Часть I. 3. От бессонницы

Пролог - http://proza.ru/2024/08/15/1057
Часть I. 1. - http://proza.ru/2024/08/19/710
Часть I. 2. - http://proza.ru/2024/08/23/708

БЛАГОДАРЕН И СРАЖЁН

Предупреждение: текст содержит сцены 18+

ЧАСТЬ I. 3. ОТ БЕССОННИЦЫ

«- Ваше Высочество, не делайте этого! Молю! Это опасно!»

Принцесса продолжала суетно выбирать, что именно следует уместить в небольшую кладь, с которой она может справиться в одиночку и спокойно пройти быструю проверку в космопорте.

«- Опаснее оставаться здесь! Если отец узнает, что я беременна… Он узнает от кого! И Великий Пантеон… Он пошлёт за ним убийц! Начнётся война! Я не хочу этого! Ты глупенькая… Ты не понимаешь!»

Обхватив ладонями щёки, она поцеловала служанку в губы и прижалась лбом к её лбу.

«- Я буду молиться за Вас!» — прошептала девушка, не в силах остановить слёзы.

«- Мне нужно добраться до соседней системы. Это близко. Я найду его, и всё будет хорошо!»

Найти посла от союзной федерации оказалось не так просто. Гораздо раньше на одной из торговых лун принцессу нашёл королевский наёмник. Ему было велено доставить царственную дочь во дворец целой и невредимой… Но наёмник — инкогнито, а гонорар за поимку столь восхитительной красавицы показался ему скромным. За такой товар давали больше на рынке других услуг.

Её продали работорговцам.

Рабы проходили сортировку. Клетки менялись. Менялись корабли.

За время перелётов из ликвидного товара она была переведена во «временно» неликвидный. Владельцами всегда были нелюди во всех смыслах этого определения.

Условия не могли не изменить её. Но так хотелось выжить!

Она обнимала свой большой живот, сидя на лежаке в углу «личных покоев» за алой энергетической решёткой, и находила спасение в мыслях о нём. Плод случайно вспыхнувшей страсти, но для неё это было впервые. Впервые она познала запретную любовь. Впервые ощущала силу жизни внутри себя, вопреки страшному испытанию, в которое угодила…

Она лежала на полу, протянув худенькую руку между горящих напряжением прутьев клети. Тянулась к посиневшему окровавленному младенцу. Не могла добраться даже да крохотной ручки, безвольно откинутой в сторону.

Абсолютная тишина.

Одноглазый круглоголовый уродец навёл порядок — её мохнатые длиннохвостые соседи по коридору больше не мечутся в камерах, реагируя на нескончаемые крики новорождённого. А всего то... забрать у обессиленной матери и швырнуть о стену головой. Достаточно одного удара. У дроидов-уборщиков смена здесь через три отсека. Уберут.

Не убирали.

Долго.

Бесконечные минуты, часы…

Вечность.

Абсолютная тишина.

На рабыне снова платье принцессы. В этом Доме не скупятся на убранство для слуг. Всё и все помимо прямой функциональности, должны служить эстетическому удовольствию.

Её купили для повелителя ситхов. Купили и девочку, принявшую у неё роды. Она так и не спросила её имени. Возможно, и та была «дорогим товаром», дочерью какого-то жреца или герцога одной из независимых систем… А может быть её ценность была всего лишь в ней. Четырнадцатилетняя, миловидная «статуэтка».

Обе никогда не были в Империи. Никогда не видели краснокожих воинов со световыми мечами. Но знали о них.

Теперь стали их собственностью. Его собственностью.

Покупатель оценил их тела и красоту лиц. Перед продажей нелюди постарались привести товар в наилучший вид, но выражение скривлённых тёмных губ демонстрировало неприятие.

Сначала их держали в особняке у лорда, которого они больше никогда не видели. Множество разноцветных рабынь твилек вертелись вокруг человеческих дев. Выпаривали кожу, избавляя от смрадных запахов торговых камер, маслили высохшие волосы, возвращая густоту и блеск. Откармливали до прибавки в здоровье фигуры.

Затем их перевезли в другой дом к их настоящему новому господину.

Девочку заняли делами гардероба прислуги. Управляющий дома подтвердил, что она слишком юна для интереса повелителя.

А взрослую провели в спальную комнату.

Рабыни, готовящие её к ночи с хозяином, предупреждали о поведении, давали советы. Она их не слушала. Она их не слышала. Хоть это были уже не те нервные твилеки, насильно засовывающие еду ей в рот. Эти могли улыбаться. Эти нежно поглаживали её по плечам.

Удивительно нежным оказался и сам повелитель.

В заключении она забыла о чувствах своего тела. До него она не так много успела узнать о близости с мужчиной. Нелюди её не трогали. Выкупивший лорд готовил не для себя.

Этот ситх виделся ей старым, но не имела понятия насколько. Не знала, что является старостью для этой расы.

Она не хотела на него смотреть и не хотела от него восхищённых замечаний о себе. Но он был аккуратен. Ласков.

Забылась в экстазе. Отдавалась. Жаждала продолжения неги.

Но одно изобличение вмиг вернуло её в ужас пережитого. Грудь всё ещё давала молоко. Для кого?

Абсолютная тишина.

Ну что, «принцесса»? Тебя передарили! Не нужна ты такая этому странному ситху. Ты только захотела поверить в то, что тебя больше не обидят… И вот ты здесь. Сидишь на краю постели его ученика и ждёшь. Ждёшь.

Ждёшь неведомой участи. Другие рабыни не знают, какой он. Никто у него ещё не был. Но все видели изуродованное шрамами лицо, и кто-то слышал жуткую хрипоту, исходящую от повреждённого горла.

Двери открываются.

Он вернулся. Может он ещё даже не знает, что она должна быть здесь?

Женщина вскакивает с места. Не хочет кланяться.

— Повелитель сказал, что теперь вы мой господин.

