Стройотряд. Курилы-74

Страшно подумать. Это было ровно 50 лет назад.

          Вместо Европы очень Дальний Восток.

Шел 1972 год,  подходил к концу  мой  первый год учебы в Московском текстильном институте, оставалось сдать сессию.
Я предвкушал два месяца каникул, которые, естественно, планировались провести дома в Белоруссии.
Хотелось поскорее вернуться  к родителям,  встретиться с друзьями.
Но в институте нам сказали, что студенты должны ехать в стройотряд.
Это важно для страны, это престижно, кроме того, там можно заработать неплохие деньги.
Потом, это же романтика. На слуху был известный бардовский шлягер:
А я еду, а я еду за туманом, за туманом и за запахом тайги.
 
Какие там родственники в Белоруссии, не отрывайся от коллектива.
Даешь третий трудовой семестр!

Многие ребята из нашей группы записались в стройотряд на стройку в Хакасии. Несколько девчонок поехали собирать арбузы в Астраханскую область.
А я, ну совсем, не хотел ехать в Сибирь.
Тяжелые работы не для меня, я до института занимался танцами, спортом.
Рыть ямы, заливать бетон, ну не для меня это.
Я не брутальный, я субтильный.

Кто-то подсказал, что вместо  двух месяцев  стройотряда, можно поехать на один месяц в спортивный лагерь.
Это, как говорится, меняло дело.
Как минимум четверо с нашей группы записались в спортлагерь.
Никаких доказательств нашей спортивности не требовалось.
В лагере весь спорт состоял из утренней зарядки.
Потом как в обычном доме отдыха, кто хочет можно поиграть в волейбол или в футбол.
Большую часть времени проводили, купаясь и загорая в местной речушке.
 
На втором курсе меня избрали в комитет комсомола нашего энерго-механического факультета.
Секретарем избрали уже бывшего студента Юру Курланова, который на тот момент стал аспирантом, а меня – заместителем  по оргработе.
Аспирант не ходит каждый день на занятия, мобильных не было.
Короче взвалили всю комсомольскую работу на меня.
Честно скажу было трудновато, но это отдельная история.
После второго курса я опять не попал в стройотряд.

А на третьем курсе  заместитель по оргработе комитета комсомола института Александр Павлович Ванин сказал мне, что есть возможность поехать в стройотряд в Венгрию.
Я сразу согласился. Тут и поработать можно.
Я еще ни разу не был за границей, поехать в другую страну было ценнейшим бонусом.

Поскольку у института еще не было опыта организации стройотрядов в других странах, то он поручил мне съездить в другой институт, где уже это проходили,  изучить этот вопрос и начать необходимую подготовку.
 
Я перенимал опыт, а через некоторое время он говорит, —— С Венгрией не получается, но есть просто отличнейший супер вариант - Курильские острова.
Ни хрена себе разворот и такая подстава. Красноярск, Хакасия и то  очень далеко, а Курилы и представить сложно.
 
На тот момент наши стройотряды так далеко еще не забирались.
А я вообще до этого только один раз летал на самолете и то с мамой в Крым. Отказаться и проявить слабость я не решился.
Кроме романтики был еще один плюс, не надо было делать никаких прививок. Клещей  там не было.

Сформировали отряд из студентов нашего факультета, командиром  назначили Володю Авербуха, он был членом партии, отслужил срочную службу в армии.
Потом я уже понял, что это был действительно особый отряд, такой полублатной.
Мы студенты были только половиной отряда и то меньшей, процентов шестьдесят были уже не студенты, а взрослые мужики.
Это были сотрудники различных научно-исследовательских институтов, преподаватели, несколько человек из мехмата МГУ.
По возрасту  от 25 до 45 лет.

Перед поездкой Александр Ванин открыл географический атлас и коротко рассказал мне, что там за климат, какие температуры в это время года.
Я слушал, смотрел, но понять не мог.
Казалось, что это  другая планета и все что он говорит, не имеет ничего общего с реальностью.
А когда он сказал, что вначале мы летим в Хабаровск, там пересадка  на рейс Хабаровск - Петропавловск-Камчатский, потом мы  погрузимся  на пароход и доплывем до Северо-Курильска, то это мне показалось чем-то вроде стыковки космических кораблей в космосе.
 
Родителям я, если и говорил про стройотряд, то только в общих чертах, типа обязывают где-то поработать.
Ничего конкретного.
Если бы я все рассказал, то мама очень бы переживала.
Она бы  сказала, — куда вы гады ребенка гоните на работы непосильные.
Он  же ревматизмом в детстве переболел.
У него же вегетативно сосудистая дистония, сердечная недостаточность, митральный клапан….

Но вот сдали последний экзамен, я сдал без троек, это означало, что в первом семестре на четвертом курсе будет повышенная стипендия, вместо 35 - целых 45 рублей.
Столько радостных событий, успешно сдали сессию, закончили три самых трудных учебных года.
Все разъезжались по разным местам, естественно, решили все это отметить.
В последний вечер перед отъездом, а лететь мы должны были утром из Домодедова,  хорошенько «посидели» в общежитии.
На радостях, мягко выражаясь, выпили лишку.
Разбуженный утром будильником, я был не в лучшем состоянии.
На автомате доехал до Домодедова.
Провожать нас приехал заместитель секретаря комитете комсомола института Александр Ванин.
Посмотрел он на меня и только смог произнести, — да уж.

          Флагман Аэрофлота Ту-114 и тихий и уютный Ту-104.

Вылет из Домодедова по каким-то причинам задерживался, причем всегда только на два часа и так до вечера. В конце концов вместо дневного полета летели ночью. Рейс  Москва-Хабаровск.
До этого я летал три раза на АН-2, у которого была кличка «Кукурузник», потому, что он ещё использовался в сельском хозяйстве для обработки полей всякими гербицидами и фунгицидами и один раз на большом самолете летал с мамой из Минска в Крым, а обратно уже на поезде.
Когда мы сели в самолет, то для меня  там было много нового и интересного. Оказалось, что не только для меня.

Это был достаточно уникальный  и редкий самолет.
Он мой ровесник.
Начали его проектировать в начале пятидесятых, первые полеты начались в 1957 году.
Перед авиаконструктором, академиком Туполевым была поставлена задача создать дальнемагистральный пассажирский самолет, чтобы можно было без пересадок долететь до самой дальней точки в стране и даже до Америки.
 
В то время для такой задачи еще  не создали необходимых реактивных двигателей и Туполев взял уже опробованные турбореактивные с винтами.
На этом самолете четыре огромных двигателя, на каждом из которых по два винта, которые вращаются в разные стороны.
Это не характерно для самолетов Туполева, в дальнейшем большинство его самолетов были  с реактивными двигателями, естественно, без винтов.

Сам самолет очень большой и на момент создания был чуть ли не самым большим пассажирским самолетом в мире.
Его демонстрировали на всяких международных авиационных выставках.

В 1959 году Никита Сергеевич Хрущев полетел на нем в Америку.
Говорят, что в местном аэропорту долго искали подходящий трап, самолет был очень высоким, особенно его носовая часть.
 
Мы же заходили в самолет через хвостовую дверь.
Самолет действительно выглядел очень грациозно.
Мы зашли в самолет и пошли по салону в сторону носовой части, вначале увидели купе, примерно такие же, как  в поездах, минуя спальное отделение, мы попали в салон, который напоминал вагон ресторан.
Слева и справа от прохода были достаточно массивные столы, у каждого стола было по шесть мягких сидений.
По компоновке салон выглядел, как ресторан, но использовался просто, как пассажирский. Мы там и остановились.
Пассажиров было мало, видимо, не сезон в первой половине лета лететь на Дальний Восток. 

В салоне было комфортно, места много, можно было спать на этих креслах, но когда взлетели, то почувствовали очень сильную вибрацию, салон располагался прямо в районе крыльев и двигателей.
В носовой части располагался   еще один салон, стандартный, как у большинства самолетов с обычными самолетными креслами, вибрации там было значительно меньше, в нем вообще не было пассажиров.

Такой же салон был еще и в хвостовой части самолета.
Поэтому мы могли выбирать или более удобные кресла, почти диваны  с вибрацией, или тихий салон с обычными креслами.
Полет длился примерно десять часов, за это время нас три раза кормили.
После похмелья и невнятной сухомятки в аэропорту, аэрофлотовская курица казалась чрезвычайно вкусной.

В Хабаровск прилетели уже утром.
Было не очень комфортно, отдохнуть и поспать из-за вибрации не удалось.
Не знаю как там решалось с билетами и с задержкой рейса, но мы довольно быстро сели на самолет  до Петропавловска – Камчатского.
Это был реактивный Ту-104. Какое же блаженство было в нем лететь.
Никакой вибрации.
Хорошая солнечная погода, внизу река Амур с множеством рукавов и ответвлений, потом пролетали над северной частью Сахалина, которая имеет форму рыбьего хвоста, все как на ладони, лучше, чем на карте.

