Акай Рантан 11 11 11

Пролог

Раз в год врата Преисподней приоткрываются, чтобы впустить заблудшие, потерянные души. На мгновение грань между миром мёртвых и миром живых становится тоньше нитей паука. А потому появление брешей становится неизбежностью. Мёртвые, отвергающие собственную смерть и жаждущие вернуться к жизни, устремляются к разрывам. Лишь Смерть, что следует за ними по пятам, способна вернуть беглецов назад, забрав с собой в придачу оказавшихся поблизости живых.
Чтобы не дать мёртвым покинуть преисподнею, у каждой такой бреши тут же появлялся свой дух-стражник. И охраняя место разрыва, он зачастую впадал в уныние. Дабы разогнать скуку ему приходилось самому искать себе развлечение, ломая реальности, искажая время и пространство. Аномалия-ловушка, соединяющая множество миров, липкой паутиной сплеталась на месте разрыва. Собирая заблудшие души, она кормила стражника и развлекала его…

1. Уличный фонарь

Впервые это случилось второго ноября пять лет назад. Я обещал прийти на день рождения к подруге, но заигрался в контру и, в общем-то, довольно сильно уже опаздывал. Выбегая из подъезда в начале двенадцатого, я не заметил, как шнурок на левом кеде развязался. Хотя, может, впопыхах забыл его завязать? Так вот, наступаю я на болтающийся шнурок и лечу носом вперёд, обнимать ладонями асфальт.
Пока поднимался да отряхивался, заметил девушку, которая шла в мою сторону, весело беседуя с кем-то по телефону. Присев, чтобы завязать шнурок, я смог лишь краем глаза наблюдать за приближающейся ко мне фигуркой. И тут оно случилось!
Девушка вошла в свет фонаря, тот внезапно покраснел, словно от смущения. Она испуганно подняла голову и замедлила шаг. В следующий миг свет погас. Я ожидал, что девушка вскрикнет и выбежит из темноты. Даже выпрямился, чтобы удобней её поймать, прижать к груди и успокоить. Но нет. Ничего подобного не случилось. Минуту спустя фонарь зажёгся как обычно — белым светом. Девушки не оказалось. Я ошарашенно озирался по сторонам, но никого и ничего странного не увидел.
С тех пор я стал обходить странное место стороной.
Год спустя, стоя на кухне у окна, я разговаривал по телефону. Подруга громко отчитывала меня из динамика. Я снова забыл про её день рождения. И контра в этот раз была не при чём. Не знаю, что дёрнуло меня взглянуть на электронные часы на стене. Цифры показывали одиннадцать часов десять минут. Секунды бешено скакали навстречу одиннадцати минутам. Вот уже достигли пика, и следом на циферблате красовался ровный строй из палочек.
Я повернулся к окну и взгляд сам нашёл тот злополучный фонарь. Несколько секунд он горел красным. Под ним, задрав голову вверх, стоял пожилой мужчина в коротком пальто и клетчатом шарфе. Он испуганно прижимал к груди чёрный чемодан. Свет погас. Я с тревогой вгляделся в темноту. Когда через минуту фонарь включился, мужчина исчез. С высоты своего окна я осмотрел всё вокруг, но его так и не нашёл.
Кухонные часы показали двенадцать минут двенадцатого. Скоро полночь. Пора спать. Только тогда заметил, что телефон в руке издаёт какие-то странные звуки. Моя подруга всё это время не прекращала отчитывать меня, а я… Я выпал из реальности, потрясённый своей догадкой.
С того дня мой вечер превратился в странный ритуал. Держа в руках телефон, я ждал, когда наступит одиннадцать часов одиннадцать минут, принимался вглядываться в загадочный фонарь. На одиннадцатой секунде, его свет начинал мерцать, пока время не переваливало за двенадцать минут.
И вот, наконец-то, фонарь покраснел. Снова на календаре было второе ноября. К счастью, в этот раз под ним никого не оказалось. И новой жертвы не случилось. Промаявшись сомнениями ещё целый год, я решился на эксперимент.
Второго ноября в одиннадцать часов я вышел из подъезда и встал в круг света того самого фонаря. Было страшно. Однако любопытство, выросшее за последний год до неразумных размеров, оказалось намного сильнее чувства самосохранения.