Из рук воина в чёрном костюме со стальными элементами защитных пластин падает к ногам серый мешок с неприятными грязными разводами. Ситх толкает его носом своего сапога и в её сторону по малахитовому мрамору выкатывается одноглазая голова дуроса с расколотым черепом в затылке.

— Ты свободна.

…

Никакой охраны снаружи.

Ни одного солдата на посту у имперского посольства Восс-Ка.

Ученик прошёл вперёд. Хотел убедиться в отсутствии опасности…

— Не стоит, Руфэн. Я уверен, что наш представитель на месте и в добром здравии.

Почтительный кивок головы и молодой ситх отходит назад, пропуская повелителя с ребёнком на руках перед собой.

— Тёмный лорд?!

Главная зала была такой же опустошённой. За коммуникационной техникой не было офицеров службы связи. Стулья заставлены к столам переговоров. И только один ответственный дипломат с датападом в руках расхаживал из стороны в сторону на фоне узорчатой фрески.

Он был так увлечён чтением, что не сразу приметил особенное волнение в Силе.

В столице Восс ему приходилось мириться с нахождением республиканцев и присутствием джедаев буквально «за стеной». Поэтому за несколько месяцев мог и утратить фокусировку различия своего раздражения с присутствием других ситхов. Тем более что он никого не ждал. Влияние самой планеты тоже накладывало свой отпечаток в восприятии.

И так он не заметил приближение не просто посыльного от Совета, но самого Тёмного советника.

Он услышал шаги вошедших и, оторвав взгляд с деки, опешил от удивления. К нему направлялся Дарт Ваурон. На руках он держал кого-то укрытого в бархатную антрацитовую ткань с золотым кантом и рунической вышивкой. Судя по габаритам — ребёнок или небольшое животное. Следом за лордом шёл молодой чистокровный с выраженными увечьями на лице. Должно быть новый последователь. Странный выбор.

— Тёмный лорд… — отложив планшет, ситх поспешил на встречу к вошедшим и, прижав руку к груди, низко поклонился: — Прошу меня простить. Я не получал уведомлений о вашем визите. Вероятно…

— Тише, Серевин, — предупреждающе осадил советник: — Мне нужна помощь.

Дарт Ваурон подошёл ближе и потянул ткань со своей ноши. Мужчина убедился, что на руках у лорда был ребёнок. Чистокровный ребёнок. Лет пяти-шести. Повелитель прижимал мальчика к себе и аккуратно гладил по головке.

— Я всегда к вашим услугам, мой друг, — дипломат впервые почувствовал себя растерявшимся и почти шёпотом проговорил: — Наши дела не для этих стен. Пройдёмте в мой…

— После. Я читал твои доклады. Нам нужно в Святилище.

— Мальчик болен?

— Он умирает. И если от этих мистиков не будет прока, ты лишишься своего драгоценного места назначения.

Дарт Серевин не просто так распустил свою свиту и пребывал в одиночестве. С минуты на минуту он ожидал связи с воссом от Троицы — высшего правительственного органа управляющего местным обществом. Он готовился к голосовещанию с их представителем и с присутствием одного из джедаев от Республики, к которой пока здесь было меньше вопросов, чем к Империи.

Но он не мог отказать не просто Тёмному лорду, а тому, кто значил для него гораздо больше.

В алых глазах старшего ситха чистокровный видел с трудом переносимое беспокойство. Личное. Болезненное. Но ничего не ощущал, кроме непрестанного волнения в Силе.

— Коснись… Вот здесь…

Сняв с руки перчатку, Серевин приложил ладонь к мокрому затылку дитя. Чёрные гладкие волосы, прямо как у него самого, не как у советника. Не может быть, что это внук… Серевин знал, что Ваурон не вмешивался в жизни своего стороннего потомства. Вряд ли одна из матерей решились бы обнародовать истину происхождения своей дочери, чтобы та в последствии вверила отцу наследника. Сын?

— Очень горячий.

— Раскалённый. Постоянно. Не может спать. Теряет сознание от усталости. Сейчас он в трансе. Я питаю его, но он закрывается, отвергает помощь.

Лорд убрал руку, и советник очень трепетно переложил ребёнка ближе к своему плечу. Ноша была не такой уж и лёгкой, но в каждом жесте, взгляде и слове, ситх видел демонстрацию особенного проявления чувств.

— Что сказали наши специалисты?

— Есть нюанс, Серевин. Всё — потом. Проведи к Храму…

После неудачного плана по завоеванию, Империя переориентировала своё отношение к планете с невероятным количеством таинств Силы и Её могущества. Начались мирные переговоры и попытки сотрудничества изнутри. На Восс был отправлен дипломатический корпус во главе с лордом Серевином. Дарт Ваурон был благодетелем, содействующим назначению.

Прежде чем информировать руководство Сферы расширения и дипломатии, чистокровный отправлял доклады своему ближайшему соратнику. Так Ваурон становился осведомлённым о таинственной планете могущественных целителей и провидцев раньше остальных членов Тёмного Совета. И с каждым докладом всегда имелись частные примечания. Некоторыми секретами, вырванными у непокорённого, подозрительного общества, дипломат делился только с тем, кого считал своим другом. Когда-то Ваурон оказал содействие молодому таланту и помог в направлении. Серевин не благодарил его и не служил ему. В их отношениях всё имело оттенок нетривиальной симпатии — на редкость лишённой эгоизма и претензий.

Дарт Серевин восторгался Воссом с первого посещения. Сама природа полная жёлтых, медно-алых оттенков в скальном и лесном ландшафте казалась ему близкой. Если бы Коррибан был живым… Восхитили не только узнаваемые тёплые краски местности и не только ощущение того, что сами земля, вода и воздух рябят могуществом, скрытым в таинстве бытия и посмертия на этой планете, но и само общество с его характером, культурой, архитектурой завладело интересом лорда.

Его искренняя влюблённость в планету не осталась незамеченной и ситх довольно скоро после расположения имперского посольства в столице, нашёл себе личного информатора. Точнее информатор нашёл его. Призвал к себе.

