Та, которую навали Фаней. Эпизод 17

```4 июля 1991 года.
– Как ты могла! Как же я теперь буду жить-то?! Она ведь все для меня, понимаешь… Всё! – Франко сидел в коридоре рядом с операционной, закрывал лицо руками.
Антонина подошла к нему. Вздохнула. Провела рукой по спине мужа.
– Милый, я думаю ты мне, конечно же, не поверишь… Но я и сама не знала!
Франко взглянул на неё со злостью.
– Ну … были у меня подозрения на этот счет. Но все же я верила, что она именно твоя дочь, а не первого мужа… Да я и сейчас так считаю. Ну какая она ему дочь! Бьянко совершенно и не знал её и не знает сейчас. Он не может называть себя отцом…
При каждом слове Антонины глаза Франко расширялись. Его лицо выражали такой испуг и гнев одновременно, что со стороны его можно было счесть ненормальным.
– От первого брака… Да и как ты можешь судить о том, кто отец – по крови или тот, кто воспитал… Ты что не понимаешь, что жизни меня лишила, оскорбила меня… Будущее моё сломала! Всё, что я делал для Ариадны… впустую… Столько лет… – он опустил голову на колени. Возможно, даже плакал.
– Почему же впустую! Она тебя всегда будет считать отцом! – откровенно удивилась женщина. – Мы ей и не скажем. Зачем девочке это знать?!
Он смотрел на жену и понимал, что ошибся в ней. Антонина – совсем не та женщина, какой он её считал… Или не та, за которую себя выдавала.
Она между тем встала со стула и стала медленно расхаживать по коридору. Продолжала:
– И потом, это смотря с какой стороны взглянуть… Я вот, например, не считаю, что ты особо много сделал для нашей дочери… Да, ты воспитал её на совесть. Умница-красавица! Но, дорогой, одной совестью сыт не будешь… Ну, конечно, ты не виноват, что твоя макаронная фирма лопнула как мыльный пузырь… Но ведь… Ты же ничегошеньки ей не дал. Вот захочет она сейчас замуж. И что? – Антонина развела руками. – А то, что жить-то молодоженам негде, рожать детишек – денег нет… Вот и получается, что не известно, с кем ей лучше-то было бы. С тобой или отцом по крови…
Она говорила так непринужденно и спокойно, что Франко осознал – она не претворяется. Оказывается так просто за один день потерять и дочь, и жену. Эти размышления прервал врач. Франко и Антонина вскочили.
– Состояние Вашей дочери стабилизировалось. Операция прошла успешно. Донор не потребуется.
– Слава богу! – Франко перекрестился и буквально плюхнулся на стул. Только сейчас он ощутил усталость. Уже третьи сутки Ариадна находилась между жизнью и смертью. После авиакатастрофы. Но… как ни страшно говорить об этом, именно этот несчастный случай помог ему узнать правду. Врачи сказали, что Ариадне, возможно, понадобится кровь и какие-то там клетки. Именно родного отца. Он не задумываясь согласился сдать все анализы. Франко очень любил дочь, и в ту секунду был готов даже сердце из своей груди вырвать и отдать ей… Подписал добровольно согласие на забор крови и клеток. Здесь-то и всплыла правда. Ариадна ему неродная. Донорские клетки не подходили для девушки. Так, в один миг рухнула вся жизнь.

10 июля 1991 года.
На развод он подал сразу же при первой возможности. Как только Ариадне стало чуть лучше. Франко после того, как узнал, что воспитал и растил не родную дочь, долго всё обдумывал. Ариадне скоро будет восемнадцать. Ему – пятьдесят шесть. Женился он поздно. Все икал хорошую женщину. Лучшую. Нашёл! Франко хорошо понимал, что теперь родить и воспитать ребенка – у него просто не хватит жизни. Кому нужен сейчас никчёмный старик, у которого даже стабильной работы нет?! Поэтому Франко принял решение – Ариадна останется Трутти. Для всех, и для него в том числе, останется его родной дочерью. А вот с Антониной он жить теперь не сможет. Пусть уходит куда пожелает. Скандалы и разборки уже ни к чему. Отпустил её без ссор, но с единственным условием – она никогда не расскажет Ариадне, что Франко Трутти не её отец.

