Добрынины. Часть 4. Глава 67

 - Ты на кого сейчас топнул ножкой, придурок? - возмущенно поинтересовалась старая дама. - На мать твоего ребенка? Совсем оборзел на радостях?

     - Ляля, я сейчас выпорю твою мамашу и за нее, и за тебя! - пообещал Добрынин.

     - Ты можешь помолчать хоть минуточку? - поинтересовалась у мужа Ляля.

     - Заткнуть ему рот кляпом? - поинтересовался Вадим-младший, изнемогающий от хохота.

     - Я тебе сейчас самому знаешь что заткну зубочисткой?!!! - поинтересовался мгновенно озверевший дядя у племянника.

     - Ленка, решай быстрее... - взмолился Никольский. - С твоего буйного станется...

     - Вадимы, вы заткнетесь, наконец? - рявкнула Лидия Михайловна.

     Мужчины замолчали, и в наступившей тишине Елена Гурамовна спросила у свекрови:

     - Мама Лида, если мы будем жить тут круглый год, Вы переедете к нам?

     - Ты этого хочешь?

     - Да! Очень!

     - Но у меня условие...

     - Какое? - опешила Елена.

     - Ты будешь называть меня только на "ты"...

     - Принято.

     - Тогда перееду... - радостно улыбнулась свекровь. - Хватит мне через "не могу" почти в одиночку круглый год жить в том доме, где мне когда-то было очень-очень хорошо, а потом стало невыносимо тоскливо, одиноко и страшно...

     - Лидочка, о чем ты? - вдруг поинтересовалась у нее сватья.

     - Я устала жить в том доме, где вырос Миша и откуда он в тот страшный день ушел умирать... - ответила старая дама. - Веселый был... Счастливый... Говорил о любви, о счастье, о своей девочке, о ребенке, которого она носила и об их будущей жизни, а ушел умирать...

     Зинаида Васильевна понимающе охнула...

     - Не могу я одна больше жить там, где после гибели Миши страдали и медленно угасали у меня на глазах от горя мой Павел и моя мама... - продолжила сватья. - А я совсем... Совсем ничего не могла сделать... Понимаешь?

     - Почему? - удивилась Зинаида. - Ведь врачи же прописали им обоим какое-то лечение?

     - В том-то и дело, что нет...

     - Как???

     - Они ведь не болели, Зиночка... - ответила Лидия Михайловна. - Они просто не смогли пережить уход любимого внука и правнука... Они оба как сломались... И ушли вслед за нашим мальчиком... С интервалом в полтора месяца... И я ничего не могла для них сделать... Понимаешь? Совсем ничего...

     И пожилая женщина, еще минуту назад улыбавшаяся, вдруг тихо заплакала...

     - Мама Лида, не плачь... - рванулась к свекрови Елена.

     Женщины обнялись...

     - Спасибо, моя девочка... - шепнула Ляле на ушко свекровь. - Я действительно очень хочу уехать из того дома... Хотя бы ненадолго... Хотя бы на время... Я больше не могу там... Почти весь день одна... Ты понимаешь, деточка?

     - Понимаю... - шепнула Ляля. - Там слишком много теней, чтобы ты могла там жить в одиночку... Там ты рискуешь сойти с ума...

     - Да... - всхлипнула старая дама. - Ты права... В том доме для меня слишком много теней тех, кого я так люблю... Я устала жить среди них... Хочу хоть немножечко еще пожить среди живых людей... Хочу еще хоть немножечко пожить там, где я родилась... Где сказала свое первое слово... Где прошли мое детство и юность... Где мои родители накрыли для нас с Павлом свадебный стол... Где я прожила почти всю войну у родителей с маленькой Маргошей... Где никогда не бывал Миша... Где мой Павел когда-то ходил молодым, здоровым и очень-очень красивым в форме военврача... Где мой дед и отец лечили людей, а моя красавица-мама была его верной помощницей... Сестрой милосердия и акушеркой... Где во время войны мы все трое работали в местном госпитале, который располагался в школе... Где папа на месте старой амбулатории организовал целый курорт для реабилитации раненых солдат, а после войны он вновь открыл там и амбулаторию, и маленький курорт для местных жителей... Я перееду с вами...

     - Вадимушка, сокол мой, - радостно завопила Елена, возвращаясь за стол, - мы переезжаем сюда насовсем!!! Немедленно!!!

     - А я? - поинтересовалась Зинаида Васильевна, и в голосе ее, кроме недовольства, прозвучали обида, испуг и близость к истерике.

     - Мама, ты для себя должна решить все сама. - ответила Ляля. - Захочешь жить с нами - милости просим и рады будем...

     - Не все... - пробормотал Добрынин.

     - Вадимушка, проворковала Елена Гурамовна, - или ты, сокол мой, будешь радоваться, или кастрюля с лазерным наведением...

     И, повернувшись к племяннику, добавила:

     - Тебя, Мелкий, тоже касается...

     - Я рад, солнышко! - тут же отозвался Добрынин. - Теща, я так рад, что ты будешь жить с нами и каждый день  мотать мне нервы, зар-раза пар-разитская...

     - Ты понимаешь, что я работаю? - с апломбом поинтересовалась у дочери Зинаида Васильевна, проигнорировав слова зятя.

     - А ты понимаешь, что на работу в местную школу тебе придется пройти всего сто метров? - отозвалась Лидия Михайловна. - Даже меньше...

     - Это будет выглядеть, как бегство... - ответила Зинаида Васильевна.

     - Это будет выглядеть, как нежелание дышать одним воздухом с Альбиной и ее приятельницами, если после всех дел таковые у нее вообще останутся... - отозвалась Елена.

     - Ляля, я и сама манипулировать людьми умею неплохо... - ответила ей мать.

     - Мы в курсе... - буркнул зять.

     - Какая тебе разница, как это будет выглядеть и кто что о тебе скажет? - продолжала увещевать расходившуюся мать Елена. - Ты с ними общаться уже не будешь...

     - Тем не менее... - возражала мать.

     - Хорошо, если ты так настаиваешь, пусть будет по-твоему... - согласилась дочь. - Тогда у тебя есть еще два вполне приемлемых варианта - либо жить в одиночку в московской квартире, либо каждый день ездить на работу в Москву...

     Зинаиду Васильевну передернуло...


Продолжение следует...