Лесосплав Моя комическая одиссея Глава 10

Уважаемый читатель. Благодарю тебя за проявленный интерес к моей скромной персоне. Буду очень благодарен за любой оставленный комментарий, не обязательно лестный ))). Мне это очень важно. Спасибо. Надеюсь, тебе понравится, и ты не пожалеешь о потерянном времени.

Глава 10. Капитан поневоле.

Тот день был обычным рабочим днем. Утром катер доставил нас к нашему завалу, который мы разбирали уже третий день. Мы славно поработали и к шести часам вечера, увидев приближающийся по реке катер, потянулись к лагерю, чтобы одеться, собрать вещи и отправиться в обратный путь навстречу заслуженному отдыху и нехитрым развлечениям – шахматам, шашкам, преферансу и письмам домой. Всё, как в армии.
В поведении приближающегося катера что-то было не так. Не так, как обычно. Он как-то странно вилял и шел к берегу, почему-то, не снижая скорости. Лишь метров за десять до кромки воды капитан переложил на реверс и катер стал замедлять свой ход, но времени для нормальной остановки уже не хватило, и катер носом вылетел на берег дальше обычного. Подивившись такому зрелищу, мы сгрудились на берегу, ожидая появления помощника, который сбрасывал сходни и капитана. Бежали секунды. Никто не появлялся. На палубе царила гробовая тишина. 
- Михалыч! ,– заорал Андрей.

- Миха-а-а-а-лыч!, Мыхалы-ы-ы-ч! Ми-ха-лыч!,- это уже все мы вразнобой.
Тишина в ответ. Лишь тихо урчит и булькает водомет на холостых оборотах. Стало не по себе – наших безумных воплей мог не услышать только покойник.

- ****ь, Летучий Голландец, какой-то, - первым вышел из оцепенения Батя, - куда они все делись-то? Надо залезть на борт, посмотреть, что да как там?
Мы невольно попятились от бронированного носа катера. Вспомнился Сталкер из «Пикника на обочине» братьев Стругацких. Лезть никому не хотелось. От слова «совсем».

В этом случае, в отличие от армии никто никому приказать не мог, хотя в такой ситуации хотелось именно приказывать, а не подчиняться. Поэтому использовали старый добрый жребий с использованием спичек.
Опять, уже в который раз, Удача «улыбнулась» счастливчику Вовке. Видно было, как ему не хотелось лезть на катер, но отвертеться уже не было никакой возможности. Теоретически он, конечно, мог просто отказаться, лечь на землю, для убедительности даже покататься по ней, посучить ногами, но это был бы уже зашквар, на который он никогда бы не согласился, даже под угрозой быть растерзанным воскресшими покойниками.
Естественно, я, сам еще минуту назад готовый был выть от страха, не упустил возможности подразнить друга.
- Вов, ты с собой крюк возьми. Он, хоть, и не серебряный, но все-таки будет, чем от упырей отбиться, пока мы убегать будем. Задержишь их немного. Что дома-то передать? Ты скажи, я сделаю. Последнее желание, все-таки.

- Пошел в жопу, гад. – Вове явно было не до шуток. Что ж. Понимаемо.
Я, Андрей и Игорь встали у высокого носа катера, чтобы подсадить Вовку. Со стороны это выглядело, скорее, что три палача тащат маленького еретика на эшафот. Вова был бледный, как сама Смерть, которая, как нам тогда казалось, хозяйничала на катере.

Мы подняли Вову. Он висел на наших руках, как мешок с картошкой.
- Володь, - прикрикнул на него Игорь, - ну, ты жопой-то хоть немного двигай. Нам что тебя на палубу, закидывать что ли? Помогай чуть-чуть. Ты ж, хоть и маленький, не балерина. Говна в тебе пуда четыре с половиной будет.

Мы приподняли бедолагу. Вовка ухватился за край борта, мы подставили ему плечи, чтобы он мог встать на них.
- Видишь, Вов. Зря ты свой пиэль учил, лучше б в преферанс с нами играл. – Не удержался я. Но, Вовка, полный ужаса, по-моему, даже не услышал меня.

Он подтянулся на руках, мы подтолкнули его снизу, и несчастный оказался на палубе. Вытягивая шею и, почему-то, на цыпочках он двинулся в сторону рубки.
- Бу! – громко выкрикнул Батя.

