Чем живёшь, полосатик?

      Это было в августе послевоенных годов. К этому времени променял деревенскую жизнь на городскую. Точнее, уже четвёртый год был студентом одного из престижных высших учебных заведений. Вольная, многообразная жизнь сельской местности сменилась незнакомым туманом лекций, напряжёнкой предметных зачётов и экзаменов. Очередная сессия была успешной. И даже очень. Под стук колёс железнодорожного вагона я, как на крыльях, летел в родные края. Летел туда, где родился, повзрослел. Испытывал послевоенные трудности и невзгоды. Отдых в семье был необходимым и желанным. Да и назвать это отдыхом было условным. В деревне с утра и до позднего отдыха всегда находится работа.
Вот и сегодня. Чуть забрезжил рассвет, затрубил рожок местного пастуха. Надо провести на пастбище корову Милку. Затем вторили своими разноликими голосами куры и гуси. Всем не хотелось  сидеть взаперти, когда солнечные августовские лучи пробивались в каждую щёлочку, норовили заглянуть в глаза  постояльцев , которых, отдохнувши, тяготило к активной жизни.
Солнце поднималось всё выше и выше. Столбик термометра неуклонно поднимался на высшие отметки. Поработав с родителями, присел на скамейку. Думалось на десять- пятнадцать минут. Некоторая усталость и тепло разморило. Веки глаз становились тяжелее и тяжелее. Они опускались одна на другую. И вмиг, не располагая силой, спокойно легли. Успокоились. Сколько это было – не знаю.  Может десять минут, а может все двадцать. Лёгкая нежность, неся отдых и наслаждение, расплылась по молодому телу. Память, неся воспоминания, провалилась в вечность.
Калитка, предательски заскрипев, открылась. Это было достаточно, чтобы активизироваться, овладеть собой. У калитки стоял одноклассник Иван. По- местному его Ваней называли. Вместе учились. Вместе испытывали тяжести войны. Только ему было ещё больше: его отец не вернулся с войны. Ещё с финской. И с раннего детства познал горя больше, чем другие. Рано учился работать, опережая других приспосабливался к жизни, был более практичным. У него, как говорится, горело всё в руках. Забегая вперёд, скажу: не хитрые сельскохозяйственные приспособления, а позже и детекторный приёмник, который мы с любопытством и жадностью слушали был плодом его творчества.
Заметив меня спящим, он остановился. Даже попятился назад, на что калитка своим предательским писком, будучи на страже, пробудила моё сознание. Придала бодрость и осознанность.
-Ваня!- не поднялся, а взлетев на крепких молодых ногах, произнёс я. Почему такая робость. Я ждал тебя,- не переставал ворковать. Нежные объятия - ведь годом длилась очередная встреча. А разлука друзей, выживших в землянках оккупации, постоянной борьбе с голодом накрепко связала нас: не только соседей, но и детей по страшному несчастью. Часами сидели, судачили. И вдруг мой приятель, посмотрев мне в глаза, произнёс: Николай! У нас нет трамваев, троллейбусов и шикарных по тому времени автобусов. Нет, как и не было, памятников и музеев. Но у нас есть свои достопримечательности: крупный населённый пункт с его достопримечательностями. Лес. И река! Как тебе известно, Березиной называют. Она, неся на себе плоды труда, баржи со щебёнкой, лесом и другим грузом, даёт людям работу, была и есть непревзойдённой по красоте и полезности. Предлагаю на экскурсию. Не менее интересную, чем по мегаполису. Да куда там менее интересной. Несравненной. Такое можно увидеть только у нас, вечером, когда природа успокаивается, ждёт новой жизни.
Я смотрел на его светящиеся  глаза. На его убеждённость, свидетельствующую неограниченную любовь к природе. Его желании быть вместе на фоне этой природы. Быть такими, как и были: добрыми, ответственными, добродушными. Это и сохранило в нас такие качества, какие пронесли долгими годами.
По мере задушевного разговора я предвкушал новые ощущения, которые со временем исчезли из памяти.
- О чём задумался сокол,- скручивая самокрутку, с явным удовлетворением спросил отец.
