Люсия в Лондоне

Автор: Э. Ф. Бенсон.1927 год права.
***
ГЛАВА I


Учитывая, что тете Филипа Лукаса, умершей в начале апреля, было не меньше
восьмидесяти трех лет, и последние семь из них она провела
прикованной к постели в частной психиатрической лечебнице, это было в целом и, возможно,
он обоснованно надеялся среди своих друзей и друзей своей жены, что
тяжелая утрата не была бы расценена ни одним из них как невыносимая
трагедия. Миссис Кванток, которая, как и все остальные в Райзхолме,
отправила аккуратную записочку с соболезнованиями миссис Лукас, не используя
настоящих слов “счастливого освобождения”, определенно подразумевал это или его
близкий эквивалент.

Она надеялась, что там будет ответ на него, ибо хотя она и
сказал в своей записке, что ее дорогая Лючия не должны мечтать о ответив на него, что
была лишь фигура речи, и она поручила своей красоты-Дева
взял его поперек на “Херст” сразу после обеда, чтобы сказать, что она
не знал, есть ли ответ, и подождал бы, чтобы увидеть, потому что миссис
Лукас, возможно, могла бы дать небольшой намек, хотя бы очень туманный, на то, каковы были эти
ожидания, относительно которых все умирали от желания получить
информацию....

Пока Дейзи Квэнток ждала этого, она, как и все остальные, была занята
в этот прекрасный весенний день в деревне своим садом,
копалась маленькими, но разрушительными вилами в своих цветочных клумбах. Она
была безжалостным садовником и выбирала любое маленькое зеленое растение
которое неосторожно показывало робкий колосок над землей, подозревая его в
быть сорняком. У нее возникли небольшие разногласия с профессионалом
садовником, который до сих пор работал у нее три раза в день в течение
недели, и она сказала ему, что в его услугах больше не нуждаются. В этом году она
намеревалась сама заняться садоводством и была уверена, что результатом будет
изобилие красивых цветов и вкусных овощей
. В конце ее садовой дорожки стояла куча жирного
навоза, который она предложила, когда закончит избиение
невинных, перекопать на опустевших грядках. По другую сторону от нее
частокол-ее сосед Джордж Pillson катался на его полосу газона, на
что летом он часто играл в крокет в небольших масштабах.
Время от времени они перебрасывались замечаниями друг с другом, но по мере того, как они становились все больше
и все больше запыхивались от своих усилий, замечаний становилось все меньше. Миссис
Последним вопросом Квантока было: “Что ты делаешь со слизняками, Джорджи?”
и Джордж, задыхаясь, сказал: “Притворись, что ты их не видишь”.

Миссис Квэнток в последнее время довольно располнела из-за диеты, состоящей из кислого молока.
молоко, в котором было много сахара, было невкусным; но кислое молоко и
пирамиды сырых овощей полностью купировали все симптомы
чахотки, которую вызвало изучение небольшого, но зловещего медицинского руководства
. Сегодня она съела обильный, но обычный обед, чтобы проверить
достоинства своего нового повара, который, безусловно, пользовался успехом у ее мужа
поглощал еду с огромной жадностью, вместо того, чтобы переворачивать ее снова и снова
вилкой, как будто это было сено. Как следствие, полнота,
переедание и такая сильная сутулость вызвали у нее головокружение, и она
встала, чтобы прийти в себя, задаваясь вопросом, было ли это головокружение симптомом
что-то ужасное, когда де Вер, ибо таково было ее невероятное имя
горничная, спустилась по ступенькам из столовой с запиской в руке
. Миссис Квэнток поспешно сняла садовые перчатки из
прочной кожи и открыла конверт.

Там была фраза с официальной благодарностью за сочувствие, которую миссис Квэнток произнесла вслух. Лукас
очень ценил, а потом последовали эти нелепые слова:

 Это был ужасный удар для моего бедного Пепино и для меня. Мы
 верили, что тетя Эми, возможно, была избавлена от нас еще на несколько лет
 .

 Когда-нибудь, дорогая Дейзи, твоя печальная
 LUCIA.

И ни слова об ожиданиях!... Дорогая Дейзи Люсии скомкала записку
абсурдная записка, и сказала “Чушь собачья”, так громко, что Джорджи Пиллсон из
соседнего сада подумал, что к нему обращаются.

“Что это?” - спросил он.

“Джорджи, подойди на минутку к ограде”, - сказала миссис Кванток. “Я хочу
поговорить с тобой”.

Джорджи, жаждущий немного посплетничать, отпустил ручку своего роллера
, который, внезапно высвободившись, громко взвизгнул и сильно стукнул его
по локтю.

“ Отвратительная штука! ” сказала Джорджи.

Он подошел к забору и, будучи высоким, мог заглянуть через него. Там была миссис
Квэнток, сердито тычущая запиской Люсии в клумбу, которую она пропалывала.
прополка.

“ Что это? ” спросила Джорджи. “ Мне понравится?

Его лицо, красное и влажное от напряжения, показавшееся прямо над верхушкой
забора, было похоже на солнце, собирающееся сесть за плоский серый горизонт
моря.

“Я не знаю, понравится ли тебе это, ” сказала Дейзи, “ но это твоя Лючия. Я
отправил ей небольшую записку с соболезнованиями по поводу смерти тети, и она говорит, что это было
ужасным ударом для Пепино и для нее самой. Они надеялись, что пожилая леди
возможно, они были бы избавлены от них еще на несколько лет.

“ Нет! ” сказал Джорджи, вытирая влагу со лба тыльной стороной
одной из своих красивых жемчужно-серых перчаток.

“Но она сказала”, - сказала разъяренная Дейзи, - “это были именно ее слова. Я
могла бы показать вам, если бы не копалась в этом. Что за чушь! Надеюсь
что задолго до того, я была прикована к кровати в семь лет, кто-то
задушить меня шнурок или что-нибудь пригодится. Почему-Люсия притворяться
просить прощения? Что все это значит?”

Джорджи долгое время был преданным приспешником Люсии (миссис Лукас, жены
Филип Лукас и Люсия), и хотя он мог мысленно критиковать ее.
когда он был один в своей постели или в ванной, он всегда защищал ее.
несмотря на критику других. В то время как Дейзи критиковала
всех и всюду....

“Возможно, это означает то, что говорится”, - заметил он с тонким сарказмом,
который никогда не производил никакого эффекта на его соседа.

“Этого никак не может быть”, - сказала миссис Кванток. “Ни Лючия, ни
Пепино годами не видели свою тетю и не говорили о ней. В прошлый раз
Пепино пошел к ней, она его укусила. После этого неделю провисел в повязке, не
ты помнишь, и он был в ужасе от заражения крови. Как может ее смерть
быть ударом, а что касается того, что ее пощадили...

Миссис Квэнток внезапно замолчала, вспомнив, что де Вер все еще здесь.
она стояла и впитывала все это.

“Это все, де Вер”, - сказала она.

“Спасибо, мэм”, - сказал де Вер, направляясь обратно к дому. Она
была в обуви на высоких каблуках, и каждый раз, когда она задрала ноги, пятке
которые были вложены ее вес в мягкой лужайке вышли с
звук пробки втягивается. Затем Дейзи подошла ближе к забору, с
свет индуктивное рассуждение, которое было развито в
Riseholme, скрывая ярость ее глаз.

“Джорджи, я получил его”, - сказала она. “ Я догадался, что это значит.

Теперь, хотя Джорджи был предан своей Люсии, он был так же предан
индуктивным рассуждениям, а Дейзи Кванток была, за исключением
него самого, безусловно, самым сильным логиком в этом заведении.

“Тогда в чем дело?” спросил он.

“Глупо с моей стороны не подумать об этом сразу”, - сказала Дейзи. “Почему,
разве ты не понимаешь? Пепино - наследник тети, потому что она не была замужем, и он
единственный племянник, и, вероятно, ему оставили кучу денег. Итак
естественно, они говорят, что это страшный удар. Не быть в восторге.
Они должны сказать, что это ужасный удар, чтобы показать, что они не заботятся о
деньги. Чем больше их остается, тем печальнее. Это так естественно. Я виню
себя за то, что не подумал об этом сразу. Ты видел ее с тех пор?”

“Не для того, чтобы спокойно поговорить”, - сказала Джорджи. “Там был Пепино и мужчина, который,,
я думаю, был адвокатом Пепино. Он был ужасно почтителен”.

“ Это все доказывает, ” сказала Дейзи. “ И ничего такого не говорилось?

Лицо Джорджи сморщилось в попытке вспомнить.

“Да, что-то было, - сказал он, - но я разговаривал с Люсией, и
остальные говорили довольно низкая. Но я слышал, что сказал адвокат
что Пепино о жемчуге. Я помню слово ‘жемчуг’.
Возможно, это был жемчуг старой леди.

Миссис Квэнток коротко рассмеялась.

“Это не мог быть жемчуг Пепино”, - сказала она. “У него есть такое же в булавке для галстука.
Оно называется грушевидным, но в нем мало формы. Когда будут опубликованы
завещания?”

“О, целые века”, - сказала Джорджи. “ Месяцы. И в Лондоне есть дом, я
знаю.

“ Где? ” жадно спросила Дейзи.

Лицо Джорджи приняло выражение глубокой сосредоточенности.

“Я не могу сказать вам наверняка, ” сказал он, - но я знаю, что Пепино не так давно ездил
в город, чтобы посмотреть, как идет ремонт в доме его тети, и
Я думаю, что это была крыша”.

“Не имеет значения, где производился ремонт”, - нетерпеливо сказала Дейзи. “Я
хочу знать, где находился дом”.

“Ты перебиваешь меня”, - сказала Джорджи. “Я тебе говорила. Я знаю, что он пошел в "Хэрродз".
Потом он шел туда пешком, потому что они с Люсией ужинали.
он так сказал. Значит, дом, должно быть, был недалеко от "Хэрродз".,
совсем близко я имею в виду, потому что шел дождь, и если бы она была любой
разумное расстояние он бы взял такси. Так что это может быть
Найтсбридж”.

Миссис Квэнток снова надела садовые перчатки.

“ Какие ужасно скрытные люди, ” сказала она. - Подумать только, он никогда
не говорил вам, где находится дом его тети.

“Но они никогда не говорили о ее”, - сказал Джорджи. “Она была в том, что
дом престарелых столько лет.”

“Вы можете называть ее доме престарелых”, - отметила г-жа Кванток“, или, если вы
выбрать, вы можете назвать это почтовое отделение. Но это было убежище. И они
так же секретно обстоит дело и с собственностью.

“Но ты никогда не говоришь о собственности до похорон”, - сказала
Джорджи. “Я полагаю, это завтра”.

Миссис Квэнток выразительно фыркнула.

“Они бы так и сделали, если бы их не было”, - сказала она.

“Какой ты ужасный”, - сказала Джорджи. “Как...”

Его речь вырезали несколько громко чихает. Однако красиво
рукав-связи, это не мудрый стоять без пальто после того, как в таких
тепло.

- Что “Как”? - спросила миссис Квэнток, когда чихание прекратилось.

“ Я уже забыла. Я вернусь к своей качалке. Немного прохладно.
Я уже убрал половину газона.

Последние несколько секунд звонил телефон, и миссис
Куэнток определила, что звонок был в его доме, а не в ее. Джорджи был
довольно глуховат, как бы он ни притворялся.

“У тебя звонит телефон, Джорджи”, - сказала она.

“Я так и думала”, - сказала Джорджи, которая вообще ничего не слышала.

“ И заходите поскорее на чашечку чая, ” крикнула миссис Кванток.

“ С удовольствием. Но сначала я должна принять ванну.

Джорджи поспешила в помещении для проведения телефонных переговоров, как правило, имел в виду немного
сплетни с подругой. Очень знакомый голос, немного хриплый и
сломанные, спросил, был ли это он.

“Да, это я, Люсия”, - сказал он мягким, твердым тоном сочувствия. “Как дела?"
”Как ты?"

Люсия вздохнула. Это был долгий, очень слышный, намеренный вздох. Джорджи
можно визуализировать ее, поставив ее рот довольно близко к телефону, поэтому
а чтобы убедиться, что он нес.

“Хорошо,” сказала она. “И так мои Пепино, слава богу. Держится
чудесно. Он только что ушел.

Джорджи собиралась спросить, куда именно, но вовремя спохватилась.

“Понятно”, - сказал он. “И ты не ушла. Я очень рада. Так мудро”.

“Я чувствовала, что не смогу, “ сказала она, - и он уговаривал меня не делать этого. Это завтра. Он
сегодня ночует в Лондоне...

(Джорджи снова захотелось спросить “где?”, потому что было невозможно не спросить себя.
интересно, будет ли он спать в доме в незнакомой местности рядом с
Harrod's.)

“ И он вернется завтра вечером, ” без паузы сказала Лючия. - Я...
интересно, сжалишься ли ты надо мной и придешь пообедать? Просто что-нибудь перекусить.
В доме такой беспорядок. Не одевайся.

“С удовольствием”, - сказал Джорджи, хотя заказал устриц. Но они могли
быть scolloped на завтра.... “Любовь придет”.

“Восемь часов-то? Никто, конечно, еще. Если вы введете в нашей
Дуэт Моцарта”.

“Скорее”, - сказала Джорджи. “Хорошо, что ты занята, Лючия. У нас будет
хорошая попытка”.

“Дорогая Джорджи”, - слабо сказала Лючия. Он услышал ее вздох, опять же, не совсем
настолько успешно, и заменить вкладыши шт с кнопкой.

Джорджи отошла от телефона, чувствуя себя безмерно занят: там был
столько всего надо продумать и сделать. Первым делом заговорили об
устрицах, и, поскольку его горничной не было дома, он крикнул вниз по
кухонной лестнице. Отсутствие Фолджамба вынудило его самому приготовить ванну.
он наполовину открыл кран с горячей водой, чтобы
он мог снова сбежать вниз и выйти в сад (потому что у него не было
времени подстричь газон, если он собирался принять ванну и переодеться перед чаем)
чтобы поставить каток обратно в сарай. Затем ему нужно было достать свою
одежду и выбрать что-нибудь подходящее к чаю, а также к
ужину, поскольку Лючия сказала ему не одеваться. Там был новый костюм, который
он еще не надевал, довольно смелый, потому что темно-коричневые брюки были
явно оксфордского покроя, и он почувствовал себя совсем мальчишкой, глядя на них.
Он заказал их в момент безрассудной портновской отваги, и
тихий чай с Дейзи Кванток, за которым последовал тихий ужин с Люсией.
это был просто способ начать с ними, гораздо лучший, чем носить
они впервые увидят их в церкви в воскресенье, когда весь Райзхолм
одновременно увидит их. Сюртук и жилет были очень темными
синими: они выглядели бы синими за чаем и черными за ужином; и еще были
несколько серых шелковых носков, довольно серебристых, и галстук в тон им. Это
потребовалось некоторое время, чтобы найти, и его поиски были прерваны потоками пара
из ванной в его спальню лился пар; он вбежал, чтобы найти
ванну, наполненную почти до краев кипящей водой. Она была немного больше
теплой, чем вчера, и повар явно принял близко к сердцу его
слишком резкие слова после завтрака сегодня утром. Так что ему пришлось подтянуть
подключи своей бане пусть кипит содержание спадать, и завалить
холодно.

Он вернулся в спальню и начал раздевать. Все эти новости о
"Лючия и Пепино" с проникновенными комментариями Дейзи Кванток были
чрезвычайно интересными. Старая мисс Лукас уже много лет находилась в этом доме престарелых или
частной лечебнице, и Джорджи не предполагала, что инклюзивный
сборы могли составлять менее пятнадцати фунтов в неделю, причем пятнадцать раз.
пятьдесят два - большая сумма. Доход тоже был, и, скажем, он составлял пять
процентов. Капитал, который он представлял, был значительным. Затем был
тот дом в Лондоне. Если он был в свободном владении, это значило гораздо больше
капитал: если он сдавался в аренду, это означало гораздо больший доход. Затем
были ставки и налоги, и зарплата смотрителя, и, без сомнения, маржа
. И были жемчужины.

Джорджи достала из ящика письменного стола половину листа бумаги
где он хранил половинки листов и куски бечевки, отвязанные от свертков, и
начал подсчитывать. Там всегда было много догадок о
это, а жемчуг и вовсе пришлось опустить, поскольку никто не мог сказать
что такое “перлы” стоят, не зная их количества и качества. Но
даже опустив их и указав довольно низкую цифру возможной арендной платы
за дом рядом с Harrod's, он был поражен капиталом, который, по-видимому, представляли эти
ежегодные расходы.

“Я бы не оценил это ни на пенни меньше, чем в пятьдесят тысяч фунтов”, - сказал он мне.
он сам: “и доход в две тысячи шестьсот долларов”.

Ему стало немного зябко, когда он сидел за своими фигурами, и с
роскошным предвкушением прекрасной горячей ванны он поспешил в свою
ванную. Кипяток закончился полностью.

“Какая гадость! Черт!” - сказала Джорджи, вставляя вилку в розетку и открывая
оба крана одновременно.

Его расчеты, конечно, основывались только на материалах, на которых строилось его воображение.
одеваясь, он усердно работал, в промежутках между
взглядами на свои брюки, отражающиеся в зеркале в полный рост, которое
стоял в его окне. Что бы Лючия и Пепино сделали с этим огромным
увеличением состояния? Люсия уже был большой дом в Riseholme
и самое Елизаветинском стиле, и мотор, и столько новой одежды в качестве
она выбрала. Она не тратила на них много, потому что обладала возвышенным умом.
Джорджи презирал одежду, но позволил себе поддаться цинизму.
размышления о том, что жемчуг мог бы сделать ее более нарядной. Тогда она уже
принимала гостей столько, сколько считала нужным; и больше денег это не принесло бы.
она хотела давать больше обедов. И она ездила в Лондон всякий раз, когда там
было ли что-нибудь в виде картин, пьес или музыки, что, по ее мнению,
содержало семя культуры. Общество (так называемое) она презирала так же основательно
как и одежду, и всегда говорила, что вернулась в Райзхолм
чувствуя интеллектуальный голод. Возможно, она выделит постоянный фонд
для проведения первомайских гуляний на деревенской лужайке, поскольку Люсия сказала, что она
намеревалась устраивать первомайские гуляния каждый год. Они имели большой успех
в прошлом году, хотя и утомительном, все нарядились в
костюмы шестнадцатого века и танцевали танцы Морриса, пока все
приковылял домой, сильно хромая, на милосердном закате. Все это было в стиле Елизаветы Ii.
И куртка Джорджи ему очень мешала.

У Люсии замечательный характер, подумала Джорджи, и она найдет
способ тратить на две-три тысячи долларов в год больше в назидательной и
культурной манере. (Оксфордские брюки должны были подворачиваться к низу?
Он думал, что нет: и какими маленькими из-за этих объемных складок выглядят твои ноги
.) Джорджи знал, что бы он сам сделал с двумя-тремя тысячами.
еще через год: он часто подумывал, не попытаться ли
делай это без него. Он хотел, не так много, чтобы иметь маленькую квартирку в Лондоне
(или пару номеров будет служить), просто окуните каждый сейчас и потом
в жизни что-Люсия нашли так бессодержателен. Но он знал, что не был сильным,
серьезным персонажем, как Люсия, чьи единственные фривольности были артистическими или
Елизаветинскими.

Его взгляд упал на большую фотографию на столе возле его кровати в
серебряная рамка, представляющая Брунгильда. Оно было подписано “Ольга любимому
Джорджи”, а его жилет чувствовал совсем туго, как, опираясь на длинные
вдох, он напомнил, что прекрасные шесть месяцев, когда Ольга Bracely, в
примадонна, купила Олд Плейс, и жила здесь, и изменила все
ценности всего. Джорджи верил, что был
отчаянно влюблен в нее, но это было очень волнующее время по
другим причинам. Старые ценности исчезли: она считала Райзхолм
самой великолепной шуткой, которая когда-либо была придумана; она любила их всех и
смеялась над ними всеми, и никто ни капельки не возражал, но следовали ее прихотям, как могли.
если бы она была Крысоловкой. Все, кроме Лючии, то есть той, чей
трон, совершенно непреднамеренно со стороны Ольги, был ловко захвачен
из-под нее, и ее жезл полетел в одну сторону, а ее корона в
другой. Затем Ольга отправилась в оперное турне по Америке и,
проведя там шесть триумфальных месяцев, отправилась в Австралию. Но она
к этому времени уже должна была вернуться в Англию, потому что в этом сезоне она выступала в Лондоне
, и ее дом в Райзхолме, так долго закрытый, снова был открыт
.... И пиджак был застегнут красиво, только на последнюю пуговицу,
оставив остальную небрежно широкой и немного свободной. Джорджи воткнул
аметистовую булавку в свой серый галстук, что придало ему приятный оттенок,
щеткой его волосы назад со лба, так что toup; был довольно
не отличить от собственных волос, и поспешил вниз, чтобы выйти на
чай с ромашки Дэвида.

Дейзи сидела за письменным столом, когда он вошел, очень занят
карандаш и листок бумаги и что-то считая на пальцах. Ее
садово-вилки кладут в камине огонь-утюги, на ковре есть
были одна или две маленькие сосиски садово-плесень, которая, несомненно, оказывает
слезла с нее сапоги, и ей садовые перчатки были на полу
ее стороне. Джорджи мгновенно пришла к выводу , что что - то
должно быть, произошло что-то важное, и она пришла в дом в большой спешке.
потому что ковер был почти новый, и она всегда поднимала большой шум.
если на него падала малейшая капля сигаретного пепла.

“Тридцать семь, сорок семь, пятьдесят два, и неси пять”, - пробормотала она, когда
Джорджи встала перед камином, чтобы весь новый костюм был
виден сразу. “ Подожди минутку, Джорджи ... И семнадцать, и пять - это значит
двадцать три ... нет, двадцать два, и это выбило меня из колеи: я должен начать сначала.
Этого не может быть. Угощайтесь, если де Вер принес чай, и
если не кольцо ... О, я не учел четыре, и в сумме получается две тысячи пятьсот фунтов.
тысяча пятьсот фунтов.

Джорджи было подумал сначала, что Дейзи просто делает некоторые запоздалые
бытовые счета, но в тот момент она сказала “двух тысяч пятисот
фунтов” он догадался, и даже не пройти, как будто спрашивая
то, что было две тысячи пятьсот фунтов.

“Я сделал это, две тысячи шестьсот”, - сказал он. “Но мы довольно хорошо
договорились”.

Естественно, Дейзи поняла, что он понял.

“Возможно, вы посчитали жемчуг капиталом, ” сказала она, - и добавили
проценты”.

“Нет, я этого не делал”, - сказал он. “Как я мог узнать, сколько они стоили? Я
вообще не считал их”.

“Ну, это большие деньги”, - сказала Дейзи. “Давай выпьем чаю. Что она будет
с ними делать?”

Она, казалось, совершенно не замечала оксфордских брюк, и Джорджи подумала:
было ли это просто из-за слабого зрения. Дейзи
близорукий, хотя она решительно отказывается признать, что и бы
никогда не носить очки. На самом деле, Люсия сочинила маленькую недобрую эпиграмму
об этом в то время, когда между ними двумя была небольшая прохлада, и
он сказал: “Дорогая Дейзи слишком близорука, чтобы понять, насколько она близорука
”. Конечно, это было жестоко, но очень блестяще, и Джорджи прочитала
через “Важность быть серьезным”, которую Люсия отправилась в
город, чтобы посмотреть, в надежде открыть для себя это.... Или Дейзи
бессознательность штаны только из-за ее зацикленность
Вероятные доходы Люсии?... Или были брюки, в конце концов, не так
смелый так, как он ожидал их?

Он сел, небрежно перекинув ногу через подлокотник кресла, так что
Дейзи не могла этого не заметить. Затем он взял кусочек
кекса к чаю.

“Да, скажи мне, что ты думаешь, что она с ней будет делать?” спросил он. “Я
долго ломал голову и над ним тоже”.

“Я не могу себе представить”, - сказал Дейзи. “У нее есть все, чего она сейчас хочет.
Возможно, они просто копить, чтобы когда Пепино умирает, мы можем все
увидеть, насколько богаче он, чем мы могли себе представить. Это слишком посмертно
для меня. Дай мне то, что я хочу сейчас, а потом похорони как нищего.

“ Я тоже, ” сказал Джорджи, махнув ногой. “Но я не думаю, что Люсия пойдет на это"
. Мне пришло в голову...

“Ты имеешь в виду дом в Лондоне”, - быстро перебила Дейзи. “Из
конечно, если бы они держали оба дома открытыми, с прислугой в каждом, чтобы они
могли бегать туда-сюда по своему усмотрению, в нем образовалась бы большая дыра.
Люсия всегда говорила, что не смогла бы жить в Лондоне, но она может это сделать.
если у нее там будет дом.

“Я ужинаю с ней сегодня вечером”, - сказала Джорджи. “ Возможно, она что-нибудь скажет
.

Миссис Квэнток очень хотелось пить из-за работы в саду, а чай был очень
горячий. Она налила его в блюдце и подула на него.

“Лючия бы целесообразно не терять времени, - сказала она, - если она намерена
веселиться вне его, ибо, ты знаешь, Джорджи, мы начинаем
старею. Мне пятьдесят два. Сколько тебе лет?

Джорджи не понравился этот варварский вопрос. Он был молодым
жителем Райзхолма так долго, что эта привычка укоренилась, и он с трудом
верил, что ему сорок восемь.

“Сорок три, ” сказал он, “ но какая разница, сколько нам лет, пока
мы заняты и развлекаемся? И я уверен-Люсия получил всю энергию и
жизнь, которую она когда-либо была. Я не должен быть удивлен, если она начнется в
Лондон, и пошла на все это. Тогда, конечно, есть Пепино, но он
заботится только о том, чтобы писать свои стихи и смотреть в телескоп ”.

“ Ненавижу этот телескоп, ” сказала Дейзи. “Он взял меня с собой на крышу
прошлой ночью и показал мне то, что, по его словам, было Марсом, и я готов поклясться
он сказал, что это была Венера, всего неделю назад. Но поскольку я
в тот и другой раз ничего не увидел, это не имело особого значения ”.

Дверь открылась, и вошел мистер Кванток. Роберт был похож на маленького
круглого коричневого саркастичного жука. Джорджи встал, чтобы поприветствовать его, и оказался в
ярком свете. Роберт, конечно, увидел его брюки, потому что его
глаза, казалось, не могли оторваться от расползающихся складок, лежавших вокруг брюк Джорджи.
лодыжки: он смотрел на них так, словно он был Кортесом, а они - какой-то новой планетой.
Затем, не говоря ни слова, он скрестил руки на груди и протанцевал несколько па того, что
явно должно было быть моряцкой волынкой.

“Тай-хо, Джорджи”, - сказал он. “Подстрахуй и уходи”.

“О чем он говорит?” - спросила Дейзи.

Джорджи, помимо своего общего добродушия, всегда старался
умилостивить мистера Квантока. Он был самым саркастичным человеком в Райзхолме
и мог с ходу сказать что-нибудь резкое, в то время как Джорджи приходилось
долго думать, прежде чем он придавал остроту любому замечанию, а затем
его добродушие обычно запрещало ему рубить им.

“Он говорит о моей новой одежде, - сказал он, - и он ведет себя очень
непослушно. Есть новости?”

“Есть новости?” генеральный гамбит разговора в Riseholme. Это
не мог бы превзойти, ибо там всегда было новостью. И там был
сейчас.

“Да, Пепино уехал на станцию”, - сказал мистер Кванток. “Совсем как
большая черная ворона. Махнул черной рукой. Бах! Почему бы не назвать релиз a
релизом и покончить с этим? И если вы не знаете - почему, я скажу
вам. Это потому, что они купаются в богатстве. Да ведь я уже подсчитал...

“Да?” - сказали Дейзи и Джорджи одновременно.

“Значит, вы тоже что-то подсчитывали?” - спросил мистер Кванток. “Возможно, мы устроим
розыгрыш для того, кто окажется ближе всех. Я говорю, три тысячи в год.

“ Не так уж много, ” снова одновременно сказали Джорджи и Дейзи.

“ Хорошо. Но это не причина, почему бы мне не положить кусочек сахара в
мой чай.

“ Боже мой, нет, ” добродушно ответила Дейзи. “ Но как вы увеличиваете сумму до трех
тысяч?

“Путем сложения”, - сказал этот надоедливый человек. “ Я получу из этого все до последнего пенни.
После обеда я был в библиотеке, и те, кто мог что-то добавить, сделали
все это так.”

Дейзи повернулась к Джорджи.

“ Значит, сегодня вечером ты останешься наедине с Лючией, - сказала она.

“ О, я так и знала, ” сказала Джорджи. - Она сказала мне, что Пепино уехал. Я думаю, что
он сегодня ночует в этом доме.

Мистер Квэнток представил свои расчеты, и спор разгорелся с новой силой. Он
все еще бушевал, когда Джорджи ушла, чтобы немного отдохнуть перед
ужином и разучивать дуэт Моцарта. Они с Люсией не пробовали этого раньше.
так что было неплохо попрактиковаться в обеих частях и позволить ей
выбрать, что ей нравится. Фолджамб вернулась после дневной прогулки,
и сказала ему, что ему звонили по внутренней линии, пока он был в
чай, но она ничего не могла из него сделать.

“Кто-то в большой спешке, сэр, - сказала она, - и спрашивала, если я
был ... Простите меня, сэр, если бы я был Джорджи, - я продолжал говорить, я не был, но я
за тобой. Это не годилось, и она сказала, что телеграфирует.

“Но кто это был?” - спросила Джорджи.

“Не могу сказать, сэр. Она так и не назвала имени, а только продолжала спрашивать ”.

“Она?” - спросила Джорджи.

“Похоже на нее!” - сказал Фолджамб.

“Очень загадочно”, - сказал Джорджи. Это не могла быть ни одна из его сестер,
потому что они звучали не как "она", а как "он". Поэтому он прилег на диван, чтобы
немного отдохнуть, прежде чем послушать Моцарта.

 * * * * *

Вечер стал прохладным, и он надел свой синий плащ с
бархатным воротником, чтобы отправиться к дому Люсии. Горничная получил
его слабый изможденный улыбка узнавания, а затем выросла похоронно
снова, и перед ним, не в ее обычном бодром темпе, но, к сожалению, и
не спеша, открыл дверь в музыкальный зал и произносит его имя в
скорбный шепот. Это был гей веселый номер, в обычном порядке; теперь
был только один свет горит, и от самой глубокой тени, там
раздался шелест, и Лючия поднялась ему навстречу.

“Джорджи, дорогая”, - сказала она. “Любезно с твоей стороны”.

Джорджи задержала ее руку на мгновение дольше, чем обычно, и слегка сжала ее.
немного сильнее, чтобы выразить сочувствие. - Люсии,
признаю, что, надавила чуть больше, и Джорджи крепче ухватился
опять же, чтобы показать, что он понял, пока их соответствующих ногти
вырос белый с передачи и приема симпатии. Это было довольно
мучительно, потому что кусочек кожи на его мизинце застрял
между двумя кольцами на безымянном пальце, и он был рад, когда они
вполне поняли друг друга.

Конечно, нельзя было ожидать, что в эти первые мгновения Люсия
обратит внимание на его брюки. Сама она была одета в глубокий траур,
и Джорджи показалось, что он узнал маленькую шапочку, которую она носила, как ту самую,
которая слабо выражала ее скорбь по поводу смерти королевы Виктории.
Но черное шло ей, и она, безусловно, выглядела очень хорошо. Немедленно объявили об ужине.
Она взяла Джорджи под руку, и неуверенными
шагами они прошли в столовую.

Джорджи решил, что его роль должна быть сочувствующей, но ободряющей.
Лючия должна оправиться от этого удара, и ее предложение, чтобы он принес с собой
дуэт Моцарта вселяло надежду. И хотя ее голос был низким и неуверенным,
она сказала, когда они сели,

“Есть новости?”

“Я почти весь день не выходила из дома и сада”, - сказала Джорджи.
“Подравниваю газон. А Дейзи Кванток - ты знал?--имеет один ряд с
ее садовник, и собирается сделать это сама. Так она была следующей
дверь с вилкой и тачкой полной навоза”.

Лючия слабо улыбнулась.

“Дорогая Дейзи!” - сказала она. “Какой это будет сад! Что-нибудь еще?”

“Да, я пил с ними чай, и пока меня не было, мне позвонили по внутренней линии
. Такой кислый. Кто бы это ни был, не мог сделать никаким образом, и она
едем на Телеграф. Я не могу представить, кто это был”.

“Интересно!” - сказала Лючия в заинтересованный голос. Затем она снова опомнилась
. - У меня было что-то вроде предчувствия, Джорджи, когда я увидела эту
телеграмму для Пепино на столе два дня назад, что это плохие новости.

“Любопытно”, - сказала Джорджи. “И какая вкусная рыба! Как тебе всегда
удается готовить лучше, чем кому-либо из нас? У нее вкус моря. И я
так проголодалась после всей моей работы.

Люсия твердо продолжила:

“Я отнесла это бедному Пепино, ” сказала она, - и он совсем побледнел. И
потом - так на него похоже - он подумал обо мне. ‘Это плохие новости, дорогая", - сказал он.
‘и мы должны помочь друг другу перенести это!”

“Так похоже на Пепино”, - сказала Джорджи. “ Мистер Кванток видел, как он шел на станцию.
 Где он собирается ночевать сегодня?

Люсия взяла еще немного рыбы.

“В доме тети на Бромптон-сквер”, - сказала она.

“Так вот где это!” - подумала Джорджи. Если бы в доме Дейзи горел свет
где-нибудь, кроме чердака, ему пришлось бы зайти
на минутку, по возвращении домой, и сообщить новости.

“Ой, у нее там дом, она?” - сказал он.

“Да, очаровательный дом”, - сказала Лючия“, а полный, конечно, дорогой старый
воспоминания Пепино. Это будет очень тяжело для него, потому что он ходил
там, когда он был мальчиком, чтобы увидеть тетушка”.

“И она ушла от него?” - спросила Джорджи, стараясь, чтобы голос его звучал
равнодушный.

“Да, и это безусловное право собственности”, - сказала Лусия. “Это облегчает продажу".
Если Пепино согласится продать ее. И прекрасная мебель времен королевы Анны.

“Моя дорогая, какая вкуснятина!” - сказала Джорджи. “Наверное, стоит целое состояние”.

Лючия, конечно, оправилась от ужасного удара, но она этого не сделала
позволить себе далеко митинг, и печально покачала головой.

“Пепино бы не хотелось расставаться с вещами тети”, - сказала она. “Так
много воспоминаний. Он помнит, как она сидела за бюро орехового дерева (одним из
тех высоких, знаете, которые опускаются спереди, и ручки у
ящиков все оригинальные), занимаясь по утрам своими счетами. И
ее фотография с ее перлами над камином Сарджента; достаточно
рано. Какой штраф китайский Чиппендейл стулья в столовой. Мы
должны попытаться сохранить кое-что из вещей.

Джорджи хотелось задать сотню вопросов, но это было бы неразумно, потому что
Люсия, очевидно, наслаждалась, позволяя этим роскошным деталям просочиться наружу
вперемешку с воспоминаниями. Он начинал чувствовать уверенность в том, что
циничное предположение Дейзи было правильным, и что за безысходностью
Пепино и Лючии скрывалось весьма солидное наследство. Частички
ликования продолжали выглядывать наружу, а Люсия продолжала совать их обратно.

“Но куда ты денешь все эти прекрасные вещи, если продашь дом?”
он спросил. “Твой дом здесь уже такой идеальный”.

“Еще ничего не решено”, - сказала Лючия. “Ни он, ни я не можем думать ни о чем другом.
ни о чем другом, кроме дорогой тетушки. Такой острый интеллигентный ум у нее был, когда
Пепино впервые вспомнил ее. Очень хорошенькая еще на фотографии Сарджента
. И все это было так неожиданно, когда Пепино видел ее в последний раз, она была такой
полной сил ”.

(“В тот раз она его укусила”, - подумала Джорджи.) Вслух он сказал:

“ Конечно, ты, должно быть, ужасно это чувствуешь. Что такое Сарджент? Котенок
или в полный рост?

“ Полагаю, в полный рост, - сказала Люсия. - Я не знаю, куда мы могли бы его положить.
Это здесь. И Вильгельм III, еще много чего. Но, конечно, это невозможно.
пока подумай об этом. Бокал портвейна?

- Я собираюсь предложить тебе бокал, - сказала Джорджи. - Это как раз то, что ты хочешь.
после всех твоих забот и горестей.

Люсия пододвинула к нему свой бокал.

“ Всего полстакана, - сказала она. “Ты такой милый и понимающий,
Джорджи; Я не могла поговорить ни с кем, кроме тебя, и, возможно, это идет мне на пользу"
поговорить. Пепино говорит, что в тетушкином погребе есть какой-то замечательный портвейн”.

Она встала.

“ Пойдемте в музыкальную комнату, ” сказала она. “ Мы еще немного поговорим,
а потом, если я захочу, сыграем нашего Моцарта.

“Тебе это тоже пойдет на пользу”, - сказала Джорджи.

Люсия почувствовала, что теперь у нее больше освещения, чем было, когда
она вышла из тени перед обедом, и они установили
себя вполне уютно у костра.

“Там будет очень много бизнес для Пепино”, - сказала она.
“К счастью, его адвокат это же фирмы, что и тетя, и большая семья.
друг. Все, что было у тетушки, по его словам, достанется Пепино, хотя мы
понятия не имеем, что это такое. Но с учетом обязанностей по смерти и наследованию
я знаю, что мы должны быть готовы к тому, что будем очень бедны, пока они не будут выплачены
, а обязанности так несправедливо возрастают пропорционально
наследованию. Тогда все на Бромптон-сквер должно быть оценено по достоинству,
и мы должны заплатить за все содержимое, даже за ковры.
оценены, и некоторые из них - прекрасные персидские. И потом, нужно заплатить оценщику
и все расходы юриста. И когда все это оплачено и
закончено, возникает более высокий сверхналог ”.

“Но есть и больший доход”, - сказала Джорджи.

“Да, это один из способов взглянуть на это”, - сказала Лючия. “Но Пепино говорит,
что расходы будут огромными. И там есть прекрасная музыкальная комната”.

Лючия дала ему, а буравчик-как выглядит.

“Georgino, я думаю, что каждый в Riseholme все взбудоражен, чтобы знать, что
Пепино был оставлен. Это так ужасно вульгарно, но я полагаю, что это
Натуральные. Все об этом говорят?

“Ну, я слышала, как об этом упоминали”, - сказала Джорджи. “Но я не понимаю, почему
это вульгарно. Я сама этим интересуюсь. Это касается тебя и Пепино,
а то, что касается друзей, должно быть интересно и самому человеку.

“ Кэрол, я знаю это, ” сказала Лючия. “Но гораздо больше, чем сами деньги
ответственность, которую они несут. У нас с Пепино есть все, что мы хотим
для удовлетворения наших скромных потребностей, и теперь к нам приходит это огромное увеличение богатства
- большое, конечно, по сравнению с нашим скромным доходом
теперь - и, как я уже сказал, это влечет за собой свои обязанности. Нам придется использовать
разумно и без излишеств, что бы ни осталось после всех этих огромных расходов.
все оплачено. Луг в нижней части сада,
конечно, мы будем покупать сразу, так что там не будет больше ни страха
его построили за и испортить сад. А потом, возможно, новый
телескоп для Пепино. Но что мне нужно в Райзхольме помимо того, что у меня есть
? Музыка и друзья, и возможность развлекать их, мои книги и мои
цветы. Возможно, библиотека, пристроенная в конце крыла, где
Пепино можно не беспокоить, и, возможно, время от времени строка
квартет из Лондона. Это доставит огромное удовольствие, а
музыка ” это больше, чем удовольствие, не так ли?

Она снова устремила буравящий взгляд на Джорджи.

“А еще есть дом на Бромптон-сквер, - сказала она, - где родилась тетушка
. Мы должны продать его?”

Джорджи точно угадала, что у нее на уме. Это было и у него тоже,
с тех пор, как Люсия упомянула о прекрасной музыкальной комнате. Ее голос
витал над прекрасной музыкальной комнатой: она, казалось, подчеркивала его,
ласкала его, присваивала себе.

“Я верю, что вы думаете о сохранении дома и живущих частично
нет”, - сказал он.

Лючия огляделась, как будто сотня подслушивающих, не подозревая, вошла.

“ Тише, Джорджи, ” сказала она, “ об этом нельзя говорить ни слова. Но это
приходило в голову и Пепино, и мне.

“Но я думал, ты ненавидишь Лондон”, - сказал он. “Ты всегда так рад вернуться"
”ты находишь его таким обычным и кричащим".

“Это так, по сравнению с изысканным покоем и серьезностью нашего
Райзхолма, “ сказала она, - где никогда нет резких ноток, по крайней мере,
почти никогда. Но в Лондоне есть определенный ажиотаж и движение, которых нам здесь
не хватает. В заплыве, Джорджи, в гуще событий! Возможно, мы получим
слишком чувствительны здесь, где все полно гармонии и культуры,
возможно, мы слишком защищены. Если бы я следовала своим желаниям, я бы
ни на один день не покидала наш дорогой Райзхольм. О, как все было бы просто
, если бы человек только следовал своей склонности! Утром с моим
книг, в моем саду, мой рояль после чая, и такого друга, как
вы пришли, чтобы пообедать с моей Пепино и меня и ругайте же меня, как
вы скоро будете делать за головотяпства за Mozartino”.

Лючия покрутила елизаветинский вертел, висевший в широком дымоходе,
и снова поправил его, скорее, в стиле Древнего моряка. Джорджи
не могла не услышать... Красноречивый Люсия хорошо,-приказал предложений
ничего не экспромт о них; то, что она сказала, Было очевидно, что все
продуманный и, наверное, выговорился. Если бы они с Пепино разговаривали
ни о чем другом с тех пор, как ужасный удар разбил их вдребезги, она не смогла бы
быть более ясной и кристально чистой.

“Джорджи, я чувствую себя ленивой старой лошадью, которую выгнали на траву.
Внезапно ее взнуздали и снова запрягли. Но есть работа и
энергия во мне еще сохранилась, хотя я думал, что мне должно быть позволено состариться
в восхитительном покое и досуге нашей дорогой тихой обыденности.um
Райзхолм. Но я чувствую, что, возможно, этому не суждено сбыться. Моя совесть
щелкает передо мной кнутом и говорит: "Ты должен снова пуститься рысью, ленивый ты старик".
старая тварь. И я должна думать о Пепино. Дорогой, довольный Пепино
никогда бы не пожаловался, если бы я отказалась сдвинуться с места. Он читал газету, и
возился в саду, и писал свои милые маленькие стихотворения - такие милые.,
‘Тяжелая утрата’, - начал он вчера, сонет, - и смотрел на звезды.
Но разве это жизнь для мужчины?

Джорджи неловко заерзал на стуле, и Люсия поспешила
исправить подразумеваемую критику.

“Ты другой, мой дорогой”, - сказала она. “У тебя есть удивительная способность
интересоваться всем. Всем. Но подумай, что дал бы Пепино Лондон
! Его клуб: член Королевского астронома, другой его клуб
политический, а политика в последнее время стала для него настоящей навязчивой идеей
. Читальный зал Британского музея. Нет, я был бы очень
эгоистичным, если бы не видел всего этого. Я должен думать и думаю о Пепино. Я
не должен быть эгоистом, Джорджи.

Мысль о том, что Люсия уедет из Райзхолма, была живой бомбой. В момент
ее взрыва Джорджи показалось, что Райзхолм разлетелся на тысячу
распавшиеся фрагменты. И затем, смутно, сквозь дым ему показалось, что он
видит Райзхолм все еще целым. Кто-то, конечно, должен был занять
вакантный трон и руководить его делами. И мысль о Бо Нэше
в Бате промелькнула на далеком горизонте его разума. Это была озорная мысль.
но ее неопределенность освобождала от предательства. Он отбросил ее.

“Но как же, черт возьми, мы будем жить без тебя?” - спросил он.

“Очень мило с твоей стороны сказать это, Джорджи”, - сказала она, еще раз покрутив вертел.
"вертел". (В прошлый майский день на нем была зажарена баранья нога,
а они все сидели вокруг в камзолы и stomachers и шланг, и все
ароматы Аравии не хватило, чтобы подавить запах жареного мяса
которые проникли в номер за несколько недель.) “ Мило с твоей стороны сказать это.
но ты не должен думать, что я покидаю Райзхолм. Мы должны быть
возможно, в Лондоне (хотя, как я уже сказал, еще ничего не решено) на два или
три месяца летом, и всегда приезжать сюда на выходные, и
возможно, с ноября по Рождество и немного весной.
И тогда Райзхолм всегда будет подниматься к нам. Пять свободных спален,
По-моему, и один из них совсем маленький, с ванной комнатой и
пристроенной гостиной. Нет, дорогая Джорджи, я бы никогда не бросил мою дорогую
Райзхолм. Если это был выбор между Лондоном и Riseholme, я не должен
сомневайтесь в своем выборе”.

“Тогда не могли бы вы держать обеими палатами открыть?” - спросила Джорджи, затрепетать
мозга.

“Пепино думал, что мы сможем это устроить”, - сказала она, полностью стирая впечатление
о потрясенном племяннике. “Он подсчитывал это вчера вечером
и с учетом зарплаты в другом доме, если вы понимаете, и
овощей из деревни, он подумал, что с осторожностью мы могли бы прожить
ну в пределах наших возможностей. Он сильно взволнован, и я слышал, как он
ходил долго после того, как я ушел спать. Пепино имеет такую голову для
деталь. Он намерен оставить полный набор вещей, одежду и губку
и все остальное в Лондоне, чтобы у него не было багажа. Такая экономия
чаевых и мелких расходов, при которых, как он верно говорит, деньги утекают
на ветер. Тогда не будет никаких расходов на гараж в Лондоне: мы оставим
мотор здесь, а сами поедем на метро и такси в город ”.

Джорджи был взволнован не меньше Пепино и больше не мог сдерживаться
.

“Скажи мне, - сказал он, - как ты думаешь, сколько это будет происходить? В
деньги он узнает, я имею в виду”.

Лючия также пренебрегла благоразумием и напрочь забыла о том факте,
что им предстояло долгое время оставаться ужасно бедными.

“Около трех тысяч в год, - воображает Пепино, - когда все оплачено.
Фактически, наш доход удвоится.

Джорджи вздохнула с чувством полного удовлетворения. Так много открылось не только
о будущем, но и о прошлом, ибо никто до сих пор не знал, каков их
доход. И как умно со стороны Роберта Квантока было сделать такое точное предположение
!

“Она слишком прекрасна для тебя”, - сказал он. “И я знаю, что вы будете ее тратить
красиво. Я размышлял над ней после обеда, но я никогда не
думал, что будет столько. А еще есть жемчуга. Я действительно
поздравляю тебя ”.

Люсия внезапно почувствовала, что показала слишком много серебра (или это было
золото?). сглаживая облако горя, которое омрачало ее.

“Бедная тетушка!” - сказала она. “Мы не забываем ее, несмотря на все это. Мы надеялись, что
она, возможно, была избавлена от нас еще немного ”.

Это следовало из ее записки Дейзи Кванток (и, возможно, другим таким же
хорошо), но Люсия не могла знать, что Джорджи уже рассказали об этом
.

“Итак, я пришел сюда, чтобы отвлечь вас от этих печальных мыслей”, - сказал он.
“Ты не должен больше зацикливаться на них”.

Она быстро поднялась.

“Ты всегда был так добр ко мне”, - сказала она. “Я бы просто поскандалила, если бы
Я была одна”.

Она перешла на детский язык, на котором они иногда разговаривали, варьируя его
легким итальянским.

“Классная музыка, Джорджи?” - спросила она. “И ты должна быть добра-добра ко мне. Нет.
репетируй все эти дни. Ты принесла Моцарта? Какая партия самая легкая?
Лючия хочет взять самую легкую партию ”.

“Люсия возьмет ту партию, которая ей нравится”, - сказала Джорджи, у которой было
хорошая практика в обоих.

“Тогда дискант”, - сказала Люсия. “Но, о, как это сложно выглядит! Сотни
забавных заметок. А я такой тупой в чтении! Тогда давай. Ты начинаешь, Уно,
готово, тре.”

Свет от пианино был не очень хорошим, но Джорджи не хотел
надевать очки без крайней необходимости, потому что он не думал, что Люсия
знала, что он их носит, и почему-то очки, казалось, не “сочетались” с ними
Оксфорд брюки. Но толку не было, и после того, как сделал несчастными
хэш первую страницу, он сдался.

“Я должен надеть крапинку”, - сказал он. “Я слепой старик”.

Затем его ждал огромный сюрприз.

“А я слепая старуха”, - сказала Лючия. “ У меня тоже только что появились спеки. О,
Джорджи, разве мы не купим веккио? Теперь начнем сначала. Uno, due----”

После этого Моцарт зазвучал прекрасно, и каждый из них про себя
удивился точности прочтения другого. Люсия подозревала, что
Джорджи пыталась это сделать, но, в конце концов, у нее был выбор:
какую роль она возьмет на себя, и практиковалась ли Джорджи
он уже был почти уверен, что попрактиковался бы в игре на дисканте;
он никогда не приходили ей в голову, что он был так тщательно, как на практике
оба. Потом они сыграли еще раз, с заменой деталей, и снова
шли превосходно. Было уже поздно, и вскоре Джорджи поднялась, чтобы уйти.

“ А что мне сказать, если кто-нибудь, кто знает, что я ужинал с вами,
спросит, рассказывали ли вы мне что-нибудь? - спросил он.

Лючия закрыла пианино и сосредоточилась.

“ Ничего не говори о наших планах насчет дома на Бромптон-сквер, - сказала она,
“ но нет причин, по которым люди не должны знать, что там есть дом
. Я ненавижу скрытность, и, в конце концов, когда воля выходит наружу,
все узнают. Поэтому скажи, что там есть дом, полный красивых
вещей. И точно так же они узнают о деньгах. Поэтому скажи, к чему, по мнению Пепино
, это приведет ”.

“ Понятно, ” сказала Джорджи.

Она проводила его до двери и вышла в маленький садик
перед домом цвели нарциссы. Ночь была ясной, но
безлунной, и группа звезд ярко горела.

“Альдебаран!” - сказала Лючия, указывая на усыпанный блестками свод
неба. “Вон тот яркий. О, Джорджи, как умиротворяюще смотреть на Альдебаран.
Если ты встревожен и печален. Это поднимает твой разум над мелочной суетой.
заботы и горе. В дискосы из чистого золота! Замечательно
Шекспир! Смотреть в завтра вечером, не так ли, и скажите мне, если
есть какие-нибудь новости. Естественно, я никуда не пойду.

“О, приходи пообедать”, - сказала Джорджи.

“Нет, дорогая Джорджи: похороны в два. Патни-Вейл. _Buona notte._”

“Buona notte”, дорогая Лючия, - сказал он.

 * * * * *

Джорджи поспешила обратно к своему дому, и был разочарован, увидев, что
не было света в гостиную, Дейзи ни в Роберта Дэвида по
исследования. Но когда он поднялся в свою спальню, где Фолджамб забыл
когда он опускал жалюзи, то увидел свет в спальне Дейзи. Как раз в тот момент, когда он
взглянул, занавески там были отдернуты, и он увидел ее, полностью одетую в
халат, открывающую окна сверху и снизу, потому что как раз сейчас
первый принцип здоровья состоял в том, чтобы спать во время шторма. Должно быть, она тоже
увидела, что в его комнате горит свет, и его лицо в окне, потому что она сделала ему
яростные знаки и распахнула створку.

“Ну?” - спросила она.

“ На Бромптон-сквер, ” сказал Джордж. - И три тысячи в год!

“ Нет! ” сказала Дейзи.




ГЛАВА II


Это простое слово “Нет” имело большое значение в просторечии Райзхольма.
Разумеется, это было использовано как простое отрицание, без акцента, и если вы
хотели придать вес своему отрицанию, вы добавили “Конечно, нет”. Но
когда в мире “нет”, с упором, как Дейзи использовала его от
окно ее спальни, чтобы Джорджи, это было не негативное, и его
значение кратко: “Я никогда не слышал ничего более прекрасного, и
он захватывает меня насквозь. Пожалуйста, продолжайте немедленно и расскажите мне
гораздо больше, а потом давайте все обсудим ”.

В тот раз Джорджи не стал сразу продолжать, потому что сделал свое
кульминационный момент: он с высочайшим искусством закрыл окно и опустил жалюзи,
оставив Дейзи полночи лежать без сна и размышлять над этой
замечательной новостью и гадать, что бы Пепино и Лючия сделали со всеми этими деньгами.
деньги. Она приехала на несколько выводов: она догадалась, что они
купить на луг за садом, и новый телескоп, но
здание библиотеки и в голову не приходило. Прежде чем она пошла спать
еще более важная проблема представилась, а она написала записку
получить Джорджи, которые должны быть приняты во ранним утром, в котором она написала:
“ А она говорила что-нибудь о доме? Что с ним будет?
И ты не назвал мне номер”, - именно так она и продолжила бы разговор.
разговор продолжался, если бы он так быстро не закрыл окно и не опустил штору.
занавеска со звоном опустилась в момент его великолепного оргазма.

Foljambe воспитываться с раннего Джорджи утренний чай и
стакан очень горячей водой, которая иногда он пил вместо него, если он
заподозрить погрешности диеты накануне ночью, и маленький стеклянный
gallipot из Kruschen соли, которая иногда он добавил к горячей воде
или чай. Джорджи очень хотелось спать, и, только наполовину проснувшись, он повернулся на другой бок
в постели, чтобы Фолджамб не видел того места, где он носил
парик и приглушил храп, потому что ему не хотелось, чтобы она думала, что
он храпит. Но когда она сказала: “Вам телеграмма, сэр”, Джорджи выпрямился.
он тут же оказался в своей розовой шелковой пижаме.

“Нет!” - сказал он с нажимом.

Он разорвал конверт, и оттуда выпала целая пачка листов. В
момент, когда он взглянул на первые слова, которые он так хорошо знал, от кого оно пришло
что он даже не поленились посмотреть последний лист, где она будет
подпись.

 Любимые Джорджи (он бежал),

 Я звонила тебе, пока не вышла из себя, поэтому отправь это. Самое
 дорогое, но ужасно важное. Я прибыла в Лондон вчера
 и приеду на выходные в Райзхольм. Поужинаю с вами
 В субботу в полном одиночестве, чтобы услышать обо всем. Приходите на обед и
 ужин в воскресенье и приглашайте всех на то или иное, особенно
 Lucia. Я приведу повара, но закажи достаточно еды на воскресенье.
 Замечательный тур по Америке и Австралии, и я снимаю дом в
 Лондоне на сезон. Приеду на моторе. Благословляю вас.

 ОЛЬГА.

Джорджи вскочила с кровати, просто пробежав глазами написанную карандашом записку Дейзи
и выбросила ее. В любом случае, на это нечего было ответить.
Поскольку ему было сказано не разглашать проект в отношении
дома на Бромптон-сквер, и он не знал номера. Но в
Телеграммы Ольги было достаточно, чтобы занять кого угодно на весь день, потому что
он должен был пригласить всех ее друзей на обед в воскресенье, заказать
необходимую еду и устроить небольшой ужин для себя и Ольги на завтра
ночь. Он едва понимал, что пьет: чай, или горячую воду, или
Соль "Крушен", настолько возбужденным он был. Он тоже предвидел, что будет
звоните для самых опытных дипломатии применительно к Люсии. Ее нужно
конечно, сначала спросить, и может потребоваться некоторое убеждение, чтобы заставить ее
согласиться прийти вообще, будь то на обед или ужин, даже при должном уважении
был объявлен глубокий траур, и праздник был ограничен одним или двумя гостями
по ее собственному выбору. И все же Джорджи почему-то чувствовала, что она сможет
немного поднажать и ее убедят, потому что все остальные будут немного
раз в воскресенье к Ольге, и было бы утомительно для нее, чтобы объяснить
снова и снова в последующие дни, что она спрашивает, и
не чувствовал до этого. И если бы она не объясняла каждый раз тщательно,
Райзхолм наверняка подумал бы, что ее не спрашивали. “Немного
дипломатии”, - подумал Джордж, направляясь к ее дому после
завтрака без шляпы, но с меховым палантином на шее.

Его проводили в музыкальную комнату, пока ее горничная ходила за ней.
Пианино было открыто, так что она, очевидно, упражнялась, и там был
копия Моцарт дуэт, который она читала так искусно, вчера
музыка-остальное. На мгновение Джорджи подумал, что он, должно быть, забыл
забрать свой экземпляр с собой, но затем, посмотрев на него более внимательно, он
увидел карандашные пометки для аппликатуры, нацарапанные поверх
более сложные пассажи в дисканте, которые он, конечно, никогда не ставил
там. В этот момент он увидел в окно Лючию, идущую по
саду, и он поспешно отодвинул стул подальше от пианино и погрузился
в "Таймс".

Они сели рядом перед камином, и Джорджи раскрыл свою книгу
"поручение".

“Сегодня утром я получил от Ольги, - сказал он, - большую длинную телеграмму. Она
приезжает на выходные”.

Люсия холодно улыбнулась. Ее не волновал приход Ольги.
Райзхолм довольно глупо отозвался об Ольге.

“Это будет приятно для тебя, Джорджи”, - сказала она.

“Она направила специальное послание”, - сказал он.

“Я благодарен ей за сочувствие”, - сказала Лусия. “Она, возможно, есть
написал мне, но я уверен, что она была полна добрых намерений. Поскольку
она передала сообщение от вас устно, поблагодарите ли вы ее устно? Я
ценю это. ”

Произнося эти ледяные слова, Люсия довольно поспешно встала
и прошла за ним. Что-то белое на нотной части пианино
привлекло ее внимание.

“Не двигайся, Джорджи, ” сказала она, - сядь, погрейся и закури“
сигарету. Что-нибудь еще?

Она прошла в дальний конец комнаты, где стояло пианино, и
Джорджи, хоть и был немного глуховат, совершенно отчетливо услышал шелест бумаги
. Самые элементарные зачатки вежливости запрещали ему
оглядываться. К тому же он точно знал, что происходит. Потом туда пришли
второй шелест бумажный, который он не может интерпретировать.

“Что-нибудь еще, Джорджи?” - повторила Люсия, возвращаясь на свой стул.

“Да. Но сообщение Ольги было не совсем таким”, - сказал он. “Она, очевидно,
не слышала о вашей тяжелой утрате”.

“Странно”, - сказала Люсия. “Я бы подумала, что, возможно, смерть мисс
Эми Лукас ... Однако, что же тогда она сказала?”

“ Она очень хотела, чтобы ты - она сказала ‘особенно Лючия’ - сходила на ленч.
или поужинала с ней в воскресенье. Пепино, конечно, тоже.

“Так любезно с ее стороны, но, естественно, совершенно невыносимо”, - сказала Лючия.

“О, но ты не должен так говорить”, - сказала Джорджи. “Именно за это она и пострадала".
день, и она хочет видеть всех своих старых друзей. Особенно-Люсия,
знаю. На самом деле она попросила меня сделать два небольших вечеринок ее на обед
и ужин. Поэтому, конечно, я сначала пришла повидаться с тобой, чтобы узнать, что ты
предпочтешь.

Люсия покачала головой.

“Вечеринка!” - сказала она. “Как, по-твоему, я могла?”

“Но это была бы не такая вечеринка”, - сказала Джорджи. “Только несколько человек из
твоих друзей. Вы с Пепино никого не увидите сегодня вечером и все остальное.
завтра. К воскресенью он вам все расскажет. И так плохо сидеть.
размышлять.

В тот момент, когда Лючия сказала, что это совершенно невозможно, она страстно желала
чтобы Джорджи подтолкнула ее, и она действительно была готова подтолкнуть его.
подтолкнуть ее, если он не сделает этого по собственной воле. Его последние слова
дали ей замечательную возможность открыться.

“Интересно!” - сказала она. “Возможно, Пепино захотел бы пойти, если бы
вечеринки действительно не было. Так не годится размышлять: ты права, я
нельзя позволять ему размышлять. Эгоистично с моей стороны не подумать об этом. Кто бы это мог быть?
Джорджи?

“Это действительно тебе решать”, - сказал он.

“Тебе?” - спросила она.

“Да”, - ответила Джорджи, посчитав излишним добавлять, что Ольга ужинала
с ним в воскресенье и что он будет на обеде и ужине в воскресенье.
“Да, она попросила меня прийти”.

“Ну, тогда, что, если ты пригласишь бедняжку Дейзи и ее мужа?” - сказала Лючия.
“Это было бы для них удовольствием. Итого получается шестеро. Я думаю, шести будет
достаточно. Я сделаю все возможное, чтобы убедить Пепино”.

“Превосходно”, - сказал Джорджи. “А вы бы предпочли, обед или ужин?”

Люсия вздохнула.

“Я думаю, ужин”, - сказала она. “Человек чувствует себя способным делать
необходимые усилия в вечернее время. Но, конечно, это все условно.
на чувство Пепино-х”.

Она взглянула на часы.

“Он как раз покидает Бромптон-сквер”, - сказала она. “А потом,
потом его адвокат придет к нему на ланч и побеседует. Такие
много дела”.

Джорджи вдруг вспомнил, что он еще не знает номеру
дом.

“На самом деле должно быть”, - сказал он. “Такая восхитительная площадь, но довольно
шумная, я бы сказала, в нижнем конце”.

“Да, но восхитительно тихая в верхнем конце”, - сказала Лючия. “ Поворот, который вы
знаете, и тупик. Номер двадцать пять находится прямо перед
началом поворота. И никаких домов сзади. Только мирный старый
церковный двор - хотя Пепино и грустно смотреть на него этим утром - и
тропинка только до Эннисмор-Гарденс. Моя музыкальная комната выходит окнами на
задний двор.

Лючия поднялась.

“ Ну, Джорджи, ты будешь очень занята этим утром, ” сказала она, “ собираешь
всех гостей на воскресенье, и я не должна тебя задерживать. Но я хотел бы
сыграть вам что-нибудь из Стравинского, над чем я долго пробовал. Ужасно
современно, конечно, и поначалу это может показаться вам отвратительным, и в лучшем случае
это просто маленький звон, если сравнивать с the immortals. Но
в этом что-то есть, и нельзя осуждать все современные работы
неслыханно. Несомненно, было время, когда даже величайшие сонаты Бетховена
считались современными и революционными ”.

Она направилась к пианино, где на подставке для нот лежал кусочек
Стравинского, который объяснял второй и до сих пор неразборчивый
шорох.

“Посиди со мной, Джорджи, - сказала она, - и перевернуть быстрая, когда я киваю.
Что-то вроде этого”.

Люсия дозвонилась первой странице красиво, но тогда все это казалось
чтобы пойти не так. Джорджи ожидал, что все это будет странно и бесцельно, но
конечно, Стравински имел в виду не совсем то, что играла Люсия. Затем он
внезапно увидел, что ключ был заменен, но очень незаметно
прямо посреди бара, и Люсия этого не заметила.
Она продолжала играть с удивительной ловкостью, кивком головы указал на конце
вторая страница, а потом, к счастью, часть поменял обратно на своего
оригинальный ключ. Будет ли правильным сказать ей? Он думал, что нет: в следующий раз, когда
она попробует это, или через раз, она, скорее всего, заметит изменение
тональности.

Блестящий рулет, состоящий из хроматических гамм в противоположных
направлениях, завершил этот фейерверк, и Лючия слегка вздрогнула
.

“Я должна поработать над этим, ” сказала она, “ прежде чем смогу судить об этом ...”

Ее пальцы забегали по клавишам пианино, и она сделала паузу. Затем с выражением
тоски, которое Джорджи так хорошо знала, она сыграла первую часть
"Лунной сонаты". Джорджи тоже придал своему лицу выражение Бетховена
и в конце испустил обычный легкий вздох.

“Божественно”, - сказал он. “Ты никогда не играл это лучше. Спасибо, Лючия.

Она встала.

“Ты должна поблагодарить бессмертного Бетховена”, - сказала она.

 * * * * *

Голова Джорджи гудела от индуктивных рассуждений, пока он спешил по
его опосредованно гостеприимные поручения. Люсия определенно решила
создать в Лондоне второй дом, поскольку она отчетливо произнесла: “моя музыкальная
комната”, когда упомянула дом на Бромптон-сквер. Также было
легко понять значение того, что она соизволила прикоснуться к Стравински
даже кончиком пальца. Она представляла себя в современном мире
она собиралась быть в курсе событий: музыкальная комната на Бромптон-сквер
должна была не только отозваться эхом в первых лучах Лунного света.... “Это
слишком захватывающе”, - сказал Джорджи, поскольку, разгоряченный этой умственной деятельностью, он
совсем забыл надеть свой меховой палантин.

Первым его визитом, конечно, была Дейзи Кванток, но он намеревался остаться
не дольше, чем для того, чтобы пригласить ее и ее мужа на воскресный ужин.
поговори с Ольгой и скажи ей номер дома на Бромптон-сквер. Он
обнаружил, что она вырыла большую траншею вокруг своего тутового дерева и теперь
деловито подрезает корни дровосеком при свете Природы: в
факт: она обрезала все их концы, и получилась большая куча
кусков корня шелковицы, которые нужно было перевезти в тачке, теперь пустой
от навоза, в дровяной сарай.

“Двадцати пяти, которые легко запомнить”, - сказала она. “И они будут
продать его?”

“Ничего не решено”, - сказал Джорджи. “Моя дорогая, ты слишком категорична,
не так ли? А шелковица не погибнет?”

“Ничуть, - сказала Дейзи. “На ней будет в два раза больше шелковицы, чем раньше.
В прошлом году был один. Вы всегда должны подрезать корни фруктовых деревьев.
дерево, которое не плодоносит. А жемчуг?”

“Никаких новостей”, - сказал Джорджи, “за исключением того, что они приходят в портрет
тетя Сарджента.”

“Нет! По Сарджент?” - спросила Дейзи.