20 июля 1991 года.
Антонина перебралась в соседний дом. Надо отдать ей должное, не стала устраивать сцен и все такое… Да только посмела бы! Ариадна по-прежнему в больнице. Пока в коме.
Франко молился за здоровье своей девочки, чтобы у неё все наладилось. С женой встречался редко, иногда сталкивался в больнице. Он заметил, что Антонина как-то похудела, осунулась. Наверное, заботы... Да уж, есть тут над чем задуматься. Ведь лечение Ариадны недешевое, они влезли в огромные долги. А как отдавать? Хотя сейчас самое главное, чтобы она выздоровела.

5 августа 1991 года.
Ариадна, наконец-то, дома. Бледная, худая, маленькая, хрупкая.
– Пап, а почему мама от тебя ушла? – спросила она как-то после ужина.
Франко мыл посуду, его руки от вопроса мелко задрожали, стакан выпал и разбился.
– На счастье! – сказала Ариадна и побежала за веником. При этом так улыбнулась, что Франко захотелось расплакаться. Она, кажется, возвращается к жизни. Девушка присела к отцу на колени и опять задала тот же вопрос.
– Нет, Рина (так её Франко обычно называл). Мама не совсем ушла. Просто … мы с ней в небольшой ссоре… Ну я думаю, все наладится…
Ариадна прищурила глаза. Она всегда так делала, когда уличала кого-то во лжи.
– Ты зря меня обманываешь! Я ведь все знаю, мать мне рассказала.
«Все рассказала! Я же просил!» – Франко разозлился.
– Она сказала, что ты её бросил, потому как у тебя появилась другая женщина! Пап, я этого не потерплю! – Ариадна пригрозила пальцем.
У Трутти словно язык онемел. Он в очередной раз убедился, что совсем не знал свою жену. Она теперь вздумала разлучить их с дочерью вот таким вот наглым образом. Оговорить его, хотя сама далеко не святая.
– Риночка, послушай, твоя мама не права. У меня нет другой женщины и никогда не было, – Ариадна нахмурила брови. – Просто наши с Антониной отношения немного зашли в тупик. Мы решили пожить отдельно, ненадолго, – он говорил и понимал, что зря обнадеживает дочь. Ведь он никогда не сможет вновь сойтись с женой. Может, сказать всю правду? Но Франко, как никто другой, знал, что Ариадна любит родителей с одинаковой силой и выбрать между ними никогда не сможет. Мать и отец для неё нечто целое. И вот так вот взять и разбить девочке сердце? Ариадна словно подтвердила его мысль.
– Папочка, любимый! Помиритесь, пожалуйста. Ты же знаешь, что я люблю вас обоих! Не заставляйте меня страдать! – и она нежно обняла отца. – Давай пригласим мамулю на ужин к нам, ей ведь там одиноко!
Франко нехотя согласился: здоровье дочери для него важнее всего на свете, ведь Риночка ещё так слаба, её нельзя волновать.

26 августа 1991 года.
Семья Трутти обедали в небольшом летнем кафе. Франко и Антонина молчали. Ариадна весело болтала о всяких пустяках. Он решился первым:
– Доченька, дорогая. Нам с мамой нужно с тобой поговорить очень серьезно.
– Вы, наконец-то, решили помириться? – сказала Ариадна, но как-то равнодушно, словно её это уже мало интересовало.
– Ариадна, – резко ответила её мать, – ты немаленькая и неглупая. Прекрасно все понимаешь, мы с твоим отцом расстались окончательно и только ради тебя поддерживаем отношения.
Франко с ненавистью взглянул на Антонину – новости, да ещё поданные в такой резкой форме, просто могли навредить здоровью девочки.
