Неудачник. Глава 10 перевод

Потребовалось несколько минут на то, чтобы выйти из ступора, возможно, потребовалось бы и больше, если бы не непринуждённость Антонины Бруновска. Поняв, что отец Флориан слишком поражён, чтобы протянуть ей руку, она сама взяла его руку обеими своими и тепло пожала, а затем снова оглянулась вокруг.

- Кажется, я не вовремя? У вас, похоже, большая уборка, - но не беспокойтесь, я ненавижу церемонии, найду, где мне присесть, - и раньше чем кто-либо успел собраться с духом, чтоб вмешаться, Антонина схватила верхний стул с груды мебели позади себя и устроилась на нём, тут же её быстрые глаза заметили кучу цветастых флажков на полу.

- Что это, флажки? Зачем они нужны при уборке? Ах! У вас ещё зелёные ветки на крыше! …послушайте, но ведь вы же не…

Она обвела присутствующих глазами с забрезжившим подозрением. Никто не ответил,- фактически никто ещё и слова не сказал с её появления, - но само это молчание было красноречиво.

В её глазах заплясали огоньки, и, после краткой тщетной борьбы с собой, она по-детски звонко расхохоталась.

- Так вот в чём дело! Теперь я понимаю, флажки, зелёные ветки на крыше, всё это для меня. Я ворвалась к вам в разгар приготовлений! Пожалуйста, не сердитесь на мой смех, но я не могу удержаться, правда, не могу, это словно на сцене в театре, что за вытянутые лица и круглые глаза! Поверить не могу!

- Нас известили, что вы прибудете завтра, - заметила мадам Серпова более скрипучим голосом, чем обычно.

- Ну да, но мне показалось слишком долгим ждать до завтра. Этот последний день ожидания, он самый нудный, вы не находите? Но всё-таки, - Антонина вдруг приняла серьёзный тон, - что в этом дурного? Все флажки, ветки, и что ещё вы там придумали, всё это и вполовину не так приятно для меня, как простая и …домашняя встреча. Я вовсе не склонна к пышным церемониям, всё это как-то старорежимно, и не нужно. Надо отходить от подобных вещей! - и она сделала такое движение своей аккуратно затянутой в перчатку ручкой, словно отмахивалась от мухи.

- Как вы сказали, старо… что? - отец Флориан наконец-то обрёл голос.

- Старорежимно. Режим – это французское слово. Я объясню вам его значение, когда у нас будет время поговорить. Дорогой отец Флориан, вы не заболели? Вы такой бледный…. Надеюсь, я не испугала вас. Наверно, надо было сначала известить, но я нисколько не устала, и мне не терпелось увидеть место моей работы. Я так давно об этом мечтаю, я имею в виду, о работе, настоящей работе, и вы будете мне помогать, отец Флориан, правда же? Ну а пока что, можно мне чашечку чая? – выпалив всё это на одном дыхании, она перевела вопросительный взгляд с мадам Серповой на Агнешку. – Я совсем не устала, но умираю от жажды. Это моя вина, я убежала из дома, не дождавшись самовара.

Агнешка вылетела из комнаты в поисках Марыси. Одно лишь упоминание самовара подняло дух всем присутствующим. Над обломками завтрашних прожектов, над гекатомбой из бесполезных вымпелов и ветвей, срубленных напрасно, всё ещё триумфально сиял главный символ русинского гостеприимства, подобно звезде спасения, посылая от своей блестящей латунной груди во все стороны лучи тепла и покоя. При наличии на столе дымящегося самовара, пожалуй, можно было рассматривать приём Антонины Бруновска не как полный провал.

"Она не выглядит такой уж устрашающей", подумал Рэдфорд в своем уголке, куда он ретировался.