          Пересадка в Петропавловске Камчатском.

В Петропавловске аэропорт Елизово находится в горах, которые на Камчатке принято  называют  сопками.
При посадке там требуется определенное мастерство пилотов, заход на посадку с разворотом в ущелье.
В аэропорту базируются и гражданские, и военные самолеты.
 
В то время для поездки на Камчатку требовалось специальное разрешение, нам это делал институт, как это делать в частном порядке я не знаю, но в самолет сразу зашли пограничники, проверили наши документы.
Примерно у трех или четырех пассажиров документы были не в порядке, их даже не выпустили из самолета.
Первое, что мы увидели возле здания аэропорта это пивную палатку, к окошку стояла большая очередь.
Сначала мы не поняли, что это пивная палатка, люди стояли в очереди с двадцатилитровыми канистрами, в которые обычно заливают бензин.
Пивных кружек вообще не было, самой мелкой посудой были стеклянные трехлитровые банки, с ними даже пропускали без очереди, типа, по-быстрому, чего уж там с такой мелкой посудой стоять в очереди.
 
Итак, мы  прилетели на Камчатку.
Добрались до морского вокзала, дальше мы должны были водным путем добраться до ближайшего курильского острова Парамушир, где и находится город Северо-Курильск, в котором мы  должны были что-то строить.
 
Неделей раньше туда уже добралась наша передовая часть, квартирьеры,  которые должны были подготовить жилье, организовать место для кухни и столовой, ознакомится с объектами строительства, обеспечить инструментами и строительными механизмами и т.п.
Это была бригада из шести человек и это были не студенты, а опытные стройотрядовцы, которые уже закончили вузы и где-то работали.

А мы, приехав на морской вокзал выяснили, что регулярное сообщение между Петропавловском-Камчатским и Северо-Курильском это один раз то ли в неделю, то ли вообще за десять дней.
Вокруг Камчатского полуострова курсировал пароход Петропавловск и он подходил к ближайшему острову Курильской гряды Парамуширу.
Его ждали  через два дня. Остальное это случайные оказии.
В нашем случае еще повезло, на следующий день отправлялся в сторону Северо-Курильска океанский буксир.
 
Ночевать пришлось в здании морского вокзала, мест в гостиницах не было.
Через местные комсомольские и партийные органы  наш командир сумел получить только один двухместный номер для двух наших девушек, которые ехали работать поварами.
А мы остались в морвокзале.
 
Здание уже не отапливалось, первые числа июля, а на крышах домов с северной стороны еще лежал снег. В здании было холодно, особенно остывшими были бетонные полы.
Прилечь на пол было невозможно, а других возможностей не было.
Кресла были как стулья с прямыми спинками, засыпая  корпус наклонялся вперед и сидящие в них падая просыпались.
 
Получилось, что уже третью ночь не удавалось нормально поспать.
На следующий день пришел океанский буксир,  выяснилось, что дорога до Северо-Курильска занимает целых 18 часов, но самое главное, что взять они могут только половину из нас.
Я, естественно, в эту группу не попал.
 
Предстояла еще одна бессонная ночь.
Но тут неожиданно повезло.
Номер для наших девушек был оплачен на двое суток, они отдали нам ключи и сказали, что как минимум, мы сможем принять горячий душ, а может и переночевать. Не помню сколько человек оставалось еще на сутки, но в гостиницу пошли шестеро. Все были в теплых бушлатах защитного цвета, все помятые и небритые, чтобы не привлекать внимания, решили проходить в номер по одному.
 
Первая часть плана удалась.
Какое же было удовольствие принять горячий душ, погреться, попить горячего чая.
В комнате была одна широкая кровать и раскладной диван.
Когда его разложили, то  поняли, что на нем могут спокойно спать три человека.
На кровати тоже помещались трое.
Тут же улеглись отдыхать, все таки уже которую ночь без нормального сна. Сразу отрубились.
 
Тут послушался стук в дверь.
Решили не открывать.
Тогда зазвонил телефон, я взял трубку и как мог женским голосом ответил,— да.
На другом конце провода женщина сказала, что хотела бы забрать чайник.
Я ответил, — хорошо.
Она подошла к двери и опять постучала.
Я приоткрыл дверь ровно на столько, чтобы просунуть руку и передать ей чайник. Ничего не заподозрив, она взяла чайник и удалилась.

Трудно представить ее реакцию, если бы вместо  двух девушек она  увидела шесть небритых мужиков.
Мы прекрасно выспались, почувствовали себя опять нормальными людьми.
 
Рейсовый теплоход отправлялся вечером, он был побыстрее океанского буксира, но все равно до острова предстояло плыть 12 часов, опять всю ночь.
 
Поэтому в нашем распоряжении был целый день, чтобы погулять, посмотреть немного город, взглянуть с высоты на бухту.
Погода была переменчивой, поэтому  в полной мере полюбоваться ключевской сопкой или вулканом не удалось.
Меня очень поразила величественность местного пейзажа, глядя с высоты на одну из бухт виден был рыбзавод и возле него огромное количество деревянных бочек.
Они казались бочонками из настольной игры лото.

          Непростая судьба "Советского Союза"

Недалеко от морвокзала посчастливилось  увидеть еще один эксклюзив.
Как раз в это время пришвартовался огромный пассажирский теплоход или турбоход «Советский Союз».
Он поражал своими размерами. Потом я уже узнал, что он был длиной 205 метров,
а шириной 25 метров.
В нашем отряде были люди, которые что-то знали про этот турбоход, тогда они сказали, что это трофейное судно и раньше он назывался то ли «Адольф Гитлер», то ли «Великая Германия». Это было только отчасти правильно.

История этого судна такова.
После Первой мировой войны в Германии решили построить несколько турбоходов для трансатлантических линий.
Всего в Гамбурге было построено четыре, один из низ был назван в честь в честь бывшего президента компании «Hamburg Amerika Linie», по заказу которой построили эти суда, Альберта Баллина.
Сам Баллин застрелился в 1918 году в день капитуляции Германии в Первой мировой войне.

В 1923 году турбоход «Альберт Баллин» отправился в свой первый пробный трансатлантический рейс в Нью-Йорк.
С 1924 по 1939 год судно курсировало между Европой и Америкой.
До 1935 года под именем «Альберт Баллин», а потом в связи с тем, что Альберт Баллин по происхождению был евреем, решением нацистских властей судно было переименовано в «Hansa».
 
В годы Второй мировой войны Hansa вошла в состав военно-морского флота Германии и перевозила военные грузы и войска.

В конце 1944 - начале 1945 года Ганза занималась эвакуацией войск.
В  январе 1945 года Ганза погрузив на борт большое количество военных и гражданских вышло из Данцига в составе конвоя вместе с лайнером Вильгельм Густлофф.
Сразу после выхода из порта у Ганзы случилась поломка главного двигателя.
Всех пассажиров пересадили на Вильгельм Густлофф.
Всего на борту Густлофф тогда оказалось около 10 тысяч человек, а капитан решил идти одному без охранения.

На его несчастье, его подкарауливает  вездесущий  Александр Маринеску на своей подлодке С-13 и топит «Вильгельм Густлофф».

Отремонтировавшись, Ганза продолжила заниматься эвакуацией, но 6 марта 1945 года, во время очередного эвакуационного рейса, Ганза подорвалась на мине недалеко от Ростока и затонула.
Поскольку глубина была небольшая, то часть надстроек оставалась над водой и всем удалось спастись.

После войны, по решению Потсдамской конференции, все суда Германии были распределены между странами победителями,  в качестве репарации.
Таким образом Ганза была передана Советскому Союзу.

После подъема судно было отправлено в Антверпен и там отремонтировано и отреставрировано.
К 1953 году судно было восстановлено и получило официальное название «Советский Союз».
В 1954 году, незадолго перед вводом в эксплуатацию, на судне по неизвестным причинам произошёл взрыв и пожар, повредивший помещения.
После повторных восстановительных работ судно было передано СССР в 1955 году.
В марте 1957 года «Советский Союз» прибыл во Владивосток и стал работать на Камчатской экспрессной линии Владивосток — Петропавловск-Камчатский.

За период с 1957 по 1980 год лайнер перевёз почти 60 000 пассажиров.

          Один в океане. Уникум Курилов.

Лайнер «Советский Союз» длительное время являлся самым крупным пассажирским судном в СССР.
Но его как-то не очень рекламировали. Не допускался он на международные рейсы. Спрятали на Дальнем Востоке. Стеснялись его происхождения.

Иногда на нем совершали круизы до экватора и обратно, не заходя в порты других государств, поэтому на эти круизы не требовались визы.

Океанолог Станислав Курилов был очень неординарным человеком. 
Родился в 1936 году в городе Орджоникидзе.
Детство провёл в Семипалатинске.
Он очень хорошо плавал, в 10-летнем возрасте переплыл Иртыш.
Пытался без документов устроиться юнгой на Балтийский флот.
 