“Да, и мебель времен королевы Анны и китайские стулья Чиппендейл”, - сказала
Джорджи.

“И сколько спален?” - спросила Дэзи, вытирая топор о траву.

“Пять запасных, поэтому я предполагаю, что означает семь”, - сказал Джорджи, - “и один с
гостиной и примыкающей к ней ванной комнатой. И красивый музыкальный номер”.

“Джорджи, она имеет в виду, чтобы жить там”, - сказала Дэзи, “ли она тебе сказала или
нет. Нельзя так считать спальни в доме, который собираешься продать
. Это еще не сделано.

“Ничего не решено, говорю тебе”, - сказала Джорджи. “ Значит, ты пообедаешь с Ольгой.
в воскресенье, а сейчас я должна лететь и приглашать людей пообедать с ней.

“ Нет! И званый обед тоже? ” спросила Дейзи.

“ Да. Она хочет видеть всех.

“И пять дополнительных номера, вы сказали?” - спросила Дейзи, начинают заполнять
ее траншеи.

Джорджи поспешила выйти за ворота, а Дейзи сгребла землю лопатой.
вернувшись, она поспешила в дом, чтобы сообщить все эти новости своему мужу. У него был
небольшой ревматизм в плече, и она угостила его Кюэ
прежде чем заказать курицу, которую она приготовила по индивидуальному заказу для него
ужин в воскресенье.

Джорджи подумала, что разумнее всего сначала заехать к Ольге домой, чтобы убедиться, что
она сказала своему опекуну, что приедет на выходные.
Это было из тех вещей, о которых примадонны иногда забывали. Было
мужчина, сидящий на крыше "Олд Плейс" с мотком проволоки, и еще один
, сидящий на дымоходе. Хотя прослушивание еще не дошло до
Райзхолм, Джорджи сразу предположила, что это установила Ольга, и
что бы сказала Люсия? Это было совершенно ООН-Елизаветинская, чтобы начать с, и
хоть она и предлагаться на телефон, у нее сильно выраженная себя
сильно на предмет прослушивания. Она имела досадный
опыт это сама, для визита в Лондон не так давно, ее
хозяйка дома включила, и компания потчевали с ярким
лекция на pyorrh;a в больнице медсестрой.... Джорджи, однако, хотел бы видеть
Ольга, прежде чем Лючия пришла на ужин в воскресенье и объясните ее
отвращение к инструменту.

Затем была восхитительная задача пригласить всех на ланч. Это был
тот час, когда Райзхолм обычно заходил в магазины и выходил из них,
чтобы узнать новости. Уже было известно, что Джорджи вчера ужинал
с Лючией, а Пепино отправился на похороны своей тети,
и всем не терпелось выяснить, удалось ли добиться чего-нибудь определенного.
убедился в огромном состоянии, которое, несомненно, досталось
Лукас .... Миссис Антробус заметила, как Джорджи вошла в дом Ольги (поскольку
острота ее зрения компенсировала глухоту), и была там
поправив слуховую трубу, она смотрела на вид, открывающийся прямо за окном.
Место, когда вышел Джорджи. Популярная оценка уже выросла, как
тыква.

“ Мне сказали, четверть миллиона, мистер Джорджи, “ сказала она, - и дом
на Гросвенор-сквер, да?

Прежде чем Джорджи успела ответить, две дочери миссис Антробус, Хрюша и
Гузи, подпрыгивая, подошли, держась за руки. Хрюша и Гузи никогда не ходили так, как раньше.
другие люди: они прыгали и резвились, чтобы показать, какой девичий возраст.
тридцать четыре и тридцать пять.

“О, перестаньте, мистер Джорджи”, - сказал Хрюша. “Давайте все послушаем. И стоят ли жемчужины
Королевского выкупа?

“Глупышка”, - сказала Гузи. “Я не верю в жемчуга”.

“Ну, я не верю в Гросвенор-сквер”, - сказал Гузи. “Какой же ты глупый
сам!”

Когда это приподнятое настроение улеглось, а Хрюша шлепнул
Похлопав Гузи по тыльной стороне ладоней, они обе одновременно сказали “Тише!”.

“Ну, насчет жемчуга я ничего не могу сказать”, - сказала Джорджи.

“Э, чего ты не можешь сказать?” - спросила миссис Антробус.

“ Насчет жемчуга, ” сказал Джорджи, обращаясь к концу трубы миссис
Антробус. Он был похож на хобот очень короткого слона, и
она размахивала им, как будто просила булочку.

“О жемчугах, мама”, - хором закричали Гуси и Хрюша. “Не
прервать Мистера Джорджи”.

“А дом не на Гросвенор-сквер, а в сквере Бромптон”, - сказал
Джорджи.

“Но это же совсем в трущобах”, - сказала миссис Антробус. “Я
разочарована”.

“Вовсе нет, очаровательный район”, - сказала Джорджи. Это было совсем не то,
чего он ожидал: он ожидал криков
завистливое удивление от его новостей. “Что касается состояния, около трех тысяч
в год”.

“И это все?” - спросил Хрюша с видом глубокого отвращения.

“Сущие гроши миллионеров, как поросенок”, - сказал Goosie, и они
снова надавали друг другу.

“Есть новости?” - спросила миссис Антробус.

“Да, ” сказала Джорджи, “ Ольга Брейсли приезжает завтра...”

“Нет!" ” сказали все дамы в один голос.

“А ее муж?” - спросил Хрюша.

- Нет, - сказала Джорджи без внимания. “По крайней мере, ничего такого она не сказала. Но
она хочет, чтобы все ее друзья пришли на обед в воскресенье. Так вы найдете все
давай, а? Она сказала мне спросить всех.

“Да”, - сказал Хрюша. “О, какая прелесть! Я обожаю Ольгу. Она позволит мне сесть
рядом с ней?”

“А?” - спросила миссис Антробус.

“Обед в воскресенье, мама, с Ольгой Брейсли”, - завопила Гузи.

“Но ее здесь нет”, - сказала миссис Антробус.

“Нет, но она идет, мама”, - крикнул Хрюша. “Пойдем, Гузи.
Вон миссис Буше. Мы расскажем ей о бедной миссис Лукас”.

Шезлонг миссис Буше стоял напротив мясной лавки, где
ее муж заказывал косяк на воскресенье. Хрюша и Гуси
шепнули ей на ухо историю о сравнительной бедности Люсии, прежде чем
Джорджи добрался до нее. Здесь, однако, это было воспринято по-другому, и
Джорджи оказался героем часа.

“Огромное состояние. Я называю это огромным состоянием, ” сказала миссис Буше.
выразительно, когда Джорджи приблизился. “Доброе утро, мистер Джорджи, я слышала ваши новости, и я надеюсь, что миссис Буше...". И я надеюсь, что миссис Буше будет счастлива.
"Доброе утро, мистер Джорджи. Лукас воспользуется этим с толком. Бромптон
Площадь тоже! У меня была тетя, которая жила там, сестра моей матери, вы
понимаю, не мой отец, и она часто говорила, что она рано
живу в квадратных Бромптон, чем в Букингемском дворце. Что они будут делать
с ним, как вы думаете? Он должен быть на вес золота. Что
странное совпадение, что тетя и Мистер Лукас шахты должны иметь
там жили! Есть еще новости?”

“ Да, ” сказала Джорджи. “ Ольга приезжает завтра...

“Что ж, это хорошая новость!” - сказала миссис Буше, когда ее муж вышел из мясной лавки.
"Джейкоб, Ольга приезжает завтра, так что мистер Буше..." - Спросил я. “Джейкоб, Ольга приезжает завтра".
Джорджи говорит. Это сделает тебя счастливым! Ты безумно влюблен в Ольгу,
Джейкоб, так что не отрицай этого. Ты старый кокетка, Джейкоб, вот кто ты
. Я не буду привлекать к себе много твоего внимания, пока Ольга снова не уедет. Я
мне должно быть стыдно в твоем возрасте. И достаточно молода, чтобы быть твоей
дочерью или моей тоже. И три тысячи в год, говорит мистер Джорджи. Я
называю это огромным состоянием. Это миссис Лукас, ты знаешь. Я думал,
возможно, два. Я поражен. Почему, когда старая миссис Топпингтон - не жена
молодого мистера Топпингтона, который женился на племяннице человека, который
изобрел веселящий газ, - но его отца или, возможно, его дяди, я не могу
не уверен, что именно, но когда старый мистер Топпингтон умер, он оставил своему сыну
или племяннику, кто бы это ни был, сумму, которая приносила ему примерно столько,
и он считался очень богатым человеком. У него был дом сразу за
церковью в Скроби Уиндхеме, где мой отец был настоятелем, и он построил
новое крыло с бильярдной...

Джорджи знал, что никогда не справится со своей утренней работой, если не будет
слушать все, что миссис Буше говорила о молодом мистере
Топпингтоне, и вмешался.

“И она хочет, чтобы вы с полковником пообедали с ней в воскресенье”, - сказал он
. “Она сказала мне пригласить всех ее старых друзей”.

“Ну, вот это я называю добрыми”, - сказала госпожа Буше“, и конечно мы
иди.... Джейкоб, сустава. Мы все равно не хотим совместного. Я собирался дать
вы телячьей котлетой вечером, так что проку от совместной? Просто
кусок стейка для слуг, хороший кусок. Что ж, это будет чудесно,
пообедаем с нашей дорогой Ольгой! Осмелюсь сказать, настоящая вечеринка.

Цыпленок миссис Кванток, уже отмененный, прекрасно подошел для
Ужин Джорджи для Ольги в субботу, и к тому времени, когда все его дела
были выполнены, утро прошло, без каких-либо упражнений на фортепиано или
поработать в его саду или сделать один стежок на его новом изделии для вышивания.
Новые изумления ожидали его, когда он усталый вернулся к себе .
Дом. Для Foljambe сказал ему, что Лючия, послал служанку, чтобы взять его
инструкция на аукционе моста. Он слишком устал, чтобы ломать голову над тем, что сейчас, но
это было странно, что Лючия, который презирал любые формы карты, как только подходит
для тех, кто не имел ни разума, чтобы говорить или слушать, должны были
сделал. Карточки стояли рядом с кроссвордами в списке Лючиных
глупостей. Что это значило?

Ни Лючия, ни Пепино вообще не появлялись на публике до утра воскресенья,
хотя Дейзи Квэнток заметила Пепино по прибытии в пятницу днем.
В пятницу днем он шел, согнувшись от горя, нетвердой походкой
через маленький мощеный садик перед отелем "Херст" к его двери.
Лючия открыла ему, и они оба печально покачали головами и
вошли внутрь. Но считалось, что они так и не вышли на улицу за всю субботу
и их первое появление было в церкви в воскресенье, хотя
действительно, вряд ли можно было сказать, что Люсия появилась, настолько непроницаемой была
ее черная вуаль. Но это, так сказать, был конец траура
(кроме того, все знали, что в тот вечер она ужинала с Ольгой), и
в конце службы она подняла вуаль и держала в руках что-то вроде
небольшой прием, стоящего на крыльце, и пожимая руки всем ее
друзей, как они вышли. По общему мнению, это свидетельствует о ее
re;ntry в Riseholme жизни.

Едва ли менее заметной фигурой была Джорджи. Хотя Роберт был так
съязвить по поводу его Оксфорда брюки, он составил его ум, чтобы сделать это
старше и выйдя из церкви, он два раза ходил вокруг зеленый довольно медленно и
мы поговорили со всеми, стоя немного в стороне, так что они должны получить
полный обзор. Отвратительный Поросенок, это правда, разразился визгливым смехом
и воскликнул: “О, мистер Джорджи, я вижу, вы погрузились в долгие
платья”, а мать поставила ее слуховую трубку, как она подошла, как будто
для придания большей остроты с ней общие представления. Но помимо
неприятного инцидента с Хрюшей, Джорджи остался доволен
приемом, оказанным его брюкам. Они также были прекрасно скроены и ниспадали очаровательными линиями,
и ощущение, которое они создавали, было весьма уважительным. Но это было тревожное утро.
он был доволен, когда все закончилось.

И такой разговор у него был с Ольгой вчера вечером, когда она обедала с ним наедине
и так долго сидела, положив локти на стол, что Фольямбер
заглядывал три раза, чтобы убрать все. Ее собственные приключения, по ее словам,
не имеют значения: она может рассказать Джорджи о турне по Америке и
Австралии и о предстоящем сезоне в Лондоне в любое удобное для нее время
. О чем ей нужно было знать в мельчайших подробностях, так это в точности
обо всем, что произошло в Райзхолме с тех пор, как она покинула его год назад
.

“ Боже мой! ” воскликнула она. “Подумать только, когда-то я думал, что это было
тихое место у воды, где я мог отдыхать и ничего не делать, кроме учебы. Но
это вихрь! Всегда происходит что-то безумно захватывающее. О,
какими же дураками должны быть люди, чтобы не интересоваться тем, что они называют мелочами
. Теперь продолжай о Люсии. Это его тетя, не так ли, и сумасшедшая?

“Да, и Пепино оставили ее дом на Бромптон-сквер”, - начала Джорджи.
"Нет!

Там я сняла дом на сезон. Какой номер?" - спросила я. "Да, и Пепино оставили ее дом на Бромптон-сквер". ”Нет".

“Двадцать пять”, - сказала Джорджи.

“Двадцать пять?” переспросила Ольга. “Ну, это как раз то место, где начинается поворот. И
большой...”

“Музыкальная комната, пристроенная сзади”, - сказала Джорджи.

“Я почти напротив. Но моя маленькая. Только место для меня и моего мужа
и одна комната для гостей. Продолжай быстро.”

“И около трех тысяч в год и немного жемчуга”, - сказала Джорджи. “И
дом полон красивой мебели”.

“И они его продадут?”

“Ничего не решено, - сказала Джорджи.

“Это означает, что вы думаете, что они не. Неужели вы думаете, что они согласятся
вообще в Лондоне?”

“Нет, я не думаю, что”, - сказал Джорджи очень тщательно.

“Вы не тактично. Люсия рассказала вам все об этом, но также твердо заявила
, что еще ничего не решено. Поэтому я не буду выкачивать из вас информацию. И по пути сюда я встретил полковника
Буше. Почему только один бульдог?

“ Потому что другой всегда так страшно рычал на миссис Буше. Он
отдал его своему брату”.

“А Дейзи Кванток? Это все еще спиритизм?”

“Нет, с этим покончено, хотя я скорее думаю, что это возвращается. После этого он
был кислым молоком, и теперь это сырые овощи. Вы увидите завтра на
ужин. Она приносит их в бумажный пакет. Морковь и репу и сельдерей.
Сырье. Но, возможно, она этого не сделает. Время от времени она ест, как все остальные.


“А Хрюша и Гуси?”

“Точно такие же. Но миссис Антробус приобрела новую слуховую трубу. Но что я
хочу знать, так это почему Люсия послала за моим руководством по аукциону
Бридж? Она считает все карточные игры идиотскими.

“О, Джорджи, это просто!” - сказала Ольга. “Ну, конечно, на Бромптон-сквер,
хотя еще ничего не решено. Участникам, Вы знаете, когда она хочет, чтобы люди, которые
как играть в бридж”.

Джорджи стало глубоко задумчивым.

“Может быть”, - сказал он. “Но было бы чрезвычайно досконального”.

“Как еще можно объяснить это? Кстати, у меня была прослушивания
поставить на старое место”.

“Я знаю. Я видела это вчера. Но не превращайте это на завтра
ночь. Люсия ненавидит его. Она лишь один раз слышал его, и тот момент это был
лекция на pyorrh;a. Теперь расскажи мне о себе. И не перейти ли нам в
в гостиной? Фолджамб становится беспокойным.”

Ольга позволила отвлечь себя от тем, которые казались ей гораздо более увлекательными
и рассказала ему об огромном успехе американского тура, а также рассказала
о восьминедельном сезоне, который должен был начаться в Ковент-Гарден в
середина мая. Но все это привело обратно в Райзхольм.

“Я пою два раза в неделю”, - сказала она. “Брунгильда, Лукреция и
Саломея. О, моя дорогая, как я люблю его! Но я буду приходить сюда каждый
один уик-энд. Вернуться к Люсии: нешто она устроится
Лондон на сезон? Я верю, что в этом и заключается идея. Новые миры для
покорения ”.

Джорджи немного помолчал.

“Я думаю, ты, возможно, права насчет Аукционного моста”, - сказал он наконец.
“И это объясняет и Стравински”.

“Что это?” - жадно спросила Ольга.

“Ну, вчера утром она сыграла мне немного Стравинского”, - сказала
Джорджи. “А раньше она никогда не слушала ничего современного. Все это
сходится.

“Идеально”, - сказала Ольга.

 * * * * *

Джорджи и Квэнтоки пришли вместе на следующий вечер, чтобы поужинать.
с Ольгой, и Дейзи несла маленький бумажный сверток. Но это доказывало, что
разочаровало то, что в нем не было моркови, а были только вечерние туфли.
 Лючия и Пепино, как обычно, немного опоздали, так как было
Привычка Люсии приходить последней на любую вечеринку, как и подобает королеве Райзхольма
и любезно обходить гостей. Все присутствующие
конечно, задавались вопросом, наденет ли она жемчуга, но снова было
разочарование, поскольку ее единственными украшениями были два черных браслета, а
брошь из переплетенных золотых сосисок с прядью волос Бетховена
. (На самом деле волосы Бетховена выпали несколько лет назад
назад, и она заменила их локоном Пепино, который был того же цвета
.... Пепино никогда никому не рассказывал.) С самого начала было очевидно
что, хотя одеяния горя все еще украшали ее, она сбросила с себя
оцепенелое страдание тяжелой утраты.

“Так мило, что вы пригласили нас”, - сказала Ольга, “и так хорошо”, - она
добавил шепотом, “для моего бедного Пепино. Я говорила ему, что он должен
снова посмотреть миру в лицо и не хандрить. Дейзи, дорогая! Рад видеть тебя и
Мистера Роберта. Джорджи! Что ж, я действительно думаю, что это восхитительная маленькая вечеринка.

Пепино последовал за ней: это было похоже на прибытие королевских особ,
и Ольге пришлось поджать колени, чтобы не сделать реверанс.

Поздоровавшись с теми, кто имел честь с ней познакомиться, Люсия стала
скорее приветливой, чем любезной. Роберта Дэвида был между ней и Ольгой
за ужином, а потом за ужином, все ушли Роберт в одиночку, если
нарушен более, что функция, он был склонен вести себя скорее как собака
с косточкой и рычать. Но если его оставляли в покое, он бывал в чрезвычайно хорошем настроении.
После этого.

“ И вы здесь всего на два дня, мисс Ольга, “ сказала она, - по крайней мере
так мне говорит Джорджи, а он обычно знает о твоих передвижениях. А потом
Я полагаю, Лондон, и ты будешь занят репетициями оперы. Я должен
конечно, в этом году мне удастся пробыть в Лондоне неделю или две и прийти
на ‘Зигрид’ и "Валькирию", в которых, как я вижу из газет,
ты поешь. Джорджи, ты должен отвезти меня в Лондон, когда начнется представление оперы
. Или, может быть...

Она на мгновение замолчала.

“ Пепино, мне рассказать всем нашим дорогим друзьям наш маленький секрет? - спросила она.
“ Если ты скажешь ‘нет’, я не стану. Но, пожалуйста, Пепино...

Пепино, однако, было поручено сказать “да”, и он, соответственно, так и сделал
.

“Вы видите, дорогая мисс Ольга, ” сказала Лючия, “ что небольшая собственность перешла к нам
в результате той ужасной трагедии на прошлой неделе. Дом был оставлен на
Пепино в Бромптон-сквер, все с мебелью, и с прекрасным
музыка-номер. Так мы думаем, так как нет особой спешки о
продавая его, провести несколько недель в этом сезоне, очень спокойно
конечно, но все же возможно, развлекательные несколько друзей. Тогда у нас будет
время осмотреться, и, поскольку дом на месте, почему бы не воспользоваться им в течение
промежутка времени? Мы поедем туда в конце месяца ”.

Эта небольшая речь была тщательно подготовлена, поскольку Люсия чувствовала, что если
она раскроет весь масштаб их плана, Райзхолм понесет
ужасный удар. Это должно быть передано Райзхолму постепенно: Райзхолму нужно сообщить
сначала, что они пробудут в городе неделю или две в ожидании
продажи дома. Впоследствии Riseholme бы услышать, что они
не собирается продавать дом.

Она оглянулась, чтобы увидеть, как этот раздел Riseholme взял его. Хор
решительного “Нет” вырвался у Джорджи, миссис Кванток и Ольги, которая,
конечно, мы уже полностью обсудили это разоблачение; даже Роберт,
очень занятый своим ужином, сказал “Нет” и продолжил поглощать пищу.

“Так мило с вашей стороны сказать ‘Нет”", - сказала Люсия, которая прекрасно знала
что это выразительное междометие означает только удивление и желание
услышьте больше, а не отрицание того, что такое было возможно “, но это так
. Мы с Пепино обсудили это - не правда ли, кариссимо?_- и мы
чувствуем, что нас как бы призывают отправиться в Лондон. Дорогая тетя.
Эми, ты знаешь, и всю ее прекрасную мебель! У нее никогда не было бы
кое-что было продано, и это, кажется, указывает на тот факт, что она ожидала.
Мы с Пепино не покинем полностью милый старый семейный дом. Тетя Эми
родилась там восемьдесят три года назад.

“Моя дорогая! Как это возвращает человека назад!” - сказала Джорджи.

“Не правда ли?” - сказала Ольга.

Теперь Лючия, так сказать, развила свои лошадиные силы. Присутствие Пепино
воодушевляло ее, Роберт воодушевлял себя, и на него могли не обращать внимания.
В то время как Ольга и Джорджи ловили ее слова.

“Но мы думаем не только о прошлом, ” сказала она, “ но и о
настоящем и будущем. Конечно, наш духовный дом здесь - как Господь
Холдейн и Германия - и, о, как многому мы научились в Райзхольме, его
очаровательной серьезности и веселости, его культуре, его погруженности во все
это достойно искусства и литературы, ее старых обычаев, ее простоты”.

“Да”, - сказала Ольга. (Она давно собиралась сказать Лючии, что она
сняла дом на Бромптон-сквер, как раз напротив дома Лючии, но кто мог
прервать великолепие, которое изливалось на них?)

Лючия с минуту теребила брошь с волосами Бетховена.
У нее возникло ощущение, что булавка оторвалась. “Дорогая мисс Ольга”, - сказала она.
сказал: “Как мило с вашей стороны проявить интерес, вы с вашей великой миссией
"Мелоди в мире", к нашим маленьким делам! Я воодушевлен. Что ж,
Пепино и я считаем - не так ли, _sposo mio?_ - что теперь, когда нам представилась эта
возможность, возможно, открыть небольшой салон в Лондоне,
мы должны ею воспользоваться. В мире есть современные движения, о которых мы на самом деле
ничего не знаем. Мы хотим учиться сами. Мы хотим знать, о чем
думает космополитический ум. Конечно, мы старые, но это
учиться никогда не поздно. Как мы должны дорожить всем нам повезло
собрать и вернуть нашему дорогому Райзхолму.

Раздался легкий и приглушенный стук о землю, и пальцы Люсии
вернулись туда, где должна была быть брошь.

“ Джорджино, моя брошь, брошь Бетховена, - сказала она, - она упала.

Джорджи довольно неуклюже наклонился, чтобы поднять его: эта работа с садовым валиком
растянула его поясничные мышцы. Ольга встала.

“Слишком волнующе, миссис Лукас!” - сказала она. “Вы должны рассказать мне гораздо больше.
Пойдем? И как приятно мне: я только что сняла дом в
Бромптон-сквер по сезону”.

“Нет!” - сказала Люсия. “Который?”

“О, один из самых маленьких”, - сказала Ольга. “Как раз напротив вашего. Сорок два
А.”

“Какие милые домики!" - сказала Лючия. “У меня есть музыкальная комната. Всегда
ваша практиковать”.

“Капитал-хороший обед”, - сказал Роберт, с которым не говорили уже давно.

Лючия обняла Дейзи Куэнток за пышную талию и таким образом тактично
избежала вопроса о старшинстве. Дейзи, конечно, была намного, намного старше.
но Лючия была Лючией.

“Действительно, вкусно”, - сказала она. “Джорджи, захвати с собой Бетховена”.

“И не задерживайся”, - сказала Ольга.

Джорджи не нуждался в обществе представителей своего пола , если только они не были
молодым, что заставляло его чувствовать себя тоже молодым, или намного старше самого себя, что
приводило к тому же результату. Но у Пепино была неприятная привычка говорить ему
“Когда мы достигнем нашего возраста” (что было необоснованным предположением о
юности), и Роберт из sipping port with the sound of many waters
на неопределенный срок. Поэтому, когда Джорджи дала Роберту выпить два хороших
бокала, он прервал этот симпозиум и покатил их прочь в
гостиную, задержавшись только для того, чтобы схватить свой тамбур для вышивания, на котором
он работал над тем, что изначально предназначалось для изготовления покрывала, но
получалось так красиво, что теперь он подумал о том, чтобы повесить его, когда закончит, на
крышку своего пианино. Он заметил, что Лючия принесла портфель с нотами
, и, заглянув внутрь, увидел кусочек Стравинского....

И затем, когда он оказался в пределах досягаемости разговоров дам, он
чуть не упал от шока.

“О, но я обожаю это”, - говорила Лючия. “ Одно из самых удивительных
изобретений современности. Разве мы не говорили об этом вчера вечером, Пепино?
И мисс Ольга говорит мне, что у каждого в Лондоне есть подслушивающее устройство
. Пожалуйста, включите его, мисс Ольга; вам будет приятно это услышать!
Ах, брошь Бетховена: спасибо тебе, Джорджи, _mille grazie_”.

Ольга повернула ручку, или винт, или что-то в этом роде, и последовала короткая пауза.
по-видимому, следующий номер уже был анонсирован. И затем,
чудо из чудес, из трубы донеслись первые такты "
Лунной сонаты".

Лунная соната (особенно ее первая часть) имела в Райзхолме
почти сакральное значение. Это была мелодия Лючии, так же как
"Боже, храни короля" - мелодия короля. Какое бы музыкальное представление ни происходило
, было ясно, что если бы Люсия присутствовала, она бы скорее
или позже вас легко уговорят сыграть первую часть "Лунного света"
Соната. Поскольку все уже были поражены тем, что она не только
одобряет, но даже позволяет этому механизму, который она так недавно ненавидела
, вообще работать, было бесконечно более удивительно, что она
следует позволить ему играть под Ее дудку. Но там ее составляющих ее лице
ей известному выражению Бетховена, наклонившись немного вперед, с
подперев щеку ладонью, и глаза ее ношение далеко-далеко глядеть из которых
последним аккордом было вспомнить ее. В конце первой части
все испустили подобающий им легкий вздох, и задумчивость
грусть исчезла с их лиц, и Лючия жестом заставила всех замолчать.
попыталась прокомментировать или поаплодировать, слегка весело улыбнулась, чтобы показать, что она знала
что будет дальше. - Он улыбнулся еще шире, как началось Скерцо, в
небольшая рябь смеха, рука, которая когда-то поддерживала ее подбородок
более популярны брошь Бетховен, и она села охотно и радостно и
тревога, иногда просто покачала головой в бессловесный критике, и как только
говоря: “тут-тут”, когда четкость выполнения не подойти к ней
стандарт, до соната была закончена.

“Лакомство”, - сказала она в конце, “на самом деле самый приятный. Что старина
мелодия! Мне показалось, что первая часть была немного поспешной: Корто, я помню
, сделал это немного медленнее и немного более легато, но
сыграно было очень достойно ”.

Ольга за аппаратом была вне поля зрения Люсии, и во время выступления
Джорджи заметила, что она взглянула на воскресную газету.
И теперь, когда Лючия упомянула о Корто, она поспешно швырнула его на подоконник
и сменила тему.

“Я должна была остановить это, ” сказала она, “ потому что нам не нужно было идти в
рад это слышать по радио. Пожалуйста, покажите нам, что вы имеете в виду, миссис Лукас, говоря о
первой части.

Лючия скользнула к пианино.

“Всего такт или два, можно?” - сказала она.

Все сочувственно зашептались, и они повторили первую часть
.

“Это всего лишь мое впечатление от того, как это играет Корто”, - сказала она. “Это
совпадает с моим собственным взглядом на это”.

“Не двигайтесь”, - сказала Ольга, и все пробормотали “Не надо" или “Пожалуйста”.
Роберт сказал “Пожалуйста” долго после того, как другие, потому что он был сонный. Но
он хотел больше музыки, потому что он пожелал, чтобы немного подремать и не
поговорить.

“Как вы все на меня воздействуете!” - сказала Лючия, водя руками вверх и вниз по клавишам.
легкими движениями бабочки. “Лондон будет настоящим отдыхом после
Райзхолма. Пепино, мой милый, положи мое портфолио поверх плаща, хорошо?
ты?... Пепино настоял, чтобы я принес музыку: он не позволил мне начать без нее".
(Это было образцом живописности во время отсутствия Пепино
: точнее было бы сказать, что его отправили обратно за
это, но менее живописно.) “Спасибо, кариссимо". Маленький кусочек
Стравинского; мисс Ольга, я уверен, знает его наизусть, и я в ужасе.
Джорджи, ты не могла бы перевернуться?

С пятницы вкус Стравинского значительно улучшился: он был
все еще очень странным, очень современным, но далеко не таким странным, как тогда, несколько дней
назад, когда Люсия не заметила смены тональности. Но это было странно
к истинному Riseholmite услышать арки-жрица Бетховена и
враг современной музыки, который она использовала, чтобы счет чистой большевизма,
производить эти scrannel стаккато tinklings, что так часто делало ее
вздрагивание. И все же все это соответствовало ее одобрению радиоприемника и
она позаимствовала руководство Джорджи по аукционному мосту. Это был не тот
только кусочек Стравинского, который разучивала Лючия (исполнение
хотя и по-настоящему улучшенное, все же можно было назвать упражнением): это была современная музыка
жизнь, современные идеи, которыми она занималась, готовясь к спуску
в Лондон. Хотя он, так сказать, все еще находился в гавани Райзхольма.
в целом чувствовал, что Люсия уже сбросил с нее кабель, и готовился
вышли в море.

“Очень красивая: я называю это очень красиво. Гудок! ” сказал Роберт, когда с
куском было покончено. - Я называю это музыкой.

“Дорогой мистер Роберт, как мило с вашей стороны”, - сказала Лючия, поворачиваясь на пюпитре
. “Положительно, я не прикоснусь к другой ноте. Но можем мы,
можно еще песенку о вашей замечательной беспроводной, Мисс
Ольга! Такое удовольствие! Я, конечно, имеет один установлен в Бромптоне
Площади, и слушать его пока Пепино делает его кроссвордами.
Пепино сейчас не может думать ни о чем другом, кроме аукционного бриджа и кроссвордов
, и прерывает меня посреди тренировки, чтобы спросить
Афинский скульптор, чье имя начинается на ”Р" и состоит из десяти букв.

“А, я понял, ” сказал Пепино, “ Пракситель”.

Лючия захлопала в ладоши.

“ Браво, ” сказала она. “ Мы больше не будем сидеть до утра.

Было великолепие в безжалостности, с которой Люсия сокрушала,
как кегли, каждый пункт ее собственного райзхолмского кредо, который видел
Большевизм во всем современном искусстве, бессмыслица в кроссвордах и бриджах,
и бесцельная пустота в Лондоне.... Сразу после свежего мелодию на
беспроводной начался, а большинство, увы, они пришли на похороны
Марш марионеток. По лицу Люсии пробежала гримаса боли, и Ольга
резко выключила это печальное напоминание о бесплодном горе.

“Продолжай: мне нравится эта мелодия!” - сказал сонный и легкомысленный Роберт, и
торопливый гул разговоров заглушил это меланхоличное совпадение.

Было уже поздно, и Лючия поднялась, чтобы уйти.

“Вкусный вечер!” - сказала она. “И прекрасно, чтобы думать, что мы будем так
скоро соседи в Лондоне. Моя музыка-комната всегда в вашем
утилизация. Ты идешь, Джордж?”

“Не сию же минуту”, - сказала Джорджи твердо.

Люсия была не совсем привыкли к этому, для Джорджи обычно оставили
партии, когда она ушла. Проходя мимо него, она высоко подняла голову,
но затем снова смягчилась.

“ Тогда пообедаем завтра? После этого пира у нас не будет никакой музыки
сегодня вечером, - сказала она, забыв, что пир был почти полностью устроен
за ее счет. “ Но, может быть, немного поиграем в головореза, ты и
Пепино и я.

“ Восхитительно, ” сказала Джорджи.

 * * * * *

Ольга поспешила обратно, проводив остальных гостей.

“О, Джорджи, какое богатство”, - сказала она. “Кстати, конечно же, это был..._
Корто играл ”Лунный свет" быстрее, чем сам Корто играет в нее".

Джорджи отложил свой тамбур.

“Я думал, что, вероятно, так и будет”, - сказал он. “Именно такие вещи
это случается с Люсией. И теперь мы знаем, где находимся. Она собирается сделать
круг в Лондоне и стать его центром. Слишком волнующе! Все настолько ясно,
насколько это возможно. Единственное, о чем мы пока не знаем, - это жемчуга ”.

“Сомневаюсь, что жемчуг”, - сказала Ольга.

“Нет, я думаю, что жемчуг есть”, - сказала Джорджи после минутного напряженного раздумья.
концентрация. “Иначе она не сказала бы мне, что они появились на "
Портрете тети Сарджента”.

Ольга внезапно разразилась диким хохотом.

“О, зачем вообще уезжать хоть на час из Райзхолма?” - спросила она.
- Я бы хотела, чтобы ты этого не делал, - сказала Джорджи.

- Но ты уезжаешь завтра?“ - спросила она. - ”Я не хочу, чтобы ты уезжал". “ Но ты уезжаешь завтра?

“Да, в Париж. Мой предлог - встретиться с моим Джорджи ...”

“Вот он, - сказала Джорджи.

“Да, благослови его господь. Но тот, кто оказался моим мужем. Джорджи, я
думаю, я собираюсь сменить имя и стать тем, кто я есть на самом деле, миссис
Джордж Шаттлворт. Почему певицы и актрисы должны называть себя
Мадам Макарони или синьора Манная каша? Да, это мое оправдание, как я уже сказала
когда вы меня прервали, и моя причина - платья. У меня будет много
новых платьев.”

“Расскажи мне о них”, - попросила Джорджи. Ему нравилось слушать о платьях.

“Я пока ничего о них не знаю; я еду в Париж, чтобы выяснить. Джорджи,
тебе придется приехать и пожить у меня, когда я устроюсь в Лондоне. И
когда я пойду репетировать в музыкальную комнату Лючии, ты сыграешь мне
аккомпанемент. И будет ли у меня опоясывающий лишай?

Лицо Джорджи внезапно стало сосредоточенным.

“Я бы не прочь поспорить ...” - начал он.

Ольга снова разразилась смехом.

“Ставлю три к одному, что я не знаю, что ты собирался
сказать, я соглашусь”, - сказала она.

“Но ты не можешь знать наверняка”, - сказала Джорджи.

“Да, я знаю. Ты не прочь поспорить, что у Люсии будет опоясывающий лишай”.

“Ну, ты сообразительная”, - восхищенно сказала Джорджи.

 * * * * *

На следующее утро, конечно, стало известно, что Лючия и Пепино
намеревались провести несколько недель в Лондоне, прежде чем продавать дом, и
кто знал, что это будет означать? Уже пора было начинать
репетировали к следующему первомайскому празднеству, и Фолджамб, этот образец для подражания
все горничные переделывали куртку Джорджи и чулки, и
изящные маленькие охотничьи сапожки с отложными клапанами на всякий случай.
Но когда Джорджи, ужиная в "Херсте" следующим вечером, сказала что-то о
Первомайских гулянках (Люсия, конечно, снова станет королевой), когда они играли
Перерезав глотку Руководству по аукционному мосту, удобному для разрешения
таких мелких споров, которые могли возникнуть из-за стоимости различных костюмов
, она только сказала:

“Эти милые старые обычаи! Такие причудливые! И пятьдесят мне сверх того, Пепино, или есть
это сотня? Я сделаю погромче, пока ты будешь сдавать, Джорджи!”

Эта полная апатия Люсии к первомайским празднествам указывала на одно из двух
либо траур помешает ей стать королевой, либо отсутствие.
Вследствие чего Джорджи снова сложил свою куртку и убрал ее.
он был полон решимости, чтобы никто, кроме Люсии, не выгнал его.
принять участие в таком дне чистилища, каким был для него последний год....
Тем не менее, в этом не было ничего окончательного: это мог быть траур.
Но накопились доказательства того, что Люсия намеревалась устроить довольно солидный
остаться в Лондоне, потому что у нее наверняка было несколько открыток, напечатанных в магазине “Ye Signe of
Ye Daffodille” на Деревенской лужайке, где продавались стихи Пепино,
с надписью

 _Mr. и миссис Филип Лукас
 прошу доставить мне удовольствие составить компанию_
 ...............

 _at_ ............... _on_ ...............

 Бромптон-сквер, 25. R.S.V.P.

Дейзи Кванток узнала об этом, потому что увидела гравированную медную табличку
, лежащую на прилавке, и, пока продавец стоял к ней спиной, очень внимательно посмотрела.
ловко читал, хотя она была напечатана в обратную сторону, и был
очень сбивает с толку. Тем не менее, ей удалось это сделать, и смысл был ясен
достаточно: Люсия намеревалась официально пригласить кого-нибудь на что-нибудь
как-нибудь на Бромптон-сквер, 25. “И будет она”, - потребовала Дейзи, с
горькая ирония, “у карты распечатаны, что, если бы они были только
смысл ехать на неделю или две?” И если этого было недостаточно, Джорджи
увидела на письменном столе Люсии открытку “От миссис Филип Лукас, 25
Бромптон-сквер, S.W.3”, ясно напечатанную сверху.

Тогда становилось совершенно ясно (и в течение этой недели Райзхолм, естественно,
ни о чем другом не думал), что Люсия планировала жить в
кричащем мегаполисе дольше, чем она признавалась. Так она решила дать нет
информация по теме, просто гордость и презрение пошлое любопытство
forebade нет никого, чтобы спросить ее, хотя конечно это было вполне понятно (на самом деле
из чувства долга), чтобы прозондировать вопрос на дно каждой другими средствами
в вашей власти, и как эти биты доказательств соединили вместе,
Riseholme начали принимать весьма мрачные представления о реальной природе Люсии. Вкл .
в целом чувствовалось, что миссис Баучер, когда она сделала паузу в своем
ванна-кресло, как его везли круглый зеленый, кивая головой
очень резко, и орет в ухо-труба Миссис Антробус,в
отражение общественного мнения.

“Она бросает Райзхолм и всех своих друзей”, - сказала миссис Буше.
“Именно это она и делает. Она намерена сорваться с места в Лондоне и водить
Лондон за нос. Будут модные вечеринки, вот увидишь,
будут параграфы, а потом, когда сезон закончится, она вернется
и будет хвастаться ими. Что касается меня, то я не буду проявлять к ним никакого интереса.
Возможно, она пригласит кого-нибудь из своих шикарных друзей на субботу до
Понедельника. В "Херсте" будут герцоги и герцогини. Это то, что она собирается сделать
говорю вам, и мне все равно, кто это услышит.

Это была удача, поскольку любой в радиусе четверти мили мог
услышать это.

“Ну, ничего, мой дорогой”, - сказал полковник Буше, который толкал его
стул для жены.

“Ум? Я надеюсь, что нет, Джейкоб”, - сказала госпожа Буше. “А теперь пойдем домой
или мы опоздаем на ленч, а это ни в коем случае не годится, потому что я ожидаю
принца Уэльского и лорда-канцлера, и мы сыграем в бридж и
весь день разгадывал кроссворды.

Такой яростью и сарказмом, хотя, возможно, излишней, было, было
чувствовал, определенное оправдание, для не по годам Люсия мало дали
снисходительные улыбки, когда кто-то сослался на дешевые прелести и беспокойный
апишу вибрации Лондона? Она всегда возвращалась из своих визитов в
это поистине провинциальное место, считавшее себя центром, уставшая от
его фальшивой и глупой деятельности, его налета культуры, его
псевдоафинской страсти ко всему новому. Все они были достаточно заняты в Райзхольме
, но заняты достойными предметами, Бетховеном и Шекспиром,
над высоким мышлением, над изучением истинных шедевров. И теперь,
момент, что тетя смерть Эми дала ей и Пепино средств, чтобы жить в
тот возился маленький муравейник на Темзе они поворачиваются спиной
на все, что доселе сделали существование настолько великолепно и серьезный
реальности, и тренировались, положительно обучение за фривольность по
упражнения в Стравинский, аукцион моста, и кроссвордами. Всего лишь
за день до того, как им улыбнулась роковая удача, Люсия,
заглянув к полковнику и миссис Буше во время чаепития, застала их
очень уютно разгадывал детский кроссворд в вечерней газете,
отказавшись от взрослой головоломки как слишком сложной, притворился, что
даже это было далеко за пределами ее бедного ума, и она ушла домой в тот момент, когда она
выпила свой чай, чтобы допеть песнь Данте
Purgatorio.... И бесполезно было говорить Люсии, что они собирались всего лишь
провести неделю или две на Бромптон-сквер, прежде чем дом будет продан:
Быстрота и сообразительность Дейзи с медной табличкой в “Ye Signe of
Ye Daffodille” быстро справились с этим. Люсия, очевидно, была добычей
и еще из-за нечистой совести: она имела в виду, в чем миссис Буше была твердо
убеждена, ускользнуть, создав впечатление, что она скоро вернется
.

Подобные энергичные размышления приходили у миссис Буше приступами.
Буше, когда ее муж отвозил ее домой на ланч.

“А что касается жемчуга, Джейкоб”, - сказала она, выходя из машины, пылая от возмущения.
“если ты спрашиваешь меня, на самом деле спрашиваешь, что я думаю о
жемчуг, я должен был бы сказать тебе, что я не верю в жемчуг.
В старой коробочке из-под таблеток может быть полдюжины жемчужин.: Я не говорю
их нет, но это все жемчужины, которые мы увидим. Жемчужины!




ГЛАВА III


Джорджи только что спустился к завтраку и еще не открывал свой
_Times_, однажды утром в конце этой суматошной недели, когда зазвонил телефон
. Накануне Лючию вообще никто не видел, и у него возникло
отчетливое предчувствие, хотя у него и не было времени записать это, что это
была она. Это было так, и ее голос звучал очень бодро и игриво.

“Это Джорджино?” - спросила она. “Привет, Джорджи?”

У Джорджи возникло еще одно предчувствие, более сильное, чем первое.

“Да, это я”, - сказал он.

“Джорджи, ты зайдешь, чтобы сказать "Та-та" бедным Лючии и Пепино?” - спросила она.
("Я так и знала", - подумала Джорджи.) - "Та-та!" - воскликнула она.)

(“Я знала это”, - подумала Джорджи.)

“Что, ты уезжаешь?” спросил он.

“Да, я говорила тебе прошлой ночью”, - сказала Лючия в большой спешке, “ "когда
вы с Пепино перекидывались словами. Конечно, знала. Возможно, ты
не присутствовал. Но...

“Нет, ты мне никогда не говорил”, - твердо сказала Джорджи.

“Как звучит cwoss oo. Но опомнилась, Джорджи, около одиннадцати и
’ickle чат. Мы будем очень stravvy и мотор, и, возможно,
держать мотор на день или два”.

“ А когда ты возвращаешься? ” спросила Джорджи.

“Не решено”, - сказал Люсия ярко. “Есть много Биз-Биз
для бедных Пепино. Не могу точно сказать, сколько времени это займет. Одиннадцать-то?”

Не успел Джорджи положить трубку, как раздалась серия
ударов и звонков в парадную дверь, и из кухни вышел Фолджамб
с тарелкой бекона в одной руке он повернулся, чтобы открыть ее. Это была всего лишь де
Вер с экземпляром "Таймс" в руке.

“ Примите наилучшие пожелания от миссис Квэнток, ” сказал де Вир, “ и не мог бы мистер Пиллсон
просмотреть отмеченный ею абзац и отослать его обратно? Миссис Кванток
примет его, когда он придет в себя.

“ Это все? ” довольно сердито переспросил Фолджамб. “ Тогда для чего ты хотел снести
дом?

Де Вере не удостоила ее ответом, но медленно повернулась в своих туфлях на высоких каблуках
и оглядела открывшуюся перспективу.

Джорджи тоже вышла в холл на этот настойчивый призыв, и
Фолджамб отдал ему листок. Там была большая пометка синим карандашом и
несколько восклицательных пометок напротив короткого абзаца.

“Мистер и миссис Филип Лукас приедут сегодня из Херста, Райзхолм,
на Бромптон-сквер, 25”.

“Нет!” - сказала Джорджи. “ Скажите миссис Куэнток, что я загляну к ней после завтрака.
и он поспешил обратно, и открыл свой экземпляр Таймсе чтобы увидеть, если он
были там-же. Это не было опечаткой, ни каких-либо других
толкования к ней прикрепиться. Хотя он уже знал этот факт, принт
казалось, донес его до сознания. Принт также раскрыл еще один факт, что
Люсия, должно быть, все уладила по крайней мере до выхода "Морнинг пост"
вчера, иначе этот абзац никогда бы не появился сегодня. Он
проглотил свой завтрак, ужасно обжег язык чаем....

“Это не только обман”, - сказала Дейзи, как только он появился без
даже приветствуя его: “Мы и так это знали, но это еще и фанк. Она
не осмелилась нам сказать ”.

“Она собирается уехать, ” сказала Джорджи, “ вскоре после одиннадцати.
Она просто попросила меня приехать и попрощаться”.

“Тогда это еще один обман, ” сказала Дейзи, “ потому что, естественно, прочитав
это, мы должны были вообразить, что она отправится дневным поездом,
и зашел попрощаться после ленча, но обнаружил, что ее нет. Если бы я был на твоем месте, я бы и не мечтал о том, чтобы пойти попрощаться с ней после всего этого.
Она стряхивает пыль Райзхолма со своих лондонских туфель.
Но мы будем..." - сказал он. - "Я не хочу, чтобы ты..." - подумал я.... Но мы будем
не устраивай первомайских гуляний, если я имею к этому хоть какое-то отношение.

“ И я тоже, ” сказала Джорджи. “ Но сердиться на нее бесполезно. Кроме того,
это так ужасно интересно. Я не удивлюсь, если она писала что-то
приглашения на карты, которые вы видели----”

“ Нет, я никогда не видела открыток, ” скрупулезно ответила Дейзи. “ Только табличку.

“ Это одно и то же. Возможно, она сейчас пишет приглашения для отправки в
Лондон.

“Пойти немного раньше одиннадцати, то и вижу”, - сказала Дэзи. “Даже если она
не пишу их тогда, там находится конверты врет о возможно”.

“Пойдем”, - сказала Джорджи.

“Конечно, нет”, - сказала Дэзи. “Если Лючия не выбрать, чтобы сказать мне, что она
уходит, единственное достойное, что нужно сделать-это вести себя так, как если бы я знал
ничего об этом. Я уверен, надеюсь, ей будет очень приятно
привод. Это все, что я могу сказать об этом; я не заинтересован в ней
движения. Кроме того, я очень занята: мне надо закончить прополку мой сад,
я не смог прикоснуться к ней эти последние дни, а потом мой
В это утро прибыл на планшетке. И спиритическая доска.

“ Что это? ” спросила Джорджи.

- Что-то вроде планшетки, но гораздо больше, гораздо мощнее. Только для этого нужно
длиннее, потому что он указывает на буквы, а не на надпись, ” сказала Дейзи. “Я
начну с Планшетки и займусь ею серьезно, потому что я знаю, что я
очень ясновидящий, и у нас будет немного времени для этого сейчас, когда мы не будем
кататься на трапеции весь день в ершах и брюках во время майских праздников
веселье. Возможно, там будем мая-День упивается площади Бромптон для
меняться. Я не удивлюсь: я бы не удивился сейчас о Люсии.
И, по моему мнению, мы прекрасно поладим и без нее ”.

Джорджи почувствовал, что должен заступиться за нее: она так заразилась этим.
всем было ужасно жарко.

“В конце концов, он не преступник, чтобы провести несколько недель в Лондоне,” он
наблюдается.

“Кто сказал, что это было?” - спросила Дейзи. “Я всех за все делаю точно
как им нравится. Я просто пожимаю плечами.

Она с усилием расправила свои маленькие округлые плечи.

“Джорджи, как ты думаешь, с чего она там начнет?” - спросила она. “ Есть еще
ее двоюродная сестра, у которой она иногда останавливалась, Эгги Сэндеман, и
потом, конечно, есть Ольга Брейсли. Будет ли она просто знакомиться с
знакомыми и получать от них еще больше, как от благотворительной организации
снежки? Будет ли она представлена? Не то чтобы я проявлял к этому ни малейший интерес
в нем.

Джорджи посмотрел на часы и встал.

“Хочу”, - сказал он. “Я в восторге от этого. Я думаю, она справится. После
все, то никто из нас не хотел иметь мая-День игрища в прошлом году, но она получила
нас. У нее есть драйв”.

“Я должен позвонить ему толчок”, - сказала Дэзи. “Возвращайся и расскажи мне подробно"
что случилось.

“Есть какие-нибудь сообщения?” - спросила Джорджи.

“Конечно, нет”, - сказала Дэзи снова, и начал развязывать нитки
участок, который занимал инструментов гадания.

Джорджи быстро спустился по дороге (потому что увидел машину Люсии уже у
подъезда) и поднялся по мощеной дорожке, которая вела мимо солнечных часов, вокруг которых
была ли круглая цветочная кайма известна как кайма Пердиты, потому что в ней
были только цветы, которые собирала Пердита. Сегодня здесь было все:
цвели нарциссы, фиалки и первоцветы, и было странно
думать, что Лючия не станет травить газом границу Пердиты, как она
всегда так делал в это время года, но пришлось бы довольствоваться
любыми цветами, которые случайно оказались на Бромптон-сквер: несколькими закопченными
возможно, крокусами и барвинком.... Она ждала его, поцеловала
свою руку через окно и открыла дверь.

“А теперь немного поболтаем”, - сказала она, поправляя очень элегантную шляпу, которую
Джорджи был уверен, что никогда раньше не видел. В ней не было и следа
траура: она выглядела в прекрасном расположении духа. Люсия тоже.

“ Сядь, Джорджи, - сказала она, - и подбодри меня. Бедняжке Люсии всегда бывает
так грустно уезжать.

“Это несколько неожиданно”, - сказал он. “Никто не мечтал, ты в день, в
крайней мере, пока они не виделись сегодня утром в Таймсе.”

Люсия вздохнула.

“Я знаю, ” сказала она, - но Пепино думал, что это лучший план. Он сказал
что, если бы Райзхолм знал, когда я уезжаю, у вас у всех были бы небольшие проблемы".
ужины и ленчи для нас, и я должна была быть совершенно измотана
вашей добротой и гостеприимством. И было так много дел, а мы
не испытывали особого желания веселиться. Видели кого-нибудь этим утром? Есть новости?

“ Я видела Дейзи, ” сказала Джорджи.

“ И рассказала ей?

“Нет, это она первая увидела это в " Таймс" и отправила по кругу".
мне”, - сказала Джорджи. “Между прочим, у нее есть спиритическая доска. Он пришел этот
утро”.

“Вот и славно”, - сказала Лусия. “Я буду думать о Riseholme как быть когда-нибудь так
занят. И все должны приехать и остаться со мной, и ты в первую очередь.
Когда ты сможешь приехать?”

“Как только ты меня попросишь”, - ответила Джорджи.

“Тогда ты должен дать мне день или два, чтобы остепениться, и я напишу тебе".
"Я хочу, чтобы ты был моим другом". Ты будешь заглядывать сюда каждую минуту, чтобы повидать
Ольгу.

“Она в Париже”, - сказала Джорджи.

“Нет! Какое разочарование! Я уже написал ей открытку, приглашая ее
пообедать с нами послезавтра, и собирался отвезти ее в Лондон
, чтобы отправить там.”

“Она может вернуться к тому”, - сказал Джорджи.

Лючия поднялась и пошла к своему письменному столу, на котором, как Джорджи
с трепетом наблюдаем, была целая куча печатью и направляются в конвертах.

“Я думаю, что не случайно это”, - сказала Лючия, - “ибо я была заключена еще
карта для сеньор Кортес, который я хотел, чтобы она вперед, прося у него
в ту же ночь. Он сочинил ‘Лукреция’ вы знаете, что я вижу, идет
в Лондоне в первую неделю сезона оперы, с ее
конечно, в части имени. Но это будет безопаснее, чтобы задать их, когда я знаю,
она вернулась”.

Джорджи хотелось знать, к кому все остальные приглашения были адресованы.
Он увидел, что верхний был адресован члену парламента, и догадался, что это было
члену парламента от округа Райзхолм, который обедал в "Херсте"
во время последних выборов.

“ А что ты собираешься делать сегодня вечером? - спросил он.

“ Ужинаешь с дорогой Эгги Сэндимен. Я положился на ее милость, потому что
слуги еще не устроились, и я надеялся, что мы проведем с ней хотя бы небольшой
тихий вечер. Но, похоже, у нее намечается большой званый ужин
. Не то, что я должен был выбрать, но сейчас с этим ничего не поделаешь. О,
Джорджи, подумать только, ты в старом добром тихом Райзхолме, и бедный Пепино, и
я, болтающий без умолку на большом званом обеде.”

Она с тоской оглядела комнату.

- До свидания, дорогая музыкальная комната, - сказала она, целуя ей руку от всего сердца.
инструкции. “Как я буду рад вернуться! О, Джорджи, твое руководство по эксплуатации
на аукционе Bridge было упаковано по ошибке. Мне очень жаль. Я отправлю его обратно.
Заходи иногда поиграть на пианино, и тогда тебе не будет одиноко. Нам
пора идти, а то Пепино начнет суетиться. Попрощайся со всеми за
нас и объясни. И граница Пердиты! Простит ли меня милая Пердита
за то, что я бросил все свои прекрасные цветы и сбежал в Лондон? В конце концов,
Джорджи, Шекспир написал ‘Зимнюю сказку’ в Лондоне, не так ли
не так ли? Милые даффи! И фиалки тусклые. Позволь подарить тебе "мерзкую фиалку".,
Джорджи, чтобы напоминать вам о плохом-Люсия втаптывают в долгих неприятное
улицы, как сказал Теннисон”.

Люсия, как почувствовала Джорджи, не хотела больше комментариев или вопросов по поводу своего отъезда
и продолжала вести машину в том же духе, пока не оказалась в безопасности в автомобиле
. Она ожидала, что Пепино будет ждать ее и начнет суетиться.
но, судя по тому, что он суетился, его там вообще не было. Поэтому она вмешалась.
вместо этого поднялась суета.

“Джорджино, ты не мог бы сбегать назад и позвать Пепино?” - сказала она. “Мы опоздаем".
"Мы будем очень поздно, и скажи ему, что я сижу в машине и жду. Ах,
вот и он! Пепино, где ты был? Получим и начнем,
ибо есть поросенок и Goosie и побежал через зеленый, и мы будем
никогда не выйти, если мы начнем целоваться у всех. Передай им привет от меня,
Джорджи, и скажи, как нам жаль, что мы их упустили. Закрой дверь
быстро, Пепино, и скажи ему, чтобы ехал дальше.

Мотор заурчал и завелся. Лючии не было. “У нее тоже была нечистая совесть
”, - подумала Джорджи, когда Хрюша и Гузи, запыхавшись, подбежали к ней с довольно игривыми криками.
“и я уверена, что меня это не удивляет”.

Новость о том, что она, конечно, уехала, распространилась быстро, и к обеду
Райзхолм принял решение, что делать, и это заключалось в том, чтобы
навсегда закрыть рот на тему Люсии. Вы
могут подумать, что вы рады, потому что это была свободная страна, но тишина была
лучшие. Но при этом адвокат совершенства не было легко практиковать следующий день
когда вечером пришла бумага. Там, на всеобщее обозрение, были два
довольно длинных абзаца в “Пятичасовой болтовне” поверх знаменитой
подписи Гермионы, полностью о Люсии и Бромптон-сквер, 25, и
на всеобщее обозрение была выставлена репродукция одной из ее самых элегантных фотографий
, на которой она мечтательно смотрела вдаль и немного
вверх, все еще нажимая пальцами на последний аккорд (вероятно)
лунная соната.... Она приехала, как рассказала Гермиона бесчисленным
читателям, из своего загородного поместья елизаветинской эпохи в Райзхольме (где она была
соседкой мисс Ольги Брейсли) и обосновалась на сезон в
красивый маленький дом на Бромптон-сквер, который был частной собственностью
ее мужа и только что перешел к нему после смерти его
тетя. Это была настоящая сокровищница изысканной мебели, с
очаровательной музыкальной комнатой, где Люсия угостила Гермиону чашкой чая из своей коллекции.
чудесный вустерский чайный сервиз.... (В этот момент Дейзи, чьи руки
дрожали от страсти, воскликнула громким и оскорбленным голосом: “В тот самый
день, когда она приехала!”) Миссис Лукас (один из уорикширских Смайтов по происхождению
) был, как знал весь мир, самым опытным музыкантом и
Знаток Шекспира и превратил Райзхолм в центр культуры и искусства.
 Но никто не заподозрит синего чулка в блестящем,
красивая и остроумная хозяйка, чье присутствие будет оказывать дополнительную радость
лондонский сезон.

Дейзи начинала чувствовать физическое недомогание. Она быстро прочитала несколько оставшихся строк
, а затем воскликнула: “Остроумно! Прекрасно!” отправила де Вера
к Джорджи с газетой, попросив его вернуть ее, поскольку она
еще не закончила с ней. Но она подумала, что он должен знать.... Джорджи
прочитала его от начала до конца и с восхитительной выдержкой отослала Фолджамбу обратно
с ним и благодарственным письмом - не более того - миссис Кванток за то, что она
одолжила его. Дейзи, к этому времени почувствовавшая себя лучше, запомнила всю статью полностью
.

Жизнь в новых условиях была нелегкой, поскольку простой взгляд на газету
любого истинного райзхолмитца мог повергнуть в пароксизм болтливой ярости
или глубокой меланхолии отвращения. В Таймсе снова зафиксировали факт
что Мистер и миссис Филипп Лукас прибыл в 25 квадратных Бромптон, есть
была еще одна страшная пункта под названием “Ужин”, заявив, что миссис
Селларс развлекали следующий ужин. Там были посол,
маркиз, графиня (вдовствующая герцогиня), два виконта с женами, баронет,
некоторое количество почетных гостей и рыцарей, а также мистер и миссис Филип Лукас.
У каждого человека, кроме мистера и миссис Филип Лукас, был титул.
Список оказался слишком большим для миссис Буше, которая, прочитав его за завтраком,
внезапно воскликнула:

“Я не подумала о них такого. И это слабое утешение - знать, что
они, должно быть, вошли последними ”.

Затем она снова плотно сомкнула губы на этой болезненной теме, и
покончив с завтраком (аппетит у нее совершенно пропал), она
оглядела каждого члена этой унизительной компании в доме полковника Буше.
“Кто есть кто”.

 * * * * *

Объявление о том, что мистер и миссис Филип Лукас прибыли в 25
Бромптон-сквер повторился еще раз, на случай, если кто-то его пропустил
(Райзхолм - нет), и Роберт Кванток заметил, что с такой скоростью
три тысячи фунтов в год скоро иссякнут, и не останется ничего, что можно было бы показать.
за исключением нескольких вырезок из газет. Это было очень умно и очень
увядающе, но любой мог увядать по такому поводу. Это пробудило,
это правда, слабую и невысказанную надежду на то, что прибытие Люсии в
Лондон спонтанно не произвел желаемого эффекта, иначе с чего бы ему быть таким?
Она заставляла его повторяться так часто? Но это не принесло настоящего утешения,
а через несколько дней последовал еще один сокрушительный удар. Затем
состоялся суд, и миссис Агнес Сандеман представила миссис Филип Лукас. Хуже того
ее платье было подробно описано, а украшениями были бриллианты
и жемчуг.

Обет молчания больше нельзя было соблюдать: природа человека есть природа человека
природа, и Райзхолм взорвался бы, если бы не заговорил. Джорджи
сидевший в своей маленькой задней гостиной с видом на сад и погруженный в
раздраженную медитацию, был разбужен тем, что его громко позвали из
Дейзи жила в саду по соседству и, выглянув наружу, увидела небывалое зрелище
Миссис Буше ванна-кресло посадил на газон Дейзи.

“Должно быть, она вошла по гравийной дорожке через заднюю дверь”, - он
сам подумай. “Я не думала, что оно достаточно широкое”. Он
посмотрел, правильно ли завязан галстук, а затем наклонился, чтобы ответить.

“Джорджи, зайди на минутку”, - позвала Дейзи. “Ты видел это?”

“Да, ” сказала Джорджи, “ видела. И я приду”.

Миссис Буше что-то говорила своим громким выразительным голосом, когда он появился.

“Что касается жемчуга, - сказала она, - я ничего не могу сказать о них, не имея
видел их. Но что касается алмазов, бриллианты, она была два
или три маленькие сколы на задней стороне запястья-часы. За это я ручаюсь
к”.

Обе дамы взяли, что не замечаю его: Дейзи упомянула описание
платье Лючии снова.

“Я думаю, это было ее последнее вечернее платье со шлейфом”, - сказала она.
“Это было что-то вроде парчи”.

“Да, а плюш - это разновидность бархата”, - сказала миссис Буше. “Я очень хочу
написать в "Таймс" и сказать, что они ошибаются. Парча! Фигня!
Вместо бриллиантов и жемчуга это толкается. Но я сказал свое
слово, и это все. Я бы ничуть не удивился, если бы мы увидели короля и
Королева совершенно спокойно отправилась на ланч на Бромптон-сквер.

“Все это очень хорошо, - сказала Дейзи, “ но что нам делать?”

“Делать?” - спросила миссис Баучер. “Есть много, чтобы сделать в Riseholme, не
нет? Я уверен, что я никогда не страдала от отсутствия трудоустройства, и я должен
жалко будет думать, что у меня меньше интересует, чем я был до последнего
Среда на неделе. Среда, или это был четверг, когда они ускользнули
вот так? Что бы это ни было, это не имеет никакого значения для меня, и если ты
сегодня же отключается, вы и Мистер Джорджи, полковник и я
были бы очень рады, если бы вы пришли и отужинали с нами.
 И мистер Кванток, конечно, тоже. Но что касается бриллиантов и жемчуга,
что ж, давайте оставим это в покое. Сегодня вечером я надену свою изумрудную диадему и
рубиновое ожерелье. Мои сапфиры отправлены в чистку.

Но хотя Райзхолм был справедливо возмущен светскостью Люсии
и всей этой толкотней, и саморекламой, он
редко вызывал такой дикий интерес. Кроме того, после первой муки
стыд утратили свою свирепость, начал очень разного рода эмоции
чтобы успокоить израненные сердца: появилась возможность увидеть Люсию в другом свете
. Она шагнула прямо с навесом и культурной жизни
Riseholme в Великой заняты лихорадочной мира, и уже она
ее великолепный синяк. Хотя это могла быть она, Кто сказал
Гермиона, что сказать в этих ее модных абзацах (а те,
кто лучше всех знал Люсию, несомненно, были наиболее компетентны, чтобы сделать справедливые выводы
на этот счет), тем не менее, Гермиона сказала это, и публика теперь знала, как
Лючия была остроумна и красива, и какой у нее был замечательный дом. Тогда
в ту же ночь ее прибытия она была гостем на явно
превосходный прием, и были представлены на суде. Все это, на
справедливый взгляд, отражало славу Райзхолма, и если было
невозможно в одном настроении не стыдиться ее, то это было еще больше
в другом настроении невозможно не гордиться ею. Она пришла, и
почти до того, как она увидела, что побеждает. Ее можно было рассматривать как
своего рода посланницу, и ее победы в этом свете были победами Райзхолма.
победы. Но гордость не вытеснила стыда, не посрамила гордыню, и
трепетные предчувствия относительно того, о каких новых чудовищах могут
сообщить ежедневные газеты, смешивались с тайными и восторженными предположениями относительно того, каким
будет следующий триумф Райзхолма.

Только на следующий день после ее презентации в Райзхолм поступили какие-либо новости
непосредственно из штаб-квартиры посла. Каждый день Джорджи
ожидал услышать, и в ожидании ее повестка с требованием явиться
и остаться в спальне с ванной комнатой и гостиной придает,
тщательно через свой шкаф, и был удовлетворен тем, что он
настоящее похвально внешний вид. Его маленький чемоданчик, Фольямб
заявленного, было бы достаточно, чтобы вместить все, что он хотел, включая костюм
с оксфордскими брюками и его матерчатыми ботинками. Когда долго
ожидается, что письмо пришло, поэтому он чувствовал себя готовым начать что очень
во второй половине дня, и разорвал его наиболее жаждущих спешки и подпер его
против своего чайника.

 GEORGINO MIO,

 С тех пор, как мы уехали, такая суматоха, что у меня не было ни минуты. Но
 сегодня вечером (о, какое облегчение) мы с Пепино ужинали вдвоем, совершенно...
 ла Райзхольм, и впервые за все время у меня было полчаса свободного времени.
 тихонько потренируюсь в моей музыкальной комнате, а теперь сяду писать тебе.
 (Ты бы отругал меня, если бы услышал, как я играю, таким чопорным и ржавым
 я стал.)

 Ну, а теперь о моих маленьких хрониках. В самый первый вечер нашего пребывания здесь
 мы отправились на большой ужин к дорогой Эгги. Несколько
 интересных людей: Я наслаждался приятной беседой с итальянцем
 Послом, и на следующий день зашел к ним, но у меня не было долгой беседы.
 ни с кем, потому что Эгги продолжала приводить новых людей.
 чтобы познакомить меня, и твоя бедная Люсия совсем запуталась со столь
 много, пока мы с Пепино не разобрались с ними позже. Казалось, все
 слышали о нашем приезде в город, и я уверяю вас, что с тех пор
 с тех пор надоедливый телефон стал настоящей помехой, хотя
 все такие добрые. Пошли бы мы однажды на ланч или на ужин
 в другой раз, и здесь был частный вид, и немного музыки во второй половине дня
 там: уверяю вас, меня никогда так не ласкали и
 сделано так много из.