Но, как ни странно, Ариадна восприняла все это спокойно, просто тихо спросила:
– Ну так что ж вы от меня хотите?
Франко допил свой чай. Как раз в это время мимо их столика прошел молодой человек, и Антонина заметила, что он мило подмигнул Ариадне, а та слабо кивнула головой, словно в знак приветствия. Однако, сейчас не до этого.
– Риночка, доченька… Понимаешь…
– Пап, прекрати со мной обращаться как с малышкой! Мое терпение уже лопнуло! Хватит со мной сюсюкаться!
И, пожалуй, только сейчас Франко увидел, что его Риночка вовсе уже не крошка. И действительно, может, хватит нянчить её, 18-ю девушку, красивую голубоглазую блондинку?
– Хорошо, если ты так хочешь… В общем, тебе придется бросить университет и пойти работать. У нас нет денег, чтобы оплачивать обучение. Кроме того, мы никак не отдадим огромные долги, в которые влезли во время твоего лечения…
Франко ждал ответа дочери – ждал взрыва эмоций, скандала, слёз. Казалось, Рина никак не отреагировала на сказанное. Он повторил.
– Пап, я не дура, понимаю всё, – ответила, она наконец. Затем резко встала из-за стола и, уходя, сказала. – Не ждите меня сегодня, у меня встреча.
– Рина, куда ты?
Но что- либо говорить было бесполезно – она ушла. При этом Антонина заметила, что дочь незаметно сунула в руку того самого парня записку.
Они сидели в забегаловке и допивали чай. Франко и Антонина молчали.

Семенов возвращался с ночного дежурства около 6 утра. Он заметил, что в кабинете Илелюхина горит свет. «Наверное, уборщица забыла выключить». К своему удивлению он застал Владимира Мартыновича, сидящим за столом и углубленным в чтение каких-то бумаг.
– Э… батя, да ты, я смотрю, заработался! – пошутил Сергей.
 Следователь поднял голову, посмотрел на него.
– Да уж… Я тут подумал… пора мне на пенсию!
Семенов усмехнулся:
– Что это с тобой?!
Владимир Мартынович тяжело вздохнул, почесал затылок и ответил:
– Никчемный из меня сыщик.
– Сейчас чайку выпьем, – Семёнов поставил чайник, – бутербродиками подзакусим… Жена моя всегда меня в ночь снабжает едой, как будто целый полк хочет накормить. А потом разберемся, что там у тебя со способностями Шерлока Холмса за ночь случилось.
Примерно через полчаса Илелюхин доложил обстановку:
– Недавно тут допрос был… Со всеми сразу повстречался я и познакомился…
– С кем это?
– Да с теми, кто имеет отношение к делу Штрайбикуса.
– Ну так это же хорошо!
– Хорошо-то хорошо, – вздохнул Владимир Мартынович, – только ничего это не дало. Я лишь окончательно запутался!
– Давай вместе поразмышляем! – предложил Семенов. – Моя жена сегодня дочь на утренник повела, так что я могу и задержаться.
– Пожалуй, ты прав, тут одному никак, – сказал Илелюхин. – На, полистай бумаги, потом я тебе свою версию скажу.
Семенов внимательно изучил дело.
– Ну и ну! Что ты сам думаешь по поводу этого всего, Мартыныч?