2. 11:11:11

Часы в телефоне показали одиннадцать часов одиннадцать минут. Свет фонаря налился красным. В уме я начал отсчитывать: один, два, три…. На одиннадцатом счёте свет погас, но тут же включился. Я испуганно заозирался.
Место вроде то же самое, но какое-то слишком странное. Вокруг скопилось много людей, которые дёргались и извивались под музыку. А из машины, которая прямо-таки въехала в столб, орала песня:
Happy nation living in a happy nation
Where the people understand
And dream of the perfect man
A situation leading to sweet salvation
For the people for the good
For mankind brotherhood…
Задние фары горели красным. А на крыше машины стояла молодая девушка с ярким макияжем и причёской с начёсом времён девяностых. Она притопывала босыми ногами, не забывая размахивать руками в такт играющей мелодии.
— Сто одиннадцать тысяч сто десятый! Больше радости! Осталось дождаться последнего участника танцевального марафона! Веселей друзья! Хаппи нэйшен!!! Ливинг ин хаппи нэйшен!
Тут я почувствовал, как кто-то дёргает меня за рукав. Оглянулся и обомлел. За мной стояла та самая девушка с телефоном, первая из исчезнувших на моих глазах.
— Не стой, танцуй. Иначе умрёшь, — прошептала она, устало топчась в такт следующей песни. Знакомые «стоп холодильник, стоп кипятильник, иц май лайф» заставили меня улыбнуться.
Пританцовывая на месте, я оглядел людей вокруг. Вид у них был уставший и злой. Только мужчина в клетчатом шарфе с чемоданом в руках спокойно лежал у колеса одной из машин. Казалось, что он спал. Но лишь подойдя ближе, я понял — он мёртв!
Вся беззаботность и радость слетели с меня в одно мгновение.
— Отчего он умер? — спросил я сам себя.
— Не смог продержаться до отката.
— Отката?
— На фонаре таймер. Одиннадцать часов одиннадцать минут одиннадцать секунд. Когда он обнуляется, то происходит откат. Усталость, ранения, порванная одежда, голод, жажда — всё, что случилось за это время, стирается. И дискотека начинается заново. Девчонка на машине — первая попала в ловушку. Она говорит, что мы здесь застряли до тех пор, пока не наберётся нужное количество танцующих. Мёртвые, к счастью, тоже считаются.
— Я сто одиннадцать тысяч сто десятый? Но здесь меньше людей.
— Фонарь бьёт молнией тех, кто не танцует. От них мало что остаётся.
Услышав её объяснение, я всё равно засомневался. В моей голове никак не укладывалась мысль, что где-то здесь скопилось больше сотни тысяч человек. Это сколько же времени существует аномалия? Невозможно. Немыслимо. Нереально.
— Здесь настолько искажается пространство и время, что образуется узел с выходом в разные миры, — задумчиво проговорила она. — И фонарь на самом деле не один. Их столько же сколько реальностей сошлось в этой точке. А мы с тобой повязаны лишь с одной.
— Откуда ты можешь знать такое?
— Не знаю, — она слабо пожала плечами. — Просто чем больше здесь нахожусь, тем больше понимаю, что это именно так. Без доказательств. Верю и всё.
— А тот мужик?
— Сердце не выдержало. Сразу после того, как он появился, молния убила старушку. Не знаю, как долго она тут протанцевала, но ей надоело ждать. Она кричала, что ждала одиннадцатого, потом тысяча сто одиннадцатого, а следующего ждать не будет. Тогда многие замерли на месте. И после старушки-бунтарки, фонарь ударил по ним. Мы два дня дышали их развеянным по ветру прахом. Теперь вот ты появился.
«Два дня?» — подумал я, вспоминая, что мужик с портфелем исчез два года назад. Выходит, здесь один день равен году. Хотя, скорее всего, одиннадцати месяцам одиннадцати дням одиннадцати часам одиннадцати минутам и одиннадцати секундам.