Провидец-отшельник, ведущий аскезу в пещере скал позади Убежища Пилигрима, расположенного к югу от Храма Исцеления, сутки водил его по подземным проходам и горному лабиринту. Лорд ситхов, гость этой планеты, гость этой земли, привыкший в неопределённых обстоятельствах полагаться на талант видения в Силе, ослеп. Стал подчинён проводящему голосу, рассказывающему о прошлом воссов, о настоящем и о будущем. Мистик почти что назначил Серевина ответственным за сохранение знаний о его виде и родном истоке сущего.

Мистик-изгой презрел власть Троицы и передавал своё предвидение всем, кого считал способными принять знание об участи.

Он предвидел не просто пришествие чужеземцев и искажение от их презрения друг к другу. Он предвидел, что они сыграют великую, значимую роль в бытии воссов. Среди чужих он выделил одну сторону — сторону Империи. Внушал доверие к ним. Называл их защитниками Великой Мистерии, преемниками культуры и единственными кто сохранит Тайну. Правда, молчал о том, какую именно.

Те воссы, что изобличали провидца и желали с ним расправиться либо исчезали, либо сходили с ума. Троица не продолжила посылать коммандос на поиски устранения того, кто вводил общество в смуту. Но и провидец смолк сам. Ведь он дождался того, кого узрел в видении…

Мона-Рэ нашёл чистокровного стоящим на коленях у стены пещеры, расписанной символами без пропусков. Сплошной текст многослоговой мантры. Стих жизни и смерти.

Блуждая и слушая, ситх вышел к алтарю, скрытому внутри пристанища и сев в позу для медитации желал вернуть себе связь с Силой через отрешение от управляющего им голоса и погружение в себя.

«- Я Хранитель скрижали. Обучу тебя, если ты и в самом деле Тот!»

Серевин был разгневан тем, как много времени незнакомец мучил его испытанием, но нельзя было не отметить, что за это самое время, длинной в день или два, он узнал больше чем, если бы ещё годы вёл танцы дипломатического этикета с местной администрацией или знатоками об обществе. Воссы были чрезвычайно скрытными во всём. От чувств и настроений до точного политического определения. Чего стоило только дозволение пребывать на их планете и республиканцам и имперцам. И джедаям и ситхам. Нет, никто не водил за нос ни тех, ни других. Таков был менталитет. Отстранённость. Сбережение своих границ. Защитники своего общества имели колоссальное влияние и могущество в Силе, и чтобы урвать толику их секретов, было необходимо пройти испытания. Чужаки редко возвращались из них, но если возвращались, то вознаграждение было честным.

Мона-Рэ пал в немилость у Троицы, потому что его видение показалась верховным провидцам слишком радикальным. Никто из Трёх не нашёл подтверждения его словам об избранном из чужаков, кому стоит передать Тайну для сохранения в летах истории Галактики. Но уверенность и упрямство могучего самородка было не остановить.

Он нашёл себе пристанище. Обладая Дарами Силы — скрывался. Влиял на умы преследующих его, обращался к умам слушающих его. Провидец воссов принялся ждать явления красноглазого воина со световым мечом.

«- Тот?»

Серевин поднялся с колен и обернулся к подошедшему. Сине-зелёная кожа мужчины сияла. Ярко-оранжевых глаз было почти не различить — сливались с тем же свечением. Восс был живым, пребывал в физическом теле, но сиял, как Видение, столь сильна была его связь с потусторонним миром планеты.

«- Тот, кто достоин знать Тайну.»

«- Я готов принять учение,» — решительно отозвался лорд, веря в свои силы и в огромном желании узнать, как можно больше секретов могущества: «- Я должен принести жертву?»

«- Нет. Великой Мистерии не нужны наши жертвы. Я узнаю, если ты — Тот. Сейчас — ступай.»

Мона-Рэ исчез, исчезла скрижаль мантры. Скальная стена осталась лишь стеной. Погасло свечение призрачных факелов. К ситху пронзительной волной вернулось ощущение личной Силы.

Ступая в совершенной тьме, он искал выход из лабиринта своим видением.

Только об этом случае своей миссии на Воссе, Серевин не поведал Ваурону.

Но сейчас, глядя в алые глаза перед собой, знал, что должен сделать.

— Не к Храму, мой лорд. Вам нужен один восс.

Ученика оставили у конференц-платформы обязанным принять входящий вызов срочного голосовещания. Доверить политику юноше, внушающему не лучший взгляд на Империю и ситхов одним своим ликом, было неразумным решением, но другого в сложившейся ситуации у Дарта Серевина не было. Он отдал свой планшет бегло представленному по имени Руфэн и сделал замечания о том, какие сведения он может зачитать, а что сказать собственными словами, но не больше и не меньше.

 

— Ты должен принести клятву…

Мистик ждал их. Серевин увидел его таким же реальным, но сияющим, как и в ту их единственную встречу.

— Тебе, провидец?

Голос Ваурона, придерживающего дитя за спинку, прижимая его к своему плечу, был не похожим… Другим. Скрываемый им надрыв чувств готов был прорваться наружу.

— Прежде вы говорили о том, что Великая Мистерия не нуждается в жертве, — вступился Серевин в желании оградить повелителя от поспешных действий, к чему бы Мона-Рэ его не подвёл.

— Не мне, — ответил восс сначала одному ситху, затем дополнил для всех: — Клятва — не жертва. Чистое обещание от источника воли. Противясь сердцу — противишься жизни. Нарушение клятвы приносит несчастье. Следование ей — освобождает. Великая Мистерия не нуждается в жертве, — охотно повторил повествовательный голос и эхо скрытого в глубинах скалы святилища усилило эффект слов: — Великая Мистерия не нуждается и в клятве. Клятва нужна родителю. Клятва нужна сыну.

— Я готов. Говори!

