Кому в Германии жить хорошо?

   - Витя, наливай. – Миша протянул свой бокал гостю, молодому гражданину Федеративной Республики Германия, волей судеб оказавшемся сегодня в его компании, в небольшом городе ближнего Подмосковья. Они были примерно ровесниками, с разницей всего в несколько лет, и как не странно, это во многом их объединяло. Даже в армию они попали примерно в одном и том же возрасте, другое дело что условия службы у них конечно сильно отличались.

   Их отцы, находящиеся в соседней комнате-зале и так же сейчас по большей части вспоминающие былое, отслужили свои оба года вместе, ещё в той, огромной и общей для всех стране. Настолько огромной, что теперь место их службы в далеких семидесятых годах прошлого века теперь стало чужим для них обоих, став "независимой" страной и всеми своими силами пытаясь порвать связи между людьми и не так давно близкими народами и национальностями. Даже территория той части, судя по общедоступной спутниковой съёмке, давно превратилась в пустырь, местные жители ухитрились не только разворовать движимое и транспортируемое имущество, но и сами здания казарм и хозяйственных пристроек разобрать до кирпича.

   Витин отец, как этнический немец, через несколько лет после армии принял решение вернуться на свою историческую Родину, успев вывезти из разваливающейся страны и семью, и нехитрое имущество, быстро получив на новом месте сначала вид на жительство, а затем и гражданство ФРГ. Потом и его жене, украинке, так же оформили документы, автоматически превратив всё семейство в подданных Германии, что совсем не мешало им свободно говорить по-русски дома и по возможности пока не рвать связей с родственниками и старыми друзьями за границей.

   Мишин отец не стал принимать подобных решений. И дело было совсем не в его национальности, а точнее говоря, не только в ней. Даже после распада некогда братских республик он всё равно не мог представить себе иной Родины, кроме той что у него всегда была. Оставалось лишь наблюдать как очередной его знакомый уезжал из страны, порой бросая всё ранее нажитое, испытывая при этом довольно странное чувство и иногда делясь этими наблюдениями в семейном кругу.

   С тех прошло порядка двадцати пяти лет, сменив тем самым целое поколение. Изменилось многое – границы стран, уклады жизни и идеологии. Люди по-прежнему оставались людьми, но теперь каждый считал свою точку зрения единственно правильной, только увеличивая пропасть между когда-то куда более близкими взглядами, неизбежно приближая катастрофу. И она ещё случится, но позже.

   - Ну что ты там, не зевай. – Миша постучал костяшкой большого пальца по столу.
   - А разве я не нарушу традицию, когда за столом должен наливать хозяин или тот кто открыл бутылку? – немного удивился Витя.
   - Нарушишь, конечно, традицию. Самую страшную в мире. В первую очередь она гласит то, что нельзя быть нудным за столом. – Миша рассмеялся. – Бутылка к тебе ближе стоит, будь проще, не затягивай процесс.
   - Понял. – Витя улыбнулся. – За столом в России надо быть проще.
   - И не только за столом. Слушай, ты сколько в этом своём Бундесе отслужил?
   - Полтора года. Контракт. Потом не стал продлять.
   - А почему? Сложно было служить?
   - Нет. Не престижно и мало платили.
   - А служить? Служить-то как было?
   - Нормально. Даже в казарме жить было не обязательно, только в моменты редко проводимых учений. – Витя достал из кармана пару фотографий.

   На первой была запечатлена солдатская палатка, в которой стояли накрытые столы, застав видимо обеденное время. Что сильно удивило Мишу, так это стоящие на каждом столе пивные бутылки и спортивная форма на каждом из солдат, в полном комплекте, включая кроссовки. На второй, аккуратные кирпичные казармы, больше похожие на общежития, с парковками и магазинами на соседних улицах.

