Братство Арбата. Картина 2

КАРТИНА 2.
 (1565 год. Всполье).

На декорации (заднике сцены) - изображение древнего Кремля и дорога, ведущая в старый центр города. На сцене лежит перевернутая на один бок груженая четырехколесная повозка. Одно переднее колесо валяется в стороне, из-под другого колеса торчат ноги придавленного возницы. Кругом разбросаны мешки с поклажей и побитые горшки.
  Осень. Вечер. Из-под повозки выползает Марья-юродивая, в лаптях, замотанная в несколько платков.

МАРЬЯ (ахая и охая).  Ох, ох…, батюшки… Грязь-то какая… Всполье вдрызг растоптанное, телегами истерзанное. Никак не смерзнется. Рвы, горбы, да овраги кругом. Как не перевернуться-то... (Заметив торчащие ноги возницы). Ой, Митрич… Ой… Люди добрые, поможите! Поможите! (Доносится карканье ворон).
МАРЬЯ (размахивая руками). Кыш! Кыш, воронье! Бесовское отродье! Эй! Есть тут кто? Поможите!
Появляются Опричник Фофан и Стрелец Степан.
ОПРИЧНИК (замахиваясь плетью на Марью). Чаво голосишь на всю округу, баба? И чаво одна тут на пустыре в ночи делаешь? Али царева указу не ведаешь?
МАРЬЯ. Так не знаю-не ведаю, добрый человек государев… Да и грамоте не обучена. Хожу-брожу по белому свету одна-одинешенька. Ноги уж в кровь истоптала. А на Смоленском тракте в тележку к вознице, что товар царю-батюшке в Кремль везет, напросилась…
ОПРИЧНИК. (вытаскивает из-за пазухи царскую грамоту и читает, гордо выпятив грудь).  Повелеваю – «взяти в опришнину да Арбатскую улицу по обе стороны с Сивцевым врагом и до Дорогомиловского всполья и основать здесь Стрелецкую слободу».  (Добавляет от себя). - А всяку голытьбу, пока весь тракт камнями не замостят, пускать не велено…
МАРЬЯ.  Да рази ты не вишь, кака беда с нами приключилась… Поможите, люди добрые, Христа ради. Может…, может жив еще, Митрич – возница-то… Вытащите из-под колес бедолагу несчастного.
ОПРИЧНИК (пиная ногой тело возницы). Да мертвяк - твой Митрич… Ишь, вороны уже вьются… А телега груженая – не поднять. Да об четырех колесах…В грязи завязла. 
МАРЬЯ. Да как же так-то, люди добрые… Так мы ж за абхазцами, за арбакешем…, да за немцами…, след в след… Как уж они по нашим горбам-то проехали, да по земле раскисшей, ума не приложу…   
СТРЕЛЕЦ.  Так их арба легкая, об двух колесах, со спицами - не чета вашей телеге.  А насчет иноземцев особый указ имеется – пропускать без промедления. Тут недалече рабат тюркский, то бишь, караван-сарай располагается. Рабат на арабском рабаде. В предместье, значит, на их басурманском наречии… А немчура в свою слободу на орбайтен едет, на работу, стало быть, по-нашему. Политика…
МАРЬЯ. Ох, мил человек, никак я ничаво в толк не возьму… Рабат, да рабад, да орбайт, да горбат… А куда мне, бедной-то, таперича деваться-то?
ОПРИЧНИК. А чаво тебе понимать-то. Не бабьего ума дело. Вертай назад, откель пришла. Вот и весь сказ. (Обращаясь к стрельцу). Степан, поди покличь стрельцов на подмогу – товар разгрузить.  Что съестное – с собой возьмем. Возницу – на псарню, собакам на съеденье, пока - теплый.  А тележку – в Колымажную слободу оттащить надобно. Пусть починят.

  Степан уходит и возвращается с несколькими с стрельцами. Они сбрасывают оставшиеся мешки и пытаются сдвинуть с места телегу. Марья находит среди поклажи свою корзину с пожитками.

МАРЬЯ (вытаскивая из корзины пироги). Вот, служивые подкрепитесь. С утра напекла. В тряпки замотала – еще теплые (Раздает Опричнику и всем стрельцам по пирожку). – Помяните раба божьего Митрича, безвременно на всполье погибшего.
ОПРИЧНИК (надкусывая и выплевывая кусок пирога). А пирожок-то уже холодный… И тухлятиной провонял… Степан, бери корзину и псам снеси. (Марье). А ты чего стоишь – рот разинула.  Пошла вон! (Снова замахивается на Марью плетью).
МАРЬЯ (покорно, со слезами). Ну что ж и на том спасибо, что собакам на съедение меня саму, сироту убогую, не отдали. Благослови вас Господь, люди добрые, служивые. (Крестится). - Мы безумны Христа ради, а вы мудры во Христе, мы немощны, а вы крепки, вы - в славе, а мы - в бесчестии. Терпим голод и жажду, и скитаемся, и трудимся, работая своими руками. Злословят нас, мы благословляем, гонят нас, мы терпим…
ОПРИЧНИК. Иди-иди. Пока по шее не получила, бродяжка.
СТРЕЛЕЦ. Так она ж юродивая, Фофан… Не бери греха на душу, не трожь, не гони сироту безродную. А я ее, кажись, признал… Это ж Марья - правнучка Никифора Басенкова, чей дом на Арбате погорел. Так она после пожарища еще дитенком несмышленым с глузду-то и сошла. Вот с тех пор и ходит туда-сюда. На старое пепелище. Так, Марьюшка? (Наклонившись к Марье, тихо на ухо) – Молчи-молчи…
МАРЬЯ (кивая, робко). Угу…
СТРЕЛЕЦ. Пойдем, милая, я тебя на псарне, в закутке, на ночлег устрою. Бери свою корзинку с гостинцами. Не бойся - собаки не тронут, они душу чистую, безгрешную чуют. Отдохнешь… А утром пойдешь, куда тебе надобно. (Берет Марью за руку и уводит. Стрельцы тащат за ними телегу. «Процессию» замыкает Опричник. Свет гаснет. За кулисами слышится собачий лай).