— Мой лорд… — Серевин был лишён того аффекта, в котором находился советник и старался мыслить критически. Он не знал, к чему именно может привести происходящее. Не мог довериться ещё неизученному и неизвестному. Но на данный момент находил себя ответственным за то, что счёл лояльного Мона-Рэ способным помочь быстрее чем, если бы им пришлось кланяться перед целителями Храма. Без жертв и пристального внимания к ним там было бы не обойтись.

— Оставь нас!

Не просьба. Тёмный лорд приказывал ему. И он хоть и медленно, но отступил в тень. Ровно настолько, чтобы процесс оставался в видимости для него.

— Возложи дитя на алтарь.

Алтарём служил искусно высеченный постамент из белого камня.

Ваурон задержал взгляд на мистике всего на долю секунды. Лорд ситхов дошёл до той грани отчаяния, что позволил себе довериться чужому могуществу, коли своё оказалось бессильно.

Ребёнок уже был достаточно большеньким и Серевин был уверен, что после такой длительной ноши, повелитель не чувствовал рук. Но наблюдая за тем с какой осторожностью и тем же, замеченным им ранее, безграничным трепетом он укладывал бессознательного мальчика, понимал, какая сила движет ситхом.

— Теперь ты должен произнести клятву, что отпустишь своё дитя.

— Ты издеваешься надо мной, провидец?! — интонации советника отразили вмиг одолевший его гнев и если бы не то, другое чувство, что останавливало его от скоропостижного убийства восса, всё бы закончилось не начавшись.

— Объятый горем видит лишь горечь, — сияние мистика угасло, и он предстал перед алтарём уязвимым смертным: — Смерти не отпускают. Отпускают жизни. Настанет время, и ты должен будешь его отпустить.

— Когда это случится? — чистокровный думал, что осознал предсказание.

— Когда ты узнаешь, ты поймешь.

— Я клянусь… Я отпущу тебя…

Ваурон наклонился над сыном и прикоснулся губами к влажному от жара детскому лбу.

«Папа.»

Мелькнуло воспоминание их первого знакомства друг с другом, тогда Кехари схватился за его руку и с восторгом неизмеримого счастья улыбался.

Серевин отвернулся из-за яркой вспышки, озарившей пространство. Золотые лучи света объяли всё святилище.

— Свет жизни сражается с Тьмой небытия. Сияние Восса исцеляет пущенную скверну. Но источник её в твоём доме, чужеземец. Вернёшься — вернётся и недуг. Найди то, что питается кровью, победишь своё горе.

Мона-Рэ исчез. Исчезло и целительное свечение.

— Мой друг… — ситх подошёл к фигуре, склонённой над алтарём, и крайне деликатно коснулся плеча.

В тишине пещеры мирное сопение слышалось громче. Часом назад Серевин видел красные веки слегка прикрытыми в состоянии транса, сейчас глаза ребёнка были полностью закрыты. Приоткрытым стал рот, откуда виднелись маленькие острые клыки.

Советник стоял, прижавшись ухом к груди сына, обнимая руками детские плечи.

Голос успокоенного повелителя сочетал в себе облегчение и радость.

— Он спит. Спит котёнок.

 

Открывая глаза, Ваурон наперво искал рядом с собой своего мальчика. Он засыпал, удерживая его спящим в своих руках, даже тогда, когда самое невыносимое опасение миновало.

В постели Кехари не было.

Ощущения в Силе, хлынувшие на ситха по пробуждению, были полны бодростью любопытства и волнением удовольствия. Мальчика явно где-то кое-кто одаривал своим вниманием.

Гостевые апартаменты в доме, предоставленном имперскому послу.

Большая постель с балдахином из карих и золотых вуалей. Уютные, светлые покои, как и весь дизайн интерьера. В каждом углу комнаты стояла либо ваза с живым букетом, либо кадка с цветущим деревцем. Картины с тёплыми лесными пейзажами. Декорированные узорчатой плиткой колонны и лаконично расписанные арки.

Приведя себя в порядок, Ваурон спустился к столовой и, оставшись поодаль, приосанился под одной из тех самых декоративных арок. Зрелище того стоило.

Кехари сидел за столом на коленях у Серевина и завтракал. Точнее получал урок этикета от самого интеллигентного чистокровного лорда.

— Ты котёнок?

— И сокровище.

— Очень нескромный юноша. Нет… и это не едят руками. Есть специальный прибор. Спираль накручивают на десертную вилку. Лукшми — высушенная нуга из мякоти апфеля. Её так нарезают для красоты. А это — бафалы. Масляные орехи в шоколаде. Очень вкусные. Но не больше двух штук! Они вредны для зубов.

Кехари сначала осмотрел другие приборы на столе, не зная, за какой взяться, но и не решался потянуться к озвученному угощению рукой.

Как бы невзначай ситх коснулся запястьем ножки серебряных щипцов, и догадавшись, сын смело управился ими, захватив орехи. Но утянул на тарелку только две штуки. Мгновенно съел и грустно посмотрел на чашу, где этой новой для него сладости оставалось так много…

— Не горячий? Чай из трав. Мелиц и…

— Мелиц я знаю. Я собирал с мамой.

Тактичный дипломат тактичен во всём. Серевин не стал задавать провокационных вопросов о матери, которые могли повлечь за собой долгий неловкий разговор. Замолчав, подложил на тарелку мальчика ещё один бафал.

Насытившись, ребёнок спрыгнул с колен взрослого и, завидев другого чистокровного, самого важного в своей жизни, мигом бросился к нему и обнял за ноги, смыкая пальцами многослойные алые полы мантии советника.

— Доброе утро!

— Доброе утро, Кехари!

Зачесав чистые чёрные волосы назад, отец с удовлетворением ощутил здоровое тепло родной головки.

— Вкусные угощения? — мальчик, широко улыбаясь, довольно покачал головой: — Найди Руфэна. Пусть покажет тебе двор.

Кехари не хотел отпускать отца. Хотел остаться с интересными взрослыми за столом.