 Мы уже устроили небольшое развлечение для нескольких старых друзей
 таких, как наш член парламента мистер Гарроби-Эштон. (“Она
 встречался с ним один раз”, - подумала Джорджи в скобках.) Он настаивал также
 на нашем собирается с ним чай в Палате общин. Я знал, что это
 заинтересует Пепино, потому что он становится настоящим политиком, и поэтому
 мы пошли. Чай на террасе и приятная беседа с
 Премьер-министром, который пришел и так долго сидел за нашим столом. Как
 Я хотел, чтобы вы были там и сделали набросок Темзы; как раз такой
 вид у вас получается так прекрасно! Чудесная река, и я повторил
 про себя: “Милая Темза, беги тихо, пока я не закончу свою песню”. Затем такое
 спешка, чтобы вернуться, пообедать где-нибудь и пойти на спектакль.
 Затем дражайшая Эгги (такая добрая душа) всем сердцем захотела
 представить меня, и я не мог ее разочаровать. Вы видели
 описание моего платья? Как меня разозлило, что оно появилось в
 газетах! Так пошло и все такое, А ты знаешь, как я ненавижу
 публичность, но мне говорят, что я должен просто смириться с этим и не
 ум.

 Дом приводится в порядок, но есть еще много мелочей
 необходимо внести изменения и отделку, прежде чем я рискну показать его
 для такого критичного человека, как ты, Джорджино. Как бы ты орал на
 ковер в столовой! Я знаю, что у тебя от этого будет несварение желудка.
 Но когда я приведу дом в порядок, я буду настаивать на твоем приезде,
 какие бы у тебя ни были дела, и останься надолго, надолго. Мы
 назначим дату, когда я приеду на какой-нибудь уик-энд.

 Ваш любимый Ольга вернулась, но я не видел ее еще. Я спросил
 Синьор Кортезе, чтобы поужинать и встретиться с ней одну ночь, и я попросил ее
 встретиться с ним. Я думал, что из этого получится приятная маленькая вечеринка, но
 они оба были помолвлены. Надеюсь, они не поссорились. Ее дом,
 прямо напротив моего, выглядит совсем крошечным, но я осмелюсь сказать, что он вполне
 достаточно велик для нее и ее мужа. Она поет на премьере оперы
 на следующей неделе в “Лукреции”. Я должна успеть пойти.
 даже если я смогу посмотреть только один или два акта. Пепино (такой
 экстравагантный с его стороны) взял коробку на две ночи в неделю. Это
 его подарок мне на день рождения, так что я не могла ругать дорогого! И
 в конце концов, мы доставим огромное удовольствие друзьям, благодаря
 позволяем им иметь это, когда сами этого не хотим.

 С любовью ко всем в дорогом Райзхолме. Я чувствую себя изгнанницей,
 и иногда я тоскую по его сладкому покою. Но есть
 нет сомнений в том, что Лондон очень хорошо подходит нам, Пепино, и я должен принять
 лучшими из этой непрерывной суеты. Я надеялся спуститься на следующий
 Воскресенье, но миссис Гарроби-Эштон (я слышал, что он, безусловно, будет повышен
 до звания пэра, когда будут объявлены награды в честь дня рождения) решила, что
 мы должны провести его с ними.... Спокойной ночи, дорогой Джорджино. Мне так
 так хочется спать.

 LUCIA.

Джорджи проглотила это письмо залпом, а затем, начала снова, взял
его глотками. Сначала напиток произвел на него впечатление человека, совершенно не похожего на нее.
но когда он попробовал, каждая фраза показалась ему удивительно характерной.
Она не приспосабливалась к новым обстоятельствам, она приспосабливала новые обстоятельства к себе
со всей своей прежней изобретательностью и успехом, и
со всей своей непобедимой энергией. Правда, иногда приходилось читать между строк
и делить все примерно на три, чтобы учесть
преувеличения, и когда Люсия говорила о том, чтобы не разочаровывать дорогую Эгги,
которая всем сердцем хотела представить ее ко двору, или о миссис
Гарроби-Эштон настаивал на том, чтобы она поехала на выходные, которые
она намеревалась провести в Райзхолме, Джорджи оставалось только вспомнить, как
ее заставили (так она сказала) быть королевой на тех первомайских празднествах.
Одной лишь силой воли она заставила каждого из них стать Робин Гудом или
Горничной Мэриан, или кем бы это ни было, а потом, когда она заполучила их всех
на работе она сказала , что это она была тем, кто работал до смерти над _ их_
Первомайские гуляния. Они заставили ее организовать их, они настояли на том, чтобы
она была королевой, руководила танцами и пела громче всех
, была коронована и перед ней делали реверансы. Они были как воск в ее руках,
и теперь, при новых обстоятельствах, Джорджи была уверена, что дражайшая Эгги была
просто вынуждена представить ее, и, без сомнения, миссис Гарроби-Эштон,
загнанный в угол на террасе Палаты общин, пока тихо текла ласковая Темза
, у него не было выбора, кроме как пригласить ее на воскресенье.
Сила воли, неукротимое упорство сейчас, как всегда, приводили ее в восторг.
именно этого она и добивалась: благодаря этому она стала королевой Райзхолма,
и благодаря этому она уверенно продвигалась по карьерной лестнице в Лондоне, и она уже делала это
говорила, что все настаивают на том, чтобы она обедала с
их, тогда как именно ее моральная сила делала их бессильными в ее объятиях
. Райзхолм ей сейчас был ни к чему: она была занята чем-то другим
ей не хотелось возиться с Джорджи, и поэтому она сказала, что это
был ковер в столовой.

“Очень хорошо”, - сказал Джордж с горечью. “И если она не хочет меня, я не буду
хочу ее. Так-то вот”.

Он быстро отложил письмо и начал обдумывать, чем бы ему заняться
занять себя на весь день. Было достаточно тепло, чтобы посидеть и порисовать: фактически,
он уже начал набросок фасада своего дома с Лужайки
напротив; там было его пианино, если он решал посвятить утро музыке;
нужно было почитать газету, собрать новости, была Дейзи
Кванток по соседству, который был бы рад посидеть с
планшеткой, которая действительно начала писать целые слова вместо
бессмысленных черточек и закорючек, и все же ничего из этого
что, наряду с обилием разговоров и небольшим количеством домашнего хозяйства
и маникюра, долгое время делало жизнь такой насыщенной и напряженной
работа, казалось, давала достаточный стимул. И он хорошо знал
достаточно того, что делало их лишенными тонизирующего эффекта: это было то, что Люсии не было
здесь, и сколько бы он ни говорил себе, что не хочет ее, ему нравились все
остальная часть Райзхолма начинала ужасно скучать по ней. Она
раздражала их: она была лицемеркой (все это притворство
о том, что не читала "дуэт Моцарта" и опустошена смертью тетушки),
позер, притворщица и снобка, но в ней было что-то такое, что
побуждало вас к бурной, хотя и протестующей деятельности, и хотя она
могла привести вас в ярость, она не давала вам скучать. Джорджи любил рисовать
, но он знал, что тот факт, что он покажет свой эскиз кому-нибудь,
Лючия придавала остроту его удовольствию, и что она, хотя и знала об этом не больше
, чем носорог, держала его на расстоянии вытянутой руки, склонив голову
немного набок, слегка прикрыв глаза, и говорила:

“Да, Джорджи, очень мило, очень мило. Но осознаешь ли ты ценность своего
средняя дистанция в порядке? И немного больше глубины на дистанции,
как ты думаешь?”

Или, если он играл на пианино, он знал, что его ловкость вдохновляла
перспектива сыграть ей свою пьесу, а если он играл
потихоньку репетируя дуэт для исполнения с ней, то знание
что он обходит ее стороной и удивит ее (хотя она
могла бы заподозрить причину его легкомыслия). А что касается разговоров, то
было бесполезно отрицать, что разговоры в Райзхолме вялые, если
тема Люсии, ее подвигов и слабостей была табуирована.

“Нам надо собраться”, - подумала Джорджи “и начать
снова. Мы должны идти дальше и научиться жить без нее, как она получает
так хорошо без нас. Я должен пойти и посмотреть, как планшет является
прогрессирует”.

Дейзи была уже у него, и карандаш встал паром. День или
два года назад он написал не один только, но много раз странная
иероглифический, которая легко может быть интерпретирована для мистика слова
Abfou. Поэтому Дейзи решила (что могло быть очевиднее?) что
имя контролера, который управлял этими странными вращениями, было Абфу,
что звучало очень по-египетски и антично. Следовательно, убедительно рассудила она.
каракули, которые нельзя было привести ни в какое известное соответствие.
конфигурация английских букв вполне могла быть арабской. Почему Абфу
должен был писать свое имя английскими буквами, а свои сообщения - на
Арабском, Дейзи не волновало, потому что кто знал, каковы условия на
другой стороне? Лист закончил как раз Джордж пришел, и хотя
он представил ничего, кроме арабской вязью, поведение планшетку
было так быстро и рьяно, что Дейзи совсем забыл спросить, был ли
какие-то Новости.

“Абфу вступает со мной в более непосредственный контакт каждый раз, когда я сижу”, - сказала
Дейзи. “Я уверена, что вскоре у нас будет что-то очень важное"
. Положи руку и на планшетку, Джорджи, потому что я всегда верил
, что ты обладаешь медиумическими способностями. Сначала сконцентрируйся: это означает
ты должен выбросить все остальное из головы. Давайте посидим минуту
или две с закрытыми глазами. Дышите глубоко. Расслабьтесь. Иногда наступает легкий
гипноз, так сказано в книге, что означает сильную сонливость ”.

На несколько мгновений воцарилось молчание: Джорджи хотела рассказать Дейзи о
Письмо Лючии, но это, несомненно, помешало бы Абфу, поэтому он придвинул к себе
стул и, положив руку на руку Дейзи, закрыл глаза и
глубоко вздохнул. И тут внезапно начали происходить самые невероятные вещи
.

Планшетка задрожала: она завибрировала, как чайник при закипании, и
начала кататься по бумаге. Он понятия не имел, что означают эти причудливые движения
: он знал только, что это что-то написано, возможно, по-арабски, но
что-то твердое и решительное. Ему показалось, что это не только не способствовало его движению
он, на всякий случай, почти остановил его. Он открыл свой
глазами, ибо невозможно было не захотеть наблюдать за этим проявлением
психической силы, а также он хотел быть уверенным (хотя у него не было реальных
подозрений на этот счет), что его сотрудник, мягко говоря, не
грубо, толкая. Точно такой же ход мыслей пронесся в голове
Дейзи, и она тоже открыла глаза.

“Джорджи, мою руку определенно кто-то тащит”, - сказала она
взволнованно. “Если уж на то пошло, я пытаюсь сопротивляться”.

“У меня тоже; я тоже”, - сказала Джорджи. “Это слишком чудесно. Как ты думаешь,
это все еще арабский?”

Карандаш сделал широкую черточку и остановился.

“Это арабский”, - сказала Дейзи, изучив сообщение. “По крайней мере,
там еще куча английского”.

“Нет!” - сказала Джорджи, надев свои очки в волнении, и не
заботливые ли Дейзи знала, что он носил их или нет. “Я могу видеть, что это выглядит как
Английский, но какой неразборчивый почерк! Смотрите, это ‘Абфу’, не так ли
? И здесь снова ‘Абфу”.

Они склонили головы над сценарием.

“ Там буква "Л", ” воскликнула Дейзи, “ и вот она снова. А потом еще есть
"Л от Л.", А потом "Мертв", повторенное дважды. Это не может означать, что
Абфу мертв, потому что это прямое доказательство того, что он жив. И потом,
Я вижу ‘Мауса’?

“ Где? ” нетерпеливо спросила Джорджи. “ И что бы значило ‘дохлая мышь’?

“ Вот! ” сказала Дейзи, указывая. “ Нет, это не ‘дохлая мышь’. Это ‘мертвый".
затем много арабского, а затем ‘мышь ”.

“Я не верю, что это "маус", ” сказала Джорджи, “ хотя, конечно, ты
знаешь почерк Абфу гораздо лучше, чем я. Она смотрит на меня, гораздо больше
как музей”.

“Возможно, он хочет, чтобы я все-арабски он написал до
Британский музей”, - сказала Дэзи с собой озарение: “так что они могут
прочтите и скажите, что это значит.

“Но тогда там снова есть ‘Музей" или "Мышь", - сказала Джорджи, “ и
конечно же, это слово перед ним - Оно! Это Райзхольм! Райзхольмская мышь
или Райзхольмский музей! Я не знаю, что бы это значило.”

“ Можешь не сомневаться, это что-то да значит, ” сказала Дейзи, “ и
там есть еще одна заглавная буква "Л". Как ты думаешь, это означает "Люсия"? Но
‘мертвая’...

“Нет, "мертвый” не имеет ничего общего с буквой "Л"", - сказала Джорджи. “Музей’
стоит между ними и большим количеством арабского”.

“Я думаю, я просто запишу точное время; это было бы более научно”.
сказала Дейзи. “Без четверти одиннадцать. Нет, эти часы опаздывают на три минуты по церковному времени".
”Нет, церковное время идет медленно", - сказал Джорджи.

Внезапно он вскочил. - Я не знаю, что это за время. “ Что это?” - спросила Дейзи.

"Без четверти одиннадцать".

“У меня получилось”, - сказал он. “Смотри! ‘L от L.’ Это означает письмо от
Lucia. И это совершенно верно. Я узнал об этом сегодня утром, и это у меня в кармане
сейчас.”

“Нет!” сказала Дейзи. “Это просто знак, который Абфу подает нам, что он
действительно с нами и знает, что происходит. Очень убедительно”.

Поглощенность ими обоими этим сценарием можно слабо оценить по
факту, что ни одна из Дейзи не проявила ни малейшего любопытства относительно того, что
- Сказала Лючия, и у Джорджи не было ни малейшего желания сообщать об этом.

“ И потом, есть еще "мертв", - сказала Джорджи, глядя в окно. “ Интересно, что это значит?
- Интересно, что это значит?

“ Я очень надеюсь, что это не Люсия, ” сказала Дейзи со стоическим спокойствием, “ но
Я не могу вспомнить никого другого.

Глаза Джорджи бродили по зеленым; Миссис Баучер мчался круглый
в ее ванной-стул, толкнул ее муж, и там был священник
шел очень быстро, и миссис Антробус, и Хрюша, и Goosie ... больше никого не было.
Казалось, что все мертвы. Затем его взгляд вернулся к переднему плану
Сада перед домом Дейзи.

“Что случилось с твоим шелковица-дерево?” он сказал, что в скобках. “Его
все листья поникающие. Вы никогда не должны были подрезаны корни
не зная, как это сделать”.

Дейзи вскочила.

“Джорджи, ты угадала!” - воскликнула она. “Это шелковица засохла.
Разве это не чудесно?”

На Джорджи это произвело должное впечатление.

“Это очень любопытно, действительно очень любопытно”, - сказал он. “Письмо от Лючии".
"и засохшая шелковица. Я верю, что в этом что-то есть. Но
давайте продолжим изучать сценарий. Теперь, когда я смотрю на него снова, я чувствую уверенность
это Райзхольмский музей, а не Райзхольмская мышь. Единственная трудность в том, что
в Райзхольме нет музея.”

“Здесь полно мышей”, - заметила Дейзи, у которой были некоторые проблемы
с этими маленькими созданиями. “Абфу, возможно, хочет дать мне совет
по поводу какой-нибудь древнеегипетской ловушки.... Но если вы не очень заняты
сегодня утром, Джорджи, мы, возможно, еще сидят и посмотреть, если мы получим
что-то более определенное. Дайте нам достичь collectedness как направления
советую”.

“Что такое собранность?” - спросила Джорджи.

Дейзи дала ему указания. Собранность, казалось, была чем-то вроде
смесь интенсивной концентрации и полной пустоты в голове.

“Кажется, тебе вообще ни на чем не приходится концентрировать свой разум”, - сказал он.
прочитав это.

“В том-то и дело, ” сказала Дейзи. “Ты выбрасываешь все мысли из головы,
а затем сосредотачиваешь свой разум. Мы должны быть всего лишь инструментом, через
который действует Абфу”.

Немного отдышавшись и расслабившись, они снова сели, и
почти сразу планшетка начала двигаться по бумаге с
уверенной поступью. Иногда это прекращалось на несколько минут,
что было доказательством подлинности управляющей силы, поскольку в
несмотря на все усилия собраться, умы и Дейзи, и Джорджи
были полны мыслей, о которых они жаждали, чтобы Абфу рассказал им, и если
кто-то из них сознательно руководил этими движениями, могло возникнуть
паузы вообще не было. Когда, наконец, он снова прочертил эту большую черту на бумаге
, показывая, что общение завершено, они
обнаружили самые замечательные результаты.

Абфу исписал две страницы крупным прямым почерком, который
был совершенно не похож на обычный почерк Дейзи или Джорджи, и это
было еще одним доказательством (если требовались доказательства) подлинности. Это было
сравнительно легко читается и, за исключением длинного отрывка в конце на
арабском, почти полностью написано по-английски.

“Смотри, здесь "Люсия" написано полностью четыре раза”, - нетерпеливо сказала Дейзи
. “И ‘Перец’. Что такое перец?”

Джорджи ахнула.

“Конечно, почему Пепино”, - сказал он. “Я действительно нахожу это странным. И посмотрите, как это происходит
‘Грязная компания", нет, ‘Много компании, много великолепной компании, все выше и выше".
”Бедная Люсия!" - сказала Дейзи.

“Какой сарказм!” - воскликнула она. “Как саркастично! Вот что думает о Abfou
это все. Кстати, ты не сказала мне, что она скажет еще, неважно,
это гораздо интереснее.... Потом есть немного арабского, по крайней мере,
Я думаю, что это арабский, потому что я ничего не могу разобрать, и тогда ... почему,
Я полагаю, что следующие слова - "От Ольги’. Ты что-нибудь слышал от Ольги?

“Нет, ” сказала Джорджи, “ но в письме Люсии что-то о ней есть.
Возможно, это все”.

“Очень вероятно. И тогда я могу разобрать Райзхолм, и это не ‘мышь’,
это совершенно ясно ‘Музей’, и тогда ... я не могу прочитать это, но похоже
Английский, а затем оперы, - это снова Ольга, и мертвой, которая является
тутовое дерево. И тогда лучше работать, чем сидеть сложа руки. Думаю
не... ’что-то...”

“Лаять”, - сказала Джорджи. “Нет, ‘сильно”.

“Да. ‘Не думай ни о чем тяжелом, но обрати свой разум к совершенствованию"
"работа". - Джорджи, разве это не чудесно? - и затем это переходит на
Арабский, какая жалость! Возможно, это было больше о музее. Я
конечно, отправить всю первую арабский сценарии для Британского музея”.

Джорджи задумалась.

“Почему-то я не верю, что Абфу имеет в виду именно это”, - сказал он. “Он говорит, что
Райзхолмский музей, а не Британский музей. Ты не можешь сделать "британскими"
из этого слова”.

Джорджи оставила Дейзи по-прежнему пытается обнаружить еще английский и арабский
ходы и занимался сам должен прийти еще раз после чая на свежем
расследование. Через минуту телефон зазвонил его ухода Дейзи.

“Как утомительны эти перерывы”, - сказала себе Дейзи, когда
поспешила к аппарату. “Да, да. Кто там?”

В голосе Джорджи слышалось потрясающее волнение.

“Это я”, - сказал он. “Только что пришла вторая почта и письмо от
Ольги. ‘От Ольги’, ты помнишь.

“Нет!” - сказала Дейзи. “Пожалуйста, скажи мне, если она что-нибудь скажет о...”

Но Джорджи уже повесила трубку. Он хотел прочесть свое письмо от
Ольга, и Дейзи снова сел довольно благоговением в дальнейшем
откровение. Будущее, очевидно, было известно Абфу так же хорошо, как и прошлое,
поскольку Джорджи ничего не знала об Ольгином письме, когда в сценарии появились слова “От Ольги”
. И если бы в нем она сказала что-нибудь об “опере”
(которая действительно была на карточках), это было бы еще чудеснее.

Утром был почти закончен, так что Дейзи отметила ее огромные
сюрприз, ибо он действительно исчез как вспышка (вспышка высшего
иллюминационные мощность), и она поспешила выйти с совком и граблями, чтобы получить
полчаса в саду перед обедом. Это был довольно странный для
найти что хоть она и провела весь день в саду, часто не
садясь в нее планшетку с наступлением сумерек оказано невозможным см.
лабиринты из хлопковых нитей, она уже более недавно посеянные кровати, к
сохранить от Воробьев (она однажды разлетевшись на пару
поспешные шаги, все эти оборонительные сооружения) она, казалось, в
несмотря на мозолях руки и болит спина, падает все больше и больше
на недоимку за ее садоводства. Тогда как этот негодяй Симкинсон, которого
у нее был уволен за лень, когда она нашла его, куря трубку в
достал из сарая и делать кросс-головоломки слово, когда он должен был
работа, действительно держал ее в сад в очень хорошем состоянии по сутулый об этом
в течение трех с половиной дней в неделю. Чтобы быть уверенным, что она имела подрезают корни
тутового дерева, который взял целый день (и так кстати у
убил тутового дерева) и хотя смерть антикварные овощей
дал Abfou прекрасная возможность доказать самому себе, свидетельствует сейчас
становилось так много, что Дейзи почти пожелал, чтобы этого никогда не случилось.
Кроме того, ее начали терзать тайные угрызения совести из-за того, что она вырвала
как сорняки то количество саженцев, которое ленивый Симкинсон только что выполол.
вырвали, потому что, хотя на грядках теперь точно не было сорняков, там не было
никаких признаков какой-либо другой растительности. И либо у Дейзи перепутались маленькие деревянные этикетки
, либо она посеяла брюссельскую капусту на круглой
грядке прямо за окном столовой вместо флокса Драммонди. Она
думала, что прикрепила соответствующую этикетку к посеянному семени,
но в то время было очень темно, и утром этикетка, безусловно, исчезла.
сказано “Брюссельская капуста”. В таком случае там должна быть клумба флоксов.
в дальнем конце маленькой полоски огорода. Семена в обе
места прорастания сейчас, так она бы знала самое худшее или лучшее
ждать долго не пришлось.

Потом, опять же, там была скала, она сказала Simkinson строить,
который он забыл на кроссвордами, и хотя Дейзи была
шесть или восемь часов в день в своем саду, с тех пор, она не
нашли время, чтобы прикоснуться к камню, и осколки валяются, как
морены на пути к достал из сарая по-прежнему оказывал подход к
последнее - альпинистский подвиг. Они состояли из фрагментов
средневековой каменной кладки с места древнего аббатства, навершийий и
черепков и фрагментов окон со средниками, которые были подняты, когда
была сделана новая обшивка железной дороги, и почти все получили ее.
некоторые, за исключением миссис Буше, которая назвала их мусором. Затем
там были какие-то окаменелости, аммониты, шпат и любопытные кремни с
отверстиями в них и кусочками талька, потому что Люсия год назад присвоила их
все погрузились в изучение геологии , взяли молотки и принялись колотить
на забое старого карьера, снимая эти окаменевшие реликвии и
ударяя себя по пальцам в процессе. Это было в тот год
римский лагерь за пределами деревни был засеян плугом
и Райзхолм последовал за ним, как стая грачей, и Джорджи получил
несколько подносов, полных осколков переливающегося стекла, и полковник Буше
собрали осколки саамской посуды, а миссис Антробус нашла бронзовую
малоберцовую кость или английскую булавку. Дейзи раздобыла несколько кусков римской кирпичной кладки и
отрезок римской водосточной трубы, который теперь фигурировал среди материалов для
ее скала; и она купила, ибо о них на вес золота, довольно
десятка бронзовых монет. Их, конечно, не поместили бы в
рокарий, но она их куда-то очень аккуратно положила и
впоследствии забыла, где это было. Теперь, когда эти археологические
ассоциации пришли ей в голову при созерцании материалов
для рокария, ей вдруг показалось, что она вспомнила, что положила
их в дальний ящик своего карточного столика.

Вид этих старинных фрагментов вызвал у Дейзи отвращение; они усеивали весь
тропинка, и она не могла представить, чтобы они превратились в рокарий, который должен был
иметь хоть малейшие претензии на привлекательность объекта. Как могло получиться, что
сочетание каменной стойки, водосточной трубы и аммонита создало
приятный внешний вид? Кроме того, кто должен был их сопоставлять? Она не могла
справляться с другими потребностями сада, не говоря уже о рокарии, и
где, в конце концов, могла стоять рокария? Грядка со спаржей казалась единственным подходящим местом.
А она предпочитала спаржу.

Роберт кричал из окна столовой, что обед готов.,
и как она восстановила свои шаги к дому, она подумала, что, возможно, он
лучше бы съесть скромный пирог и вам Simkinson для возврата. Было
Дейзи ясно, что если она должна была выполнять свой долг посредника между древними
В Египте и современном мире сад пришел бы в упадок еще больше
быстрее, чем это происходит сейчас, и, без сомнения, Роберт согласился бы на
съешь за нее пирог скромности и скажи Симкинсону, что они не смогли бы обойтись
без него, и что, когда она сказала, что он ленивый, она имела в виду
трудолюбивый или что там еще было необходимо.

Роберт был в очень хорошем настроении в тот день, потому что румынские масла
основным источником его богатства была анонсирована выше дивиденды
чем обычно, и он обещал искать Simkinson и объяснить, что ленивый
имел в виду, и если он не понимал, чтобы успокоить его уязвленные чувства с
небольшой совет.

“И скажи ему, что ему вообще не нужно делать рокарий”, - сказала Дейзи. “Он всегда
ненавидел саму идею рокария. Он может выкопать яму и похоронить окаменелости,
архитектурные фрагменты и все остальное. Это будет самый простой способ
избавиться от них ”.

“ А что ему делать с землей, которую он вынимает из ямы, моя дорогая?
- спросил Роберт.

“ Положи ее обратно, я полагаю, ” довольно резко ответила Дейзи. Роберт был так
доволен тем, что “поймал” ее, что даже не стал объяснять, что она
была поймана....

 * * * * *

После обеда Дейзи нашла монеты; было странно, что, забыв,
куда она их так долго клала, она вдруг вспомнила, и
она была склонна приписать это вдохновение Абфу. Трудность
заключалась в том, чтобы знать, что, найдя их, делать с ними дальше. Некоторые из них
очевидно, на них были отпечатаны профили римских императоров
, и она была уверена, что слышала, что некоторые римские монеты
имели большую ценность, и, вероятно, это были те самые. Возможно, когда она
отправит арабский шрифт в Британский музей, она могла бы отправить и это тоже
для идентификации.... А потом она уронила их все на пол, когда ее осенила
отличная идея.

Она влетела в сад, призывая к Джорджи, который возвел
крокет-обручи.

“Джорджи, я сделал это!” - сказала она. “Это ясно, как простая. Что Абфу
хочет, чтобы мы сделали, так это основали музей Райзхольма. Он написал "Музей Райзхольма".
вполне отчетливо. Подумайте, как это окупилось бы, когда мы были бы наводнены
Летом американскими туристами! Они все приехали бы посмотреть на это.
Я бы оценила это в шиллинг и шесть пенсов за каталог.

“Интересно, Абфу имел это в виду”, - сказала Джорджи.

“Он так и сказал”, - сказала Дейзи. “Ты не можешь этого отрицать!”

“Но что мы должны поместить в музей?” - спросил он.

“Моя дорогая, мы должны наполнить его древностями и вещами, которые никто из нас
не хочет видеть в наших домах. Вот те прекрасные фрагменты аббатства
которые у меня есть, и которые просто пропадают в моем саду, когда некому позаботиться
посмотрите на них и на мою водосточную трубу. Я бы подарил их все музею, и
окаменелости, и, возможно, некоторые из моих монет. И на мои римские кирпичные работы ”.

Джорджи замер с обручем в руке.

“Это идея”, - сказал он. “И у меня есть все те прекрасные кусочки
переливающегося стекла, которые всегда валяются. Я бы отдала их.

“ И сэмскую посуду полковника Буше, ” воскликнула Дейзи. “ Он только что говорил
на днях, как он ее ненавидит, но выбрасывать не хочет.
Это будет вопрос о том, что мы упускаем из виду, а не о том, что мы вкладываем.
Кроме того, я уверен, что это то, что Abfou имел в виду. Мы должны сформировать комитет по
один раз. Вы и миссис Буше и я, я думаю, будет достаточно. Большие
комитеты являются большой ошибкой”.

“Не Лючия?” - спросила Джорджи, с затяжным лояльности.

“Нет. Конечно, нет”, - сказала Дэзи. “Она будет только передавать нам свои заказы из
Лондон, о том, что мы должны были сделать, и хочет, чтобы мы исправили все, что мы натворили
когда она вернется, помимо того, что скажет, что думала об этом, и назначит
себя президентом!”

“В этом что-то есть”, - сказала Джорджи.

“Конечно, в этом есть смысл”, - сказала Дейзи. “Теперь я пойду".
”прямо сейчас" и повидаюсь с миссис Буше."

Джорджи нанес несколько умных удары его молотка в обруч, он был
указав место.

“Я тоже придет”, - сказал он. “Музей Riseholme! Я верю, что Абфу действительно имел в виду
это. Мы _shall_ снова будем заняты ”.




ГЛАВА IV


Члены комитета встретились в тот самый день, и на следующее утро, и на следующий
день, и эта схема быстро оформился. Роберт, купающийся в золотых
волнах румынской нефти, был приглашен в качестве финансового консультанта, и после
расчетов схема настоятельно рекомендовала себя ему. Все
летом город был переполнен посетителями, и пытливые умы американских
вряд ли он оставил бы музей без посещения в таком елизаветинском месте.

“Я не знаю, что у вас будет в музее, - сказал он, - но я ожидаю, что
они пойдут посмотреть, и даже если они мало что найдут, они заплатят
свои шиллинги. И если миссис Буше думает, что ее муж позволит тебе
снять этот его большой амбар за небольшую плату, осмелюсь предположить, у тебя будет
выгодное предложение.

Поэтому сразу же встал вопрос о средствах для переоборудования десятинного амбара в
музей. Роберт проявил себя в совершенстве.
готов оборудовать десятинный амбар всей необходимой мебелью и
украшением, если бы он мог наложить арест на все поступления, но его
готовность взять на себя всю финансовую ответственность заставила комитет
подумать, что они хотели бы получить в них долю, поскольку такой проницательный
деловой человек ясно видел вероятность того, что на этом можно что-то заработать.
До тех пор грязный вопрос о деньгах на самом деле не приходил им в голову
им предстояло создать музей, который снова заставил бы их быть занятыми, и
комитет должен был управлять им. Они были вполне готовы посвящать практически
все свое время, для Riseholme был одним из тех счастливых
места, где поговорка о том, что время - деньги, была абсолютной ошибкой, поскольку
никто никогда не зарабатывал на этом ни пенни. Но поскольку финансовое
суждение Роберта утверждало, что музей был бы выгодным вложением средств,
комитет, естественно, пожелал приложить к этому руку, и три члена
каждый пожертвовал по пятьдесят фунтов и кооптировал Роберта, чтобы тот присоединился к совету директоров и
предоставил остальное. Прибыль (если таковая будет) будет разделена между
членами комитета пропорционально их взносам. Финансовый директор
Роберт позаботится обо всем этом, а остальные смогут обратиться
их внимание к предоставлению диковинок.

Недостатка в них, очевидно, не было, поскольку у каждого в Райзхолме были
запасы разнообразных древностей и “образцов” разного рода
которые загромождали их дома и требовали вытирания пыли, но которые
его нельзя было просто выбросить. Очень немногие поразительные объекты были всего лишь
великий пост: среди них были коробка с монетами Дейзи и малоберцовая кость миссис Антробус.
но большинство из них, например, бокал Джорджи и осколки полковника Буше
из самийской посуды, были горячо одарены. Посыпались всевозможные предметы:
большая часть прялки, пестик елизаветинской эпохи и
ступка, множество римских плиток, большой деревянный столб, без колебаний названный
столб для битья, какие-то неразборчивые документы на пергаменте с печатями
прилагается, принадлежащий викарию, артиллерийская карта округа,
многочисленные коллекции окаменелостей и резных камней с места раскопок
аббатство, старинные одеяла, детская колыбель, изъеденная червями настолько, что могла быть
Англосаксонские бутылки причудливой формы, кувшин из тигровой кожи, слишком тяжелые для использования каминные утюги
и (специальным голосованием Приходского совета)
запасы, которые до сих пор стояли на краю пруда на лужайке.
Весь Райзхолм снова был занят, так как нужно было сортировать окаменелости (
рано поняли, что даже в музее может быть слишком много аммонитов),
нужно было сшить занавески для окон, написать этикетки,
Собрать по кусочкам саамскую посуду, расставить витрины, составить каталог
. Период застоя, последовавший за дезертирством Люсии, прошел
и что, безусловно, добавило энтузиазма трудолюбию, так это
мысль о том, что Люсия не имеет никакого отношения к Музею. Когда в следующий раз она
изволил посетить ее выбрасывают королевства, она нашла бы, как деловито и
успешно и изначально у них был без нее, и что там
не было места для нее на комитет, и, наверное, никто в Музее
для вертела Елизаветы, которая так часто делают дымовой трубы ее
музыка-покурить.

Райзхольм, действительно, был оживлен как никогда, поскольку в нем находился не только Музей.
его лихорадочно пытались занять, чтобы он мог быть открыт в течение туристического сезона
в этом году и, если возможно, до того, как Люсия приедет на один из своих
обещанных выходных, но это было погружено в волну психического
эксперименты. Дейзи Дэвида был абсолютно честным в признании
что идея музея не было вообще ее, но Abfou, ее
Египетское руководство. Она, это правда, была столь же изобретательна, как и Джозеф, в
интерпретации указаний Абфу, но именно Абфу был тем, кому вся заслуга принадлежала
, и кто, очевидно, проявлял такой глубокий интерес к делам
Райзхольм. Она даже предложила подарить музею лист бумаги
с текстом, на котором были написаны слова “Музей Райзхольма” (не “мышь”)
, а общее мнение комитета, поблагодарив ее
ее щедрость заключалась в том, что было бы нетактично демонстрировать это,
поскольку тот же лист с Сивиллиной содержал саркастические замечания о
Lucia. Было также доказано, что Абфу имел в виду открытие Музея,
поскольку впоследствии он несколько раз говорил: “Очень доволен вашими планами
относительно музея. Абфу одобряет”. Поэтому всем хотелось попасть в
связь с Abfou тоже, и не менее четырех или планшеток для спиритических сеансов-доски
сразу же были заказаны разными членами общества Riseholme. В
настоящее Abfou не проявит себя в любой из них, за исключением того, что
возможно, это был арабский шрифт (поскольку он, безусловно, имел сильное сходство
с его более ранними попытками общения с Дейзи), и в то время как она
поощряла писцов упорствовать в надежде, что вскоре он сможет
потчевать их английским, она на самом деле не очень беспокоилась о том, что он должен это делать
. С ней он был мягкий и мягкий с каждым днем, и
не Simkinson, после того, как был истинный смысл слова “ленивый”
тщательно ему объяснил, дал согласие, чтобы снова управлять ее сад, ее
определенно выродились в дремучие джунгли, ибо она
абсолютно не одну минуту, чтобы присутствовать на ней.

Симкинсон, однако, был весьма любезен.

“О да, мэм, очень рад вернуться”, - сказал он. “Я знал, что ты
не смог бы долго обходиться без меня, и я не хочу никаких объяснений.
Теперь давай осмотримся и посмотрим, чем ты занимался. Почему,
что случилось с моим тутовым деревом?”

Таков был стиль Симкинсона: он всегда говорил о "моих цветах“ и "моей
спарже”, когда имел в виду ее.

“Я подрезала его корни”, - сказала она.

“Что ж, мэм, вы сделали все возможное, чтобы посадить его”, - сказал Симкинсон. “Я
хотя не думаю, что он заглох, осмелюсь предположить, что он развернется”.

Абфу, как поняли, сказал, что оно мертво, но, возможно, он имел в виду
что-то другое, подумала Дейзи, и они перешли к маленькой круглой
кровати под окнами столовой.

“ Флоксы, ” с надеждой произнесла Дейзи.

“ Брокколи, - сказал Симкинсон, разглядывая молодые зеленые ростки. “ И еще:
Вон там длинная грядка. Я посеял много однолетников есть, и я не вижу знака
ничего придумывать.”

Он пригвоздил ее веселые глаза.

“Я полагаю, вы пропалывали, мэм”, - сказал он. “Мне придется купить
вам много молодых растений, если вы хотите придать им немного цвета. Это слишком
поздно для меня, чтобы положить мои семена снова.”

Дейзи скорее пожелал бы она не пришла на свидание с ним, и изменил
тему на что-нибудь более веселое.

“Ну, я все равно не хочу, чтобы рокарий”, - сказала она. “Вам не нужно беспокоиться об этом"
. Все эти камни будут вывезены через день или два.

“Рад этому, мэм. Я снова смогу добраться до своего сарая.
Что ж, я постараюсь привести тебя в порядок. Я лучше вытащу брокколи.
во-первых, вы же не хотите, чтобы она была у вас под окнами, не так ли? Вы придерживаетесь
укатанного газона, мэм, если хотите заняться садом. Тогда ты не причинишь никому вреда
”.

Было довольно ужасно, когда тебя вот так ставили на место, но Дейзи сделала
не решился рисковать второй ссора, и перед глазами Джорджи в
столовая окна (он наткнулся на “weedj,” как психическая
процессов, будь спиритических сеансов или сеансов, были теперь называется) скорее
рельеф. В конце концов, прополка была неважным занятием по сравнению с уидджингом.

“ И я, кажется, никогда не рассказывала тебе, о чем писала Ольга, - сказала
Джорджи, как только оказалась в пределах досягаемости. “Мы не говорили ни о чем, кроме как о
музее. О, и пришла планшетка миссис Буше. Но она сломалась на почте
, и она ее склеивает”.

“Сомневаюсь, что это подействует”, - сказала Дейзи. “Но что сказала Ольга? Это совершенно
у меня совсем вылетело из головы просить вас об этом”.

“Это слишком божественно с ее стороны”, - сказал он. “Она попросила меня подняться наверх и остаться
с ней на премьеру оперы. Она поет Лукреция, и
есть стойло для меня”.

“Нет!” - сказала Дейзи, сделав пробную поездку на промокательную бумагу, чтобы увидеть, если
карандаш был острым. “Это будет событие! Я полагаю, ты пойдешь”.

“Вот-вот, - сказала Джорджи. “Это тоже будет транслироваться, и я
буду слушать оригинал”.

“Как интересно!” - сказала Дейзи. “И там ты будешь на Бромптон-сквер,
как раз напротив Лючии. О, ты что-нибудь слышал от нее? Что она сказала?”

“По-видимому, она становится на удивление”, - сказал Джорджи. “Не время
чтобы сэкономить. Только то, что ей нравится.”

Дейзи отодвинула планшет в сторону. Для этого будет время, когда она
немного поговорит о Люсии.

“ И ты тоже собираешься остаться с ней? ” спросила она.

Джорджи была полна решимости не быть злой. Он не принимал участия
(или очень мало) в этом попрании-Люсия Величества, который был так
весело происходит.

“Я должен любить, если она спрашивала меня,” - отметил он. “ Она только говорит,
что собирается. Конечно, я пойду повидаться с ней.

“Я бы не стала”, - свирепо сказала Дейзи. “Если бы она попросила меня пятьдесят раз, я бы
пятьдесят раз сказала ‘нет’. Случилось то, что она нас бросила. Я
не взял бы ее в наш музейный комитет, если бы... если бы она отдала ему свои жемчужины
и сказала, что они принадлежали королеве Елизавете. Я удивляюсь, что у тебя нет
больше духа ”.

“У меня много духа, ” сказала Джорджи, “ и я признаю, что действительно почувствовала себя
несколько задетой ее письмом. Но, в конце концов, какое это имеет значение?”

“Конечно, не имеет значения, если ты собираешься остаться с Ольгой”, - сказала Дейзи.
“Как она возненавидит тебя за это!”

“Что ж, я ничего не могу с этим поделать”, - сказал он. “Люсия не просила меня, а Ольга просила.
Она дважды напоминала Ольге, что та может заниматься в своей музыкальной комнате
когда захочет. Разве это не мило? Она хотела бы иметь возможность сказать
что Ольга всегда репетирует в своей музыкальной комнате. Но разве мы не
злые? Давайте вместо этого прополем ”.

 * * * * *

Приехав на следующий день на Бромптон-сквер, Джорджи обнаружил, что
Ольга уже поужинала пораньше и что он должен был поужинать один в
семь и последовать за ней в оперный театр.

“Я на грани срыва из-за нервов”, - сказала она. “Я всегда так делаю".
перед тем, как спеть, я в отчаянии беру себя в руки.
Если-я говорю "если" ... мне дожить до полуночи, мы собираемся немного
партии здесь. Кортезе идет, и принцессы Изабеллы, и один или два других
люди. Джорджи, знаешь, с твоей стороны очень смело прийти сюда, потому что
мой муж в отъезде, и я незащищенная женщина наедине с Доном Хуаном.
Как Райзхолм? Расскажи мне о Райзхолме. Ты уже помолвлена с Хрюшей
? И что это - брокколи или флоксы на круглой клумбе Дейзи? Твое письмо было
такой загадочный. Я пока ничего не знаю о Музее. Какой музей?
Ты собираешься убить Люсию, набить ее вещами и выставить в холле? Вы просто
ссылался на музей как если бы я знал об этом все. Если вы не говорите
меня, я закричу”.

Джорджи с головой окунулся в работу, довольный тем, что его сочли способным
сделать для Ольги все, что угодно. Он описал очень подробно и с большим акцентом
всю историю Райзхолма от первого прозрения
арабского и Абфу на планшетке до возвращения
Симкинсон. Ольга погрузилась в эти хроники, и когда пришла ее служанка
сказать ей, что пришло время, чтобы начать, она встала довольно бодро.

“И так было брокколи”, - сказала она. “Я боялась, что это будет
флоксы в конце концов. Ты ангел, Джорджи, что помогла мне пережить тяжелый час.
 Я подарю тебе все, что захочешь, для музея. Подожди меня
потом у служебного входа. Мы поедем обратно вместе”.

С того момента, как появилась Ольга, успех оперы был обеспечен.
Кортезе, который дирижировал, хорошо написал свою музыку; она полностью ей подходила.
Она пела, выглядела и играла наилучшим образом. Снова
и снова после первого акта занавес пришлось поднять, и только после того, как
зал был удовлетворен, Джорджи смог перевести взгляд в ту или иную сторону
понаблюдать за публикой. Затем в полумраке маленькой ложи на
втором ярусе он заметил женщину, которая целовала руку где-то в его направлении
, и мужчину, размахивающего программкой, и тогда он внезапно сосредоточился
их и увидел, кто они такие. Он побежал наверх, чтобы навестить их, и увидел там
Люсию в необычайно короткой юбке, с растрепанными волосами и
на шее у нее три коротких ряда мелкого жемчуга.

“Джорджино, милый!” - воскликнула она. “Это сюрприз! Ты пришел посмотреть на триумф нашей
дорогой Ольги. Я действительно называю это верностью. Почему ты не сказал мне, что ты
приедешь?”

“Я подумал, что зайду завтра”, - сказал Джорджи, не отрывая взгляда от гальки, жемчуга и
ножек.
его взгляд все еще блуждал взад и вперед.

“Ах, ты остаешься на ночь в городе?” - спросила она. “Не собираешься возвращаться
полуночным поездом? Милым старым полуночным поездом и просыпаться в
Райзхолме! В своем клубе?”

“Нет, я остаюсь с Ольгой”, - сказала Джорджи.

Люсия, казалось, на мгновение впала в легкое оцепенение, но пришла в себя.

“Нет! Ты правда?” сказала она. “Я думаю, это нехорошо с твоей стороны, Джорджи.
Ты мог бы предупредить меня, что приедешь”.

“Но ты сказала, что дом еще не готов”, - сказал он. “И она попросила меня”.

Люсия широко улыбнулась.

“Что ж, ты прощен”, - сказала она. “Мы все еще на "шестерках" и "семерках".
И мы ничего не видели о дражайшей Ольге - или миссис Шаттлворт, я бы сказал,
потому что это указано в счетах. Конечно мы отвезем тебя домой, и ты
необходимо зайти поболтать, прежде чем Миссис Шаттлворт вернется домой, и тогда нет
сомневаюсь, что она будет очень устала и хочу спать”.

- Люсии, как она говорила, было обследовав дом с редкими мало
улыбки и wagglings ее руку в смутные указания.

“А, вот и Элси Гарроби-Эштон, - сказала она, - и кто это с ней,
Pepino? Лорд Шривенхэм, конечно. Так что пойдем со мной, повеселимся.
поговорим, Джорджи. О, а вот и итальянская посланница. Дорогая Джоконда!
Такая милая. И посмотри на королевскую ложу; что за сборище! Это
Королевская ложа, Джорджи, слева - та большая - на ярусе ниже.
На мой вкус, слишком близко к сцене: так мало иллюзии...

Лючия внезапно встала и сделала глубокий реверанс.

“Я думаю, она увидела нас, Пепино, - сказала она, - может быть, тебе лучше поклониться. Нет,
сейчас она смотрит куда-то в сторону: ты поклонился недостаточно быстро. И что?
вечеринка в ложе дражайшей Эгги. Кто бы это мог быть? О да, это Тоби
Лимпсфилд. Мы встретились с ним у Эгги, помнишь, в первую ночь?
мы не спали. Так что присоединяйся к нам у парадного входа, Джорджи, и поезжай обратно.
с нами. Я уверен, мы подбросим кого-нибудь еще, но
если у вас есть свой автомобиль, это так жестоко - не подвозить друзей. Я
всегда так делаю: они будут называть нас ‘Лондонскими лифтами", как сказала Марсия
Уитби ”.

“Боюсь, я не смогу этого сделать”, - сказала Джорджи. “Я жду Ольгу, и
кажется, она устраивает небольшую вечеринку”.

“Нет! Это правда? - спросила Люсия со всей прежней райзхолмской живостью.
“Кто придет?”

“Кортезе, я полагаю”, - сказала Джорджи, решив, что это, возможно, чересчур для
Люсия, если он упоминал принцессу, “и одну или двух певиц”.

У Люсии потекли слюнки, и она быстро сглотнула. Это была та самая вечеринка
, на которую она мечтала попасть, потому что это было бы так чудесно и
восхитительно иметь возможность небрежно упомянуть о крошечной вечеринке Ольги
после премьеры оперы, вообще-то не вечеринки, просто
несколько _временей_, она сама и Кортезе и так далее. Как она могла это выдержать,
интересно, подумала она? Может ли она притвориться, что не знает о вечеринке, и
просто зайти на минутку по-соседски с восторженными
поздравлениями? Или ей следует притвориться, что ее мотор не приехал, и подождать
у служебного входа с Джорджи - Пепино мог бы поехать домой на
моторе - и попросить подвезти? Или ей следует очень яростно намекнуть Джорджи, что
она хотела бы зайти всего на минутку? Или ей следует, теперь, когда она
знала, что будет вечеринка, и просто заявила, что была на ней?
Возможно, намек Джорджи был лучшим планом....

Ее минутной нерешительности был положен конец, когда появился Кортезе.
пробираясь между оркестрами, он выключил свет.
Джорджи, не давая ей больше возможности, поспешил обратно к своему прилавку
чувствуя, что ему удалось сбежать, потому что глаз-бусинка Люсии был
исправляя его, точно так, как это всегда делалось, когда она чего-то хотела
и, как следствие, намеревалась это получить. Он чувствовал, что был
совершенно неверно было когда-либо предполагать, что Люсия изменилась. Она была просто
точно такой же, переведенной в большую сферу. Она расширилась.:
каким бы странным это ни казалось, в Райзхолме она была только в зародыше. “Я
интересно, что она сделает?” - подумала Джорджи, как он уселся в его
ларек. “Она ужасно хочет прийти”.

Опера завершилась под шквал букетов, триумфа, воспоминаний,
и реверансов. Это было своего рода событие, потому что это был первый вечер оперы
и первое представление “Лукреции” в Лондоне,
и было уже поздно, когда Ольга вышла оттуда в цветущем виде. Вечеринка, которая была
изначально предполагалось, что это будет вообще не вечеринка, а просто небольшой ужин с
Кортезе и один или два певца чудесным образом прибавили в течение вечера
друзья прислали сообщения и поздравления,
и Ольга попросила их зайти, и когда они с Джорджи прибыли в
Бромптон-сквер, вся кривая вверху была забита двигателями
.

“Боже, скольких людей я, кажется, пригласила, - сказала она, - но это
будет очень весело. Стульев почти не хватит, но мы сядем на пол
и ужина будет маловато, но я знаю, что есть
ветчина, а что может быть лучше ветчины? О, Джорджи, я счастлива”.

Теперь с противоположной стороны, через узкое пространство площади, Лючия увидела
прибытие всех этих машин. Чтобы разглядеть их получше, она вышла
на балкон своей гостиной и отметила их обитателей с помощью
своего театрального бинокля. Там были лорд Лимпсфилд и итальянец
Посол, и мистер Гарроби-Эштон, и Кортезе, и какая-то женщина
которой мистер Гарроби-Эштон поклонился, а миссис Гарроби-Эштон сделала реверанс. Они поднимались вверх
потоком. И там была герцогиня Уитби (Марсия, потому что Люсия была
слышала, как ее так назвали) поднималась по ступенькам и тоже сделала реверанс, но поскольку
Ольга и Джорджи, несомненно, еще не пришли. Казалось странным
что столько блестящих гостей прибывают раньше своей хозяйки, но
Лючия сразу увидел, что это был самый _chic_ неформальность что это было
можно зачать ребенка. Не сомневаюсь, что мистер Шаттлворт был там, чтобы получить
ними, но как все это было!... И тут ей в голову пришла мысль
что приедет Ольга, а с ней будет Джорджи, и она почувствовала,
что вся зеленеет от бессильной ревности. Джорджи в
эта толпа! Было невозможно, чтобы там была Джорджи, а не она,
но именно это и произошло бы, если бы она что-нибудь не придумала
. Джорджи возвращался в Райзхолм и описывал это
собрание, а он говорил, что Люсии там не было: он предполагал, что ее
не приглашали.

Лючия о чем-то подумала; она поспешила вниз и вышла.
Моторы все еще подъезжали, но, возможно, она еще не опоздала. Она заняла
позицию в центральной тени газового фонаря рядом с дверью Ольги
и стала ждать.

На площадь выехала еще одна машина, и она увидела, что она полна
цветы. Ольга вышла и бросилась вперед.

“ О, миссис Шаттлворт, ” сказала она. “ Великолепно! Великолепно! Изумительно! Если бы
только Бетховен был жив! Я и подумать не могла идти в кровать, не
просто хлопает по данным спасибо за откровение! Джорджи, милый! Просто
руки: вот и все. Все! Не буду вас задерживать. Я вижу, у вас
вечеринка! Вы замечательная Королева песни.

Ольга всегда была добродушной. Ее взгляд на мгновение встретился с взглядом Джорджи.

“О, но заходи”, - сказала она. “Заходи. Это не вечеринка, это просто так.
кто угодно. Джорджи, будь добра, помоги внести все эти цветы. Как
приятно, что вы пришли, миссис Лукас! Я знаю, вы извините меня за то, что я забегаю вперед.
потому что все - по крайней мере, я надеюсь, что все - мои гости пришли, и
за ними некому присмотреть.

Люсия, следовавшая за ней по пятам и больше не обращавшая внимания на
Джорджи, проскользнула в маленькую переднюю гостиную позади нее. Там было
тесно, и это была такая маленькая комната. Почему она не предвидела этого,
почему она не отправила Ольге записку ранее в тот же день с просьбой
относиться к дому Люсии точно как к своему собственному и устроить вечеринку в
просторная музыкальная комната? Это было бы просто по-соседски. Но
горечь таких сожалений вскоре растворилась в необычайной сладости
настоящего, и вскоре она уже беседовала с миссис
Гарроби-Эштон, и раздавала легкие улыбки и кивки всем людям.
с кем она была хоть немного знакома. У камина стояла
Королевская дама, и это на данный момент было единственным огорчением,
поскольку Лючия не имела ни малейшего представления, кто она такая. Затем вошла Джорджи,
похожая на цветочный киоск, и затем последовало легкое второе огорчение, ибо
Ольга подвела его к королевской особе и представила ему. Но это было бы хорошо.
она могла бы легко заставить Джорджи сказать ей, кто она такая,
даже не спрашивая его, и тогда бедняжка Джорджи совершила бы очень неловкую ошибку.
что-то вроде поклона, и бросил большое количество цветов, и сказал
“смоляной”.

Лючия отошла от миссис Гарроби-Эштон и встала рядом с герцогиней
Уитби. Сначала Марсия, казалось, не узнала ее, но это было
быстро исправлено, и после небольшой приятной беседы Люсия пригласила ее на
ланч, чтобы познакомиться с Ольгой, и решила, что она должна попросить Ольгу
обед в тот же день, чтобы встретиться с герцогиней Уитби. Затем, придвинувшись
чуть ближе к центру притяжения, она заполучила лорда Лимпсфилда
поймав его на удочку в виде дражайшей Эгги, которой она должна была
не забудь позвонить ей рано утром следующего дня и попросить приехать и встретиться
Господь Limpsfield.

Что бы сделать по настоящему, и Люсия предалась радостям
в данный момент. Кто-то спустился вниз ужинать, и Лючия, прилипшая
, как пиявка, к лорду Лимпсфилду, была перенесена в лазурном платье в маленькую
крошечную столовую Ольги и сразу увидела, что их и близко не хватит
места для всех. Там было два маленьких круглых столика, и это было
абсолютно все: остальным пришлось бы стоять и набивать еду у узкого
буфета, который тянулся вдоль стены.

“Это музыкальные стулья”, - весело сказала Ольга. - “те, кто быстрее, получают
места, а остальные нет. Тони, иди и сядь рядом с принцессой; и
Кортезе, ты сядешь с другой стороны. Мы все как-нибудь перекусим.
когда-нибудь. Джорджи, иди, встань у буфета, дорогая, и приготовь себе что-нибудь вкусненькое.
и, о, сначала сбегай наверх и принеси
сигареты; они утоляют муки голода. Теперь мы начинаем действовать
прекрасно. Дорогая Марсия, остался всего один стул. Садись на него.”

Лючия на мгновение задержалась в дверях, чтобы пригласить Ольгу на ленч
послезавтра, и Ольга сказала, что будет рада, так что была устроена небольшая вечеринка
. Чтобы дополнить ее содержание, оставалось только
быть представленным доселе анонимной принцессе и узнать ее
имя. Ловко подобрав для нее веер и восхищаясь им, когда
она сделала низкий реверанс, она перекинулась с ней несколькими драгоценными словами, но
назвать имя ей по-прежнему было отказано. Спросить кого - нибудь, что это было, было бы глупо .
укажите, что она этого не знала, и об этом не следовало думать.

Джорджи заскочила, как все говорили в Райзхолме, повидаться с Люсией на следующее утро.
утром, когда Ольга ушла на репетицию в Ковент-Гарден, и обнаружила
она в своей музыкальной комнате, занята чтением Стравинского. Вечеринки у Ольги не было
в _Times_, что раздражало, и Люсия все еще не знала, как зовут
принцессу. Хотя предыдущий вечер был самым
полезным из всех, что она когда-либо проводила, разумнее было позволить Джорджи думать, что
такой роман - самое обычное явление, и не упоминать об этом
в течение некоторого времени.

“А, Джорджино!” - сказала она. “Как мило с твоей стороны заглянуть. От _buona fortuna_
Сегодня утром у меня выдался свободный час, прежде чем Софи Элингсби - дорогая Софи,
какая умница - пригласит меня на какое-нибудь частное представление, чтобы мы могли
хорошо поболтать. Да, это музыкальная комната, и прежде чем вы уйдете, я должен
показать вам остальную часть нашего маленького заведения. Не плохой
номер-это знаменитые стулья Чиппендейла ... как только мы получим
немного осели, я предоставлю вечер или два некоторые
музыка. Вы должны прийти”.

“ С удовольствием, ” сказала Джорджи.

“Это был такой вихрь, и с каждым днем становится все хуже”, - продолжала Лючия.
“Иногда мы с Пепино куда-нибудь ходим вместе, но чаще всего он ужинает в одном доме,
а я в другом - вы знаете, в Лондоне так принято, - и иногда я
почти не вижу его весь день. Я не видел его сегодня утром, но
просто теперь они сказали мне, что он ушел. Он любит ее так сильно, что я делаю
не ум, как устал я. Ах, этот телефон, он звонит без умолку.
Иногда мне кажется, что я вообще прикажу убрать его из дома, потому что
Мне не дают покоя. Кажется, что кому-то всегда нужен Пепино или я ”.

Тем не менее, она с заметной готовностью поспешила к аппарату,
и в самом деле, у нее и в мыслях не было вынимать телефон
, потому что его только что установили. Звонок, однако, был
скорее разочаровывающим, поскольку касался он только пары прогулочных туфель.
Однако не было необходимости говорить об этом Джорджи, и, прижав
палец ко лбу, она сказала: “Да, я справлюсь в 3.30” (что ничего не значило
) и быстро повесила трубку.

“Ни минуты покоя”, - сказала Лючия. “Тинь-а-тинь-а-тинь с утра
до ночи. А теперь расскажи мне все о Райзхолме, Джорджи; это даст мне
такое восхитительное чувство спокойствия. Боже мой, кто это пришел, чтобы
прервать нас на этот раз?

Это был всего лишь Пепино. Он казался достаточно неторопливо, и лучше без надобности
объяснил, что он только выходил, чтобы получить зубную щетку от
аптеки в Бромптон-Роуд. Это он переносится в небольшой бумажный сверток.

“И вот приходит человек, о телефонных сегодня утром, Сент-Люсия,” он
сказал. “Вы хотите, чтобы расширение в вашей спальне, не так ли?”

“Да, дорогой, раз у нас есть это в доме, значит, оно у нас и должно быть"
удобно расположенное, ” сказала она. “Я уверена, что мили, которые я прохожу взад и вперед
лестница, как я и говорил Джорджи...

Пепино усмехнулся.

“Она их разбудила, Джорджи”, - сказал он. “Совсем не в их неторопливом лондонском стиле"
для Люсии. Она провела телефон в дом в рекордно короткие сроки.
Не давала им покоя, пока не закончила с этим.

“Очень мудро”, - тактично заметила Джорджи. “Именно так все и делается.
Ну, насчет Райзхолма. Мы действительно были очень заняты.

“ Милое старое местечко! ” сказала Люсия. “ Расскажи мне о нем все.

Джорджи быстро прикинул, стоит ли упоминать о Музее
. Он решил этого не делать, потому что, как ни крути, Музей,
помимо удобства избавления от интересного хлама, носило
заговорщический характер, политика мести Люсии за ее
дезертирство и демонстрация того, как чудесно хорошо и по-настоящему они
все обошлось без нее. Тогда это был признак крайне неблагоразумного заговорщика
сообщить ей, против кого был направлен этот заговор
.

“Что ж, у Дейзи были самые замечательные переживания”, - сказал он.
“Она достала доску для спиритических сеансов и планшетку - мы чаще всего пользуемся планшетками - и
очень скоро стало совершенно ясно, что сообщения приходили от
гида ”.

Лючия рассмеялась пронзительным металлическим смехом довольно враждебного тембра.

“Дорогая Дейзи”, - сказала она. “Если бы только она руководствовалась здравым смыслом"
. Я полагаю, что гид - халдейский астролог или царь
Навуходоносор.

“Вовсе нет”, - сказала Джорджи. “Это египтянин по имени Абфу”.

Мгновенный укол зависти пронзил Лючию. Она могла хорошо представить себе, какое
волнение охватило Райзхолм, как Джорджи бы
заскочила, чтобы рассказать ей об этом, и как она получила бы доску для спиритических сеансов
тоже и получила в два раза больше сообщений, чем Дейзи. Ей была ненавистна эта мысль
Ромашка оказывает Abfou все по-своему, и дал еще один маленький пронзительный
смеяться.

“Ромашка-это бесценно”, - сказала она. “И что Abfou сказал ей?”

“Ну, это было очень странно”, - сказала Джорджи. “В то утро, когда я получила твое письмо
Абфу написал ‘L от L’, и если это не означает ‘Письмо от Люсии’, я
не знаю, что еще это могло быть.

“ С таким же успехом это могло означать "Леденцы из Лимингтона’, ” сухо заметила Люсия.
- А что еще? “ А что еще?

Джорджи почувствовала, что разговор начинает переходить в довольно опасную плоскость
о Музее, и попыталась беззаботно перевести разговор на другую тему.

“Ой, только тому подобных вещей”, - сказал он. “А потом у нее был ужасный
за время своего сада. Она отмахнулась от Симкинсона за то, что он разгадывал кроссворды
вместо газона, и решила сделать все сама. Она
посеяла рассаду на круглой клумбе под окном столовой.”

“Нет!” - сказал Пепино, который с тоской по дому слушал
эти хроники.

“Да, и флоксы в огороде на кухне”, - добавила Джорджи.

Он посмотрел на Люсию, и стало известно, что ее буравчика глаз, который был на нем, и
боялся, что он сделал переход от Abfou для садоводства, а
слишком нетерпеливо. Он пошел на многословно.

“И она выкопала все семена, которые посадил Симкинсон, и подрезала
корни своего тутового дерева и, вероятно, погубила его”, - сказал он. “Затем, в
такую теплую погоду на прошлой неделе, нет, на позапрошлой, я достала свою картину.
снова кое-что, и делаю набросок моего дома в зеленых тонах. Foljambe
это очень хорошо, и, и....” он мог думать ни о чем другом, кроме как о
Музей.

Люсия ждала, пока он имел довольно потрепанный.

“И что еще сказал Абфу?” - спросила она. “Его послание "L от L"
не заставило бы тебя долго ждать”.

Джорджи пришлось пересмотреть мудрость молчания. Лючия явно подозревала
что-то, и когда она приехала на выходные и обнаружила, что
дела Музея полностью поглотили весь Райзхолм, его
скрытность, если бы он настаивал на ней, приобрела бы очень подозрительный оттенок.

“О да, музей”, - сказал он с наигранной легкостью. “Абфу сказал нам, чтобы мы
основали музей, и он продвигается великолепно. Этот десятинный амбар
Полковника Буше. И Дейзи отдала все, что собиралась.
превратила в рокарию, а я отдаю свое римское стекло и два эскиза, и
Полковник Буше собрал свою саамскую посуду и карту боеприпасов, а еще там много
окаменелостей и несколько монет.”

“И комитет?” - спросила Люсия.

“Да. Дейзи, миссис Буше и я, и мы кооптировали Роберта”, - сказал он
с наигранной беспечностью.

И снова какая-то безымянная боль пронзила Люсию. Отсутствующая или присутствующая, она
должна была быть председателем комитета и точно указывать им,
что делать и как это делать. Но она не сомневалась, что сможет
все это исправить, когда приедет в Райзхольм на уик-энд. В то же время
этого было достаточно, чтобы вытащить его тайну из Джорджи,
как пробку, с громким хлопком и излиянием содержимого.

“Самое интересное”, - сказала она. “Я должен думать, что я могу дать вам для вашего
музей. Ну, это приятная маленькая сплетня”.

Джорджи не смог заставить себя сказать ей, что запасы уже
перенесен из села зеленого до десятина-сарай, ибо он, казалось,
помните, что Люсия и Пепино были представлены им Приходского Совета.
Сейчас Приходской совет представил их в музей, но это был
причина, почему приходского совета, а не его лицо
доноры.

“Миленький сплетни”, - сказала Лусия. “И какая приятная вечеринка была прошлой
спокойной ночи. Я зашел к вам, чтобы поздравить дорогого Ольга на благоприятные,
действительно очень благоприятный прием ‘Лукреция’, ибо я думал, что она
будет больно-художники настолько чувствительны-если я не добавить мой маленький
дань, а потом, ты видел, как она отказывалась меня отпускать, но настаивал
что я должен прийти. И я нашел все самое приятное: один встречался со многими
друзья, и я был очень рад возможности посмотреть.”

Это выражается очень правильно что-Люсия хотел передать. Она не в
по крайней мере, хочу поставить Ольгу на ее месте, но чтобы привести себя в
Глаза Джорджи на ее собственном месте. Она только что, по доброте душевной, подошла
поздравить Ольгу, а потом ее затащили внутрь. К сожалению
Джорджи не поверил ни единому слову: он уже решил для себя
что Лючия устроила Ольге засаду, причем так быстро и пунктуально
вышла ли она из тени газового фонаря по прибытии? Поэтому он
ответил ей именно в том духе, в каком она говорила.
Лючия должна была это прекрасно знать....

“Это было любезно с вашей стороны”, - сказал он с энтузиазмом. “Я уверен, Ольга
безмерно оценила ваш приезд. Как это забывчиво с ее стороны, что у нее не было
спрашивал тебя с самого начала! А что касается ‘Лукреции’, которую просто благосклонно
приняли, я подумал, что это самый блестящий успех, который только можно себе представить ".
представить.

Люсия почувствовала, что ее поведение произвело не совсем то впечатление, на которое она рассчитывала
. Хотя она и не хотела, чтобы Джорджи (и Райзхолм) думали
_she_ присоединилась к некритичному восхвалению Ольги, она, конечно же, не хотела
хотела, чтобы Джорджи сказала Ольге, что она этого не делала. И она все еще хотела услышать
имя принцессы.

