Царство Лаврентиуса - из глубины Лаврентиуса ч. 11

Герард и Фрей оглядели таверну. Кто-то другой, возможно, и не увидел ничего, кроме случайной толпы пьющих, но они увидели своих людей. Родные и близкие. Там были самые разные люди – воры и взломщики сейфов, бывшие рыцари и инвалиды, и даже художники и архитекторы – но они были как одно целое. Их всех что-то или кто-то обидел, и вот они все пришли к мытарям, потому что несчастье любит компанию, а на самом деле оно жаждет толпы.

Им нравилось тыкать пальцем в сковороду и выбирать себе кусок баранины. Им понравилась болтовня и смех за соседними столиками. Веселый накал разговоров, ничего из которых они, естественно, не могли понять, напомнил им левобережный Лаврентиус. Герард за одним столом внезапно поднимался на ноги и переходил к другому, после чего следовала дискуссия, жаркий спор, возможно, быстро переходивший в смех. Это, думал он про себя, происходило на протяжении веков под этим самым небом, в теплом воздухе с привкусом, соковый напиток, острый, как сок, текущий по венам этих Лаврентиев, остроумных и циничных, как сам Герард, в тени, неподвижный, неприкосновенный Лаврентиус.

"Нужны еще два пива! Надо напоить двоих мужчин" — закричал Герард уверенным голосом.

"Это именно то, что написано в руководстве" — сказал Герард, прочитая свиток — "если мы хотим иметь международное братство, нам нужен язык, который все всегда понимают".

"Ты имеешь в виду отсутствие омонимов?" — спросил Фрей.

Герард снова рыгнул и поднял два пальца, указывая на другого производителя котлов. "Ты хочешь сказать, что языки, на которых говорит Фея, может сделать из нее хорошую воительницу? Фея конечно, хорошо знает языки, но у нее проблемы с психикой, ее кошмары мешают ей сосредоточиться, так что, нам она точно не нужна. И да, я не один из твоих кающихся грешников, Фрей. Я прожил свою жизнь, Боже, какую жизнь! — и, прожив, я и умру, непоколебимым и неизменным. Смеет ли кто-нибудь предположить, что несколько часов, проведенных в ноющих молитвах, искупят годы безрассудного распутства? Учение Аврелиуса для малодушных людей, которым, не имея в жизни сил жить так, как велит им совесть, не хватает в смерти мужества стоять за дела этой жизни. Не могу сказать, что я предатель, но я всего лишь выполняю заказы".