталась самая малость и обидно оставить на завтра такую мелочь. Кузьма был неумолим. Рабочая совесть бригадира не уступала. Наконец решили, что техник останется и проведет последний эксперимент, а бригадир в сопровождении Кузьмы отправится на банкет. Техник остался и с неослабевающей активностью принялся доводить дело до конца. Во-первых, его рабочая совесть требовала качественного завершения работы, во-вторых, ему просто хотелось есть. У каждого рабочего человека в Советском Союзе вырабатывался условный инстинкт: при наступлении обеденного перерыва разгорался аппетит, даже не смотря на то, что за четверть часа до этого съел кусок торта с чашкой чаю по поводу дня рождения лаборантки Зиночки. Которая отмечала свои дни рождения с регулярностью, но на каждом из них приносила торт с 18 свечами.
Итак, техник вкалывал, превозмогая позывы желудка, когда в комнату вошел Макс. А надо сказать, что наш работник, хотя и занимал видное место на доске почета своего цеха, до смерти боялся собак. Собственной собаки у него никогда не было, и поэтому он не знал, какие это милые и отзывчивые животные. Но бабушка внушила ему, что собакам доверять нельзя, что он усвоил с младых ногтей. Когда вошел Макс, техник обомлел, боясь пошевелиться. Может быть, ему пришла мысль, что Макса не пригласили на банке и сейчас он пришел поживиться чем-нибудь съестным. Например, упитанным командировочным. Макс прошелся по комнате, обошел вокруг установку, исподлобья неодобрительно посмотрел на застывшего работника, от которого исходил явно выраженный запах страха. После этого Макс совершил самое запоминающееся действо в своей жизни. Не раздумывая, он подошел к установке и начал ее метить, чтобы показать, кто здесь настоящий хозяин. Случившееся дальше нисколько не удивило работника, но произвело неизгладимое впечатление на собаку. Короче говоря, установка коротнула, а Макс был отброшен неведомой силой к противоположной стене. Установка начала отчаянно искрить, а бедный Макс – носиться по комнате с диким воем. Закончилось все очень феерично: во всем институте вырубилось электричество и по этой безэлектрической территории носился Макс, пытаясь голосом выдать все свои чувства к передовым техническим достижениям. В банкетном зале наступила тьма, из соображений секретности в нем не было окон. И только через стены доносились отчаянные собачьи вопли. Казалось, что через проходную в институт ворвалась свора голодных собак со всего Васильевского острова, которые носятся по территории в поисках съестного, одновременно с этим выражая свое мнение о том, что это институт Арктики, а не мясокомбинат.