“Без сомнения, дорогая Джорджи, ” сказала она, “ это был большой успех. И она была
говорил чудесным голосом и выглядел самым очаровательным. Как вы знаете, я ужасно критичен.
но я определенно могу это сказать. ДА. И вечеринка у нее восхитительная. Итак,
много приятных людей. Я видел, как ты шутить с принцессой”.

Пепино были спал, когда прошлой ночью Люсия вернулся, и не
сегодня утром видел ее, не слышал о принцессе.

“В самом деле, кто это был?” - спросил он Лючию.

Очень надоедливо со стороны Пепино. Но гид Лючии (лучше, чем у бедняжки Дейзи
Абфу), должно быть, был очень внимателен к ее нуждам в то утро, потому что
Едва Пепино произнес эти неловкие слова, как зазвонил телефон.
Поэтому она легко могла перейти к делу, протестуя против этих
утомительных перерывов и предоставив Джорджи отвечать.

“ Да, миссис Лукас, - сказала Лючия. “ Ковент-Гарден? ДА. Тогда, пожалуйста, соедините меня
.... Звонит дражайшая Ольга. Без сомнения, насчет ‘Валькирии’
на следующей неделе ....

Джорджи осенило. Он был уверен, что Лючия немедленно ответила бы на вопрос
Пепино, если бы знала, как зовут принцессу
. Он заметил, что Люсия, несмотря на ее увлечение, не была
прошлой ночью представлена прославленной леди, и мозговая волна
то, что она не знала имени знаменитой леди, поразило его. Он
также увидел, что Лючия с тревогой прислушивалась не только к телефону,
но и к нему. Если Люсия (а в этом не могло быть никаких сомнений) хочет
знать, она должна съесть свой скромный пирог и спросить его....

“Да, дорогая Дива, это я”, - сказала Люсия. “Не мог сомкнуть глаз.
‘Лукреция’ крутилась у меня в голове всю ночь. Чудесно. Ты звонил мне?”

Ее лицо вытянулось.

“О, я разочарована, что ты не можешь прийти”, - сказала она. “Ты непослушный. Мне
придется подарить тебе маленькую записную книжку для помолвки, чтобы ты все записывал
в...”

Гид Люсии снова подружился с ней, и ее лицо просветлело. Оно стало
почти неземным, пока она слушала извинения Ольги
и дальнейшее предложение.

“В воскресенье вечером?” она сказала. “Теперь дай мне немного подумать: да, я свободна
в воскресенье. Так рада, что ты сказал в воскресенье, потому что все остальные вечера заняты.
Восхитительно. И как приятно снова увидеть принцессу Изабель. До свидания.

Она с триумфом повесила трубку.

“О чем ты меня спрашивал, Пепино?” - сказала она.

“О, да, это была принцесса Изабелла. Дорогая Ольга настаивает на том, чтобы я поужинал с ней в воскресенье.
Чтобы снова с ней встретиться. Такая милая женщина ”.

“Я думала, мы едем в Райзхольм на воскресенье”, - сказал Пепино.

Лючия сделала легкий жест отчаяния.

“Моя бедная голова!” - сказала она. “Это у меня должна быть книга о помолвке
прикованная ко мне цепью. Что мне делать? Мне не хотелось бы разочаровывать дорогую Ольгу.
Но ты все равно спускайся, Пепино. Я знаю, вы желаете получить
подышать загородным воздухом. Джорджи даст вам ужин, я
конечно, и в других он будет обедать с вами. Не ты, Джорджи? Так что уважаемые
вас. Кто теперь должен я сделать, чтобы заполнить место, с моей Ольги на обед завтра?
Миссис Гарроби-Эштон, я думаю. Боже мой, уже почти двенадцать, и Софи
отругает меня, если я заставлю ее ждать. Как быстро пролетает утро! Я
едва начал свою практику, когда пришел Джорджи, и я едва успел перекинуться с ним парой слов
прежде чем пришло время выходить. Что будет с моим утренним постом
Я уверен, что не знаю. Но я настаиваю на том, чтобы ты подышал в воскресенье деревенским воздухом.
Пепино. Мне есть чем заняться здесь, со всеми
свою задолженность”.

Лючия обнаружила, что ей нужно написать одну записку перед уходом, и
она послала Пепино показать Джорджи дом, пока сама будет писать ее, и
обращаясь к г-ну Стивену Merriall в офисе _Evening
Gazette_, отправил его по руке. Это вряд ли было сделано, когда миссис Приехал Элингсби
, и они вместе отправились на частную выставку
посткубистов и насладились работами этих замечательных художников.
Некоторые из них были портретами, а некоторые пейзажами, и обычно было легко определить,
кто есть кто, потому что при внимательном рассмотрении обнаруживался глаз или случайный оскал
рот у одних и дерево или дом у других. Люсия была специально
с энтузиазмом над изображением моста Ватерлоо, но она ошибается
номер в каталоге, и это оказался портрет жены художника
. К счастью, она не зачитала Софи, что это был
Мост Ватерлоо, будто она сказала что-то о реке, но это
легко распространяется вверх в знак признательности.

“Слишком прекрасно,” сказала она. “Как они попадут в самую душу вещи!
Как там говорит Вордсворт? ‘Сама пульсация машины’.
Пульсирующая, не так ли?”

Миссис Элингсби была высокой, странной и энергичной, одетой скорее как
райская птица, побывавшая в сильный шторм, но очень прилично
связанные. У нее были длинные прямые волосы, которые падали ей на лоб и
иногда попадали в глаза, а на голове она носила алую жокейскую шапочку
с огромной камеей спереди. Она ненавидела все искусство, которое было раньше
после 1923 года, и значительную часть того, что было позже. В музыке, на
другой стороны, она была примитивна, и думал, Бах загнивающий: в литературе
ее вкус был для истории без историй, и стихи без метра или
смысл. Но она собрала вокруг себя группу интересных преступников,
среди которых мужчины были похожи на женщин, а женщины вообще ни на кого не походили,
и хотя никто никогда не знал, о чем они говорили, о них самих говорили.
о них самих говорили. Лючия была у нее на вечеринке, где
они все сидели в комнате с черными стенами и слушали раннюю итальянскую музыку
на спинете играла музыка, в то время как в жаровне с голубым камином горели угли.
благовония.... Общее мнение Люсии о ней сводилось к тому, что она могла бы быть полезной
до определенного момента, поскольку она определенно вызывала интерес.

“Вордсворт?” - спросила она. “О, да, я помню, кого вы имеете в виду. О
Озерах Уэстморленд. Такое удовольствие убивать”.

Она надела свои большие роговые очки, чтобы посмотреть на фотографию
жена художника, и ее тело начало раскачиваться в гибких круговых движениях.

“Чудесно! Какой ритм!” - сказала она. “Сигизмунд самый ритмичный
из них всех. Он должен нарисовать тебя. Он сделал бы из тебя что-нибудь
замечательное. Что-нибудь _andante, adagio_ почти. Он приедет навестить
меня в воскресенье. Приходи и познакомься с ним. Завтрак около половины первого.
Вегетарианский с коктейлями.”

Люсия с жадностью приняла это замечательное приглашение: это было бы
интересное и прогрессивное блюдо. В эти первые недели она была
намеренно экспериментальной; она намеревалась заманить в свои сети все, что там было
был, который предположительно мог бы содержать различие и сортировать его по
степеням. Она не была снобом в узком смысле этого слова; она была бы
очень недовольна, если бы в ее списке посещений были только высокородные
. Знатная, конечно, были в безопасности-вы не могли ошибиться
в наличии герцогиня к чаю, ведь в ее собственную линию одежды Герцогиня была
различие-но оно не было бы достаточно, чтобы у всех княжон
там были: он даже может быть обидно чаепития, если
весь зал был набит ими. Чего она хотела, так это пены от
волна, самая верхняя, самая залитая солнцем из волн, вздымавшихся на море.
Все, что она зарекомендовала себя billowish была ее игра, и ничего
который показал признаки того, как вал прилива, даже если это сопряжено с вегетарианцем
обед с коктейлями и возможной необходимости быть окрашены как
жена художника с бровей в одном углу картины и
вещества, такие как высушенные цветную капусту в центре. Так было всегда
она была такой: о чем бы ни думали эти милые забавники из Райзхолма
, жонглер, профессор йоги, геолог, психоаналитик были
был схвачен ею и эксплуатировался до тех пор, пока не взорвался.

Но Пепино был не таким ловким, как она. Благовония в "Софи" заставили его
чихнуть, а примитивные мелодии на спинете - захрапеть; это
было всем, что они для него приготовили. Таким образом, хотя она не
ум утомить себя до смерти, потому что Пепино был такой
интересное время, она не была против его спускаясь к Riseholme для
Воскресенье отдыхать, в то время как у нее был вегетарианский обед с пост-кубистов, и
ужин с принцессой. Буквально, она едва ли могла сказать, какой из
двое, которых она ждала больше всего; принцесса была в безопасности, но посткубисты
могли оказаться более рискованно оплачиваемыми. Было невозможно
привлечь внимание к принцессам, потому что они были слишком независимыми, но уже сейчас,
в случае, если посткубизм окажется в моде, она могла представить
ее музыкальная комната и даже знаменитые чиппендейловские стулья, выкрашенные в черный цвет
и картина Сарджента, на которой тетушку изгоняют на чердак.
Она не могла вызвать у них гнев, потому что она (пока) не была здесь верховным арбитром
тем, кем она была в Райзхолме, но должны ли они стать
ярость, никого не было, конечно, более способна, чем она сама дачи
впечатление, что она обнаружила их.

Люсия провела напряженный день с корреспонденцией и telephonings,
и упал на Миссис Сандеман за чашкой чая, из которой она стояла
остро нуждаются. Она обнаружила, что нет необходимости рассказывать дорогой Эгги о
вчерашней вечеринке у Ольги, потому что уже пришли "Вечерние ведомости",
и там был отчет об этом, описанный в непревзойденном стиле Гермионы.
Гермиона нашла роскошную резиденцию примадонны в Бромптоне
Площадь, полная друзей - _tr;s intimes_- которые были приглашены, чтобы
отпраздновать огромный успех “Лукреции" и поздравить миссис
Шаттлворт. Там была принцесса Изабель, одетая в свои замечательные
бирюзовые платья, беседующая с композитором, синьором Кортезе (принцесса Изабель
прекрасно говорила по-итальянски), и среди других друзей, которых Гермиона заметила
герцогиня Уитби, лорд Лимпсфилд, миссис Гарроби-Эштон и миссис
Филип Лукас.




ГЛАВА V


Тайна того пятничного вечера на последней неделе июня стала
зловещей в следующее субботнее утро....

В пятницу поздно вечером от станции до "Херста", несомненно, проехало такси.
Но из-за темноты было неизвестно, кто из него вышел.
Ранее окна "Херста" были тщательно вымыты все
Пятница, полдень. Конечно, последнее могло быть объяснено
простым фактом, что они нуждались в уборке, но если бы это были Пепино или Лючия
сама приехавшая на такси (если бы они оба, они бы почти
наверняка приехали на своем моторе), наверняка какой-нибудь признак их присутствия
проявился бы либо коллективному взору Райзхолма, либо
Ухо Райзхолма. Но Дейзи была уверена, что пианино не было слышно,
и телефон ни для кого не звонил. Кроме того, когда она выглянула из окна
примерно в половине одиннадцатого вечера, и снова, когда она поднялась наверх, чтобы лечь
спать, в доме не было света. Но кто-то пришел, и поскольку
комнаты для прислуги выходили на задний двор, это, вероятно, был слуга
или слуги. Дейзи это так ужасно заинтересовало, что она в беспокойстве спустилась вниз
и четверть часа провозилась с сорняками, чтобы узнать, сможет ли Абфу
рассказать ей. Она была совершенно неспособна сформулировать какую-либо удовлетворительную
сама гипотеза, и Abfou, после написания “Музей” раз или два, было
сорвался в стремительное и непонятное на арабском языке. Она не обзванивать
Джорджи попросить помощи в решении этой головоломки, потому что она надеялась
решить ее без посторонней помощи и быть в состоянии подсказать ему ответ.

Она поднялась снова, и после того, как дыхательные упражнения и купание
ноги чередовать применение горячей и холодной воды в целях
производим сонливость, оказалась более широко, чем когда-либо проснулись. Ее
хорошо тренированный разум рыскал по запахам, которые никуда не вели, и она была
не нашли, что казалось, скорее всего, ведет в никуда. Лючия ничего
все, что было известно, кроме того, что был доступен всем, кто потратил
копейки на _Evening Gazette_. Она написала, чтобы никто, она дала
никаких признаков какого-либо рода, и, но для _Evening Gazette_, она может, как
насколько Riseholme был обеспокоен, быть мертвым. Но _Evening Gazette_
показал, что она была жива, до боли живым в самом деле, если бы Гермиона могла бы быть
доверять. Она было посмотреть здесь, там и повсюду в Лондоне:
Гермиона наблюдала, как она болтала в парке с друзьями, сидя
с друзьями в своей ложе в опере, за покупками на Бонд-стрит, наблюдая за
поло (надо же, она не отличала лошадь от коровы!) в Херлингеме и даже
на плоскодонке в Хенли. Она принимала гостей и в своем собственном доме:
устраивались званые обеды и музыкальные вечера, и она ужинала в
стольких домах, что Дейзи суммировала их все, надеясь доказать, что
она потратила на это больше вечеров, чем можно было потратить, но
к ее великому сожалению, все прошло как надо. Теперь Сигизмунд писал ее
портрет, и она не написала ни слова, ни
взглянуть на себя, если бы она удостоила Райзхолма.... Конечно
Джорджи видел ее, когда приехал погостить к Ольге, но его рассказ
о ней был далеко не обнадеживающим. Она сказала, что ей все равно.
как бы она ни устала, пока Пепино так наслаждался Лондоном. Почему
тогда, подумала Дейзи с чувством недоверчивого негодования, Пепино
приехал сюда несколько воскресений назад, совершенно один, и выглядел совершенно разбитым?
... “Очень странное, и самой называю это”, - пробормотала Дейзи, обращаясь к ней
другой стороны.

Это было странно, и Пепино было странно. Он обедал с Джорджи один
вечером, а с другой стороны, Джорджи ужинала с ним, но он не сказал
о Люсии ничего такого, о чем Гермиона не раструбила бы на весь мир.
В остальном Пепино в то воскресенье вообще никто не видел, за исключением случая, когда
Миссис Антробус почувствовала себя не очень хорошо посреди Псалмов в
В воскресенье утром я вышла и увидела, как он стоит на цыпочках и
заглядывает в витрину музея, которая выходила на римские древности
. Миссис Антробус (почувствовавшая себя намного лучше, как только поднялась в воздух
) подошла к нему совсем близко, прежде чем он заметил ее, и
тогда только curtest слова приветствия, как если бы она была
Музей комитета, он ушел так быстро, что она не могла не
сделать вывод, что он хотел побыть один. Это тоже было странно и едва ли благородно
то, что он вот так заглянул в окно, и
очевидно, именно с этой целью он отлучился из
церковь, думая, что за ним никто не будет наблюдать. У Дейзи не было ни малейших
сомнений в том, что он шпионил для Люсии, и ему было приказано просто собирать
информацию и ничего не говорить, хотя он и знал, что Джорджи на
в комитете он тщательно избегал темы Музея во время
обоих их ужинов тет-а-тет. Вероятно, он начал свою шпионаже
момент, когда началось служение, и если Миссис Антробус не так промыслительно войлока
слабый, никто бы и не знал ничего об этом. Как это было, это было
вполне вероятно, что он заглянул в каждое окно, когда она увидела
ему, и все знали, что в Музее содержится. С тех пор музей был
официально открыт леди Амбермер, которая одолжила (не подарила)
несколько варежек, которые, по ее словам, принадлежали королеве Шарлотте (это было
невозможно доказать, что они этого не делали), и комитет установил несколько
очень непонятных оконных штор, которые положат конец шпионажу
навсегда.

Итак, этот унизительный шпионаж произошел три недели назад (наступило
воскресенье), и, следовательно, в течение трех недель (наступил понедельник) Люсия должна была
знать все о Музее. Но она ни словом не обмолвилась об этом
или о чем-либо другом; она не потребовала места в комитете и не
представила елизаветинский вертел, который так часто превращал ее в дымовую трубу
в музыкальной комнате нельзя курить, и не написано, что они должны все это устроить
совсем по-другому. Что у нее есть план, о музее, нет
тот, кто знал, что Люсия может сомневаться, но ее политики (которая, таким образом, в
подарок был завернут в тайну) может быть ее полной и вечной
игнорируя его. Было бы действительно ужасно, если бы она намеревалась оставаться в неведении об этом.
но Дейзи сомневалась, что кто-либо в ее положении и с ее
властным характером мог быть способен на такой нечеловеческий самоконтроль. НЕТ:
она собиралась что-то сделать, когда вернется, но никто не мог догадаться
что это было и когда она придет.

Дейзи ворочалась, вращая эти узловатые кончики. Она была
конечно, Люсия накажет их всех за то, что они построили музей, пока ее не было,
и не спросили ее совета и не упросили стать президентом, и она бы
заболела от досады, когда узнала, насколько успешным оказался этот проект. Начался
туристический сезон, когда через Райзхольм бесконечной
процессией проезжали чарбэнки, и целые компании после ленча в "Амбермире"
"Армз" отправлялись посмотреть на это. Только за первую неделю здесь побывало сто
двадцать шесть посетителей, и это означало соответствующую цифру в
шиллинги, не считая шестипенсовых каталогов. Даже комитет заплатил
свои шиллинги, когда они зашли посмотреть на свои собственные экспонаты, и
была настоящая сцена, когда леди Амбермер с группой из
Холл пыталась попасть внутрь, не заплатив ни за одну из них на том основании, что
она одолжила музею варежки королевы Шарлотты. Джорджи, который в это время
вешал очередную свою картину, услышал все это и спрятался за
занавеской. Маленький мальчик, дежуривший за турникетом (купленный у
обанкротившегося цирка за бесценок), хотя и дрожал от страха,
категорически отказывался поворачивать турникет до нужного числа
шиллингов были уплачены, и плевать, чьи они были варежки
что Леди Ambermere одолжил, и когда, схватив каталог
не заплатив за него, она пригрозила сообщить его
комитет, этот бесстрашный паренек зашел следом за ней, продолжая говорить
“Шесть пенсов, пожалуйста, моя леди”, пока одной из сторон, в целях экономии
драка в общественном месте, произвел незначительную сумму. И если
Лючия попытается войти, не заплатив, на том основании, что она и Пепино
передали акции приходскому совету, который одолжил их
В противном случае она обнаружила бы свою ошибку. В конце концов, пытаясь
подсчитать, какими были бы общие поступления за год, если бы сто
двадцать шесть человек в неделю платили свои шиллинги, Дейзи впала в
тревожный арифметический сон.

На следующее утро (в субботу) загадочность этого прибытия в "Херст"
накануне вечером стала бесконечно более напряженной. Считалось, что пришел только
один человек, и все же не было сомнений, что несколько фунтов
лосося, дюжины (“Буквально дюжины, ” сказала миссис Буше, - потому что я видела
корзина”) яиц, двух цыплят, баранью ногу, а также бесчисленное множество
другие неопознанные продукты были доставлены к задней двери "
Херста"; поперек
Грина был натянут позитивный фриз с изображением мальчиков торговцев. Даже если таинственный прибытие сама Лючия, она не могла,
если вихрь и суетности ее жизни в Лондоне было странно
повышенный аппетит, кушать все, что раньше понедельника. И, кроме того, почему
она не позвонила Джорджи, или кому-нибудь еще, или не открыла окно своей спальни в
это жаркое утро? Или, может быть, это снова Пепино, присланный сюда для
восстановления сил и набивки своего истощенного тела? Но тогда он бы не
спустился вниз без какого-либо сопровождающего, который присматривал бы за ним....
Райзхолм был совершенно сбит с толку; никогда еще его индуктивные способности
рассуждения не приводили в такое замешательство, ибо, хотя так много было вложено в Херста,
никто, кроме мальчишек-торговцев с пустыми корзинами, не вышел. Джорджи и
Дейзи непонимающе смотрели друг на друга поверх садовой изгороди, и
когда, отчаявшись прийти к какому-либо решению, они обратились к оракулам
Абфу, он не давал им ничего, кроме запинающегося арабского.

“Что и видно”, - сказала Дейзи, с отвращением откладывая планшетку в сторону.,
“этого даже он не знает или не хочет нам говорить”.
Настало время обеда, и в Райзхольме аппетиты были очень плохими (с
за исключением того Гиганта, о котором ничего не было известно). Но что касается
пойти к Херсту, позвонить в дверь и спросить, не миссис ли Лукас был дома
весь Райзхолм скорее умер бы долгой и мучительной смертью,
чем позволил бы Люсии узнать, что они не проявляют ни малейшего интереса к
всему, что она делала, делает или будет делать.

Около трех часов Джорджи сидел на Лужайке напротив своего дома,
заканчивая свой эскиз, который делах музея заставило его
к сожалению, пренебрегают. Он поставил ее вверх ногами на мольберт и стирал.
еще немного синевы в небо, когда услышал гудок мотора. Он просто
поднял глаза, и то, что он увидел, заставило его руку дернуться так сильно, что
он нанес большой мазок кобальтом на середину своего дома из красного кирпича. Ибо
мотор остановился у Херста, менее чем в сотне ярдов, и из
него вышли Лючия и Пепино. Она отдала несколько распоряжений своему шоферу, а затем
не замечая его (_perhaps_ не видя его), последовала за Пепино
в дом. Едва дождавшись, чтобы смыть с себя остатки кобальта.
Джорджи поспешил в дом Дейзи и подробно рассказал ей, что произошло.
произошло.

“Нет!” - сказала Дейзи, и они снова вышли и встали в тени
ее тутового дерева, чтобы посмотреть, что будет дальше. Шелковичное дерево
оправилось от обрезки корней (значит, Абфу
сказал, что мертвым было не оно) и дало им хорошее укрытие.

Дальше ничего не произошло.

“Но это невозможно”, - сказала Дэзи, выступая в какой-то заговорщической
шепот. “Странно достаточно, что она идет не предупредив никого из нас, но
теперь, когда она здесь, она наверняка должна кому-нибудь позвонить.

Джорджи напряженно размышляла.

“Следующее, что произойдет, - сказал он, - это то, что со станции прибудут слуги и
багаж. Они будут здесь с минуты на минуту; я
только что слышала свисток в 3.20. Они с Пепино приехали.

“Я бы не удивилась”, - сказала Дейзи. “Но даже сейчас, как насчет цыплят
и всех этих яиц? Джорджи, должно быть, это был ее повар, который приходил вчера вечером.
Вечером - они с Пепино ужинали в Лондоне - и заказали все эти продукты.
Сегодня утром. Но их хватило бы на неделю. И
три пинты сливок, как я слышал с тех пор, и достаточно льда для катания на коньках.
каток и...

Именно тогда на Джорджи снизошла вспышка интуиции, которая осталась навсегда.
запоминающаяся. Это было выше индуктивных рассуждений.

“ Она устраивает вечеринку на выходные со своими шикарными друзьями из
Лондона, ” медленно произнес он. “ И она не хочет никого из нас.

Дейзи заморгала от этого удивительного света. Затем она бросила испепеляющий взгляд
в сторону Херста.

“ Она! - сказала она. “ И ее лишай. И ее мелкий жемчуг! Вот и все.

Через минуту к вокзалу подъехало пирамидальное такси с багажом. Четыре
высадились фигуры, три женщины и один мужчина.

“Мажордом”, - сказала Дейзи и, не сказав больше ни слова, направилась обратно.
в свой дом, чтобы расспросить обо всем Абфу. Он сразу же пришел и
написал “Сноб” во всей газете.

Не было никаких причин, по которым Джорджи не мог бы закончить свой набросок, и он снова сел
и начал с удаления остатков неуместного кобальта. Он
чувствовал себя настолько уверенным в истинности своего пророчества, что он просто оставьте это в покое
чтобы реализовать себя, и в течение следующего часа он никогда не работал с более
поглотила ее внимание. Он знал, что Дейзи вышла из ее дома, гулять
очень быстро, и он предположил, что она была на пути распространить новости и
предсказать продолжение. Но помимо того, что он был совершенно уверен, что
одна сторона из Лондон шел вниз, к уик-энду, он бы форма не
представление о том, что будет результатом этого. Это может быть что-Люсия бы
попросите его или ромашку, или некоторые из ее старых друзей, чтобы поужинать, а если она
предназначенные для этого она, вероятно, уже это сделали. Только
альтернативные казалось, что она имела в виду вовсе игнорировать Riseholme.
Но незадолго до прихода скорого поезда из Лондона в 4.30,
его пророческое спокойствие сменилось яростным волнением (ибо он был всего лишь человеком)
и он пил чай у окна своей гостиной, которое
из окна открывался хороший вид на сад перед домом Херстов, и он держал свой
театральный бинокль наготове. Окно было изогнуто дугой, и он отчетливо видел
конец латунной подзорной трубы Роберта, выступающий из
соответствующего окна по соседству.

Снова раздался автомобильный гудок, и машина Лукасов подъехала к воротам
Херста. Оттуда вышла миссис Гарроби-Эштон, сопровождаемая
странным ярким существом, которое призвало Люсию посмотреть на
посткубисты. У Джорджи не было времени ломать голову над этим вопросом.
имя, которое он забыл, поскольку наблюдение было его главной заботой.
затем он увидел лорда Лимпсфилда, с которым познакомился на вечеринке у Ольги.
вечеринка. Наконец появился высокий, стройный мужчина средних лет в оксфордских брюках
, к которому Джорджи сразу же прониклась глубоким недоверием. Он
густые каштановые волосы, ибо он не носил шлема, и он взмахнул руками О в
глупым образом, как он говорил. Через его плечо был небольшой мыс. Тогда
Лючия, спотыкаясь, вышла из дома в своих коротких юбках и
опоясывающий лишай, и они все болтали вместе, и целовались, и визжали, и
показывали в разные стороны, и двинулись через сад к дому.
Дверь была закрыта, и в конце латунным телескоп Роберта изъято.

 * * * * *

Едва эти позорные события произошли, когда телефон Джорджи Белл
позвонил. Возможно, это Дейзи хочет поделиться впечатлениями, но, возможно, это Люсия
приглашает его на чай. Он почувствовал, что разрывается пополам от этой мысли; плотское любопытство
настойчиво побуждало его уйти, достоинство отговаривало его. Все еще останавливаясь
между двух мнений, он пошел в сторону инструмент, который продолжался
звон. Он был уверен теперь, что это была Лючия, и что на земле ему было
сказать? Он стоял там так долго, что в комнату вбежал Фолджамб,
на случай, если он вышел.

“Посмотри, кто это, Фолджамб”, - сказал он.

Фольджамб с поразительным спокойствием снял трубку.

“Междугородний звонок”, - сказала она.

Он приклеился к аппарату, и вскоре раздался знакомый голос.

“Нет! Это ты? ” спросил он. “ В чем дело?

“ Завтра утром я еду на машине, - сказала Ольга, - и принцесса Изабелла
вероятно, она поедет со мной, хотя она не совсем уверена. Но
ожидайте ее, если я не позвоню завтра. Будьте добры, накормите нас
ленчем, а то мы опоздаем, и приходите ужинать. Ужасная спешка:
до свидания.

“Нет, вы должны подождать минутку”, - закричала Джорджи. “Конечно, я сделаю это,
но я должна сказать тебе, Люсия только что приехала с группой из Лондона и
никого из нас не пригласила”.

“Нет!” - сказала Ольга. “Тогда не говори ей, что я приду. Она стала такой
занудой. Она каждый день приглашает меня на ленч и ужин. Но как волнующе,
Джорджи! Кто у нее есть?”

Внезапно Джорджи вспомнила имя странной яркой женщины.

“Миссис Элингсби”, - сказал он.

“Боже!” - воскликнула Ольга. “Кто еще?”

“Миссис Гарроби-Эштон...

“ Что?

“ Гарро-о-бай-Эштон, - очень отчетливо произнесла Джорджи. - и лорд Лимпсфилд.
И высокий мужчина в оксфордских брюках с каштановыми волосами.

“Похоже на твоего двойника, Джорджи”, - сказала Ольга. “И маленький плащ
такой же, как у тебя?”

“Да”, - довольно холодно ответила Джорджи.

“Я думаю, это, должно быть, Стивен Мерриэлл”, - сказала Ольга после паузы.

“А это кто?” - спросил он.

“ Любовник Лючии, ” совершенно отчетливо произнесла Ольга.

“ Нет! ” сказала Джорджи.

“Конечно, это не так. Я только имел в виду, что он всегда был рядом. Но я верю, что
он Гермиона. Я не уверен, но думаю, что да. Джорджи, у нас будет
беспокойное воскресенье. До свидания, завтра часа в два-три на ленч, а в два
-три - на_ ланч. Какой же ты сплетник.

Он услышал ее восхитительный смех и щелчок в трубке.

Джорджи была слишком взволнована, чтобы ахнуть. Он сидел совершенно тихо, дыша
ровно. Ради чести Райзхолма он был рад, что принцесса была здесь.
возможно, на обед с ним придет принцесса, но в остальном он бы действительно
предпочел, чтобы Ольга была одна. "Дело Люсии” было
это гораздо более захватывающе, чем что-либо другое, но принцесса Изабель могла бы
не испытывать к этому интереса, и вместо этого они говорили бы о всевозможных
скучных вещах, таких как короли и дворы.... Затем внезапно он вскочил со стула
: на воскресный обед была баранья нога и яблочный пирог, и
больше ничего. Что же было делать? Магазинов сейчас бы
закрыть.

Он позвонил Foljambe.

“Мисс Ольга идет на обед и, возможно ... возможно, ее подруга,”
сказал он. “Что нам делать?”

“Баранья нога и яблочный пирог - этого достаточно для любого, не так ли?”
строго сказал Фолджамбе.

Это действительно показалось правдой, как только на это указали, и Джорджи сделал
усилие выбросить этот вопрос из головы. Но он не мог остановиться
все равно: все это было так волнующе, и после того, как он сменил оксфордские брюки
чтобы свести к минимуму сходство между ним и этим отвратительным
Г-н Merriall, он вышел к конституционной, круглый зеленый из всех
пункты из которых он мог видеть какие-либо важным событием в Херст.
Райзхолм обычно делал то же самое, и его прогулка прерывалась
множеством приятных остановок. Уже было известно, что Лючия и Пепино
прибыл, и что слуги и багаж прибыли в 3.20, и
что автомобиль Лючии прибыл в 4.30 и вернулся, нагруженный интересными людьми
. Таким образом, на Джорджи был большой спрос, потому что он мог сообщить
имена интересных людей, и у него была дополнительная информация, чтобы
сообщить, что Ольга приезжает завтра, обедает с ним и
ужинает в своем собственном доме. Он ничего не сказал о возможной принцессе: она
могла и не приехать, и в этом случае, он знал, у всех возникнет слабое
подозрение, что он все это выдумал; тогда как если бы она
если бы она это сделала, она, без сомнения, расписалась бы в его книге посетителей на всеобщее обозрение.

Чувства к Люсии накалились до предела, и, как обычно, когда Райзхолм что-то чувствовал,
о чем-то глубоком было мало сказано в качестве общественного обсуждения, хотя
можно было наблюдать пары с застывшими и сердитыми лицами и болтающие
рты. Но еще выше было любопытство и догадки относительно того, что будет делать Люсия
и что будет делать Ольга. Ни от кого из
Херст, ни одну живую душу не пригласили ни на обед, ни на ужин, ни даже нао, и если
Люсия, казалось, стыдилась общества Райзхолма перед своими великосветскими
друзьями, не было никаких сомнений, что общество Райзхолма стыдилось
Люсии....

И затем внезапно на эти дискуссии опустилась мертвая тишина, и даже
те, кто шел быстрее всех в своем негодовании, остановились, потому что
из парадной двери “Херста” хлынули "волнующие люди" и
их хозяева. Там была Лючия, без шляпы, в короткой юбке, обутая в черепицу,
и Райская птица, и миссис Гарроби-Эштон, и Пепино, и лорд
Лимпсфилд и мистер Мерриэлл все вместе пронзительно разговаривали, переходя на визг
глухого смеха. Они медленно пересекли Лужайку, направляясь к маленькому
пруду, вокруг которого стоял Райзхолм, и прошли в пятидесяти ярдах от него,
и если бы Люсия была Горгоной, Райзхолм не смог бы добиться большего эффекта.
были превращены в камень. Она тоже, казалось, не заметила их, настолько
была поглощена разговором, и они направились прямо к музею
. Как раз в тот момент, когда они проезжали мимо дома полковника Буше, миссис Буше вышла
на своем шезлонге и без промедления вкатилась прямо в середину дома.
они остановились. Затем она остановилась на краю Лужайки под
большим вязом.

Компания вошла в музей. Окна были открыты, и изнутри
доносились взрывы смеха. Это продолжалось около десяти минут,
а затем ... все они снова вышли. Несколько из них держали в руках
каталоги, и мистер Мерриэлл громким голосом зачитывал из одного.

“ Пара шерстяных варежек, - объявил он, - принадлежавших королеве Шарлотте
и подаренных леди Амбермер.

“ Не надо, ” сказала Люсия. - Не смейся над нашим дорогим маленьким музеем.,
Стивен.

Когда они возвращались по краю Лужайки, началось движение.
снова вернулись в Райзхолм. Политика Люсии в отношении музея изменила
заявила о себе. Джорджи подошла к креслу миссис Буше в ванной. Миссис
Буше сильно покраснела, руки у нее дрожали.

“Добрый вечер, мистер Джорджи”, - сказала она. “Другая сторона незнакомцев, я
увидеть, посетив Музей. Они выглядели очень странные люди, и я надеюсь, что мы
все равно не найдете ничего недостающего. Есть новости?

Это был очень достойный способ воспринять это, и Джорджи ответила в том же духе.
В том же духе.

“Насколько я знаю, ни малейшей ссоры, - сказал он, - за исключением того, что Ольга приезжает сюда
завтра”.

“Это было бы мило”, - сказала миссис Буше. “ Райзхолм всегда рад видеть
_her_.

Дейзи присоединилась к ним.

“ Добрый вечер, миссис Кванток, ” поздоровалась миссис Баучер. “ Есть какие-нибудь новости?

“ Да, действительно, - ответила Дейзи, затаив дыхание. “ Разве вы их не видели?
Люсия и ее компания?

“ Нет, ” твердо сказала миссис Буше. “ Она наверняка в Лондоне. Что-нибудь
еще?

Дейзи поняла намек. Полное неведение о том, что Люсия была в Райзхольме.
все это было благородным маневром.

“Должно быть, это была моя ошибка”, - сказала она. “О, моя шелковица уже
совсем окрепла”.

“Нет!” - сказала миссис Буше голосом Райзхолма. “Я довольна. Осмелюсь сказать,
обрезка пошла на пользу. И мистер Джорджи только что сказал мне, что наш дорогой
Ольга, или, лучше сказать, миссис Шаттлворт, приезжает завтра, но
он еще не сказал мне, во сколько.

“В два или три, она сказала”, - ответила Джорджи. “Она автомобильного вниз, и
будешь обедать со мной, когда она придет сюда.”

“В самом деле! Тогда я должен сообщить тебе кое-что холодная, что не
портить ожидание. Немного холодной баранины, например. Ничто так хорошо на
горячий день”.

“Какая прекрасная идея!” - сказала Джорджи. “Я думал о горячей баранины. Но
второе гораздо вкуснее. Я приготовлю его сегодня вечером.

“ И отличный салат из помидоров, “ добавила миссис Буше, - и если у вас нет
любое, я могу дать тебе немного. Отправь свою Фолджамбе, и она вернется
с полудюжиной спелых помидоров.

Джорджи поспешила позаботиться об этих новых приготовлениях, а полковник
Буше ушел с Хрюшей, и его жена могла свободно разговаривать с
Миссис Кванток.... Она так и сделала.

 * * * * *

Люсия, проснувшись довольно рано на следующее утро, обнаружила, что у нее довольно неспокойно на душе
совесть, как у ее соседки по постели, и она использовала то, что казалось очень разумным
аргументы, чтобы успокоить ее. Не было никакого смысла писать в
Джорджи или кто- нибудь из них сказал бы, что она привела сюда каких - то друзей
на выходные и был бы занят ими все воскресенье. Она не могла
при всех этих гостях сыграть дуэт с Джорджи или уговорить бедняжку Дейзи
устроить спиритический сеанс или усадить миссис Буше в ее кресло в ванной, чтобы
чаю, потому что она рассказывала им всем длинные истории чисто местного значения
интерес, который вряд ли мог позабавить таких людей, как лорд Лимпсфилд
или чудаковатая Софи. Она поступила мудро, держа Райзхолм и Бромптон на расстоянии друг от друга
, потому что они не смешивались. Кроме того, ее гости должны были разъехаться
в понедельник утром, и она решила остаться до вторника и
будь чрезвычайно добра и ни в малейшей степени не снисходительна. Она пригласила бы одного
или двух из них на обед, и еще одного или двух на ужин, а также подарила бы Джорджи
целый час дуэтов. Естественно, если бы Ольга была здесь, она бы
пригласила Ольгу в воскресенье, но Ольга вчера вечером пела в опере
. Люсия много говорила о ней за ужином, и у нее создалось
впечатление, что они никогда не покидали домов друг друга ни в
городе, ни здесь, и жаловались на ее отсутствие.

“Какая жалость”, - сказала она. “Потому что дорогая Ольга любит петь в моем
музыка-номер. Я никогда не забуду, как она упала в какую-нибудь
сад-партии и пел пробуждение Брунгильда. Даже тебе, дорогая Софи,
с твоей страстью к первобытности это понравилось бы. Она и здесь спела
‘Лукрецию’, прежде чем ее кто-либо услышал. Кортезе сравняла счет
в тот момент, когда он закончил - ах, я думаю, это было у нее дома
дома были только мы с Пепино и, возможно, еще один или двое. Мы
провели бы с дражайшей Ольгой весь завтрашний день, если бы только она была здесь
....

Так что Люсия чувствовала себя довольно спокойно, запланировав эти угощения для Райзхольма на
В понедельник, что касается ее сегодняшней отчужденности, а затем ее совесть подняла вопрос о музее.
вопрос о музее. Здесь она решительно защищалась: она ничего не знала
о Музее (за исключением того, что Пепино видел в окно
несколькими воскресеньями ранее); с ней не советовались о Музее, она
ее не было в комитете, и для нее было совершенно правильно взять с собой
свою группу, чтобы посмотреть это. Она не могла помешать им разразиться визгом от
смеха над варежками королевы Шарлотты и водосточными трубами Дейзи, как и от
она, возможно, не могла удержаться от того, чтобы присоединиться к этим взрывам смеха
себя, ибо, несомненно, это был самый нелепый сбор мусора
когда-нибудь собрались вместе. Стеклянный футляр для варежек королевы Шарлотты,
куча окаменелостей, которые она десятками выколачивала из старого карьера
, несколько осколков стекла (Джорджи следовало бы знать лучше),
несколько стеганых одеял, дюжина монет, одолженных, только одолженных, бедняжкой Дейзи! Фактически,
единственным объектом, представлявшим хоть малейший интерес, была пара акций, которые она
и Пепино купили и разместили на деревенской лужайке. Она посмотрит
на этот счет, когда приедет в августе, и они должны вернуться к
деревенская лужайка. Потом был каталог: кто бы мог удержаться от смеха
над каталогом, в котором самым напыщенным языком описывалось содержимое
этого мусорного ведра? Беспокоиться по этому поводу было не о чем. А что касается
для миссис Буше, которая проехала прямо сквозь свою компанию, не удостоив ее даже взглядом
узнавания, какое это имело значение? Со своей стороны, Лючия также
не удостоила миссис Буше даже взглядом узнавания: если бы она это сделала, миссис Буше
рассказала бы им все о своей спарже или о том, как ее Элизабет
разбила тарелку. Возможно, было странно, что миссис Баучер не остановилась
... и было ли довольно странным также то, что, хотя краем глаза
она видела весь Райзхолм, стоящий на Лужайке, никто не сделал
ни малейшего знака приветствия? Это правда, что она практически разрезала их
(если процесс, проводимый на расстоянии пятидесяти ярдов, можно
назвать разрезом), но она не была вполне уверена, что ей самой понравился тот же самый
процесс. Вероятно, это ничего не значило; они видели, что она была занята
со своими друзьями и, как положено, не высовывались.

Ее гости в основном завтракали наверху, но к середине утра
они все спустились вниз. Вчера Лючия принесла с собой свой
портрет работы Сигизмунда, который Софи назвала шедевром
адажио. Она как раз советовала ей убрать все остальные картины из музыкальной комнаты
и повесить ее там одну, как чудесную замедленную картину, когда
Вошел мистер Мерриэлл с воскресной газетой.

“А, принесли газету”, - сказала Лючия. “Разве это не по-Райзхолмски с нашей стороны? Мы
никогда не получаем воскресную газету раньше полудня”.

“Лучше поздно, чем никогда”, - сказал мистер Мерриэлл, который был довольно пристрастен к
цитированию пословиц. “Я вижу, что миссис Шаттлворт спускается
сегодня здесь. Пригласите ее пообедать, и, возможно, она споет нам.

Лючия на секунду замолчала, затем хлопнула в ладоши.

“О, как это было бы весело!” - сказала она. “Но я не думаю, что это может быть
правда. Дражайшая Ольга заскочила - или это я заскочил - вчера утром в
город, и она ничего не сказала об этом. Без сомнения, она тогда еще не решила
, приедет она или нет. Конечно, я сразу же позвоню ей.
и отругаю за то, что не сказала мне.”

Люсия узнала от смотрителя Ольги, что ее с подругой ждали,
но она знала, что они не смогут прийти с ней на ланч, так как они обедали
с мистером Пиллсоном. Она “не могла сказать, я уверена”, кто был этот друг, но
пообещала передать, что миссис Лукас надеется, что они оба придут
пообедать.... Следующим шагом нужно было обзванивать Джорджи и быть чудесно
теплый.

“Georgino Мио, это ОО?” - спросила она.

- Да, - сказала Джорджи. Он не стал спрашивать, кто там был, не чувствовал ли он
склоняюсь к детским лепетом.

“Georgino, я не вчера мельком увидел тебя”, - сказала она. “Почему
ты не зашел повидаться со мной?”

“Потому что ты меня никогда не приглашал, “ твердо сказала Джорджи, - и потому что ты
никогда не говорил мне, что придешь”.

“Мне очень жаль”, - сказала Люсия. “Но я была так взволнована и занята в городе.
Восхитительно снова оказаться в Райзхольме”.

“Восхитительно”, - сказала Джорджи.

Лючия на мгновение замолчала.

“ Джорджино сердит на меня? ” спросила она.

“ Ничуть, ” весело ответила Джорджи. “ Почему?

“ Я не знала. И я слышал, что моя Ольга и подруга обедают с вами. Я
надеюсь, что они придут поужинать со мной сегодня вечером. И заходите, пожалуйста,
потом. Нам уже должно быть восемь, или, конечно, я должна спросить тебя.

“ Большое спасибо, но я ужинаю с ней, ” сказала Джорджи.

Пауза.

“Что ж, приходите все сюда обедать”, - сказала Лючия. “Такие забавные люди,
и я втисну тебя туда.

“ Боюсь, я не могу согласиться на роль Ольги, ” сказала Джорджи. “ И я ужинаю с
она, видишь ли.

“Хорошо, ты зайдешь после обеда и принесешь их?” - спросила Люсия. “Или
чай?”

“Я не знаю, что они захотят сделать”, - сказала Джорджи. “Но
Я скажу им.

“ Сделайте это, а я снова позвоню во время ланча и попрошу меня поговорить с моей
Ольгой. Кто ее подруга?

Джорджи заколебался: он подумал, что не стоит пока раскрывать это.
Люсия узнает об этом со временем.

“О, просто кто-то, кого она, возможно, приведет сюда”, - сказал он и повесил трубку
.

Люсия начала подозревать некоторую загадочность, а она не любила загадки,
за исключением тех случаев, когда она делала их сама. Сиделка Ольги была “уверена, что она
не могла сказать”, а Джорджи (Люсия была уверена) не сказала бы. Поэтому она вернулась
к своим гостям и очень благоразумно сказала, что Ольга еще не приехала
в настоящее время, а затем рассказала им замечательный отчет о своем маленьком _времени_
обеде с Ольгой и принцессой Изабеллой. Такая восхитительная забавная женщина:
они все должны как-нибудь в ближайшее время приехать в город и познакомиться с принцессой Изабель.

Люсия и ее гости, за исключением Софи Элингсби, которая продолжила
чтобы сыграть примитивные мелодии одним пальцем на пианино, пошли прогуляться
на лужайку перед обедом. Миссис Квэнток поспешила мимо, отвернувшись,
и, естественно, все хотели узнать, как поживает Красная королева из "Алисы в Стране чудес"
. Лючия позабавила их яркой версией "бедняжки Дейзи"
спиритической доски и истории о тутовом дереве.

“Они все такие милые”, - сказала она. “Но слишком убийственные. И тогда она
высаживают брокколи вместо флоксов. Это только в Riseholme, что такое
вещи случаются. Вы все должны приехать и остаться со мной в августе, и мы будем
окунитесь в жизнь этого места. Я обожаю его, просто обожаю. Мы
всегда чему-то безумно рады.... А по соседству находится дом Джорджи
Пиллсона. Ягненок! Я предана ему. Он занимается вышиванием, и
передал эти осколки стекла музею. А это дом дорогой Ольги
в конце дороги .... ”

Просто как-Люсия целовал ее за руку в дом Ольги, ее глаза орла
видел приближающегося мотора, и на него составили в доме Джорджи. Две женщины
вышли из машины, и не было никаких сомнений, кто они обе. Они
вошли в ворота, и он выскочил из своей парадной двери, как кукушка.
в часы и сделала низкий поклон. Все это-Люсия видел, и хоть на
на мгновение окаменела, она быстро восстановилась, и резко обернулся.

“Ну, мы должны быть снова дома”, - сказала она, в довольно-таки задушил
голос. “Это обеденное время.”

Г-н Merriall получилось не так быстро, но смотрел на три фигуры на
Дверь Джорджи.

“Внешность обманчива”, - сказал он. “Но разве это не Ольга Шаттлворт
и принцесса Изабель?”

“Нет! Куда? ” спросила Лючия, глядя в противоположную сторону.

“ Только что зашла в тот дом; Джорджи Пиллсон, вы сказали?

“Нет, правда?” сказала Люсия. “Как глупо с моей стороны было не увидеть их. Может,
Мне заскочить сейчас? Нет, я думаю, что буду звонить в настоящее время, если мы не найдем
что они уже позвонил”.

Люсии было поставить мину, но она была отнюдь не из легких. Это
выглядело как заговор: так и было на самом деле, потому что Ольга никогда не говорила ей, что она
приезжает в Райзхолм, а Джорджи никогда не говорила ей, что принцесса Изабель
была подругой, которую она привезла с собой. Однако было время обеда.
за это время можно было обдумать, что делать. Но хотя она говорила
постоянно и довольно сатирически высказываясь о Райзхолме, она больше ничего не сказала
о примадонне и принцессе....

 * * * * *

Люсия, возможно, была бы довольна (а может, и нет), если бы знала
, какую живую тему для разговора она нашла на небольшом обеде у Джорджи
для избранных. Принцесса Изабель (с набитым ртом
помидорами миссис Буше) на прошлой неделе подвергалась
непрекращающейся бомбардировке со стороны Люсии и слышала о довольно хороших
авторитетно, что она называла ее “Изабель, дорогая принцесса Изабель”.

“И я не пойду к ней домой”, - сказала она. “Это свободная страна, и я
не хочу идти в ее добрый дом. Без сомнения, она очень хорошая
женщина. Но я хочу услышать больше о ней, ибо она вызывает у меня трепет. Так же ваш
Riseholme. Вы говорили музея”.

“Джорджи, продолжай о Музее”, - сказала Ольга.

“Что ж, ” сказала Джорджи, “ так оно и было. Они все вошли, а потом все вместе
вышли снова, и один из них читал вслух мой каталог - я сделал
это - и все они покатились со смеху ”.

“Но я осмелюсь сказать, что это был очень забавный каталог, Джорджи”, - сказала Ольга.

“Я так не думаю. Мистер Мерриэлл читал о варежках королевы Шарлотты.
подаренных леди Амбермир”.

“Нет!" сказала Ольга.

“Очень интересно!” сказала принцесса. “Она была моей тетей, большой тетей,
это? Нет, тетя, - что это. Потом мы отправимся в музей и
увидеть ее варежки. Кроме того, я должен увидеть леди, которая уничтожает шелковичные деревья.
Ольга, ты не могла бы попросить ее принести планшетку и пророчествовать?

“Джорджи, позвони Дейзи и попроси ее прийти ко мне на чай”, - сказала Ольга.
“Нам нужно выпить”.

“И я должен поехать покататься, и я должен прогуляться по Лужайке, и я должен
еще вкусный яблочный пирог”, - начала Принцесса.

Джорджи только что поднялся на обзванивать Дейзи, когда Foljambe, заключенным с
известие, что миссис Лукас разговаривал по телефону и хотел бы поговорить с
Ольгой.

“ О, скажи, что мы все еще на ланче, пожалуйста, Фольджамбе, ” попросила она. “ Она может
передать сообщение? И ты говоришь, Стивен Мерриолл там, Джорджи?

“Нет, ты сказал, что он был там”, - ответила Джорджи. “Я только описала его”.

“Ну, я почти уверен, что это он, но тебе придется сходить как-нибудь сегодня днем.
Днем и узнаешь. Если это так, то он Гермиона, которая всегда пишет
о Люсии в "Вечернем вестнике". Бесценно! Так что ты должен подойти на ту сторону
на несколько минут, Джорджи, и удостовериться.

Фолиджамб вернулся спросить, была ли миссис Лукас, может, загляну, чтобы отдать дань уважения
на принцессе Изабель.

“Так мило с ее стороны, но она не должна мечтать о утруждая себя”, - сказал
Принцесса.

Foljambe вышел в отставку и явился в третий раз слабым, фирма
улыбка.

“Миссис Лукас будет обзванивать Миссис Шаттлворт в четверть часа”, - она
сказал.

 * * * * *

Принцесса доела яблочный пирог.

“ А теперь пойдем посмотрим музей, ” сказала она.

Джорджи осталась, чтобы позвонить Дейзи и объяснить, когда Люсия
затем позвонил, чтобы сообщить, что Ольга ушла, и нанести свой визит в
Херст. Притворяться, что ему это не понравилось, значило бы совершенно неправильно понимать
его. Люсия спустилась сюда со своей шикарной компанией и
не обратила внимания на Райзхолма, и теперь два человека в миллион раз умнее
по воле провидения спустились одновременно и
они не обращали на нее никакого внимания. Вместо этого они водили дружбу с людьми
такими, как он сам и Дейзи, которыми Люсия пренебрегала. Тогда она смеялась над
музей, особенно каталог и варежки, а теперь еще и
внучатая племянница владельца варежек отправилась посмотреть на них. Это был
Стингер, на самом деле все это было жало, а ну-Люсия заслужили это.

Его провели в музыкальную комнату, и он успел заметить, что
на письменном столе лежал распечатанный конверт, адресованный
"Вечерний вестник", когда торопливо вошли Лючия и мистер Мерриэлл.

“ Джорджино, мой дорогой, ” восторженно произнесла Лючия. “ Как мило с вашей стороны зайти. Но
вы не привели своих дам? О, это мистер Мерриэлл.

(Гермиона из "Вечернего вестника", это доказано, подумала Джорджи.)

“Они думали, что не добавятся к вашей большой вечеринке”, - сказала Джорджи
роскошно. (Это было еще одно оскорбление.)

“ И это была принцесса Изабелла, которую я видел у вашей двери? ” спросил мистер Мерриэлл,
невольно бросив взгляд на письменный стол. (Люсия больше не упоминала о ней
с тех пор.)

“О да. Они просто приехали на машине и выпили со мной”.

“Что ты им дала?” - спросила Люсия, на мгновение забыв о своих тревогах.


“О, просто холодную баранину и яблочный пирог”, - ответила Джорджи.

“Нет!” - ответила Люсия. “ Тебе следовало привести их сюда на ланч. O
Джорджи, посмотри на мою фотографию. Сигизмунда.

“О да”, - сказала Джорджи. “О чем это?”

“Каттиво!” - воскликнула Лючия. “Да ведь это портрет. Сигизмунд, ты
знаю, он величайший гнев в Лондон прямо сейчас. Все это безумие
быть окрашены его”.

“И они выглядят сумасшедшими, когда они такие. Это безумный мир, мои хозяева”, - сказал
Мистер Мерриэлл.

“Непослушный”, - сказала Люсия. “Разве это не чудесно, Джорджи?”

“Да. Я думаю, это очень умно”, - сказала Джорджи. “Действительно, очень умно”.

“Я бы так хотела показать это дорогой Ольге, - сказала Лючия, - “и я уверена
принцессе это было бы интересно. Она говорила о современном искусстве.
на днях, когда я обедал с Ольгой. Интересно, заглянут ли они к нам во время
чаепития или вообще в любое другое время.”

“ Боюсь, это маловероятно, ” сказала Джорджи, “ потому что Дейзи Кванток
Я знаю, что мы придем к чаю. Мы собираемся на сорняк. И они идут за
диск как-нибудь”.

“И где они сейчас?” - спросила Люсия. Ужасно было узнавать от Джорджи новости о ее близких друзьях.
Но как еще она могла узнать?


“Они пошли посмотреть музей”, - сказал он. “Они были самыми
в ней заинтересованы”.

Мистер Мерриэлл замахал руками точно так же, как это делал Джорджи.

“Ах, этот музей!” - сказал он. “Эти варежки! Смогу ли я когда-нибудь забыть об этих
варежках? Лючия сказала, что подарит это следующему шнурку, который она порвет.

“Да”, - сказала Джорджи. “Принцесса хотела посмотреть на эти варежки. Королева
Шарлотта была ее двоюродной бабушкой. Я рассказала им, как вас всех позабавили эти
варежки.

Лючия прижала палец ко лбу в знак
сосредоточенности. Она встала, как будто собираясь вернуться к другим гостям.

“ Скоро пойдешь в сад? - спросила она и выскользнула из комнаты.

“Итак, у вас будет сеанс у спиритической доски”, - сказал мистер
Мерриолл. “Я очень интересуюсь спиритическими сеансами. Очень странные явления
безусловно, происходят. Странно, но это правда”.

В голову Джорджи пришла свежая идея. Лючия, конечно же, не появлялась.
он вышел из окна, выходящего в сад, и поэтому он
перешел к другому окну, из которого открывался вид на Зелень.
Там она направлялась прямо к музею.

“Это прекрасно,” сказал г-н Merriall. “У нас были некоторые любопытные
результаты здесь тоже”.

Мистер Мерриэлл грациозно расхаживал по комнате, и Джорджи подумала, не
можно было бы конвертировать Оксфорд брюки в обычной пары.
Это было ужасно думать, что Ольга, даже в шутку, предположил, что такие
мужчина был его двойник. Был также небольшой мыс.

“ Я совершенно влюбился в ваш Райзхолм, ” сказал мистер Мерриолл.

“Мы все обожаем этого”, - сказал Джорджи, не очень-то посещает, потому что его
весь ум был зафиксирован прогресс-Люсию по зеленой траве. Бы
она поймала их в музей, или они уже ушли? Меньше и
меньше выросла ее фигура и ее мерцающие ноги, и наконец она пересекла
дороги и исчез за поясом кустарников в передней части
десятина-сарай.

“Все такие домашние и уютные. ‘Дом, милый дом, - на самом деле,” сказал г-н
Merriall. “Мы слышали, как миссис Шаттлворт любит петь в
этой комнате”.

Джорджи мгновенно снова насторожился. Это было совершенно правильно
то, что Лючия должна быть наказана, и, конечно, Райзхолм знал бы все
об этом, потому что Райзхолм действительно исполнял наказание. Но это
все было по-другому, чтобы подвести ее до тех, кто не был
Riseholme.

“Да, она здесь постоянно поет”, - сказал он. “Мы все в и из
дома друг у друга. Но мне пора возвращаться к себе.

Г-н Merriall хотелось бы попросил, чтобы на этой вечеринке для спиритических сеансов с Ольгой,
и на данный момент его хозяйка была довольно неудачной в захвате
либо из двух великих звезд. Не было никакого вреда в попытке....

“Возможно, вы не могли бы отвести меня к миссис Шаттлворт на чай?” спросил он.

“Нет, боюсь, я вряд ли смогу это сделать”, - ответила Джорджи. “До свидания. Я надеюсь,
мы еще встретимся ”.

 * * * * *

Тем временем Немезида с большим успехом следовала по пятам Люсии
чем Люсия развлекалась, преследуя Ольгу. Она прибыла, как Джорджи уже видела
, в музей и снова заплатила шиллинг, чтобы попасть на эту презираемую
выставку. Зал был довольно полон, поскольку пришли посетители, которые обедали в "Амбермир Армс"
, и вокруг "Куин" собралась целая толпа
Варежки Шарлотты, среди которых была сама леди Амбермир, которая
приехала из Холла с двумя подавленными гостями, которых она вынудила
поехать с ней. Она надела очки и уставилась на Люсию.

“ Ах, миссис Лукас! - сказала она с той исключительной прямотой, за которую ее
был знаменит. “На данный момент я не узнал тебя с волосами, как
что. Это мода, которая не предаю себя со мной. Вы пришли
конечно, посмотреть на варежки ее покойного Величества, потому что на самом деле там
смотреть особо не на что.

Как правило, Люсия без зазрения совести подкатывала к леди Амбермер и строила козни, чтобы
пригласить ее на ланч или ужин. Но сегодня ей было наплевать на себя.
и пока в ее адрес звучали эти довольно суровые замечания,
ее глаза нетерпеливо шарили по комнате в поисках тех, для кого она
бросил бы леди Амбермер без малейшего колебания.

“Да, дорогая леди Амбермир”, - сказала она. “Так интересно думать, что
Королева Шарлотта носила их. Очень любезно с вашей стороны подарить их
нашему маленькому музею”.

“Великий пост”, - сказала леди Амбермир. “Это фамильные ценности моей семьи. Но я
рада позволить другим наслаждаться их видом. И по замечательному совпадению
Я только что имел честь показать их родственнице
их покойного владельца. Принцесса Изабель. Я предложил открыть футляр
для нее и позволить ей примерить их. Она очень любезно ответила, что в этом нет необходимости.
”

“Да, дорогая принцесса Изабель, ” сказала Люсия, - я слышала, что она спустилась.
Она все еще здесь?”

“Нет. Она и миссис Шаттлворт только что ушли. В двигателе, я
понимаете, перед чаем. Я предложил, конечно, посещение зала,
где я был бы в восторге, чтобы развлечь их. Откуда они
обед?”

“На Джорджи Pillson”, - сказала Лючия с горечью.

“Действительно. Интересно, почему г-н Pillson не дайте мне знать. Ты обед
там тоже есть?”

“Нет. У меня вечеринка в моем собственном доме. Несколько друзей из Лондона, лорд.
Лимпсфилд, миссис Гарроби-Эштон...

“В самом деле!” - воскликнула леди Амбермир. “Я собиралась вернуться в Холл к чаю.
но я изменю свои планы и выпью чашечку чая с вами, миссис
Лукас. Возможно, вы хотели спросить Миссис Шаттлворт и ее выдающихся
гость в падение. Я представлю тебя к ней. У вас довольно мало
сад, помню. Странно. Вы вольны сказать, что я пью с вами чай.
Но останьтесь! Если они уехали кататься, то еще не скоро вернутся. Я не могу сказать, что я пью с вами чай.
Но останьтесь! Это не имеет значения: мы посидим в вашем саду”.

В обычном порядке это было бы самым почетным событием.,
но сегодня, хотя леди Амбермир и не изменилась, ее ценность возросла. Если бы
только Ольга не приехала с ней, которую Люсия почти могла назвать
той адской принцессой, это было бы богато, это было бы
было великолепно пригласить леди Амбермир на чай. Даже сейчас она
это лучше, чем ничего, подумала Лючия, и после осмотра
посетителей музея книги, где Ольга и княгиня были вписаны
их имена, а где сейчас Леди Ambermere писал ее, очень близко к
последняя, так как, чтобы создать впечатление, что они были на одной вечеринке, они
покинули это место.

Снаружи была припаркована машина леди Амбермер с ее компаньонкой, кроткой
Мисс Лайалл, сидевшая на переднем сиденье и нянчившая леди Амбермер
раздражительного мопса.

“Дай-ка подумать”, - сказала она. “Как нам лучше договориться? Неплохо было бы прогуляться
для Пага перед тем, как он выпьет чай. Моська берет теплого молока с печеньем
разбиты на это. Пожалуйста, Моська надел поводок, Мисс Лайл, и мы будем
все идут через зеленый к-жа Домик Лукаса. Двигатель
объехать по дороге-и ждите нас там. То есть Миссис Шатлворта
маленький домик, не так ли? Так что вы могли бы любезно шаг туда, Миссис Лукас,
и оставь им сообщение о чаепитии, сообщив, что я буду там.
Мы пойдем медленно, и ты скоро догонишь нас ”.

Речь была насквозь амбермерской: у каждого в Райзхольме был свой
“маленький домик” по сравнению с Залом: у каждого был ”маленький сад".
Одинаково Ambermerian был ее полной уверенности, что ее желание было
удовольствия и все остальные, и Люсия мрачно подумал, что она, по
ее часть, ни разу не подводило, чтобы указать, что это было. Но только сейчас, хотя
Леди Амбермир была явно на втором месте, и хотя она была похожа
маленький багажный паровозик с римским носом и толстой собакой, несчастный
Лючии ужасно хотелось, чтобы кто-нибудь “заглянул” и тем самым придал ей какой-нибудь
статус - увы, которого так недавно королева Райзхолма должна была бы желать
- в глазах своих гостей. Она могла бы сказать, какой скучной была леди
Амбермир в тот момент, когда она ушла.

Жалким было и ее поручение: она знала, что Ольга и адский
Принцесса должна была провести спиритический сеанс с Дейзи и Джорджи, и что ее
приглашение было бы бесполезным, а что касается предположения этой глупой старухи
, что ее присутствие в "Херсте" привлечет внимание
Ольга, она понимала, что если что-то и могло заставить Ольгу отказаться
прийти, так это присутствие леди Амбермир. Ольга обедала в
Однажды в зале, и ее уговорили спеть, пока хозяйка играла на пасьянсе.
Она разговаривала с Пагом.

Люсии пришла в голову мысль: не очень умная, но относительно таковая. Она
могла бы вписать свое имя в книгу принцессы: это было бы уже что-то.
Итак, когда на ее звонок ответили, и она убедилась, как она уже
знала, что Ольги нет дома, и оставила безнадежное приглашение, которое она и
ее гость придет на чай, где они встретятся с леди Амбермер, она
попросила книгу принцессы.

Горничная Ольги выглядела озадаченной.

“Это была книга с кроссвордами, мэм?” - спросила она. “Я
не думаю, что Ее Высочество принесли какую-либо другую книгу, и что она взяла
с ее диска”.

Люсия уныло поплелся прочь. На полпути через лужайку, она увидела, что Джорджи и
Дейзи Кванток с большим сортировать чертежной доски, под руку идет
живо в ее сторону. Она знала, куда они направляются, и собрала
свои разбитые силы воедино.

“Дорогая Дейзи, я не видела тебя!” - сказала она. “Несколько друзей из
Лондон, как это привязывает! Но я загляну завтра, потому что задержусь до
Вторника. Собираетесь устроить спиритическую вечеринку с дорогими Хрюшей и Гуси? Жаль, Что Я
могли прийти, но Леди Ambermere расположился сама меня на чай, и
Я должен бежать и поймать ее. Просто был у тебя вкусный музей.
Замечательные варежки! Замечательно все. Пепино и погляжу
что-то для этого!”

“Очень мило”, - сказал Дейзи. Это было, как если бы на Северном полюсе было произнесено.

Паг, мисс Лайалл, леди Амбермир и две ее подавленные гостьи
были допущены в "Херст" до того, как Люсия догнала их, и она обнаружила
все они с каменным видом сидели в музыкальной комнате, где Стивен Мерриолл
заканчивал свою официальную переписку. Хорошо, что Люсия знала, о чем он
писал: возможно, там будет строчка-другая о
Херст, и неделю,-праздник есть, но что, она боялась, хотела
форма только маленькая приписка в более возвышенные пункты. Она поспешно
представила его леди Амбермер и мисс Лайалл, но понятия не имела, кто
Гости леди Амбермер были, и я подозревал, что они были бедными родственниками,
поскольку леди Амбермер никому их не представляла.

Паг издал серию хриплых лаев.

“ Умный маленький человечек, ” сказала леди Амбермир. “ Он просит чаю. Он
вот так гавкает четыре раза, требуя чаю.

“ И он его получит, ” сказала Люсия. “Где остальные, Стивен?”

Мистер Мерриэлл немного напрягся, услышав имя леди Амбермер.:
он вставлял фразу о ней....

“Господь Limpsfield и миссис Garroby-Эштон ушел играть в гольф”, он
сказал. “Варварски энергичный из них, не так ли, Леди Ambermere? Какая
милая маленькая собачка.

“Паг не любит незнакомцев”, - сказала леди Амбермир. “И я
разочарована, что не вижу лорда Лимпсфилда. Ожидаем ли мы миссис Шаттлворт
а принцесса?”

“Я оставил сообщение”, - сказала Лусия.

Глаза леди Ambermere закончил Мистер Merriall и приступил
медленно обвел взглядом комнату.

“Что это за любопытная картина?” она сказала. “Я совершенно озадачена”.

Люсия весело рассмеялась: день был ужасный, но она
должна была поддерживать свой флаг поднятым.

“Поразительно, не так ли?” - сказала она. “Дорогой Бенджи Сигизмунд настоял на том, чтобы
нарисовать меня. Столько натурных работ”.

Леди Амбермир переводила взгляд с одной на другую.

