Возвращение

По сюжету одноименного романа
Памяти Эриха Марии Ремарка посвящается


До дома почти что бегом в стоптанных сапогах,
Ясным ноябрьским днём – с фронта, где ад, смерть и страх,
Окопы сырые и трупы за проволокой в впотьмах.
И вдруг тишина оглушила крыс и людей в изможденных войсках.

Фламандских средь «лунных» пейзажей только и слышно: «Компьень»,
С позиций с ним вместе сползала войны кровавая тень.
Часть их сначала шла маршем по листьям осенним назад,
У всех разговоры о мире и шутки порой невпопад.

В поношенных поезд вёз редкий шинелях уставших солдат,
На верхней спал кто-то полке,
А кто-то за столиком грязным привычно резался в скат.
Но вот остановка в поле, гудит, тормозя, паровоз,
Всего на минуту-другую умолк стук вагонов колёс.

Спускается машет товарищам он на прощанье рукой.
Сумрак, огни в отдалении деревни его за рекой.
Примерно часа пол дороги и вот родной виден сад,
Опавшие листья деревьев и старенький палисад.

Ранец его за спиной, в руках подарков мешок,
На платье отрез в нём и кофе, точнее – его порошок.
Он хочет войти незаметно, жене устроив сюрприз,
На миг у двери замирает, словно пред ним парадиз.

Сердце в волненье колотится молотом в груди,
От предвкушения встречи, ждущей его впереди.
В сенях он и вот уже в комнате, тиканье часов,
Вокруг него то, что являлось на фронте не раз в мире снов.

Жена перед ним – называет он имя, счастливый, её,
К стене прислонив винтовки снятой с плеча цевьё.
Она испугано смотрит и делает шаг назад.
И в душу его заползает недобрым предчувствием ад.

– Не знала, что скоро приедешь, – шепчет, в пол глядя, жена;
От слов этих вдруг ощутил, как комната холодна.
Стоит, не выпуская, из рук своих он мешок,
Не думал вдали что от фронта вдруг испытает шок.

Плакать она начинает: услышит пусть всё от неё,
Люди и так расскажут, ещё приплетут враньё.
Она здесь сошлась с одним, не знает, как вышло, сама,
Словно какая-то к ней вдруг прикоснулась тьма.

И путь убивает теперь, ей уже всё равно,
 Простить раз её уже будет ему и не суждено.
А он всё стоит и только вдруг прислонился к стене,
И чувствует: тяжелым стал ранец, не снятый, его на спине.

Дрожит и повторяет: «Не может быть» – про себя,
Отрез ей на платье вручает: – Держи, тебе привёз я.
Она не берёт и плачет, голову, сев, опустив на стол,
А он наконец осознал, взгляд уперев свой в пол.


Ярость вдруг закипает, неистовая, в нём.
На улицу выбегает склонённым к вечеру днём,
Домов средь своей деревни обидчика ищет он битый час,
Пока не спускается сумрак и тьма – хоть выколи глаз.

Обидчик его затаился, не может его он найти,
И чтобы хоть как-то развеяться решает в пивную зайти.
Знакомых полно, ему рады, но только отводят глаза,
В ушах его гул и будто – ноябрьская гроза.


Выходит, идёт бесцельно, и вот у калитки вновь.
И чувствует: стынет в жилах его молодая кровь.
Заходит, расстелена скатерть уже белая на столе,
И жареный видит картофель в чугунной сковороде.

Лампа горит, уютно, сердце сжимается вдруг,
В него, словно в землю, врезается тяжелый из дерева плуг.
Жена уже больше не плачет, тарелку ставит на стол,
Вот только оба потерянно смотрят в подметенный пол.

Горечь терзает душу в первую дома ночь,
К еде не притронулся, хочет, из комнаты выйти прочь.
Молча сидят, покуда, не произнёс: – Уходи.
Один остаётся и сумрак осенний лишь впереди.

И так проходят недели, в отчаянный пустоте,
Сидит вечерами без света в ноябрьской он темноте,
Иль по деревне слоняется, обидчика хочет найти,
Но, верно, успел тот ноги вовремя свои унести.

Жена же со временем стала к нему приходить что ни день;
Сидят оба молча подолгу, в окно всё глядят на плетень.
Кружатся листья каштана в осенней свой кутерьме,
Два силуэта вне счастья в вечерней ссутулились тьме.

К весне они снова вместе и стихли вокруг разговоры.
Не слышно меж ними чтобы ссоры случались иль споры,
Вернётся ль былое счастье в их с палисадом дом,
Листья пред домом каштана знают, пожалуй, о том.








14 – 27 августа 2024-й.Чкаловский.
Скат – карточная игра, распространенная среди германских солдат в Первую мировую.