Вовка от ужаса подпрыгнул на месте. Мы дружно заржали. С берега было видно, как он подошел к рубке, осторожно заглянул в нее через окно и скрылся внутри. Не появлялся он довольно долго – минуты три-четыре, которые нам показались вечностью. Ответом на наши попискивания, должные означать оклики Вовы, была мертвая тишина. Мы со страхом переглядывались, на зная, что предпринять
Вдруг изнутри раздался дикий вопль и на пороге появился Вова со страшным волчьим оскалом на лице. По подбородку его сбегала струйка алой крови, в поднятой руке он держал черную отрезанную голову с коричневыми, как показалось, волосами и залитой кровью половиной лица.

Наши натянутые до предела нервы лопнули, как мыльные пузыри. С громкими криками ужаса мы, включая перестарка Батю, бросились наутек…
Мы успели отбежать метров на двадцать, прежде, чем услышали громкий Вовкин смех и его крики:

- Стойте, кретины. Обосрались, атеисты? Стойте.
Мы остановились в нерешительности, еще не понимая – это наш Вова, или вурдалак?

- Я, я это. Идите сюда, герои. Ща вам всё расскажу.
Мы с опаской вернулись к катеру. Вова встал на нос, держась за леера и начал вещать, как Ленин с башни бронетранспортера.

- Значит так. Этот мудила капитан лежит у себя в рубке бездыханный. – Вова сделал эффектную паузу, явно наслаждаясь произведенным эффектом. Мы стояли, как громом пораженные, а он продолжил. – Бездыханный, обоссанный и в жопу пьяный. Сивухой несет, я чуть сам кайф не поймал. Разбудить его не смог, как ни пытался.
Мы облегченно выдохнули, а Вова рассказал нам в красках, как он обнаружил упившегося капитана, как он пытался его разбудить – тряс его, тер уши, хлестал по щекам – тщетно. Как он, увидев валявшийся на полу рубки закопченный котелок и красный вымпел передовика на стене, а в раме окна воткнутый красный фломастер, решил в отместку за все поглумиться над нами. У него мгновенно созрел нехитрый план. Нарисовав себе на роже фломастером струйку крови, он снял вымпел, сунул его в котелок, а край вытащил наружу. Сверху положил кусок старой коричневой рогожной тряпки, валявшейся здесь же, здраво рассудив, что в том напряжении и непонимании, в котором мы находимся, нам будет не до рассматривания и анализа деталей, и его нехитрая инсталляция выполнит отведенную ей роль. Всё так и произошло. Издалека, в состоянии страха мы все приняли котелок за отрезанную черную голову, вымпел за кровь, а рогожу за волосы. Тем более, мы все внутренне чего-то подобного и ожидали. Молодец Вова. Хорошо придумал, работает голова.

Вовка сбросил нам сходни, и мы все еще под впечатлением пережитого, возбужденно переговариваясь и глупо хихикая над своими недавними страхами, быстро перенесли на борт все вещи и поднялись сами. Надо было отправляться в обратный путь. Надо-то, надо. Да не тут-то было. Мистер капитан наотрез отказывался просыпаться. Не буду рассказывать здесь, какие методы для его воскрешения мы применяли, доктор Менгеле  в своем Бухенвальде мог бы позавидовать нашей изуверской изобретательности. Ничего не помогло. Доведенный до отчаяния Батя, приговаривая:
- Ну, ****ь, ща я его. Он у меня запомнит. – Двинулся к бездыханному телу, на ходу расстегивая ширинку.

Мы остановили, резонно пояснив ему, что после того, что мы пробовали он все равно не проснется, а моральные страдания он иметь после пробуждения не будет, так как и так уже обоссанный.
Положение казалось безвыходным.
- Кто-нибудь умеет с катером управляться? – Бросил в никуда свой вопрос Батя.
Ответом было молчание.
- Давайте я попробую. – Я сам был удивлен своей наглой самоуверенности.
- А ты умеешь? – Заинтересовался Батя.
-  Ну, есть опыт. – Отвел я глаза в сторону.
На самом деле, опыт управления катером у меня был приблизительно такой же, как у Остапа Бендера в Васюках на сеансе одновременной игры в шахматы. Тот играл третий раз в жизни, я собирался вести катер – второй. Если первым можно назвать тот случай, когда как-то, по пути с работы я вылез из трюма на воздух, зашел в рубку и, с детства имея склонность ко всем самодвижущимся агрегатам, стал задавать вопросы капитану. Польщенный вниманием старый алкаш, охотно объяснял мне, где находится газ, как надо крутить штурвал, включать ходовые огни и остальные премудрости. В заключение он дал мне минут двадцать постоять за штурвалом, в то время, как сам прикладывался к своей заныканной чекушке.
Рулил я до тех пор, пока вопреки его не особо внятным подсказкам, не подставил борт катера под ощутимый удар здоровенного бревна, сотрясшего утлое суденышка от киля до клотика.

