Письмо Чехову из Баденвейлера

"Милый Антон Павлович!

К сожалению, мы не повстречались при пересечении Времени и Пространства.
 
Вы остались для меня той далёкой звездой, которая притягивает к себе , напоминая о миллионах световых лет, необходимых для встречи. Вопреки всему, моя Душа благодарит Вашу за Соприкосновение.

Вы вошли в мою жизнь рассказом " Ванька". Помню, как в третьем классе мы читали этот рассказ на уроке.  Читали по очереди по одному абзацу. Мне досталось  начало письма:
"Милый дедушка, Константин Макарыч! — писал он. — И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с Рождеством и желаю тебе всего от господа бога. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался".

 Уже столько лет прошло, целая жизнь, а я до сих пор помню, как разрыдалась , читая эти строки, и учительница, пытаясь успокоить меня, говорила: " Разве можно так реагировать? Это давно было. А может и не было. Может Чехов всё это придумал!"

В том и красота, и сила Вашего творчества, дорогой Антон Павлович, что даже в коротких рассказах, Вы затрагивали все уровни Души, до самого дна и вершины...

 После " Ваньки" появился длинный список:
 «Каштанка»
«Палата №6»
«Человек в футляре»
«Дама с собачкой»
«Дядя Ваня»
«Вишнёвый сад»
«Три сестры»
«Дом с мезонином»...

И многие Ваши цитаты перекочевали в мою толстую общую тетрадку. Была такая мода у девчонок прошлого столетия, помимо песенника, вести тетрадку с цитатами любимых писателей. Мою тетрадку открывали слова доктора Астрова из пьесы «Дядя Ваня».

"В человеке должно быть всё прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли."

И признаюсь Вам, всю жизнь я ищу эту гармонию в моём облике — внутреннем и внешнем...

И вот у меня удивительная возможность, как говорят мудрые адыгейцы" прикоснуться рукой к тому, чего желает моё сердце" Я в городе Баденвейлере, Вашем последнем земном местечке, откуда Вы яркой звездой улетели в Вечность. Мы с подругами Ирене и Галиной ходим с благоговением по музею "Чеховский салон".

 Перебираю мысленно, как чётки, Ваши псевдонимы, с самого известного  Антоша Чехонте... Архип Индейкин, Шиллер Шекспирович Гёте, Акакий Тарантулов, Брат моего брата, Гайка № 6 и Гайка № 9, Человек без селезёнки, Василий Спиридонов Сволачев до такого неожиданного, как «Некто»... Почему это"некто", когда Вы значимый "Кто-то". Тот, кто изменил мир к лучшему.

 Читаю Ваши письма. Простите, Антон Павлович, но Вы были неправы , высмеивая маленький городок, громкую и бездарную музыку в курортном парке, расказывая о недовольстве едой, жарой и нарядами местных дам : "ни одной прилично одетой немки, безвкусица, наводящая уныние". Ваш  окончательный вердикт уничижителен: «Ни в чем нет ни искры таланта, ни искры вкуса, зато в избытке порядок и честность».И еще: "Баденвейлер очень оригинальный курорт, но в чём его оригинальность, я еще не уяснил себе".

Именно здесь в музее я нашла ответ в чём оригинальность этого городка. Прежде всего в бережной памяти и уважении к Вам, милостливый Антон Павлович! Думаю, с высоты Вашего Бессмертного Пути, Вы сами знаете, что город дышит Вашим именем.

 Здесь не только изящный литературный салон,талантливо сделанный для Вас памятник, со вкусом оформленные мемориальные доски, неунывающая  " Чайка" летящая на площади Вашего имени... Здесь вся "оригинальность" живёт в Любви к Вам.
 
Пусть вся эта "оригинальность" сформировалась не сразу... Это и понятно в силу исторических событий...

Настоящим Явлением стал  1998 год. когда материалы, собранные немецкими чеховедами, а также по-настоящему щедрые дары российских музеев и фондов,
были выставлены на нижнем этаже баденвайлерского курзала в небольшом музее, который получил название «Литературный музей Чеховский салон». Салон  стал не только музеем. Он возрождил традиции литературных салонов 19 века, центров интеллектуального общения и обмена духовным опытом. Именно, начиная с того памятного года, в салоне постоянно что-то происходит. И литературные чтения, и спектакли,и доклады,и лекции,и диспуты,и экскурсии по Вашему, Антон Павлович,оригинальному Баденвeйлеру.


Долго рассматриваю тот бокал, из которого Вы выпили шампанское с последними словами, обращёнными к лечащему врачу, доктору Швёреру: «Ich sterbe» - «я умираю».
 
Вы молча и мужественно встретили свой Уход. По своей привычке, стараясь никого не беспокоить и не обременять...

Тихая светлая печаль сменяется опять улыбкой. Меня всегда восхищало Ваше чувство юмора. Сегодня, как настольную книгу, перечитываю Ваши советы "Правила для начинающих авторов".  Все мы начинающие в этом мире. И сам мир, и все события движутся по спирали...

Низкий поклон Вам, мой дорогой и любимый Антон Павлович! "


Написав письмо, решила всё-таки приложить Правила, необходимые не только мне. Чтобы вместе с Кем-то улыбнуться и погрустить, вспомнить Чехова в 120 летие его смерти и в Бесконечности его Жизни.