“Я не вижу никакого сходства”, - сказала она. “Мне кажется, что это похоже
ничего. Ах, вот чай. Немного теплого молока для мопса, Мисс Лайл.
Смешать немного горячей воды с ним, она ему не нужна, чтобы иметь ее совсем
холодно. И я хотел бы повидать мистера Джорджи Пиллсона. Без сомнения, он мог бы быть
сказали, что я здесь”.

Это был довольно отчаянный: Лучия не может производить Ольга или
Принцесса, или Господь Limpsfield или Миссис Garroby-Эштон для Леди Ambermere,
и она знала, что не смогла произвести Джорджи, потому что за это время он бы
у пани Ольги. Все, что ей оставалось, - это сообщить лорду
Лимпсфилду и миссис Гарроби-Эштон, когда они вернутся, что у них
скучал по леди Амбермер. Что касается Райзхолма... но лучше было не
подумайте, как она стояла в отношении Riseholme, что вчера, она
решен быть не счет вовсе. Если только, перед тем как спуститься, она
попросил их всех на обед, и чай, и ужин....

Пришло сообщение, что мистер Pillson ушел пить чай с миссис
Шаттлворт. Спустя пять минут пришел сожаления от Ольги, что она
с ней друзьями, и не могли подойти к чаю. Леди Ambermere ели семя
торт в тишине. Миссис Alingsby временем были провести этот день
в ее спальне, и теперь она появилась в ситца оболочку и Марокко
тапочки. Ее волосы падали ей на глаза, как у Абердинский терьер,
и она дала пронзительный крик, когда она увидела мопса.

“Я терпеть не могу собак”, - сказала она. “Забери эту собаку, дорогая Люсия. Сожги ее,
утопи! Ты говорил мне, что у тебя нет собак”.

Леди Амбермир повернула к ней лицо, которое должно было мгновенно окаменеть
будь у нее хоть какие-то чувства. Никогда еще Паг не подвергался такому
богохульству. Проглотив последний кусочек пирога с тмином, она встала.

“ Мы доставляем неудобства вашим гостям, миссис Лукас, - сказала она. “ Паг и я
будет выключен. Мисс Лайл, поводок мопса. Мы должны возвращаться к
Зал. Я смотрю на Миссис Шаттлуорт, и подписать свое имя в
Книга принцессы. До свидания, Миссис Лукас. Спасибо за чай”.

Она демонстративно игнорировал Миссис Элингсби и возглавляла мрачный фриз, который
проходил сквозь дверь. Единственным светлым пятном было то, что она найдет
всего лишь книгу с кроссвордами, в которой можно написать свое имя.




ГЛАВА VI


Гости Лючии уехали ранним поездом на следующее утро, а она осталась
одна, как Мариус среди руин Карфагена. Но, в отличие от этого
слабонервный сенатор, она не собиралась носить траур; ее первой
функцией было восстановление, и вскоре она осознала, что работу по
восстановлению нужно начинать с самого основания. Там было как
фон тот факт, что ее выходной стороне не было триумфальное
успех, ибо она была выступая в Лондоне Riseholme быть таким
странной дорогой старомодный небольшое место, где все обожали ее, и
где Ольга продолжал непрерывно работает в петь актов и актов из самых
известных опер в ее музыкальной комнате; она также представляла Принцесса
Изабель как дорогую и близкую подругу и этих двух ее закадычных друзей
вежливо, но твердо отказывалась от всех приглашений зайти. Леди
Амбермир, это правда, заглянула, но никто, казалось, не был ни в малейшей степени впечатлен
и Люсия действительно была очень рада, когда после
Болезненные замечания Софи о Паге, она выпалила, оставив эту
изумленную посткубистку свободной поинтересоваться, кто была эта старая карга. От
конечно, все это может быть быстро снова жил когда она добралась до
Лондон, но конечно же требует смывания.

Что заставило ее еще больше задуматься, так это эффект, который ее выходные
произвели на Райзхолм. Люсия знала, что все Riseholme знал, что Ольга
и принцесса уже пообедали холодной бараниной с Джорджи, и никогда не
уже у Херста, и Riseholme, если бы она знала, Riseholme на все, бы
есть о чем поговорить есть. Райзхолм также знал, что Люсия и
ее спутники визжали от смеха в Музее, в то время как принцесса
вежливо расписалась в книге посетителей после того, как благоговейно
осмотрела варежки своей двоюродной бабушки. Но что еще происходило,
была ли Ольга все еще здесь, чем занималась Дейзи со своей спиритической доской
кто ужинал (если вообще кто-нибудь, кроме Джорджи) у Ольги вчера вечером, Люсия
была в настоящее время в неведении, и все, что ей нужно было выяснить, ибо у нее было
предчувствие, что никто не зайдет и не расскажет ей. Прежде всего, что там
Райзхолм говорил о ней? Как они все это восприняли?

Люсия решила посвятить этот день своим старым друзьям и позвонила
Дейзи и пригласила ее и Роберта на ленч. Дейзи пожалела, что была
помолвлена, и повесила трубку с такой поспешностью, что (так что было легко
угадай) она уронила трубку на пол, сказала “Черт” и положила ее на место
. Затем Лючия позвонила миссис Буше и пригласила ее и полковника на
ланч. Миссис Буше с большим нажимом сказала, что пригласила друзей на
ланч. Конечно, это могло означать, что Дейзи Кванток обедала там;
действительно, это казалось очень естественным объяснением, но почему-то оно было далеко не
удовлетворяло Люсию.

Она села думать и нежелательным результатом думал, что был обморок
подозрение, что просто так она решила игнорировать Riseholme в то время как ее
смарт-группа из Лондона был с ней, Riseholme был достаточно злокачественных данным
мстить. Он был очень базовый, он был еще очень ребячлив, но там было, что
возможность. Она решила сунуть игривым лицом и позвонил
Джорджи. Судя по необычайной быстроте, с которой он ответил, она
задалась вопросом, ждет ли он звонка от нее или от кого-то другого.

“Джорджино мио!” - сказала она.

Нетерпение, с которым Джорджи сказал: “Да. Кто это?”, казалось, исчезло
из его голоса.

“О, это ты, да?” - сказал он. “Доброе утро”.

Люсия не была обескуражена.

“Я зашла, чтобы хорошенько поболтать”, - сказала она. “Все мои утомительные
гости разошлись, Джорджи, и я остаюсь до _домани_. Так приятно
снова быть здесь.

“_Si_”, - сказала Джорджи; просто “_si_”.

Слабое подозрение приобрело оттенок определенности.

“ Тогда идем немедленно, ” сказала Лючия.

Лючия двинулась вперед и, выйдя на Лужайку, как раз вовремя, чтобы увидеть Дейзи
Квэнток выбегает из дома Джорджи и врывается в свой собственный, как пухленький кролик.
маленький краснолицый кролик. Почему-то это немного сбивало с толку:
потребовалось совсем немного индуктивных рассуждений, чтобы сформулировать теорию о том, что Дейзи
заскочила сказать Джорджи, что Люсия пригласила ее на ланч, и
что она отказалась. Дейзи, должно быть, тоже присутствовала, когда звонила Люсия.
Джорджи поднялась и, вместо того чтобы присоединиться к приятной долгой беседе,
снова сбежала домой. Поэтому потребовалось небольшое усилие, чтобы поддерживать
себя на веселом игривом уровне и совершенно не осознавать, что
могло произойти что-то неблагоприятное. Она нашла Джорджи
за шитьем в маленькой комнате, которую он называл своим кабинетом, потому что он
там вышивал. Люсии почему-то показалось, что он заключен в
тонкий покров льда, и она направила все свое сияние на задачу
растопить его.

“Вот это мило!” - сказала она. “И мы хорошенько посплетничаем. Так приятно
снова быть в Райзхольме. И разве это не неприлично с моей стороны? Я был почти рад
когда провожал последних своих гостей этим утром, и пообещал себе, что проведу день в Райзхолме.
настоящий Райзхолмский денек. Они тоже мне так дороги, и чрезвычайно важны в движении
; такие споры и дискуссии, какие были у нас! Весь вчерашний день я
был занят, разговаривал с одним, прогуливался с другим, и все это время я
мечтал побегать и увидеть тебя, Дейзи и всех остальных. Есть какие-нибудь
новости, Джорджи? Чем ты вчера занимался с собой?

“Ну, я тоже была очень занята”, - сказала Джорджи. “Очень спешила. У меня было двое
гостей за ланчем, а потом я пила чай у Ольги ...”

“Она все еще здесь?” - спросила Люсия. Она не собиралась спрашивать об этом, но
она просто не могла удержаться.

“О да. Она собирается остановиться здесь два или три дня, а она не поет
в Лондоне до четверга.”

Люсия хотела спросить, если бы принцесса оставалась, но она была
самоконтроль не. Возможно, это вышло бы как-нибудь по-другому....

“Дорогая Ольга”, - восторженно сказала Лючия. “Я считаю ее настоящей райзхолмиткой”.

“О, конечно”, - сказал Джорджи, который был полон решимости не дать своему льду растаять.
“Да: я пил чай у Ольги, и у нас был самый замечательный сорняк. Просто она
и принцесса Маргаритка и я”.

Люсия дал ее серебристый смех, смех. Это звучало, как если бы оно было
“оказалось” немного в эту жаркую погоду, или немного подмочена.

“Дорогая Дейзи!” - сказала она. “Разве она не бесценна? Как она ее обожает!"
фокусы! Расскажи мне об этом. Египтянин
гид: Абфу, не так ли?

Джорджи подумала, что, возможно, было бы разумнее не рассказывать Люсии всего, что узнал Абфу.
удостоен, если только она действительно не настаивала, потому что Абфу написал о ней самые
саркастические вещи на безупречном английском с максимальной скоростью. Он снова
назвал ее снобкой и сказал, что теперь она слишком величественна для своих старых
друзей, и был очень груб из-за ее растрепанных волос.

“Да, Абфу”, - сказал он. “Абфу была в отличной форме, и Ольга прислала
телеграмму с просьбой прислать планшетку. Абфу сказал, что она была самым экстрасенсорным человеком и обладала
большими медиумическими способностями. Хорошо, что продолжалось довольно долго.”

“Что еще Abfou сказать?” - спросила Люсия, ремонт Джорджи с ее
острый глаз.

“О, он говорил о делах Райзхолма”, - сказала Джорджи. “Он знал, что принцесса была в музее, потому что он видел ее там.
"Принцесса была в музее". Именно он,
вы знаете, предложил создать Музей. Он продолжал писать "Музей", хотя мы
сначала подумали, что это ‘Мышь’.

Люсия чувствовала себя совершенно уверен в своем уме, что Abfou было сказать
вещи о ней. Но, возможно, как Дейзи, который работает,
лучше было не спрашивать, какими они были. Неведение не было блаженством, но
знание могло быть еще менее блаженством. И Джорджи не оттаял: он
был вежлив, он был сдержан, но пока не болтал, он говорил
с большой осторожностью. Она должна настроить его на более доверительный лад.

“Это напомнило мне”, - сказала она. “Мы с Пепино еще ничего тебе не подарили"
для Музея. Я должен отправить тебя косы Елизаветы из моего
музыка-номер. Они говорят, что это самый совершенный плевок в наличии. Я не
знаю, что Пепино не платить за это”.

“Как мило”, - сказал Джорджи. “Я скажу комитет свои
предложение. Вчера Ольга преподнесла нам великолепный подарок: рукопись
‘Лукреции’, которую ей подарил Кортезе. Я отнес его в музей
сразу после завтрака и поставил в стеклянную витрину напротив
двери”.

И снова Люсии захотелось быть такой же саркастичной, как Абфу, и она спросила, проводилось ли
заседание комитета, чтобы решить, следует ли это принять.
Вероятно, что у Джорджи есть некоторые восприятия, потому что он пошел на многие
спешите.

“Ну, weedj длился так долго, что у меня едва хватило времени добраться домой, чтобы
переодеться к ужину и вернуться к Ольге”, - сказал он.

“Кто там был?” - спросила Люсия.

“Полковник и миссис Буше, вот и все”, - сказала Джорджи. “А после обеда
Ольга пела просто божественно. Я аккомпанировал ей. Много песен Шуберта
”.

Люсию начало тошнить от зависти. Она представила себе, как
слава за то, что вчера вечером после ужина повела свою компанию к Ольге
, за то, что аккомпанировала вместо Джорджи (которая была
жалким аккомпаниатором), за то, что после этого ее убедили дать
им подали маленький кусочек Стравинского, который она выучила наизусть. Как
блестяще все это было бы; какой роскошный абзац написала бы Гермиона
о своих выходных! Вместо которого пела Ольга
эти старые Буше, ни один из которых не отличал одну ноту от другой, и
ни в малейшей степени не заботился о том, чтобы услышать, как примадонна поет в
ее собственный дом. Горечь этого невозможно было подавить.

“Дорогие старые песни Шуберта!” - сказала она с необычайной едкостью. “Такие
милые старомодные вещи. ‘Видмунг’, я полагаю.

“Нет, это Шумана”, - сказал Джорджи, которого задел ее тон,
хотя он догадывался, как она страдает.

Лючия знала, что он прав, но вынуждена была признать свою собственную досадную ошибку.

“Кажется, Шуберт”, - сказала она. “Не то чтобы это имело значение. Итак, как старый добрый
Пепис сказал: ”И, значит, в постель?"

Джорджи явно наслаждался происходящим.

“О нет, мы легли спать ужасно поздно”, - сказал он. “Но ты бы
мне было ненавистно находиться там из-за того, что мы сделали дальше. Мы включили
граммофон ...

Люсия слегка поморщилась. Ее представления о патефоны как
богохульные пародии музыки, были хорошо известны.

“Да, я должен был убежать”, - отметила она.

“Мы включили граммофон и танцевали!” - твердо заявила Джорджи.

Это было худшее, что она когда-либо слышала. Она снова представила, каким мог быть вчерашний
вечер. Мысль о том, чтобы заскочить к ней на вечеринку
после ужина послушать, как Ольга поет, а затем станцевать экспромт с
примадонной и принцессой.... Это было мучительно, это было невыносимо.

Она издала ужасный смешок.

“Как забавно!” - сказала она. “Я с трудом могу себе это представить. Миссис Баучер в
ее ванной-стул должен быть громоздким партнера, Джорджи. Ты не
очень жесткая этим утром?”

“Нет, миссис Буше не танцевала”, - сказала Джорджи с пугающей буквальностью.
“Она посмотрела и завела граммофон. Танцевали только мы вчетвером: Ольга
, принцесса, полковник Буше и я.

Люсия сделала над собой огромное усилие. Она прекрасно знала, что Джорджи
знала, что она отдала бы все, чтобы привести сюда свою группу,
и это только усугубляло ситуацию (если ее можно было усугубить), когда я проявлял по этому поводу
сарказм и притворялся, что все это смешно. Ольга, конечно,
оставила ее и ее друзей в покое, так же как она сама ушла
Райзхолм в одиночестве, в связи с ее вечеринкой в конце недели. И все же было неразумно
расстраиваться из-за танцев полковника Буше. Она ясно дала понять
что была занята на вечеринке, и если бы не этот несчастный случай
когда Ольга спустилась вниз, ничего другого в Райзхолме произойти не могло
в тот день, кроме как из-за ее ухода. Это было прискорбно, но так и должно быть
выжила, и если старый добрый Райзхолм обиделся на нее, Райзхолм
должен быть умилостивлен.

“Должно быть, это было очень весело”, - сказала она. “Как вкусно немного
экспромт вещи, как это! И тоже поет: ну, у тебя был хороший
вечером, Джорджи. А теперь давайте сделаем несколько маленьких вкусных план
в день. Заскочи сейчас, у нас будет приятная музыка и небольшой ленч.

“ Боюсь, я только что обещал пообедать с Дейзи, - сказал он.

Это опять было довольно зловеще, поскольку не могло быть никаких сомнений в том, что Дейзи,
сказав, что она помолвлена, заскочила сюда, чтобы оформить
помолвку.

“Как весело!” - сказала Лючия. “Тогда приходи поужинать сегодня вечером! Правда,
Джорджи, ты занята больше, чем кто-либо из нас в Лондоне”.

“ Слишком кислый, ” сказала Джорджи, “ потому что сюда придет Ольга.

- А принцесса? - спросила Лючия, прежде чем смогла остановиться.

“Нет, сегодня утром она ушла”, - сказал Джорджи.

Это было что-то, во всяком случае, думала Лючия. Один уважаемый человек
делись с Riseholme. Она ждала, в постепенно уменьшается уверенность в себе,
для Джорджи, чтобы попросить ее вместо того, чтобы поужинать с ним. Возможно, он попросит
Пепино тоже, но если нет, Пепино бы вполне счастлив со своей телескоп
и его грубые слова в одиночестве. Но было странно и неприятно
ждать, когда кто-нибудь в Райзхолме пригласит тебя на ужин, вместо того, чтобы все остальные
хотели, чтобы она пригласила их сама.

“ Она уехала в половине одиннадцатого, ” сказала Джорджи после ужасной паузы.

Лючия уже усвоила определенные уроки в Лондоне. Если вы получите
замечание - а это было очень похоже на замечание - единственным возможным выходом было
не осознавать этого. Так что, хотя мысль о том, что Джорджи отнесется к ней пренебрежительно,
чуть не повергла ее в обморок, она не осознавала этого.

“Такой хороший поезд”, - сказала она, великолепно игнорируя общеизвестные
факт, что он останавливался на каждой станции и ползал между ними.

“Превосходно”, - убежденно сказала Джорджи. У него не было ни малейшего намерения
приглашать Люсию на обед, потому что он хотел остаться с глазу на глаз с
Ольгой. Было бы о чем поговорить, и, кроме того, было бы
утомительно видеть там Люсию, потому что она наверняка начала бы болтать о
ее чудесная жизнь в Лондоне, и ее музыкальная комната, и ее чиппендейловские стулья
, и вообще устанавливать закон. Она тоже должна быть наказана за
ее отвратительное поведение, когда она пренебрегала своими старыми друзьями, когда у нее была
группа из Лондона, и сделал, узнав, что ее старые друзья были
гораздо умнее, чем она была.

Люсия держал ее в конечном итоге благородно.

“Ну, Джорджи, я должен рысью прочь”, - сказала она. “Столько людей, которых нужно увидеть"
. Загляни, если у тебя выдастся свободная минутка. Завтра я снова уезжаю.
На этой неделе в Лондоне такой водоворот событий”.

Лючия, вместо того, чтобы продолжать встречаться с большим количеством людей, вернулась к себе домой
и увидела Пепино. Он сидел в саду в очень старую одежду,
покуривая трубку и наслаждаясь полным отсутствием чего-либо
делать. Он был в курсе, что официально он любил суеты Лондона, но
это было очень приятно сидеть в своем саду и курит трубку, и
прежде всего, чтобы избавиться от этих довольно беспокойных людей, которые говорили совсем
не переставая от утра до ночи все воскресенье. Он отказался от этого
кроссворд, и обдумывал материал для сонета на
Спокойствие, когда к нему вышла Лючия.

“Мне было интересно, Пепино, - сказала она, - если бы не было бы приятнее, чтобы
поехать в город сегодня днем. Мы должны насладиться вечерней прохладой для нашей поездки.
и правда, теперь все наши гости разъехались, и мы отправляемся в путь.
завтра эти часы будут довольно утомительными. Мы избалованы, Каро_,
вы и я, наши полноценной жизнью там, где какой-то момент телефон
колокол кольцо может с какой-нибудь очаровательной приглашение. Конечно, в августе мы
будем здесь и снова вернемся к нашей старой жизни, но эти
мелочи времени, знаете ли.

Пепино был справедливо удивлен. Полчаса назад Лючия отправилась в путь,
сгорая от энтузиазма подобрать “старые нити”, а теперь все, чего она
, казалось, хотела, - это как можно быстрее сбросить старые нити.
Хотя он знал , что сам неспособен следовать стремительному и стремительному
движения разума Люсии, он был способен сложить два и два
вместе. Весь вчерашний день он смутно осознавал, что дела идут
не совсем так, как хотелось Люсии, и знал, что ее попытки соблазнить
Ольга и ее гость в доме были бесплодны, как смоковница, но
должно было быть что-то большее, чем это. Хотя Райзхолм не обладал богатым воображением
(за исключением того, что считал, что слова рифмуются, когда это не так), ему
пришло в голову, что Люсия раздражала Райзхолма, и он
показывал это каким-то необычным образом.

“ Ну, моя дорогая, я думала, ты собираешься пригласить людей на ленч и
поужинаю, ” сказал он, - и позабочусь об отправке вертела в музей, и буду
чрезвычайно занята весь день.

Люсия взяла себя в руки. У нее возникло минутное желание довериться
Пепино и рассказать ему обо всех зловещих событиях последнего часа, как
Дейзи сказала, что она занята на ленч, а миссис Буше пригласила друзей на ленч
, а Джорджи пригласила Ольгу на ужин и не спросила ее, и как
щедрый дар вертела должен был быть рассмотрен Музейным комитетом
прежде чем они его примут. Но сделать это означало бы признать
не одно пренебрежение, а множество пренебрежений, что противоречило всему принципу
успешного достижения. Она никогда не должна признаваться, даже Пепино, что
колеса ее колесницы, казалось, тяжело вращались, или что Райзхолм
в данный момент не был готов принять знаки ее благосклонности. Она не должна была
признаваться в этом даже самой себе, и она сделала быстрое и полное _volte
face_.

“Пусть будет так, как ты хочешь, Кэро”, - сказала она. “Вы предпочли бы провести
тихий день здесь, так что вы должны. Как по мне, вы никогда не знали меня
иначе чем занят ты? У меня есть стек из письма писать, и
вот и мой рояль смотрел, ох, как на меня с упреком, ибо я не
коснулся дорогие ключи, так как я пришел, и я должен просто взгляд через
‘Генрих VIII", в том виде, в каком мы собираемся посмотреть его завтра. Я буду занят.
хватит, а ты проведешь день на солнце и свежем воздухе. Я только
подумал, что ты, возможно, предпочтешь съездить в город сегодня, вместо того чтобы ждать
до завтра. А теперь не заставляй меня больше болтать здесь.

Лючия доказала свое мастерство в тот мрачный день. Она играла на пианино со всей своей обычной сосредоточенностью.
Она прочитала “Генриха VIII”, она написала свою
письма, и только когда пришли "Вечерние ведомости", она
позволила себе немного расслабиться. Она торопливо переворачивала страницы,
не останавливаясь ни для перекрестного слова, ни для упоминания международных интересов,
пока не дошла до колонки Гермионы. Она опасается (и с судорогой
облегчением она увидела, как необоснованный ее страхи были), что Гермиона будет
посвятили его живописное перо, чтобы Ольга и княгиня, и дано ее
и ее партия только пидоры-конец его последнего пункта, но она
не тревожить себя напрасно. Ольга не обратила на него никакого внимания, и теперь
(что может быть справедливее?) он не обратил внимания на Ольгу. Он просто упомянул
что у нее был “симпатичный маленький коттедж” в Райзхольме, куда она приезжала
иногда на выходные, и там было три длинных роскошных
параграфы о Херсте и мистере и миссис Филип Лукас, у которых был лорд
Limpsfield и жена-члены, Миссис Garroby-Эштон и миссис
Alingsby, проживающих с ним. Леди Амбермер и ее компания из Холла
пришли на чай, и все было великолепно и изысканно. Гермиона
показала себя настоящим другом, и об Ольге и
принцесса, идущая на обед с Джорджи, или о Дейзи и ее абсурдном сорняке
weedj.... Люсия дважды перечитала сочные строки, а затем, как она
часто делала, отправила свой экземпляр Джорджи, чтобы помочь ему
скорректировать ценности. Почти одновременно Дейзи отправила к нему де Вера
со своим экземпляром, и миссис Буше сделала то же самое, обратив внимание на
отвратительные абзацы, написанные синим и красным карандашом соответственно, и большой
много восклицательных знаков в обоих случаях.

Райзхолм снова вернулся к своей напряженной жизни , когда Лючия уехала
на следующее утро она возобновила свое скучное существование в Лондоне. Он больше не злился на нее
, потому что он “обучил” ее и был вполне готов
приветствовать ее возвращение, если (и когда) она вернется в надлежащем настроении и
будет вести себя соответствующим образом. Более того, даже со своей многолетник
интересы заняться, он в частном порядке соскучились по старым-Люсия, кто дал им
лидерство во всем, хотя она и вознесся, и был абсурд, и
сделал вид, что знают все обо всем, и положил ей руку на каждый
пирог в пределах досягаемости. Но он не пропустил новую Лючию с черепицей, ту самую
которая приехала с компанией новых друзей и смеялась над Музеем
и совсем забыла о своих старых друзьях, пока не узнала
что Ольга и принцесса были в этом месте: чем меньше ее видели, тем больше
лучше. Считалось также, что она осталась здесь на этот лишний день
чтобы умилостивить тех, с кем она обращалась как с париями,
и снизойти до того, чтобы снова обратить на них внимание, и если было что-то
этого Райзхолм терпеть не мог и не собирался ни от кого терпеть,
это было снисхождение. Следовательно, это было совершенно правильно для Дейзи и
Миссис Буше сказать, что они были заняты на обед, и чтобы Джорджи
отказался пригласить ее на ужин.... Эти трое сформировали комитет музея
в то утро они встретились, чтобы провести ревизию счетов за неделю и
обсудить любые другие дела, связанные или не связанные с их офисом.
Не было, конечно, с таким маленьким и уютном теле, какой-либо необходимости
есть председатель, и все они отчеканил стола, когда они хотели быть
слушал.

Миссис Буше жадно пересчитывала взятые из кассы шиллинги
, в то время как Джорджи пересчитывала корешки билетов.

“Сто двадцать три”, - сказал он. “Это едва ли не лучшая неделя
за все время”.

“А пятнадцать и четыре, девятнадцать”, - сказала госпожа Буше“, и четыре
двадцать три, что делает ровно шесть фунтов, три шиллинга. Ну, я делаю
все хорошо. И я слышал, что мы получили замечательное завещание. Самое
щедрое от нашей дорогой Ольги. Я думаю, ее следует не только поблагодарить, но и
попросить присоединиться к комитету. Я всегда говорила...

Дейзи постучала по столу.

“Абфу сказал то же самое”, - перебила она. “Сегодня утром у меня было заседание.
и он продолжал писать ‘комитет’. Я принес газету вместе с
я, потому что я собирался предложить это сам. Но есть еще один вопрос.
Прежде всего, это касается страховки. Роберт сказал мне, что он страхует
здание и его содержимое отдельно на тысячу фунтов каждое. Мы
придется переплатить, конечно. А вот и сообщение Abfou это.
‘Комитет’ видишь ‘комитет’, написанный три раза. Я совершенно в этом уверен
он имел в виду Ольгу”.

“Он пишет его только с одной ‘М’”, - сказал Джорджи“, но я ожидаю, что он имел в виду
что. Есть один бизнес, который доходит до этого, ибо я
предложили другой объект для музея, и я сказал, что я хотел передать
предложите комитету, прежде чем я его приму. Ко мне приходила Лючия.
вчера утром она спросила...

“Елизаветинская коса”, - сказала миссис Буше. “Я не понимаю, чего мы хотим от этого.
что касается меня, и если бы мне пришлось сказать то, что я думаю, я должен был бы поблагодарить
ее самым вежливым образом и попросить, чтобы она оставила это себе. Очень любезно со стороны
нее, я уверен. Извини, что отказываюсь, именно это я и сказал, когда она
пригласила меня вчера на ланч. Там были бы холодные куриные ножки, из которых ее лондонские друзья ели крылышки.
”Она и меня спросила, - сказала Дейзи, - и я ответила "нет".

Она уехала сегодня утром? утром?" - Спросила Дейзи. - "Нет".
Она уехала сегодня?

“Да, около половины одиннадцатого”, - сказала Джорджи. “Она хотела, чтобы я пригласила ее на
ужин вчера вечером”.

Дейзи снова и снова писала “комитет” на своей промокательной бумаге.
"Комитет". Это выглядело очень странно с двумя “м” и она бы, конечно,
пишется он с одним собой.

“Я думаю, Абфу прав насчет того, как пишется "комитет", ” сказала она,
“и даже если бы это было не так, значение достаточно ясно. Но насчет
страховки. Роберт советует страховаться только от пожара, потому что он говорит "нет".
грабитель в здравом уме...

Миссис Буше постучала по столу.

“ Но тогда еще не было рукописи "Лукреции”, - сказала она. “ И я
следует думать, что любая охранная будь у него органов чувств или из них
думаю, что девчонка стоит. Если речь шла страхования
Елизаветинская коса----”

“Что ж, я хочу знать, что комитет желает, чтобы я сказал по этому поводу”,
сказал Джорджи. “О, кстати, когда у нас выйдет новое издание
каталог, мы должны обновить его. Там будет рукопись
‘Лукреция”.

“И если вы спросите меня, ” сказала миссис Буше, “ она хотела избавиться от
вертела только потому, что от него дымит ее труба. Скажите ей, чтобы она прочистила свою трубу
, а вертел оставьте себе”.

“ В музыкальной комнате висит ее портрет, ” сказала Джорджи, “ кисти
Сигизмунда. Он совсем ни на что не похож...

“Конечно, каждый имеет право на стрижку”, - сказала миссис Буше.
“Независимо от возраста, и нет закона, который бы тебе это запрещал”.

Дейзи постучала по столу.

“Мы рассматривали вопрос о том, следует ли нам попросить миссис Шаттлворт
присоединиться к комитету”, - сказала она.

“Она тоже прекрасно пела в воскресенье вечером, ” сказала Джорджи, “ и как же
весело мы танцевали. О, и Лючия попросила книгу принцессы, чтобы расписаться в ней.
ее имя, и единственная книга, которую она принесла, была книгой с перекрестными словами
пазлы.

“Нет!” сказали обе дамы хором.

“Она сказала, потому что горничная Ольги рассказала Фолджамбу, и...”

“Ну, я никогда!” - сказала Дейзи. “ Это ее успокоило. Она написала "Лючия"
поперек, а ”Пепино" внизу?

“Я уверена, что мне нечего сказать против нее, ” сказала миссис Буше, “ но
люди обычно получают по заслугам. Конечно, позвольте нам застраховать Музей
если это правильно, а что касается приглашения Ольги в состав
комитета, почему мы решили это несколько часов назад, и мне больше нечего сказать
о косе. Возьми плевок, если хочешь, но я бы больше не стал думать
страховать это, чем страховать простуду на голову. От
Того и другого мне столько же пользы, сколько и от другого. И все это о любезной шатлен в
Херст в "Вечернем вестнике"! Мой муж прочитал это, и что он сказал
было ‘Фу!’ ‘Тас’ и ‘фу", вот что он сказал ”.

Общественное мнение снова начало бурлить по поводу Люсии, и Джорджи
вмешалась.

“Я думаю, что это все дела перед встречей, ” сказал он, “ и поэтому
мы принимаем рукопись ’Лукреции" и отклоняем предложение. Я уверен, что это
было очень любезно со стороны обоих доноров. И Ольгу попросили присоединиться к
комитет. Что ж, мы хорошо поработали утром”.

Тем временем Люсия возвращалась в Лондон, где намеревалась провести
насыщенную неделю. Предстояло два вечера в опере,
на втором из которых Ольга пела в “Валькирии”, и она была далека от того, чтобы
намереваться принизить значение ее пения или воздержаться от посещения из-за
она имела в виду месть за то пренебрежение, которое ей причинили, даже если Ольга пела
как сова-визгунья и вела себя как палка, сказать, что никогда еще не было
столь совершенного представления Брунгильды. Она не могла себе представить, что делает
что-нибудь настолько глупое, как пренебрежение к Ольге за то, что она не пришла к ней домой
или не позволила ей войти в Олд Плейс: это было бы
верхом безумия.

В настоящее время она была (или надеялась быть) на восходящем пути, и по восходящему
пути можно было подняться только благодаря трудолюбию и признательности. Когда она доберется до
вершины, это будет другое дело, но сейчас это было преимуществом,
оценка, намекающая на дорогую Ольгу и прыжки, которые имели место
весь день в Райзхольме: она тоже знала многое из того, что Ольга сделала на
Воскресенье, и все это было бы полезно. “Всегда ценю, всегда восхищаюсь”.
думал-Люсия себе, как она проснулась Пепино с глубоким ворсом на
их прибытию на площади Бромптон. “Буду занята: работа, работа, работа”.

Она уже знала, что ей предстоит тяжелая работа, прежде чем
она добьется того, чего хотела, и она отмахнулась от нее, как от назойливой мухи
небольшое разочарование, которое принес ей
уик-энд, мешало сосредоточиться. Если вы хотите прогрессировать, вы никогда не должны оглядываться назад
(ужасный пример жены Лота!) и никогда, если вы не уверены, что это
абсолютно бесполезно, не сбрасывайте лестницу, которая привела вас сюда.
куда угодно или может в будущем привести вас куда угодно. Есть у нее уже было
выучил урок о том, если бы она только рассказала Джорджи, что она
уже спускаясь на уик-энд, и пригласивший его на обед и
ужин и еще что-нибудь ему нравилось, он бы наверняка попал Ольга к
поп в Херст и говорил, что он не сможет поужинать с Ольгой на
в тот роковой вечер воскресенья, потому что он обедал с ней, а потом нет
сомневаюсь, Ольга спросила бы у них все придет потом. Это был
ошибкой удар Riseholme вниз, горестную ошибку, и она никогда этого не сделает
опять такое. Также было ошибкой проявлять сарказм по отношению к кому-либо
пока ты не был уверен, что они не смогут тебе помочь, а кто мог быть уверен в
этом? Эвru бедная дорогая Дейзи с ее нелепым Абфу оказалась настолько
привлекательной в Олд Плейс, что Джорджи едва успела вернуться и
переодеться к ужину, и доброжелательная Дейзи вместо воинственной и
зловредная Дейзи помогла бы. "Все помогает", - подумала Люсия, когда
она схватила планшеты, стоявшие рядом с телефоном, и записала
звонки, которые происходили в ее отсутствие.

Она буквально ахнула от удивительной уместности сообщения, которое было
получено всего десять минут назад. Марсия Уитби надеялась, что сможет
обедать в этот вечер: сообщение будет доставлено, как только она
приехали. Очевидно, это был последний момент приглашение: кто-то бросил
ее, и, возможно, что сделало их тринадцать. Особого комплимента в этом не было
потому что Марсия, как предположила Люсия, уже пыталась
всеми силами заполучить другую женщину, и теперь, в отчаянии, она пыталась
Lucia.... Конечно, были билеты на “Генриха VIII”, и это была премьера.
но, возможно, она могла бы пригласить кого-нибудь пойти с Пепино....
Ах, она вспомнила, как Эгги Сандерсон сокрушалась, что ей не удалось
присаживайтесь! Не мешкая, она позвонила герцогине Уитби и
выразила свой восторг по поводу того, что она пришла сегодня на ужин. Такая счастливая, такая
очарованная. Затем, взяв на себя обязательство, она позвонила Эгги и понадеялась на
лучшее, и Эгги ухватилась за идею купить билет на "Генриха VIII", а
затем она все рассказала Пепино.

“Кэрол, я должна была быть доброй”, - сказала она, направляясь в музыкальную комнату.
где он пил чай. “Бедная Марсия Уитби в отчаянии”.

“Боже мой, что случилось?” - спросил Пепино.

“Не хватает одного человека, очевидно, не хватает одной женщины на сегодняшний ужин:
умолял меня пойти. Но у тебя все равно будет твоя пьеса и милая
милая женщина, которую ты возьмешь с собой. Угадай! Нет. Я скажу тебе: Эгги. Она была
очень хотела уйти, и поэтому это проявление доброты со всех сторон. У тебя будет кто-то, с кем
будет интереснее поговорить, чем с твоим бедным старым _sposa_, и дражайшая Эгги
получит свою пьесу, а Марсия будет мне бесконечно благодарна. Я
скучаю по игре, но я пойду еще на одну ночь, если ты мне не
хороший..”..

Конечно, в "Вечернем вестнике" больше не будет новостей о "
шатлен в Херсте", но Люсия обратилась к колонке Гермионы с
определенное нетерпение, потому что, возможно, что-то будет связано с ужином у герцогини этим вечером.
ужин. Гермиона, похоже, не слышала об этом, но если
Гермиона придет завтра на ланч, он узнает об этом тогда. Она позвонила ему
....

 * * * * *

Доброта Люсии по отношению к Марсии Уитби была вознаграждена по-всякому. Она пришла
как обычно в Лондоне, довольно рано, чтобы слышать
имена всех гостей по мере их прибытия, и Марсия, чувствуя
с искренней теплотой к ней, потому что она перепробовала десятки женщин, чтобы
превратите ее компанию из тринадцатой в четырнадцатую, назовите ее Лючией вместо
Миссис Лукас. Лючии не составило труда ответить взаимностью на эту близость
естественным образом, потому что она неделями называла герцогиню Марсией за ее спиной
и теперь эти слова сами собой срывались с ее языка.
знакомство с обычаями.

“ Мило с твоей стороны пригласить меня, дорогая Марсия, ” сказала она. “Мы с Пепино только что
приехали из Райзхолма час или два назад, и он повел Эгги Сэндимен в
театр вместо меня. Такое чудесное воскресенье в Райзхольме: вы должны
выделить выходные и приехать сюда прозябать. Там была Ольга Шаттлворт.
с принцессой Изабель, и она так божественно пела воскресным вечером, а
потом, вы не поверите, мы включили граммофон и танцевали ”.

“ Какое совпадение! ” воскликнула Марсия. “ Потому что у меня сегодня небольшой бал.
Сегодня вечером приезжает принцесса Изабелла. Но далеко не такой шикарный, как твой.
танцы в Райзхольме.

Она пошла к двери встречать гостей, которые начали
приехать, и Люсия с уши открытыми, за выдающиеся имена, уже просто
это момент, за то, что создалось впечатление, что она хотела дать,
что она танцует граммофон Ольги. Это было не более чем
мгновение спустя прибыла принцесса, и ее обвела вокруг стола хозяйка.
Хозяйка сделала реверанс.

“ И, конечно, вы знаете миссис Лукас, ” сказала Марсия. “ Она рассказывала мне
о том, как ты танцевала под граммофон у нее дома в воскресенье.

Лючия оправилась от реверанса.

“Нет, дорогая Марсия”, - сказала она. “Это было у Ольги, на самом деле----”

Принцесса устремила с королевских глаз, прежде чем она прошла, как будто она
казалось, понимала.

Но это была единственная катастрофа, и какая маленькая! Принцессе
нравились уроды, и поэтому Марсия пригласила звезду кино и
выдающийся писатель и женщина с кожей, как рыба от
имея дважды пересек Сахару пешком, или после купания в Атлантике
дважды, или что-то подобного, и карикатурист обществе и тонкий
молодой человек с мягким голосом, который оказался самым кровавым
боксер века, и премьер-министр, два ambassadresses, и
великая госпожа Бокуре, которые просто поразили весь мир, ее
скандальный объем чисто мнимые воспоминания. Каждый из них стал бы
прекрасным центром для званого ужина и идеи распространения
такое густое масло показалось Лючии почти преступлением:
она сама, действительно, была единственным куском хлеба, который где-либо можно было увидеть. Перед тем, как
ужин закончился, она пригласила обоих своих соседей, боксера и
кинозвезду, ужинать с ней несколько вечеров подряд на следующей неделе, и
мысленно пробежалась по списку своих друзей, чтобы решить, кого пригласить в группу
обогните их. Оказалось, что Альф Уотсон, боксер, когда не был занят
нокаутированием людей, проводил время за игрой на флейте, чтобы успокоить свое
дикая грудь, в то время как Марсель смотрит в Перископ, когда не выдает себя
страстные любовники, игравшие со своим в меру ручным львенком. Лючия
умоляла Альф, чтобы принести своей флейте, и они хотели послушать музыку, но так и
не передать вам ее приглашение Льва-львенок, который звучал слегка
Большевистский.... Позже вечером она дозвонилась до Герберта Элтона,
светского карикатуриста, который обещал пообедать в воскресенье, но не смог этого сделать
дело к даме из Сахары, которая на следующий день уезжала купаться
другое море или пересечь другую пустыню. Затем начали прибывать гости на танцы
и Люсия, уже наполовину опьяненная знаменитостями,
погрузился в восхищение в кресло на верхней площадке лестницы и слушал
каталог звучных имен. На ней были звезды, подвязки и диадемы,
а когда она почувствовала себя сильнее, то крепко прижалась к лорду Лимпсфилду, который
казалось, знал всех и охотно представлял.

Лючия вернулась домой только в три часа (из-за того, что бросила играть,
из доброты к Марсии она могла бы заняться этим как следует), но она
была занята написанием приглашений на два званых ужина на следующей неделе к
девять утра. Пепино обедал в своем клубе, где он мог бы
встретиться с Королевским астрономом, и поболтать о созвездиях, но
он должен был позвонить ей около двух и выяснить, если она
на заказ любые взаимодействия для него во второй половине дня. Мысль об этом
каким-то образом занимала ее мозг, пока она заполняла пригласительные карточки, исписанные
ее мелким изящным почерком. Там был телефон в ее обеденный
номер, и она начала визуализировать для себя Пепино звонит ей,
а она и двух или трех друзей, которые уже сидели с ней будет
быть по-прежнему за столом. Это было бы в конце обеда: они были бы
запивая их кофе, который она всегда готовила сама, на стекло машины
с спиртовку, который, когда он оказался на точке
взрывая, указал, что кофе был готов. Слуги бы
вышел из комнаты, и она хотела поехать к себе на телефон.... Она
слышать голос Пепино, но никто не хотел этого делать. Они не будут знать, кто был на другом конце провода
и она могла бы легко притвориться, что это был не Пепино,
но.... Она отвечала невнятно, слышно было ее гостям, но она
могла немного отвести рот в сторону, чтобы Пепино не смог разобрать
что-нибудь выясните из этого, а затем снова повесьте трубку.... Пепино нет
сомневаюсь, можно подумать, что ошиблась номером, и в настоящее время
позвони ей еще раз, и тогда она бы сказала ему что-нибудь там был
общаться. По мере того, как она записывала, идея обретала форму и содержание:
в ней была привлекательность, она улыбалась ей.

Она подошла к концу своего ужина - приглашения были сгруппированы вокруг
кинозвезды и боксера по боксу на флейте, и она задумалась, кого бы пригласить
встретиться с Гербертом Элтоном в воскресенье. Он сказал ей, что усердно работает,
чтобы закончить свою маленькую галерею карикатур, которой он ежегодно
потчевал Лондон и которая должна была открыться через две недели. У него была лицензия
сатирик, и весь Лондон всегда стекался на его шоу, чтобы с ликованием наблюдать
что он обо всех них говорил, и какие остроумные маленькие замечания он делал.
прикрепленный к их чудовищным изображениям. Это тоже был особый прием.
быть изображенным им карикатурно - знак того, что ты привлекаешь внимание и являешься
заметной фигурой. Он мог бы (на самом деле, он всегда так делал) сделать тебя идеальным
парень, и в его подписях неизменно высмеивалось что-то характерное,
но это дало вам огласку. Ей стало интересно, согласится ли он на
заказ: она подумала, нельзя ли его уговорить сделать карикатуру
на Пепино, или на нее Саму, или на них обоих, за приличную цену, с
при условии, что она должна была быть выставлена на его выставке. Вероятно, это можно было бы выяснить
, и тогда она, возможно, заговорила бы об этом в воскресенье.
В любом случае, она попросит одного или двух приятных людей встретиться с ним и будет надеяться
на лучшее.

Маленькая вечеринка Люсии за ланчем в тот день состояла всего из четырех человек.
Ленч, по мнению Люсии, был для _intimes_: ты сидела, положив локти на
сели за стол, все вместе поговорили и узнали новости, точно так же, как вы
делали это на лужайке в Райзхольме. Было что-то громоздкое в
большом званом обеде; это было отвлеченное мероприятие, и в попытке
усвоить больше новостей, чем ты мог переварить на самом деле, ты забывал половину из
этого. Таким образом, сегодня была только Эгги Сэндимен, которая вчера вечером была на спектакле
с Пепино и привела свою кузину Адель Брикстон
(с которым Лючия еще не встречалась, но очень хотела познакомиться) и Стивен
Мерриолл. Леди Брикстон была худощавой, интеллигентной американкой с большим состоянием
кто нашел ей было лучше без мужа. Но как Господь Брикстон
предпочитает жить в Америке, а она в Англии, удовлетворительное
договоренности были легко сделаны. Время от времени ей приходилось навещать
родственников в Америке, и он выбирал такие периоды для встреч с родственниками
в Англии.

Она очень добродушно объяснила ситуацию Люсии, которая довольно
опрометчиво спросила о своем муже.

“На самом деле, ” сказала она, “ мы посылаем друг другу воздушные поцелуи с палубы
Атлантические лайнеры движутся в противоположных направлениях, если тихо, а если неспокойно
нас тошнит в одном океане ”.

Теперь, что никогда бы не сказал в Riseholme, или если он был, он бы
было очень плохо слышно, и на лице улыбку, затем полный
изменение разговор дал бы ему холодный прием. Теперь, по привычке
, Люсия вымученно улыбнулась, а затем вспомнила, что нельзя
судить о Лондоне по целомудренным стандартам Райзхолма. Она превратила вымученную улыбку
в добродушную.

“Слишком вкусно!” - сказала она. “Я должна сказать об этом Пепино”.

“Пеп что?” - спросила леди Брикстон.

Это было объяснено; также было объяснено, что Эгги была с
Вчера вечером Пепино был на спектакле; на самом деле было слишком много всего.
для непринужденности происходили объяснения, и Лючия подумала, что пришло время
рассказать им всем о том, что она делала прошлой ночью. Она сделала это в
характерная манера.

“Дорогая леди Брикстон, - сказала она, - с тех пор, как вы пришли в я
интересно, где я видел вас. Конечно, это было прошлой ночью, на наши
танец дорогая Марша”.

Это, казалось, ввести желаемую тему, и хотя он не был в
по крайней мере, правда, это было чудесно хороший выстрел.

“Да, я была там”, - сказала Адель. “Какая влюбленность. Чистый мормонизм: один мужчина
на пятьдесят женщин”.

“ Как это нехорошо с вашей стороны! Я обедал там первым; довольно маленькая компания. Принцесса
Изабель, которая была в воскресенье в нашем дорогом маленьком Райзхолме,
гостила у Ольги - такое совпадение ... - Люсия остановилась как раз вовремя;
она собиралась описать импровизированный танец у Ольги в ночь на воскресенье,
но вспомнил, что Стивен знал, что у нее не было к нему. Так что она оставила
только случайно, и пошел быстро на:

“Дорогая Марсия настаивал на мой приход, - сказала она, - и так, на самом деле, как
настоящий друг, я бросил игру и пошел. Такой забавный маленький ужин.
Марсель-Марсель Перископ, премьер-министр и итальянка
посол, и принцесса Изабель, конечно, и Альф, и еще несколько человек.
Нет никого, как Марсия для получения замечательный неожиданными
тусовки. Альф был слишком вкусный”.

“Не Альф Ватсон?” - спросила Леди Брикстон.

“Да, я сидела рядом с ним за ужином, и он придет пообедать со мной на следующей неделе.
и привезет свою флейту. Он обожает играть на флейте. Неужели я не могу
убедить вас прийти, леди Брикстон? Четверг, позвольте узнать, сегодня
Четверг? Да, четверг. Никакой вечеринки, только несколько старых друзей и
немного музыки. Я должна найти несколько дуэтов для фортепиано и флейты: Альф заставил меня
пообещать, что я буду аккомпанировать ему. И Дора: Дора
Бокур. Какая мрачная жизнь! И Сигизмунд: нет, я не думаю, что Сигизмунд
был там; это было у Софи. Такой чудесный портрет он нарисовал.
я: разве это не чудесно, Стивен? Ты помнишь его в Райзхольме.
Как забавно вела себя Софи, настаивая на том, чтобы я убрала все остальные картины
из моей музыкальной комнаты. Я должна уговорить ее прийти после ужина в четверг.
В игре на флейте есть что-то примитивное ”. Итак, Теокритянин!

Люсия вдруг вспомнила, что нельзя сбрасывать лестницы, и повернулась
к Эгги. Эгги была очень полезна, когда впервые приехала в Лондон,
и она вполне могла пригодиться снова, потому что знала множество
солидных людей, и если ее вечеринкам не хватало блеска, они были в высшей степени
респектабельными. Люди, которых Софи называла “старыми черствыми”, ходили туда.

“Эгги, дорогая, как только вернешься домой, запиши, что в среду мы поужинаем вместе
со мной, - сказала она, - и если там уже назначена встреча, поскольку там
конечно, вычеркните это и заболейте псевдогриппом. Марсель...Марсель
Приближается "Перископ", но я не спрашивал львенка. Львенок: так что
странно с его стороны - а кто еще был там прошлой ночью? Боже мой, я так
вперемешку со всем народом один перебегает.”

Конечно Люсия, никогда не перепутают вообще: никого не было и так ясно
во главе, но ей приходилось крутиться немного, для Пепино довольно
поздний звонок. Кофейный прибор был поставлен перед ней, и она
рассеянно отодвигала спиртовку как раз перед тем, как она закипела
они, должно быть, все еще сидели в столовой, когда он позвонил
вверх. Но даже так она причитала ее сумбурной памяти, позвякивание
телефонный звонок прозвучал. Она быстро отрепетировал в уме, что она была
собираюсь сказать.

“ Ах, этот телефон, ” сказала она, поспешно вставая, чтобы добраться до него.
пока не вернулся кто-нибудь из слуг. “Я часто говорю Пепино я разрежу
он вышел из дома, один никогда не бывает ни минуты покоя. Да, да, кто
это?”

Люсия слушала на секунду, а потом выдал реверанс.

“Ах, это вы, мэм?” - спросила она, держа мундштук немного
наискосок. “Да, я Миссис Лукас.

Из инструмента донесся довольно грубый звук, явно голос Пепино,
но она надеялась, что остальным это не слышно, и вскоре вмешалась сама.
снова заговорила очень быстро.

“О, это очень любезно с вашей стороны, ваше высочество”, - сказала она. “Это было бы слишком
восхитительно. Завтра: Зачарованные. Очень приятно”.

Она заменила мундштук, и мгновенно начал говорить снова с
точка, в которой она была прервана.

“Да, и, конечно, там был Герберт Элтон”, - сказала она. “Его выставка открывается
через две недели, и как мы все встретимся там на частном просмотре и
посмеемся над карикатурами друг на друга! Что это, что Руссо... это
Rousseau?--говорит, о нашей не сказать, что особенно тяжело переживала неудачи
наших друзей? Так верно! Берти, хотя иногда довольно злой, но
еще один прощает ему все. Ах, наконец-то кофе закипел.

Пепино, как и предвидела Лючия, почти сразу же позвонил снова, и она
сказала ему, что он пропустил самый очаровательный маленький званый обед, потому что он
пойдет в свой клуб. Ее гостями, конечно, были горящие знать
кого она присела в реверансе, но Люсия не дали никакой информации на этот счет. Адель
Вскоре Брикстон и Эгги ушли на дневной спектакль, а Стивен остался
сзади. Это выглядело довольно неплохо, подумала Лючия, поскольку она заметила, что
часто красивый и довольно молодой мужчина задерживался с хозяйкой, когда
другие гости уходили. В этом было что-то довольно _chic_; если это
происходило очень часто, или если в другом доме они приходили вместе или
уходили вместе, люди начинали довольно приятно разговаривать о
конечно, о его преданности ей. Джорджи был как раз таким
_cavaliere servente_. Стивен, со своей стороны, совершенно не подозревал о
каких-либо подобных искорках в сознании Люсии: он просто знал, что это было
несомненно удобно для неприсоединенной человек очень приятный дом
всегда идти, где бы он мог быть уверены, что услышав то, что
интересно Гермиона.

“Вкусный обед”, - сказал он. “ Какая очаровательная женщина леди
Брикстон.

“ Дорогая Адель, ” мечтательно произнесла Люсия. “ Очаровательная, не правда ли? Как она обрадовалась
мысли о встрече с Альфом! Загляни, пожалуйста, после ужина в тот вечер,
Стивен, я хотел бы пригласить тебя поужинать, но я ожидаю, что и так буду забит до отказа
. Но поужинайте в среду: дайте-ка подумать, Марсель придет в тот вечер.
Какая суета будет на следующей неделе!”

Стивен ждал, что она намекнет на голос, под который присела в реверансе,
но ждал напрасно.




ГЛАВА VII


Этот восхитительный маленький ленч сильно взволновал Адель
Брикстон: она была взволнована до глубины души реверансом Люсии перед телефоном.


“Моя дорогая, она великолепна”, - сказала она Эгги. “Она - этюд. Она
космические. Телефон, реверанс! Я никогда не видел ничего подобного. Но почему в
имя чудо-она не сказала нам, кто Высочество был? Она не
стесняется говорить о других людей, она встретила. Альф и Марсель и
Марсия и Берти. Но она совершила ошибку из-за Берти. Ей не следовало
говорить ‘Берти’. Я знаю Герберт Алтон в течение многих лет, и никогда не
кто-нибудь звонил ему что-нибудь, но Герберту. "Берти" был ошибкой, но
не говори ей. Я обожаю свою Люсию. Она далеко пойдет, попомните мои слова, и я уверен
бьюсь об заклад, что в этот момент она говорит обо мне как об Адель. Разве вы не видите, какая
она замечательная? Я сам был альпинистом и знаю. Но я был
улитка по сравнению с ней”.

Эгги Sandeman был весьма раздосадован тем, что не пригласили на вечеринку Альф.

“Вы не скажите, как прекрасно она есть”, - заметила она с некоторым
резкость. “Не прошло и двух месяцев с тех пор, как она впервые приехала в Лондон, и она
не знала ни души. Она ужинала со мной в первый вечер, когда приехала сюда, и
с тех пор она очаровала каждого человека, которого встретила в моем доме ”.

“Она бы так и сделала”, - одобрительно сказала Адель. “ А кто был тот мужчина, который выглядел
так, как будто при рождении его по ошибке назвали ‘Мужчиной’, а следовало
назвать ‘Леди"? Я никогда не видел такой идеальной женщине, хотя я
знаю его только как Стивен в настоящее время. Она просто сказала, Стивен, ты
знаете, леди Брикстон?’”

“ Стивен Мерриэлл, ” представился Эгги. - Просто один из мужчин, которые ходят пить чай
каждый день - один из одиноких.

“Что ж, тогда она собирается пристроить его”, - сказала Адель. “Боже мой, разве я не ядовитая?
Когда я иду к ней домой, чтобы встретиться с Альфом на следующей неделе! Но я
не чувствую себя ядовитой; я чувствую дикий интерес: я обожаю ее. И вот мы здесь
в театре: какая скука! А вот и Тони Лимпсфилд. Тони, подойди и
помоги мне. Мы обедали с самым замечательным ...

“Я полагаю, вы имеете в виду Люсию”, - сказал Тони. “Я провел с ней воскресенье в
Райзхолме”.

“Она сделала реверанс в сторону телефона”, - начала Адель.

“ Кто был на другом конце провода? ” нетерпеливо спросил Тони.

“Это то, чего она не сказала”, - сказала Адель.

“Почему нет?” - спросил Тони.

Адель быстро вышла из машины, за ней последовала Эгги.

“Я не могу разобрать”, - сказала она. “О, вы знаете миссис Сэндимен?”

“Да, конечно”, - сказал Тони. “И это не могла быть принцесса
Изабель”.

“ Почему нет? Она встретила ее вчера вечером у Марсии.

“ Да, но принцесса сбежала от нее. Она сбежала от нее в Райзхолме
тоже и сказала, что никогда не пойдет к ней домой. Это не могла быть она.
Но она схватила того боксера ...

“Альф Уотсон”, - представилась Адель. “Она назвала его Альфом, и я собираюсь встретиться с ним
в четверг у нее дома”.

“Тогда это очень нехорошо с твоей стороны приставать к ней, Адель”, - сказал Тони.

“Я не собираюсь: я просто дико заинтересован. В любом случае, что насчет тебя? Ты
провел с ней воскресенье в Райзхолме.

“ И она называет тебя Тони, ” язвительно сказала Эгги, все еще думая
о вечеринке у Альфа.

“ Нет, правда? сказал Тони. “Но, в конце концов, я зову ее Лючией, когда
ее там нет. Кстати, звонка нет: занавес скоро поднимут”.

В комнату поспешила Адель.

“Идем к моей коробке, Тони, - сказала она, - после первого акта. Я не был
поэтому заинтересован в том, что в течение многих лет”.

Адель не обратила никакого внимания на мрачную игру Чехова. Ее
Все мысли были сосредоточены на Люсии, и вскоре она наклонилась к
Эгги и прошептала:

“Я полагаю, что это Пепино позвонил ей”.

Эгги на мгновение нахмурила брови.

“Этого не могло быть”, - сказала она. “Он позвонил ей сразу после этого”.

Лицо Адель вытянулось. Не имея возможности думать так далеко вперед, как Люсия, она
не видела ответа на этот вопрос и снова погрузилась в размышления о Люциане, пока
не опустился занавес, и в их ложу не проскользнул Тони Лимпсфилд.

“Я не знаю, о чем была пьеса, ” сказал он, “ но я должен рассказать
ты знаешь, почему она была у Марсии вчера вечером. Какие-то женщины бросили Марсию днем.
днем ей исполнилось тринадцать...

“Марсии бы это понравилось”, - сказала Эгги.

Тони не обратил внимания на эту глупую шутку.

“Поэтому она обзвонила всех в городе”, - продолжил он.

“Кроме меня”, - с горечью сказала Эгги.

“Ничего страшного”, - сказал Тони. “Она позвонила всем, и не
достать кого угодно. Затем она позвонила Лючия”.

“Которая сразу же сказала, что свободна, и позвонила мне, чтобы пригласить в театр
с Пепино”, - сказала Эгги. “Я подозревала что-то в этом роде,
но я хотела посмотреть спектакль, и я не собирался отрезать мне нос
несмотря Люсия лицо”.

“Кроме того, она бы нашла кого-нибудь другого или отправила Пепино на спектакль"
одного, ” сказал Тони. “И ты взялся не за тот конец палки",
Эгги. Никто не хочет, несмотря на Люсию. Мы все хотим, чтобы у нее был самый
славное время”.

“Досадно, Агги, потому что она думает, что она придумала Лючия”, - отметил Адель.
“Это совершенно неправильное отношение. Расскажи мне о Пепе.

“О нем просто нечего сказать”, - сказал Тони. “На нем брюки и
шляпа, а на крыше Райзхольма подзорная труба, и когда ты с ним разговариваешь
видите ли, он помнит, что говорилось в передовицах "Таймс" в то утро.
 Не говори о несущественных вещах, Адель.

“Но мужья важны - все, кроме моего”, - сказала Адель. “Часть картины"
. А что насчет Стивена?

“О, ты всегда видишь, как он раздает булочки на чаепитиях. Он тоже неуместен.
”

“Может, и нет, если это ее муж”, - сказала Адель.

Тони взорвался смехом.

“Ты сбился с пути”, - сказал он. “Ты никуда не денешься, если вы попытаетесь
характер забрызгать Люсии. Как она могла время на любовника, чтобы начать
с? И вы не поняли ее вовсе, если вы подумаете об этом”.

“Это было бы ужасно живописно”, - сказала Адель.

“Нет, это бы все испортило.... О, опять эта дурацкая пьеса.
начинается снова.... Боже милостивый, посмотрите туда!”

Они следили за его пальцем и увидел Люсия затем Стивен идет вверх
центральный проход партера, два места в первом ряду. Как только
она добралась до своего места, она обернулась, чтобы осмотреть дом, и поймала
их взгляд. Затем свет приглушили, и ее лицо погрузилось в
темноту.

 * * * * *

Эта небольшая беседа в ложе Адель действительно стала основой
тайное общество люциафилов и членский состав люциафилов
начал быстро увеличиваться. Эгги Сэндеман едва ли подходила для этого, поскольку
полная доброжелательность по отношению к Люсии была непременным условием членства, и
в ее сознании была определенная резкость, когда она думала, что это
она, которая дала Лючии свой гамбит, и что она уже начала
отодвигаться на второй план в шкале социального превосходства Лючии.
Это правда, что ее пригласили на ужин, чтобы познакомиться с Марсель Перископ,
но вечеринка по случаю встречи с Альфом и его флейтой была явно умнее
двое. Однако Адель и Тони Лимпсфилд были настоящими участниками, поэтому, когда
она появилась несколько дней спустя, это была Ольга. Марсия Уитби был еще кто
жадно следил за ее карьерой, и таких, как эти, когда они встретились, дал
новости всегда идут друг с другом об этом. Был, конечно, и другой лагерь,
состоящий из тех, кого Люсия засыпала приятными приглашениями, но
кто (в настоящее время) решительно отказывался от них. Они заявили, что не знают ее и
не проявляют к ней ни малейшего интереса, что свидетельствует, как сказала Адель,
о прискорбной ограниченности мышления. Типы и яркие характеры, такие как
Лючии, которые бесстрашно и неутомимо преследовали свою цель в жизни, были
редкостью, и когда они происходили, их следовало изучать с благоговением
любовью.... Иногда один из древних и первых членов
Luciaphils обнаружен другим, и если когда-Люсия имя упоминалось в
охотно и любезно свет сиял в их глазах, и они сказали, что в замяли
шептать “Ты слышал, кто был там в четверг?”, тем самым они раскрывают
сами же Luciaphils.... Все это происходило постепенно, но движение продолжалось
неуклонно, в ногу с ее удивительной карьерой, ибо дни были
несколько, на которых кое-Отрадное достижение не было зафиксировано в
столбцы правдивыми Гермионы.

 * * * * *

Люсия ехал однажды домой после дня, проведенного в разводе
Суд. Не так давно она познакомилась с Президентом и
пригласила его на ужин вечером накануне судебного процесса, о котором должен был начаться весь город.
и с третьей попытки уговорила его
дайте ей место в суде. Судебный процесс длился уже три дня,
и на самом деле никто, казалось, не думал ни о чем другом, а бумаги
были полны проникновенных и удивительных свидетельств. Конечно, Бэбс
Шайтон, леди, муж которой хотел от нее избавиться, писала
очень странные письма Гав-догу, также известному как лорд Миддлсекс, и он
для нее: Люсия не могла представить, чтобы писать кому-либо подобное, и она
была бы очень удивлена, если бы кто-нибудь написал ей такое
Гав-собака писал Бабс. Но суд пошел дальше, Лючия оказалась
растет в тепле, с симпатией к Бабс. Ее муж, полковник Шайтон, должно быть,
был невыносимым человеком, с которым невозможно было ужиться, потому что иногда он лгал
весь день в постели, встаю вечером, завтракаю в 8 часов вечера, обедаю
немного позже полуночи и плотно ужинаю в 8.30 утра. Конечно
с мужем, любая женщина хочет какой-то Гав-собака
чтобы заботиться о ней. И Бэбс, и он, в выдержках из
примечательной переписки между ними, которая была зачитана в суде,
упоминали полковника Шайтона как С.П., который Бэбс (под громкий смех)
"откровенно признаться" означало "Вонючка"; и Бэбс, конечно, написала
Гав-догу, что она в постели, очень сонная и сердитая, но
пожалел, что этот Гав-пес не колотит хвостом по коврику у камина. Это было
нескромно, но в этом не было ничего компрометирующего, а что касается
ряда крестиков, которые следовали за подписью Бэбс, она откровенно объяснила
что они указывали на то, что она сердита. Снова раздался взрыв смеха
в ответ на это, и даже судья широко улыбнулся, сказав, что, если
будут еще какие-либо беспорядки, он должен очистить зал. Бэбс
на самом деле произвела превосходное впечатление: она выглядела такой хорошенькой и
так весело отвечала, и Гав-дог был не менее восхитителен, потому что
он был сильный молчаливый англичанин, а когда его спросили, есть ли у него
целовала Бабс он сказал: “Это ложь” в таких громким яростным голосом
что вы чувствовали, что жюри было лучше поверить ему, если все они
хотел быть сбитым с ног. Вердикт ожидался на следующий день, и Люсия
намеревалась, не теряя времени, пригласить Бэбс на ужин, если решение будет в ее пользу.

Во дворе было очень жарко и душно, и Лючия велела своему шоферу
объехать парк, прежде чем ехать домой. Она пригласила одного
или двух человек на чай в пять и еще одного или двух в половине шестого, но
сначала было время обратиться к делу, и, отвлекшись от
особых особенностей дела к общим особенностям подобных случаев, она
подумала, какую удивительную и ни с чем не сравнимую рекламу они дают любой женщине.
Конечно, если бы вердикт был вынесен не в ее пользу, такая огласка была бы
крайне неприятной, но, учитывая, что присяжные решили, что против нее ничего не было
, Люсия могла представить, что почти завидует ей.
На самом деле она сама не хотела оказаться в подобной ситуации, но
конечно, это принесло бы ей дурную славу, которая вряд ли могла быть
достигнуто многолетними терпеливыми усилиями. Бэбс почувствовала бы, что на любом собрании нет
ни одного человека, который не знал бы, кто она такая, и
все о ней, и, если бы она была невиновна, это было бы совершенно
восхитительный результат. Естественно, Лючия только позавидовала результату такого
опыта, но не самому опыту, поскольку это повлекло бы за собой несчастную
жизнь с Пепино, и она была уверена, что ужин в 8.30 утра
это было бы крайне неудобоваримо, но было бы замечательно стать такой же
известной, как Бэбс.

Еще один момент, который поразил ее как на самом судебном процессе, так и в ходе
торренты говорят, что за последние несколько дней были излиты над
случае, был теплым сочувствием всему миру с Бабс, ли
виновен или невиновен. “Мир всегда любит любовников”, - подумала Лючия, и
Гав-дог, стучащий хвостом по ковру у камина в ее спальне, стал
прекрасным изображением.