- Пошел на *** отсюда, и чтоб я тебя здесь больше не видел. – Завершил свой курс обучения строгий преподаватель.
На этом и закончились мои речные университеты. Диплома я, как вы понимаете, не получил.
Тем не менее, это был хоть и небольшой, но шанс вернуться сегодня домой. Батя пожал плечами и произнес:
- Ну, попробуй. Мне по хер.

Я лихорадочно вспоминал все, что мне рассказывал старый пьяница. Зашел в рубку. Здесь стоял невыносимый смрад от продуктов жизнедеятельности командира нашего лайнера, аж глаза защипало. Я высунулся из рубки и отдал первый приказ по кораблю:
- Вытащите это говно отсюда, пусть на палубе валяется – быстрее очухается.

Моя команда была выполнена молниеносно и беспрекословно. Всем хотелось домой. На меня смотрели, как на Спасителя.
- Отдать концы. Полный назад. – Это уже я скомандовал сам себе.
Реверс был уже включен. Вернее, он остался, включенный капитаном перед тем, как потерять сознание. Спасибо, хоть, газ успел сбросить, и мотор сейчас работал на холостых оборотах.

Я прибавил газ. Катер стоял, как вкопанный. Собственно, он и был вкопанный. Капитан, уже находясь в бессознательном состоянии, выбросил катер слишком далеко на берег.
Я увеличил обороты до максимума – корпус катера затрясся, но он не сдвинулся ни на сантиметр.

- Ну, что, девочки? ****ец! Приплыли.- Сообщил я приунывшим коллегам. – Давайте, прыгайте на берег и толкайте. Да и катер полегче станет.
Перечить никто не посмел. Вся команда десантировалась назад на берег реки, парни облепили корпус катера, как муравьи дохлую гусеницу. Я дал двигателю полные обороты, вода за кормой забурлила и пошла белыми барашками, мужики заорали, напрягаясь. Несколько мгновений корпус катера просто трясся, оставаясь неподвижным. Но, вот наконец, он чуть сдвинулся с места, и потихоньку пошел кормой вперед. Почувствовав, что катер на плаву, я сбросил газ и дал возможность парням подняться на палубу. Помогая друг другу, они мокрые сгрудились на палубе. Они-то свою задачу выполнили, а вот у меня все ещё было впереди.

Кто управлял водным или воздушным судном поймут меня. Дело в том, что это совсем не то, что управлять машиной, мотоциклом или велосипедом. Руль судна, если так можно сказать, задумчивый. Прежде, чем начать реагировать на какой бы то ни было поворот руля, судно еще какое-то время продолжает двигаться в прежнем направлении. Горе-рулевой в панике крутит штурвал еще сильнее, наконец нос катера начинает поворачивать в нужную сторону, но не останавливается там, где нужно, а продолжает поворачивать, когда вам уже этого не надо. Новичок в панике начинает вертеть штурвал в обратную сторону, и все повторяется сначала. Поэтому неискушенному рулевому очень тяжело заставить катер двигаться по прямой, судно постоянно «рыскает» из стороны в сторону.
Тем не менее, полученный урок и, видимо, природная расположенность к этому ремеслу, позволили мне минут через двадцать «рысканья» более-менее направлять катер в нужном направлении. Я даже позволил себе прибавить газ и увеличить скорость. Ребята, увидев, что ничего страшного не происходит, тоже постепенно расслабились, кто-то спустился в трюм, кто-то остался на палубе, покуривая и любуясь проплывающими по бокам видами. Не зная фарватера и боясь завести нашу посудину на мель, я старался держаться середины реки и, занятый этим, пару раз не успел увернуться от больших бревен, и они ощутимо шарахнули в наш бронированный борт. Ни к каким негативным последствиям это, к счастью, не привело. Напряжение, в котором я пребывал первое после отплытия время, постепенно исчезло, и я получал огромное удовольствие, управляя довольно большим по моим меркам судном, скользящим, хоть и по довольно загаженной варварским сплавом, но очень живописной, как вся природа Урала, реке.