— Во дворе есть фонтан с бассейном полным верениц мелких пиас. Это — рыбки.

Такого умильного выражения на лице Дарта Серевина явно ещё никто никогда не видел. Но замечание сработало, как по волшебству. Сын скрылся в коридоре.

— Из тебя вышел бы прекрасный отец. Ты только посмотри, как тебя слушается самый непоседливый ребёнок в Галактике!

— С супругой меня связывает только любовь к искусству. Не повезло.

— Но с любовницами может повезти самым неожиданным образом, — чистокровный приблизился к сидящему и погладил тыльной стороной ладони мягкие, обнажённые, длинные отростки у края мужских губ: — Как ты мог забыть свои колфы у меня?

Без наличия при себе традиционных украшений, дипломат предпочитал не носить на своём лице и всё прочее.

— Я предполагал, что скоро вернусь за ними.

— О, Серевин… Оставлять их под подушкой было не оригинально.

Повелитель цокнул языком, ничуть не обнадёживая в выражении, но лорд решил попытать удачу.

— Погостите у меня? В любое время можно посетить банные палаты. Минеральные ванны полезны и для нашей кожи.

— Да, ты превосходно выглядишь… — Ваурон обратил взгляд вдаль одной из арок, приметив, как резво из одной стороны в другую пробежал Кехари, следом за ним спешным шагом нагонял его Руфэн: — Не в этот визит, дорогой друг. В последнее время я запускаю дела и догадайся, кто берётся отчитывать старика Ваурона.

— Думаю, что единственный кому ты можешь простить подобное это лорд Марр.

— Ты прав. Но… я не прощаю. Однако до сей поры он придирался ко мне справедливо.

— Не считаешь, что он присвоил себе слишком много полномочий?

— Я считаю, что он справляется. На данный момент не все могут этим похвастать. Ты тоже, не так ли?

— Ваш ученик оказался удачливее. И выиграл этот матч в нашу пользу.

— Расскажи! Я люблю им гордиться.

— Троица не вынесла своего решения по нашему вопросу. Это единственное, что высказал представитель воссов и откланялся. Республиканец задержался в переговорах. Руфэн принял во внимание мои записи, но общение зашло дальше. По результату — джедай дал заверение о невмешательстве в дела на поле наших интересов. Идиот проникся некоторыми умозаключениями твоего ученика и решил, что будет безопаснее только нам иметь право на исследования в определённых сакральных местах.

— Я надеюсь, ты уже переслал мне эту чудную голозапись?

— Как всегда, мой друг… Ваш последователь быстро перенимает от вас известную хитрость. Так искусно подменять свои истинные взгляды на пути Силы, чтобы джедай не усомнился…

— Он не лгал, Серевин, — Ваурон провёл рукой по мужскому плечу и, заглядевшись на красоту фиолетовой ткани со вкусом пошитого костюма, слегка похлопал по предплечью: — У него другие таланты. Пойдём, проводишь нас.

Лорд только с просьбой заметил, что не выразил почтения к повелителю и всё это время оставался на своём месте, глядя на него снизу вверх.

Спешно поднявшись, он стал на пол головы выше, но сразу склонился, обходя гостя, которого не желал отпускать так скоро.

— Вы даже не отведали местной кухни!.. Прошу, Тёмный лорд, — отодвигая стул, галантно предложил присоединиться к нему за столом: — Хотя бы на завтрак со мной, я дерзну задержать вас.

Забота была искренней. Как и благоговение Серевина перед всем местным — блюдами в том числе. Чистокровный успел проникнуться настолько, что и впрямь мог даже навскидку ознакомить с чем-то поистине стоящим внимания и оценки советника.

Ваурон задержался бы и на обед, и на ужин… Не отказался бы от банных палат.

Но стремительное возвращение на Дромунд-Каас в первую очередь было продиктовано не политическими делами.



Дарт Ваурон мучился поиском источника своего горя. После слов Мона-Рэ он понял, что стоит за страданием его мальчика.

Кто.

Тайник в его кабинете был пуст, чего и следовало ожидать.

Ситх спешно раскрывал ящик за ящиком. Смотрел в каждое потаённое местечко мебели, за неё и под неё. Голокрон был где-то рядом…

Через великое неприятие он пустил кровь на своём запястье и залил ею пламя свечи. Старая тяга, которую он пожелал бы забыть навсегда, вновь пробудилась в его сосудах, чутьё вело на призрачный зов бессмертного могущества.

Алая пирамидка с золотым острым гранением оказалась запрятана в самую глубь угловой нижней полки и заставлена фолиантами в два ряда.

Кехари… Поддался любопытству и увлёкся шёпотом древнего мерзавца, нашедшего его в Силе. Добрался до голокрона, поцарапался о скрытое лезвие, и паразит пустил свои «щупальца» в наследника.

Давным-давно, то же произошло и с Вауроном, когда он ходил с именем от рождения. Но он не был так мал, как Кехари и мог постоять за себя перед древним предком. Он нашёл гробницу родоначальника…

Нашёл каждый голокрон, служащий компасом к его влиянию, средством общения и взаимодействия с потомками.

Ваурон уничтожил все, кроме одного…

Взяв его в руки, ситх выпрямился в полный рост и молчал в ожидании того, что виновник всех жутких переживаний семьи, сам заговорит с ним.

— Додумался… Но поздно. Слишком поздно.

Зазвучал голос старика с потусторонним искажением. Всё тот же, каким Ваурон его запомнил. Алое свечение голокрона объяло тень зала. Но сам призрак давно был не способен являться своей фигурой. Тёмный лорд приковал сущность к гниющему телу в крипте.

— Решил извести моего единственного сына? Как ты загубил всех моих братьев и братьев отца?!

— Ты один достоин моей Силы и ещё послужишь могуществу крови.

— Оставь мальчика в покое или я сотру в пыль не только последнюю из твоих игрушек.