— Что ж будем надеяться, что завтра появится последний гость вечеринки, и все мы вернёмся домой, — сказал я девушке, которая не столько танцевала, сколько устало раскачивалась из стороны в сторону.
Прошёл день, за ним другой и третий. Никто не появлялся. Но потом цифры на фонаре дрогнули, и под красным светом автомобильных фар появился мальчишка лет пяти. Он стоял и громко плакал. От мысли, что в него может ударить молния, мне стало жутко. Я бросился к ребёнку и едва успел подхватить его на руки, как всё вокруг затрясло.
— Сто одиннадцать тысяч сто одиннадцатый! Веселимся! — закричала девушка на машине.
Надежда, что заточению настал конец, рассыпалась на осколки. Ребёнок в руках продолжал орать, да ещё лупил меня ногами и руками. Я уж хотел отпустить его и принять смерть, но фонарь погас.
Стало темно и тихо. Больше не было ни музыки, ни никакой дискотеки девяностых, ни подбадривающих криков девчонки с машины.
Фонарь вспыхнул обычным белым светом. Я стоял, прижимая к груди пятилетнего мальчишку. А мне в спину вцепилась девушка, имени которой я так и не спросил. Вокруг царила ночь. Обыкновенная и такая прекрасная. А ещё люди, которые с растерянными лицами смотрели по сторонам и плакали.
Я же побежал к своему подъезду, не зная, зачем таща за собой и мальчишку, и девушку. Остановился лишь, когда нога коснулась первой ступеньки. В этот миг раздался оглушительный хлопок. В фонарь ударила молния и вокруг образовалась обгоревшая по краям воронка. Думать о том, что случилось с теми, кто остался там — не хотелось. Мальчишка от такого барабума сразу притих и прижался ко мне как к родному. Я не стал отпихивать его, хотя тот больно впился пальцами в моё тело. Что же касается девушки, то вид у неё был такой, словно она держалась из последних сил, чтобы не расплакаться.
— Зайдёшь? — спросил я, не рассчитывая на положительный ответ, но та кивнула.
Я потянулся к коду домофона и застыл, разглядывая листовку. На ней красовалось фото мальца, а также информация, что он пропал несколько дней назад. Ниже телефон. Я сорвал листок и забрал с собой.
Уже из собственной квартиры я позвонил родителям мальчика. Не вдаваясь в подробности просто сообщил, что нашёл его возле взорвавшегося фонаря. Дал свой адрес. Ребёнок был не на шутку напуган. Сидел тихонько на кухне как мышонок.
Где-то через полчаса я наблюдал радостную сцену воссоединения семейства. От сердца немного отлегло.
Спать после всех событий хотелось чертовски. Когда же я вошёл в комнату, то обнаружил на своём диване безымянную спящую красавицу. Тоже намаялась, бедняжка.
Проснувшись утром на полу, я с огорчением заметил, что моей спутницы в квартире нет. Исчезла, словно сон или видение. И после мы с ней так и не встретилась. Жаль!
Пожарные и полиция долго разбирались с взрывом фонаря, опрашивали жильцов и прочее. Я же решил помалкивать: кто поверит в аномальную зону с дискотекой времён перестройки. Но всё-таки кое-какие сплетни и до меня докатились.
Случайно я узнал об аварии, как раз в девяностые. Пьяная компания на машине въехала в злополучный столб. В салон набилось человек восемь, но все чудом остались живы. А когда выбрались из покорёженной машины, то на радостях решили устроить дискотеку. Через некоторое время фонарь закоротило. В тот момент одна босоногая девчушка танцевала на крыше машины. Удар тока оказался таким сильным, что несчастную впечатало в стену дома. А её друзья, в мгновение ока, протрезвев, разбежались по домам и помалкивали.

