Дополнение к Человек в коробке
Аки Мотоо попал в 1946-ом г. в лагерь № 202 в 100 км от станции Кульдур. До армии он 4 года учился в медицинском институте и потому работал в санчасти лагеря, как и суперштирлиц Д. Быстролётов на Колыме. Русского языка тогда он ещё не знал.
Однажды его вызвали на помощь медсестре, принявшей роды с атонией матки, и не знавшей, как действовать. Такой практики не имел и Аки Мотоо, но, к счастью, санинструктор Огино, глазной врач, ранее помогал гинекологу. Лекарств никаких не было. Два японца не убоялись ответственности, целый час делали массаж, и послед вышел.
Медсестра остро не доверяла японцам, но жена начальника станции настояла: «Они добросовестно работают, и русские должны у них этому учиться. А если ждать нашего врача, который неизвестно, приедет ли, то дело может плохо кончиться».
Аки Мотоо заметил, что в доме начальника станции не было портретов ни Ленина, ни Сталина. «Оказывая помощь больным, я бывал в домах многих советских людей и всякий раз видел на стене портрет «великого вождя».
… Позднее я узнал от жены начальника станции, что её муж был в плену у немцев и после освобождения его отправили в Сибирь. Если снова будет война, говорила она, и её мужа призовут на фронт, то она, когда он заснёт, отрежет ему руку».
«На второй год моего пребывания в лагере после медосмотра освобождение (от работы) получили более 60 % военнопленных. Это было чрезвычайное происшествие, поскольку срывалось выполнение плана».
Советский врач сам был заключённым, «этот врач сочувствовал оказавшимся в Сибири японским военнопленным, которые не знали, когда же их отпустят домой».
Разборку вёл политотдел; Аки Мотоо доложил: «Мы работаем в сильные морозы больше положенного и даже без выходных. У нас слишком плохое питание, чтобы всё это выдержать. Норма завышена, её невозможно выполнить даже при большом старании. Из-за невыполнения нормы уменьшают питание.
… При скудном питании многие солдаты, пытаясь подавить чувство постоянного голода, добавляли в котелок с супом снег». За это его - в лагерь № 117, «штрафной батальон».
«Повсюду на стенах бараков были бесчисленные следы от раздавленных клопов. Внутри стоял какой-то особый запах человеческой крови, пота и грязных тел.
… В этом штрафном батальоне не делали различий между рядовым и офицером (Нарушение женевской конвенции). Приходилось носить 80-килограммовые мешки с крупой или шпалы. Здесь я впервые узнал, как скрипит позвоночник».
«Через два-три месяца я совсем ослаб и мне стало тяжело таскать даже лом. Полгода такой жизни сильно поколебали мою веру в возможность выжить».
Случай спас: лагерь № 117 лишился врача, и Аки Мотоо попал на его место, как Варлам Шаламов.
И тут его включили в список на отъезд в Японию. «В ту ночь я не мог заснуть. … Я христианин, и не мог изменить своим больным и коллегам». И он добровольно остался в лагере, не зная, как надолго.
«В местности, где работали японские военнопленные, проживало много людей, сосланных сюда на поселение. Одни из них прибыли, отбыв срок наказания за то, что оказались в плену у немцев, другие были высланы из мест, которые в войну были временно оккупированы».
«С женой начальника станции мы встретились вновь в день, когда я вёз больных военнопленных в госпиталь, расположенный в 40 километрах от нашего лагеря. …
Она рассказала мне, что едет на запад (кажется, на Украину) лечиться от туберкулёза. … Она, узнав о моём неожиданном исчезновении, пыталась вызволить меня из штрафного батальона и вообще хотела встретиться вновь.
Она несколько раз повторяла: «Простите, что у нас такая страна».
«Прощаясь, эта добрая женщина открыла сумочку, достала оттуда все свои деньги и сунула их в мой карман. … Перед отъездом на родину нам выдали деньги – жалкие гроши, которые должны были свидетельствовать, что нам вроде бы платили и деньги».
Однажды я узнал, что вахтёр нашего института старушка Кузьмина Мария Алексеевна в юности была немцами-оккупантами вывезена из Днепропетровска и всю войну работала в Германии, в Штутгарте.
В мае 1945-ого наш следователь выпустил её из фильтрационного лагеря, сказав, чтобы молчала о жизни под немцами; иначе можно попасть на Колыму.
Мне удалось добиться, чтобы ФРГ выплатила ей приличную сумму компенсации в марках за подневольный труд.
Не знаю случая, чтобы мы заплатили компенсацию за рабский труд военнопленному японцу в наше время.
Свидетельство о публикации №224082700500
Уходят люди - забывается их правда...
Ольга Андрис 09.09.2024 11:35 Заявить о нарушении