Нинуля, Боцман и Авторитет

  “Ой, а я же их знаю, я с ними в одной школе училась и в одном подъезде жила,- диалог экипажа, переплетённый сухими обрывками радиообмена и рутинными процедурами, прервался зуммером открытия двери кабины, Нинулиным сопрано и грохотом подносов. Кабину заполнил аромат её знаменитых гренок, - …да мы и с детского садике вместе…”



  Своим соседом, другом детства, Боцман, в отличие от остального населения городка, был доволен. Квартиру, машину и гараж можно было не закрывать, постороннее хулиганьё обходило дом стороной, “выступали” лишь “свои”, но они, не принося больших бед, доставляли лишь мелкие неудобства; изъезженные автомобилями газоны, постоянные пьянки и дебоши легко можно было отнести на счёт платы за общее спокойствие и безопасность.

  - Ты норм пацан, я тебе по секрету скажу - ты на мою заправку лучше не заезжай! - иногда откровенничал Авторитет
  -И машины в нашей фирме не вздумай покупать, а то мало ли чего, - сочувственно вторили его друганы.

  Они  знали друг друга с детства, но изучили устройство мира, как бы это сказать - с противоположных сторон: авиамодельный кружок одного мало пересекался с уличными приключениями другого, а опыт и навыки, полученные на пересылках и этапах  не очень-то пригодились бы в освоении премудростей воздушной навигации.

  И вот, ко времени нашего повествования, когда через многие годы, судьба снова свела наших героев, один из них  уже достраивал себе, где-то в лесу, дом из красного кирпича, скромная же лётчицкая зарплата другого едва помогала тому сводить концы с концами. В сущности, отношения у них, по-прежнему, были довольно душевные, и Авторитет, всегда, при встрече, с теплотой и, как будто бы извиняясь за более удачно построенную жизнь, сочувственно хлопал Серёгу по плечу и бормотал: ”Ты это…обращайся…если чего…”

  Но разок получилось так, что и Авторитету потребовалась помощь бедненького соседа: дочка вдруг засобиралась замуж, и счастливому папаше, закономерно,захотелось (вот бывает же иногда такое) угостить гостей на свадьбе хорошей  водкой. А где ж её взять-то? Авторитет не питал излишних иллюзий относительно качества пойла, разливаемого где-то в соседских гаражах евонными корефанами (он сопоставлял его с качеством бензина на своей собственной заправке) и, поэтому, ожидаемо, обратил свой похмельный взгляд в единственно верном направлении - на Восток.

   На фоне прочего барахла, текущего нескончаемым потоком из-под Великой Стены, из страны победившей Культурной Революции, как-то: башмаков, продаваемых на вес, и превращающихся в кашу после первого же дождя, инструментов,трансформирующихся в процессе работы из отвёртки в штопор и обратно, и прочей ерунды, тогдашняя  китайская водка выделялась какими-то необъяснимо высочайшим, (чтобы не сказать - потусторонним) качеством. 

  Официально именуемая “АНТ” ( до сих пор гадаю, не в честь ли Советского  авиапрома), неофициально -“синеглазкой” (то ли из-за цвета этикетки, то ли оттого, что голова от неё не болела, а глаза - не краснели), водка та, стоящая в Поднебесной сущие копейки, пользовалась у нас невероятным почётом и славой: я и сам, помнится, регулярно увозил её ящиками отцу в деревню, где она обретала уже новый товарно-денежный эквивалент. “Ох и вкусная, зараза, вези ещё, Саня; ох и молодцы китайцы!” - не переставал восхищаться весьма искушенный в вопросах алкоголя деревенский люд; это была высшая степень признания и похвалы.

  Но вот Серёга просьбу соседа  воспринял тогда без особого энтузиазма.

 - Да я-то привезу тебе столько, сколько скажешь, толко тут вот засада есть,- Боцман, как истинный друг, честно предупреждал Авторитета, - таможня, нынче, что-то сильно строжиться начала, говорят - три литра и больше не моги; конечно, это как на какую смену попадёшь, но всё-таки опасность есть что арестуют твой товар, что тогда делать будем?
  Серёгины опасения вызвали только лишь неопределённую ухмылку: Дык это не проблема, меня же тут все знают, и таможенники тоже, ты просто скажи им  чья это водка, и все дела, они сразу всё поймут…

 …Но вот через два дня, уже по возвращению из Китая, Боцману, припёртому на границе  бдительными стражами  экономической целостности страны, было совсем не до ухмылок. Он тщательно и грозно артикулировал имя своего сюзерена, но, вопреки заверениям последнего, ожидаемого впечатления это не произвело. Четыре ящика прекрасного, первозданного, великолепного продукта были изъяты, как положено оформлены, опечатаны и приготовлены к отправке на склад временного хранения.