— Ты жив лишь по моему дозволению!

— Взаимно, дедушка, — изгиб губ чистокровного с усмешки гневно обратился вниз, и голос обрёл ярко-выраженную ноту угрожающей ярости: — Отпусти моё дитя.

— Я оказываю тебе услугу. Проверяю. Если выстоит и примет меня — будет твоей заменой.

— Отпусти. Моего. Сына. Иначе я приду за твоим нетленным сердцем. Раз уж я один знаю, где оно лежит.

— До чего несносный потомок! Не способен понять помощь мудрости в веках!

— Ты убийца своих детей и внуков! Не смей думать, что я могу простить тебе их смерти… гибель Серкет!

— Твоя сестрица должна была кануть ещё в утробе вашей жалкой матери. А ты с детства сеял своё семя в каждой бестолковой девице…

— Ты убил Серкет потому что она готовилась понести от меня?!

— Не позорься. Ты не мог не знать. Заливай ты так жертвенную урну, и та занялась бы от тебя бременем. Потянувшись к зародышу, я предвидел редкостную бездарность.

— В тебе нет, и не было мудрости. Ты безумец, изничтоживший собственный род. Но это дитя я уберегу от твоего проклятия.

— Цена высока, — отвратительный скрежет, скинувший книги с одной из полок, был насмешкой полной самодовольства: — Ты утратишь всё, что приобрел. Я — твоя Сила. Без меня ты никто.

 — Да что ты говоришь… А может быть всё, что я есть — вопреки твоим проискам?

В физическом мире предок был обезврежен и мог вредительствовать лишь в той смешной мере, какую показал — скинуть пару книг с полки, пошатнуть люстры. Его глас был лишь ветерком. Но ментально он оставался опаснейшим противником.

Вот с чьим влиянием сражался Кехари. Вот почему он отвергал помощь отца в восполнении сил. Вот что не давало ему спать по ночам и тянуло из него жизнь… Того хуже — пыталось занять живой наследный «сосуд» собой, своим безумным «я».

— Твоё будущее — моё!

— Посмотрим, Сетх-Нур. Прежде я не трогал тебя лишь по причине, что твоя жизнь в посмертии ни там, ни тут, хуже любой смерти. Но если выбирать между моей вечной местью и свободой сына от твоей злобной душонки… Даже ценой прекращения твоих метаний… Ты знаешь, что я выберу. Я не ты. Никогда не был.

— Неблагодарный! Я одарил тебя знаниями. Я пробудил в тебе могущество, знакомое в ваши века лишь ещё одному, да тот на вас не смотрит… Презреннее тли! Я видел твой потенциал, как ты видишь себя в этом строптивом младенце… И всё, что я получу — Бездна?

— До встречи, дедуля.

Мощь ненависти сначала сдавила предмет в руке повелителя, затем разнесла пирамидку на части, и те ещё с минуту светились в воздухе растворяясь, но не оставили после себя ни единой крупицы.

...

Малиновокожая рабыня присела рядом со стулом Кехари и, глядя на него снизу вверх, иногда промокала детские губы салфеткой, хотя он уже совсем не пачкался, а после урока этикета с лордом Серевином ещё и окончательно избавился от привычки браться за еду руками.

Вакара делала то, что должна. То, что ей приказали два года назад. Подавала маленькому господину еду, ухаживала за ним во время приёма пищи. С позволения хозяина, сидящего во главе, она тихо лепетала на своём языке разрешённые в доме сплетни или выдуманные милые истории, которые могли занимать мальчика и являлись дополнительным развлечением во время ужина. Рилотский был распространён во Внешнем Кольце, ребёнок впитал его в себя с младенчества при матери, потому прекрасно понимал каждое её слово или свойственные той речи уменьшительные.

Кехари тянулся к её лекку и поправлял узлы шёлковых перекрёстов. Сегодня она нарядилась в ярко-зелёный и была похожа на оживший цветок из сада. Ваурон не видел частей её тела — видел танцующие лепестки. Женский лепет стал усыплять, а впереди было немало дел, скопившихся за недели его борьбы с недугом сына.

— Уложи маленького господина.

Отдал он короткое указание и ребёнок, спрыгнув со своего места, подбежал к отцу на прощание перед приготовлением ко сну.

«Па… Ты устал. Пойдём со мной.»

— Позже, мой мальчик, — наклонившись, он поцеловал его в каждую щёчку и кивнул ожидающей рабыне: — Не волнуйся. Я приду.

После ужина ситх не покинул зал, остался в столовой с декой и голокоммом под рукой.

Другая твилека подала господину графин с вином и разлила напиток в два бокала, как он и просил.

— Один для тебя. Пей.

По блестящей синей коже струилась лиловая ткань. На шее рабыни множество украшений из прозрачных бусин, те же бусины и сверкающие цепочки украшали длинные лекку. Самая зрелая из служанок. Ей было уже около сорока пяти. А всё такой же красивый «цветок из сада». Он купил её десять лет назад, так ни разу и не прикоснулся. Раньше она подавала ему одежду. Теперь была одной из ответственных за приготовление сына ко сну. Значит одной из ответственных за то, что отец вовремя не получил информацию о том, что мальчик не спит ночами.

Твилека послушно сделала несколько глотков. У этого вина был тяжёлый вкус для многих видов, но не для его расы. Осушить бокал до дна ей стоило усилий. Большие голубые глаза увлажнились от вяжущего ощущения на языке. Она оступилась назад — опьянение наступало мгновенно.

Рабыня пала перед господином на колени и уложила голову на его ногах, протянув руки к поясу, словно желала обнять.

— Простите… Простите…

Пройдясь пальцами по бусинкам на подрагивающих от интоксикации лекку, Ваурон опустил руку к её плечу и скользнул к груди, прижавшейся к его колену. Также незатейливо поиграл костяшками о сосок.

— За что ты просишь прощения?

— Я узнала… маленький господин… болел.