Отслужил в армии.
Изучал социальную психологию в педагогическом институте, окончил мореходное училище, затем Ленинградский гидрометеорологический институт по специальности «Океанология».
Работал в филиале Института океанологии Академии наук СССР в Ленинграде, был инструктором по глубоководному погружению в Институте биологии моря во Владивостоке.
Изучал йогу по самиздатским публикациям.
 
Он пытался добиться разрешения поехать в зарубежную командировку, однако ему в этом упорно отказывали, по разным причинам, в том числе из-за того, что у него были родственники за границей.
Его родная сестра вышла замуж за индийца и уехала с мужем в Индию, а оттуда в Канаду.

Ему тоже очень хотелось уехать из СССР.
Однажды он  увидел объявление о круизном туре на лайнере «Советский Союз» до экватора и обратно.
Поскольку теплоход не заходил в иностранные порты, для участия в круизе не требовалась выездная виза.
Спонтанно он задумал очень рискованное мероприятие, по пути спрыгнуть с круизного лайнера и доплыть до ближайшего острова.
 
В декабре 1974 г. ночью, в 18 км от одного из филиппинских островов спрыгнул с кормы с 12-метровой высоты.
У него не было гидрокостюма, были только ласты и маска с трубкой.
Без сна, еды и питья, Курилов плыл в открытом океане почти два дня и три ночи.
Он остался жив, выбравшись на берег острова Сиаргао (Филиппины).
Из-за проблем с навигацией и течениями, планируемые восемнадцать километров превратились в почти сто.
Проявленной Куриловым выносливости способствовали, с его слов, многолетние занятия йогой.

Филиппинские власти вначале посадили его в тюрьму, но после расследования разрешили  уехать к сестре в Канаду.
Как и положено мигрантам, вначале работал разносчиком  пиццы, со временем нашел работу по специальности.
 
Потом женился на гражданке Израиля и переехал к ней в Израиль на постоянное место жительства.
Там стал сотрудником Хайфского океанографического института.
Написал повесть «Побег», которая было напечатана в журнале Огонек в 1991 году.

Но водная стихия не осталась к нему вечно благосклонной.
Сначала судьба дала ему огромный аванс, а потом отыграла обратно.
В 1998 году, во время водолазных работ на Тивериадском озере в Израиле, Курилов погиб.  Ему было 61 год.
 
В 2012 году режиссёр Алексей Литвинцев снял документальный фильм о Курилове «Один в океане». Премьера фильма состоялась на телеканале «Россия-1» 16 декабря 2012 года

          А вскоре и одноименной страны не стало.

После этого курьезного случая лайнер «Советский Союз» еще 6 лет перевозил пассажиров между Камчаткой и Владивостоком.
В 1980 году его стали готовить к списанию.
Деревянные палубы прогнили, коррозия металла приняла катастрофические масштабы и бороться с ней стало невозможно.
Плюс ко всему, он морально устарел.

В 1980 году приказом министра морского флота СССР лайнер «Советский Союз» был списан с баланса транспортного флота, после чего приказом начальника Дальневосточного морского пароходства переименован в «Тобольск».
Утилизировать судно с названием «Советский Союз» выглядело кощунством.
 
Нельзя «Советский Союз» сдавать на металлолом. 

Какое-то время судно использовалось под казармы для военнослужащих. 
Для других хозяйственных нужд.
А 5 марта 1982 года «Тобольск» с экипажем 60 человек самостоятельно вышел в последний рейс и 17 марта того же года судно было официально передано для разделки на металл одной из компаний Гонконга.

          Петропавловск. Северо-Курильск.

Уже трое суток мы были в дороге. Осталось совсем немного, вечером погрузиться на теплоход «Петропавловск» и через ночь мы будем на месте, в Северо-Курильске.  Расстояние  совсем небольшое, всего 360 километров, но по воде на теплоходе требовалось 12 часов.
«Петропавловск» в сравнении с «Советским Союзом» смотрелся значительно скромнее, но,  на самом деле, это был довольно приличный теплоход, и совсем не маленький.

Посадка на теплоход напоминала кадры из фильмов про дикий запад.
Среди пассажиров не было мужчин и женщин в костюмах или пальто с традиционными чемоданами, по большей части пассажиры походили на золотоискателей с рюкзаками и баулами.
 
Оказалось, что наши билеты были самой низкой категории, третьего или даже четвертого класса.
По простому это палубные билеты, без кают.
Т.е. всю ночь мы должны были  сидеть на верхней палубе, где вдоль бортов были скамейки точно такие же, как в любом парке.
 
Вот мы, как бомжи, всю ночь кантовались на этих скамейках.
Ночами, в конце июня, средняя температура в этом регионе  +12 градусов, а в Северо-Курильске только +6-7 градусов, но может опускаться  и до +2 градусов.  Плюс холодное течение с Берингова пролива, плюс ветра. В общем, спать на парковой  скамейке не очень уютно, даже в бушлате.
 
На соседних скамейках располагались жители отдаленных поселков Камчатки, которые везли 20-литровые канистры с пивом, подобных мы видели возле аэропорта в Елизово.

Они всю ночь пили, потом один из низ улегся под скамейкой, чтобы ему никто не мешал, но другой периодически пинал его ногой и то ли спрашивал, то ли утверждал: Ты колхозник? Колхозниками там называли рыбаков из рыболовецких колхозов.
 
Ранним утром мы подошли к  острову Парамушир и его главному населенному пункту Северо-Курильску.
К самому городу большие суда не подходят, то ли из-за сильного течения, то ли там глубины не хватает, поэтому  Петропавловск остановился  в проливе между двумя островами Парамушир и Шумшу, в нескольких километрах от берега. 
Погода была пасмурная с низкой облачностью.
Вдалеке виднелась земля, сопки на половину покрытые снегом. Не очень приветливо встречал нас Северо-Курильск.
 
Подумалось – зачем я здесь?
В Москве или в Белоруссии сейчас так хорошо, тепло, черешни и клубника поспели.
Утро выдалось пасмурным и прохладным, но на море практически был штиль, поэтому подошедший плашкоут (небольшая самоходная баржа или паром), без проблем пришвартовался к нашему судну.
Начали выгружать почту, посылки, небольшие грузы.
Затем по спущенной лестнице стали спускаться пассажиры.
Прежде чем спуститься на плашкоут пограничник проверял документы.
Отчалив от Петропавловска  плашкоут доставил нас на берег,
мы взяли свои рюкзаки и пошли к местной школе, где  на время каникул мы должны были жить.
Наконец после четырех суток пути мы все собрались вместе.

          Ночь в цементном трюме.

Первый день ушел на отдых и организационные вопросы.
На второй день командир отряда проинформировал нас, что пришел сухогруз и привез для строительства цемент.
Его надо разгрузить, чтобы получить цемент необходимый для работы на наших  объектах.
Первая бригада отправилась на разгрузку утром, я попал в бригаду, которой предстояло разгружать цемент ночью.
 
Не встретившись с первой бригадой, вечером мы поплыли на плашкоуте к сухогрузу, который стоял на якоре в нескольких километрах от берега.
Сухогруз казался очень большим. 
Наш маленький плашкоут пришвартовался к высокому борту сухогруза в том месте, где приваренные к борту скобы, образовывали подобие лестницы.

По этой лестнице  нам предстояло подняться вверх примерно на два или три этажа по совершенно вертикальной стенке. 
Было очень непросто, но как-то справились.
Потом нас повели по палубе вдоль судна.
Проходя мимо одного из трюмов мы увидели, что внутри  трюм освещен и решили подойти и посмотреть, что там внизу происходит.

Это была картина из ада. Сквозь плотную серую пыль, где-то глубоко внизу, мы увидели неспешно движущиеся серые фигуры «грешников».
Из-за пыли сложно было разглядеть, что они там делают.
 
Дальше нас подвели к следующему трюму и объяснили, что  мы будем разгружать этот трюм.
По металлическим скобам начали  спускаться  на дно трюма.
Трюм был загружен бумажными мешками с цементом, которые были загружены  без всяких поддонов и намертво слежались.
 
Размерами  трюм походил на школьный спортзал, верхнее отверстие было квадратным, но оно было значительно меньшим, чем помещения трюма.
По диагоналям этого отверстия двигались троса лебедки или крана, с помощью которых наверх поднимался нагруженный мешками деревянный поддон.

Нам следовало  нагружать поддон мешками с цементом. Задача осложнялась  тем, что плотно слежавшиеся мешки в прямом смысле приходилось отковыривать друг от друга, просовывая пальцы  между ними.
Потом надо было донести мешки  до поддона.
Вес мешков 50 килограмм,  а мой, не на много больше, всего 65, при росте 175 см.

