Птица

В 3.15;; ночи в окно мансарды постучала птица. Дождь, убывающая рыхлая луна, чёрная мокрая черепица соседнего дома, крючковатый клюв и мигающий маслянистый цепкий глаз в лохматом ворохе вздыбленных перьев. Так началась эта весна.

С той ночи время больше не прерывалось. Птица всё стучала и стучала. В трамвае, на лекциях. На репетиции она, сидя где-то у левого кириного полушария, внимательно разглядывала сокурсников. Запоминая, фотографируя, раскадровывая. Кира слышала щелчок затвора – и вот Толик с полуоткрытым ртом с недорассказанным анекдотом, вот уперевшая руки в бока Лия: черные лосины, шерстяные гетры, откинутая назад длинная шея.

Даже когда Кира пела – птица сидела, ковыряясь в подкрылках, иногда дремала, прикрыв блестящий глаз черной подвижной кожей. Кира не звала её никак, но и не гнала. Внутри головы поселилось черное пернатое эхо. С ним можно было переглядываться и тихо, редко, молча дышать.

Она была одна. В коридоре пахло котлетами, мать гремела на кухне посудой. В проёме колыхалась её необъятная грудь.
- Есть иди.
- Счас, - Кира проскользнула к лестнице.
- Не счас, а иди! И посуду помой!

Бросив рюкзак, Кира закатала рукава и пустила воду.
- Куда пены наворотила? Мыть разучилась? С локтей капает! Куда ты на чистое-то ставишь?
- Мам, я потом помою. Ты закончишь – и я помою.
- Помоет она! Ничего от вас не дождешься!

Стеклянная дверь гостиной глухо мерцала отраженным неоном.
- Пап… Давайте куда-нибудь съездим?
Отец напряг, вытянув ещё сильнее, ноги, подхватил тарелку, нажав при этом другой рукой на пульт.
- Слушай, дочь, давай не сейчас, - Кира проводила его взгляд до экрана.
- Ну пап… Хоть в деревню.
- Денег нет. Вишь, что говорят, - ткнул он пультом в сторону телевизора.
- М.

- Там ребята сегодня на базу едут…
- У тебя автодром завтра! Экзамен!
- Можно перенести.
- Тебе деньги на него не нужны что ли?
- Ты же можешь мне их попозже дать?
- Времена меняются. Деньги - вещь летучая.
- Я поняла.

В мансарде выли водопроводные трубы. Кира нашла чат.
- Ребята, я еду.
- Мы уже отчалили.

Нашарив под кроватью сухие носки, обняла рюкзак и, натянув одеяло, до рассвета смотрела в стеклянный прямоугольник скошенной крыши.
;
В пять на автовокзале мыли полы и гулко перекрикивались. К девяти она вышла к базе.
Моросило. Толя с Лией, в мятых майках и задранных на сиденья шлёпанцах, чатились на кухне.
- О, привет, ну как там? – не отрываясь от телефона, пропела Лия.
- Там… Там птицы поют. Я шла, и дождь, и солнце – всё вместе.
- А, мерзлятина. Надо было переться! Подлей ещё! - Толя, глядя в айфон, протянул руку к чайнику. - Слушай, тут магаз есть? Хоть пряников купить, - Лия уныло подтянула на плечи толстовку.

- Ну чё, чаю будешь? – Толя стянул с мойки чистый стакан. – Давай. Не стесняйся. Во, гляди, прикольно, тут ещё и телек есть! – Он щёлкнул по просевшей кнопке.
- Реально прикольно, - Лия оторвалась от телефона.

Гремели стаканы, шумел чайник, бухал и ржал телевизор.
Кира накинула покрывало и вышла во двор. Темнело. Мокрая трава облепляла ноги, было скользко. Она подставила лицо мелкой мороси и раскинула руки. Джинсы прилипли, ботинки расквасились, сочились и стучали по бокам тяжелые воглые кисти покрывала.

- Ты чё луж натащила?
- Да плевать, - Лия поёжилась. - Вообще тут как-то мерзенько мёрзнуть.
- Лучше автостопом путешествовать, - подорвался Толик.
- А чё автостопом-то. У меня тачка будет, - протянула , длинно глянув на него, Лия.
- Так ты чё, сдала что ли?
- Ну. Отец тачку подогнал.
- А чё мы тут сидим тогда? Погнали!

Киру высадили у кольца. В коридоре с неё натекла лужа.
- Больше ко мне не обращайся, - хлопнул дверью отец и вытянул за стеклянной дверью в сторону экрана ноги.
- Иди поешь, - мать вытерла руки и бросила полотенце.

Кира прошла в ванну. Долго сидела на краю, набирая воду. Потом легла. Вцепилась в борта. Бахрома на куртке колыхалась по течению.
Долго выжимала одежду.

Около микроволновки стояла накрытая тарелка с ложкой. Мать сидела рядом с отцом и грызла орехи.

А в 3.15 ночи в окно постучала птица.
«Привет, Кира», - сказала девочка и открыла окно.