С Ваней вечер проведём,- ответил я. Он предложил…
- Костик, так звали отца, послышался из глубины дома голос матери. Он ничего не сказал. Лишь развернулся и последовал на голос матери. Видимо помощь какая-то понадобилась. Как- никак вдвоём остались. Остальные, как ласточки, разлетелись по городам и весям нашей родной земли.
Приятель поднялся. Он дружески положил широкую, натруженную ладонь руки на моё плечо и произнёс:
-До встречи,- и медленно пошагал к калитке. Затем по песчаной дороге пересёк деревенскую улицу и вскоре скрылся за каменной калиткой добротного дома.
Я не переставал смотреть в его сторону. Дворовая собака, завидев его, восторженно подпрыгивала вверх норовя лизнуть ярко- красным влажным языком за его щёку, бороду или другие части тела. Ваня нагибался, трепал его мягкую шерсть, гладил голову и шею, отчего только распалял его страсть, выраженную в преданности к своему хозяину.
Куры не обращали внимания, если не считать петуха, который, расправляя до земли то правое, то левое крыло воинственно гонялся за своими соплеменницами. Жизнь, как у людей, так и домашних животных (да и только?) текла своим чередом.
Солнце клонилось к горизонту. Сумерки медленно ложились на землю. Я теплее одевшись, направился к калитке, которая выводила к тропинке, а затем к спуску к заводи, идущей от рукава старицы.
-Лучше отдохнул бы, сыночек. Как ни как, приехал недавно,- суетясь по хозяйству, не переставала ворковать мать. И понятно. Материнская не только привязанность, но и безграничная любовь унаследованная природой человека, обязывала. И не аргумент, что выросшие на берегу старицы Березины дети, привыкшие к ней, чувствовали уверенность и располагали навыками, мать не переставала повторять слова об осторожности. А отсюда - об отдыхе.
Я уже подумал об опрометчивости принятого предложения. Но договорились. Процесс пошёл.
- Долго не буду,- повернувшись к матери, произнёс я. Она молчала. Только по шевелению губ заметил, что она читает молитву. Затем сложенными тремя пальцами на правой руке перекрестила меня на дорожку.
Отец, выкуривая самокрутку и выпуская густые клубы табачного дыма, молчал. О чём он думал в эти минуты - только ему известно.  Может про гражданскую войну, в которой он в этом возрасте с отомкнутым штыком шёл в рукопашный бой, а может быть в гражданскую с винтовкой наперевес – в атаку на белогвардейцев, а может, как регулировал движение военной техники на переправах и перекрёстках дорог в Великую Отечественную…
Не без вселившейся тревоги я шёл по тропинке к берегу заводи. По мере отдаления от дома успокоился. Издали заметил, что Ваня  уже хлопотал у берега. Он легко спустил лодку- плоскодонку, какие были у половины населения  прибрежного населённого пункта, на воду. Не роскошь. Скорее - средство передвижения.
-Не раздумал,- с улыбкой произнёс он. Затем вложил на днище лодки аккумулятор с лампой и приспособлением для крепления её на голове. Удобно. Куда не развернись - свет рядом.
- Это для тебя, глядя на переднее сиденье лодки, произнёс он, а сам уселся на скамейку у кормы и оттолкнулся от берега. Лодка, освободившись от материнской породы, просела. Мальки рыб, почуяв резкое давление воды, веером, а некоторые от испуга в прыжке рассыпались как мелкие капли дождя по совсем недавно спокойной глади воды.
Я, с нескрываемым восторгом смотрел на замечательное зрелище природы, которое расслабляло организм, придавало ему силу и новые познания.
- Вот так и везде. Каждый вид, будь то взрослый, или же совсем юный наделён инстинктом самосохранения,- успел подумать я, и направил луч прожектора на некогда отдыхающего косяка мальков. Они, как по команде, в один миг, рассыпаясь по достаточно широкой окружности, сверкая своими относительно большими округлыми глазами, остановились. Напряжение не спадало. Они,  напряг  своё молодое рыбье тело, всматривались в сторону, откуда пришло беспокойство. Но проходит несколько минут и напряжение в косяке спадает. Молодая рыбная поросль одна за другой начинают отделяться от совокупности сородичей, то прижимаясь к земле, то подымаясь в верхние слои воды.