Говорила она с трудом. Язык совсем её не слушался. Он не обмолвился и словом о вине своих слуг. Но эта твилека находила себя виновной. Недоглядела за ребёнком. Переживала. Была бы она свободна и вольна жить где-нибудь в своём обществе, вышла бы хорошей женой и матерью.

Ваурон хотел её расслабить, а не опоить до приступа излития ему своих чувств.

— Не ты в этом виновата. Ты уже столько лет… моя. Такая старательная. Заботливая. Я уверен, ты была очень внимательной няней.

— Я могу… сделать приятно… моему… господину…

— Ты с трудом говоришь, не то, что… готова занять свой ротик делом посерьёзнее, — он приласкал её сочные груди обеими ладонями и с улыбкой, не сходящей с губ, добавил: — Никогда не видел столь пьяную женщину у моих ног. Всего от одного бокала!

Повелитель убрал руки и засмеялся с досады. Не было настроения продолжать это заигрывание.

Рабыня не виновата, что служит в доме тех, кто способен изменить ход её мыслей так, что она не заметит подмены. Ребёнок не хотел, чтобы отец узнал о том, как ему плохо. Он думал, что справиться с тем, «что» на него нападает. Или не понимал, что с ним и сражался инстинктивно. Тьма предка была противна тому лучику Света, что сиял в нём и был путеводной звездой его детского взгляда на такой большой и такой загадочный мир.

Повелитель громко хлопнул в ладони и один из слуг охраны тут же явился на зов.

— Утомилась милая. Забери в её комнату.

Около двух часов он провёл один на один с декой в ожидании сообщения от Руфэна.

На волне дипломатического везения сразу после Восса, ученик был отправлен за Пространство Хаттов в маленький оплот независимых торговых систем. На одной из планет с монаршей формой правления его уже ждали. Король заключил негласный союз с представителем Империи и обязался поставлять ценнейший материал по указанному маршруту. На деле — монарх заключил тайное соглашение только с главой Сферы производства и логистики. И ни в какой из официальных реестров данный поставщик не должен был попасть.

— Изотоп-5?

— Да, мастер.

— Конфиденциальность для конвоев. Лояльность участвующей компании транспортировки и администратора на станции хранения.

— Первое — обеспечено. Я в пути на станцию, мастер.

— А как там поживает наша принцесса? Ты увиделся с ней?

— Да, мастер. Она благодарна.

— И весьма благодарным оказался её отец…

— Она вручила мне это, — ученик отвлёкся в сторону на мгновение и, выпрямившись обратно, продемонстрировал раскрытый длинный футляр с лилией из драгоценных камней. Очень тонкая и дорогая работа: — Награда за благородство. Такова их традиция.

— Красиво. Предложения о заключении брака не прилагалось?

— Нет, мастер. Религия людей на этой планете запрещает связи с иными расами.

Руфэн знал, что Тёмный лорд шутит и давно привык к его манерам разряжать обстановку, но правила гласили отвечать прямо и почтительно в любом случае и на любой вопрос, даже тот, что не требует строгого ответа.

— Разумно. Примерно по той же причине, я бы всё равно не дал на это своего согласия.

— Они страшились моего облика. Я видел жрецов Пантеона и вкусил… пирог с мясом жертвенного ягнёнка. Наш вид в их сказаниях относится к «детям Тёмной Богини». Мы почтенные, но не желанные гости.

Ваурон заметил за собой, что заслушался собственным учеником, следуя вниманием за размеренной хрипотой тихого голоса. Такой же эффект он производит и на сына. Хочется слушать и внимать.

— Постарайся управиться с делами на станции до завтра. Мне срочно нужно навестить одного назойливого родственника. Не хочу оставлять Кехари без присмотра.

Глава Сферы защиты был бы чрезвычайно обрадован находке Тёмного лорда.

Об изотопе-5 информация была засекречена. Исключительно редкое вещество в Галактике. Нигде прежде не удавалось найти места добычи. Но поиски продолжались. Открытие такого клада сулило счастливчику огромную прибыль или… и огромные проблемы с теми, кто имел власть, флот и желание владеть этим источником питания.

Но Дарт Марр был не слишком обходительным «большим мальчиком» в последнее время и свою находку Ваурон решил удержать при себе. И пока он не наблюдал крайней обстановки в запасах основного топлива. Изотоп — 5 послужит Империи. Нет иного приоритета. Вопрос стоит только в том «когда» в подотчётном ему ведомстве появится сводка о его наличии.

Главное сокровище источало покой. И после пережитого опасения за жизнь сына, осязание, того, что он снова спит сладким сном, было высшим счастьем.

Сквозь туман расслабления, накрывшего после доклада ученика и выпитого залпом бокала, ситх чувствовал не просто умиротворение, но что-то ещё. Ментальная связь с мальчиком наполнилась ощущением принятия, особенного удовлетворения.

Остановившись у постели в детских покоях, чистокровный залюбовался прекрасной картиной — сын был устроен на девичьем предплечье и лежал на боку, уткнувшись носом в юную грудь, видневшуюся сквозь кружево сорочки. Человеческая девушка лежала на спине под одеялом и прижимала ребёнка к себе, как своего собственного.

— Как тебя зовут?

Ей не удалось проскочить мимо повелителя на рассвете. Он встретил рабыню, выходя из своих комнат.

Скромное блёклое платье совсем не шло её утончённой красоте, но ничуть не портило. Медовые локоны, спускающиеся из высокого венка волос, изящно обрамляли правильные черты. На губах вежливая, покладистая улыбка.

— Фелисия, господин.

— Сколько тебе лет?

— Скоро будет шестнадцать, господин.

Не трудно было понять, что перед ним та самая девочка, купленная и подаренная ему заодно с принцессой.

— Ты очень понравилась моему сыну, Фелисия, — вопрос был странный для такой малышки, но в последнее время советник был склонен удивляться необычным поворотам в жизни его Дома: — У тебя были дети?