Мешки таскали вдвоем, когда кисти рук  уставали и больше не могли их удерживать, стали брать мешки в обнимку и держа  их на коленках, на согнутых ногах подносили  к поддону.
Кран мог поставить поддон практически только в центре, поэтому приходилось  вдвоём подносить мешки с краев и углов трюма.
Чтобы  сократить это расстояние мы сдвигали поддон от центра ближе к стенкам трюма или его углам.
Кран поднимал нагруженный поддон под углом, и поддон начинал раскачиваться, как маятник, мы придерживали его руками, но не всегда удавалось его стабилизировать.

Периодически мешки с цементом падали и разрывались, окутывая помещение густой серой пылью.
Хотя и без падений мешков цементной пыли хватало.
Так мы проработали до утра.
Затем из последних сил вылезли из трюма и погрузились на пришедший за нами плашкоут.
 
По дороге выковыривали из носа кусочки бетона, отряхивались и еще долго плевались цементом.
Никаких респираторов или масок не было, впрочем, как и перчаток.
Сколько цемента попало в легкие, можно только догадываться.

Придя в школу, позавтракали и  рухнули по кроватям.
Целые сутки я просто спал.
Говорили, что мы за эти пару смен заработали очень большие деньги, но далось это неимоверными усилиями.
На следующий день казалось, что меня избили палками и потом переехали катком, но я чудом выжил.
Пальцы рук не сгибались и не разгибались.
На них появились многочисленные трещины.
Хорошо, что родители не знали, чем я занимаюсь.

          В Москве 15.00. В Петропавловске-Камчатском полночь.

Дальше из нас сформировали три бригады.
Я попал в бригаду, которая начала  с нулевого цикла строить овощехранилище.
Другая бригада строила здание клуба, бригада поменьше возводила  бетонные накопители для водоснабжения.
Пошли обычные строительные работы, копали, строили опалубки, мешали бетон и заливали в опалубки.
Здание овощехранилища было двухэтажным, с монолитным каркасом.
Конструкция должна была выдержать  восьми-бальное  землетрясение.
Несколько дней погода была прохладная, что  для работы совсем даже неплохо.

Но через три дня зарядили моросящие дожди, причем они не останавливались ни днем, ни ночью.
Местная строительная организация выдала нам прорезиненные рыбацкие костюмы оранжевого  цвета и рабочие костюмы из очень тяжелой и грубой ткани, которая по фактуре  напоминала очень грубый  лен.

Вероятно, это была ткань из джута или пеньки, напоминавшая брезентовую. 
Кто-то говорил, что это были костюмы для сварщиков.
Такая одежда была тяжела, сковывала движения, но рыбацкие костюмы практически не промокали, может быть, за исключением швов.
Еще дождь попадал в рукава, и до локтей одежда под оранжевыми робами была мокрой, но в целом можно было целый день работать под непрерывным дождем.
 
Во время перекуров мы просто ложились  в этом обмундировании на доски и не обращали внимания на дождь.
Дождь продолжался не менее недели.
Температура была примерно +5 градусов.
Рабочий день продолжался 10, иногда и 12 часов.
 
Приходя на обед мы снимали свои робы, быстро обедали, ложились на кровати и тут же засыпали.
Примерно один час мы отдыхали.
Вставать было очень тяжело.
Трудно было вновь надеть эти джутовые робы, от влаги они становились чрезвычайно жёсткими.
Пальцы рук были в множественных трещинах, после отдыха ими трудно было одеваться и застёгивать пуговицы.

Вечером я вымывал руки, смазывал синтомициновой  мазью многочисленные трещины на пальцах и ладонях, прикладывал кусочки бинта и заматывал пластырем.
Перед отъездом кто-то из опытных ребят посоветовал взять мазь и перевязочные материалы.
К сожалению, за ночь раны не заживали.
Может быть, немного успокаивались и переставали болеть, но на следующий день опять лопаты, опять носилки с бетоном  и ранки вторично травмировались и инфицировались, в них попадал песок и цементный раствор.

Эти первые две недели были самыми трудными, можно сказать, во все моей жизни.
Но что делать, надо было как-то выживать.

Через неделю дождь кончился, пошли солнечные дни, мы сбросили тяжёлые робы, стало как-то повеселее.
Через две недели руки загрубели, трещины зажили.
Вернее даже не зажили, а под ними наросла новая, более грубая, кожа. 
Стало как-то повеселее.
 
Но полностью к таким высоким физическим нагрузкам мой организм адаптировался только через три недели.
Тяжёлая работа перестала восприниматься, как что-то сверх ненормальное. Немаловажно, что элементарно стали высыпаться.
Если вначале я из четырех ночей нормально поспал только одну ночь, то в дальнейшем всё стабилизировалось.
 
А «трое суток шагать, трое суток не спать» - это для меня трудно.
Здоровье у меня не идеальное. 
Когда в 8 классе меня вызвали в сборную области по футболу, то я не прошел медкомиссию.
Под нагрузкой в сердце появлялись шумы. Тогда я занялся танцами, там были серьезные физические нагрузки и не было медкомиссий.
Благодаря занятиям танцами я был в очень хорошей физической форме, но в институте на регулярной основе ни спортом, ни танцами  не занимался.
Как говорится, больше кружки пива ничего не поднимал.
Как у военнообязанного  было ограничение.
Годен, кроме ВДВ и Морфлота.
 
Разница во времени с Москвой была 8 часов.
Если в 23:00 еще не засыпали, то, лежа в кроватях, по радио слушали знаменитые:
 
Говорит Москва, передаем сигналы точного времени. Начало шестого сигнала соответствует 15-ти часам московского времени.
Пип, пип, пип, пип…
В столице — 15 часов, в Свердловске — 16,  в Ашхабаде — 17, в Караганде — 18,  в Красноярске — 19,  в Иркутске — 20,  в Чите — 21, в Хабаровске и Владивостоке —22, в Южно-Сахалинске — 23, в Петропавловске-Камчатском — полночь.
 
Воспринималось это совсем по-другому, чем в Москве.
Большая земля была где-то очень далеко.
Выходные были раз в две недели.
Мы стали ходить в местную баню.
Жизнь стала налаживаться.
С нашей стройки можно было смотреть и в сторону Охотского моря,
и в сторону Тихого океана.
В хорошую погоду и там, и там был виден четкий горизонт.
Мы уже привыкли, что кроме горизонта ничего не видно, и вдруг через две или  три недели, идя с бани, мы увидели на горизонте огромные красноватые и немного заснеженные горы.
 
Кто-то предположил, что это мираж, но местные жители объяснили, что иногда  воздух становится сухим и прозрачным, тогда видны камчатские горы, они находятся примерно в 50-80 километрах.
Несколько дней они видны, потом внезапно исчезают, и с неделю или даже дольше опять виден только четкий горизонт, а потом на какое-то время опять появляются горы.

          Величественная природа. Восхождение на вулкан Эбеко.

Если первое время мы кроме работы, старались не тратить силы и побольше отдыхать, то через месяц адаптировались и  уже было достаточно энергии, чтобы активно проводить редкие выходные дни.

Двое наших парней  решили обследовать оставшиеся от японцев  пещеры.
Они взяли фонарики, страховочные веревки, договорились, как сигнализировать друг другу фонариками или дерганием веревок.
Солидно подготовились.
Но мероприятие не удалось.
Прошли всего пятнадцать метров  и уткнулись в стену.
Потом местные рассказали, что после того как несколько человек  не вернулись из такого похода, входы в пещеры замуровали.
 
Небольшая группа добровольцев поплыла на остров Атласова посмотреть на красивейший вулкан Алаид.

В одно из воскресений всему отряду  организовали подъем на вершину местного вулкана Эбеко, который находится в шести километрах от города.
Его высота 1156 метров. 
Когда мы поднялись на вершину, то на другой стороне от нашего острова увидели  величественный вулкан Алаид.
Он в два раза выше вершин острова Парамушир и вулкана Эбеко, его высота 2340 метров.
 
К сожалению, фотографии не могут в полной мере передать соотношение размеров и величественность увиденного, но и они  впечатляют.   

Алаид — это самая высокая точка Курильских островов.
Весь остров — это, собственно, торчащий из воды конус вулкана, диаметр у основания которого составляет 14 километров.
Периодически вулкан «покуривает», изредка взрывается, но больше ему свойственны умеренные извержения.

Вулкан Эбеко — действующий вулкан и один из самых активных на Курилах с необычной вершинной структурой, состоящей из трёх соприкасающихся друг с другом кратеров диаметром по 250—350 метров и глубинами 70—100 метров — Северный, Центральный и Южный.
 
В одном из кратеров образовалось озеро с чрезвычайно красивым бирюзово-зеленоватым цветом воды.
Один кратер тогда представлял собой просто огромную воронку.
А из третьего под большим давлением с грохотом извергался пар.
Такие вулканы, извергающие пар, называют фумаролами.
 