Ее мысли приняли более личный оборот. Мысль о том, чтобы иметь настоящего любовника
была, конечно, абсолютно отвратительна всей ее натуре, и, кроме того,
она не знала, кого могла бы заполучить. Но репутация обладателя
любовника была совершенно другим делом, не представляя таких возражений или
трудности, и, несомненно, это придавало женщине определенный статус, если
мужчину всегда видели рядом с ней и предполагалось, что он глубоко
предан ей. Эта идея смутно приходила ей в голову и раньше, но теперь она
приобрела более определенные очертания, а что касается ее выбора такого любовника,
с этим не было никаких трудностей. До сих пор она ничего не делала, чтобы
поощрять эту идею, за исключением того, что Стивен часто бывал в доме,
но теперь она увидела, что принимает вид преданной хозяйки дома.
он; она могла представить себя разговаривающей с ним в углу и даже лежащей
ее рука на его рукаве, она пришла с ним на вечеринку и ушла вместе с ним.
Пепино терпеть не мог гулять после ужина....

Но на первых шагах была необходима осторожность, потому что было бы трудно
объяснить Стивену, что это за предполагаемые отношения, и она не могла
представить себя говорящей: “Мы собираемся притвориться любовниками, но мы
не являются.” Было бы ужасно, если бы он неправильно понял и неожиданно
запечатлел на ее губах или даже на руке горячий похотливый поцелуй, но вверх
до сих пор он, конечно, не выказывал ни малейшего желания что-либо делать
что-то в этом роде. Она никогда не сможет увидеть его снова, если он это сделает,
и мир, вероятно, скажет, что он ее бросил. Но она знала:
она не сможет объяснить ему предложенную позицию, и ему придется самому
догадываться: она могла только дать ему зацепку и должна была доверять его
интеллект и отсутствие в нем каких-либо неожиданных любовных наклонностей
. Во всяком случае, она начнет осторожно и будет приглашать его на ужин
каждый день, когда будет дома. И на самом деле это было бы очень приятно для
него, потому что она много принимала гостей в течение следующей недели или
два, и если бы он только не поддался одному из этих опрометчивых и бурных
порывов мужчины, все было бы хорошо. Джорджи, пока (так Люсия выразилась
про себя) Ольга встала между ними, сделала это красиво, и
Стивен был скорее похож на Джорджи. Что касается ее самой, она знала, что может
доверять своему твердому медленному пульсу, который никогда ни для кого не превзойдет безумных пределов.

 * * * * *

Добравшись до дома, она обнаружила, что Адель уже приехала, и задержалась на минуту.
только для того, чтобы сказать своей служанке позвонить Стивену и попросить его немедленно зайти.
она поднялась наверх.

“Дорогая Адель, - сказала она, - миллион извинений. Я был в
Развод в суде весь день. Тоже в восторге. Бабс, дорогая Бэбс Shyton, был
замечательно. Они вообще ничего из нее не вытянули...

“Нет, лорд Миддлсекс уже вытянул из нее все”, - заметила
Адель.

“Ах, как ты можешь так говорить?” - сказала Люсия. “Господь Мидлсекс--Гав-собака, ты
знаю, - так же прекрасно. Я уверен, что присяжные поверят в них.
Дорогая Бэбс! Я должен уговорить ее прийти сюда как-нибудь вечером в ближайшее время и устроить для нее
маленькую дружескую вечеринку. Подумай о том ужасном старике, который
обед в середине ночи! Как ужасно для нее, чтобы пойти
спиной к нему. Боже мой, какой у нее адрес?”

“Она не может иметь к нему возвращаемся”, - сказал Адель. “Если это так, то забота о
Гав-собака, вероятно, найти ее”.

Адель чувствовала, а крест. Ее муж объявил о своем
намерении навестить своих друзей и родственников в Англии, и она это сделала
не чувствовала склонности совершать соответствующее путешествие в Америку. Но поскольку
Лючия продолжала, она забыла об этих мелких неприятностях и увлеклась.
Хотя она все еще говорила о Бэбс и Гав-доге, Адель была уверена
это были всего лишь символы, похожие на сны психоаналитиков.

“Я всецело сочувствую дорогой Бэбс”, - сказала она. “Подумай о ней.
положение с этим ужасным старым негодяем. Женщина, безусловно, может быть помилована,
даже если присяжные не поверят ей за...

“Конечно, может”, - сказала Адель с последней вспышкой раздражения. “Выясняется, за что
ее не простили”.

“Теперь ты говоришь так, как говорили все в том ужасном спектакле, на который я ходила
прошлой ночью”, - сказала Люсия. “Дорогая Ольга была там: она поет завтра,
не так ли? И вы предполагаете, что Бэбс виновна. Как я рада,
Адель, что ты не в жюри! Я беру совсем другое мнение:
женщина с убогого дома, как это, должно быть, человек, с которым она
друзья. Я думаю, что это была чистой и прекрасной любви между Бабс и
Гав-собака, как и любая женщина, даже если она была счастлива в браке, может быть
гордятся своим отдыхом. Не может быть никаких сомнений в преданности лорда Миддлсекса
на самом деле - я надеюсь, это вас не шокирует - их отношения
не касались никого, кроме них самих. Жорж Санд и Шопена, вы знаете. Нельсон
и леди Гамильтон. Сэр Эндрю Мосс - вы знаете, он был судьей - обедал
был здесь недавно вечером; я уверена, что у него широкие взгляды. Он дал мне
пропуск в суд.... А, Стивен, вот и ты. Входи, мой
дорогой. Ты знаком с леди Брикстон, не так ли? Мы говорили о Бэбс Шайтон.
Подвинь свой стул. Дай-ка подумать, без сахара, не так ли? Как ты меня отругал
когда я на днях по ошибке положила сахар в твой чай!”

Она держала Стивена за руку так долго, как только возможно, или, как говорит Браунинг
, “совсем недолго”, и Адель увидела выражение легкого удивления на
его лице. Это была не тревога, это был не восторг, это было просто удивление.

“Вы были там?” спросил он. “Полагаю, приговора пока нет”.

“Не раньше завтрашнего дня, но тогда вы увидите. Адель ужасно обошлась с ней
довольно ужасно, и я проповедовал ей. Я, конечно,
задать Бабс, чтобы только поужинать как-нибудь вечером, и ты придешь, если вы можете сэкономить
вечер, но мы не будем спрашивать Адель. Скажи мне, Стивен. Я
весь день в суде”.

“Совершенно неправильно-Люсии меня”, - сказала Адель. “Мои симпатии целиком
с Бабс: все, что я виню ее за это время узнал. Если бы у нас с вами был роман
, мистер Мерриэлл, мы получили бы завистливое сочувствие
все, пока нас официально не привлекут к ответственности. Но тогда мы должны
смириться даже с тем, что наша дорогая Люсия нас сокращает. И если бы у тебя был
роман с кем-нибудь еще - я уверен, у тебя их сотни - я и все остальные
были бы очень довольны и заинтересованы, пока ... Запомни это слово
‘пока’. А теперь я должна идти и оставить вас двоих, чтобы вы хорошенько меня обговорили.

Люсия встала, что-то ласково, но довольно нерешительно бормоча, чтобы убедить
ее остановиться.

“Тебе действительно нужно идти, Адель?” - спросила она. “Дай-ка подумать, что я делаю
завтра... Стивен, что такое завтра и что я делаю? Ах
да, утром частный просмотр Берти Элтона. Мы обязательно встретимся там.
Адель. Этот негодяй нарисовал две карикатуры на Пепино и на меня.
Я чувствую себя так, словно с меня хотят содрать кожу на глазах у всего Лондона. До свидания,
тогда, дорогая Адель, если мы тебе так надоели. А вечером - в оперу.
Я вряд ли осмелюсь показаться. Твоя машина здесь, не так ли?
Позвони, Стивен, ладно? Такой короткий визит, и я ожидаю, что Ольга скоро появится
. Полагаю, ей будут разные сообщения. Загляни еще раз,
Адель: предложи себя.”

 * * * * *

На пороге Адель встретила Тони Лимпсфилда. Она торопливо усадила его в свою машину.
и велела шоферу не ехать дальше.

“Новости!” - сказала она. “У Люсии будет любовник”.

“Нет!” - сказал Тони в манере Райзхолма.

“Но я говорю тебе, что это так. Он сейчас с ней”.

“Тогда я им не понадоблюсь”, - сказал Тони. “И все же она попросила меня прийти в
половина шестого”.

“Ерунда, моя дорогая. Они захотят вас обоих.... О, Тони, не
вы понимаете? Это трюк”.

Тони принял сосредоточенное выражение Luciaphils получения разведданных.

“Расскажи мне все”, - сказал он.

“Я уверена, что права”, - сказала она. “Только что пришла ее куколка, и она
взяла его за руку, как это делают женщины, и заставила его пододвинуть к ней стул, и
сказала, что он отругал ее. Я не уверен, что он еще знает. Но я видел, что он
догадался, что что-то происходит. Интересно, достаточно ли он умен, чтобы сделать это
должным образом.... Жаль, что она не выбрала тебя, Тони, ты бы справился с этим
идеально. Они должны - разве вы не понимаете? - иметь видимость
что они любовники, все должны думать, что они любовники, в то время как все время
в этом нет вообще ничего подобного. Это трюк, это спектакль.:
это слава ”.

“Но, возможно, в этом что-то есть”, - сказал Тони. “Я действительно думаю, что должен был".
”Лучше не заходить".

“Тони, поверь мне. Люсия не более идею сохранения настоящий любовник, чем
учета шимпанзе. Она так же целомудренна, как снег, поцелуй опалит ее.
Кроме того, она не имеет времени. Она пригласила туда Стивена, чтобы показать его
мне и показать его вам. Это самый замечательный план; и это
замечательно, что я так быстро его понял. Вы должны войти:
здесь нет ничего личного: на самом деле, она жаждет публичности ”.

Ее уверенность вселяла уверенность, и Тони, естественно, был поглощен
любопытство. Он вышел, велел шоферу Адель ехать дальше и пошел
наверх. Стивен больше не сидел в кресле рядом с Люсией, а
на диване по другую сторону чайного столика. Это выглядело так, как будто
Адель была права: она была последовательна во всяком случае с их любовники в
общественные, но точно не влюбленных наедине.

“Дорогой лорд Тони”, - сказала Люсия - это прозвище было на полпути к дому
между лордом Лимпсфилдом и Тони, и она опустила слово “лорд”, обращаясь только к
нему: “Как мило с вашей стороны заглянуть. Ты только что разминулся с Адель. Стивен,
ты знаком с лордом Лимпсфилдом?

Лючия налила ему чаю и вскоре встала, снова усевшись на диван.
Небрежно опустившись на диван рядом со Стивеном. Сначала она была слишком близко.
и слегка отодвинулась.

“На днях была замечательная пьеса Чехова”, - сказала она. “Такая странная,
невеселая атмосфера. Мы вышли, не так ли, Стивен, чувствуя, как будто мы
была в каком-то отдаленном сне. Я видел, как ты есть, Лорд Тони, с Adele
кто был обедать со мной”.

Тони знал это: разве это не был день рождения Люциафилов?

“Это был сон, от которого мне не жаль было просыпаться”, - сказал он. “Я нашел это
скучный сон”.

“Ах, как ты можешь говорить так? Такой опыт! Я чувствовал себя так, как если бы горе из
тысячи лет пришел ко мне, старые страдания, которые я уже забыл.
С эффектом тоже, что я хотел жить более полно и ярко, чем
никогда, до заката закрытые туре”.

Стивен взмахнул руками, как он слегка дальше от Люсии.
Сегодня в Люсии было что-то странное. В те несколько минут
когда они были одни, она была вполне нормальной, но и раньше,
когда здесь была Адель, и теперь, после появления лорда Лимпсфилда, она казалась
это подразумевало определенную близость, на которую, как он чувствовал, он должен был отреагировать.

“Болезненные фантазии, Лючия, ” сказал он, - я больше не отпущу тебя на чеховскую пьесу"
.

“Ужасный мальчишка”, - дерзко сказала Лючия. “Но вот так все вы, мужчины.
Вы хотели, чтобы женщины геи и яркой, легкомысленной, и нет другой
идей, кроме как, чтобы развлечь вас. - Я все равно не никогда говорить с кем-либо из вас
о моих настоящих чувствах. Мы будем говорить о суде в день. Всю свою
сочувствие Бабс, Лорд Тони. Я уверен, что и ваши тоже.

Лорд Лимпсфилд оставил Стивена там, когда уходил, после
четверть часа легкой беседы, и, поскольку больше никто не заглядывал
, Лючия только пригласила своего возлюбленного поужинать двумя или тремя вечерами на следующей неделе
чтобы встретиться с ней на частном просмотре выставки Герберта Элтона на следующей
доброе утро, и отпустил его в слегка растерянном расположении духа.

 * * * * *

Стивен медленно шел вверх по Бромптон-Роуд, заглянув в магазин
Windows, а недоумение это. Она как-то странно держала его за руку, она сидела
близко к нему на диване, она махала дюжиной таких маленьких сигналов
близости, которая дала цвет, по одной из версий, которая, хотя и это не
на самом деле сделать его кровь стынет в жилах, конечно, не горячая....
Он и Люсия были отличные друзья, они имели разные вкусы, но
Стивен знал, что он раньше никогда не увижу ее снова, чем есть
интрига с ней. Он был без руки, для начала, в любовных приключений,
и даже если бы он был, он не мог представить себе женщину более неадаптированны
встречаться с чем-Люсия. “Галахад и Артемида хотели сделать лучше
это чем-Люсии И меня”, - бормотал он про себя, поворачивая спешно уходит
из витрины, полной изысканного нижнего белья для дам. Напрасно он
искали безупречным записи его общения с Лусией: он мог
не обвиняете себя мыслью, словом или делом, которое могло бы
ни беспорядочной фантазии ее, что он наблюдал за ней с
блудливый глаз.

“Бог свидетель, я невиновен”, - сказал он себе и замер от ужаса при виде
внезапно появившегося большого газетного щита, на котором было напечатано крупным шрифтом
заглавными буквами: “Бэбс хочет Гав-дога на коврике у камина”.

Он знал, что у него нет вкуса к галантности, и был морально уверен, что
Люсия тоже этого не сделала.... Что тогда она могла иметь в виду под этими маленькими ухищрениями
и давлением? Разводим их снова во второй раз, он ударил его еще
настойчиво, чем прежде, что у нее только предавались в эти маленькие
licentiousnesses, когда был еще кто-то присутствует. Как ни мало он знал
на пути любовников, он всегда предполагал, что они обменялись такими
жетоны в основном в частных, и в общественных лишь тогда, когда их страсти пришлось
найти небольшой предохранительным клапаном. Опять же, если бы у нее были виды на его добродетель,
она бы наверняка, оставшись с ним наедине, передала ей сообщение
слуги сообщили, что ее не было дома, и не впустили лорда Лимпсфилда....
Он был уверен, что она что-то замышляет, но для его тупого мужского восприятия это было
в настоящее время окутано тайной. Он не хотел отказываться от всего этого
ее очаровательного гостеприимства, но ему следовало быть очень осмотрительным.

Однако на следующее утро он ждал ее без особых опасений.
у дверей галереи Литтл Ратленд, поскольку чувствовал себя в безопасности в таком
общественном месте, как частное обозрение. Пришло всего несколько ранних посетителей.
когда прибыла Лючия, и когда она проходила турникет, показывающий двух
пригласительные открытки для себя и Пепино, которую изображал Стивен, она взяла с собой.
она попросила вернуть свои, сказав, что собирается нанести лишь короткий
визит сейчас и вернется позже. Она еще не видела карикатуру на
ее саму и Пепино, за которую Берти Элтон (она все еще придерживалась этого слова
маленькая ошибка) согласился на заказ, и она сразу же отправилась в путь
к номерам 39 и 40, которые, согласно ее каталогу, принадлежали мистеру и миссис
Филип Лукас. К их именам были приложены подписи, и она с волнением прочитала
предполагалось, что Пепино скажет “Во что бы то ни стало
личные неудобства, я должен дожить до Лючия”, а ниже число 40
была Маня маленькая легенда “Ох, уж эти княжны! Они дают никому
мир!” ... И там был Пепино, в бриджах до колен от дамской одежды,
споткнувшийся о свой меч, запутавшийся у него в ногах, и
сдвинутая на затылок треуголка, глаза сильно расставлены,
носа нет, а на лице вместо рта маленькая зияющая дырочка.... И там была
она с кучей вскрытых писем на полу и стопкой
нераспечатанных писем на столе. От ее лица мало что можно было разглядеть.
это было видно, потому что она разговаривала по телефону, но ее юбка была очень
короткой, как и ее волосы, и в ее вялой осанке чувствовалась усталая покорность судьбе
.

Люсия осмотрел их обоих внимательно, а затем испустил протяжный вздох идеальное
счастье. Это было ее неудержимое комментарий: она не могла иметь
себе ничего более идеального. Затем она негромко рассмеялась.

“Послушай, Стивен”, - сказала она. “Бобби - я имею в виду Берти - действительно слишком порочна
для чего угодно - Действительно, возмутительна! Я в ярости его, и все же я не могу
удержаться от смеха. Бедный Пепино, и плохо мне! Марсия будет обожать его. Она
всегда говорит, что теперь она никогда не сможет до меня дозвониться.

Лючия быстро осмотрела остальную коллекцию, чтобы иметь возможность
узнать их все без привязки к своему каталогу, когда она
вернется, как она намеревалась сделать позже утром. Сейчас здесь почти никого не было
но заведение наверняка будет переполнено за час до обеда
и она предложила нанести _сои_ первый визит
тогда вы сразу поймете, кого изображали все карикатуры (ибо Берти
в своем увлечении карикатурой иногда опускал сходства), и отправитесь
заливается смехом над фотографиями себя и Пепино и говорит, что должна их купить.
что, конечно, она уже сделала. Стивен остался,
потому что Гермиона собиралась много чего рассказать о выставке, но
пообещала подождать, пока вернется Люсия. Этим утром она не выказала ни малейших
признаков влюбленности. Его опасения значительно рассеялись
и, похоже, никакой бури эмоций от него не требовалось
.

“Сотни дел!” - сказала она. “ Дай-ка подумать, половина двенадцатого,
двенадцать... Да, я вернусь вскоре после двенадцати, и мы устроим настоящий
посмотри на них. И ты будешь обедать? Придет всего несколько человек.

Прежде чем Люсия вернулась, галерея наполнилась посетителями, и
Гермиона была занята тем, что отмечала тех, кого он видел болтающими с друзьями, или
прекрасно выглядящими, или очень довольными новым домом на Парк-Лейн,
или принимающими поздравления с помолвкой дочери. Там был
без сомнения, какая из фотографий возбужденных наибольший интерес и вскоре там был
регулярные _queue_ ждать под номерами 39 и 40. Люди стояли в
перед ними в отношении их серьезно и консультирование в свои каталоги и
затем разражались громким смехом и смотрели снова, пока
растущий вес _queue_ не вытеснил их. Одной из тех, кто задержался
дольше всех и лучше всех отстаивала свои позиции, была Адель, которая, когда ее
в конце концов толкнули, побежала в хвост очереди и сама
толкал до тех пор, пока она снова не оказалась напротив. Она увидела Стивена.

“ Ах, тогда Лючия не за горами, ” лукаво заметила она. “ Разве она не в восторге?
Где Лючия? - спросила она. - Разве она не в восторге?

“Она была, но она возвращается”, - сказал он. “Я жду ее каждую
минуту. А! вот и она”.

Это было довольно глупо со стороны Стивена. Он должен был догадаться, что у Люсии
второе появление официально должно было стать ее первым. Он понял
это, когда она протиснулась сквозь толпу и поздоровалась с ним, как будто
они не встречались до сегодняшнего утра.

“И тебе, дорогая Адель”, - сказала она. “Какая влюбленность! Скажи мне быстро, где
карикатуры на меня и Пепино? Я умираю от желания увидеть их; и когда я увижу
без сомнения, я пожалею, что не умерла ”.

Свет люциафилизма зажегся в умных глазах Адель.

“Мы поищем их вместе”, - сказала она. “А, тридцать девять и сорок.
Они должны быть где-то впереди”.

Лючия оказывала постоянное, неутомимое давление на тех, кто был впереди, и
вскоре оказалась в пределах досягаемости.

“Ну, я никогда!” - сказала она. “О, но так похож на Пепино! Как Берти мог
сказать, что его меч запутался просто так? И посмотрите, что он
говорит.... О, а потом я! Только потому, что я встретила его на вечеринке у Марсии, и
люди хотели знать, когда у меня будет свободный вечер! Из всех
дерзостей! Как я буду его ругать!”

Люсия проделала это совершенно восхитительно в блаженном беспамятстве, о котором знала Адель.
она была здесь раньше. Она засмеялась, посмотрела еще раз и засмеялась
снова (миссис Лукас и леди Брикстон в припадке веселья над карикатурой
о мистере Лукасе и о ней самой, подумала Гермиона.)

“Ах, а вот и лорд Харт-Ком”, - сказала она. “Я уверен, что это лорд
Харт-Комб, хотя ты его почти не видишь, и, посмотри, Ольга, конечно, не так ли?
Как он это делает?" - спросил я. ”Как он это делает?"

Это было очень остроумное определение для того, кто раньше не изучал каталог.
Поскольку лицо Ольги состояло исключительно из большого
открытого рта и кончика подбородка, это могло быть лицо любого человека.
зевающий. Ее руки были широко раскинуты, и она возвышалась над невысоким мужчиной
в шортах.

“Последняя сцена в "Зигфриде”, я уверена", - сказала Люсия. “Что говорится в каталоге
, Стивен? Да, я права. ‘Siegfried! Брунгильда!’ Как
порочно, не правда ли? Но убивать! Кто мог на него сердиться?”

Все это великолепный материал для Luciaphils; было удивительно, как в
с первого взгляда она узнала все. Галерея тоже была полна
дорогих людей, с которыми она встречалась несколько недель, и она завершила небольшой
званый ужин в следующий вторник задолго до того, как она совершила кругооборот. Все
время она держала Стефана рядом с ней, заглянул через его каталог, поставить
положив руку ему на плечо, чтобы привлечь его внимание к какой-нибудь картине, сняла пятнышко
чужеродного материала с его рукава, и все это время очарованная Адель
все больше убеждалась, что она проникла в глубину восхитительного
ситуация. Ее единственным беспокойством был ли Стивен отвеса его
слишком. Он мог бы - хотя и не выглядел так - приветствовать эти маленькие
знаки близости как указание на нечто большее, и когда они были бы
наедине, попытаться поцеловать ее, и это разрушило бы весь изысканный
дизайн. К счастью, его поведение не было поведением облюбованного мужчины; это было,
с другой стороны, это больше походило на поведение парня, который боится, что ему окажут
благосклонность, и если бы это застенчивое создание испугалось, ситуация была бы
в равной степени испорчена.... Подумать только, что самый совершенный образец люциафилизма
зависел от справедливого восприятия Стивена! Как три
их медленный ход, слушая блестящие идентификации Люсии,
Адель волевой Стивен понимает; она проецируется целый поток
предложение по направлению к его голове. Он, наверное, сам должен понимать....

Горячее желание, как утверждает каждый экстрасенс, никогда не бывает бесплодным. Оно передает
что-то от его стремления к сознанию, к которому оно направлено,
и в тупом мужском уме начало прорываться то, что было так очевидно
для более тонкого женского чувства Адель. И снова, в пылу
рекламы, Люсия была полна штрихов и ухищрений, и значение
их озарило, подобно бледному, суровому восходу солнца, его затемненные чувства.
Ситуация раскрылась, и он увидел, что это та, с которой он мог
легко иметь дело. Его мрачные предчувствия рассеялись, и он понял, что
когда он в следующий раз поедет в Райзхольм, не будет необходимости запирать
дверь в его спальню, практика, которая была ему претит, из-за страха
огонь внезапно вспыхивают в доме. Прошлой ночью ему приснился
кошмарный сон о том, что случилось, когда он не запер свою дверь
в "Херсте", но теперь он отогнал навязчивый сон. Эти маленькие интимности
со стороны Лючии были чисто публичным выступлением.

“Лючия, нам пора, ” сказал он громко и уверенно. “ Пепино будет
удивляться, где мы.

Лючия вздохнула.

“Он всегда так надо мной издевается, Адель”, - сказала она. “Я должна идти: _au
до свидания _, дорогая. Следующий вторник: всего несколько _intimes_”.

Облегчение Люсии было едва ли меньшим, чем у Стивена. Он, несомненно, не имеют
сказал так нескромно, если бы он был, созерцая
нескромность, и она не боялась, что он спешит, чтобы быть обусловлено
любое страстное желание обнять ее в своей машине. Она
верила, что он понял, и ее вера была оправдана, когда он предложил
открыть машину.

 * * * * *

Райзхолм в последние три недели социального прогресса не занимал
первый ряд мыслей Люсии, но второй ряд, так сказать, занимал
была полностью заполнена его, ибо, насколько будущее смутно описанные
в настоящее время план был ехать туда в начале
Август, и остаться там с несколькими блестящими экскурсиями до осени
Лондон снова наполнился людьми. Она надеялась сбежать в Экс, где будет
много приятных людей, но Пепино кратко сказал ей, что
казначейство этого не выдержит. Люсия приняла это с самым искренним добродушием.
она довольно весело посетовала на это, когда ее
спросили, что она собирается делать в августе. “Ах, все вы, счастливчики и богачи
люди с деньгами, чтобы бросить О, мы должны пойти и спокойно жить в
домой”, - говорила она. “Но я буду любить его, Хотя я буду скучать по тебе
все ужасно. Райзхолм, дорогой Райзхолм, ты знаешь, восхитительный, и все остальные
восхитительные забавные друзья там, внизу, которые так ужасно меня балуют. У меня
будут прекрасные спокойные дни, с пробежкой по Лужайке, чтобы заказать
рыбу, и беседой по дороге, и моими книгами, и моим пианино, и креслом в
сад и раннее укладывание спать вместо всех этих поздних часов.
Жизнь отшельника, но если у тебя есть свободные выходные между Эксом и
твоя яхта и твоя Шотландия, ах, как было бы здорово, если бы ты просто прислал
открытку!”

Прежде чем они стали затворниками, однако, был длинный уик-энд для
ее и пепино в течение августа банк-праздник, и Люсия с нетерпением ожидает
что необычное оживление. Адель была хозяйкой, и сцена была той самой
у нее был огромный загородный дом в Эссексе. По-видимому, там должен был быть весь мир.
поскольку Адель сказала, что дом будет полон; и это должно было стать
последним воссоединением самых отборных личностей перед ежегодным разъездом.
Миссис Гарроби-Эштон очень хотела, чтобы ее пригласили, но ее не позвали, и хотя
Люсии было жаль разочарование дорогая Миллисент, она не могла не
свысока смотрят на это, как своего рода окуня намного ниже ее, что показал, как
пошатываясь, она сама ушла вверх. Но у нее не было намерения
бросать хорошую, добрую Милли, которая прыгала внизу: она должна
конечно, прийти в "Херст" на воскресенье: это было бы здорово для нее,
и она узнает все о вечеринке у Адель.

До этого оставалось еще десять дней, и на следующее утро после
триумфального мероприятия в галерее Ратленда до Люсии дошел слабый слух,
пришедший ниоткуда, что Марсия Уитби собирается подарить
очень маленький и очень замечательный танец, завершающий сезон. В последнее время она мало что видела Марсию
другими словами, она вообще ничего не видела,
а последние три приглашения Люсии были отклонены, одно через
секретаршу и два по телефону. Люсия, однако, продолжала
говорить о ней с неослабевающей фамильярностью и любовью. На следующий день
слух стал немного более обоснованным: Адель проговорилась о
Бал Марсии, и поспешно прикрыла это разговорами о своем собственном.
выходные. Люсия на мгновение окинула ее проницательным взглядом, но
глаз не удалось, видимо, чтобы проникнуть: Адель пошел дальше болтать о ней
собственной партии, и принял ни малейшего внимания.

Но на самом деле болтовня Адель была безумным и лихорадочным маневром, чтобы уйти
от темы бала Марсии. Марсия была не правда Luciaphil;
вместо того чтобы чувствовать себя в восторге и радость на успехи и неудачи-Люсии,
своими замыслами и достижениями и амбициями, она недавно принимала
высокие суровые строки про нее.

“С ней не шутят, Адель”, - сказала она. “Я слышала, у нее есть альбом для вырезок",
и она вклеивает туда открытки и фотографии загородных домов с
даты под ними, указывающие на то, что она была там ...

“Нет!” - сказала Адель. “Как божественно с ее стороны. Я должна это увидеть, или ты выдумал
это?”

“На самом деле я этого не делала”, - сказала оскорбленная Марсия. “ И в конверте у нее есть
почтовая открытка с изображением моут-гарден в Уитби с датой
В позапрошлое воскресенье, когда я устраивал там вечеринку и не пригласил ее.
Кроме того, в то время она была в Лондоне. А вот фотография Букингемского дворца
В саду при дворце указана дата последней вечеринки в саду. Ее спрашивали?

“Я не слышала, чтобы она была такой”, - сказала Адель.

“Тогда вы можете быть уверены, что это не так. Говорю вам, с ней не шутят, и
Я не собираюсь приглашать ее на свой танец. Я не буду, я не буду... Я не буду. И
она приглашала меня на ужин три раза на прошлой неделе. Это несправедливо: это
травля. Слабоумный человек подчинился бы, но я не такой.
Слабоумный, и я не позволю, чтобы надо мной издевались. Меня не будут кормить насильно, и я
не буду приглашать ее на свои танцы. Вот так!

“Не будь таким недобрым”, - сказала Адель. “ Кроме того, ты встретишься с ней у меня дома
всего через несколько дней, и это будет неловко. Всем остальным
было неловко.

“Ну, тогда она может притвориться, что была эксклюзивной”, - резко сказала Марсия
“и ей это понравится ....”

Слухи превратились в реальность, и вскоре Лючия была вынуждена прийти к
ужасному выводу, что бал Марсии состоится без нее.
Это была невыносимая мысль, и она дала Марсии еще один шанс,
позвонив ей и пригласив на ужин в тот вечер (чтобы напомнить
она ничего не знала о бале), но Марсия каменным голосом ответила
что, к сожалению, у нее самой на ужине несколько человек. Куда бы она ни пошла
(и куда бы сейчас Люсия не пошла?) она слышала разговоры о бале,
и множестве принцев и принцесс, которые должны были на нем присутствовать.

На мгновение мысль о принцессах рассеяла депрессию от этой темы
. Принцесса Изабель была довольно серьезно больна гриппом, поэтому
Лючия, проезжая по Парк-Лейн, подумала, что было бы не лишним позвонить и
поинтересоваться, как у нее дела, поскольку она заметила, что иногда в газетах
заносятся имена спрашивающих. Она уже не волнует, в
мере того, как принцесса Изабелла; умерла ли она или поправилась был
вызывает полное безразличие к ней в ее настоящем озлобленный рамка
спокойствие, принцесса не приняла и не заметили ее
эти недели. Однако входная дверь была открыта, потому что на пороге стояли
другие спрашивающие, и Люсия присоединилась к ним. Она предъявила
свою визитную карточку и дрожащим голосом спросила, какие есть новости, и ей
ответили, что принцессе не лучше. Лючия склонила голову в знак
покорности судьбе, а затем, на мгновение запнувшись, взяла себя в руки
и более твердым шагом вернулась к своему автомобилю.

После этой интерлюдии ее мысли вернулись к ужасной теме. Она должна была
присутствовать на собрании в гостиной в доме Софи Элингсби, чтобы услышать
лекция по психоанализу, и она действительно едва чувствовала себя в состоянии ее слушать. Но
безусловно, такое количество интересных людей, и
сама лекция может быть интересна, и вскоре она
обнаружила себя в черном обеденный зал, который был снят для
цель. С присущим англичанам инстинктом самоуничижения публика
оставила кресла в первом ряду совершенно незанятыми, и ей досталось очень
хорошее место. Лекция только началась, и поэтому ее позиция не была
без опознавательных знаков. Стивен был там, и как она села, она кивнула
его, и похлопала по пустому стулу рядом с собой приглашающим жестом.
Поэтому ее любовник бочком подошел к ней и занял его.

Лючия со свистом отвлекла свои мысли от таких эфемерных и легкомысленных
тем, как танцы, и попыталась уделить профессору Бонстеттер свое
внимание. Она чувствовала, что в последнее время жила очень беспокойной жизнью;
мир и его пустая суета слишком сильно повлияли на нее, и она
нуждалась в некотором интеллектуальном тонизирующем средстве. В последнее время она не видела фотографий, кроме
Бобби (или это был Берти?) У Элтона она не слышала никакой музыки, она не
через три дня она пришла сама в течение нескольких недель, она читала никаких книг, и на
большинство из них обезжиренного отзывы о таких, как были в последнее время появился для того, чтобы
будьте в курсе и быть в состоянии воспроизвести короткий, но яркий критику или
два, если говорить стал литературным. Она не должна позволить простой пене
living полностью скрыть своей мерцающей головокружительной пеной истинный
напиток под ней. Там была Софи, с волосами, упавшими на глаза, и с
подбородком, подпертым рукой, одетая в выцветшую радужную одежду, странная, не поддающуюся описанию,
но поглощенная концентрацией, в то время как она сама позволяла себе думать о
танец, на который ее не приглашали и, очевидно, не собирались приглашать,
пронесся, как туман, между ней и этими космическими фактами о снах и
бессознательным "я". Как любопытно, что если вам приснился вареный
кролик, это означало, что когда-то в раннем детстве вас поцеловал
браконьер в железнодорожном вагоне, и вы совершенно забыли об этом! Каким
великолепным предметом для возбужденных исследований был бы психоанализ
в те напряженные интеллектуальные дни в Райзхолме.... Она думала о них сейчас
со смутной тоской по их простоте и всепоглощающей серьезности; о
часы, которые она провела с Джорджи за фортепиано, дуэты, ромашки
Кванток-х Уиджи-доску и доску, музея, варежки.
Райзхолм представлялся теперь обителью сладостного покоя, где
не было разочарований или разрывов сердца, потому что рано или поздно ей это удавалось
всегда удавалось утвердить свою волю и провозгласить себя жрицей
текущие интересы.... Внезапно решение ее теперешней проблемы
осенило ее. Райзхолм. Она поедет в Райзхолм: это
объяснило бы ее отсутствие на дурацком балу у Марсии.

Лекция подошла к концу, и она вместе с другими немного поболталась вокруг профессора Бонстеттера
перекинулась парой слов со своей хозяйкой.

“Слишком интересно: изумительно, не правда ли, дорогая Софи? Вареный кролик! Как
любопытно! И обнажение бессознательного в снах. Так объясняет
о фобии; людей, которые не могут пойти в трубке. Так приятно
слышал это. А вот Эгги. Дорогая Агги! Какое удовольствие, не правда ли?
Такое освежение после нашей суеты и пробежек - вот-вот вернемся
в origins. Мне нужно лететь, но я не могла пропустить это. Ужасно
весь этот день накладывается друг на друга, и бедной принцессе Изабель не лучше. Я
заехала по дороге сюда, но мне не разрешили ее увидеть. Стивен,
где Стивен? Посмотри, на месте ли мой мотор, дорогая. До свидания, дорогая Софи.
Мы должны очень скоро встретиться снова. Ты идешь к Адель на следующей неделе? Нет?
Как утомительно! Замечательная лекция! Успокаивающая!

Люсия вышла из комнаты с этими очень торопливыми приветствиями,
потому что ей действительно не терпелось попасть домой. Она нашла там Пепино, мирно пившего чай
и в изнеможении опустилась в кресло.

“Налей мне чашку чая, крепкого чая, Пепино”, - попросила она. “Я была
мечусь весь день и чувствую себя опустошенным. Как я переживу
следующие два или три дня, я действительно не знаю. А в Лондоне
душно. Ты тоже выглядишь измученной, моя дорогая.

Пепино признал правоту этого. В последние день или два у него почти не было времени даже сходить
в свой клуб, и он размышлял об
огромной силе слабого пола. Но по-Люсия признаться себе
сделано было удивительное дело: он не мог вспомнить такую вещь
происходит раньше.

“Ну, есть не много дней”, - сказал он. “ Еще три на этой
неделе, а потом вечеринка у леди Брикстон.

Он несколько раз громко чихнул.

“Не простуда?” - спросила Лючия.

“Что-то чрезвычайно похожее на простуду”, - ответил он.

Лючия внезапно снова насторожилась. Она сожалела о простуде Пепино, но
это дало ей прекрасную возможность осуществить то, на что она решилась.

“ Мой дорогой, хватит, - сказала она. “Я не хочу, чтобы вы летали
Лондоне плохая простуда. Я отведу вас вниз, чтобы Riseholme
завтра”.

“О, но ты не можешь, моя дорогая”, - сказал он. “У тебя записная книжка на помолвку
заполнена на следующие три дня”.

“О, куча глупостей”, - сказала она. “ И на самом деле, говорю вам, совершенно
честно говоря, я порядком устал. Нам обоим полезно отдохнуть
день или два. А теперь не возражай. Давай посмотрим, что я должен
сделать.

Дни были довольно насыщенными (хотя, увы, вечер четверга был прискорбно
пустым), и Люсия провела оживленные полчаса у телефона. Тем, кого
пригласили сюда, и тем, к кому пригласили ее, она привела
одно и то же оправдание, а именно, что ей посоветовали (ею самой) два или
три дня полного отдыха.

Она позвонила Херстам, чтобы сказать, что они приедут завтра, и
привезет необходимую прислугу, она позвонила Джорджи (потому что она
не собиралась снова впадать в _ эту_ ошибку) и в смеси детского
языка и итальянского, который ему было очень трудно понять, пригласила его
поужинать завтра вечером, и, наконец, она написала короткую заметку в
ведущие утренние газеты, в которой говорилось, что миссис Филип Лукас была
приказано покинуть Лондон на два-три дня полного отдыха. Она была
на мгновение заколебалась над формулировкой, потому что именно Пепино
гораздо больше нее нуждался в отдыхе, но это было бы скорее
смешно сказать, что Мистер и миссис Филипп Лукас нужен
полный покой.... Эти сообщения она отправила вручную, так что есть
может быть выкидыш на свой внешний вид, чтобы завтра утром. А потом,
спохватившись, она позвонила Дейзи Кванток и пригласила ее и Роберта
пообедать завтра.

Она почувствовала себя намного счастливее. Ее не будет на балу у фелл Марсии,
потому что она отдыхает за городом.




ГЛАВА VIII


На следующее утро, за несколько минут до того, как Лючия и Пепино уехали с
Бромптон-сквер, Марсия прочитала объявление Лючии в "Морнинг
Пост". Она была добродушной женщиной, но она была понукал, и теперь
что Люсия может спровоцировать ее нет более в настоящее время, она не видела никаких возражений
чтобы задавать ее в шарик. Она думала позвонить, но там был
шанс, что Лючия все еще не началось, поэтому она отправила ей открытку вместо
направляя его на 25 квадратных Бромптон, сказав, что она была дома,
танцевать, чтобы иметь честь встретиться строку экзальтированной особы. Если
если бы она позвонила, никто не знает, что бы произошло, обедала ли бы Дейзи
в тот день или Джорджи ужинала бы вечером, и
какое оправдание придумала бы им Люсия.... Адель и Тони Лимпсфилд,
самые искусные из всех люциафилов, впоследствии обсуждали этот вопрос
с большим жаром, но так и не пришли к решению, которое, по их мнению, было
удовлетворительным. Но Марсия так и не позвонила....

Новость о том, что эти двое приезжают, конечно, облетела весь Райзхолм.
Через несколько минут после того, как Люсия позвонила Джорджи. Он был в своей
изучал, когда зазвонил телефон, в желтовато-коричневых оксфордских брюках
, которые были урезаны из-за их чудовищных размеров и
сидели довольно хорошо, хотя материал был потрачен впустую. Роберт
Квэнток, остряк, который танцевал на хорнпайпе, когда Джорджи появился в "
первоначальная объемность", снова стал остряком, когда увидел
сокращенная одежда и _... предложение_ ни о чем конкретном не говорили
“Дом-это моряк, только что вернувшийся с моря”, и это была эпитафия на
Оксфорд брюки.

Джорджи был занят в помещении в этот день, за которую он посещал
с его волосами, и он был не совсем сухой, а запах Оберн
смесь все еще цеплялись за него. Но телефон был междугородним, и,
были ли его волосы сухими или нет, об этом следовало позаботиться. С-Люсия
исчезла и через неделю-конец партии, у него было раз в соответствии с ее
или два раза, сказав, что они должны действительно решить, когда он придет и
провести несколько дней в Лондоне, но она никогда не опускался до грязной
упоминание о времени.

Междугородний звонок, насколько он знал, мог быть только от Люсии или Ольги, и одна из них
была бы интересной, а другая восхитительной. Оказалось, что это та самая
интересный, и хотя его довольно сложно понять из-за
вышеупомянутой смеси детского лепета и итальянского, он, безусловно, передал
суть замысла автора.

“Я так устала”, - сказала Люсия. “ и будет божественно снова попасть в Райзхольм
. Так что приходи завтра на ’тихую болтовню" со мной и Пепино,
Джорджино. Я хочу послушать всю новеллу...

“Что?” - спросила Джорджи.

“Все новости”, - сказала Лусия.

Джорджи сидела на холоде-было очень жарко-днем--до Оберн
смеси сушеных. Он знал, что Дейзи Кванток и Роберт играли
часы-гольф по другую сторону частокола его сада, потому что их голоса были
очень слышны. В последнее время Дейзи не слишком много пропалывала, но увлеклась
гольфом, и, поскольку все авторитетные источники утверждали, что матчи полностью проводятся
выигранными или проигранными на паттинг-грине, она со свойственной ей мудростью посвятила себя
она сама стала фактором победы в игре. Вскоре она научится
водить машину, подъезжать к дому, пользоваться нибликом и тому подобными вещами, и тогда они
увидят.... Она задавалась вопросом, насколько хороша мисс Уэзерд на самом деле.

Джорджи, теперь сухая, выбежала в сад и крикнула: “Можно мне пойти
в?” Что означало, конечно, может он заглянуть за частоколом сада и
поговорить.

Дейзи пропустила очень короткий удар, в результате перерывов.

“Да, сделаем”, - сказала она ледяным тоном. “Я предполагал, что ты дашь мне это, Роберт”.

“Ты неправильно предположил”, - сказал Роберт, который теперь был на два больше.

Джорджи наступила на красивые анютины глазки.

“ Завтра приезжает Лючия, ” сказал он.

Дейзи уронила клюшку.

“ Нет! ” воскликнула она.

“ И Пепино, ” продолжала Джорджи. “Она говорит, что очень устала”.

“Все эти герцогини”, - сказала Дейзи. Карикатура Роберта Элтона была
воспроизведена в иллюстрированном еженедельнике, но Райзхолм до этого момента не видел
хранил абсолютное молчание по этому поводу. Это было ниже всяких похвал.

“И она пригласила меня завтра на ужин”, - сказала Джорджи.

“Значит, она не собирается устраивать вечеринку?” - спросила Дейзи.

“Я не знаю, - заметил Роберт, - собираешься ли ты продолжать класть или нет”.
дай мне спичку”.

“Пуф!” - просто так сказала Дейзи. “Но устал, Джорджи? Что это
значит?”

“Я не знаю”, - сказал Джорджи“, но вот что она сказала”.

“ Это означает что-то другое, ” сказала Дейзи. “ Я не могу сказать тебе что, но это
не это значит. Полагаю, ты сказал, что помолвлен.

“ Нет, не видела, ” ответила Джорджи.

Де Вер вышел из дома. В сухую погоду ее каблуков нет
вмятины на лужайке.

Телеграммы “переговор, мэм”, она сказала Дейзи.

“Этих утомительных перерывов”, - сказала Дэйзи, спешащих в помещении с большим
готовностью.

Джорджи помедлила. Он жаждал знать, что багажник-звонок был, и был
решила остаться с головой на вершине частокола, пока Дейзи
вернулся. Поэтому он сделал разговор.

“Ваша лужайка лучше моей”, - любезно сказал он Роберту.

Роберт рассердился на эту задержку.

“Это мало о чем говорит”, - заметил он.

“Я не могу сказать больше”, - сказал Джорджи, скорее уязвлен. “А вот и
кожаная куртка жратвы я вижу, началась твоя. Я думаю, не будет
травинка левую настоящее время”.

Роберт перевел разговор: появились проплешины. “Музей
страхования”, - сказал он. “Сегодня утром я получил пожарный полис. Содержимое
является собственностью четырех попечителей, меня, вас, Дейзи и миссис
Boucher. Здание принадлежит полковнику Буше, и оно застраховано
отдельно. Если бы в вас была искра предприимчивости, вы бы взяли
спичку, подожгли рукавицы и надеялись на лучшее.”

“Ты очень tarsome и креста”, - сказал Джорджи. “Я хотел бы взять
спички и поджег ты.”

Джорджи ненавидела подобные грубые разговоры, но когда Роберт был в таком
настроении, лучше всего было вести себя игриво. Во всяком случае, он не собирался
переставать перегибаться через садовую изгородь, пока Дейзи не вернется от своего
багажника.

“ Кроме варежек, ” начал Роберт, “ и, конечно, тех трех ваших набросков
, которые, осмелюсь сказать, являются шедеврами...

Дейзи вышел из столовой и вернулся с такой скоростью вниз
шаги, она чуть не упала в круглую кровать, где брокколи было
бывал. (Резеда там была невкусная.)

“В половине второго или в два”, - ответила она, переполненная новостями и в то же время не в силах подавить свой дар едкого сарказма.
"Завтра ленч". завтра. “Обед".
"Завтра. Просто на пикник, понимаешь, как только она приедет.
Так любезно с ее стороны. Больше внимания, чем она уделяла мне в прошлый раз.

“Люсия?” спросила Джорджи.

“Да. Дай-ка подумать, я ставил, не так ли?

“Если ты называешь это ставкой”, - сказал Роберт. Он не часто проигрывал дважды, и он
использовал это по максимуму.

“ Полагаю, вы сказали, что помолвлены, ” сказала Джорджи.

Дейзи вообще не потрудилась ответить. Она просто продолжала писать. Это
был способ отвечать на любопытные вопросы.

Таким образом, эта новость очень скоро облетела Райзхольм, а на следующее утро
она была дополнена потрясающим сообщением в "Таймс", _Morning
"Пост", "Дейли Телеграф" и "Дейли Мейл" сообщили, что миссис Филип Лукас
уехала из Лондона на два-три дня отдохнуть. Это звучало невероятно
для Райзхолма, но, конечно, это могло быть правдой, и, как сказала Дейзи,
что герцогини были для нее чересчур. (Это было ближе к истине
чем знала саркастичная Дейзи, ибо это было абсолютно и буквально.
правда в том, что одной герцогини для нее было слишком много ....) В любом случае-Люсия
снова возвращались к ним, и хотя Riseholme еще немного
достойно и сдержанно, Джорджи принятии его на ужин-приглашение,
и Дейзи ее приглашение на ланч, свидетельствующие о Riseholme по
чувства. Лючия предательски покинула их, она была здесь всего один раз
после того рокового вступления в "форчун", и в тот раз
очевидно, не собиралась встречаться со своими старыми друзьями, пока этот Yahoo
вечеринка (“Yahoo” было единственным словом, обозначавшим миссис Алингсби) был с ней; она
смеялась над их музеем, она добивалась вульгарной рекламы в прессе
, чтобы пресса фиксировала ее передвижения по Лондону, но Райзхолм на самом деле был
совершенно готовый забыть и простить, если она сейчас будет вести себя должным образом.
Ибо, хотя никто бы в этом не признался, они скучали по ней все больше и
больше. Несмотря на все ее монархические замашки, у нее была
инициатива, и хотя волнение от Музея и Саг из
Абфу поддерживал их в течение некоторого времени, на самом деле это было связано с
Лючия, что эти предприятия были интересные. С тех пор, слишком,
Abfou было полно пустых повторений, и никто не может быть
возбужденное по его доносу Люсии, как сноб, на неопределенный срок. Люсия обладала
индивидуальностью, и если бы она была здесь и играла в гольф в Райзхольме
была бы в восторге от ее мастерства и ликовала бы из-за отсутствия у нее
это, в то время как замечательные результаты Дейзи в часовом гольфе (сегодня она была не в своей игре
) не вызвали особого интереса. Унизительно, как и записи
о передвижениях Люсии в колонках "Гермионы", Райзхолм был
я был взволнован (хотя и испытывал отвращение) от них, потому что они касались Люсии, и
хотя сейчас она спускалась вниз для полного отдыха (что бы это ни значило
), сам факт ее присутствия здесь заставлял все гудеть. На этот раз
она тоже вела себя должным образом (возможно, она научилась мудрости) и
объявила о своем приходе и пригласила старых друзей войти.

Таким образом, прощение и волнение были преобладающими эмоциями на
утреннем заседании парламента в Грин на следующий день. Одна только миссис Буше
выразила серьезные сомнения по поводу сложившейся ситуации.

“Я не верю, что она больна”, - сказала она. “Если она заболеет, я буду очень
извините, но я в это не верю. Если это так, мистер Джорджи, я полностью за
принять ее дарственную косу музею, потому что было бы жестоко не сделать этого
. Вы можете написать и сказать, что Комитет пересмотрел его и
был бы очень рад получить его. Но давайте сначала подождем, не заболеет ли она.
В самом деле, ждать, чтобы увидеть, если она идет на все, в первую очередь”.

Хрюша взбалтывал с новостями, а Goosie кричал на ее мать
ухо-труба. Прежде чем Хрюша успел что-то сказать, объявление Гузи было слышно повсюду.
"Такси со станции прибыло в Херст, мама", - крикнула она.

“Хрюша!”,
“с кухаркой и горничной и большим количеством багажа”.

“О, миссис Буше, вы слышали новости?” - задыхаясь, спросил Хрюша.

“Да, моя дорогая, я только что услышала это”, - сказала миссис Буше, - “и похоже, что
они приближались. Это все, что я могу сказать. И если повар не проходили
в половине двенадцатого, я не понимаю, почему вы не должны получить надлежащее обед,
Ромашка. Нет необходимости чашку крепкого супа или бутерброд, который я должен
рекомендую, если не было никаких известий, так как вы просили
в обед-пикник. Но если здесь повара теперь....”

Дейзи была слишком взволнована, чтобы идти домой и заниматься каким-либо серьезным делом, и пошла
пойдете в музей. Г-н Rushbold, викарий, только что представил свой
уникальная коллекция трости к нему, и хотя, по мнению Комитета,
он недобро не принимать их, было трудно понять, как
разбираться с ними. Они не могут быть сложены вместе в одной огромной
ручка-подставка, ибо тогда они не могли быть оценены. Ручки из множества
были резные с любопытством, некоторые с горгульей-головы монстров тушение
их языки и, ухмыляясь, некоторые с изображениями птиц и рыб, и там
был один весьма нескромный один, молодой человек и девушка страстно
обнимаю.... С другой стороны, если они были расставлены на расстоянии друг от друга и прислонены к
стене, какое-то небольшое нарушение нарушало равновесие одного из них, и он
падал на следующего, и вся партия опускалась, как кегли. В
том, мальчик у турникета сказал, что все его время было занято с
подбирая их. У Дейзи был план растянуть старую сетку для лаун-тенниса
у стены и со вкусом запутать их в ее сетках....

Райзхолм задержался на Лужайке в то утро далеко за час,
это было обычное время обеда, и ровно через двадцать пять минут
в прошлом они были вознаграждены. Из мотора очень шагнул пепино в
густая шерсть и большой глушитель. Он дважды чихнул, как он протянул руку
чтобы помочь Люсии, готовясь к выходу. Она вцепилась в него и, тяжело опираясь на него,
нетвердыми шагами прошла мимо сада Пердиты в дом. Итак, она
была больна.

Десять минут спустя Дейзи и Роберт Кванток сидели с ними за ланчем
они. Лючия, безусловно, выглядела очень хорошо и обедала очень
правильно, но говорила слегка блеклым голосом, как и подобает той, кто
приехал сюда для полного отдыха. “Но Райзхолм, дорогой Райзхолм, будет
скоро я снова буду в порядке, - сказала она. “Какая радость быть здесь! Есть какие-нибудь
новости, Дейзи?”

На самом деле их было очень мало. Дейзи пробежалась по темам, которые
интересовали Райзхолма в те последние недели, и почувствовала, что единственной
вещью, которая привлекла истинное, лихорадочное внимание Райзхолма, было
запись собственных передвижений Люсии. Кроме этого, были только ее собственные украшения
и неловкий подарок в виде трости Музею....
Но потом она вспомнила, что Комитет санкционировал принятие
Елизаветинской косы, если Люсия будет выглядеть больной, и она скорее
поспешно решила, что она и так достаточно больна.

“Ну, мы были заняты с музеем”, - начала она.

“Ах, дорогой музей”, - задумчиво произнесла Лючия.

Это все решило.

“Мы бы так хотели принять елизаветинскую косу, если можно”, - сказала
Дейзи. “Это было бы замечательным приобретением”.

“Конечно, я в восторге”, - сказала Лючия. “Я распоряжусь, чтобы его прислали. Есть еще какие-нибудь
подарки?”

Дейзи перешла к тростям, опустив все упоминания о
неделикатной тростинке в присутствии джентльменов, и описала
трудность их надлежащего размещения. Их было восемьдесят один
(включая бестактность) и сетка для лаун-тенниса едва бы их удержала
. Инвалид проявил к этому лишь слабый интерес, а подача Дейзи
не вызвала более острого энтузиазма. Но вскоре к ней вернулось еще большее
оживление, и она больше походила на саму себя. Действительно, еще до конца обеда Дейзи
пришло в голову, что Пепино на самом деле инвалид из них двоих. Он определенно был
сильно простужен и говорил с хрипом, который был едва слышен
. Она подумала, не поторопилась ли она с принятием косы.
это дало Люсии своего рода опору в Музее.

 * * * * *

Лючия еще больше оправилась, когда ее гости разошлись, и ее обычная
энергия начала заявлять о себе. Она внесла свой впечатляющий вклад инвалида
в Райзхолм, что оправдывало объявление в газетах, и теперь,
тихо, она, должно быть, снова в движении. Она могла бы начать с того, чтобы избавиться,
без промедления, от этого надоедливого плевка.

“ Думаю, я немного покатаюсь, Пепино, ” сказала она, - хотя
на твоем месте я бы поборола простуду и вылечилась до субботы
когда мы поедем к Адель. Садовник, я думаю, мог бы убрать плевок из
дымоход для меня, и положил его в мотор, и я бы бросил его на
Музей. Я думал, что они хотят его ждать долго не пришлось.... И эти часы-гольф
Дэзи; она звучит забавно, то, что в воскресенье днем, если
у нас есть гости, с нами. Я думаю, что она сказала, что вы могли бы получить
аппарат в магазинах. Небольшие турниры могли бы быть довольно забавными ”.

Вертел легко сняли, и Лючия, написав в Магазины, чтобы купить
набор для игры в гольф с часами, загрузила его в мотор и отвезла в
Музей. Итак, это было сделано. Она приветственно помахала рукой
Хрюша и Гуси, которые резвились на Лужайке, и отправились в
деревню, довольная тем, что она поступила мудро, уехав из Лондона
вместо того, чтобы остаться в Лондоне. Кроме того, было бы
разумно снова приехать в Райзхолм вот так, чтобы дать им почувствовать ее качество
прежде чем она возобновит работу в августе, как она и намеревалась
делай, ее древняя власть. По скудости новостей, которые сообщала эта
главная сплетница, дорогая Дейзи, она догадалась, что в ее отсутствие все было удивительно
скучно, и хотя она совершила печальную ошибку в отношении нее
неделя конец партии, немного умилостивление скорее поставил бы на это право. И
Дейзи имела ничего, чтобы сказать об Abfou: они, казалось, получили
немного устала от Abfou. Но Абфу можно возродить: clock-golf и a
возрождение спиритических сеансов привело бы к очень приятному началу августа. Ей бы
Экс понравился больше, но Пепино был совершенно уверен в этом....

Джорджи был приятно удивлен, обнаружив, что она настолько пришла в себя, когда он пришел
на ужин. Пепино, простуда которого все еще была очень сильной, вскоре после этого отправился в
постель, и они с Лючией устроились в музыкальной
комнате.

“Сначала немного поболтаем, Джорджи, ” сказала она, - а потом я настаиваю на том, чтобы мы
послушали музыку. В последнее время я ни во что не играл, вы сочтете меня ужасно растерянным
но вы не должны меня ругать. Да, плевок пропал: дорогой
Дейзи сказала, что Музей очень хотел заполучить ее, и я сам повез ее через город
сегодня днем. Я должен посмотреть, что еще смогу найти достойного этого ”.

Все это было довольно великолепно. У Люсии был великолепный способ полностью
не обращать внимания на прошлое и устремляться вперед, в будущее.

“А ты много играл в последнее время?” - спросила она.

“Едва ли это нота, ” сказал Джорджи. - мне не с кем играть. Хрюша
хотел спеть пару дуэтов, но я сказал ‘Нет, спасибо”.

“Джорджи, ты был ленив, ” сказала она, - тебя никто не поддерживал“
на высоте. А Ольга? Ольга была подавлена?”

“Ни разу с ... ни разу с того воскресенья, когда вы оба были внизу”,
сказал он.

“Очень нехорошо с ее стороны было покинуть Райзхолм. Но так же нехорошо и с моей стороны,
скажете вы. Но теперь мы должны положить наши головы вместе и сделать большой
планы на август. Я буду здесь, чтобы издеваться над собой всю августа. Всего один раз
в субботу мы с Пепино наносим визит дорогой Адель Брикстон.,
и тогда я останусь здесь навсегда. Лондон? Да, это было здорово.
весело, хотя нам с тобой так и не удалось договориться о дате твоего пребывания у нас.
мы. Это, должно быть, осенью, когда мы поднимаемся в ноябре. Но, ох, как
устал я, когда мы остановились вчера уйти из города. Не остался в
меня. У меня тоже было много встреч, и я просто отказался от них. Но люди должны
быть добры ко мне и прощать меня. И иногда я чувствую, что
ужасно трачу время. Я ничего не делал, но видел людей, людей, людей.
Самых разных, от Альфа Уотсона-боксера ...”

“Нет!” - сказала Джорджи, снова начиная ощущать трепет Люсии.

“Да, он пришел пообедать со мной, такой маленький утенок, и принес свою
флейту. Было много разговоров о моей вечеринке в честь Альфа и о том, как
женщины увивались вокруг него!

“Кто же еще?” - жадно спросила Джорджи.

“ Дорогая моя, кто же еще? Марсель-Марсель Перископ пришла в другой раз
вечером, Адель, Софи Элингсби, Берти Элтон, Эгги - я должен спросить дорогую Эгги
здесь, внизу; Тони... Тони Лимпсфилд; тысяча других. И потом, конечно,
дорогая Марсия Уитби, почаще. Завтра вечером она дает бал. Я должен
хотел бы быть там, но я был только _finito_. Ах, и твоя подруга
Принцесса Изабель. Очень тяжелый грипп. Тебе следует позвонить ей домой,
Джорджи, и спросить, как она себя чувствует. Я звонила туда вчера. Так грустно! Но давай
поговорим о более веселых вещах. Гольф с часами Дейзи: Я должен заскочить и
посмотреть, как она играет завтра. Я полагаю, она замечательная. Я заказал в магазине набор для игры в гольф.
У нас будут отличные игры ”.

“Она уже несколько недель ничем другим не занимается”, - сказала Джорджи. “Осмелюсь сказать,
она очень хороша, но это никого не интересует. Она скорее
нес о нем----”

“ Джорджи, не будь недобрым к бедняжке Дейзи, ” сказала Люсия. - Мы должны начать.
небольшие соревнования с призами. У тебя есть партнеры? Мы с тобой будем
партнерами в смешанном катании. А насчет Abfou?”

Казалось, Джорджи, что это был просто старый Люсии, и поэтому сомнений
это было. Она намеревалась сумка любых занятиях, что случилось
идти и требовать их как свои собственные. Это было воровство, интеллектуальное и
физическое воровство, без сомнения, но Люсия вдохнула жизнь в эти мертвые кости
и сделала их интересными. Наблюдать за Дейзи было утомительной работой
вытирая прочь со своей клюшки, а затем пытается побить ее результат без
уход наименее ли вы бьете или нет. И Дейзи даже позвонила по телефону
ее более удивительные подвиги, и никого не волновали, насколько они были замечательными.
Но все было бы совсем по-другому, если бы Лючия была богиней
кладки....

“Я не вставала целую вечность”, - сказала Джорджи. “Мне кажется, она бросила".
”это".

“ Что ж, мы должны все начать сначала, ” оживленно сказала Лючия, “ а ты
не ленись больше, Джорджи. Приходи и сыграй дуэты. Мое дорогое пианино!
Что нам делать?

Они проделали множество вещей, а затем Лючия сыграла медленную часть
из "Лунной сонаты", и Джорджи, как обычно, вздохнул, и в конце концов
Лючия выпустила его и проводила до садовой калитки. Там были
огромное количество звезд, и, как обычно, она процитировала “Посмотри, какой толстый слой инкрустации на полу
небес ...” и сказала, что должна позвонить ему
утром, после хорошего ночного отдыха.

В гостиной Дейзи горел свет, и как раз в тот момент, когда он оказался напротив,
она услышала его шаги, к которым давно прислушивалась, и выглянула
наружу.

“Это Джорджи?” - спросила она, прекрасно зная, что это, должно быть, она.

“Да”, - ответила Джорджи. “Насколько ты опаздываешь”.

“А как Люсия?” - спросила Дейзи.

Джорджи на мгновение совершенно забыла, что Люсия полностью отдохнула.

“Отличная форма”, - сказал он. “Такие разговоры и такая музыка”.

“ Вот ты где! ” воскликнула Дейзи. “ С ней все в порядке.
Она хочет отдыха не больше, чем луна. Что это значит,
Джорджи? Запомните мои слова: это что-то значит.

 * * * * *

Люсия, действительно, на следующий день, казалось, не нуждалась в полном отдыхе.
Она заскочила к Дейзи вскоре после завтрака и попросила быть
научила бить. Дейзи продемонстрировала ей, как правильно
держать клюшку и куда ставить ноги, и сказала, что это абсолютно необходимо.
стоять как скала и концентрироваться. Никто не смог бы ответить, если бы
кто-нибудь заговорил. В итоге-Люсия разрешили попробовать, и она стояла все
не так, и схватил ее ядра, как зонтик, и скрывается из
длинный добавляет в середине непрерывной приговор. Затем они
устроили поединок, Дейзи предложила нанести ей четыре удара в раунде,
на что Люсия ответила отказом, а Дейзи, дрожа от волнения и
превосходство, вообще не смогла нанести удар. Люсия легко выиграла, на глазах у Роберта.
она похвалила клюшку Дейзи и сказала, что она прекрасно сбалансирована.
хотя, где она этому научилась, Дейзи не могла себе представить.

“ А теперь я должна лететь, ” сказала Люсия, - и мы должны как-нибудь сыграть ответный матч.
 Так забавно! Я послала за набором, и тебе придется давать
мне уроки. До свидания, дорогая Дейзи. Я уезжаю на воскресенье в "дорогую Адель".
Брикстон, но после этого как приятно снова поселиться в Райзхолме!
Вы также должны показать мне свою спиритическую доску. Сегодня утром я чувствую себя вполне отдохнувшей.
Помочь тебе с тростями позже?”

Дейзи с беспокойством вернулась к своей игре: было слишком ужасно, что Люсия в
такой дилетантской манере победила серьезного представителя искусства,
и уже в мрачном ожидании она увидела Люсию в роли импресарио
clock-golf, популяризирующей его в Райзхольме. Ей самой придется
научиться водить машину и подхода без промедления, и сделать Riseholme взять
настоящий гольф, вместо того, чтобы просто положить.

Затем Люсия посетила музей и расположила вертел на пустом и
видном месте между окаменелостями Дейзи и фрагментами полковника Буше
из Samian ware. Она присутствовала на утреннем заседании парламента на лужайке и
шла рядом с креслом миссис Буше в ванной. Она крикнула в микрофон миссис
Ухо-труба антробус, она наигравшись с Хрюшей и Goosie, и не так
сколько упомянул герцогиню. Все ее мысли, казалось, завернутый в
Райзхолм; впереди был всего один утомительный визит, а потом, о,
радость снова поселиться здесь! Даже миссис Буше почувствовала себя обезоруженной;
маленькая, как она бы подумала, что это было что-то в за-Люсия
просто снобизм.

Джорджи выскочила в тот день о времени чая. Днем
довольно прохладно, и Лючия распорядилась развести огонь в камине музыкальной комнаты,
который теперь, когда вертел убрали, горел великолепно. Пепино
сонливость с его холодным, сел на него, а двое других играли дуэты.
Уже Люсия сняли портрет Сигизмунда и установлен
Акварели Джорджи снова на фортепиано. Они здорово поругались
из-за дуэта Моцарта, и Джорджи пообещал разыграть его, а Люсия
пообещала разыграть, и она назвала его праздным мальчиком, а он
назвал ее ленивой девчонкой, совсем в старом стиле, пока Пепино дремал.
Как раз в этот момент пришла "Ивнинг пост" с вечерней газетой, и Люсия
взяла последнюю, чтобы посмотреть, что Гермиона сказала о своем отъезде
из Лондона. Когда она переворачивала страницу, ее взгляд упал на два или
три письма, которые были отправлены с Бромптон-сквер. Верхний из них
был большим квадратным конвертом, из тех красивых толстых конвертов, которые
содержали роскошную пригласительную карточку, и она открыла его. В следующее мгновение она
вскочила со своего места.

“ Пепино, дорогой! ” воскликнула она. “ Марсия! Ее бал. Сегодня бал у Марсии!

Пепино немного встрепенулся.

“ Бал? Какой бал? ” спросил он. “ Никакого бала. Райзхолм.

Люсия толкнул Джорджи на ВЧ табурету, не представляясь
обратите внимание, что он был там.

