Глава 5-5

5

В пять утра запищал будильник, Наташа проснулась, и сразу же в голове у неё завертелся беспокоивший почти всю ночь вопрос: как жить дальше? Она вспомнила свои наивные мечты о собственном магазине, пусть самом маленьком, но своём, о том, как она бы очень хорошо всё в нём устроила. Ничего не сбылось!
Да, сначала она жила в какой-то слепой эйфории. Борис Павлович Кулагин возил её на своём "мерседесе" по различным учреждениям, где она, минуя огромные очереди нервно-возбуждённых людей, проходила вместе со своим благодетелем в кабинеты и не читая подписывала какие-то бумаги.
- Ну вот, - улыбаясь, сказал ей Кулагин однажды, останавливая машину рядом с кирпичным зданием бывшего кафе, в котором несколько рабочих заканчивали косметический ремонт. - Держи ключи и печать. Теперь ты здесь полновластная хозяйка. Через пару дней привезут витрины, полки, оборудование и можешь приступать к работе. Персонал уже подобрала?
- Нет, - растерянно ответила Наташа. - Не до того было.
- Плохо! - нахмурился Кулагин. - С разгрузкой товара я помогу: пришлю крепкого парня, шофёру хлебного фургона тоже указание дам. А за прилавок придётся тебе самой встать.
- Справлюсь, Борис Павлович, не беспокойтесь.
- Ну гляди! - Кулагин озабоченно потёр подбородок, потом с улыбкой повернулся к Наташе. - Надо бы отметить такое событие! Не каждый день ты становишься владелицей собственного магазина. Махнём в ресторан?
- Поздно уже, Борис Павлович, - смущённо потупилась Наташа. - Ксюша, дочка, меня уже час как ждёт, волнуется...
- Что ж, дети - это святое. Отложим. - Кулагин недовольно скривился и завёл мотор. - Подброшу тебя до дома, но поляну ты мне при первой же возможности накроешь!
Ох и тяжело же ей пришлось тогда! Подружки из 43-го магазина, которых Наташа планировала переманить к себе, наотрез отказались увольняться из Продторга, а подрабатывать в свободное время у "предательницы Фадеевой" им категорически запретила Лариса Гелиевна. Пришлось брать случайных незнакомых людей. Как следствие, начались воровство и недостача.
Окончательно всё рухнуло в начале июня. Закончились школьные будни, и Наташа задумалась над тем, куда пристроить дочь на летние каникулы? В деревне у бабушки общительной Ксюше показалось прошлым летом скучно: подружек нет. В продторговский её бы лагерь! Продторг, переименованный сначала в ассоциацию, а потом в фирму "Продтовары”, в превратностях дикого рынка не только сохранил свой загородный пионерский лагерь, но и нашёл средства для его благоустройства. При очередной встрече с Кулагиным в его кабинете на хлебозаводе Наташа, передавая ему конверт с наличкой за реализованный левый товар и часть долга за магазин, спросила, не может ли тот помочь ей с пионерским лагерем, как когда-то помог с бухгалтерскими курсами.
- Чудачка! - оживился Борис Павлович, снимая трубку телефона. - Давно бы сказала!
Через два дня Наташа проводила Ксюшу в летний лагерь. Кулагин прислал Мишу Бровкина, и тот доставил их к месту сбора отъезжающих - во двор административного здания фирмы "Продтовары". Наташу сразу окружили бывшие сотрудницы. Радостные восклицания, оживлённый разговор, улыбки. Ей стало необычайно хорошо. Ксюша тоже очутилась в окружении весело воркующих подружек. Всё было как когда-то прежде. Даже пионерские галстуки в толпе мелькали. И пионерский горн вдруг зазвучал, вызвав нехитрой своей мелодией ностальгическую сладостную грусть. "Ведь не ценили!" - подумала Наташа.
А через час она уже сидела в своём магазине, подводя итог за прошлый месяц. Итог был безрадостный, налоги опять всё "съели". Всякая охота бороться за образцовость магазина пропадала. Наташа вдруг почувствовала, что смертельно устала от этой безнадёжной борьбы, как уставала когда-то от нездорового морального климата в 43-ем магазине.
После обеденного перерыва позвонил Кулагин.
- В каком обществе без дочери вечер сегодня планируешь провести? - спросил он игриво.
- Какое там общество! - ответила она. - Соседи по квартире да телевизор - вот и общество.
- Это не дело, за тобой обещанная поляна. Наеду вечерком, расшевелю.
- Что вы, Борис Павлович, не надо, соседи ещё чего не так подумают.
- Почему не так? Именно так! - Кулагин нехорошо как-то рассмеялся.
Он приехал, когда на улице уже сгущались сумерки. Миша Бровкин, смущённо отводя глаза, внёс и быстро разгрузил на стол пакеты, вынув из них бутылки с красным и белым вином, коньяк, различные нарезки, плитку импортного шоколада, коробку конфет и тут же вышел.
Дальнейшее вспоминать не хотелось. Кулагин уже где-то хорошо выпил до того, как приехал к Наташе. А когда добавил ещё и у неё пару рюмок коньяка, то совсем потерял весь свой лоск и без лишних слов полез целоваться, ревя на весь дом:
- На брудершафт!
Она вырвалась и оттолкнула его. Всегда спокойные и мягкие её глаза горели гневом.
- Как же вам не совестно! - с горечью воскликнула она. - Как же надо не уважать меня, чтобы прийти в таком пьяном виде! Вам плевать, что мне завтра стыдно будет соседям в глаза взглянуть.
- А ты не шуми, они и не услышат, - возразил он, прижав палец к губам и пьяно водя головой.
- Как же вам не совестно! - повторила она, - Я всё поняла теперь. Вы непорядочный человек, Борис Павлович. Я вам была нужна как подставное лицо, чтобы скрыть вашу аферу с магазином. Попутно вы...
- Тише, дура, - прошептал он, мгновенно протрезвев.
- Уходите сейчас же. И ищите себе другое подставное лицо, я в этой афере больше не участвую.
- Да ты знаешь, сколько я в тебя вложил, неблагодарная? Трёх жизней не хватит расплатиться.
- Не в меня вы вкладывали, а в свой магазин, и я хорошо знаю, сколько.
- В Сибирь упеку.
- Не упекёте, шума побоитесь.
Кулагин схватил со стола бутылку, выскочил на улицу и, ляпнувшись в "мерседес", сорвал с бутылки пробку и стал, точно воду, пить коньяк. Напившись, он сконфуженно сказал:
- Разочаровался я в бабе, Миша. Вези меня домой.