Он является постоянно действующим и немного напоминает работу котла или пароварки.
Если по каким-то причинам выброс пара некоторое время затрудняется или, в глубине этого котла, пара образуется больше, то может сорвать крышку и хорошенько тряхануть.      
За два месяца нашего пребывания было три землетрясения.
Один раз мы его не заметили, другой раз покачались строительные леса.

Третье землетрясение случилось, когда мы уже спали.
Все проснулись и,  ничего не понимая,  смотрели друг на друга, а невидимые руки трясли наши кровати.
Длительность этих толчков была небольшая, всего  несколько минут.
Вулкан Эбеко располагается   в 6 км от Северо-Курильска.
Рядом с ним  находятся термальные источники, которые питают ручьи и речки, насыщенной химическими элементами, водой.
 
Стоя  на вершине Эбеко, мы любовались потрясающими видами, была отличная солнечная погода.
На одну сторону вид  на остров Атласова, вулкан Алаид и Охотское море.
Величественный конус Алаида  был значительно выше нас и пронизывал два слоя редких облаков.
На другую сторону вид на, скромно приютившийся у подножья, Северо-Курильск,  далее на 2-й Курильский пролив, остров Шумшу и Тихий океан.

По поверхности нашего вулкана постоянно  встречались дымящиеся источники серы.
В нашем представлении это напоминало лунные или скорее марсианские пейзажи.
Мы гуляли, наслаждались видами, фотографировались.
Кто-то хотел сделать фото как можно ближе к кратеру вулкана.
Обычное дело. 
На небе было совсем мало облаков, вдруг одно из них, как казалось, совсем небольшое  стало приближаться в нашу сторону.

Мы не особо обратили на него внимания, пролетит мимо и будем дальше наслаждаться прекрасными видами.
Как раз в это время местный проводник  предложил дойти до горячих источников и там искупаться.

Все, естественно, согласились.
Я был первый раз в горах и не представлял что такое горячие источники. В этот момент подошло облако, мы оказались внутри него.

Погода резко изменилась, подул ветер, налетел туман, стало прохладно, за три метра,  практически, ничего не было видно.
Мы собрались в круг и пересчитались,  чтобы никого не потерять.
Стало совсем не весело.
 
Проводник был спокоен и предлагал продолжить поход в сторону горячих источников, такого же мнения были и наши старшие товарищи.
Но наш командир, возможно, тоже  первый  раз был в горах, и принял решение спускаться вниз в сторону дома.

Приказ есть приказ.
Когда мы спустились метров на 200-300, то увидели, что облако отделилось от вершины и поплыло дальше.
Опять на километры или даже десятки километров от вершины светило солнце и была идеальная погода.
Но возвращаться уже не стали.

          День строителя. Концерт. Футбол.

Там я отпраздновал свой день рождения.
Мне исполнилось 22 года.
Поскольку в стройотряде был сухой закон, то выпили, с ближайшими друзьями, чисто символически, и то тайком. 
Тогда я сдружился с двумя нашими студентами и с двумя сотрудниками институтов. Один из них был кандидатом наук и работал на мехмате МГУ, очень неординарный человек, занимался йогой.
Еще один работал в каком-то НИИ и был военным пенсионером, хотя ему было всего лишь примерно 40 лет.
Он отслужил 12,5 лет на ядерных подводных лодках Северного флота.

После стройотряда некоторое время мы с ними встречались, бывали  у них дома, иногда вместе ходили в пивбар.
Мне с ними было очень интересно.
Чему-то они меня по жизни научили.

В августе был большой праздник — День строителя.
Уже задолго прошел слух, что руководство местного строительного управления привезет несколько бочек пива.
В местной торговле пиво не продавалось.
На острове можно было купить только водку, возможно, коньяк  и  что-то из портвейнов.
Все ждали, но ничего не привезли.
 
Если на Большой земле пустые бутылки сдавались, причем по хорошей цене — 12 копеек за бутылку, и при этом полная с пивом стоила  40 копеек, то на острове стеклотара вообще не принималась.
Там были целые кладбища пустых бутылок, то же самое было и с металлическими бочками, в которых привозили солярку и бензин.
Ходили легенды, что однажды один из капитанов, у которого на судне было много места, загрузил его пустыми бутылками и, сдав их на материке, заработал  на автомашину.
 
В общем, завозить на остров дешёвое пиво было нерентабельно.
Тут всегда вспоминаю двадцатилитровые канистры у пивного ларька в Елизово.

Одним из праздничных мероприятий был концерт, который устроили два наших бойца. Студент нашего института Игорь исполнял под гитару песни Высоцкого, а сотрудник какого-то НИИ исполнял бардовскую классику и в целом более серьезные песни.
Зал был полный, человек сто. Все прошло на ура.
Особенно в восторге был один из руководителей строительного управления, когда Игорь исполнял песню «Милицейский протокол» со словами:

Считать по-нашему, мы выпили немного.
Не вру, ей-богу. Скажи, Серега!
И если б водку гнать не из опилок,
То что б нам было с пяти бутылок?

Сотрудник стройуправления был в полном экстазе.
Он весь светился от восторга и стоя делал различные движения руками, одобряя все слова песни и немного недоумевая, почему все остальные ведут себя более сдержанно.

По просьбам зрителей через  неделю пришлось концерт повторить.
Сотрудник стройуправления и в этот раз не сдерживал своих эмоций.

Было видно, что народ действительно оторван от Большой земли.
Людям не хватало не только пива, но и духовной пищи, даже живая гитарная музыка и простое пение вызывали у них настоящий восторг.
Надо еще учитывать, что Высоцкого по радио не крутили.
Да и бардовские песни тоже.
Еще в один из выходных мы сыграли на настоящем поле с местной футбольной командой.
 
Потом пошли вместе в баню и после бани выпили грамм по сто водочки.
Чем дальше, тем больше мы адаптировались и привыкали к местной жизни.

          Остров Парамушир.

Постепенно мы узнавали больше информации про Курильские острова, Северо-Курильск. Остров Парамушир  достаточно большой.
Он второй по площади после острова Итуруп, его длина более 100 километров, ширина доходит до 25 километров.
Он гористый, на нем пять вулканов.
Самая высшая точка острова Вулкан Чикурачки - 1817 метров, вторая по высоте гора Ломоносова - 1681 метров.
Среднегодовая температура на острове примерно +3 градуса. Температура воды зимой +0,5 градусов, летом +5 градусов.
Низкие температуры воды обусловлены Курильским течением, начинающимся с Северного ледовитого океана и Берингового  пролива.
Песок на берегу океана по цвету напоминает мак, он серо черного цвета.
Достаточно заметны приливы и отливы.
 
В 1713 году местное население признало власть Российской империи.
Симодский трактат, фактически договор о дружбе, в 1855 году официально признал права Российской империи на остров.
Однако в 1875 году Парамушир, как и все находившиеся под российской властью Курилы, был передан Японии в обмен на признание российских прав на Сахалин.

В годы Второй мировой войны остров был милитаризирован.
На нем разместилась 91-я пехотная дивизия Императорской армии Японии и по всему острову были оборудованы её многочисленные артиллерийские позиции и доты.
Кроме того, были построены четыре аэродрома в разных частях острова.
Всего на островах Парамушир и Шумшу  находилось не менее 25 000 японских военнослужащих.

С 1943 года до самого конца войны все военные объекты острова стали целями ударов американских ВМС и ВВС, базирующихся на Алеутских островах.
А 18 августа 1945 года в ходе Курильской десантной операции на острове высадились советские войска (Петропавловской военно-морской базы и Камчатского оборонительного района) и уже 23 августа японские войска сдались.
8000 японских солдат и офицеров было взято в плен.
 
В 1945 году по итогам Второй мировой войны остров перешел под юрисдикцию СССР и включён в состав Сахалинской области РСФСР.

В 1946 году город Касивабара получил русское название — Северо-Курильск.
Япония официально отказалась от суверенитета над островом в соответствии с условиями Мирного договора Сан-Франциско 1951 года, но пользуясь неоднозначностью трактования его формулировок, Япония признает за Россией лишь «фактический контроль» за островами.

          Остров Шумшу.

Рядом с Парамуширом находится остров Шумшу их разделяет пролив  шириной 2,5 километра.
Именно в этом проливе останавливаются большие пассажирские и грузовые суда, которые не заходят в порт Северо-Курильска.
 
В отличии от Парамушира, Шумшу имеет плоский рельеф, на нем нет заметных возвышенностей. Его размеры 18 на 15 километров.
Сейчас он практически необитаем, но когда мы там побывали, то видели  несколько домов, почту.
На острове был работающий аэродром, построенный еще японцами.

От крайней точки острова до камчатского мыса Лопатка всего 11 километров.
На острове осталось большое количество всякой военной техники времен Второй мировой войны.
По острову разбросаны остатки танков, самолётов, снаряды, патроны, авиационные бомбы, весь он изрыт воронками от бомбардировок.

Откуда столько техники на относительно небольшом и удаленном  острове?
Японцы превратили самые северные Курильские острова Парамушир и Шумшу в крепость на случай нападения со стороны Советской Камчатки. 