   - Это после кросса. – пояснил гость.
   - И что, прямо пиво дают?
   - Не то что дают. Ты его должен выпить, как минимум в количестве одной бутылки. Чтобы организм восстановился.
   - Ух ты. – опять искренне удивился Миша, про форму решив не спрашивать. Равно как и не вспоминать про свои армейские портянки в дубовых кирзовых берцах, пятки у него до сих пор толком не зажили, несмотря на прошедшие с тех пор пару лет.
   - Больше скажу. Мы однажды на учения не поехали потому что кофейный аппарат сломался, в котором на всю роту кофе варят. Там что-то с фильтрами случилось, забились они что ли. Но, в итоге проблему решили. Пришел знакомый с соседней роты, натолкал вместо фильтров ваты и всё заработало.
   - Знакомый?
   - Да. Тоже русский.
   - В каком смысле русский?
   - Так всех называли, кто после развала союза приехал и пошел в Бундес служить. Действительно ли русский, белорус или украинец – вообще всё равно. Хоть казах, хоть киргиз.
   - И чего, при таком разнообразии сами-то немцы служили?
   - На солдатских должностях практически никогда. Офицеры, и то не все. Зато, знаешь, хоть было с кем поговорить.
   - О чём?
   - Примерно о том же, о чём и мы с тобой сейчас. С местными немцами особо не поговоришь. Во-первых у них свои общества, туда тебя редко пустят, а во-вторых не нужно им это.
   - Но погоди, ведь ты раньше говорил что у тебя жена немка?
   - Да, правда. Очень простая история – сначала любовь, затем кровать, потом она сына забрала и на развод. В итоге мне платить ей алименты и сыну часть моей зарплаты идет на его личный счет, до совершеннолетия. Я только потом узнал что такая схема часто практикуется.
   - Практикуется?
   - Да, местные немки часто так делают. Даже не знаю, выходят ли они потом замуж, сейчас в Германии полным-полно таких матерей-одиночек. Им ещё и пособие платят, на работу они не ходят, им это без надобности.

   Вспоминать всё это Вите было явно не очень-то приятно, но почему-то он очень легко пошел на искренний разговор с человеком, которого он раньше не видел. Вероятно постсоюзное воспитание на нем ещё сказывалось.

   - Ладно, давай не будем о грустном. – Миша решил перевести разговор с неприятной темы. – Ты ведь бываешь иногда с родителями здесь, в России? Если сравнить, в Германии лучше?
   - Во многом, лучше. По крайней мере, пока лучше. Отец всё чаще говорит что как ввели ойро вместо марок, уровень жизни начал падать. Не знаю, мне пока сложно об этом судить. Мне пока зарплаты на стройке вполне хватает себя содержать, да и бывшей жене с ребенком выплачивать. Но, знаешь... - Витя задумался. – Я приехал туда ребенком. По отцу я немец. По матери - украинец. Всё равно к нам какое-то странное отношение.
   - К нам, это к кому?
   - К русским.

   Миша чуть не поперхнулся, вовремя удержавшись.

   - Да-да, не удивляйся. Родители предпочитают называть себя советскими, но в том же Бундесе такого слова никто не знает. Ты либо местный, либо русский. И в общем-то с этим сложно поспорить, не складываются эти два менталитета. Даже не знаю, кем моего сына будут растить. Жена не так уж часто позволяет с ним видеться, по такому вот странному стечению обстоятельств.
   - Слушай. Могу задать глупый вопрос? А обратно переехать твои родители не планируют? Сейчас не девяностые, жизнь в России постепенно налаживается.

   Витя иронично хмыкнул.

   - А как ты думаешь, Миша, зачем они сюда пару-тройку раз в году приезжают? Для того и приезжают, посмотреть на то как у вас тут живут и обратно уехать. Увидеть то, чего в Германии давно нет, в чем конкретно уровень жизни отличается, и им надолго этого хватает. Дороги, зарплаты, медицина ваша. А у нас дома жизнь сложилась.

   Миша молча поставил свой бокал на стол, обдумывая услышанное. Да, он никогда не считал порядок жизни на своей Родине правильным во всём, начиная с тех самых кирзовых берец и заканчивая мелочным хамством на улице. Но ему стало куда понятнее, почему его собеседнику было интересно с ним общаться, равно как и с теми его сослуживцами. Да, конечно, в России сегодня можно быть сытым и пьяным, а завтра голодным и без средств к существованию. Совсем другое, что это плохой повод менять искренность на стабильность, спутницу жизни на алиментную жену и ежедневное воспитание сына на встречи с ним по графику выходных. По крайней мере для него, русского.