— Нет, мой господин, — она покраснела и засмущалась: — У меня два братика и сестричка.

— Нянчила младшеньких?

— Да, господин.

— Чем тебя заняли здесь?

— Я помогаю служанкам. Занимаюсь уборкой. В гардеробе.

— Как ты оказалась в кроватке с моим мальчиком?

— Вакара попросила помочь. Маленький господин очень любит её истории, и готов слушать их долго-долго…

— Выходит твои «сказки на ночь» оказались лучшим снотворным, — погладив девушку по шейке, ситх улыбнулся, вспомнив очарование, открывшееся ему ночью.

Фелисия обняла себя руками, прикрывая ладонями грудь и плечи. Закрывалась, считывая акцент взрослого мужского внимания. Но не сводила с хозяина взгляда, как полагалось. Хоть реакции тела были защитными, в её светлых глазах было столько доверия…

— Тебя устроят в комнате рядом с покоями маленького господина. Выбери себе наряды поярче. Не стесняйся, девочка. Мы любим наслаждаться всем красивым и нежным. А ты… красивая и нежная. Не стоит себя прятать. Оставайся такой же милой и ласковой. Баюкай, ухаживай, служи. Теперь ты принадлежишь ему.

...Зиост. Частные владения...

Дарт Ваурон ненавидел свою причастность к этой недвижимости.

Ненавидел её тайну.

И хранил.

Хранил ради бесконечной пытки виновника всех его несчастий. Он бы предпочёл быть глухим к Силе, если бы это могло повернуть время вспять и предотвратить повторяющиеся смерти дорогих ему людей снова и снова. Но это было невозможно.

Сначала отец лишился всех братьев. Затем та же участь постигла Ваурона. Брат за братом умирали детьми в страшных мучениях. Только любимая Серкет была отрадой. Первой страстью. И та, всё равно погибла… погибла из-за него. Теперь ситх знал, что с ней погибло и их нерождённое дитя. Он не сберёг их.

Бессмертный предок не защищал своё потомство — изничтожал поколение за поколением, оставляя в живых только одного. Нарекал его избранным для своей Силы. Называл единственным достойным его крови.

Шептал знания. Учил. Вёл к славе, желая однажды занять собой живое тело потомка. Мечтал стать Императором ситхов и верил своему видению - один из наследников должен был занять трон Владыки.

То же он напророчил своему внуку.

Ваурон не желал стать ведомым, как и его отец. И в желании отомстить за горе от потери родных, смог постичь таинство колдовства на крови. Смог выстроить меж собой и праотцом границы. Приковал преследующего духа к его костям ритуальными печатями.

Крипта находилась глубоко под землёй. Никакого лифта. Кажущаяся бесконечной спираль ступеней ведущих вниз. К гробнице Сетх-Нура.

Саркофаг оставался открытым.

Чёрные белки глаз с алой радужкой смотрели в потолок. Глазницы иссушены.

Половина рёбер сломана — результат их последней встречи, когда Ваурон выцарапал на пульсирующем сердце заклинающую грамму. Если раньше тело лежало в покое здесь, а дух мог плестись за потомком куда пожелает и сотворить с ним столько же зла, сколько бы мог в физическом теле, то после этого ритуала, единственным средством его связи с живыми были голокроны. Их Ваурон тоже нашёл и уничтожил. Отныне — все.

Он хотел оставить своего самого заклятого врага на вечное мучение в его проклятом бессмертии. Всё, что тому оставалось — лежать и слушать биение своего нетленного сердца.

От трепыхающегося кровавого органа в посеревшем, истончённом скелете тянулась сеть тёмных сосудов. Они почти высохли, но могущество древнего ситха продолжало поддерживать жизнь своей нервной системы, потому и на голом черепе сохранились глаза, потому он мог говорить и слышать.

Язык гнил, но до сих пор ворочался по клыкам.

— Ты будешь оторван от Силы, глупец!

Чистокровный снял с рук перчатки и вальяжно присел на край саркофага. Рассматривал жуткую картину бытия вопреки природным законам.

— На какое-то время — да. А возможно и нет. Знаешь, я у тебя уже такой взрослый, что и сам на кое-что сгожусь. Недавно мне на глаза попался один трактат времён Садоу… Всегда любил таинственные, безымянные труды с вредными советами бездушных гениев… Там описан такой интересный ритуал — загляденье! Прямо про нас с тобой!

— Ты не посмеешь…

Ситх сказал бы что-то ещё, но, увы, нижняя челюсть начала крошиться от противоестественного физического движения.

Ваурон достал из-под руки свой сюрприз и с восторгом продемонстрировал его дедушке. Обыкновенный крупный гранатум, но бессмертный знал, что задумал дважды сразившийся с его влиянием наследник.

— Страшно? Не стоит. Ничего же не останется. Ты наконец-то утратишь свою алчную личность. Нет «я», так кому о нём переживать?

С помощью стального ритуального лезвия — сохранённой реликвии родового колдовства, ситх делает прорезь к сердцевине зернистого фрукта.

Жилистая бордовая кисть дотягивается до живого сердца и отрывает его от разветвлённой системы умирающих нервов. Осталось пронзить орган насквозь и выжать всю алую кровь в принимающий гранатум.

— Твой сын…

Сетх-Нур хотел высказать своё предвидение, но речь сменилась захлёбыванием. Кусок гнили конвульсивно забился о верхнюю челюсть, словно дух пытался урвать глоток воздуха или сглотнуть невидимую слюну.

Ваурон переходя к основному этапу, заговорил с театральным преувеличением в ноте успокоения:

— Мечта сбудется. Вся Сила, ну или что уж тут от неё осталось… и впрямь окажется в избранным тобой. Впитается в этот вкусный плод. Я повелю пустить его сок на вино. И выпью… — выжимая последние капли бессмертия сердца, лорд заканчивал ритуал в наслаждении агонией древнего предка: — …твоё здоровье.

Часть II. 1. - http://proza.ru/2024/09/01/1463