Они построили феноменальную военную инфраструктуру.
Острова ощетинились множеством постоянных огневых точек.
Все прибрежные районы, пригодные для высадки морского десанта противника, были покрыты дотами  и бункерами, соединенными подземными ходами и траншеями.
На острове Парамушир  было построено целых четыре военных аэродрома с большим количеством капониров для укрытия самолетов.

На острове Шумшу был аэродром с двумя взлетными полосами, стоянка гидросамолетов и авиаремонтный завод.
На глубине 50 метров находились склады, электростанции и больницы. 
На острове было 64 танка.
Иногда острова подвергались  бомбардировкам американской авиацией, которая базировалась на Алеутских островах.

Через несколько дней после атомных бомбардировок американцами Хиросимы и Нагасаки, 15 августа 1945 года японский император Хирохито объявил о капитуляции Японии.
Но японский гарнизон на  Шумшу и Парамушире видимо об этом не знал и продолжал сопротивление, когда 18 августа 1945 года  советские войска высадили на острова свой десант.

Произошли отчаянные сражения.
За всю Курильскую операцию девяти матросам  было присвоено звание Героя Советского Союза.
Троим из них посмертно.
Несколько матросов повторили подвиг Александра Матросова, закрыв своими телами амбразуру вражеского дота.

Боевые действия продолжались до 23 августа 1945 года и закончившись капитуляцией выживших членов японского гарнизона.
В плен попали тысячи японских военнослужащих.
Это было одним из последних сражений Второй мировой войны.

          Северо-Курильск.

Административным центром на острове Парамушир является город Северо-Курильск.
В 1973 году там было примерно 5000 жителей.
Сейчас практически вдвое меньше.
Градообразующим  предприятием Северо-Курильска является  база сейнерного флота.

Предприятие занимается добычей водных биологических ресурсов: минтая, трески, палтуса, терпуга, камбалы, морских гребешков, кальмара командорского и тихоокеанского, сельди, скумбрии, сардины иваси, наваги, бычка.
В городе  работал и работает рыбоперерабатывающий завод.
 
Жизнь в Северо-Курильске не простая.
Сложная логистика. Остров входит в состав Сахалинской области, до областного центра более тысячи километров, ближайший большой город Петропавловск-Камчатский, до него 360 километров.

Сообщение с материком условно-регулярное.
Зимой сообщение с материком прекращается на три месяца. 
В это время мешки с почтой сбрасывали с самолетов.
Большие снегопады и метели заметают дома до крыши.
У всех домов входные двери открываются только во внутрь помещения, что бы их можно было открыть и попытаться прочистить выход наружу.

Одновременно с нами в Северо-Курильске работала бригада «шабашников» из Армении. Они готовили одноэтажные деревянные дома к зиме, оббивая их толью или рубероидом, чтобы защитить стены  и крыши от тающего снега.
На случай сильных заносов из домов на крыши были специальные лазы.
Практически все дома тогда были деревянными.
По основной дороге от пристани до города  был деревянный тротуар, вдоль которого были натянуты веревки.
 
Метели там бывают такие сильные, что, элементарно, может человека сдуть.
Веревки помогали удержаться на тротуаре и не сбиться с пути.
Но даже это не всегда спасало.
Метели начинаются там внезапно, поэтому во всех учреждениях были специальные комнаты с кроватями или раскладушками.
Если посетителя внезапно застала метель, то он оставался на ночлег, а иногда и на несколько суток.
 
В то время на острове действовал повышающий оплату труда коэффициент, кажется 1,8. Т.е. за одну и туже работу там платили на 80% больше чем в Москва, Рязани или Смоленске.
Но цены были тоже соответствующими.

Местные, не без удовольствия, рассказывали историю, когда из областного центра Южно-Сахалинска приехала комиссия из двух человек на предмет подтверждения этого коэффициента.
Было это в апреле или мае.
Они работали несколько дней.
Все дни была прекрасная солнечная погода и они, возможно в шутку, сказали, что у вас тут курорт и коэффициент надо сделать 1,6 как на Сахалине.
За обедом  они хорошо поели и выпили, потом вышли на улицу и решили пройтись, внезапно налетела метель, нашли их уже мертвыми.

В 1952 году город пережил страшную трагедию.
Огромное цунами смыло почти весь город.
Из пяти тысяч населения погибли две тысячи.

Несмотря на то, что такие сильные цунами случаются раз в сто лет, бала создана специальная служба за контролем и предупреждениями о возможных цунами.
Во время нашего пребывания было одно предупреждение.
Мы жили в школе, которая находилась в зоне затопления, а работали уже в безопасной зоне, поэтому нас попросили взять с собой на работу документы. В тот раз они перестраховались, ничего не случилось.
 
На острове практически нет больших деревьев, зато благодаря стекающей с вулканов воде, полной различных химических элементов, растут буйные травы.
Если у нас они по пояс, то там выше роста человека. 
Какая-нибудь крапива выглядит как кукуруза, лопухи вырастают до трех метров высотой.
На острове много медведей и лис.
Из преимуществ можно отметить величественную и завораживающую природу, которая притягивает и заставляет полюбить эти края.
 
Там всегда свежая рыба, которая резко отличается по вкусу от замороженной, которую мы покупаем в магазинах, крабы, любые морепродукты.
Красная икра не является эксклюзивом.
 
Ближе к нашему отъезду нам предложили послать несколько человек в  рыболовецкую бригаду, где можно было,  для всего отряда,  заготовить красной рыбы и икры, и  чтобы мы вернулись в Москву не с пустыми руками.
В итоге нам досталось килограмм по шесть вяленой горбуши и по литровой банке красной икры.
Кроме природы и народ там просто замечательный.
 
Один раз побывав в этих суровых, но замечательные краях, потом вспоминаешь их  всю свою жизнь и ловишь себя на мысли, что чего-то подобного тебе постоянно не хватает.

          Совсем неплохие деньги.

Время шло, лето подходило к концу.
Мы проработали почти два месяца, если точнее, 55 дней.
За это время возвели в черновом варианте двухэтажное здание овощехранилища, оставалось сделать крышу, по другим объектам точно сказать не могу. На этом работа закончилась.
 
Провели собрание и объявили кто сколько заработал.
Совет отряда, в который входили командир, комиссар, три бригадира и несколько самых авторитетных рядовых бойцов, при этом не было разделения на студентов и «стариков» с научными степенями. 
На стройке и в бане все равны.
Оплата каждого бойца зависела от коэффициента, который он получал от совета отряда, в зависимости от его вклада в общие результаты работы.
 
Коэффициенты были как повышающие 1,10 , 1,20 и 1,25 так и понижающие 0,9 и 0,8.
Я был  рад получить 1.00.
Главное не понижающий.
Ожидаемо весь совет отряда получил высший бал 1,25.
Кроме них этот коэффициент заработали еще несколько рядовых бойцов, причем совершенно заслуженно.
Потом объявили бойцов, которые  заработали  коэффициент 1,20.
Ушам не поверил, услышав и свою фамилию.
Кто-то получил коэффициент 1,10.
Были те кто получил меньше единицы.
Не помню почему, может они были из других бригад.

Больше всего было бойцов с коэффициентом 1,00.
Так совпало, что на коэффициент 1,00 приходилось ровно 1000 рублей.
Соответственно я заработал 1200 рублей.
Тогда это были сумасшедшие деньги. Немногие тогда держали когда-либо в своих руках тысячу рублей.
Мне тоже не удалось.
Нам сразу выдали аванс 300 рублей, остальную сумму я уже получал в Москве.

Конечно, я был рад заработанным деньгам, но еще больше я был рад, что мой вклад  так высоко оценили.
Тем более, что все начиналось для меня чрезвычайно трудно, на грани выживания.
 
Был рад, что не сломался в прямом и переносном смысле, перетерпел и выстоял, что заслужил авторитет не только среди товарищей студентов, но и среди серьезных старших товарищей.
В общем прошел серьезную проверку на физическую и моральную прочность.

          Длинная дорога домой.

Пришло время уезжать на большую землю. 
Уезжать то уезжать, но на чём.
Из-за штормов теплоход  Петропавловск прятался где-то в бухтах на Камчатке.
В ближайшие дни никакого транспорта не предвиделось.
За неделю до начала учебного года нас попросили освободить школу, чтобы подготовить ее к новому учебному году.
На время нас  поселили в клубе, который был и кинотеатром.
 
На сцене за висящим экраном разложили матрацы, на которых не раздеваясь мы спали с рюкзаками под головой.
Днем тоже валялись на этих матрацах, дожидаясь возможности на чем-нибудь уехать, сначала на Камчатку, потом в Москву.
 
Так мы провалялись пять дней.
Завтракали и обедали в местной столовой.
Ужинали в заэкранье.
Лежали или сидели на сцене за экраном, пили водку и закусывали печенью трески или минтая, на десерт была банка болгарского компота ассорти.
Консервами нас обеспечил местный рыбзавод, а компот был завезен на остров в больших количествах.
Широтой ассортимента местный магазин не отличался.
 