Оттуда, где он стоял, он мог видеть её только en profile. Антонина Бруновска была брюнетка среднего роста, её волосы казались чёрными, но в тех местах, где их освещал солнечный луч, они приобретали глубокий каштановый оттенок. Чётко очерченные дуги чёрных бровей придавали ей энергичный и решительный вид, но, в первую очередь, её глаза невольно притягивали к себе внимание наблюдателя, - тёмные и быстрые, они были полны света и теней, и иногда в них мелькало что-то своевольное и даже жёсткое, хотя в другое время они казались детски невинными. Не только глаза выдавали её детскость, её фигура в целом казалась не вполне развившейся, и даже безупречное городское платье не могло скрыть некоторой юношеской угловатости линий и какой-то отрывочности в движениях, а, может быть, то была её врождённая резкая манера. Очевидно, она ещё находилась на стадии физического и умственного взросления. Свежесть юности звучала в её смехе и тоне голоса, ничто в ней не оскорбляло взора, но всё привлекало и даже приятно удивляло. Довольно смуглый цвет лица гармонировал с глубоким тёмным цветом волос. Если её и нельзя было назвать красивой, то только потому, что Природа ещё не закончила трудиться над ней. Всё в ней, от тёмных беспокойных глаз до рдеющих капризно изогнутых губ, казалось в любой момент готовых на страстную речь, дышало жизненной силой юности. Её улыбка лучилась счастьем и радостью жизни. В низкой тусклой гостиной плебании, где обычно говорили мало, а сказанное вовсе не было восторженным ни по значению, ни по форме, её появление изменило саму атмосферу, словно свежий и сильный порыв ветра, разогнавший облака.

- А мы тут все тоже старорежимные? - внезапно спросил Степан. До сих пор он наблюдал происходящее в молчании.

Антонина быстро повернулась к нему.

- Почему вы так говорите?

- Да так, мне пришло в голову, что мы точно не относимся к новому режиму.

Она внимательно смотрела на него, не отвечая.

- Конечно, я помню вас. Вы же сын?..Как же его звали?..Киприан? Кристиан?

- Степан, - быстро сказал старый священник.

- Ах, да! Теперь я вспомнила! А вы меня узнали?

- Нет, я вас не узнал, - ответил Степан, твёрдо выдерживая её взгляд.

- Разве я так изменилась? - она, очевидно, удивилась.

- Очень изменились.

Она всё ещё смотрела на него, недоумённо и нахмурившись.

- Может быть, я ошибаюсь, но я думала…, мне казалось…, вы служите в армии?

Отец Флориан невольно бросил встревоженный взгляд на своего второго гостя, мадам Серпова горько усмехнулась на мокрый веник, который подёнщица в порыве sauve qui peut (спасайся кто может), уронила у её ног, Степан не сказал ничего. Голос Рэдфорда разбил болезненную паузу.

-Совершенно верно, Степан служил в армии, - сказал он, прочистив горло от неотвязной дорожной пыли, - но был принуждён покинуть её.

Угол, в котором находился Рэдфорд, был практически позади стула Антонины. При звуке нового и неприятно жёсткого голоса она удивленно повернула голову, впервые заметив его. Она увидела большого и, как показалось ей, неуклюжего человека, чья голубая униформа и светлые волосы почти что потеряли свой цвет из-за толстого слоя пыли, покрывавшего не только их, но и усы, и ресницы. Её глаза равнодушно скользнули по нему.

-Это кто-то незнакомый мне, да, отец Флориан? Ведь он же не из Беренова?

-Это мой товарищ, лейтенант Рэдфорд, - сказал Степан. – Я должен был раньше представить его вам.

Антонина поклонилась и отвернулась. Видимо, у неё не было желания уделять внимания кому-то не из Беренова, - будущего места её работы.

-Были вынуждены уйти из армии? – сказала она, вопросительно глядя на Степана. В этот момент и вошла Марыся, триумфально неся самовар.

Сразу понадобилось вытаскивать на середину стол и извлекать стулья из груды мебели. Степан опустил два стула левой рукой под внимательным взглядом Антонины. В какой-то миг самовар едва не упал, Степан удержал его левой рукой, и перехватил её, прикованный к нему, взгляд.

-Я не могу пользоваться правой рукой, - кратко сказал он.