3. Акай Рантан

Прошёл год. Снова наступил вечер второго ноября[ 2 ноября у католиков почитается как День всех усопших. 2 ноября считается днём заступничества за души всех умерших в чистилище. У православных таким днём считается Родительская суббота или суббота душ.
В этот день души усопших, которые не покинули бренный мир, могут с помощью живых обрести покой.]. По непонятной причине я замер у кухонного окна, глядя на новенький столб, который установили взамен взорвавшегося. Время перевалило за одиннадцать вечера. Девять минут, десять минут, одиннадцать! Свет фонаря сменился на красный. Одна секунда, две, три, четыре … одиннадцать! Фонарь погас. Воздух встал в горле комом на вдохе. Секунды замедлили бег: пятьдесят восемь, пятьдесят девять, шестьдесят. Фонарь зажёгся белым светом. В груди, словно стая перепуганных птиц взлетела, а в голове появилась только одна мысль: «Надо что-то делать?! Что?!»
Взволнованный я сделал шаг от окна, оступился и упал, ударившись затылком о пол. Сознание поплыло, и вдалеке раздались знакомые звуки:
Happy nation living in a happy nation
Where the people understand … And dream of the perfect man
— Труп мужчины. Возраст ... — слова доносились сразу со всех сторон от меня. Казалось они создают помехи в пространстве. Музыка дискотеки смешалась с каким-то пугающим скрежетом и лязгом. Картинка перед глазами дёрнулась, как на старой киноплёнке и тут же встала на место.
«Что это за слова? Кто говорит? Эй!!! —  мне захотелось кричать, но вместе с аномальной реальностью сыпался и я, как часть её. — Помогите! Вытащите меня отсюда!»
A situation leading to sweet salvation
For the people for the good… For mankind brotherhood
— С возвращением! Ура новому участнику марафона одиннадцати! Хаппи нэйшен!!! Ливинг ин хаппи нэйшен! Дискотека!
Надо мной склонилось лицо, чьи черты я хорошо разглядел, но не смог запомнить. Почему?... Потому что лиц было много, и они стремительно менялись, перетекая из женского в детское, из мужского в старушечье и так далее... далее... далее.
«Кто или что ты?!» — металась в моём сознании перепуганная мысль.
— Акай Рантан — я дух этого места. И я хочу праздника, потому что мне одиноко... а вам?
«Нет. Уже нет...»
«Уже нет...»
«Уже всё равно...»
«Всё безразлично...»

Эпилог

— Здравствуйте. Что-то случилось? — поинтересовалась пожилая дама у стоящих возле подъезда зевак. Сумки оттягивали ей руки. Пальцы болели под тяжестью покупок. Ужасно хотелось поскорее добраться домой.
— Муж и жена. Самоубийство. Они сына в прошлом году схоронили. Видимо, так и не оправились от потери, — ответил высокий мужчина поблизости.
И правда, пожилая дама заметила два тела, лежавшие на каталках скорой помощи. Покойники всегда вселяли в не ужас. Поэтому при одном только взгляде на этих двоих, взгляд мгновенно рухнул под ноги, вынуждая её начать рассматривать асфальт и собственную обувь. По спине и шее пробежала дрожь. Стало зябко. Покойники всегда вселяли в неё ужас.
— Припоминаю. Мальчику лет пять было, — раздался приятный голос совсем рядом. Молодая мамочка, покачивая ручку большой коляски, вытянула шею с интересом высматривая что-то над головами зевак. Ей явно очень любопытно, что там происходит.
— Зато теперь они все вместе, — со вздохом произнесла мимо проходящая старушка.
«И правда», — подумалось пожилой даме. Но на душе всё равно стало неуютно. Она поставила сумку с продуктами на асфальт. Боль в пальцах отчего-то перестала её тревожить. В горле почувствовалась горечь, а в груди сдавило так, словно сердце окаменело. Пожилая дама с трудом вдохнула воздух. Взгляд невольно скользнул по уже расходящейся толпе зевак и остановился на мальчике лет пяти. Он стоял перед подъездом и громко плакал…