На следующее утро к магазину Миша подъехал раньше, чем пришла Наташа, не было ещё шести. Не выходя из машины, он вздремнул. Его разбудил водитель грузовика с хлебозавода. Быстро перекидав секции с хлебом, Бровкин подошёл к Наташе и весело сказал:
- Можно подписывать, всё сходится.
Наташа подписала накладную, отдала её водителю, лицо у неё было необычно хмурым. Миша жизнерадостно заметил:
- Начальник, мы сегодня не в духе?
Наташа, не отрывая взгляда от кипы выложенных на столе бумаг, рассеянно ответила:
- Зато тебе, вижу, очень весело.
- Не то слово, начальник. Мне лучше даже, чем "очень весело". Мне хотелось бы, чтобы так было и тебе.
Наташа оторвалась от бумаг, посмотрела грустно.
- И правда, - произнесла она чуть удивлённо. - Улыбка у тебя совсем другая нынче. А мне вот надо сдавать дела. Ухожу я, Миша, другой будет у тебя начальник.
Миша посерьёзнел:
- Кто тебя обидел?
- Твой шеф.
- Правда?
- Да нет, шучу... Прости, Миша, мне не до разговоров.
Бровкин опечалился. Он только сейчас понял, как легко и хорошо, когда в начальниках такая милая женщина, как Наташа. Недоброе предчувствие кольнуло его в сердце. Почудилось, будто этот разговор с Наташей уже когда-то был и будто это связано со злым каким-то роком. А ведь вчера, ожидая Кулагина у Наташиного дома, Миша вдруг понял, что совсем рядом живёт его голубоглазка! Он осознал, что может буквально через минуту увидеть её, и уже почти решился на это, как вдруг из подъезда вывалился совершенно невменяемый от злости Кулагин, и пришлось везти того домой. Но с той минуты Бровкин жил радостью будущей встречи с Любой. Его радость ещё больше померкла, когда он вспомнил, что сегодня у его матери соберутся гости на какое-то торжество, и Миша обещал обязательно на нём присутствовать.