-Так вот почему вы больше не солдат! – прошептала она, с жалостью смотря на него.

-Да, поэтому.

-Но как это случилось?

-Последствие дуэли, - торопливо произнёс Степан, и сразу же добавил более громким голосом, - раз уж вы узнали меня, то, наверно, и мою сестру помните?

-Дуэли? – повторила Антонина с ноткой осуждения. Её щеки вспыхнули, как всегда, когда она была взволнована. – Ничто не сравнится с дуэлью по несправедливости и жестокости. Вот это, действительно, старорежимно!

-Но вы помните мою сестру? – невозмутимо спросил Степан.

Антонина оглянулась.

-Постойте-ка. Думаю, я всех узнаю, если дадите мне время. Вот это, - она взглянула на мадам Серпову, - не ваша сестра, а ваша тётя. Помню, как в детстве я боялась сидеть напротив неё в церкви. – Она улыбнулась, глядя на жёсткие черты старой женщины. – Я положительно боялась поднять глаза от книги, чтобы не встретить ваш укоряющий взгляд.

-Я бы не сказала, что боитесь, судя по вашему тогдашнему виду, – пробормотала мадам Серпова.

-А вот это ваша старшая сестра. Я помню её – она замужем – как её зовут? Агнешка? Раньше она была поплотнее. Помню её очень хорошо, но вот мужа её не могу вспомнить.

-Мой муж сейчас в отъезде, - вставила Агнешка с радостной улыбкой.

-Ах, вот как? А ваша другая сестра – бедная Юзя. – На миг её лицо стало серьёзным. – Видите, я помню её имя. Её я раньше тоже боялась, но теперь мне её только жалко, очень жалко. Ну, кто ещё здесь есть?

Она взглянула на Рэдфорда и снова отвернулась, с видом, который ясно сказал: «А вы не считаетесь». Её взгляд упал на Богумила.

-А, дьякон! Помню дьякона, и, конечно, он меня тоже помнит! Помните, как я бросила в вас катехизис? Вы даже не представляете, как же меня тогда отчитали! Но, право же, невозможно было столько выучить наизусть, да ещё накануне Рождества!

Она от души рассмеялась своим заразительным смехом. Даже мадам Серпова усмехнулась, глядя на то, как дьякон, из своего безопасного укрытия в нише окна, бросал недоверчивые взгляды на девушку, словно ожидая от неё новой проделки в том же духе.

Воспользовавшись общим весельем, Рэдфорд выскользнул из комнаты. Он чувствовал себя лишним среди этого взаимного обмена воспоминаниями. И ещё одно чувство заставило его покинуть комнату – беспокойное чувство вины и страха, как бы Антонина снова не заговорила об инвалидности Степана. Он казался себе жалким и нелепым.

"Должно быть, она сильно изменилась с тех пор, как была здесь в последний раз, - размышлял он по дороге домой. – И кто сказал, что она безобразная и чёрная? Она точно не безобразная. Слишком худая, это да, но какие глаза! Она ещё приобретёт формы. Но какие глаза…!"

-В конце концов, хорошо, что всё так получилось, - сказала Агнешка тем вечером. - Раз уж она не любит суету и помпу, все наши флаги и скрипки нагнали бы на неё тоску, а так она была в совершенном восторге!

-Если б оставили всё как есть, - вздохнул дьякон, - не нужно было бы и суетиться, и не было бы всего этого беспокойства.

И он печально покачал головой, припомнив часы, проведённые на лестнице, и ветки, развешанные впустую.

-Это всё было предопределено, - наставительно заметил отец Флориан.

Мадам Серпова не сказала ничего, но лишь сжала губы в ниточку. Она не сомневалась, что это было никакое не предопределение, но план, специально изобретённый самой Пани, с целью доставить всем как можно больше неприятностей.

Но пожелание Агнешки всё же исполнилось: хотя и не было процессии и триумфальных арок, о прибытии домой Антонины Бруновска говорили по всей округе ещё очень долгое время.