Лесосплав Моя комическая одиссея Глава 4

Уважаемый читатель. Благодарю тебя за проявленный интерес к моей скромной персоне. Буду очень благодарен за любой оставленный комментарий, не обязательно лестный ))). Мне это очень важно. Спасибо. Надеюсь, тебе понравится, и ты не пожалеешь о потерянном времени.

Глава 4. Бульдозер-амфибия.
Подъем в команде был назначен на семь утра. Я проснулся ровно в шесть пятьдесят пять. «Почему ровно» - спросит дотошный читатель? Да потому что для меня шесть пятьдесят пять было именно «ровно». Мой организм имеет одну интересную, и, я бы даже сказал, полезную особенность. Он обладает «биологическими часами». Да-да. Есть и такие. Стоит мне перед сном подумать, во сколько надо проснуться, и ровно за пять минут до назначенного часа какая-то неведомая сила вытаскивает меня из объятий Морфея. Конечно, если накануне я не злоупотребил дарами Бахуса. Но в команде был установлен «сухой закон», правда нарушенный Вовой в первый же день по, согласитесь, уважительной причине – его глупости. Поэтому ничего не помешало моему внутреннему голосу проорать мне на ухо: «Р-р-р-ота! Подъем!». Я открыл глаза. Было уже совсем светло. Потянулся. И уже вслух, во всю глотку, так, что, наверное, было слышно и в соседней комнате, проорал, выкатив глаза, как срущий кот:

- Р-р-р-ота! Подъём!

Реакция моих товарищей на эту команду разительно отличалась. Вовка вздрогнул всем телом, приподнялся на локте и непонимающе уставился на меня сонными еще глазками, Андрей продолжал, как ни в чем не бывало, спать, Батя приоткрыл один глаз и спросил спокойным голосом:

- Че орешь, мудак?

Забегая вперед, скажу, что традиция будить соседей таким образом благополучно прижилась… У меня. И не обращая внимания на ежедневные обещания сожителей набить мне морду, я продолжал это забавлявшее меня занятие каждый день. Как будто какой-то начальник за некую провинность назначил меня вечным дневальным.

После недолгих утренних сборов и скудного завтрака (тема нашего питания заслуживает отдельного повествования) мы, прихватив полученный накануне инвентарь, потянулись в сторону речного причала, на который Владимир Иванович вчера успел-таки приказать нам прибыть к семи тридцати. До того, как Вова начал свои водные процедуры, тем самым скомкав конец инструктажа.
Владимир Иванович уже поджидал нас на берегу, рядом с деревянным дебаркадером, покуривая и беседуя с каким-то мужиком, по-видимому, капитаном пришвартованного рядом катера.

Мы подошли, нестройно поздоровались.

- Доброе утро, товарищи москвичи. – Ответил на наши приветствия начальник участка. – Сегодня, ввиду непростого для вас вчерашнего дня, вам прощается опоздание в пятнадцать минут. Впредь, окончания ваших сладких снов катер ждать не станет. У капитана, кроме доставки вас на объект, работы хватает. Пойдете пешком. Тут не далеко. Километров десять. Пройтись по утру тайгой вам даже приятно будет. Кстати, разрешите вам представить капитана вашего судна. Олег Михайлович. Прошу любить и жаловать.

Пожалуй, последний раз я попытаюсь описать тебе, читатель, внешность аборигена, с которыми судьба сводила нас в период пребывания в Коми-Пермяцком национальном округе. Все они были зачаты, как под копирку, не зависимо от того, кем они служили и должности какого ранга занимали. Представительниц прекрасного пола крупными мазками я уже обрисовал. Настал, видимо, черед сынов Адама. Итак, Олег Михайлович, в последствии просто Михалыч.
Как и большинство его соплеменников, наш бравый альбатрос речных просторов был невысок ростом, узок в плечах, субтильного, если не сказать, хилого телосложения. Из широкого воротника традиционно непонятного цвета рубахи под серым мятым пиджаком, торчала кадыкастая немытая шея, которую венчала небольшая головка с круглым скуластым лицом и жидкими прядками сивых волос, торчавшими из-под кепчонки. Вздернутый нос картошечкой со множеством фиолетовых капиллярных сосудов-звездочек ясно говорил о тесных отношениях Олега Михайловича с горячительными напитками. Больше всего под это описание, как вы, наверное, уже заметили, подходит известный киноартист Александр Баширов. Все правильно, так оно и есть. Во время всей речи Владимира Ивановича, он застенчиво чертил носком потрепанного кеда женского размера какие-то узоры на песке.