Так мы двигались часа два, солнце уже склонялось к горизонту, стали попадаться примелькавшиеся уже за время наших ежедневных путешествий ориентиры – громадный валун на излучине реки, причудливое дерево, лесная сторожка. По моим прикидкам идти нам еще оставалось минут тридцать – сорок. Наш бравый капитан, валявшийся весь путь на палубе, как неодушевленный предмет, овеваемый встречным ветерком и продышавшийся свежим воздухом, стал, между тем, подавать признаки жизни. Он начал переворачиваться с боку на бок и присучивать при этом ножками, обутыми в потертые черные ботинки.
- Ссать хочет, - прокомментировал поведение речного волка опытный Батя, - интересно – проснется говнюк, или опять в штаны нахерачит? Господа! – Повысил он внезапно голос, изображая крупье. – Делайте ставки, господа! Ставлю полтинник, что мерзавец обоссытся. Кто больше, господа?
Бывший на палубе народец стал живо обсуждать шансы за и против.

Результат для Бати был плачевным – его ставка не сыграла. Видимо, вместе с капитаном проснулась и его врожденная чистоплотность, и он, внезапно поднявшись, вдруг неожиданно быстро, мелкими шажками подбежал к борту и с видимым облегчением справил свою нужду в воду. В набегавшую, так сказать, волну. Закончив процесс, он передернул плечиками, застегнул портки и, как ни в чем не бывало, двинулся в направлении рубки. Вот, что значит многолетний стаж алкоголизма. Подойдя к открытой двери, он какое-то время тупо смотрел на меня, пытаясь, видимо, сообразить – кто ведет катер, если он стоит не у штурвала. Что-то в голове у него не сошлось, так как он хрипло прокаркал, обращаясь ко мне:
- Ты кто?

- Конь в пальто. – Логично ответил я.
Мистер капитан удовлетворенно кивнул. Видимо, он заново начал постигать этот мир, потому что решил говорить, как ребенок одними вопросами:

- А ты как?
Я недоуменно уставился на него, пытаясь понять, что он имеет в виду. Ожидания не заставили себя долго ждать. Поток вопросов продолжился.

- Ты что? Умеешь?

Я пожал плечами, как бы говоря – «Ну, суди сам – идем же».

Причинно-следственные связи начали понемногу восстанавливаться в его почти убитом уже алкоголем мозгу.
- Ты. – Наш диалог понемногу стал напоминать связную речь. Теперь плечами пожал кэп и вздохнул с каким-то всхлипом. – Ты катер вести сможешь? А то я швартоваться не умею. Ты, когда это преподавал, я болел.

Моего тонкого юмора он, естественно, не понял, а потому и не оценил. Просто тупо кивнул головой, бессмысленно глядя прямо перед собой маленькими выцветшими глазками.
Я помахал ему рукой, чтобы он посторонился и освободил мне выход из рубки. Прикасаться к нему, чтобы отодвинуть, я побрезгал. Он посторонился, я вышел на палубу. Восставший, как Феникс из пепла, капитан занял свое место у штурвала. И надо же, какие метаморфозы произошли с ним на моих глазах! Он в миг преобразился – взгляд стал более осмысленным, руки перестали дрожать, он стал, как будто, даже повыше ростом. Как-то гордо, я бы даже сказал – молодцевато – подмигнул мне, словно и не на его портках в районе гульфика темнело подсыхающее уже пятно.
- ****ец какой-то. – Пробормотал я и пошел курить на корму, где на небольшом флагштоке болтался замызганный рваный кусок кумача, долженствующий изображать флаг нашего государства. 
Показались первые постройки Кудымкара. Через несколько минут катер, издав, как полагается, гудок – у капитана, видимо, сработали приобретенные за время службы рефлексы – пришвартовался у знакомого уже нам причала.
Мы двинулись на выход. Проходя мимо рубки, я услышал, как Батя спокойным ровным голосом говорит горе-капитану:

- Еще раз что-нибудь подобное выкинешь, я тебе всю харю разобью. Понял, ушлёпок?..
Что он говорил дальше я уже не услышал, но именно спокойный голос размеренный тон, которым говорил Батя, не позволяли усомниться, что именно так и будет.