"Всякого только что родившегося младенца следует старательно омыть и, давши ему отдохнуть от первых впечатлений, сильно высечь со словами: «Не пиши! Не пиши! Не будь писателем!» Если же, несмотря на такую экзекуцию, оный младенец станет проявлять писательские наклонности, то следует попробовать ласку. Если же и ласка не поможет, то махните на младенца рукой и пишите «пропало». Писательский зуд неизлечим. Путь пишущего от начала до конца усыпан тернием, гвоздями и крапивой, а потому здравомыслящий человек всячески должен отстранять себя от писательства. Если же неумолимый рок, несмотря на все предостережения, толкнет кого-нибудь на путь авторства, то для смягчения своей участи такой несчастный должен руководствоваться следующими правилами:

1.Следует помнить, что случайное авторство и авторство ; propos лучше постоянного писательства. Кондуктору, пишущему стихи, живется лучше, чем стихотворцу, не служащему в кондукторах.

2.Следует также зарубить себе на носу, что неудача на литературном поприще в тысячу раз лучше удачи. Первая наказуется только разочарованием да обидною откровенностью почтового ящика, вторая же влечет за собою томительное хождение за гонораром, получение гонорара купонами 1899 года, «последствия» и новые попытки.
 
3.Писанье как «искусство для искусства» выгоднее, чем творчество за презренный металл. Пишущие домов не покупают, в купе первого класса не ездят, в рулетку не играют и стерляжьей ухи не едят. Пища их — мед и акриды приготовления Саврасенкова, жилище — меблированные комнаты, способ передвижения — пешее хождение.

4.Слава есть яркая заплата на ветхом рубище певца, литературная же известность мыслима только в тех странах, где за уразумением слова «литератор» не лезут в «Словарь 30 000 иностранных слов».

5.Пытаться писать могут все без различия званий, вероисповеданий, возрастов, полов, образовательных цензов и семейных положений. Не запрещается писать даже безумным, любителям сценического искусства и лишенным всех прав. Желательно, впрочем, чтобы карабкающиеся на Парнас были по возможности люди зрелые, знающие, что слова «ехать» и «хлеб» пишутся через «ять».

6.Желательно, чтобы они по возможности были не юнкера и не гимназисты.

7.Предполагается, что пишущий, кроме обыкновенных умственных способностей, должен иметь за собою опыт. Самый высший гонорар получают люди, прошедшие огонь, воду и медные трубы, самый же низший — натуры нетронутые и неиспорченные. К первым относятся: женившиеся в третий раз, неудавшиеся самоубийцы, проигравшиеся в пух и прах, дравшиеся на дуэли, бежавшие от долгов и проч. Ко вторым: не имеющие долгов, женихи, непьющие, институтки и проч.
 
8.Стать писателем очень нетрудно. Нет того урода, который не нашел бы себе пары, и нет той чепухи, которая не нашла бы себе подходящего читателя. А посему не робей… Клади перед собой бумагу, бери в руки перо и, раздражив пленную мысль, строчи. Строчи о чем хочешь: о черносливе, погоде, говоровском квасе, Великом океане, часовой стрелке, прошлогоднем снеге… Настрочивши, бери в руки рукопись и, чувствуя в жилах священный трепет, иди в редакцию. Снявши в передней калоши и справившись: «Тут ли г. редактор?», входи в святилище и, полный надежд, отдавай свое творение… После этого неделю лежи 3 дома на диване, плюй в потолок и услаждай себя мечтами, через неделю же иди в редакцию и получай свою рукопись обратно. За сим следует обивание порогов в других редакциях… Когда все редакции уже обойдены и нигде рукопись не принята, печатай свое произведение отдельным изданием. Читатели найдутся.

9.Стать же писателем, которого печатают и читают, очень трудно. Для этого: будь безусловно грамотен и имей талант величиною хотя бы с чечевичное зерно. За отсутствием больших талантов, дороги и маленькие.
10.Будь порядочен. Не выдавай краденого за свое, не печатай одного и того же в двух изданиях зараз, не выдавай себя за Курочкина и Курочкина за себя, иностранное не называй оригинальным и т. д. Вообще помни десять заповедей.

11.В печатном мире существуют приличия. Здесь так же, как и в жизни, не рекомендуется наступать на любимые мозоли, сморкаться в чужой платок, запускать пятерню в чужую тарелку и т. д.

12.Если хочешь писать, то поступай так. Избери сначала тему. Тут дана тебе полная свобода. Можешь употребить произвол и даже самоуправство. Но, дабы не открыть во второй раз Америки и не изобрести вторично пороха, избегай тем, которые давным-давно уже заезжены.
 
13.Избрав тему, бери в руки незаржавленное перо и разборчивым, не каракулистым почерком пиши желаемое на одной стороне листа, оставляя нетронутой другую. Последнее желательно не столько ради увеличения доходов бумажных фабрикантов, сколько ввиду иных, высших соображений.

14.Давая волю фантазии, приудержи руку. Не давай ей гнаться за количеством строк. Чем короче и реже ты пишешь, тем больше и чаще тебя печатают. Краткость вообще не портит дела. Растянутая резинка стирает карандаш нисколько не лучше нерастянутой.
 
15.Написавши, подписывайся. Если не гонишься за известностью и боишься, чтобы тебя не побили, употреби псевдоним. Но памятуй, что какое бы забрало ни скрывало тебя от публики, твоя фамилия и твой адрес должны быть известны редакции. Это необходимо на случай, ежели редактор захочет тебя с Новым годом поздравить.

16.Гонорар получай тотчас же по напечатании. Авансов избегай. Аванс — это заедание будущего.
 
17.Получивши гонорар, делай с ним, что хочешь: купи себе пароход, осуши болото, снимись в фотографии, закажи Финляндскому колокол, увеличь женин турнюр в три раза… одним словом, что хочешь. Редакция, давая гонорар, дает и полную свободу действий. Впрочем, ежели сотрудник пожелает доставить редакции счет, из которого будет видно, как и куда истратил он свой гонорар, то редакция ничего не будет иметь против.

18.В заключение прочти еще раз первые строки этих «Правил».