“Нет, дорогая, конечно ты не пойдешь”, - сказала она. “Но вы знаете, я думаю, что я
пойдем вверх и хлопните в течение часа. Джорджи придет обедать с тобой,
не ты, Джорджи, и ты пойдешь спать пораньше. Полседьмого! Да, Я
может быть в городе на десять. Что будет уйма времени. Я буду в платье
Площадь Бромптон. Просто бутерброд” возьму с собой и съем в машине.

Она повернулась к Джорджи, нажимая на звонок.

“Марсия Уитби”, - сказала она. “Завершаем сезон. Так легко всплыть
есть и дорогая Марсия бы обидно, если бы я не пришел. Позвольте мне увидеть, должен
Я вернусь завтра, Пепино? Возможно, было бы проще, если бы я остался
там, наверху, и отослал машину обратно. Тогда ты могла бы спокойно подняться на следующий день.
На следующий день мы бы вместе пошли к Адель. У меня куча дел
завтра в Лондоне. Вечеринка у Эгги. Я позвоню Эгги
сказать, что все-таки могу приехать. Моя горничная, мой шофер, ” сказала она
дворецкому, скорее в стиле Шейлока. “Мне нужны моя горничная, мой шофер и моя машина.
"Мне нужна моя горничная, мой шофер и моя машина. Дайте ему поскорее поужинать - нет, он может получить
его ужин на Бромптон-сквер. Скажи ему, чтобы он немедленно приходил.

Джорджи сидела совершенно ошеломленная, потому что Лючия металась как сумасшедшая.
Моцарт, планшетки, поставив косы Елизаветы, все простые радости
Riseholme выдыхаться, как влажная фейерверк. Также исчезла, совершенно исчезла
ее потребность в полном покое; она никогда не была так полна грубой, вопиющей,
дикой жизненной силы.

“Дорогая Марсия”, - сказала она. “Я чувствовал, что это должно быть, оплошность с первого,
но, естественно, Джорджи, хотя она и так, друзья, я не могла
сон напомнил ей, что она. Какое счастье, что мой вкусный день
Riseholme так уперлись мне: я чувствую, что я мог идти до пятидесяти шары без
усталость. Такой чудесный дом, Джорджи; когда ты приедешь погостить к нам осенью.
я обязательно отведу тебя туда. Пепино, разве тебе не повезло, что я
привезла сюда ровно столько, чтобы хватило на пару ночей, и оставила
все в Лондоне, чтобы забрать, когда мы будем проезжать мимо, чтобы пойти к Адель?
Какое это будет зрелище, я почти уверен, что вся королевская семья и
весь дипломатический корпус: я знаю, что моя Джоконда уезжает. Не
большой шар, хотя вовсе: ни один из тех великих беспорядочный дел,
что я так ненавижу. Как дорогую Марсию осаждали приглашениями! какие
люди вульгарные и назойливые! До свидания, не забудь попрактиковаться в своем
Моцарте, Джорджи. Ох, и сказать Дейзи, что я все равно не смогу
еще один вкусный помещения комплекса со своим завтра. Обратно вторник
после уик-энда на Адель, а затем недели и недели, дорогие
Riseholme. Сколько их! - Мне надо спешить мою девушку”.

Как только она ушла, Джорджи отправилась к Дейзи и рассказала
к ее открытому от отвращения рту эту потрясающую сцену.

“И вопрос в том, - сказал он, - о полном покое, который был
приказал ей. Я не верю, что ей вообще был предписан какой-либо отдых. Я
полагаю...”

Дейзи торжествующе вскрикнула: индуктивные рассуждения привели ее к
точно такому же выводу в точно такой же момент.

“Ну конечно!” - сказала она. “Я всегда чувствовал, что было что-то позади
это полноценный отдых. Я сказал вам, что это означало что-то другое. Она не
спросил, И так----”

“И поэтому она приехала сюда отдохнуть”, - громко сказал Джорджи. Он
был полон решимости рассказать об этом первым. “Поскольку ее не приглашали ...”

“И в тот момент, когда ее попросили, она улетела”, - сказала Дейзи. “Ничего не могло быть
попроще. Больше никакого отдыха, спасибо.

“Она замечательная”, - сказала Джорджи. “Слишком интересная!”

 * * * * *

Люсия промчалась сквозь летний вечер по своему собственному делу
отсрочка, слишком взволнованная, чтобы есть, и слишком счастливая, чтобы задаваться вопросом, как это могло случиться
вот так получилось. Как мудро, она была прикусывать язык и
уступать не страстные сетует на ее исключение из рая
к которому она теперь спешит. Она не произнесла ни единого оскорбительного слова
в адрес Марсии: она никого не просила заступиться: она
зарегистрирован в все разговоры о бале, как будто она собиралась, и наконец
сделали невозможным для себя идти, заявив, что она была
заказала себе несколько дней полного покоя. Она может (и будет) объясните ее
прекрасно внешности: она чувствовала себя намного лучше, врачи были такими
fussers-и в последний момент было сделано всего лишь немного усилий, и вот
она была.

Громкий взрыв прервал эти приятные размышления, и машина
остановилась. Лопнула шина, но у них было запасное колесо, и хотя
задержка казалась ужасно долгой, вскоре они снова тронулись в путь. Они
наехали еще на десять миль, и теперь на северо-востоке тлении
зарево Лондона покрасневший оттенок, невыразительный, из летней ночи. Звезды
ярко горели, и она представила Пепино у телескопа - нет, Пепино был
очень сильно простужен, и его не было у телескопа. Затем раздался
еще один взрыв - это были те отвратительные звезды на своих курсах, которые
сражались против нее? - и снова машина остановилась у обочины
пустой дороги.

“Что случилось?” - спросила Лючия сдавленным голосом.

“Прокололось еще одно колесо, мэм”, - сказал шофер. “Никогда не знала о таком
”.

Люсия посмотрела на ее часы. Было уже десять, и она теперь должна
в Бромптон-сквер. Другого колеса, которое можно было бы надеть, не было, и
шину пришлось снять и починить. Минуты пролетали как
секунды.... Лючия, внешне спокойная, сидела на коврике у края дороги
и безуспешно пыталась не проклинать Всемогущее Провидение.
Взошла луна, похожая на желатиновую пастилку.

Она начала считать часы, прошедшие между трагическим настоящим
и, скажем, четырьмя часами утра, и решила, что независимо от
если произойдут дальнейшие несчастья, она поедет в Уитби-Хаус, даже если это произойдет
в мусорной тележке, пока есть шанс, что там останется хоть один гость
. Она поедет....

И все это время, если бы она только знала, звезды сражались не
против нее, а за нее. Шину починили, и она добралась до Бромптон-сквер
ровно в четверть двенадцатого. Шкафы были вскрыты,
ящики опустошены, ее раздраженная горничная разрыдалась. Жемчуга тети Эми
были застегнуты у нее на шее, волосы Пепино покоились в святилище из золотой колбасы.
то, что когда-то принадлежало Бетховену, было приколото, и в пять минут первого
она поспешила вверх по огромной лестнице Уитби-Хауса. Как раз в тот момент, когда она
подошла к двери бального зала, появилась глава
процессии, спускающейся к ужину. Марсия на мгновение уставился на нее, как
если бы она была призраком, но Люсия была так занята, приседая, что она не давала
думал. Семь раз в быстрой последовательности она сделала реверанс. Это
почти вошло в привычку, и она чуть не сделала реверанс Адель, которая (так похожая на
Адель) последовала сразу за ней.

“Только что из Райзхолма, дорогая Адель”, - сказала она. “Я чувствовал себя вполне
отдохнувший---- Как поживаете, лорд Тони?---- и поэтому я предпринял небольшое усилие.
Пепино убедил меня приехать. Как приятно видеть ваше превосходительство! Милли!
Дорогая Ольга! Сколько друзей! Как поживает бедная принцесса Изабель? Марсия
выглядела такой красивой. Блестяще! Такая восхитительная поездка: я почувствовал, что должен
заскочить ....




ГЛАВА IX


На следующий день простуда бедняги Пепино не прошла, а стала намного хуже
. У него были сильные боли, его лихорадило, и он послал за врачом
, который безапелляционно приказал ему лечь в постель. Не было ничего, что могло бы вызвать тревогу,
но было бы верхом безумия идти на
любая вечеринка в выходные. Постель.

Пепино телеграфировал леди Брикстон со множеством сожалений по поводу
неизбежного и позвонил Лючии. Состояние его голоса мешало ей
разобрать, что он сказал, но она прекрасно поняла, что беспокоиться не о чем
и что он надеется, что она пойдет к Адель без
него. С другой стороны, ее голос звучал удивительно отчетливо, и он услышал
многое о несчастьях, которые так блестяще завершились прошлой ночью
. Далее следовала цепочка из семи христианских имен,
и Люсия сказала, что во время ужина было разрешено фотографироваться с фонариком.
Она думала, что в ней, хотя скорее в фоновом режиме.

Люсии было очень жаль Пепино-это недомогание, но, как заказывала, не было
беспокойство о нем. Она также чувствовала, что лично он не будет сильно скучать по
тому, что ему не разрешат прийти на вечеринку Адель, потому что это должна была быть
очень большая вечеринка, и Пепино, благослови его господь, иногда бывал немного ошеломлен
на этих блестящих сборищах. Он не понимал, кто такие люди, с той
скоростью и уверенностью, которые были необходимы, и он, как известно, пожал
руку выдающемуся автору и сказал ему, как сильно он восхищался его творчеством.
прекрасная картина в Академии. (Люсия постоянно делала что-то подобное.
сама, но потом она выкарабкивалась из ям, в которые сама себя загнала.
вырыла с таким блестящим мастерством, что это не имело значения, тогда как
Пепино был только еще больше ошеломлен своими несчастьями.) Более того, она знала,
что присутствие Пепино каким-то образом мешало ее стилю: она не могла быть той
блистательной монден, когда на нее был устремлен его терпеливый, но гордый взгляд, с
той же решительностью, которая была у нее, когда его не было рядом. Там всегда была
чувство, что он знал ее лучше в ее Riseholme воплощении, в ее дуэты
с Джорджи, и ее исполнением медленной части "Лунного света"
Сонаты, и ее воспроизведением всех маленьких трюков Дейзи. Она наэлектризовала
его, как великолепную бабочку, но наэлектризованность сопровождалась
легкими потрясениями и неожиданностями. Когда она упомянула ее имя в
некоторые женщины, с которыми ее только что она отказалась ужинать в
Площадь Бромптон, что озадачен Пепино.... Осенью она должна быть
немного серьезнее, устроить несколько тихих званых ужинов с участием обычных людей,
потому что на самом деле до сих пор на вечеринке почти не было “обычных” людей.
На Бромптон-сквер вообще были пойманы такие благородные львы всех видов.
там. И вечеринка Адель должна была быть очень львиной;
там должен был быть умный мир, и несколько высоколобых политиков,
и она понимала, что ей самой придется приложить все усилия, и
быть намекающей, и притворяться, что знает то, чего не знает, и делать вид, что плывет
в очень специфических течениях. Дорогой Пепино был не способен на такое
он не мог справиться с этим, а она справлялась с этим лучше всего
без него.... В момент этой тщеславной мысли это
вероятно, Немезида устремила свой неумолимый взор на Люсию.

Люсия, не подозревая об этом смертоносном взгляде, вернулась к своим непосредственным
делам. Ее записная книжка с приглашениями приятно проинформировала ее о том, что у нее было много дел
в тот день, когда ее охватила потребность в полном отдыхе,
и теперь она сообщила по телефону радостную весть о том, что она
мог бы пообедать здесь, заскочить туда и поужинать с Эгги. Все шло хорошо
с этими восстановительными работами, и день был полон, и завтра тоже,
вплоть до часа ее отъезда к Адель. Отправив это
обширный бизнес, она была на грани звона Стивена, чтобы соответствовать
его на запасное три четверти часа, что было оставлено, когда она
зазвонил и это был голос Стефана, который приветствовал ее.

“Стефано мио”, - сказала она. “Как ты догадался, что я вернулась?”

“Потому что сначала я позвонил в Райзхолм, - сказал он, - и услышал, что вы уехали в
город. Вы были там прошлой ночью?”

Не было причин спрашивать, где “там”. Там была только одна
вчера вечером в Лондоне.

“Да, восхитительно танцевать”, - сказала Лусия. “Я как раз собирался тебе звонить и
посмотрим, сможешь ли ты подойти поболтать в 4.45, я свободен до 5.30.
Это было так весело. Фотография с фонариком.

“Нет!” - сказал Стивен в райзхолмской манере. “Я жажду услышать об этом.
И их действительно было семеро?”

“Вполне”, - величественно сказала Лючия.

“Замечательно! Но 4.45 мне ни к чему. Вы не могли бы дать мне еще время?”

“Дорогой мой, невозможно”, - сказала Лусия. “Вы знаете, что Лондон-в эти
последние дни. Такой схватки”.

“Что ж, тогда мы встретимся завтра”, - сказал он.

“Но, увы, завтра я иду к Адель”, - сказала она.

“Да, но и я тоже”, - сказал Стивен. “Она спросила меня сегодня утром. Я был
хотел бы знать, не подвезешь ли ты меня, если поедешь на своей машине.
Найдется ли там место для тебя, Пепино и меня?

Лючия быстро оценила ситуацию. Ей было совершенно ясно, что
В последний момент Адель попросила Стивена занять место Пепино. Но
естественно, она не сказала ему об этом, и Лючия решила тоже этого не делать
. Это испортило бы ему удовольствие (по крайней мере, испортило бы
ее) от осознания этого.... И каким чудесным въездом это стало бы для
нее - довольно смелой - поехать туда наедине со своим любовником. Она могла сказать
ему о завтрашнем недомогании Пепино, как будто это только что произошло.

“Да, Стефано, места много”, - сказала она. “В восторге. Я зайду за тобой,
можно, я спущусь вниз, вскоре после трех?

“Просто ангелочек”, - сказал он. “Как нам будет весело”.

И вполне вероятно, что Немезида именно в этот момент облизнула пересохшие губы
. “Весело!” - подумала Немезида.

 * * * * *

Марсия Уитби была на вечеринке. Утром она спустилась вниз и
пообедала наедине с Адель. Их основная тема разговора была очевидна.

“Я видел ее объявление в ” Морнинг пост", - сказал разъяренный
Марсия, “что она уехала на несколько дней полного покоя в
и, естественно, я думал, что я был в безопасности. Я был полон решимости, что она
не должна прийти на мой бал, и когда я увидел это, я подумал, что она не сможет.
Так из чистого добродушия я послал ей открытку, так что она могла рассказать
все что ей было поручено. Мне и не снилось, что существует
возможность ее прихода. Вместо этого она сделала самую
заметную запись, какую только могла сделать. Я полагаю, она рассчитала время: я
полагаю, она ждала на лестнице, пока не увидела, что мы спускаемся к
ужину.

“Интересно!” - сказала Адель. “Гений, если бы это было так. Она сделала реверанс, семь
раз тоже. Я не могу сделать это без громких трещины от моего возраста колени”.

“И она оставалась до самого конца”, - сказала Марсия. “Она определенно уходила последней.
Я больше никогда не сделаю ничего доброго". - Сказала Марсия. ”Она была определенно последней, кто уходил".

“Ты ужасно о ней отзываешься”, - сказала Адель. “Кроме того, что она сделала? Ты
пригласил ее, и она пришла. Ты не ругаешь своих гостей за то, что они пришли, когда
их пригласили. Тебе бы не понравилось” если бы никто из них не пришел.

“Это другое дело”, - сказала Марсия. “Я бы не удивилась, если бы она объявила
ей был заказан полный покой для того, что я должен упасть в нее
ловушка”.

Адель вздохнула, и покачала головой.

“О, моя дорогая, это было бы великолепно”, - сказала она. “Но я
боюсь, что не могу надеяться поверить в это. Осмелюсь предположить, что она уехала за город
потому что ты ее не спрашивал, и это было очень хорошо. Но другой:
нет. Однако мы спросим Тони, что он думает.”

“Какое отношение к этому имеет Тони?” - спросила Марсия.

“Да ведь он увлечен ею даже больше, чем я”, - сказала Адель. “Он
ни о чем другом не думает”.

Марсия с минуту молчала. Затем в ее глазах появился какой-то более мягкий блеск.
сердитый взгляд.

“Расскажи мне о ней еще”, - попросила она.

Адель захлопала в ладоши.

“О, это великолепно”, - сказала она. “Ты начинаешь чувствовать себя добрее. Что бы
мы делали без нашей Люсии, я не могу себе представить. Я не знаю, о чем бы там
было говорить ”.

“Она смешная!” - сказала Марсия, немного придя в себя.

“Нет, ты не должен так чувствовать”, - сказала Адель. “Ты никогда не должен смеяться над ней.
Ты должен просто наслаждаться ею”.

“Она сноб!” - сказала Марсия, как будто это было потрясающим открытием.

“Я тоже, и ты тоже, и мы все тоже”, - сказала Адель. “Мы все бежим за
выдающиеся люди, такие как... как Альф и Марсель. Разница между
тобой и Люсией полностью в ее пользу, потому что ты притворяешься, что ты не сноб.
и она совершенно откровенна в этом. Кроме того, для чего нужна такая
герцогиня, как ты, кроме как доставлять удовольствие снобам? Это твоя работа
в этом мире, дорогая; именно поэтому тебя прислали сюда. Не уклоняться от нее, или
когда вы будете старыми, вы будете страдать от мук совести. И ты сноб
слишком. Вы, как имеющий семь ... или семьдесят?-- Королевские особы на твоих танцах”.

“Ну, расскажи мне еще что-нибудь о Люсии”, - попросила Марсия, несколько пораженная
это остроумное изложение дела.

“Действительно, я сделаю это: я жажду вашего обращения в люциафилизм. Сегодня
произойдут удивительные события. Видишь ли, у Люсии есть
любовник...

“ Совершенно невозможно! ” твердо сказала Марсия.

“ О, не перебивай. Конечно, он всего лишь официальный любовник, публичный
любовник, и его зовут Стивен Мерриолл. Идеальная леди. Сейчас Пепино
Муж Люсии, ехал с ней в день, но у него очень
простуда и поставил меня. Я, скорее, рад: у Люсии есть еще ... еще
дэш, когда его нет рядом. Так что вместо этого я попросил ее любовника ...

“Нет!” - сказала Марсия. “Продолжай”.

“Моя дорогая, они намного лучше любой пьесы, которую я когда-либо видела. У них это получается
красиво: они бросают друг на друга мимолетные взгляды и улыбаются, а затем
начинают торопливо разговаривать с кем-то еще. Конечно, они оба
целомудренны как снег, целомудреннее, если это возможно. Я думаю, дело бедная Бэбс поставим
в голову Лючии, что в этом грешному миру он дал _cachet_ к
женщины имеют репутацию имеющих любовника. К тому же это безопасно:
нечего выставлять напоказ. Они ведут себя как любовники только строго на публике. Когда это началось, я
была в ужасе, что мистер Мерриэлл подумает, что она имела в виду
что-нибудь, и попытался поцеловать ее, когда они были наедине, и таким образом полностью стереть этот
нежный румянец, но я уверена, что он опустился до этого.

“Как прекрасно!” - сказала Марсия.

“Не так ли? Разве ты не чувствуешь себя более люциафилом? Я уверен, что так и есть. Ты должен
наслаждаться ею: это показывает такой недостаток юмора, когда ты злишься на нее. И
на самом деле я приложил немало усилий, чтобы найти людей, которые ей понравятся
. Вот премьер-министр, вот вы, вот Грейторекс
пианист, который единственный умеет играть Стравинского, вот профессор
Бонштеттер, психоаналитик, есть итальянский посол, есть
ее любовник, это Тони.... Я не могу продолжать. О, и я должен не забыть
сказать ей, что Арчи Синглтон - брат Бэбс, или она может сказать
что-нибудь ужасное. И потом, многие будут восхищаться Люсией, и
Я в первую очередь. Я предан ей; я действительно предан, Марсия. У нее есть
характер, у нее железная воля, и мне нравятся сильные разговорчивые женщины, поэтому
намного больше, чем сильные молчаливые мужчины ”.

“Да, у нее есть воля”, - сказала Марсия. “Она решила прийти на мой бал,
и она пришла. Я признаю, что дала ей шанс”.

“Это те шансы, которые выпадают одаренным людям”, - сказала Адель. “Они
не приходи к обычным людям”.

“Предположим, я неистово флиртовала с ее любовником?” сказала Марсия.

Глаза Адель заблестели от мысли.

“Я не могу представить, что бы она сделала”, - сказала она. “Но я уверена, что она бы сделала".
сделай что-нибудь, что принесло бы пользу. Иначе она не была бы Люсией. Но ты
не должен этого делать”.

“Всего на один вечер”, - сказала Марсия. “Всего на час или два. Это не
браконьерство, понимаете, потому что ее любовник - это не ее любовник. Он просто
трюкач”.

Адель колебалась.

“Было бы замечательно узнать, что бы она сделала”, - сказала она. “И это
правда, что он всего лишь трюкач.... Возможно, на час или два завтра,
а потом верни его обратно.

 * * * * *

Адель не ждала никого из своих гостей до чаепития, и они с Марсией
обе ушли на послеобеденную сиесту. Адель была здесь
последние четыре или пять дней, подъезжая к Марсии шарик и обратно в
раннее утро, и было три дня до того, как устроился все в
соединение с ее стороны, присвоение номеров, обсуждать вопросы высокой
важность ее шеф, и договаривался о встрече как многие поезда, как
возможно. Таким образом, случилось так, что Стивен Мерриалл, с тех пор как
дом был полон, должна была занять просторную гардеробную, обставленную как спальня
, рядом с комнатой Люсии, которая изначально была отведена
Pepino. Адель рассказала, что ее дворецкий том, что мистер Лукас не придет, но
что его номер будет занят г-н Merriall, думал больше не о
ее, а не заменять новой карточки в его дверь. Эти два номера
были на полпути вниз по длинному коридору из спальни и ванные комнаты, что РАН
во всю длину дома, просторная дуба-сели коридор, а
темные, с широкой лестнице в конце его. Ниже был изображен
анфилада общественных комнат, библиотека в конце, большая музыкальная комната, длинная
галерея гостиной и столовой. Все они выходили на
мощеную террасу с видом на сады и теннисные корты, и именно
здесь, в прохладной тени дома, начали собираться ее
гости. Они собирались по одному и по двое, некоторые на автомобилях
из Лондона, другие прибывали поездом, и только там
их собралось около дюжины, среди которых были самые ярые люциафилы,
что объект их преданности, сопровождаемый ее возлюбленным, заставил ее
внешность, очевидно, на пике формы.

“Дорогая Адель”, - сказала она. “Как восхитительно снова оказаться в прохладной стране
. Марсия, дорогая! Таких приключений у меня было на моем пути до вашего мяча: два
лопнули шины; - я не приеду. Как вы, ваш
Превосходительство? Я видела тебя у герцогини, но не смогла перекинуться с тобой парой слов.
 Эгги, дорогая! Ах, лорд Тони! Да, чашка чая была бы восхитительна;
без сахара, Стивен, спасибо.

Люсия обратила внимание не на всех. Там были один или два человека.
несколько отошедшие от чайного стола, но они, похоже, не придавали особого значения
важность, и, конечно, премьер-министра среди них не было. Стивен
завис, как влюбленный, прямо за ее креслом, и она повернулась к итальянскому послу
.

“Всю дорогу я боялась автомобильной аварии, ” сказала она, - потому что
прошлой ночью мне приснилось, что я разбила зеркало. Странная штука сны,
хотя на самом деле психоаналитики, которые их интерпретируют, еще причудливее. Я
была на встрече у Софи, дорогая Софи Элингсби, на днях - твоя
Ваше превосходительство, я уверен, знает Софи Элингсби - и слышал лекцию о ней.
Позвольте вспомнить: вареный кролик, если вы мечтаете о вареном кролике ...

Лючия внезапно ощутила какое-то напряжение. Просто напряжение. Она
быстро огляделась и узнала одного из мужчин, на которых раньше не обращала
особого внимания. Она вскочила со стула.

“ Профессор Бонстеттер, ” сказала она. “ Как поживаете? Я знаю, вы меня не вспомните
но я имел честь пожать вам руку после
вашей увлекательной лекции на днях. Пожалуйста, приходите и расскажите его превосходительству
и мне немного больше об этом. Их было так много вопросов, которые я хотел
прошу вас”.

Адель хотела аплодировать, но ей пришлось довольствоваться поимкой
Взгляд Марсии. Люсия была великолепна или нет? Стивен тоже: насколько точно
она была права, что протянула ему свою пустую чашку, когда допила ее,
не говоря ни слова, и как безупречно он принял ее! “ Еще? сказал он, и Лючия
просто покачала головой, не снимая ее внимание от профессора
Bonstetter. Затем премьер-министр прибыл, и она сказала Какая прелесть
Шашки должны смотреть. Она не приставала к нему, она просто парила рядом и
намекала, но не делала прямого предложения, и, конечно же, через пять минут
он спросил ее, знает ли она шашки. Конечно, знала, но
только как турист - и так одно привело к другому. Это было бы неплохо
сделать перерыв в ее долгой поездке в Райзхольм во вторник, чтобы пообедать в
Шашки, и не более чем в сорока милях от нее.

Люди расходились и прогуливались по террасе, собирались снова, а
некоторые разошлись по своим комнатам. Лючия разок покрутилась взад-вперед
с послом и с большим тактом заговорила о Муссолини, и еще раз
с лордом Тони, и долгое время она не позволяла Стивену присоединиться к ней.
Но потом они побрели в сад, и было видно, что они стоят очень
близко друг к другу и рассуждая публично о цветке, и Люсия видеть
они наблюдались, называл Адель знать, если это не было Dropmore
Огуречная трава. Они приехали очень скоро, и Стивен отправился в свою комнату, а
Лючия осталась внизу. Адель показала ей библиотеку, и
музыкальную комнату, и длинную гостиную, а затем исчезла. Лючия
направилась в музыкальную комнату, открыла пианино и начала медленно играть
часть "Лунной сонаты".

Примерно на середине она осознала, что кто-то вошел в
комнату. Но ее глаза были мечтательно устремлены в обычную точку на
край потолка, и ее пальцы безупречно выдавали медленную мелодию.
тройняшки. Закончив, она слегка вздохнула, прижала
пальцы к глазам и медленно проснулась, как от какого-то мелодичного
обезболивающего.

Это был мужчина, который вошел и сел недалеко от клавиатуры.


“ Очаровательно! - сказал он. “ Спасибо.

Люсия не помню, чтобы видел его на террасе: возможно, он имел только
только что прибыл. Однако у нее было смутное представление, что, будь на террасе
или в другом месте, она видела его раньше. Она слегка вздрогнула.
“Ах, понятия не имела, что у меня есть публика”, - сказала она. “Я никогда не должна была"
отважилась продолжать играть. Так ужасно не практиковалась”.

“Тогда, пожалуйста, еще немного потренируйтесь”, - сказала вежливая незнакомка.

Она пробежала руками, как бабочка, по клавишам.

“Немного стравинского?” - спросила она.

Это было в середине куска, что Адель пришли и нашли Люсия
играть Стравинского г-Greatorex. Положение, казалось, было далеким,
совсем за пределами ее орбиты, и она просто ждала с
неослабевающей верой в Люсию, чтобы увидеть, что произойдет, когда Люсия станет
понимая, для кого она играет.... К тому же это был довольно длинный кусок: больше
похожий на еду, чем на лакомый кусочек, и еще это было удивительно похоже на путаницу.
Наконец, Лючия предприняла оптимистичную попытку сыграть двойную хроматическую гамму
в расходящихся направлениях, которая завершила ее, и весело рассмеялась.

“Мои бедные пальчики”, - сказала она. “Вкусные фортепиано, дорогая Адель. Я люблю
Бехштейн; это был маленький кусочек Стравинский. Беспокойным, возможно, сделать
вы думаете? Но это так соответствует современной идее: маленькие лихорадочные экскурсии.:
небольшие фрагменты мелодий, и ничего не получилось. Но я всегда говорю, что
в Стравинском что-то есть, если его изучить. Как я работал над этим.
маленькая пьеса, и, боюсь, она еще далека от совершенства ”.

Лючия сыграла еще одну короткую партию правой рукой, пока она
напрягала свой мозг, чтобы вспомнить, где она видела этого человека раньше, и
повернулась на музыкальном табурете. Она чувствовала, что он был художником ряда
добрый, и она не хотела, чтобы задать Адель ввести его, для того что бы
выглядят так, как будто она не знала всех. Она попыталась картинки рядом.

“В искусстве я всегда думаю, что школа Стравинского представлена
Посткубисты, ” сказала она. “Они дают нам узор в линиях, точно так же, как
Стравинский дает нам узор в нотах, а современный поэт - в
словах. На днях у Софи Элингсби был праздник узоров.
Дорогая Софи, какая любопытная смесь вкусов! Ее интересует только
ультрапримитивное в музыке и ультрасовременное в искусстве. Как раз перед тем, как ты вошла
, Адель, я пытался вспомнить первую часть "Лунного света"
Бетховена, эти тройняшки, хотя и кажутся простыми, должны быть
выдержаны на таком уровне. И все же Софи считает Бетховена положительным декадентом. Я
надо было отвезти ее в маленький концертный дива дива--Дэлримпл--для меня
уверяю вас, на самом деле, что Стравинский звучали классические по сравнению с остальными
программы. К тому же, игра была сыграна очень достойно. Мистер... - Как там его
звали? - Мистер Грейторекс.

Она действительно произнесла это слово, прежде чем ее мозг сообразил, в чем дело. Она
коротко рассмеялась.

“Ах, вы, злые люди”, - воскликнула она. “Заговор, явный заговор. Мистер
Грейторекс, как вы могли? Адель сказала, чтобы ты пришел сюда, когда услышала
мне начать мой маленький strummings, и сказал тебе сидеть и поощрения
я. Не отрицай этого, Адель! Я знаю, что так оно и было. Я расскажу
всем, каким жестоким ты был, если мистер Грейторекс не сядет за стол.
немедленно и волшебным образом верну к жизни то, что я только что убила.

Адель ничего не отрицала. На самом деле не было времени что-либо отрицать, потому что
Лючия решительно усадила мистера Грейторекса на табурет для пюпитра и
мгновенно изобразила на лице восторженное музыкальное выражение, подперев рукой подбородок и устремив глаза
мечтательно вверх. Можно было подумать, что Немезида наносила ей удары.
Но Немезиде было не сравниться с ее удивительной быстротой. Она
парировала и нанесла удар снова, и вот - какое богатство будущего
воспоминание - мистер Грейторекс играл ей Стравинского ни перед кем
аудитория, кроме нее самой и Адель, которая на самом деле не в счет, за единственную
мелодия, которая ей нравилась, была “Земля надежды и славы”.... Люсия была великолепна!

Адель оставила их двоих, предупредив, что пора одеваться.
но сначала было еще немного Стравинского, только для ушей Люсии.
Адель указала ей, где находится ее комната, и сказала, что на двери написано ее имя.
Люсия сразу же нашла ее. Это была красивая комната с
ванная комната с одной стороны и великолепная кровать Карла II, задрапированная
сзади шерстяным гобеленом. Для Люсии это было немного поздновато
В елизаветинском вкусе, и она заметила, что большой шкаф был
Чиппендейл, который позже был до сих пор. Там был китайский бумажный на
стены и изысканные персидские ковры на полу, и хотя она могла бы
критике было легко восхищаться. И там для нее было очень нарядное платье
, а для украшения жемчуг тети Эми и брошь Бетховена.
Но она решила избежать любой возможной конкуренции и надела
жемчужины вернулись в шкатулку с драгоценностями. Она была уверена, что брошь Бетховена - это она.
Соперниц бояться не нужно.

Лючия почувствовала, что ужин, по ее мнению, удался на славу. Стивен
сидел прямо напротив нее, и время от времени они обменивались короткими
отстраненными улыбками. Рядом с ней с одной стороны сидел лорд Тони, который обожал
ее рассказ о Стравински и Грейторексе. Она рассказала ему также, что
Итальянский посол сказал о Муссолини и премьер-министре
о Чекерсе: она собиралась заскочить на ланч по пути в
Райзхолм после этой восхитительной вечеринки. Затем разговор сменился, и она
повернула налево и поговорила с единственным мужчиной, личность которого она так и не узнала
. Но, как общеизвестно, она начала с рассказа о бедняжке Бэбс,
и о своем собственном восхищении ее поведением на том жестоком судебном процессе, который
закончился так катастрофически. И снова возникло легкое напряжение.

Затем последовали бридж и маджонг, насыщенный намеками разговор и
столь дорогое для Люсии ощущение того, что она находится в самом центре всего, что
было выдающимся. Когда женщины поднялись наверх, она поспешила в свою комнату,
быстро переоделась в более простое платье и, получив приглашение, отправилась
вышла из комнаты Марсии, в дальнем конце коридора, поболтать. Там была Адель.
и дорогая (довольно обычная) Там была Эгги, и Эгги вела себя
чуть-чуть льстиво по поводу шести рядов жемчуга Уитби. Люсия была
рада, что ограничила свое великолепие брошью Бетховена.

“Но почему ты не надела свой жемчуг, Лючия?” - спросила Адель. “Я надеялся, что
чтобы увидеть их”.(Она слышала разговор жемчуга тетя Эми, но не
заметили их на ночь мяч Марша.)

“Мои маленькие саженцы!” - сказала Люсия. “Просто саженцы по сравнению с шариками Марсии"
. Маленькие безделушки!”

Эгги увидел их, и она знала, что Люсия не завышаем их
внимательностью. Как истинный Luciaphil, она изменила предмет, который может
стыдно.

“Забирай свои безделушки, марша”, - сказал Эгги. “Они являются только заболевания
общая оболочка рыба, которую вы едите, когда он здоров и носить, когда это
меня опухоль.... Как прискорбно думать, что все мы больше не будем
встречаться день за днем, как мы это делали! Адель собирается
Америка, а Марсия едет в Шотландию - какое мерзкое место, Марсия,
поехали со мной в Мариенбад. И что ты собираешься делать, Люсия?”

“О, мой дорогой, как я хотела поехать в Экс или Мариенбад”, - сказала она. “Но мой
Пепино говорит, что это невозможно. Мы должны тихо остановиться в Райзхольме.
Шекели, утомительные шекели.”

“Вот она идет, идет о Riseholme, как если бы это был какой-то страшный
покаяние, чтобы поехать туда”, - сказал Адель. “Вы обожаете Riseholme, Сент-Люсия, по крайней мере
если вы не надобно. Ольга бредит он. Она говорит, что никогда не
очень счастлива вдали от него. Когда ты собираешься пригласить меня туда?

“Адель, как будто ты не знала, что тебе не всегда рады”, - сказал
Lucia.

“ Я тоже, ” сказала Марсия.

“Постоянное приглашение для вас обоих всегда”, - сказала Лусия. “Дорогая Марсия,
как мило, что ты хочешь прийти! Я туда во вторник, а там я
останутся. Но это правда, я действительно обожаю это. Никаких балов, никаких вечеринок и тому подобного
дорогие аркадийцы. Вы не могли бы поверить в них, не увидев их. Жизнь
в ее самом простом проявлении, дорогие.

“Это не может быть проще, чем Шотландия”, - сказала Марсия. “В Шотландии вы убиваете
птиц и рыбу весь день, а едите их ночью. Вот и все”.

Люсия с помощью этих месяцев напряженных усилий, возможно, никогда не чувствовал
сама так щедро вознаграждены, как она была в этот момент. Весь вечер она
непринужденно беседовала с великими людьми страны
благородными, выдающимися, состоявшимися, и теперь здесь
она была в спальне герцогини и разговаривала на ночь. Это было ближе
Нирвана лучше, чем даже бал Марсии. И три женщины там, казалось, были
сгруппированы вокруг нее: они ждали - в этом не было ошибки - прислушиваясь к
чему-то от нее, точно так же, как Райзхолм обычно ждал ее подсказки. Она
почувствовала, что действительно достигла цели, подперла подбородок рукой и
посмотрела немного вверх.

“Я буду потрясающе поставлена на место, когда снова вернусь в Райзхолм
”, - сказала она. “Я уверен, Райзхолм думает, что я зря трачу свое время
на праздное легкомыслие. Возможно, в вечерней газете прочитают, что я был
был на вечеринке у Эгги, или в доме Адель, или на балу у Марсии, и я уверяю
тебе будет очень меня насторожило. Как будто я не знаю, что все
эти восхитительные вещи были символами”.

У Адель был оцепенелый вид фигуры в витражном окне,
настолько она была восхищена. Но она хотела воспринять это с полной отдачей.

“Лючия, не будь такой ужасно умной”, - сказала она. “Ты говоришь высоко"
у меня над головой: ты как жужжание аэроплана. Объясните, что вы
значит по символам”.

“Дорогой мой, ты знаешь,” сказала она. “Все наши пробежки, все наши развлечения
являются символами привязанности: нам нравится видеть друг друга, потому что мы участвуем
друг о друге. Интересные люди, выдающиеся люди, малоизвестные люди,
обычные люди, мы жаждем привлечь их всех в нашу жизнь, чтобы
расширить наш кругозор. Мы узнаем или пытаемся узнать о других интересах
помимо наших собственных. Мне придется заставить Райзхолм понять это, дорогой.
маленький Альф, играющий на флейте в моем доме, или полдюжины принцев.
есть перепелов в особняке Марсии, это все одно и то же, не так ли? Мы узнаем
точку зрения боксеров-призеров и принцев. И мне кажется
, мне кажется...

Взгляд Люсии стал чуть более потерянным и отчужденным.

“Мне кажется, что мы расширяем саму нашу душу, - сказала она, - позволяя
им перетекать в другие жизни. Как неудачно я выразилась! Но когда Эрик
Грейторекс - так мило с его стороны - сыграл мне перед ужином эти восхитительные фрагменты из
Стравинского, и я почувствовал, что переступаю какую-то
границу _в_ отношении к Стравински. Эрик оформил мой паспорт. Приумножение
опыта: думаю, именно это я и имею в виду.”

Никто из присутствующих не смог бы с точностью сказать, что имела в виду Лючия
, но общий вывод, похоже, заключался в том, что час с грабителем или
каннибалом ценен для совершенствования души.

“Странные типы”, - сказала она. “Как хорошо для одного, чтобы быть сданы в связи с
что-то очень удаленное. Марсель... Марсель Перископ... Ты познакомилась с ним у меня дома...
не так ли, Эгги...

“ Почему меня не пригласили? - спросила Марсия.

Лючия быстро улыбнулась, как милому ребенку, которого перебили.

“Дорогая Марсия, почему ты не предложила себя? Ты, конечно, знаешь меня
достаточно хорошо, чтобы сделать это. Да, Марсель, кино-художник. Свежий горизонт,
по-новому относиться к жизни. Так что хороший для меня: это помогает мне не быть
узкие. _Dio mio!_ как я молюсь, чтобы я никогда не был узким. Быть шокированным,
тоже! Как шокирующе быть шокированным. Если бы у каждого из вас было по пятьдесят любовников, я
просто счел бы за честь знать о них всех.

Марсии страстно захотелось, с почти непреодолимостью желания чихнуть,
напрямую сослаться на Стивена. Она на полсекунды подняла глаза на
Адель, жрица этого культа, в котором, как она знала, она быстро превращалась
становилась поклонницей, но если когда-либо решительный негатив был безмолвно
наоран на неуверенного вопрошающего, это было наоранно и сейчас. Если бы Люсия решила
сказать что-нибудь о Стивене, это действительно было бы манной небесной, но спросить - никогда!
Эгги, сидевшая к ним боком, не видела этой телеграммы и произнесла
неразумно одними губами.

“Если обычная симпатичная женщина, ” сказала она, - говорит мне, что у нее нет
любовника или мужчины, который хочет быть ее любовником, я всегда отвечаю: "Ты лжешь!’
Так она и делает. Вы должны начать, о своих любовниках-Люсия”.

Ничто не может быть более несчастной. Адель могла бы бросил
всего шесть строк из Уитби жемчуга на лицо Агги. У Люсии не было
возлюбленного, а только призрак возлюбленного, на которого никогда не должен падать прямой свет
. Такое маленькое отражение должно было показать Эгги это. Тот
результатом ее беспечности было то, что Лючия заметно смутилась,
посмотрела на часы и в ужасной спешке встала.

“Боже милостивый!” - сказала она. “Что за время ночи! Кто бы мог подумать
, что наша небольшая беседа продлится так долго? Да, дорогая Адель, я знаю
моя комната слева, на двери написано мое имя. Даже не мечтай прийти, чтобы
покажи это мне.

 * * * * *

Лючия слегка надавила, поцеловала и прильнула, и, придерживая
свою очень нарядную бледно-голубую накидку, поплотнее прижав ее к себе, бесшумно выскользнула наружу.
в шлепанцах вышла в коридор. Было поздно, в доме было тихо.
четверть часа назад они слышали скрип мужских ботинок.
шаги направлялись в свои комнаты. Главный свет был погашен, только
кое-где в длинном тихом проходе горели одинокие маленькие лампочки
. Люсия прошла на цыпочках мимо полудюжины дверей, пока не подошла к
одной, на которой она смогла разглядеть имя Филипа Лукаса, которому предшествовал тусклый
иероглиф, который, конечно же, означал “миссис”. Она повернула ручку и вошла.

В двух ярдах перед ней, у кровати, стоял Стивен,
чувственный в пижаме медового цвета. На одну ужасную секунду - ибо она была
уверена, что это ее комната (и он тоже) - они уставились друг на друга в
мертвой тишине.

“Как вы смеете?”, сказал Стивен, взволнована так, что он едва мог форме
слоги.

“И как смели вы?” - прошипела Люся. “Выйди из моей комнаты немедленно.”

“Вон мой!” - сказал Стивен.

Возмущенные глаза-Люсия оставил свой ужасом лицо и прокатились вокруг
номер. Не было никакой китайской бумаги на стене, но довольно Моррис бумаги:
здесь не было кровати Карла II с гобеленом, зато стояла обитая латунью кушетка;
там не было гардероба Чиппендейла, но было кое-что полезное из Тоттенхэма
Корт-роуд. Она издала один негромкий визг, на высоте тона между музыкой
взял грифельную доску и биту и снова закрыл дверь. Она
проковыляла в следующую комнату, где снова была надпись “Филип Лукас”.
разборчиво заглянула внутрь и заперла дверь. Она поспешила к двери
связь между этим и фатально камере рядом она, и как она
заблокированы, которые также она слышала, как с другой стороны его болт яростно
рванул вперед.

Она села на кровать в состоянии болезненного возбуждения. Ее экскурсия
в роковой камеры была ужасная, отвратительная ошибка: никто не знал
что лучше, чем она сама, но как она могла объяснить, что ее любовника?
Неделями они рекламировали вину за свои безупречные отношения.
и теперь ей казалось невозможным когда-либо возобновить их.
Каждый раз, когда она дала Стивен один из тех маленьких улыбок или взглядов, на
что она должна была стать настолько совершенным адептом, не было бы запустить в нее
разум в тот момент дар речи от ужаса, и ее улыбка превратилась в
трагическая гримаса, и ее больной взгляд отдачи от него. Хуже, чем это,
как она могла когда-либо сказать это ему, или страстно протестовать ее
невинность? Он думал, что она пришла к нему в комнату (на самом деле она)
когда в доме воцарилась тишина, выполняя зловещее поручение любви, и хотя,
когда он отверг ее, она последовала его примеру, она увидела, как
ее возлюбленный отпрянул с негодованием. Если только, только, вот, она сдержала ее
голова, если только она сказала сразу: “я прошу прощения, я перепутал мою
номер,” все могло бы быть хорошо, но сколько нервов себе говорить
потом? И это несмотря на всю цельность ее моральной натуры,
что было пуританством на грани ханжества, ей не понравился (ни одной
женщине не мог понравиться) его непритворный ужас от ее вторжения.

Положение Стивена по соседству было немногим лучше. Он пережил серьезный
шок. В течение нескольких недель Лючия поощряла его разыгрывать любовника, и стал ли (так ли?
он с ужасом спрашивал себя) этот приятный публичный трюк реальностью для
нее, потребностью ее натуры? Она сделала вид, когда он так справедливо
оттолкнул ее, что она пришла в его комнату по ошибке, но было ли это
притворством? Действительно ли у нее были ужасные мотивы? Это была она
дело, во всяком случае, объяснять и настаивать на ее невиновности, если она была
невиновна, и он был бы только благодарен, если бы поверил ей. Но в настоящее время
и без этого мысль о возобновлении публичного любовного поведения
была откровенно за пределами его понимания. Ее можно было бы снова поощрить....
Хотя теперь он был в безопасности с запертыми дверями, он знал, что не сможет заснуть.
он принял большую дозу аспирина.

Люсия была гораздо более скрупулезной: она никогда не откладывала трудности в долгий ящик, а сталкивалась с ними лицом к лицу
. Она все еще сидела на краю своей кровати, несмотря на то, что нервы Стивена еще долго не успокоились
были успокоены, и по мере того, как она сама успокаивалась, все это обдумывала. Ибо
в настоящее время любовные отношения на публике были невозможны, и это было
счастье, что еще через пару дней ее поместят в Райзхольм.
Затем, в озарении, ей пришла в голову интересная идея:
принять позу в антракте. Она создавала впечатление, что
произошла ссора влюбленных. Чем больше она думала об этом, тем больше
ей это нравилось. Люди заметят это и будут гадать, что это такое
и их любопытство никогда не будет удовлетворено из-за Люсии
уверен, от ужаса изобразил на Стефана, он также
как она будет вечно молчал на тему, что полночь столкнуться.
Она не должна выглядеть несчастной: с другой стороны, она должна быть более живой и
нетерпеливой, чем когда-либо, и просто полностью игнорировать Стивена. Но не было бы
без лифта за ним в своей машине обратно в Лондон: ему придется поехать на поезде.

 * * * * *

На следующий день бывшие любовники спустились вниз очень поздно, опасаясь встречи.
друг с другом наедине, и таким образом они просидели в соседних комнатах половину утра.
У Стивена была кое-какая работа над Гермионой, потому что эта вечеринка должна была растянуться на
несколько абзацев, но, сколько бы их ни было, Гермиона была полна решимости
ни в одном из них не упоминать Люсию. Однако Гермиона знала,
что мистер Стивен Мерриэлл был там, и сказала об этом.... Одним из тех,
злокачественные ударов, которые посыпались на тех, кого Немезида желания
наказывать, они вышли из своего номера в тот же самый момент, и
пришлось идти вниз вместе, - холодно поздравив друг друга на
красоту утра. К счастью, на террасе были люди, среди
кем была Марсия. Она подумала, что это отличная возможность для того, чтобы
начать флирт со Стивеном, и немедленно утащила его в
огород на кухне, потому что, если она не съест крыжовник в воскресенье утром,
она умрет. Лючия, казалось, совершенно не подозревала об их отъезде и присоединилась к
небольшой группе избранных, окружавшей премьер-министра. Между обсуждением с ним
жилищной проблемы, прогулкой с лордом Тони, который умолял ее
отказаться от “лорда” и еще немного Стравинского наедине с Грейторексом,
короткое утро прошло очень приятно. Но она увидела, когда вошла в
обед довольно поздно, что марша и Стивен еще не вернулся из их
gooseberrying. Пропасть была, всего три места за столом, и он
таким образом, можно с уверенностью говорить, что Стивен хотел сесть рядом с ней.

Обед был полностью за полчаса до того, как они появились, обильно Марсия
извинялся.

“Очень невежливо с моей стороны, дорогая Адель, - сказала она, - но мы понятия не имели, это
уже так поздно, а мы, Г-н Merriall? Мы пошли в "крыжовник", и... и
Я полагаю, мы, должно быть, остановились там. Ваша вина, мистер Мерриэлл; вы, мужчины,
не имеете представления о времени.

“ Кто бы мог, герцогиня, когда он был с вами? ” очень ловко заметил Стивен.

“Мило,” сказала она. “Теперь продолжай. Вы были в середине
говоришь мне что-то совсем невероятное. И, пожалуйста, Адель, пусть никто ждать
для нас. Я вижу, вы все заканчиваете обедать, а я еще не начинал, и
крыжовник, как обычно, вызвал у меня чудовищный аппетит. Да, мистер
Мерриолл?

Адель тщетно искала малейший признак негодования или
неловкости с ее стороны, когда в течение всего дня Марсия оставалась в
распоряжении любовника Люсии. Их просто не было; было невозможно
обнаружить вещь, которой не существовало. Люсия казалась совершенно
не подозревая ни о какой аннексии, да и вообще о существовании Стивена. Есть
она сидела, просто сейчас с Тони и сама разговаривала с мячом марша, и
последний объема рискованных мемуарах, которые она прочитала отзыв в
Воскресенье бумага и черная комната Софи и Альф: она никогда не была более
оборудованные во всех точках, более зажиточно центральный. Марсия, мысли
Адель, было чудесно камвольная, если ей казалось, она могла произвести
любое чувство со стороны Люсии. Влюбленные понимали друг друга
слишком хорошо.... Или, внезапно предположила она, они поссорились? IT
действительно, было похоже на это. Хотя у них с Тони все было хорошо
Встреча с Люсиафилом, она почти хотела, чтобы Люсия ушла, чтобы пойти
в комитет по поводу этой восхитительной возможности. И как естественно она
Тони бы ему: она, должно быть, практиковался на ней номера.

Где-то в доме зазвонил телефон, лакей и вышел на
на террасу.

“Люсия, я знаю, это для тебя”, - сказала Адель. “Где бы ты ни была,
кто-то хочет, чтобы ты говорила по телефону. Если бы вы были в центре Сахары
, вам позвонил бы телефон из песков пустыни.
Да? Для кого это? - спросила она лакея.

“Миссис Лукас, миледи”, - сказал он.

Лючия встала, очень довольная.

“Ты всегда дразнил меня, Адель”, - сказала она. “Какая неприятность
телефон. Никто никогда не получает покоя от нее. Но я на минуточку”.

Она осеклась.

“Тони, нам о многом нужно поговорить”, - быстро сказала Адель. “Итак,
какова ситуация между влюбленными? Полное взаимопонимание или
ссора? И кто звонил ей? На что бы ты мог поспорить, что это был...
”Альф", - сказал Тони.

"Интересно.

Тони, насчет любовников. Тут что-то есть." - "Что?" - спросил он. - "Что?" - спросил Тони. - "Что?" - спросил я. "Интересно." "Тони, насчет любовников." - "Что?" Я никогда не видел такого
великолепное безразличие. Как я буду смеяться над Марсия. Она не дающей
эффекта вообще. Люсия не обращать внимание. Я знал, что она будет
отлично. Прошлой ночью мы чудесно поговорили в комнате Марсии, пока
Эгги не повела себя как последняя задница. Вот она снова. Теперь мы узнаем.

По террасе быстро шла Лючия.

“Адель, дорогая”, - сказала она. “Будет ужасно с моей стороны, если я уеду сегодня днем.
днем? Мне позвонили из Райзхолма. Мне позвонила Джорджи. Мой
Пепино совсем нездоров. Ничего особо тревожного, но он в постели.
и он один. Думаю, мне лучше уйти.

“О, моя дорогая, ” сказала Адель, - конечно, ты поступишь именно так, как пожелаешь.
Мне ужасно жаль: нам всем тоже будет жаль, если ты уйдешь. Но если ты чувствуешь, что тебе
было бы легче на душе ...

Люсия обвела взглядом все эти блестящие маленькие группы. Она уезжала
самая замечательная вечеринка: это было самое высокое место, которого она когда-либо достигала.
С другой стороны, она покидала своего возлюбленного, что было компенсацией.
Но она действительно ни о чем таком не думала.

“Мой бедный старый Пепино”, - сказала она. “Я должна идти, Адель”.




ГЛАВА X


Сегодня, в последний день августа, Пепино впервые разрешили
выйти и полчасика спокойно прогуляться по саду и посидеть
на солнышке. Его болезнь, которая заставила Люсию вспомнить о себе, была
серьезной, и в течение нескольких дней он был опасно болен
пневмонией. После неудачного поворота он добился удовлетворительного прогресса.

Люсия, которая в течение этих недель была просто восхитительна, пошла бы с ним сейчас на свидание.
но доктор после своего визита сказал, что хочет
поговорить с ней, и минут двадцать или около того они вели беседу
в музыкальной комнате. Потом, когда он ушел, она посидела там еще несколько
еще несколько минут, привела в порядок свои мысли и вышла, чтобы присоединиться к Пепино.

“Такая хорошая ободряющая речь, Кэрол”, - сказала она. “Никогда еще не было такого
идеального выздоравливающего - моя дорогая, какое это слово - как ты. Ты
превосходный пациент. Все, что тебе нужно делать, это продолжать в том же духе, что и раньше,
делая чуть больше, и каждый день по чуть-чуть больше, и через месяц
ты снова будешь таким сильным. Такой хорошей Конституции”.

“И нет морское путешествие?” - спросил Пепино. Перспектива страх был мотались
перед ним в одно время.

“ Нет, если только они не думают, что месяц или два на Ривьере зимой могут
было бы целесообразно. Затем морское путешествие из Дувра в Кале, но не более того.
это. Теперь я знаю, о чем ты думаешь. Ты сказал мне, что мы
не смогли поехать в Экс в августе этого года из-за расходов, так как же мы сможем
провести два месяца в Каннах?

Люсия на мгновение замолчала.

“ Эта восхитительная история дорогой Марсии, ” сказала она, - о ее кузенах
, которым пришлось сократить расходы. Обсудив все, они решили
, что единственное сокращение, которое они могли бы сделать, - это отказаться от кофе
после обеда. Но мы можем обойтись и без этого .... ”

Лючия снова сделала паузу. Пепино надоело передвигаться самостоятельно
, и они уселись в маленькой солнечной беседке у
солнечных часов, на которых было вырезано так много соответствующих девизов.

“Врач сказал мне, что было бы крайне неразумно с вашей стороны попытка
чтобы жить в Лондон для любых твердых период”, - сказала она. “Туманы, sunlessness,
влажная тьма: все плохо. И я снова знаю, что творится в твоей доброй голове. Ты
думаешь, я обожаю Лондон и могу провести там месяц или два осенью,
а весной приезжаю сюда на выходные. Но у меня нет возможности
ни малейшего намерения что-то в этом роде. Я не собираюсь быть
там в одиночестве. Кроме того, где деньги, как сказал этот милый маленький Альф
, откуда взять деньги на нашу Ривьеру?

“Тогда сдай дом на зиму?” - спросил Пепино.

“Отличная идея, если бы мы могли быть уверены, что сдадим ее. Но мы не можем быть уверены, что сдадим ее.
И все время поток ставок, налогов и
смотрители. Было бы ужасно постоянно беспокоиться об этом и
всегда считать бабки. Я размышлял о том, что мы провели там этим летом.
лето, Кэрол, и это потрясло меня. За что я голосую, так это за то, чтобы продать его. Я
не собираюсь использовать его без тебя, а ты не собираешься использовать его вообще.
Ты знаешь, как я с нетерпением ждал возможности побывать там ради тебя, ради твоего клуба,
читального зала в Британском музее, Королевского астронома, но теперь
всему капут, как говорит Тони. Мы приведем сюда все, что
особенно связано с дорогой тетушкой: ее портрет работы Сарджента, конечно.
хотя Сардженты предлагают огромные цены; или ореховый
бюро, или чиппендейловские стулья, или тот маленький камвольный коврик в ее
спальня; но я голосую за продажу всего этого, права собственности, мебели, всего остального.
Как будто я не мог подойти к Клариджу сейчас и затем, когда я хочу
обед-участника или две из всех наших друзей! И тогда у нас больше не будет никаких тревог.
и если они скажут, что вы должны бежать от холода и сырости,
мы будем знать, что ничего не делаем в меру своих возможностей. Это было бы
отвратительно: мы не должны этого делать ”.

“Но ты никогда больше не сможешь довольствоваться Райзхолмом”, - сказал
Pepino. “ После твоих балов, вечеринок и всего такого, что ты найдешь, чем заняться здесь?
Лючия уставилась на него своим буравящим взглядом. - Что ты собираешься делать? - спросила она. - Что ты собираешься делать?”.

Лючия уставилась на него.

“Я буду большой дурой, если не найду себе занятие”, - сказала она.
“Неужели я была такой праздной и незанятой до того, как мы поехали в Лондон?" Боже милостивый, я
всегда работал здесь до смерти. Не забивай себе этим голову.,
Пепино, потому что, если ты это сделаешь, это покажет, что ты меня совсем не понимаешь. И
наш дорогой Райзхолм, позвольте мне сказать вам, стал очень вялым и инертным в наше отсутствие.
и я чувствую себя очень виноватым из-за этого. Ничего не происходит:
здесь нет ничего от прежних шипучки, пузырьков и Эксельсиора, которые были раньше.
Они прозябают, гниют в сухом виде, а Джорджи толстеет.
Там никогда не бывает никаких новостей. Все, что происходит, - это то, что Дейзи бросает
мяч для гольфа на лужайке для тренировки утром, а затем отправляется
на поле во второй половине дня, и, безусловно, единственная новость на следующий день
день - это то, пришла ли она в себя после тысячи ударов, что бы это ни значило.
”

Люсия снисходительно вздохнула.

“ У дорогой Дейзи иногда бывают идеи, “ сказала она, - и я этого не отрицаю. У нее
была идея спиритических сеансов, у нее была идея Музея, и хотя она
сказала, что это пришло от Абфу, у нее была идея Абфу. Также у нее была идея
идея гольфа. Но она не воплощает свои идеи в яркой манере.
это возбуждает интерес и держит людей в напряжении. В напряжении! Это
то, кем мы все должны быть, с тысячей дел, которые кажутся
чрезвычайно важными, и которые важны потому, что они таковыми кажутся. Тебе
нужен определенный штрих, придающий важность вещам, которого нет у дорогой Дейзи
. Что бы ни делала бедняжка Дейзи, это кажется банальным. Но они увидят
что я вернулся домой. Какая мне разница, будет ли это мяч Марсии
, или аккомпанировать Альфу, или играть в гольф с Дейзи, или
играть дуэты с бедняжкой Джорджи, у которой все пальцы превратились в большие пальцы.
пока я нахожу это захватывающим? Если я нахожу его скучным, _caro_, я
должно быть, как Адель однажды сказал, чертов дурак. Дорогая Адель, она всегда
эту маленькую Вену грубости”.

Люсия сталкивались с оппозицией со Пепино, чем она ожидала, на
он взял огромную гордость за своего триумфального летнюю кампанию в Лондоне,
и хотя порой он чувствовал, что сбит с толку и заушали в этом
Гейл социальной активности, и, так сказать, закрыть его потокового
глаза и подержать его шляпу, он хвалился в непрестанной и неустанной
дул такой ветер, что срывал с деревьев отборные плоды. Он
думал, что они могли бы справиться, не посягая на финансовую рентабельность,
во всяком случае, сохранить дом открытым еще на один год: он признал, что
он был излишне пессимистичен по поводу поездки в Экс, он даже упомянул о
воспоминаниях о тете Эми, которые были связаны с домом 25 на Бромптон-сквер, и
который ему было бы так жаль разорвать. Но Люсия в том разговоре с его
доктором приняла решение: она сразу же отвергла идею продолжить
свою победоносную карьеру в Лондоне, если все это время ей придется быть
осторожная и бережливая, и, что гораздо важнее, если она оставит Пепино в Райзхольме.
Пепино в Райзхольме. Чтобы не было мысли: любви нет
менее порядочности делает невозможным, и поэтому при своем мнении,
она о том, как постичь ее объект со всей присущей ей энергией.
Она также знала ценность непрерывной атаки: например, крошка Элф Смэш
когда он наносил полезный удар по лицу своего противника, делал
не стал дожидаться, пока он придет в себя, а сразу же нанес еще один удар
и еще один, пока его жертва не упала и не был отсчитан счет. Lucia
точно так же вела себя с Пепино: она приводила ряды
цифр, чтобы показать, что они живут не по средствам: она процитировала (или
выдумала) что-то, сказанное премьер-министром о вероятности
увеличение подоходного налога: она предположила, что они наверняка поедут на Ривьеру
и была потрясена ценой билетов на "Голубой поезд"
и тарифами в отелях.

“И со всеми нашими друзьями в Лондоне, Пепино, ” сказала она в решающем
раунде этих боев, - которые жаждут приехать в Райзхольм и
проведите с нами неделю, и наши расходы здесь возрастут. Ты не должен забывать
это. В октябре у нас будет череда посетителей, и действительно,
пока мы не отправимся на юг. Затем есть луг в глубине сада.:
вы его еще не купили, и на это я действительно настроил свое сердце. А
там весенний сад. Изобилие нарциссов и мощеная дорожка. Вы
обещали мне это. Я описал, что было бы с Тони, и он
дико ревную. Я уверена, что не зря. Свой новый телескоп тоже. Я
настаиваю на этом телескопе, и я уверен, что не знаю, откуда возьмутся деньги
. И еще мое дорогое старое пианино: оно при последнем издыхании и не будет
это продлится гораздо дольше, и я знаю, ты не ожидаешь, что я выживу, в буквальном смысле сохраню
жизнь без хорошего пианино в доме ”.

Пепино слабел. Даже когда он был совершенно здоров и силен, он был ей не ровня.
и этот град ударов явно выбивал его из колеи.

“Я не хочу убеждать тебя, Кэрол”, - продолжила она. “Вы знаете, я никогда не
призываю вас делать то, что вы не чувствуете себя лучше”.

“Но ты призываешь меня”, - сказал Пепино.

“Только делать то, что вы чувствуете себя лучше. Что касается воспоминаний о тете Эми в
Площадь Бромптон, вы не должны допустить ложного чувства прийти. Вы
никогда не видел ее там с тех пор, как ты был мальчиком, и если бы ты принес сюда
ее портрет и шерстяной коврик, которым, как ты помнишь, она укрыла свои колени
, я бы сказал, не настаивая, заметьте, что это был
достаточно.... Какое чудесное утро! Дойдите до конца сада и
представьте, как будет выглядеть луг с мощеной дорожкой и множеством
нарциссов.... Думаю, мне следует продать чиппендейловские стулья.

Лючии на самом деле тоже не нужен был портрет тети Эми, потому что она знала об этом.
время от времени она много говорила о жемчугах тети Эми.,
которые были там, мало воротник очень маленькие семена, безупречно
изображают. Но затем Джорджи встретила их на ночь в опере, и
Лючия чувствовала, что она очень плохо знает Райзхолм, если он не был совершенен.
к настоящему времени она была знакома с природой и тонкостью жемчуга тети Эми.
Жемчуг тоже лучше продать, и еще, подумала она, свой собственный.
портрет Сигизмунда, потому что посткубисты не особо выделялись.
отметка.

Определяющим фактором в ее сознании был отказ от своей лондонской карьеры
, до которой она добралась за несколько дней благодаря непрерывным побоям
Пепино, чтобы согласиться, был сам Пепино. Он не мог быть с ней в
Лондон, и она не могла оставлять его неделю за неделей (ни для чего меньшего
если ты хочешь добиться хоть какого-то существенного прогресса в Лондоне, это уже ничего не значит
) одного в Райзхолме. Но важным фактором также было открытие того,
как мало в настоящее время она значила в Райзхолме, и с этим нельзя было
мириться. Райзхолм сверг ее, Райзхолм не собирался этого делать.
Она управляла им с Бромптон-сквер. Трон был вакантен из-за бедных
Дейзи и, если уж на то пошло, бедняжка Джорджи были не из тех, кто
люди, которые вообще могли занимать троны. Она страстно желала снова стать там королевой
и хотя она понимала, что от нее потребуется максимум энергии
, для чего еще нужны силы, кроме как для того, чтобы получить то, что ты хочешь?

Только что в Райзхольме она была никем: они жалели ее.
потому что Пепино был так болен, но из-за его неуклонного выздоровления
продолжив, она начала обзванивать людей, заскакивать к ним и строить планы.
она осознала, что значит для них не больше, чем Хрюша и
Гуси.... Там, на Лужайке, как она видела из окна своего холла,
это была Дейзи, бешено размахивающая руками и отбивающая мяч клюшкой
со стальным лезвием на конце, а Джорджи, она была довольно
с ужасом наблюдая, он тоже был там, пытаясь сделать то же самое. Была ли Дейзи
пожинающей плоды своей настойчивости и заинтересовавшей кого-нибудь
гольфом? И, боже мой, там были Хрюша и Гуси, которые тоже чмокали
на ходу. Райзхолм явно посвятил себя гольфу.

“Мне придется заняться гольфом”, - подумала Люсия. “Какая скука! Такая
глупая игра”.

В этот момент маленький белый комочек перепрыгнул через тисовую изгородь и звонко постучал
во входную дверь.

“Какое огромное расстояние, чтобы попасть по мячу”, - подумала она. “Интересно,
кто из них это сделал?”

Вскоре все стало ясно, потому что Дейзи, спотыкаясь, прошла через сад вслед за ним.
и Люсия, вся улыбаясь, вышла ей навстречу.

“Доброе утро, дорогая Дейзи”, - сказала она. “Ты отбил мяч на такое
огромное расстояние? Как чудесно! Ничего страшного. Но какой ты, должно быть,
великолепный игрок!”

“ Мне очень жаль, ” выдохнула Дейзи, - но я думала, что столкнусь с
водителем. Очень нехорошо с моей стороны; я понятия не имела, что все зайдет так далеко или так
криво.

“Великолепный удар”, - сказала Лючия. “Я помню, как прекрасно ты отбил.
И все это тоже часть гольфа? Дай мне посмотреть, как ты это делаешь еще раз.”

Дейзи не смогла воспроизвести этот конкретный шедевр, но она послала
мяч высоко в воздух или скользнул по земле, и объяснила, что
один из них был ударом сверху, а другой - обманом ветра.

“Мне больше всего нравится обманщица ветров”, - сказала Люсия. “Дай мне посмотреть, смогу ли я это сделать".
это.

Раз или два она промахнулась по мячу, а затем совершила прекрасный обман ветра,
только на этот раз Дейзи назвала это верхом. Дейзи три клуба, два из
который она поставила, когда она используется третий, а потом забыл про них,
так что им пришлось вернуться за ними.... И тут подошел Джорджи, который тоже
мастерил обманщиков ветра.

