Нарцисс Араратской Долины. Глава 142

Осень 1997 года мне запомнилась тем, что я начал активно, раз в неделю, посещать встречи у розенкрейцеров, которые проходили в одной детской библиотеке (вроде бы под номером 55), в районе метро ВДНХ на проспекте Мира. Надо было ещё от метро минут 15 идти пешком. И там эти встречи проходили где-то полгода, а потом библиотека неожиданно прервала контракт. И розенкрейцеры запаковав своё имущество и съехали с этого гостеприимного места. Они встречались в Овальном Зале, в Библиотеке Иностранной Литературы, рядом со сталинской высоткой на Котельнической набережной. Это мне было намного удобней, - не надо далеко ездить. Встречи же эти проходили по воскресеньям, что было для меня не очень комфортно, так как по выходным мне надо было торговать своими картинками на Крымском Валу. Поэтому мне пришлось отдавать своих котов и зайцев продавцу Юре. И так я постепенно стал как-бы уходить с Вернисажа. И, вследствие этого, я стал меньше употреблять алкогольных напитков. Что было, конечно же, очень хорошо и полезно для моего психического здоровья. Можно сказать, что розенкрейцеры спасли меня от пьянства. И не встреть я их тогда, то и не знаю даже, кем бы я стал. Может быть, так потихоньку бы и спился, и умер бы уже…

                Я, конечно же, продолжал выпивать. Это не случилось как-то резко. И мне, как раз, после встреч у розенкрейцеров сильней всего хотелось опять опуститься на грешную землю, употребив немного спиртных напитков. И меня даже иногда «накрывало» и я выпивал больше, чем раньше. Слишком я был тогда чувствительным молодым человеком. Мой друг Лёша немного недоумевал, глядя на то, как я потихоньку становлюсь «сектантом», и отхожу от художников. Сейчас я уже понимаю, что мудрый Лёша был в чём-то прав: если ты художник, то и будь им! Это твоё предназначение и не надо где-то там чего-то искать и изменять своей Музе. Лёша во всё это не верил, будучи математиком и любителем реальной жизни. Его радовали прогулки по Москве и общение с друзьями, которых у него было очень много. Ему всё время кто-то звонил, и он не страдал от одиночества. Я тогда тоже особо от одиночества не страдал. В мою мастерскую всё время кто-то приходил: то пьяный Юра Махаон, то Лёша, то Сева, то Пётр, то Илья-музыкант с очередной девушкой или один…

                Про длинноволосого и кудрявого бродягу Илью я уже немного писал. Это был такой странный москвич, который жил не у себя дома, а склонялся по разным местам, ночуя даже в лесах и подъездах. Он был старше меня на четыре года, и тоже родился в июле. Мне он рассказывал, что не может жить в своей коммуналке из-за вечно пьяного соседа, который на него постоянно грубо наезжал. Сам же Илья вообще не пил, интересуясь только девушками и музыкой. Ему нравилось приходить ко мне в мастерскую и слушать мои кассетки. Больше всего ему полюбилась Сезария Эвора, которую он мог слушать часами. Илья имел в себе гены армян и евреев. Про своих родителей он ничего не рассказывал. Он когда-то был женат и у него были даже дети. Илья нигде не работал и жил, как придётся. Может он иногда играл на Арбате, где мы когда-то и познакомились. Я думаю, что его часто подкармливали подружки. Или он заходил в тот же Макдональдс и выжидал недоеденной порции. У него было много способов себя подкармливать. Но точно, что он не воровал и не попрошайничал, и денег у меня никогда не просил. Илья был, в какой-то степени аристократом. И этим он мне нравился. Я его даже уважал за его такую странную жизнь. И он не был грязнулей, и от него не пахло, как это обычно бывает у бездомных людей. Он мылся тоже у своих подружек; всегда ходил с большим рюкзаком, где носил самое необходимое…

                Юра Махаон заглядывал редко и обычно бывал нетрезв. Стучался в форточку в ночи, что меня приводила в сильное расстройство. Он приносил какой-то дешёвый коньяк и начинал жаловаться на жизнь, и на свою судьбу. Ему хотелось любви и тепла. Меня его визиты как-то травмировали, и я даже думал, что он окончательно сошёл с ума, и им полностью овладел чёрный человек, который есть в каждом из нас. Мне его было жаль, но, при этом, я ждал его ухода и не был ему сильно рад. Это мне сейчас не очень приятно вспоминать, так как он был мой самый близкий друг. И вероятно то, что я с ним стал холоден, это его тоже травмировало. Но я тогда не был тонким психологом, и даже в самом себе не разбирался, живя в иллюзиях. Вероятно, Юра был моим таким альтер-эго, видящим меня таким, какой я есть. Я же тогда хотел быть лучше и витал в своих эзотерических облаках. Махаон тогда где-то работал, но где, он не говорил (возможно, охранником или где-то что-то ремонтировал). Коллажи из бабочек он уже давно не клеил. Жена его выгнала, и он обитал со своей мамой в Люберцах. Иногда Юра пересекался с Ильёй, - но я не помню, как они между собой общались. Они оба были сумасшедшие, - у каждого был свой диагноз. Не хватало только геодезиста Вани, с которым я тогда редко встречался. В общем, меня окружали не самые психически здоровые люди. Наверное, я их сам притягивал, будучи тогда довольно здоровым и жизнерадостным молодым человеком. Если не считать лёгкое пьянство и увлечение астрологией. То есть я был тогда относительно нормальным. И мои рисунки печатались на обложке журнала «Столица»…

