Застывшие страницы истории моего рода. 1875. Петер

Я осталась старшей в нашем роду и волею судеб только у меня остался память-ключ от истории нашего Семейного древа. Первые сведения можно отнести к 1816 году, именно тогда в Бессарабии возникла немецкая колония "Степь № 10", которую переименовали в Алексюзверт. После победной войны с Наполеоном Алексюзверт стал Парижем.

Через 128 лет ещё одна война изменила название одесского Парижа на станцию Весёлый Кут. Его жителей посчитали неблагонадёжными, часть обрусевших немцев депортировали в Германию, остальных ожидало переселение.

Моим бабушке и маме пришлось стать спецпоселенцами. В 1944 году они покинули родные земли, я и моя сестра родились в Иркутской области. Вернулись через 10 лет, но не в одесский Париж, ставший Весёлым Кутом, расселённым, заброшенным и не весёлым.

Начались скитания: Чувашия, Кировоградская область, Донбасс. Разговоры о прошлом пресекались, бабушка и мама всего боялись и ничему не верили. Старший сын моей сестры нашёл архивные сведения о них. После войны или позже обе были признаны жертвами политического террора. Но судьбы были сломлены, а души пропитаны страхом.

Максименко Наталья Кузьминична (1902)
· Дата рождения: 1902 г.
· Пол: женщина
· Приговор: спецпоселение
· Архивное дело: ГУМВД Украины в Одесской обл., д.12694
· Источники данных: БД "Жертвы политического террора в СССР"; "Одесский мартиролог", т. 4, 2006

Максименко Надежда Николаевна (1927)
· Дата рождения: 1927 г.
· Пол: женщина
· Приговор: спецпоселение
· Архивное дело: ГУМВД Украины в Одесской обл., д.12698
· Источники данных: БД "Жертвы политического террора в СССР"; "Одесский мартиролог", т. 4, 2006

Сегодня публикую первую страницу родословной моего рода. Документы не сохранились, помню только подслушанные в детстве разговоры бабушки и её сестры. Тогда для меня были странными упоминаемые имена и отчества. Моя пра-пра из Хелены превратилась в Елену, а мой пра-пра-пра был Карловичем.

"Застывшие страницы истории моего рода" буду дополнять новыми рассказами: подслушанными историями, собственными воспоминаниями, прочитанной и увиденной информацией из книг, фильмов и вездесущего интернета. Белые пятна обретут цвет с помощью моих очень осторожных домыслов.

Нашу родословную хочу оставить на добрую память своим дочерям, внукам и правнукам. Надеюсь, что они продолжат заполнять эту книгу с застывшими страницами.

Петер и Мария

Ночи в Бессарабии тёмные, а звёзды – яркие. Перед рассветом бывает короткое время тишины, как вдох, после него жизнь прорывает плотину ночной тишины. Петухи вопят изо всех сил своего хриплого горла. Собаки вспоминают, что надо всех оповестить о своей честной службе. Птицы пытаются внести красоту и гармонию в какофонию раннего утра своим пением, сначала робко пробуя, а потом, торжествуя над всеми звуками!

Время остановилось… Тишина, слышно даже тяжёлое дыхание коров. Петер смотрел на уже побледневшее с востока небо. Ещё даже предчувствие утра не наступило, а в голове хороводом кружились мысли. Ожидание известия от повитухи, хлопотавшей возле его жены Марии, мешало привести их в строгий порядок, к которому он привык. Солнце всходит каждый день и ничто не может это нарушить, так и неукоснительность жизненного уклада, из поколения в поколение соблюдаемого в доме, была неизменной. Жить надо как солнце: утром просыпаться, днём работать. А если ты хозяин, то заботиться надо и о батраках, которые от зари до заката трудятся в твоем хозяйстве. И отец его так жил, и дед.

Небо слегка окрасилось лиловым, над землёй повис еле видимый туман. Надежда, что уже сегодня появится Пауль, его сын, его продолжатель, измучила. Он сдерживал себя в этом ожидании и нестерпимо желал, чтобы оно поскорее случилось. Предчувствие, что Бог пошлёт ему сына, наследника, которого он будет учить, которому передаст всё, что умеет не покидала его. Он насторожённо прислушивался ко всем звукам во дворе, но нет, пока только работники, понимая его состояние, тихо делали своё дело.