Каждый вечер показывали фильмы, зал был полон зрителей, которые специально одевались, как в театр.
Больше пойти было некуда, а женщинам надо было демонстрировать наряды, туфли на каблучках и все такое.
Соответственно и мужчины должны были соответствовать.

Они не подозревали, что по другую сторону экрана была совсем другая жизнь.
Там на грязных матрацах валялись немытые с отросшими бородами тридцать мужиков, которые закусывали печенью трески и  одновременно смотрели фильм с другой стороны экрана.
Оказалось, что структура экрана не сплошная, а с дырочками и  с обратной стороны тоже видно, что происходит на экране.

Наконец появился шанс.
На соседний остров Шумшу прилетает самолет из Петропавловска-Камчатского. Собрались и на плашкоуте переплыли через пролив.
Там был мини поселок Байково, несколько домов и взлетно-посадочная полоса, построенная еще японцами.

Аэродром выглядел примерно как в фильме Мимино.
Из всех атрибутов аэропорта небольшой деревянный дом с крышей из разноцветного шифера и полосатого ветроуказателя на шесте.
Прилетел самолет, это был Ли-2.
Эти самолеты некоторое время производились в СССР по лицензии американской фирмы Дуглас.

Шли последние дни августа.
Желающих улететь было очень много, мы там не были одни, а вместимость самолета всего 28 человек.
Долго огромная толпа осаждала домик аэропорта.
В конце концов улететь смогла только  часть нашего отряда.

Наши старшие товарищи работали в различных институтах, чтобы поехать на два месяца они к своим отпускам взяли еще пару недель за свой счет.
Им надо было возвращаться, чтобы не стать прогульщиками.
Мы вошли в их положение.
А нам что, мы студенты, мы посланы институтом и у нас есть уважительная причина не приехать к первому сентября.
Как говорится: Солдат спит, а служба идет.
Хотя спать было уже негде.
 
Проводили наших старших товарищей, они как компенсацию, оставили нам все спиртное, которое у них было с собой. 
Оказалось это был регулярный рейс.
Регулярный значит два раза в месяц.
Следующий через две недели.

          Ночь на Шумшу.

Сразу после вылета самолета наш командир получил информацию, что на следующий день прибывает океанский буксир.
Появляется шанс попасть на него и добраться до  Петропавловска-Камчатского. Решили в этот день не возвращаться обратно в Северо-Курильск и  переночевать на этом аэродроме.

Пока было время мы гуляли и смотрели на брошенную на острове военную технику. Разбросанные японские и сбитые американские самолеты, ржавые танки и артиллерийские орудия.
 
Ночевать можно было в небольшом домике аэропорта, без каких-либо удобств.
В домике было две комнаты.
В одной находилось специальное оборудование и касса,
а другая служила залом ожидания, в ней была печка с дровами и  несколько стульев. Печка обнадеживала, поскольку ночью температура там опускается до +5 градусов, но когда ее затопили, то находиться внутри стало невозможно, печь незадолго покрасили и запах от свежей краски был невыносимым.

Некоторые, правда, остались внутри, но я не смог там находится. 
Сидели с ребятами на завалинке возле  дома.
Пытались согреться спиртным.
Хлеб и рыбные консервы были в рюкзаках. Питьевая вода была.
Не самая плохая ситуация.

Периодически заходили погреться у печки, но более пяти минут я не мог там находиться. Хотя несколько человек там спали и не отравились. 
Под утро залезли на чердак, пытались там как-то устроился.
В общем выспаться  не удалось.
 
На следующий день плашкоут  привёз нас  обратно в Северо-Курильск. 
У пристани действительно стоял океанский буксир.
Желающих уехать опять было значительно больше чем буксир мог взять на борт.
Опять толпы людей пытались штурмовать небольшое здание администрации пристани.
На прилегающей площади с рюкзаками, баулами и чемоданами стояли желающие покинуть остров.

Какие-то отчаянные ребята пытались проникнуть на судно, подплыв на шлюпке  к противоположному борту, но были остановлены бдительными пограничниками.
Где-то в этой толпе или в административном здании были наш командир и комиссар, которые пытались доказать, что именно мы должны получить билеты, что нам обязательно нужно на большую землю.
 
Сам океанский буксир, присматривает за большими рыболовными судами  и, при возникновении технических проблем, выполняет необходимые ремонтные работы на месте, а в случае серьезных проблем, берет их на буксир  и приводит в ближайшие порты для ремонта.
Участвует в спасательных мероприятиях.
Команда судна примерно 20-25 человек.
Как спасатель он может взять на борт еще примерно 20-30  человек.
Не знаю сколько было всего желающих в этот день покинуть остров, но думаю  на судно смогли попасть гораздо больше. Поговаривали, что примерно 60 человек.

          Водка, масло, икра. Веселенькая ночь на борту спасателя.

Уже начинало темнеть, когда мы усталые, немытые и небритые  с отпущенными бородами погрузились на судно.
Спустившись с верхней палубы  мы уткнулись  в  открытую дверь каюты, где сидели две девушки.
Трое или четверо из нас не стали идти дальше и зашли в эту каюту.
На столе лежала красная икра, сливочное масло, хлеб.
Мы присели, стали знакомится.
Одна девушка было членом команды этого судна, другая работала на рыбопереработке на каком-то траулере и сейчас возвращалась на материк.
 
Сидели разговаривали, мы достали водку, выпили, закусили икрой. Они рассказали, что они идут с Сахалина на Камчатку.

На Сахалине всей команде выдали зарплату и команда гуляет. 
По дороге они встретились с судном добывавшим или перевозившим красную икру.

Стало понятно откуда столько икры.
На столе она была в большом кульке, скрученном из парафинированной бумаги.
В такой же бумаге было и  масло.
По судовому радио сначала объявили, о предосторожностях, ввиду ухудшения штормовой ситуации.
Из интереса мы вышли  на верхнюю палубу, было темно, холодно и  ветрено, летели брызги от волн.
Судно болтало, нас тоже немного штормило, то ли от водки и усталости, то ли мы болтались вместе с судном.
Долго там не задержались.

Вскоре по радио объявили, что где-то на судне возгорание, еще не тревога, но предупреждение.
Подумалось, что только этого нам еще не хватало.
Затем по радио девушку, члена команды, вызвали  к третьему помощнику капитана.
 
Хотелось уже где-нибудь устроится на ночлег и мы пошли дальше по коридору. Практически все двери в каюты были открыты и фиксировались на длинный крючках, которые там называются штормовками.
В последней носовой каюте было меньше всего людей и мы в нее зашли.
Всего нас пассажиров оказалось  там  пятеро и один член команды, рядовой матрос.

В этой каюте проживали два матроса, которые по очереди, через каждые четыре часа, менялись, один шел на вахту, другой в каюту отдыхать. 
В каюте справа было две спальные полки, как в поезде, слева была одна лавочка, я сразу подумал, что на ней с трудом, но можно было бы поспать.
В середине, как и в поезде, был стол.
На столе та же картина, масло, икра, хлеб.
 
Мы поставили на стол бутылку, как билет на пребывание в каюте.
Немного выпили с хозяином каюты, посидели, поговорили.
Пока сидели, я все думал как же мне лечь поспать, как  заснул не помну.  Проснулся  от шума и ругани в каюте, когда зажегся свет, я обнаружил, что спал на достаточно узкой скамейке слева от входа, причем не один.
Я лежал на боку распластавшись по стенке, а с краю  лежал еще один наш парень.

Встал третий лежавший на полу, так как пришел с вахты второй матрос и начал трясти и  громкими крепкими выражениями будить своего сменщика.
С верхней полки смотрели еще две ничего не понимающие головы.
Пришедшему матросу удалось поднять сменщика и он хотел отправить его на вахту, а самому лечь на его нижнюю полку.

Но разбуженный матрос , несмотря на то, что был пьян, сообразил, что  напарник пришел на час раньше, не в четыре утра, а уже в три часа.
Начался спор, перешедший в драку.
Все это в маленькой каюте.
В результате один опрокинул другого на стол с маслом и икрой, схватил за горло и начал душить.

Все мы спросонья,  вытаращив глаза, наблюдали за дракой.
Только когда лежащий на столе потерял сознание, душившего его напарника, оттянули, вытолкали из каюты и он ушел продолжать свою вахту.

Пострадавший постепенно пришел в себя, попил водички и лег досыпать. 
Только стали успокаиваться с надеждой еще поспать, сквозь открытую дверь  в коридоре опять ругань, опять шум, гам.

Оказалось боцман проверяя несение вахты, застал спящим другого пьяного матроса. Он привел его по коридору под нашу дверь, но открыл дверь рядом в торце коридора, затолкал туда матроса и закрыл дверь на ключ.