“Доброе утро, Люсия”, - сказал он. “Это так неприятно - не уметь отбивать мяч
но это очень весело, если ты это делаешь. Ты уже отложил свой
гольф с часами? Вот, он еще не ушел?”

Лючия совсем забыла о часах для игры в гольф. Они были где-то в том, что
называлось “игровым шкафом”, в котором стояли миски (как
Елизаветинская эпоха), несколько старых теннисных ракеток и крикетная бита, которой Пепино пользовался в школе.
"Я отложу ее сегодня днем", - сказала она.

"Приходи после ланча". “Приходи после обеда".,
Джорджи, поиграй со мной в игру. Ты тоже, Дейзи.

“Спасибо, но мы с Джорджи собирались по-настоящему поиграть в"
ссылки”, - сказала Дейзи с довольно высокомерным видом.

“Как весело!” - льстиво сказала Лючия. “Я спущусь и посмотрю на
тебя. Думаю, мне нужно научиться. Я никогда не видела ничего интереснее гольфа”.

Это было приятно: она была отнюдь не склонны раскрывать Люсия интернет
способ делать что-либо, но за что, она была не вполне уверена нужно ли ей
понравился этот внезапный интерес к гольфу. Теперь, когда практически весь
Riseholme было брать, и она сама может победить их всех, имеющих
у нее было хорошее начало, она надеялась, что Люсия воспротивится этому и обнаружит, что
в эти чудесные дни она осталась совсем одна. Все отправились
после обеда на маленькое поле для гольфа с девятью лунками, викарий (мистер
Рашболд) и его жена, викарий, полковник Буше, Джорджи, миссис
Антробус (которые выбрасывают свою слуховую трубку для этих атлетика и никогда не
мог слышать, как вы называете “передний план”), и Хрюша, и Goosie, а часто и миссис
Буше катили в ее шезлонге для купания, и она аплодировала прекрасным ударам
нанесенным на последнем грине. Действительно, Дейзи начала инструктаж
занятия в ее саду, а Райзхолм стоял рядами и практиковался
раскачиваясь и не сводя глаз с определенной травинки: гольф на самом деле
фактически, Райзхолм обещал снова стать занятым и счастливым, как и
создание музея было завершено. Конечно, если бы Люсия хотела
учиться (и не слишком многому) Дейзи была бы очень рада проинструктировать
ее, но в глубине души Дейзи испытывала странное беспокойство. Однако она
утешала себя тем, что предположила, что Люсия осенью снова поедет в
Лондон, и устроила Джорджи ужасную взбучку.

Люсия не стала сопровождать их далеко в их обходе, а вернулась в
маленький сарайчик при клубе, где она собрала информацию о клубе
. Это было совсем новое заведение, начатое только прошлой весной
торговцами и горожанами Райзхолма и соседнего маленького городка
Блиттона. Затем она завязала приятную беседу с
владельцем гостиницы "Амбермир Армз", который только что закончил свой тур и сказал
как все они рады, что джентри увлеклись гольфом.

“ А вот и миссис Кванток, мэм, ” сказал он. “ Она приходит каждый день
и тренируется на Лужайке каждое утро. Прогуливаясь по лужайке сейчас,
каждое утро, ты берешь свою жизнь в свои руки. Такой чуткости я никогда не видела,
и она вообще никогда не сможет отбивать мяч.

“О, но вы не должны нас обескураживать, мистер Стрэттон”, - сказала Люсия. “Я собираюсь
посвятить себя гольфу этой осенью”.

“Я уверен, у вас это получится лучше”, - сказал мистер Стрэттон
подобострастно. “Говорят, миссис Квэнток очень красиво бьет, когда оказывается рядом с лункой.
но ей требуется очень много ударов, чтобы попасть туда. Она проиграла
дыру, так сказать, прежде, чем у нее появился шанс выиграть
ее.”

Люсия на минуту задумалась.

“Я должна немедленно подумать о вступлении”, - сказала она. “Кто... кто такой
Комитет?”

“Ну, мы собираемся воссоздать ее в октябре следующего года, - сказал он, видя
что дамы и господа Riseholme присоединения. Мы хотели бы, чтобы
одна из вас, леди, была президентом, а один из джентльменов - членом
Комитета ”.

Люсия не колебалась по этому поводу.

“Я была бы рада, ” сказала она, “ если бы нынешний Комитет оказал мне честь
спросить меня. А как насчет мистера Пиллсона? Я бы поговорила с ним, если хотите
. Но мы не должны ничего говорить об этом, пока не соберется ваш Комитет.

Тогда все было прекрасно улажено; мистер Стрэттон знал, как приятно слышать об этом.
Комитет будет, и Люсия, задолго до возвращения Джорджи и Дейзи,
купила четыре клюшки и брала урок у маленького жилистого кэдди.

Каждое утро, пока Дейзи разгуливала по Лужайке, преподав
Джорджи, и Хрюша, и Goosie как играть, Люсия отправилась тайком
вниз по склону и узнал, а после чая она покорно заняла свое место в
Класс Дейзи и заметила Дейзи делает все неправильно. Она отложила
свои часы-гольф, купила красивую книгу с картинками и
изучал их, и все время она не сказала ничего об этом. В
сердце ее презирал гольф, а гольф был просто трюк,
и ей пришлось опять провести Riseholme....

Джорджи заскочила однажды утром, после того как она вернулась с урока,
и застала ее за тем, что она отсиживалась на самой длинной из станций
.

“Дорогой мой, какой прекрасный удар!” - сказал он. “Я верю, что вы получаете
достаточно заинтересован в нем”.

“Действительно я”, - сказала она. “Это большое удовольствие. Иногда я выхожу на поле для гольфа
и гоняю мяч. Будь очень добр ко мне сегодня днем и
пройди со мной круг ”.

Джорджи охотно обещал ему так и сделать.

“Конечно,” сказал он, “и я буду рад, чтобы дать вам
намек или два, если я могу. Вчера я получил две пробоины от Дейзи”.

“Как умно с твоей стороны, Джорджи! Есть новости?”

Джорджи произнес звук, который пишется как “Тут”.

“Я совсем забыл”, - сказал он. “Я зашел, чтобы сказать тебе. Ни миссис
ни Буше, ни Дейзи, ни я не знаем, что делать”.

(“Это Музейный комитет”, - подумала Люсия.)

“В чем дело, Джорджи?” - спросила она. “Посмотрим, не сможет ли бедняжка Люсия помочь”.

“Ну, ” сказала Джорджи, “ ты знаешь Пага?”

“Это паршивое маленькое создание леди Амбермер?” - спросила Люсия.

“Да. Паг умер, я не знаю, от чего...”

“Сливки, я думаю, - сказала Лючия. “И торт”.

“Ну, может быть. Как бы то ни было, леди Амбермер сделала из него чучело, и
пока меня не было сегодня утром, она оставила его в стеклянной витрине у меня дома,
в подарок Музею. Вот он лежит на голубой подушке, с
приподнятым ухом, большим водянистым глазом и кончиком своего ужасного языка
между губ.

“Нет!” - сказала Лючия.

“ Уверяю вас. И мы не знаем, что делать. Мы не можем поместить его в музей.
Не так ли? И мы боимся, что она заберет варежки, если мы
не надо. Но как мы можем отказаться? Она написала мне записку о ‘своем драгоценном
Мопсе ”.

Лючия вспомнила, как они отказались от елизаветинской косы, хотя впоследствии они
приняли ее. Но она не собиралась напоминать Джорджи об
этом. Она хотела занять в Музее место получше, чем официантка.
Елизаветинский плевок наделил ее.

“Какая ужасная вещь!” - сказала она. “И поэтому ты пришел узнать, не может ли твоя бедная
старая Люсия помочь тебе”.

“Ну, мы все хотели знать, не могли бы вы что-нибудь придумать”, - сказал
он.

Люсии это понравилось: Музей хотел ее видеть.... Она пристально посмотрела на Джорджи
.

“Возможно, я смогу вытащить тебя из твоей норы”, - сказала она. “Я представляю себе это так,
Джорджи, что ты хочешь, чтобы я забрала этого ужасного Мопса обратно к ней. Понятно.
что случилось. Она заказала его чучело, а потом обнаружила, что он слишком ужасен.
объект, который нельзя оставить, и поэтому подумала, что будет щедра к Музею. Мы ... Я
должен сказать тебе, за что мне нечего делать с этим ... тебе плевать
о музее делаются в свалку весь мусор, что люди не
хотят, чтобы в их домах. А ты?

“Нет, конечно, нет”, - сказала Джорджи. (Люсия что-нибудь имела в виду под этим?
Очевидно, так и было.) Она стала оживленной и многословной.

“Конечно, если бы вы спросили мое мнение, ” сказала Люсия, - я бы сказала, что
уже было сделано слишком много демпинга. Но дело не в этом.
суть, не так ли? И это не мое дело. Во всяком случае, вы не
хотите больше всякой дряни, которая будет выведена. Как за снятие варежки--только
Великий пост, не так ли?--она не сделает ничего подобного. Ей нравится брать с собой
людей и показывать им. Да, Джорджи, я помогу тебе: скажи миссис
Буше и Дейзи, что я помогу тебе. Я приеду сегодня вечером.
днем - нет, не приеду, потому что собираюсь чудесно поиграть в гольф с
вы-я приеду завтра и взять мопса обратно, с Комитетом по
сожалеет о том, что они не таксидермистов. Или, если хочешь, я сделаю это
мой собственный орган. Как странно бояться бедную старую леди Амбермер! Неважно
: Я не боюсь. Как все вы, люди, заставляете меня делать именно то, что вы
хотите! Я всегда была рабыней Райзхолма. Заверни чемоданчик Пага в красивую бумагу.
оберни в коричневую бумагу, Джорджи, потому что я не хочу видеть этот ужасный маленький
аборт, и не думай больше об этом. А теперь давайте устроим хорошую игру.
небольшой матч по метанию до обеда.”

Джорджи нигде не было в этом мало хорошего сдачи-матч, и он был даже
менее в любом месте, когда он пришел к своей игре во второй половине дня. Лючия нанесла
великолепные удары с мишени, наименьший из которых, если бы ей удалось
попасть, пролетел бы, должно быть, более ста ярдов, в то время как Дейзи
сочла восемьдесят ярдов с мишени самым достойным ударом и была
положительно доволен, если она войдет в бункер на большем расстоянии, чем
это, и сказал, что бункер следует убрать подальше ради
более дальних нападающих. И когда Лючия приблизилась к лужайке, она бросила умный
немного покопалась в своем месиве, и когда этот замечательный удар удался,
хотя она, конечно, ударилась о землю, мяч пролетел красиво, тогда как
когда Дейзи ударилась о землю, мяч вообще не пролетел. Все это время она
была беззаботной и разговорчивой, и даже до момента нанесения удара,
говорила: “А теперь оооочень озорной мячик: Люсия собирается подарить тебе
какой шлепок!”, в то время как когда Дейзи играла, ее соперница и все кэдди
должны были онеметь и превратиться в камень, пока она вытягивала длинную
вдохнула и маятниковым движением взмахнула клюшкой над мячом.

“Но ты великолепен”, - сказал Джорджи, когда, проиграв три очка, он стоял на
четвертой мишени и наблюдал, как мяч Люсии пролетел над овцой, которая на расстоянии казалась
совсем маленькой. “Это всего лишь три недели с тех пор, как вы
начал играть на всех. Вы умница! Я верю, что ты чуть не избили
Ромашка”.

“Джорджи, боюсь, ты льстец”, - сказала Люсия. “А теперь хорошенько стукни по своему
мячу, а потом я хочу с тобой кое о чем поговорить
”.

“Давайте посмотрим, это медленно назад, не так ли?” - спросила Джорджи. “Или это быстрая
обратно? Я верю, что Дейзи говорит, что иногда одним, а иногда другим”.

Дейзи и Хрюша, стартовавшие раньше них, играли параллельно и в
противоположных направлениях. Дейзи не повезло с первым ударом и очень мало
со вторым. Лючия только что покончила со своей третьей порцией, и
Мимо них пробежала Дейзи.

“Какой вкусный!” - сказала она. “Как у тебя дела, Лючия? Сколько
Вы играли, чтобы добраться туда?”

“Никто в настоящее время, дорогой”, - сказала Лусия. “Но разве это сложно?”

Лицо Дейзи упала.

“Один?” - сказала она.

Люсия поцеловал ее руку.

“Вот и все”, - сказала она. “И Джорджи вам сказал, что я справлюсь о
Мопс для вас?”

Дейзи сурово огляделась. Она начала выступать на балу, и
никто не должен разговаривать.

Люсия посмотрела, как Дейзи сделала это снова, и присоединилась к Джорджи, которая была в "смоляном" месте
и пучки травы взлетели в воздух.

“Джорджи, на днях у меня был небольшой разговор с мистером Стрэттоном”, - сказала она
. “В октябре избирается новый комитет по гольфу, и они
очень хотели бы видеть тебя в нем. А теперь будь добродушной и скажи, что будешь.

Джорджи не собиралась говорить ничего другого.

“И они хотят, чтобы я, бедняжка, стала президентом”, - сказала Люсия. “Я тоже буду
пошлите мистеру Стрэттону строчку и скажите, что мы придем? Было бы любезно, Джорджи. О,
кстати, приходите поужинать сегодня вечером. Пепино - так намного лучше,
спасибо - Пепино сказал мне пригласить тебя. Ему это понравится. Просто один из наших
снова чудесных вечеров ”.

Люсия, по сути, приводила в действие свои батарейки, а Джорджи была
ближайшей, хотя и не конечной целью. Он страстно желал быть членом
комитета по гольфу, он был безмерно благодарен за обещанное удаление
Пага, и играть в гольф с Люсией было гораздо забавнее, чем быть
сопровождаемый Дейзи, которая после каждого удара говорила ему, что он должен
и никогда не смогу сделать это сама. В игре не должно быть
лекция.

Люсия подумала, что пришло время довериться ему про отказ от
Площадь Бромптон. Джорджи был бы рад узнать то, чего пока не знал никто другой.
Она подождала, пока он не нанесет короткий удар, и нанесла ему следующий.
следующий удар, которого Дейзи никогда не делала.

“Я надеюсь, у нас будет много наших маленьких вечеров, Джорджи”, - сказала она.
“Мы пробудем здесь до Рождества. Нет, для нас больше не будет Лондона, хотя это
пока секрет”.

“Что?” - переспросила Джорджи.

“Подожди минутку”, - сказала Люсия, подходя к последней лунке. “Теперь иккл
балли, улетай домой. Там!...” и икли Балли полетел примерно под
прямым углом к дому, но очень далеко.

Она проводила его до кавер-пойнта, куда он тоже отправился.

“Пепино никогда больше не должен жить в Лондоне”, - сказала она. “Все будет продано, Джорджи.
"Все будет продано". Дом, мебель и жемчуга. Ты должна смириться.
Твоя бедная старая Люсия снова в Райзхолме. Пока никто не знает, кроме
тебя, но теперь все улажено. Мне жаль? Да, Джорджи, конечно.
В Лондоне так много дорогих друзей. Но ведь есть и дорогие друзья в
Райзхолме. О, какой красивый удар, Джорджи. Ты чуть не сбила Дейзи.
Зови ‘Пять’! Разве это не то, что они делают?

Люсия чувствовала себя гораздо увереннее на своей земле. Джорджи, подкупленный местом
в комитете по гольфу и ее восхищением его гольфом, и ее
благородством по отношению к Пагу, быстро подбежал к ней, и это
было что-то. На следующее утро у нее была беспокойная беседа с леди
Амбермер....

Говорили, что леди Амбермер нет дома, хотя Люсия видела ее
величественное лицо в окне розового салона. Поэтому она попросила позвать мисс
Лайалл, забитую компаньонку, и ждала в холле. Ее шофер
положила большой пакет из оберточной бумаги с Паг внутри на
столь любимый мозаичный тротуар.

“О, мисс Лайалл”, - сказала Люсия. “Так грустно, что дорогой леди Амбермер нет дома,
потому что я хотела передать ей благодарность Музейного комитета
за прекрасный подарок в виде бедного Пага. Но они чувствуют, что не могут....
Да, это Паг в посылке из оберточной бумаги. Такой милый. Но не могли бы вы, по возвращении
леди Амбермер, объяснить это предельно ясно?

Мисс Лайл, глядя, как мышь, считается, что ее долг был в этом
сложная ситуация. Она чувствовала, что Леди Ambermere должен знать Люсии
представительство и сделки с ним лично.

“Я буду видеть, если леди Ambermere пришел, Миссис Лукас”, - сказала она. “Она может
пришли. Просто в саду, знаете ли. Хотелось бы знать, что
вы привезли. О боже!

Бедная мисс Лайалл поспешила прочь, и вскоре дверь розового салона
распахнулась. После впечатляющей паузы появилась леди Амбермир,
выглядевшая раздосадованной. Цель этой поразительной миссии, очевидно, была
передана ей.

“ Миссис Лукас, я полагаю, - сказала она, как будто не была уверена.

Теперь Люсия, после всех своих герцогинь, не собиралась этого терпеть. Леди
У Амбермер, может, и был римский нос, но у нее не было никаких манер.

“ Леди Амбермер, я полагаю, - парировала она. Итак, они были там.

Леди Ambermere впился в нее таким образом, что должно было превратить ее в
камень. Он не произвели никакого впечатления.

“Ты пришел, я считаю, с посланием от Комитета вашего
маленький музей в Riseholme, которые я, возможно, неправильно поняли”.

Люсия знала, что она делает то, что ни миссис Баучер, ни Дейзи в их
самые смелые моменты посмел бы это сделать. А для Джорджи....

“Нет, Леди Ambermere”, - сказала она. “Я не думаю, что вы это неправильно поняли.
Плюшевая собака на подушке. Они сочли, что в музее не было совсем
место для этого. Я принес вам свою благодарность и
сожалеет. Так любезно с вашей стороны и... и так жаль их. Это посылка.
Думаю, это все.

Это было не совсем все....

“Вы в курсе, миссис Лукас, ” спросила леди Амбермир, “ что рукавицы
покойной королевы Шарлотты я одолжила твоему маленькому музею?

Люсия приложила палец ко лбу.

“Рукавицы?” переспросила она. “Да, я думаю, там есть какие-то варежки. Мне кажется, я их
видел. Без сомнения, это те самые. Да?”

Это было блестяще: это подразумевало полное безразличие со стороны
Комитета (к которому, Люсия была уверена, она теперь будет принадлежать) относительно
того, что леди Амбермир сочтет нужным предпринять в отношении миттенса.

“Комитет выслушает меня”, - сказала леди Амбермир и величественно направилась
обратно в розовый салон.

Лючии стало жаль мисс Лайалл: у мисс Лайалл, вероятно, был бы не очень приятный день.
но у нее не было серьезных опасений, поэтому она объяснила
членам Комитета, которые с нетерпением ожидали ее возвращения на Лужайку,
об изъятии этих камвольных реликвий.

“Блеф, просто блеф”, - сказала она. “И даже если бы это было не так ... Конечно, дорогая,
Дейзи, лучше без варежек и без мопса, чем и то, и другое. Паг... Я
разглядел его сквозь дырку в оберточной бумаге - Паг бы сделал из него посмешище.
”Она была очень ужасной?" - спросила Джорджи.

“Она была ужасной”.

Лючия дала ей маленький серебристый смех.

“Да, дорогая Джорджи, довольно страшный. Ты рухнул бы, если бы она
говорят, Вы-мистер Pillson, я полагаю’. Правда, Джорджи? Не надо
притворяться храбрее” чем ты есть на самом деле.

“Что ж, я думаю, мы все должны быть вам очень признательны, миссис Лукас”, - сказал
Миссис Буше. “И я уверена, что так оно и есть. Мне не следовало ей перечить.
вот так! И если она заберет варежки, я буду очень склонен
положить в футляр другую пару, потому что футляр принадлежит нам, а не ей.
с надписью "Эти варежки не принадлежали Queen".
Шарлотта, так и не были представлены Леди Ambermere’. Что бы служить
ее.”

Люсия снова засмеялся весело.

“Так рада была”, - сказала она. “А теперь, дорогая Дейзи, будь добра ко мне, пожалуйста,
будь так же добра, как Джорджи была вчера, и дай мне немного поиграть в
гольф сегодня днем? Не очень весело для тебя, но так хорошо для меня”.

Вчера Дейзи наблюдала за некоторыми мощными ударами Люсии, и она
скорее опасалась этого приглашения, опасаясь, что оно не доставит ей, как сказала Люсия
, особого удовольствия. К счастью, она и Джорджи уже договорился
играть в-день, и она, в ожидании события ужас, осуществляющих
Пигги, Гузи, миссис Антробус и полковник Буше будут играть с ней в течение
всех оставшихся дней этой недели. Она намеревалась тренироваться как угодно.
в перерыве. И затем, как катастрофа с карканьем ворона, печально известная группа
Джорджи подвела ее.

“Я бы предпочел не играть сегодня днем”, - сказал он. “Я бы лучше просто прогулялся
с тобой.”

“Конечно, Джорджи?” - спросила Люсия. “Что будет приятно потом. Ох, как я волнуюсь
должно быть”.

Дейзи сделала еще одно последнее усилие, чтобы предотвратить ее падение, предлагая, как они
вышли после обеда, чтобы дать Люсия инсульт отверстие. Люсия сказала, что она
знала, что сможет это сделать, но не могли бы они, просто ради забавы, сыграть на равных? И по мере того, как
раунд продолжался, доброта Люсии была почти невыносимой. Она могла
видеть, по ее словам, что Дейзи была совершенно не в своей тарелке, в то время как Дейзи не была в своей тарелке.
она сказала: “О, это было невезение!” когда Дейзи
пропущенные короткие удары: она умоляла ее подобрать мяч в кустах и
не считать его.... В половине пятого Райзхолм знал, что Дейзи пропустила половину игры
четыре лунки и проиграла остальные пять. Ее недолгое правление как королевы Гольф
прийти к концу.

 * * * * *

Музей комитета встретились после чая у миссис Буше (Дейзи не держал
ее гольф-класс в саду в тот день) и такт, Джорджи чувствовала, казалось,
чтобы указать, что название не должно быть предложена в качестве нового члена
комитет так быстро на каблуках катастрофы Дейзи. Миссис Баучер,
проконсультировались в частном порядке, согласились, хотя и с некоторыми довольно едкими замечаниями
относительно того, что Дейзи обманула их всех относительно своего гольфа и бизнеса
встреча была в основном посвящена предлагаемому закрытию
музей на зиму. Туристический сезон закончился, чартерных билетов больше не было.
с посетителями больше не приезжали, и в течение трех дней ни одна душа не прошла мимо.
турникет.

“Так какой смысл, ” спросила миссис Буше, - платить мальчику за то, чтобы он пускал людей
в музей, когда никто не хочет, чтобы его впускали? Я называю это выбрасыванием денег
на ветер. Гораздо лучше закрыть его до весны, и у вас больше не будет расходов,
разве что платить ему шиллинг в неделю за то, чтобы он открывал окна и проветривал помещение, скажем,
во вторник и пятницу или в среду и субботу.

“ Я бы предложила понедельник и четверг, ” очень решительно заявила Дейзи. Если
она не могла все это своим собственным способом на одной, она могла бы сделать
и сама почувствовала в комитетах.

“Очень хорошо, в понедельник и четверг”, - сказала госпожа Буше. “А тут еще
другое дело. Это становится настолько влажной там, что если ты хотел холодная
ванна, можно раздеться и стоять там. Вода льется с
стены. Я предлагаю использовать пару керосиновых плит каждый день, за исключением тех случаев, когда это необходимо.
выходят в эфир. Мальчик позаботится о них и заработает за это полкроны
вместо шиллинга. Я собираюсь Blitton завтра, и если это
твоим желанием, я буду заказывать их. Нет: я привезу их с собой, и я
у них горят, завтра утром. Но если вы не хотите нечего
шоу следующей весной, а мучнистая роса, не будем откладывать об этом. Урожай
Плесени недостаточно привлечет посетителей, а больше ничего не будет
.

Джорджи постучала по столу.

“И я голосую за то, чтобы мы изъяли рукопись "Лукреции", и чтобы один из нас
сохранил ее, пока мы снова не откроем”, - сказал он.

“Я была бы счастлива оставить его себе”, - сказала Дейзи.

Джорджи хотел его сам, но сегодня было лучше не мешать Дейзи.
Кроме того, он торопился, так как Лючия попросила его принести его планшет
и посмотреть, не хочет ли Абфу немного внимания. Никто
не разговаривал с Абфу неделями.

“Очень хорошо, ” сказал он, “ и если это все ...”

“Я не уверен, что не чувствовал бы себя счастливее, если бы это было в банке”, - сказала миссис
Boucher. “Предположим, его украли”.

Джорджи великодушно встал на сторону Дейзи: он знал, что чувствует Дейзи.
Миссис Баучер проголосовала в меньшинстве, и он встал.

“ Если это все, тогда я ухожу, ” сказал он.

У Дейзи была своего рода уверенность, что он собирается что-то сделать с Люсией.
Возможно, взять урок игры в гольф.

“ Зайдешь сейчас? она сказала.

“Боюсь, я не смогу”, - сказал он. “Я занят до обеда”.

И, конечно, по дороге домой она увидела, как он спешит к "Херсту"
со своей планшеткой.




ГЛАВА XI


Люсия ни словом не обмолвилась о своем спортивном триумфе днем.
когда появилась Джорджи. Это было не в ее характере: она просто одержала победу и
предоставила другим людям говорить об этом. Но ее принципы не помешали
она говорит о гольфе абстрактно.

“Мы должны быть более деловыми, когда ты и я будем в Комитете,
Джорджи”, - сказала она. “У нас должны быть соревнования и гандикапы, и я это сделаю.
вручу маленький серебряный кубок, кубок президента, за который можно побороться.
Видите ли, в настоящее время нет никакой организации: очень весело, но нет
организации. Нам придется собраться с мыслями по этому поводу. И
четверки: Я читал о четверках, когда два человека с одной стороны
бьют по мячу по очереди. Пепино, я уверен, отдал бы маленькую чашечку за
вчетвером, чашку Лукаса.... И ты принес планшетку? Ты должен
научи меня им пользоваться. Какое хорошее занятие для зимних вечеров,
Джорджи. И мы должны устроить несколько турниров по бриджу. Дождливые дни, ты знаешь,
а потом чай, а потом еще немного бриджа. Но мы будем говорить о
все, что в настоящее время, только предупреждаю тебя: я буду ждать вас, чтобы сделать все
виды диверсий за Пепино”.

Люсия вздохнула.

“Пепино обожал Лондон, ” сказала она, - и мы должны подбодрить его, Джорджи,
и не позволять ему скучать. Ты должен придумать множество маленьких развлечений:
маленькие приятные хлопоты для этих долгих вечеров: музыка и
бридж и какую-нибудь планшетку. Потом я приготовлю кое-что из Шекспира.
чтения, отрывки из пьес, с небольшой ролью для Пепино и
еще одной для бедняжки Дейзи. Я уже предвижу, что у меня будет очень напряженная осень
. Но вы все должны быть очень добры и прийти сюда на наши маленькие
развлечения. Безумие для Пепино выходить из дома после захода солнца. А теперь пойдем.
вернемся к нашей планшетке. Как я умею болтать, Джорджи!

Джорджи объяснили технику планшетку, как важно не был
чтобы подтолкнуть, но с другой стороны, не сопротивляться его независимых движениях. Как
он говорит-Люсия скользнул по направлениям для сеансов, которые он
привез с собой.

“Мы не можем сделать ничего”, - сказал он. “Abfou было очень обидно
иногда. Мы можем продолжать разговор: на самом деле, лучше не обращать внимания на то,
что он делает.

“Понятно”, - сказала Люсия, - "тогда давай продолжим разговор. Как ты опаздываешь,
Джорджи. Я ждал вас полчаса назад. О, ты сказала, что может быть
задержан заседании комитета музея”.

“Да, мы решили закрыть музей на зиму”, - сказал он. “Просто
масляная печь или два, чтобы сохранить ее сухой. Я хотел-и так же госпожа Буше, я
знаете-спросить у вас----”

Он остановился, потому что Планшетка уже начала пульсировать самым необычным образом.
"Я верю, что что-то должно произойти", - сказал он.

"Нет!

Как интересно!“ - сказала Лючия. - "Что-то должно произойти". - Сказал он. - "Нет!" "Как интересно!” - сказала Лючия. “Что нам делать?”

“Ничего, - ответила Джорджи. “Просто позволь ему делать то, что ему нравится. Давай
сконцентрируемся: это значит вообще ни о чем не думать”.

Конечно, Джорджи заметила и внутренне аплодировал благородной сдержанности
Лючии было показано о катастрофе Дейзи в этот день. Но у него были
сильнейшие подозрения относительно ее желания виджа, и он полностью ожидал, что
если Абфу “справится” и будет говорить на чем угодно, кроме арабского, он выразит
его презрение к гольфу Дейзи. Последовали бы едкие замечания,
соответствующие слову “сноб”, и те грубости по поводу того, что Лючия расчесала
ее волосы, и тогда он почувствовал бы, что Лючия надавила. Она могла бы сказать, что
она этого не делала, точно так же, как Дейзи сказала, что не делала, но было бы очень
неубедительно, если бы Абфу заговорил о гольфе. Он надеялся, что этого не произойдет,
поскольку сама уместность предыдущих замечаний Абфу странным образом поколебала
его веру в Абфу. Он был готов поверить, что это Дейзи
подсознательное "я" вдохновило Абфу - или, по крайней мере, он пытался
поверите ли, но было невозможно отделить "Дейзи в целом"
от этой яростной критики.

Планшетка зашевелилась.

“Вероятно, это арабский”, - предположила Джорджи. “Ты никогда точно не знаешь. Пустой
ум все, Лючия”.

Она не ответила, и он посмотрел на нее. Она так далеко-далеко
выражение, которое он ассоциируется с изображением Лунной сонаты.
Затем ее глаза закрылись.

Планшетка движется спокойно и уверенно вместе. Когда она приблизилась к
краю листа, она отбежала назад и началась снова, и Джорджи почувствовала себя совершенно
уверен, что он не толкал: он хотел, лишь бы не тратить свою энергию на
скатерть. Как только он почувствовал почти уверен, что это начертано слово
“драйв”, но никто не мог быть уверен. И был ли это “комитет”? Его сердце
а затонул: было бы очень жаль, если Abfou только про
гольф-клуб, который, несомненно, был заполнение-Люсия подсознанием, а также
сознательный разум.... Затем внезапно он встревожился, потому что голова Лючии
была наклонена вперед, и она дышала со странной частотой.

“ Лючия! ” резко окликнул он.

Лючия подняла голову, и Планшетка остановилась.

“Боже мой, мне захотелось спать”, - сказала она. “Давай продолжим разговор,
Джорджи. Леди Амбермер сегодня утром: Жаль, что ты ее не видела”.

“Планшетка писала”, - сказала Джорджи.

“Нет!” - сказала Лючия. “Правда? Можно нам посмотреть?”

Джорджи подняла машинку. Не было никакой арабской вообще, не было
Написание Abfou, где в маленьких причудливых способов напоминала Дейзи, когда он
быстро писал.

“Виттория”, он читал. “Я - Виттория”.

“Джорджи, какая глупость, - сказала Лючия, - или это Королева?”

“Давай посмотрим, что она скажет”, - сказала Джорджи. “Я - Виттория. Я прихожу в
Райзхольм. В доказательство - собака и Веккия...

“Это по-итальянски”, - взволнованно сказала Лючия. “Видишь ли, Виттория - итальянка.
"Веккья" означает... дай-ка вспомнить; да, конечно, это означает "старая женщина". ‘Собака,
и сердитая старуха’. О Джорджи, ты это сделала! Ты была
думала о Паге и леди Амбермер.

“Клянусь, я не собиралась”, - сказала Джорджи. “Это никогда не приходило мне в голову. Давай посмотрим,
что еще. ‘И приходит Виттория, чтобы рассказать тебе об огне и воде, об огне
и воде. Сильные стихии, которые обжигают и пропитывают. Огонь, вода и
лунный свет ”.

“О Джорджи, какая тарабарщина”, - сказала Лючия. “Это так же глупо, как Абфу. Что
что это значит? Лунный свет! Полагаю, вы бы сказали, что я оттолкнулся и стал
думать о ”Лунной сонате ".

Эта низменная мысль пришла в голову Джорджи, но при чем здесь огонь и
вода? Внезапно его осенила потрясающая интерпретация.

“Это в высшей степени необычно!” - сказал он. “У нас было заседание Музейного комитета
только что, и миссис Буше сказала, что помещение промокло насквозь. Мы решили
приобрести несколько керосиновых печей, чтобы сохранить его сухим. Для вас есть огонь и вода!”
Джорджи упомянул этот факт о Музейном комитете, но так
небрежно, что совсем забыл, что он это сделал. Люсия не
напомни ему об этом.

“Что ж, я действительно нахожу это замечательным!” - сказала она. “Но я осмелюсь сказать, что это всего лишь
совпадение”.

“Я совсем так не думаю”, - сказала Джорджи. “Я думаю, это очень любопытно, потому что
Я об этом совсем не думала. Что еще там говорится? ‘Виттория
просит вас сохранять любовь и верность живыми в ваших сердцах. Виттория
страдала и просит вас быть добрыми к страдающим”.

“Это любопытно!” - сказала Лючия. “Это может относиться и к Пепино, не так ли?
это?... О, Джорджи, ну конечно же, это было у нас обоих на уме: мы же
только что говорили об этом. Я не говорю, что ты давил намеренно, и
ты не должна говорить, что это сделал я, но это легко могло исходить от нас.

“Я думаю, это очень странно”, - сказала Джорджи. “А потом, что нашло на тебя, Лючия?" - Спросила она.
"А потом, что нашло на тебя, Лючия? Ты посмотрел только наполовину в сознании. Я считаю, что это было то, что
маршрут планшетку позвонить легкий гипноз”.

“Нет!” - сказала Люсия. “Небольшой гипноз, это означает, что в полусонном состоянии, не так ли? Я
действительно чувствовала сонливость.

“Это состояние транса”, - сказала Джорджи. “Давай попробуем еще раз”.

Люсия, казалось, сопротивлялась.

“Я думаю, что не буду, Джорджи”, - сказала она. “Это так странно. Я не уверена, что
мне это нравится”.

“Это не причинит тебе вреда, если ты подойдешь к этому с правильным настроем”, - сказал он.
Джорджи, цитируя инструкцию.

“ Только не этим вечером, Джорджи, - сказала она. “ Возможно, завтра. Это
интересно, любопытно, и я не думаю, что Виттория бы
нам больно. Она казалась немного. Есть что-то благородное, действительно, о ней
сообщение”.

“Гораздо благороднее, чем Абфу, ” сказала Джорджи, - и гораздо могущественнее. Еще бы!
она сразу справилась, без первых страниц с каракулями! Я никогда не чувствовал
совершенно уверен, что Abfou то черкает были арабски”.

Лючия слегка снисходительную улыбку.

“Там не много доказательств, что от того, что ты сказал мне,” она
сказал. “Единственное, в чем вы могли быть уверены, так это в том, что они не были англичанами”.

Джорджи оставил свою планшетку у Лючии на случай, если она согласится посидеть с ним завтра.
и поспешил обратно, нет необходимости уточнять, не в
свой дом, а к Дейзи. Виттория стоил два Abfou, он
мысли ... что связь огня и воды, что доброта к
страдания, и, чуть меньше, поддержание лояльности жив. Что сделано
ч.я чувствую себя несколько виноватым, потому что, безусловно, лояльность к Люсии несколько ослабла
из-за ее поведения летом.

Он вкратце рассказал о себе эти замечательные труды (опуская
лояльность) к Дейзи, который принял все необходимые и пренебрежительное отношение.

“Виттория, в самом деле! - сказала она, - и старая. Разве это не Лючия во всем,
вот так запросто говорящая по-итальянски? И Паг, и сердитая пожилая леди.
Я называю это прославлением самой себя. Да ведь это было даже не подсознательно: у нее самой
этим был полон разум.

“А как насчет огня и воды?” - спросила Джорджи. “Это действительно относится к
сырость в музее и масляных печах.

Дейзи знала, что ее положение как жрицы Абфу пошатнулось. Это было
правда, что в последнее время она не праздновала мистерии, потому что Райзхолм
(и она) порядком устали от Абфу, но это была желчь и полынь, чтобы
думаю, что Лючии следует украсть (украсть было подходящее слово) ее изобретение и
представить его под покровительством Виттории как нечто совершенно новое.

“Чистая случайность”, - сказала Дейзи. “Если бы она написала "баранину и музыку", ты
нашел бы для этого какую-нибудь интерпретацию. Какая надуманная чушь!”

Джорджи начинала распаляться. Он вспомнил, что, когда Абфу написал
“смерть”, считалось, что это относится к тутовому дереву, которое Дейзи
считала, что убила любительской обрезкой корней, так что если дело дойдет до
говоря о надуманной чепухе, ему могло бы быть что сказать.
Кроме того, тутовое дерево вообще не умерло, так что, если Абфу имел в виду
это, он ошибался. Но не было ничего хорошего в том, чтобы предаваться взаимным обвинениям
с Дейзи, не только ради мира и тишины, но и потому, что
Джорджи прекрасно могла догадаться обо всем, что она чувствовала.

“Но она не писала о баранине и музыке, ” заметил он, - так что нам
не нужно это обсуждать. Потом был лунный свет. Я не знаю, что это
значит”.

“Я бы назвала это "самогон", ” радостно сказала Дейзи.

“Ну, там было написано ”лунный свет", - сказала Джорджи. “Конечно, есть "
Лунная соната", которая, возможно, была в голове Лючии, но все это
любопытно. И я полагаю, что Лючия находилась в состоянии светового гипноза ...”

“Легкий вздор!” - сказала Дейзи.... (Почему она не поехала
в состояние легкого гипноза, когда она была Abfouing? Многое другое
впечатляет!) “Мы все можем закрыть глаза и опустить головы”.

“Ну, я думаю, это был легкий гипноз”, - твердо сказала Джорджи. “Это было очень
любопытно посмотреть. Надеюсь, она согласится снова сесть. Она не очень-то этого хотела.
”

Дейзи искренне надеялась, что Лючия не согласится снова сесть, потому что
она чувствовала, как ненависть ускользает у нее из рук. В любом случае, она бы
немедленно реанимировала Абфу, потому что у Виттории не должно быть всего по-своему
. Она встала.

“Джорджи, почему бы нам не посмотреть, есть ли у Абфу что сказать по этому поводу?”
спросила она. “В конце концов, Абфу сказал нам создать музей, а это не так
все обернулось так плохо. Абфу был практичен; то, что он предложил, привело к
чему-то ”.

Хотя мысль о том, что Дейзи подумала о Музее и протолкнула ее,
промелькнула в голове Джорджи, в том, что она сказала, что-то было,
потому что, конечно, Абфу написал “музей” (если это не было "мышь") и там
это был Музей, который оказался таким прибыльным для Комитета.

“Мы могли бы попробовать”, - сказал он.

Дейзи немедленно достала свою планшетку, с которой, к сожалению, требовалось вытереть пыль, и
она начала двигаться почти сразу, как только они положили на нее руки: Абфу
довольно нехудожественно торопился. И это действительно было не очень мудро со стороны
Дейзи закрыла глаза и фыркнула: действительно, это были пустяки.
сделать это. Это был явный неубедительный плагиат от Люсии, и его
недоверие к Дейзи и Абфу неизмеримо усилилось. Яростно черкал
карандаш, время от времени отрываясь от бумаги и записывая на
столе, пока Джорджи не смогла подложить под него бумагу: было очевидно, что
Abfou был очень возмущен, о чем-то, и не надо было
узнать, что это было. На какое-то время писать, кажется, чувствует себя в
Джорджи, таких как арабский, но в настоящее время карандаш замедлился, и он
думал, что немного слышно по-английски. Наконец Абфу выдал великолепную надпись
каракулями, как он обычно делал, когда сообщение было закончено, и Дейзи
мечтательно подняла глаза.

“Что-нибудь есть?” спросила она.

“Писать было трудно”, - сказала Джорджи.

Они изучили сценарий. Все началось, как он и ожидал, с большого количества слов
на арабском, а затем (как он и ожидал) перешло на английский, который был
вполне разборчивым.

“Остерегайтесь шарлатанов, ” писал Абфу, “ остерегайтесь шарлатанов с Юга. Не все
духи истинны и преданны, как Абфу, который основал ваш
Музей. Фальшивые гиды обманывают. Предупреждение от Абфу”.

“Ну, если это неубедительно, то я не знаю, что убедительнее”, - сказала Дейзи.

Джорджи это тоже показалось убедительным.

Шум битвы начал нарастать. В тот же вечер об этом стало известно, потому что
Полковник и миссис Буше ужинали с Джорджи, чтобы он и Люсия (для
Джорджи не отдавала всей чести Лючии) получила это
замечательное сообщение от Виттории об огне, воде, собаке и
сердитой старухе, и было решено, что Абфу очень плохой
фигурой, и у него был ревнивый характер. Почему бы не сделать что-то Abfou
лучше, чем просто предостеречь их от южных шарлатаны?

“Если уж на то пошло, ” сказала миссис Буше, “ Египет находится на юге, и
шарлатанов может быть как из Египта, так и из Италии. Огонь и вода!
Очень примечательно. Сейчас там есть вода, ее много, и огонь
будет там завтра. Я должен снова достать свою планшетку, потому что я убрал
ее. Мне надоело писать только по-арабски, даже если это было
Арабский. Я называю это очень странным. И ни слова о гольфе от Виттории.
Я считаю это самым важным. Если бы Лючия настаивала, она бы написала
о своем гольфе с Дейзи. Абфу и Виттория! Интересно, кто из них
победит.”

Это подводило итог довольно хорошо, поскольку считалось, что Абфу и Виттория
не могли оба руководить делами Райзхолма из другого мира,
если только они не действовали сообща; и замечания Абфу о южанах
шарлатаны и лживые духи исключают идею коалиции
и речи быть не может. Все это время в сознании Райзхолма, но
никогда и ни при каких обстоятельствах не упоминалось, было ощущение, что Абфу и
Виттория (а также то, что они сами за себя) были псевдонимами: они
стоял также за Дейзи и Лючию. И насколько тоньше и масштабнее, насколько
более одаренной из них двоих во всех отношениях была Виттория-Лючия. Люсия быстро
преодолела свое отвращение к weedj, и сообщения, не очень определенные,
но имеющие высокое моральное значение, исходили от этого возвышенного духа. Там не было
ни слова о гольфе, и никогда не было ни слова об Абфу, и вообще никаких
бредней о низших и ненадежных духах. Виттория была
явно выше всего этого (на самом деле, она, вероятно, находилась в какой-то сфере, за много миль
отсюда, выше Абфу), тогда как страницы Абфу (Дейзи сидела со своей планшеткой
утро за утром и получались листы самого разговорчивого английского)
были покрыты пузырями обвинений в адрес низших и рожденных на земле разумных существ.
и мрачны ужасными предупреждениями для тех, кто им доверял.

Riseholme, по сути, никогда не были на высоких возбужденных
активность; даже приезд _Evening Gazette_ в течение этих недель
когда Гермионе было зафиксировано так много о миссис Филип Лукас не разбудил
такие эмоции, как прием нового сообщения от Abfou или Виттории.
И это было опять-Люсия, кто был причиной всего этого: никто в течение нескольких месяцев
было все равно, что сказал Abfou, пока Лючия стала лауреатом Виттории
Сообщения. Она инвестировала планшетку с интересом, который прилагается к
все, что она делала. С другой стороны, чувствовалось, что Абфу (хотя, конечно,
он унизил себя этими резкими взаимными обвинениями) что-то сделал.
Абфу-Дейзи изобрела Музей, в то время как Виттория-Лючия, кроме
выражения высоких моральных чувств, ничего не изобрела (высокие
моральные чувства не могли считаться изобретением). Конечно, там был
замечательный материал о Паге и сердитой леди Амбермер, но факты
об этом уже были известны Люсии, а что касается сообщения о
огонь, вода и лунный свет, хотя в сыром музее были новые керосиновые печи
это было не так замечательно, как изобретение Музея, и
лунный свет, если только он не означал, что Соната была совершенно необъяснима. Несмотря на это
придирчивое возражение, довольно робко выдвинутое Джорджи, которая жаждала
какого-нибудь яркого оправдания Виттории, Лючия была великолепна.

“Да, Джорджи, я не могу сказать тебе, что это значит”, - сказала она. “Я всего лишь
скромный писец. Для меня это довольно загадочно. Что касается меня, то я доволен
быть медиумом Виттории. Я считаю это высокой честью. Возможно, когда-нибудь это будет
объяснено, и мы увидим ”.

Они видели.

Между тем, поскольку никто не может жить исключительно на посланиях от невидимого,
не были проигнорированы и другие интересы. В
Херст, было много музыки, было чтение "Гамлета", на котором
Лючия продублировала несколько основных партий, а Дейзи отказалась быть
призраком. Новый комитета гольф-клуба была сформирована, и по
первая встреча-Люсия объявил ей подарок Кубка Президента, и
Пепино Кубка Лукас четверки. Объявление об этом было должным образом вывешено
в здании клуба, и лицо Дейзи было таким мрачным, когда она прочитала
их что-то очень дикаря из Abfou может быть уверенно
ожидается. Она вышла за круг только после того, как с полковником Буше, который
носил испуганный и взволнованный взгляд, когда он вернулся. Дейзи забралась в бункер
и просто разрубила свой мяч на куски.... Пепино
выздоровление шло хорошо; Лючия заключила выгодную сделку на аукционе "Бридж"
, а керосиновые печи в музее были удовлетворительными. Они
определенно продвигались вперед в борьбе с большими пятнами сырости на
стенах, и Дейзи, однажды вечером, вспомнив, что она не сделала
лично осмотрел их, зашел посмотреть перед обедом.
Мальчик, отвечавший за них, потушил их, потому что они горели только днем.
и, конечно, они хорошо выполняли свою работу. Дейзи чувствовала, что она
не сможет выдвинуть против них никаких возражений на следующем
Заседании Комитета, как она, скорее, надеялась сделать. Для того, чтобы спешить на
в процессе высыхания, она заполнила их обоих вверх и развели их так, что они
должны гореть всю ночь. Она пролила немного парафина, но скоро будет
испариться. Джорджи возвращалась через Лужайку после визита в
Миссис Буше, и они вместе пошли домой.

 * * * * *

Джорджи в тот вечер ужинала дома и разгадывала кроссворд.
была поражена, увидев, что уже так поздно. Он долго корпел над картой Южной Америки
, пытаясь найти реку из семи букв с буквой "П" посередине,
но решил больше не заниматься этим сегодня вечером.

“В tarsome вещь, - сказал он, - если бы я мог сделать это, я уверен, что это будет
дай мне тридцать один поперек”.

Он прошел к окну и отодвинул шторы. Это был лунный свет
ночь с сильным ветром и несколькими несущимися облаками. Как раз в тот момент, когда он собирался
снова опустить штору, он увидел красноватый свет в небе,
прямо над его высокой тисовой изгородью, и ему стало интересно, что это такое. Его
любопытство в сочетании с тем фактом, что глоток воздуха всегда был
приятен перед отходом ко сну, побудило его открыть входную дверь и выглянуть
наружу. Он издал дикий вздох смятения и ужаса.

Окна музея были ярко освещены красным заревом. Дым
валил из одного, которое, по-видимому, было разбито, и через него струился дым.
языки пламени. Он подскочил к телефону и с большим присутствием духа
позвонил на пожарную станцию в Блиттоне. “Райзхольм”, - позвал он.
“Дом в огне: немедленно пришлите двигатель”. Он снова выбежал в сад и
увидев, что в соседней гостиной все еще горит свет (Дейзи услышала
несколько едких выражений от Абфу), постучал в стекло. “В
Музей горит! - крикнул он и направился через Лужайку к месту происшествия.
пожар.

К этому времени другие тоже увидели это и стали выходить из своих домов.
Они были похожи на маленьких черных муравьев на красной скатерти. Огонь
очевидно, он крепко зацепился, и теперь внутрь провалился кусок крыши,
и пламя с ревом взметнулось вверх. В здании нет
аппарат для тушения огня, ни, Если бы не было, Может ли один
достигли его. Из "Амбермир Армз" принесли шланг, но его
оказалось недостаточно длинным, и ничего не оставалось делать, кроме как ждать
прибытия пожарной машины из Блиттона. К счастью, музей стоял
на значительном расстоянии от других домов, и, казалось, опасность распространения огня была невелика
.

Вскоре послышался гудок подъезжающего паровоза, но он уже был
ясно, что спасти ничего было нельзя. Обрушилась остальная часть крыши,
стена пошатнулась и упала. Был отрегулирован более длинный шланг, и струя
воды направлялась через окна, то сюда, то туда, где огонь
был самым сильным, и клубы пара смешивались с дымом. Но все
попытки спасти что-либо были абсолютно тщетны: все, что можно было сделать,
поскольку огонь догорал сам собой, это погасить тлеющие угли
пожара.... Пока он наблюдал, три слова внезапно повторились
в голове Джорджи. “Огонь, вода, лунный свет”, - произнес он вслух
с благоговением в голосе.... Победоносная Виттория!

Комитет, конечно, встретились на следующее утро, и Роберт, как финансовые
советник был специально просили присутствовать. Джорджи прибыл к миссис Баучер.
встреча состоялась до того, как туда добрались Дейзи и Роберт, и
Миссис Баучер едва смогла поприветствовать его, настолько она была взволнована.

“Я называю это самым замечательным”, - сказала она. “Собака и сердитая старуха никогда меня не убеждали.
но это за пределами всего. Огонь, вода, лунный свет! Это
пророчество, не что иное, как пророчество. На будущее я поверю всему, что скажет Виттория
. Что касается Абфу ... Ну...

Она тактично замолчала при появлении Дейзи и Роберта.

- Доброе утро, - сказала она. “И вам доброе утро, мистер Роберт. Это
бедствия, действительно. Все эскизы мистера Джорджи, и трости,
и варежки, и коса. Вообще ничего не осталось.

Роберт казался удивительно жизнерадостным.

“Я не вижу, как подобная катастрофа”, - сказал он. “Повезло, что я у те
страхование казнен. Мы получаем две тысячи фунтов от Компании,
из которых пятьсот идут полковнику Буше на его амбар - я имею в виду
Музей.

“Ну, это уже кое-что”, - сказала миссис Буше. “А остальные? Я никогда не
мог понять, о страховании. Они всегда были книгой за семью печатями для
меня”.

“Что ж, остальное принадлежит тем, кто вложил деньги в оснащение музея"
, ” сказал он. “Пропорционально, конечно, суммам, которые они внесли.
Всего было внесено четыреста пятьдесят фунтов, ты, Дейзи и
Джорджи внесли по пятьдесят. Остальное; ну, остальное я авансировал.

Были произведены быстрые и молчаливые расчеты. Это казалось довольно
тяжелым, что Роберт получил такую сумму. Бизнес, казалось, всегда благоволил
богатым. Но Роберт, казалось, нисколько этого не стыдился. Он относился к
этому как к чему-то само собой разумеющемуся.

“ Эти... почти все сокровища Музея принадлежали Комитету.
он продолжил. “Их передали Музею, который был собственностью
Комитета. Все очень просто. Если бы это было взыскание ссуды сейчас ... Что ж,
мы бы не увидели такой светлой стороны в наших облаках. Я буду
управлять страховым бизнесом за вас и выплачивать вам приятные небольшие суммы.
Чеки повсюду. Компания, без сомнения, задаст несколько вопросов относительно
причины пожара.”

“А, вот и загадка для вас”, - сказала миссис Буше. “Масляные печи были
всегда потушены вечером, после того как горели весь день, и то, как пожар
вспыхнул посреди ночи, меня поражает ”.

Рот Дейзи дернулись. Потом она взяла себя в руки.

“Самый загадочный”, - сказала она небрежно и посмотрела в окно
где обломки музея до сих пор дымится. Одновременно,
Джорджи дали старт, и мгновенно сменил тему, рэп
на столе.

“Есть одна вещь, которую мы забыли”, - сказал он. “Это не совсем наш
собственность. Варежки королевы Шарлотты были всего лишь взаймы.

Лица членов Комитета слегка помрачнели.

“Шиллинг или два”, - с надеждой сказала миссис Буше. “Я только рад, что у нас
не было Пага. Люсия вытащила нас из этого!”

Мгновенно слова Виттории о собаке и сердитой старухе,
и об огне, и о воде, и о лунном свете пришли на ум всем. Больше всего
они пришли в голову Дейзи, и возникла небольшая пауза, которая могла бы стать
неловкой, если бы продолжалась. Ее нарушило появление миссис
Горничная Буше, которая принесла письмо в большом квадратном конверте
с глубокой траурной каймой и огромной короной на клапане.

“Адресовано Музейному комитету, мэм”, - сказала она.

Миссис Буше открыла его, и ее лицо вспыхнуло.

“Что ж, она не теряла времени даром”, - сказала она. “Леди Амбермер. Я думаю, что у меня было
лучше прочтите это.

“Пожалуйста”, - попросили все довольно напряженными голосами. Миссис Буше прочитала.:

 ЛЕДИ И ДЖЕНТЛЬМЕНЫ ИЗ РАЙЗХОЛМСКОГО КОМИТЕТА
 МУЗЕЙ--


 Я слышал, что ваш маленький музей был полностью уничтожен со всем его содержимым
 в результате пожара. Поэтому я должен напомнить вам, что рукавицы
 ее покойного Величества королевы Шарлотты были там взаймы, как одолженные
 мной. Нет эквивалента в деньгах действительно может восполнить потерю такого
 незаменим пережиток, но я должен быть рад, что, как только
 возможно, какую компенсацию вы предлагаете мне предложить.

 Та цифра, которая была предложена мне-50 фунтов, и ранней
 чек обяжет.

 С уважением,
 КОРНЕЛИЯ AMBERMERE.

Воцарилась мертвая тишина, нарушенная миссис Буше, как только ее
возмущение позволило ей заговорить.

“Я бы скорее, ” сказала она, “ обратилась по этому поводу в суд и подала апелляцию, если бы это сработало
против нас, и вынесла бы это на рассмотрение Палаты лордов, чем платить 50 фунтов стерлингов за
эти вздорные вещи. Почему все содержимое Музея не было
стоит больше, чем ... Ладно, оставим все как есть.

Цифра, на которую было застраховано содержимое Музея, всплыла в памяти у всех.
и было бы более достойно “оставить все как есть”,
и не позволяйте воображению разыгрывать вероятный конец предложения миссис Буше
.

Участники собрания полностью согласились, но никто, даже Роберт, не знал, что
делать дальше.

“Я предлагаю предложить ей 10 фунтов стерлингов, - наконец сказала Джорджи, - и я называю это
красивым”.

“ Пять, ” ответила Дейзи, как на аукционе наоборот.

Роберт, по своему обыкновению, в недоумении потер макушку.

“Трудно понять, что делать”, - сказал он. “Я не знаю ни одного стандарта
оценки старой одежды умерших королев”.

“Два”, - сказала госпожа Буше, продолжая аукциона“, а вот фантазии
цена. Что бы Моськи были, мне интересно, если нас просят пятьдесят фунтов
две старые варежки. По фунту за штуку, говорю я, и это чудовищная цена.
И если вы хотите знать, кто предложил леди Амбермер просить пятьдесят, я
могу вам сказать, и ее звали Корнелия Амбермер.

Это предложение леди Амбермир несколько охладило тайный восторг
комитет, хотя это и вызвало приятное чувство ярости. Пятьдесят
фунтов были ничтожной суммой по сравнению с тем, что они получат от Страховой компании
, но смысл попытки навязаться им вызвал
похвальное негодование. Они расстались, чтобы рассмотреть в отдельности, что было
быть сделано, и шарить в золе музея, все очень
богатый. Остальные жители Райзхолма, конечно, были там, тоже копались,
Хрюша и Гуси перепрыгивали через тлеющие кучи золы, а миссис
Антробус, и викарий, и помощник священника, и мистер Стрэттон. Только Люсия была
отсутствовал, и Джорджи, убедившись, что от его эскизов ничего не осталось
, заскочил в "Херст".

Люсия была в музыкальной комнате и читала газету. Она, конечно, слышала
о полном разрушении Музея, об этой нелепой выдумке
Дейзи и Абфу, но не выказала ни тени ликования.

“Мой дорогой, слишком грустно о музее”, - сказала она. “Всех ваших красивых
вещи. Бедная Дейзи, тоже ее идея.”

Джорджи рассказал о несчастье помогло.

“Но что самое замечательное, ” сказал он, “ это Виттория. Огонь, вода,
лунный свет. Я никогда не слышал ничего экстраординарного, и я думал, что это
предназначены только сырость на стенах, и новый нефтяной печи. Это было
пророчеством, Люсия, и миссис Буше тоже так считает.

Люсия по-прежнему не выказывала восторга. Как ни странно, она подумала, что это означает
а также сырость и масляные плиты, потому что она помнила, что Джорджи сказал
забыла, что он сказал ей незадолго до прозрения Виттории. Но
теперь это грандиозное осуществление сообщения Виттории, о котором она
и не мечтала, произошло. Что касается Абфу, то это была просто пустая трата времени.
пора еще раз подумать о бедном дорогом злобном Абфу. Она вздохнула.

“Да, Джорджи, это было странно”, - сказала она. “Это был наш первый сеанс,
не так ли? Когда я так заснул и почувствовал себя так странно. Действительно, очень странно:
убедительно, я думаю. Но буду ли я продолжать сидеть сейчас, я едва ли
знаю ”.

“О, но ты должна”, - сказала Джорджи. “После всей этой чепухи...”

Люсия подняла палец.

“Послушай, Джорджи, не будь недоброй”, - сказала она. “Давайте скажем: ‘Бедная Дейзи’,
и оставим это там. Вот и все. Есть еще новости?”

Джорджи повторила чудовищное требование леди Амбермер.

“И, как Роберт говорит, это так трудно понять, что предложить ей,” он
заключение.

Люсия дал чрезвычайно весело смеется.

“Джорджи, что бы бедные Riseholme делать без меня?” она сказала. “Я, кажется,
быть сделано, чтобы вытащить вас всех из затруднения. Это вышло неумело.
Мопс с клюшкой для гольфа, а теперь еще и это. Ну что, могу я быть добрым и помочь тебе
еще раз?

Она перевернула страницы своей газеты.

“Ах, вот оно что”, - сказала она. “Послушай, Джорджи. Распродажа в Pemberton's
вчера на аукционе в Найтсбридже. Разные предметы. Автограф
Криппена-убийцы. Боже мой, какие ужасные умы у людей!
Перламутровая брошь, принадлежащая жене поэта мистера Роберта
Монтгомери; пара бритв, принадлежащих Карлайлу, все это, видите ли, мелочи.
безделушки.... Ах да, вот оно. Пара гетр для верховой езды, в
хорошем состоянии, принадлежали Его Величеству королю Георгу Четвертому. Что
кажется, и является своего рода проводником, не так, чтобы значение королевы Шарлотты
варежки. И что вы думаете они принесли? Потрясающая сумма, Джорджи;
пятьдесят фунтов и близко не стоят. Они обошлись в десять шиллингов и
шесть пенсов.

“Нет!” - сказала Джорджи. “А леди Амбермир просила пятьдесят фунтов!”

Лючия снова рассмеялась.

“Что ж, Джорджи, полагаю, я должна быть добродушной”, - сказала она. “Я набросаю проект"
небольшое письмо для вашего комитета леди Амбермер. Как вы все надо мной издеваетесь
и доводите меня до смерти работой! Ведь только вчера я сказал Пепино, что те
месяцы, которые мы провели в Лондоне, казались праздником по сравнению с тем, что мне приходится делать
здесь. Дорогой старый Райзхолм! Я уверен, что очень рад помочь ему выбраться из его
маленьких дырочек.

Джорджи восхищенно ахнула. Всего месяц или два назад
весь Райзхолм радовался, когда Абфу назвал ее снобом, и теперь они здесь
все снова (за исключением Дейзи) обращались к ней за помощью и
руководство во всех тех занятиях и развлечениях, которыми наслаждался Райзхолм
. Соревнования по гольфу и бриджу, дуэты и настоящие
спиритические сеансы, и избавление от леди Амбермер, и, прежде всего,
волнение, вызванное ее личностью.

“Ты такая замечательная”, - сказал он. “На самом деле, я не знаю, что бы мы делали"
без тебя.

Лючия встала.

“Хорошо, я буду строчить письмецо для тебя, - сказала она, - приведение в
цена на гетры Георга четвертого в хорошем состоянии. Что
мы-я имею в виду что вы предлагаете? Я думаю, ты должен быть великодушен, Джорджи,
и не вычислять точную разницу между стоимостью пары
гетр в хорошем состоянии, принадлежащих королю, и пары
побитых молью варежек, принадлежащих королеве-консорту. Предложи ей то же самое;
на самом деле, я думаю, мне следует вложить казначейский билет на десять шиллингов и шесть
марок. Это будет более чем щедро, это будет щедрость ”.

Лючия села за письменный стол и, подумав несколько минут,
исписала пару страниц блокнота тем аккуратным почерком, который
не имел никакого сходства с почерком Виттории. Она прочитала их и одобрила.

“Я думаю, это все уладит”, - сказала она. “Если возникнут какие-либо дополнительные проблемы
с "Веккией", дайте мне знать. Есть еще кое-что, Джорджи, а потом
давай послушаем немного музыки. Как, по-твоему, вспыхнул пожар?

Джорджи почувствовал, что ее проницательный взгляд устремлен на него. Она не задала этот вопрос.
Вопрос был задан не просто так. Он попытался ответить на него так же не спеша.

“Это очень загадочно”, - сказал он. “ Керосиновые печи всегда тушат
довольно рано вечером и зажигают снова на следующее утро. Мальчик говорит, что он
потушил их, как обычно.

Лючия все еще смотрела на него.

“ Джорджи, как, по-твоему, вспыхнул пожар? ” повторила она.

На этот раз Джорджи почувствовала себя совершенно неловко. Обладала ли Лючия даром
предсказания?...

“Я не знаю”, - сказал он. “У тебя есть какие-нибудь идеи на этот счет?”

“Да”, - сказала Лючия. “И ты тоже. Я расскажу тебе свою идею, если хочешь.
Я видел, как наша бедная заблудшая Дейзи выходила из музея, закрывающегося в семь часов
вчера вечером ”.

“Я тоже”, - шепотом сказала Джорджи.

“Ну, масляные печи, должно быть, потушили задолго до этого”, - сказал
Lucia. “Разве они не должны?”

“Да”, - сказала Джорджи.

“Тогда как получилось, что из Музея исходил свет
окна? Света немного, но я видел его. Что ты
об этом думаешь?

“Я не знаю”, - сказала Джорджи.

Лючия осуждающе подняла палец.

“Джорджи, ты, должно быть, очень скучный сегодня утром”, - сказала она. “Я думаю, что
это из-за того, что наша бедная Дейзи снова зажгла керосиновые плиты. И потом, наверное, в
ней возиться, она пролила масло. Чего-то подобного, во всяком случае. В
то, боюсь, Дейзи сгорел музей”.

Повисла ужасная пауза.

“ Что нам делать? - спросила Джорджи.

Лючия рассмеялась.

“ Делать? - переспросила она. “ Ничего, кроме того, что никогда ничего об этом не узнаем. Мы знаем
хорошо, что бедняжка Дейзи сделала это не нарочно. У нее не хватает
смелости или изобретательности, чтобы стать поджигателем. Это была всего лишь ее бестолковость,
назойливость.

“Но страховые деньги?” - спросила Джорджи.

“Что с ними? Пожар был несчастным случаем, независимо от того, призналась Дейзи в том, что сделала
или нет. Бедная Дейзи! Мы должны быть добры к Дейзи, Джорджи. Ее
гольф, ее любовь! Какие разочарования. Думаю, я попрошу ее быть моей
партнершей в четверке на Кубке Лукаса. И, возможно, если бы нашлось
другое место в комитете по гольфу, мы могли бы предложить ее на это.

Люсия вздохнула, задумчиво улыбнувшись.

“Жаль, что она не стала немного мудрее”, - сказала она.

Люсия на мгновение задумалась. Затем, к огромному
удивлению Джорджи, она разразилась взрывом смеха.

“Дорогой, что случилось?” - спросила Джорджи.

Лючия была в растерянности немного, но она ахнула и восстановлены и стер
ее глаза.

“Джорджи, ты какой-то скучный сегодня утром!” - сказала она. “Разве ты не видишь? Бедняжка
Вмешательство Дейзи создало репутацию Виттории и пошатнуло ее репутацию
Абфу. Огонь, вода, лунный свет: пророчество Виттории. Всем этим Виттория обязана
бедняжке Дейзи!

Смех Джорджи снова вывел Лючию из себя, а вошедший Пепино застал обоих врасплох.
на это.

“Доброе утро, Джорджи”, - сказал он. “Ужасно насчет музея. Печальная
потеря. Над чем ты смеешься?”

“ Ничего, Кэро, ” ответила Лючия. “ Просто маленькая шутка Дейзи. Не стоит ее повторять.
Но она позабавила Джорджи и меня. Пойдем, Джорджи, на полчасика
хорошенько потренируемся в "небесном Моцартино". В последнее время мы были ленивы ”.


КОНЕЦ


Типографские ошибки исправлены переводчиком etext:

рядом с ним=> у его постели {стр. 11}

Райзхолм был спокойным=> Райзхолм был спокойным {стр. 30}

чье присутствие=> чье {стр. 64}

Мышь или Risehome=> Мышь или Riseholme {стр. 74}

не самая тихая=> ни малейшей {стр. 145}

она просила=> она просила {стр. 178}

достойно поставленная => достойно сыгранная {стр. 221}

странная беседа=> чудесная беседа {стр. 231}

Каракули Абфу=> Каракули Абфу {стр. 257}

завершение аукциона=> продолжение аукциона {стр. 268}

спросить у fifty=> спросить у fifty {стр. 268}