Илелюхин походил по комнате, покурил и начал говорить очень медленно, как будто боялся что-то важное упустить:
– Значит так! Элеонора Штрайбикус, будучи замужем, забеременела. Врачи сказали – двойня. Беременность была с осложнениями, роды – кесарево. В результате этого, женщина долго лежала в реанимации без сознания… Затем кто-то из врачей зачем-то сказал родителям, что один из родившихся мальчиков – умер. Что это был за врач и почему он так сделал, ещё нужно разобраться! – он поднял указательный палец. – Но это дела давно минувших дней… Короче, на свет появились два мальчугана, два наших главных героя. Артур и Виктор. Судьба Артура печальна – при живой матери он оказался в детдоме. Элеонора Гавриловна всю жизнь думала, что второй сын её не выжил. Мальчишки оказались близнецами. Виктор Штрайбикус вырос деловитым, отучился заграницей, заимел финансовые дела в Германии, организовал фирму «Бренд». В свои-то двадцать с хвостиком… Ну и Артур тоже не промах – крутился, выживал. Перебрался в Москву. Познакомился с Даниилом и девочкой Пупсиком. Они стали жить одной семьей. Виктор между тем женился. Рановато. Ему еще и 21 не было. Тут в нашей истории появляется ещё одна персона – Елена Валикова-Штрайбикус. Семья не стала образцовой, так как муж все время изменял. За Леной в Дрезден поехал её вечный воздыхатель – Антон Проскурин. Общался с ней, в надежде уговорить бросить Виктора-предателя и быть с ним.
Пока все это происходит, в дурдоме отсиживает деньки некая Ирина Петровна Белявская. Достаточно умная девушка, хорошо владеющая немецким языком. Только вот наследственность плохая (родилась она у Валентины Михайловны в результате изнасилования). Девушке поставили диагноз – шизофрения. Пока она там «лечится» родители только и мечтают, как бы от неё избавиться. Ведь деньги на лечение отдавали огромные, а конца и края не видно. И случай представился – обмен студентами в Германию. Ира прошла все тесты, мать подкупила доктора и получила бумаги о том, что девушка на учете у них не стояла… Оформили документы и так далее. Как вуз пропустил нестудентку, пока неясно. Как бы там ни было, мадам Ирина Белявская в начале августе 1993 года отправилась в Дрезден. Что было с ней в течение двух-трех месяцев, трудно сказать. Только вот примерно зимой 1993 года она знакомится с Виктором Штрайбикусом, становится его любовницей.
Семенов слушал внимательно, промолвил:
– Да сейчас вроде бы концы с концами сходятся. Белявская, грубо говоря, разлучила Елену и Виктора. Лена, уже будучи беременной от мужа, соглашается уехать с Антоном в Россию. Но потом передумала, дала мужу последний шанс.
– Ага… А сама в больницу загремела. Угроза выкидыша. Муж, боясь, что разгневанная Ирэна причинит вред жене и будущему ребёнку отправляет беременную Лену в Россию. Дальше – все со слов Елены. Антон в порыве гнева убивает Виктора. Лена «принимает его жертву», подстраивает все так, будто она сама шлепнула мужа. Проскурин узнает об этом и с горя женится на Лизе – своей давней подруге, ещё одной любовнице Виктора, которая по просьбе Антона и самого Штрайбикуса неоднократно следила за Ириной-Ирэной. Но совесть мучает Проскурина, он пишет письмо, где признается в содеянном и оканчивает жизнь самоубийством. В общем, Елена может быть полностью оправданной, – Илелюхин закурил.
– Так что ж тебя смущает? Все сходится, все логично.
Владимир Мартынович вздохнул:
– Да… Только вот ещё столько пробелов в этой истории! Первое: где же обитала Ирина-Ирэна до знакомства с Виктором? Ведь прошел не один день! Второе – как она оказалась в России и отчего потеряла память? Если, действительно её потеряла… И, наконец, самый главный вопрос – кто такая Ирэна Трутти?! Та, чей дневник мы нашли у нашей сумасшедшей…
– Мартыныч, да ведь Елена сказала, что знает автора дневника! – словно осенило Семенова.
– Кхе… – Илелюхин кашлянул. – Да, я задавал ей этот вопросик. Только вот дневник-то не этот…
– В смысле?
– Лена говорит, что тетрадь ей знакома, а содержание её – нет.
– То есть? – непонимающе почесал голову Сергей.
– А то и есть, что Антон и Лиза, в целях, чтобы убедить Елену в изменах мужа с Ирэной, написали дневник от имени той же Ирэны. Где она якобы описывала все свои свидания с Виктором. И подсунули его Лене.
– Ещё один дневник?!