Естественно, все это сопровождалось соответствующими крепкими выражениями.
Из которых мы поняли, что самому боцману пришлось какое-то время работать за этого пьяного матроса.
 
Опять только мы стали засыпать, боцман возвратился и выпустил проштрафившегося матроса.
Оказалось, что это была не просто комната и даже не камера для наказуемых. Это была холодильная или морозильная камера.
 
Матрос вышел оттуда весь трясущийся от холода.
Совсем, как в фильме «Кавказская пленница».
Он зашел в нашу каюту и заикаясь от холода сказал: Му-жи-жи-ки,  да-да-дайте чем-ни-ни - будь согреться и протянул руку к столу.
Кто был ближе к столу машинально взял какую-то бутылочку, к которой он тянул руку, и подал матросу.
Тот с жаждой сделал несколько глотков и поперхнулся, после чего у него изо рта начали надуваться мыльные пузыри.
Оказалось, это был то ли шампунь, то ли  лосьон, но точно не спиртное.

Так прошла еще одна ночь.
Утром было хорошо.
На судне была кают-компания, где было чисто и просторно, нас хорошо покормили. Сливочного масла там не считают.
Ешь сколько сможешь.
Примерно в обеденное время мы подошли к Петропавловску-Камчатскому и остановились на рейде.

          Прибываем в обратно в Петропавловск-Камчатский.

Погода была хорошая.
Мы вместе с другими пассажирами стояли на верхней палубе и  наблюдали движущейся в нашу сторону  катер.
Когда он подошел совсем близко, мы увидели стоящих на палубе катера, практически по стойке смирно, двух пограничников, и одного гражданского в черном пальто и шляпе, в левой руке у всех было по портфелю, казалось, что  правая была  готова в любой момент отдать честь, козырнуть.
   
Катер подошел к нашему борту, и матрос катера начал забрасывать на наш борт канат, для швартовки, который должны были подхватить два матроса с нашего судна.

Поскольку наши матросы были в стельку пьяные, то это получилось не с первого раза.
При очередной попытке словить конец, один из наших матросов  чуждом не свалился за борт, спас напарник, ухватив коллегу за ноги.
Стоящие на катере по стойке смирно, с невозмутимо серьезными лицами, продолжали стоять и наблюдать.
Заметный был диссонанс.
С оной стороны чопорные официальные лица, с другой стороны пьяные в доску матросы.

Наконец катер пришвартовался, пограничники и гражданский поднялись к нам на палубу.
Гражданский представлял морской регистр и сразу направился к капитану.
Морской регистр сертифицирует, регламентирует и контролирует все, что касается морских перевозок.
Очень авторитетная организация, капитаны ее очень боятся.
Морской регистр может дать разрешение на выход в море, а может и не дать.

Пограничники попросили всех пассажиров сгруппироваться в одной части палубы и стали проверять   документы.
Прошедшие  проверку переходили на другую часть палубы.
У большинства документы были в порядке, но примерно 15 человек с первого раза проверку не прошли.

Тогда пограничники начали их проверять по второму кругу.
Сомнительных осталось примерно 5 человек.
Третью проверку не прошли только три человека.
Что с ними было дальше, я уже не мог видеть.
Нам не терпелось  поскорее сойти на берег  и закончить свое путешествие.
По прибытии мы долго не задержались на морвокзале Петропавловска-Камчатского и  сразу поехали в аэропорт Елизово.

          Ура! Летим в Москву.

Аэропорт был переполнен пассажирами, треть из которых были, как и мы в стройотрядовской форме цвета хаки.
Были первые числа сентября и все хотели вернуться в Москву из отпусков, каникул или после работы в стройотрядах или шабашках.
 
Нашим командиром опять предстояла борьба у касс за билеты, которые они в итоге  получили, но только с вылетом  на следующий день.
Ни о какой гостинице речь не шла, ночь коротали в зале ожидания.
На ночь людей в аэропорту оставалось меньше и сидячих мест было много.
Общались с такими же студентами из других отрядов и институтов.
Было интересно послушать про их приключения и приобретенный опыт во время пребывания на Камчатке.
 
Удивили две совсем юные студентки, которые отработав два месяца на Сахалине, прилетели на Камчатку и неделю путешествовали с палаткой. 
Особое впечатление было от медведя, который съел их еду и потыкался носов  в палатку, когда они спали.
Проснувшись они зажгли фонарик и медведь удалился.

А мама, наверное, говорила им: Не пейте сырую воду.
Кроме сувениров все увозили кучу впечатлений.
Меня медведь не будил и то сколько я уже написал.
Поэтому ночь пролетела как-то незаметно,  привыкли мы уже бомжевать или, как пишется в воинском уставе:  стойко переносить все тяготы и лишения…
Самое главное была ясность, завтра утром вылетаем в Москву, да еще и прямым рейсом.
Вылетели утром по расписанию.
Самолет ИЛ-18, винтовой, но вибрация в нем не такая большая, как в Ту-114. Правда, с двумя дозаправками в Хабаровске и Красноярске.

Всего полет длился 18 часов, из низ в воздухе 16 часов.
Самолет не очень быстрый.
Я сидел в кресле и дремал, усталость сказывалась.
Несколько раз приносили обеды.

Сидящая рядом женщина угостила меня помидором.
Я уже и забыл, что есть свежие овощи.
За все время но острове мы не видели никаких свежих овощей или фруктов, только консервы.

          Банкет в Славянском базаре.

В Москве все пережитое стало восприниматься, как  сон.
Со мной ли это было?      И было ли вообще?
Пару дней ушло на обратную акклиматизацию. 
К родителям в Белоруссию я в это лето так и не попал.
Я до последнего им не говорил и не писал, куда я еду.
Мама стала бы меня до слез отговаривать.
Послал письмо уже из Северо-Курильска, до этого они не знали где я.

Поскольку на острове не было ни зелени, ни овощей, и в большом дефиците был чесок, вместо которого  там собирают и маринуют черемшу, то я попросил родителей прислать чеснока.
Как ни странно и письмо и посылка дошли достаточно быстро.

Помню, что в посылке было белорусское сало и чеснок.
Что было еще, в памяти не осталось. 
Но сало с чесноком  было не лишним.
Кусок сала был большим и  всем желающим хватило.
Жаль, что не смог приехать к родителям.
Правда за полтора года до этого моя старшая сестра Лиля родила дочку и, думаю, родителям было куда переключить своё внимание.
 
Через пару недель мы получили оставшиеся деньги и закатили всем отрядом банкет в культовом ресторане Славянский Базар, которому в тот год исполнилось 100 лет. Находился он на улице Никольской.
 
В разные годы ресторан посещали очень знаменитые люди.
Именно в результате  посиделок  в  Славянском Базаре  Константина Станиславского и  Владимира Немировича-Данченко  родился Московских художественный театр. 
Там часто бывали  А.П. Чехов со своим хорошим другом В.А. Гиляровским, поэт К. Бальмонт, писатель Иван Бунин.   
Там пел Фёдор Шаляпин.
За роялем  иногда видели П.И. Чайковского и Н.А. Римского-Корсакова.
Богатая история.

К сожалению в 1993 году в здании произошел пожар и ресторан перестал существовать.
После ремонта в здание был музыкальный театр, камерная сцена Большого театра.
Что там сейчас неизвестно.

          Закалился и заразился.

Как я уже писал, наш отряд только наполовину состоял из студентов, другую половину составляли взрослые мужики.
Работники разных НИИ, преподаватели МГУ и других вузов.
Как минимум, все кандидаты наук.
Этим они особенно не хвастались.
В стройотряде все прежние заслуги никому не интересны.
Тебя оценивают заново по твоим действиям здесь и сейчас.

Мы старались поддерживать связи.
Тогда, без мобильных телефонов, это было не так просто, как сейчас, но мы  встречались, посещали пивбары, иногда на праздники они приглашали нас к себе домой.

Все эти прекрасные люди были немного больны.
Они когда-то подхватили вирус, который заставлял их каждое лето брать отпуска, бросать семьи и лететь на край света в различные стройотряды.
Да, они зарабатывали деньги, кто-то, возможно, копил на кооперативную квартиру или автомашину, не без этого, но не это было главное.   
Я попал в этот стройотряд совсем случайно.
Я хотел поехать в Венгрию, а попал в стройотряд на Курилы.
Я не предполагал, что там так трудно.
 
Я не думал, что придется заниматься таким тяжелым физическим трудом по 10-12 часов в сутки.
Я мог и умереть в корабельном трюме, во время ночной разгрузки цемента.

Я не ожидал, что придется  таскать тяжелые носилки с бетоном руками, которые  были покрыты незаживающими ранами.
Реально было трудно.
Это было испытанием на физическую и моральную  прочность.
Казалось бы никогда больше я не поддамся на такую авантюру.

Но я тоже подхватил этот вирус.
Следующим летом я полетел вместе с ними на шабашку в Казахстан.