                Той осенью было ещё несколько обложек с моими акварельками. И я ходил в «Коммерсант» за очень хорошим гонораром, который меня держал на плаву. Я даже сумел съездить в Санкт-Петербург в октябре месяце в гости к Марине (сестра Леди). Она была замужем за моим ровесником, которого тоже звали Сергей. Он был бизнесмен и работал в медицине, что-то там с импортными лекарствами. Помню, они меня встретили на вокзале, привезли к себе в квартиру, на Гороховую улицу (где-то в том районе). Я Марине брякнул, что сейчас Луна в Рыбах, хорошее время рожать. И у неё вскоре начались схватки. Марина была на девятом месяце. В ту же ночь она родила мальчика. Такая вот странная мистика! И у мальчика Луна примерно в том же месте, как и у меня. И как тут не поверить в астрологию?.. Мы потом с её мужем на радостях пили, и я сильно напился. На утро, мы поехали в роддом, где поздравили Марину. А потом я вернулся в Москву, прожив в Питере несколько дней. Позвонил подружке Ане (которая работала в мультсудии). И она тоже родила мальчика. Может, и не в тот же день. Это была середина октября. И они, почему-то, обе назвали своих сыновей Лёшами…

                А с Аней я незадолго перед этим гулял в Царицино, и фотографировал её беременную на фоне местных красот. Почему я к ней заезжал?.. Потому что она жила где-то на Домодедовской, где я встречался в метро со своей хозяйкой Леной, каждый месяц, платя её аренду за мастерскую. Ну, и иногда захаживал к Ане, без задних мыслей. У меня с ней ничего не было, хотя папа её ребёнка, мультипликатор Андрей, ко мне немного ревновал (Аня мне про это говорила). Я ей сдуру подарил какие-то часики (купил с гонорара), и это послужило причиной его ревности. К карикатуристу Лёше он тоже ревновал. Лёша иногда к ней захаживал, чтобы его постригли. Анина мама была парикмахером. И дочь свою тоже научила этому непростому ремеслу. Лёшу они стригли задаром, так сказать, по любви…

                К розенкрейцерам ходила одна симпатичная барышня, которую звали Елена. Мне она сразу понравилась: девушка с волевым подбородком и эротичным разрезом карих глаз. И, пожалуй, она вся была крайне сексапильна. Елена была похожа на пионервожатую. Какая-то очень правильная и не по возрасту степенная. Ей было где-то двадцать пять. Она там была пианистка и переводчица с английского языка. Я думаю, к ней испытывали тайное влечение чуть ли все мужчины-розенкрейцеры, а не только я. Хотя, это явно не показывалось. Всё-таки там была духовная школа гностиков, где не принято было говорить о чём-то физическом и низменном. Чувствовалось, что Елена сильно сдерживала внутри себя свои чувственные эмоции. Лицо у неё всегда было строгим, что и добавляло ей эротизм. Я с ней тогда особо и не общался. Это потом мы стали дружить и общаться на откровенные темы. Елене я тоже явно нравился, и, вероятно, она меня тоже находила привлекательным. Опять же, не буду это утверждать, так как душа женщины – это большие потёмки, и, как я потом уже понял, ни одна женщина не бывает до конца откровенна и честна. Хотя, это и не нужно. Задача женщины найти себе нормального мужчину и от него родить ребёнка. Ну а потом уже, у женщины начинаются поиски смысла в жизни и возникают духовные интересы…

                У розенкрейцеров было много интересных людей. Там были и молодые, и пожилые, в общем, разные там оказывались. Новые люди появлялись довольно часто, и также часто исчезали. В члены принимали на конференциях, которые проходили три раза в год. В конце лета 1997 года я был принят в члены этой гностической школы, и потом постоянно ходил на наши собрания. Членство не предполагало никаких ограничений, только став учеником надо было вносить в свою обыденную жизнь некие правила. Вероятно, если бы не эти правила, то я бы не покинул ряды гностиков. Про это уже писал ранее. Правила себе человек должен сам находить и находить то, в чём именно себя надо бы ограничить. Хотя, большинству людей нужны внешние ограничения и какие-то там обязательства. И я, в тот период времени, нуждался во внешних правилах, чтобы прийти к некой психической стабильности. В этом смысле, пребывание в этой школе мне сильно помогло. И плевать в колодец я не буду. Эта гностическая школа многим чем-то помогла в тот период. Времена были нервные, и многих несло не туда, куда они хотели бы попасть. И я был такой же малопонятный для себя человек и стремился к чему-то хорошему, но мне сильно не хватало уютной человеческой общины. И у розенкрейцеров мне тогда стало очень хорошо и даже уютно. Врать не буду. Всё-таки община – это то куда я всегда стремился и до сих пор стремлюсь. И не важно, что там проповедают. Лишь бы люди были хорошие и все друг с другом жили в мире…