– Да. И по воле небес, это тоже была тетрадь серебристого цвета. Видать, в моде были тогда эти блокноты. Поэтому Елена Николаевна и сказала, что видела эту тетрадь.
– Ясненько… Значит, Лена не знает Ирэны Трутти… Тогда чей же это дневник?
– И ещё вся беда в том, – Илелюхин словно не слышал вопроса коллеги, – что дневников было … три.
– Как три?
– Да очень просто, – следователь сделал глоток остывшего чая. – Как уверяет Лиза, Ирэна – любовница Виктора, вела дневник… И представь себе тоже серебристая тетрадь! Именно его они с Виктором хотели прочитать, чтобы узнать об Ирине хоть что-то, ведь она сама отмалчивалась.
– Узнали что-нибудь?
– Узнали… Жаль, что не дочитали – видать, Ирина заподозрила что-то. И спрятала тетрадочку.
– И что же было в истинном дневнике сумасшедшей?
– Да в общем-то немного… Только то, что Ира отсиживала в дурдоме, из газет увидела Виктора, влюбилась. Стремилась в Германию, чтобы с ним познакомится. Попала в Дрезден по обмену студентов… В общем, нам это и так известно. Только всплывает ещё один факт – Ирина по приезду в Германию поселилась… у Ариадны Трутти. Тебе это о чем-нибудь говорит?
– Ну… Не знаю… Ариадна Трутти, Ирэна Трутти… Трутти-Фрутти…. Стоп-стоп… Ты хочешь сказать…
– Да. Помнишь этот документальный фильм. Про убийства семьи Трутти. А, может, все-таки эта студентка из России – не выдумка? Может, это наша Феофания и хлопнула троих людишек?...
Семенов так и замер.
– И что же теперь?
– Не знаю- не знаю… Для начала надо попытаться вернуть память Фане-Ирине и выяснить у неё – где она была в день убийства Виктора Штрайбикуса, и КТО ТАКАЯ ИРЭНА ТРУТТИ, чёрт возьми?! Для этого, собственно говоря, я и поместил её в больницу.

7 августа 1993 года.
«Мерседес» остановился у двухэтажного коттеджа.
– Выходи,– сказала Ариадна девушке, приехавшей из России.
Лил страшенный дождь, сверкала молния, гремел гром. Мальчик-прислуга отнес чемоданы наверх. Ариадна и гостья пошли за ним на второй этаж.
– Как тебя зовут, милая?
– Ирина, – она ответила так тихо, что Ариадна улыбнулась.
– Ну и чего это ты, Ирина, такая скромная? Боишься чего?
– Нет, – сказала та уже более уверенно.
– Вот и хорошо, моя дорогая. Располагайся. Скоро принесут ужин.
Ирина села на диван. Хозяйка коттеджа рассматривала её очень внимательно, что ей даже стало немного не по себе от пытливых взглядов этой блондинки.
– Знаешь, Ирэна…
– Ирина…
– Ирэна…Ирина… – Ариадна говорила на чистом немецком и ей было сложно правильно произнести имя русской девушки. – Не против, если я все-таки буду звать тебя Ирэной… Мне так проще.
Та согласилась.
– Так вот, Ирэна, мне совсем не нравится твой внешний вид (На Ирине было простенькое летнее платье). Скоро мы поедем по магазинам, и ты изменишься!
– Извините, я не знаю, как Вас зовут, но я хотела бы уточнить кое-что.
– Да, пожалуйста. Что именно? – Ариадна подошла к зеркалу и стала расчесывать красивые белокурые волосы.
– Когда я летела сюда, предполагалось, что здесь я буду на стажировке. Мне казалось, что по приезде в Дрезден меня должны были отправить в университет, – и девушка вопросительно глянула на блондинку.
– А, ты вон о чём! – та присела рядом. – Не беспокойся! Тут всё просто! Мне очень нужна переводчица для одного непростого дела, скажем так… – она помолчала немного. – Поэтому я обратилась к своим знакомым, и они вышли на тебя.