Начальник участка умолк. Повисла тишина. Олег Михайлович продолжал выводить свои песочные арабески. Мы, вытягивая шеи, пытались разглядеть и понять, что же там выходит из-под ноги местного импрессиониста-передвижника. Владимир Иванович легким толчком локтя в бок маэстро художника вывел последнего из творческого транса. Как подросток, застуканный родителями за занятием онанизмом, он испуганно вздрогнул, вскинул на нас мутные глазки и проскрипел дребезжащим тенорком:
- Здорово. Пошли садиться.

Повернулся к нам тощим задом и неопределенно махнул рукой, видимо приглашая следовать за ним. Вслед за капитаном мы ступили на дебаркадер и двинулись к катеру.

Эта была повидавшая виды посудина метров 10-12 в длину. Над палубой возвышалась капитанская рубка, в которой могло поместиться от силы два человека, в палубе зияло отверстие открытого люка, в которое можно было увидеть ведущую вниз металлическую лестницу. Ничего примечательного в этом катере не было, кроме одной очень странной конструкции в его экстерьере. Вдоль обоих бортов тянулись приваренные к ним стык в стык бульдозерные отвальные ножи. Цель этого усовершенствования нам пока была не понятна и весьма удивила.

- Спускайтесь вниз, размещайтесь там в трюме. – Скомандовал капитан. – Идти нам часа полтора.

Гуськом, по очереди, мы зашли на палубу и по узкой сварной лесенке спустились в трюм. Там было почти темно. Иллюминаторы отсутствовали, и свет хмурого утра проникал внутрь лишь сквозь прямоугольник открытого люка. Свежий воздух тоже. Мы разместились на деревянных лавках – банках, как объяснил нам Андрей, занимавшийся когда-то парусным спортом – и принялись высказывать предположения о цели бронирования катера. Владимир Иванович, несомненно знавший причину, молчал и в ответ на наши вопросы лишь усмехался и отвечал:

- Скоро сами поймете.
И действительно. Скоро мы всё поняли сами. А пока, сидя на банках, мы прислушивались, что там происходит снаружи. По звукам, доносившимся из открытого люка было понятно, что помощник капитана (экипаж состоял из двух человек) отвязал швартовый канат (конец) от причального кнехта и бросил его на палубу, затем запрыгнул на борт катера. Где-то под нами завизжал стартер и тяжело заработал мощный дизель. Корпус катера мелко завибрировал в такт его работы.
Постояв и дав поработать дизелю несколько минут на холостых оборотах, капитан прибавил газ, катер плавно отошел от причала и пошел на малой скорости, видимо, выходя на фарватер. Время от времени, через неравные промежутки времени снаружи что-то ударяло в борта катера. Разговаривать стало труднее из-за громко работающего под нами дизеля, но мы продолжали обсуждать странную модернизацию катера. Наконец, видимо достигнув середины реки, катер заметно прибавил скорость, и почти в тот же момент в борт что-то ударило с такой силой, что утлое суденышко сотряслось всем своим корпусом и на миг показалось, что мы остановились. Но нет, катер продолжал свое движение вперед.

Мы в ужасе переглядывались, не понимая, что происходит. А удары все продолжались. Более того, с ростом скорости катера, они участились и усилились. Теперь, казалось, какой-то безумный великан снаружи колотит огромным молотом по бортам нашего судна.
- Ну, что? – Прокричал нам Владимир Иванович, - поняли теперь, зачем в броню катер одели?

Мы все также, не понимая, с ужасом смотрели на него, ожидая дальнейших объяснений. Казалось вот-вот борт снаружи будет пробит, и мы все захлебнемся в этом полутемном трюме в ледяной речной воде.
- Вы же вчера сами реку видели и удивлялись, какая она деревянная, – продолжал он кричать, - Чтобы по ней идти на более-менее приличной скорости и укрепляются борта катеров. Навариваются металлические листы. Бульдозерные ножи для этого подходят идеально. Не волнуйтесь, борт бревна не пробьют, но психологически, согласен, впечатление то еще. Привыкнете. Расскажу вам еще одну вещь. Все плавсредства у нас ходят по реке без винтов.
-  ?!?
- Да-да. Не удивляйтесь. Все суда здесь близкие родственники космических ракет. Водометы. Никакой винт в этой деревянной реке не выдержит и тридцати секунд работы. Так что только водометы. Даже на небольших лодках.
Мы слушали Владимира Ивановича, раскрыв рты. Под артиллерийский аккомпанемент бьющих в борта бревен его рассказ звучал еще более убедительно.
- Ну, что, маленький, обосрался? – Это я к сидящему рядом Вовке.
- Можно подумать, ты нет? – Полувопросительно, полуутвердительно в тон мне ответил он.

Прав был Иваныч. Через пару дней мы действительно привыкли к грохоту бревен, ударяющих в борта, и спокойно досыпали, используя время в пути для небольшого отдыха перед или после тяжелой работы.