Почти у самого горизонта появилась розовая полоса, от неё вверх – розовое марево на синем. Петер заглянул в коровник: тихо передвигался работник с вилами, женщина доила корову, молочные струи звонко бились в жестяное ведро. Прошагал мимо конюшни, вдыхая запах свежескошенного сена и дальше: мимо овчарни, птичника с индюками и курами. Пролетел легкий порыв ветерка, в саду глухо упало яблоко.

Он стоял, смотрел в туманную даль, опять подумал о сыне. У Петера было два сына, но господь забрал к себе его ангелов. Хельга, их мать, занемогла и тихо ушла вслед за ними, оставив любимого мужа. Она была хорошей женой, сердце до сих пор сжимается при воспоминании о её просьбе — простить за то, что не может встать, что покидает его и обещании помогать ему с небес.

Нет у него сыновей… Понимал, что это испытание свыше и принял его. Доченьке уже пять годков, красавица, вся в Марию: волосы, носик, даже родинка на щеке повторилась. По телу разлилось тепло, какое счастье, что Мария подарила ему Дуню. Господь знает, что Петер не совершил ни одного поступка, за который надо покаяться, живёт как учил отец: если сильный, должен помогать слабым, душа должна быть без лукавства, чистой и справедливой. Опять оглянулся, прислушался, тихо…

«Боже, дай сил принять с радостью и благодарностью всё, что мне уготовано. Если не сын, пусть будет дочь, дай сил и терпения Марии, помоги ей, даруй им здоровье», — повторял он без устали.

Когда Хельга покинула его, весь мир померк, а люди продолжали улыбаться, облака плыли по голубому небу, кружились снежинки, розы благоухали. Небо не обрушилось! Как жить? Брат живёт в Тарутино своим домом, у него жена, дети, он уважаемый человек, учитель в гимназии. Родители живут на своей половине дома, но уже старики, болеют, отец почти не слышит.

Спасла работа, работать он любил, и работники были честными людьми, усердными и бесхитростными, злыдни и лентяи даже наниматься не приходили, все знали, что Пётр Карлович — настоящий хозяин, сам тоже работает, а никудышных пропойц на работу не берёт, никого не обижает, платит хорошо.

«Что ж так долго? — Мария мучается, а он и помочь не может. – «Голубушка моя, потерпи…».

Голубушка. Приметил он её сразу, но никак не выделял из других девушек, работающих у него, любовался издалека, а смех её, звонкий и почти детский, мог узнать всегда. Когда прошло два года после смерти Хельги, Петер заслал сватов к родителям Марии. Семья была бедной, детей много, а Петер жил зажиточно, имел много земли, коров, овец, да и сорока ему ещё нет, поэтому согласились сразу.

Розовая полоска расширилась, поглощая синеву ночного неба и уходя всё выше и выше. Вчерашняя работница стала хозяйкой, но осталась такой же доброй и ласковой. Мужа любила, да и было за что. Петер был голубоглазый, высокий, голос имел негромкий, но ему никто не перечил, а смотрел и улыбался так, что… Вздыхали по нему не только молоденькие девушки, но и вдовушки. Он же свою Марусеньку на руках носил, искренне считая, что Хельга на небесах упросила Господа подарить Петеру Марию. И в молитвах он всегда благодарил Бога за всё: за хлеб на столе, за день, за ночь, за солнце, за урожай, за дождь, за спокойную старость родителей, за Марию и Дуню, просил дать силы и здоровье всем живущим. И всегда у него получалось, что благодарил больше, чем просил и за это тоже благодарил.

Небо стало нестерпимо розовым и краешек солнца послал первые лучи. Петеру показалось, что это знак и надо поскорее идти в дом. Уже на пороге он почувствовал, как жарко натоплено, в ещё полутьме, по стенам извиваются тени от горящих свечей. И… крик его ребёнка! Закрыл глаза, ожидая слов повитухи.

«Дочка! Красавица», – пропела бабка и Петер вышел во двор. Солнце уже заливало светом землю, радовался каждый листочек, птицы пели, туман рассеялся, а воздух был особенно прозрачен, возле конюшни два работника любовались резвящимся жеребёнком. Звуки наполнили мир: птицы особо старательно выводили свои трели, жужжали пчёлы, куры квохтали, люди, смотревшие на него, улыбались. Подбежал пёс, потёрся, ожидая от хозяина, что тот потреплет его. Всё встало на свои места, а он стал ещё раз отцом.

«Всё это для нашей Хелены, весь мир радуется её появлению. Господи, благодарю тебя», – прошептал Петер.