– Всё как-то странно.
– Да отнюдь! – Ариадна вновь очутилась возле зеркала. – Ты будешь работать у меня, я хорошо заплачу. А потом, если тебе понадобятся бумаги для твоего вуза в Москве, мы сможем что-нибудь организовать. Хотя, я предполагаю, они тебе уже не понадобятся! – её взгляд после этих слов показался Ирине устрашающим. Она сглотнула слюну и произнесла:
– Тогда я бы хотела как можно быстрее выполнить работу, для которой меня выписали. Я очень спешу.
Ариадна посмотрела на отражение Ирины в зеркале, её лицо вдруг изменилось. Она повернулась к русской девушке и злостно, уже в дверях, сказала.
– Располагайся. Это твоя комната. А спешка нам ни к чему, – и она хлопнула дверью. Потом Ирина услышала щелчок замка.
«Что это ещё такое?» – подумала Ирина, подошла к двери. Она не ошиблась – дверь заперта. «Странно».
Девушка осмотрела комнату. «Богатенькие шишки, видать». Мебель из настоящего дуба, суперсовременная видеотехника, кондиционер, шикарный мягкий диван. В комнате даже есть своя уборная.
– Вот и славненько, – сказала Ирина. Сейчас она только и мечтала, чтобы принять душ и привести себя в порядок: перелеты и поездки утомили её. Окно было открыто, и так как бушевала непогода, ветер со страшной силой колыхал шторы. Ирина подошла к окну, чтобы закрыть его. Она увидела, что Ариадна у парадного входа, уже переодевшаяся, стояла возле «Мерседеса» и беседовала с каким-то парнем. Затем они оба сели в машину и укатили.
Девушка приняла душ, надела халат, который висел на крючке в ванной комнате, потом в буквальном смысле плюхнулась на диван и уснула. Сколько проспала, она не знала. Из-за разницы во времени в России и Германии трудно было это понять. На улице темнело.
Ирина поднялась, включила светильник. Комнату озарил мягкий свет. Часов Ирина нигде не увидела, а её, ручные, как назло, встали. Она привела волосы в порядок, заплетя их в косу, распаковала, наконец, чемоданы. В шкафу оказалось мало места для её вещей. Шифоньер ломился от различных нарядов, туфель, сумочек, шляпок и т.п. Ирине удалось освободить одну полку, куда сложила свои скромные пожитки. Затем она достала из сумочки свернутую газетку и долго рассматривала фото мужчины.
– Ну вот я и здесь, Виктор, скоро мы встретимся. Только освобожусь от ненужных дел…
Прошло ещё около получаса. Ирине стало не по себе. Она несколько раз подходила к двери, но та все заперта. На сей раз она громко постучала.
– Эй, кто-нибудь! Откройте дверь! – никто не отвечал.– Что происходит!
Её начинала бесить сложившаяся ситуация. Кроме того, она проголодалась. Ирина села на диван, затем ещё раз осмотрела комнату, несколько раз подходила к окну. От мыслей, которые лезли в голову, становилось не по себе.
– Что ж это такое? Опять западня?! – она стала со всей силой, руками и ногами долбить дверь. – Есть здесь кто-нибудь? Откройте, прошу Вас!
Наконец, обессилившая, Ирина села на корточки под дверью и разрыдалась. Внезапный порыв ветра колыхнул штору.
– Окно! Точно! – девушка подошла к нему, открыла, но поняла, что идея бежать через окно неосуществима. Второй этаж, темень, дождь.
Вдруг она услышала щелчок замка. Вошел тот самый парень, который нес чемоданы. В руках его был поднос с едой, он аккуратно поставил его на тумбочку. Хотел уходить.
– Погоди, – остановила его Ира, – что здесь происходит? Как тебя зовут?
Но парень развернулся, и прежде чем она что-либо поняла, дверь опять заперли. От усталости и бессилия девушка накинулась на ужин, а после него легла спать, уставшая и совершенно измученная.