  Сконфуженный, Серёга заявился на ковёр к Авторитету (изъяли, брат, твою водку!); эмоции последнего, вспыхнув аки звезда сверхновая (чтоб понятнее - заправка конкурентов), пошли по параболе вниз: от изумления к неверию и дальше - к тщательному анализу; несколько раз перепроверив, декларировал ли ли Боцман на посту - чья это водка и правильно ли таможенники поняли, тяжело вздохнул и засобирался снова в порт.

  “Встречка”, на спидометре “сотня” (иначе пацаны не поймут), через бордюры, мимо шлагбаумов - на привокзалку.  Заехали бы прямо на таможню, но ступеньки были слишком крутые и скользкие даже для “крузака”. В шлёпках и трусах, сразу - на пост. Грустные опечатанные ящики в углу.

 - Эй вы кто, куда? - засуетился потомок Верещагина.
 - Это моя водка? - уточнил Авторитет, и, получив утверждающий Серёгин кивок, с ходу схватил два ящика;  Боцман забрав остальное, потрусил за ним к выходу.                Прогибающиеся под внушительной массой тела с добавленным весом двух ящиков, половицы пола, живот вываливающийся из трусов, золотая цепура до пупа сначала, вроде бы, не произвели на Хранителя Границы серьезного впечатления. Таможенник встал в позу:

  - Товар арестован, забирать запрещаю, приказываю покинуть служебное помещение.

  В меньшей степени Авторитета изумила бы такая же, или подобная такой фраза, произнесённая боцмановым спаниелем Дампи.

 - Да то ж Моя Водка!

  Страж порядка явно замялся, понимая, что “зарулил” куда-то не туда.

 - Не важно; покиньте помещение!
 - Ты что, совсем дурак или молодой, или просто не знаешь кто я? 
                Верещагин подал назад, он не был ни молодым, ни дураком, он понимал, что по глупости вляпался в каую-то передрягу и изо всей силы пытался из неё выцарапаться.
 
  - А что мне теперь делать, мы её же по всем журналам провели?!
  - Да мне какая разница, провели вы её или нет; тебе говорили - чья это водка?
                До таможенника наконец-то начал доходить весь ужас сложившейся ситуации. Ему осталось только печально всхлипнуть, провожая взглядом исчезающую за зеркальной стеной мытни необъятную спину авторитета; два ящика в могучих дланях последнего казались детскими кубиками. Проходя мимо служивого, Серёга, на мгновение тормознувщись, укоризненно покачал головой:” Ну я же тебя предупреждал, чем это закончится; зачем же ты так? Теперь я ничего для тебя поделать не смогу”. Страж границы только печально махнул рукой. 

  По дороге домой, в авиагородок, снова по “встречке” и за “сотню”, Авторитет, дыша перегаром Боцману в ухо, не переставал возмущаться: “Серёга, ну куда страна катится, ну как с такой молодежью в светлое будущее шагать, вот этих таможенников, их же, наверное, учат где-то; ведь  он же знал, чья это водка…или всё-таки…нет ( он вновь испытующе посмотрел на штурмана , но тот лишь сокрушенно покачал головой)…вот смотри, и”по журналам провели”…что они теперь будут делать, интересно?”
               

  Но, на самом деле,  ему это было уже совершенно неинтересно…               




 …нинулины гренки оказались, как всегда, выше всяких похвал. Впрочем. как и её способности знать всё и про всех.

 “Лежит бедолага, давно уже лежит в земле сырой, дом его местный прокурор отжал, там, где заправка была - москвичи гостиницу построили. Серёга Боцман по штурманской с мухобойкой бегает, только мы с тобой, капитан, тут остались, - потрепав меня по загривку, Нинуля собирала подносы, - а какое веселое время было…”