Знаком руки я попросил приятеля приостановиться. Лодка, преодолев несколько метров в направлении старицы, замерла. В толще воды, которая легко пробивалась плотным лучом прожектора, хорошо просматривалась многообразная подводная жизнь.
На относительно чистом песке беззубка (моллюска), прочертив глубокий след, остановилась. Из полураскрытых створок раковины просматривалось её прозрачное тело. Она, не проявляя беспокойства, время от времени небольшими толчками двигалась вперёд. По всему было видно: не взирая на поздний час, она добывала необходимую для жизнедеятельности пищу.
С южной стороны заводи плотной стеной засели водоросли. Их длинные плети, вытянувшись в направлении старицы, еле качались из стороны в сторону. На спокойной воде мелкими листочками плотно расселилась ряска.
В свете прожектора заметил, как из глубины, скрытой водорослями, резкой подвижкой хвостового плавника появился окунь. Как быстро набрал скорость, так же и быстро остановился. Не мелкий, но и не большой. Этак граммов двести - триста. Затем, сделав манёвр, приподнял переднюю часть туловища вверх, пристально всматриваясь большими, округлыми, не моргающими глазами к нарушителям спокойствия. Трудно сказать, что он думал? Скорее из - за толщи воды, ничего. Видимо учуяв тревогу за счёт незначительного раскачивания лодки как появился, так и мгновенно скрылся в густой водной растительности. Лишь мелкие фракции почвы, поднятые хвостовым плавником окуня, уносились за небольшим течением дальше, а более тяжёлые - снова ложились на чистый речной песок.
Чистый от водорослей кусочек песчаной отмели опустел. Любуясь окунем, не заметил, когда исчез косячок мальков, которые так плотно населяли эту подводную площадку: питались и резвились. И главное - почему? Ответ пришёл сам собой. Окунь. Это он - гроза мелочи заставил их держаться подальше от опасности. Поднял голову. Посмотрел правее. Там, поднимая мелкие брызги на поверхности спокойной воды, за личинками комаров и другими мелкими насекомыми, которых на реках и заводях всегда в изобилии, резвилась молодь рыбы.
Вот она подводная жизнь. Спокойная и радостная, тревожная и безрассудная. Все живут и уживаются,- подумал я. Мальки рыб этого не понимали. Каждый из них, обгоняя один другого, соблазнялись жадностью к питанию, которого требовал растущий организм.
-Что затих, приятель?- первым нарушил молчание мой приятель по убеждениям, неудержимый любовью к матушке – природе. 
Я промолчал. Память перенесла в далёкие военные годы. Когда на наши четырёх - пятилетние головы падали вражеские снаряды, сыпался из пулемётов и автоматов раскалённый метал. Жизнь в землянках. Холод и голод. Страшные большие немецкие овчарки, которые в застывшей памяти и сейчас воскресают как великаны. Немногим больше четырёх лет оккупации. Чудом выжили. Окрепли. Рыба спасла от голода прибрежное население. Вот и делились всем. Как- никак одновозрастные. Соседи. И эта дружба сохранилась. Каждый нашёл своё место в жизни.
- Сейчас, сейчас,- ещё не вышедший из размышлений ответил, а затем скороговоркой повторил. Малюски, малюски. И действительно. Наряду с невозмутимо движущейся беззубкой или как её ещё называют перловицей, то там, то здесь разбросаны прудовики, катушки и ещё какие- то особи. Ближе к водорослям пристроилось несколько прудовиков. Они спокойно восприняли таких соседей как мы. Ближайшая катушка, присосавшаяся к внутренней стороне листочка водоросли спокойно взирала на окружающее.
Созрело желание двигаться дальше. Однако в самое последнее время заметил, как достаточно крупная голова и полосатое тело окуня снова появилось из таких же тёмно- зелёных водорослей и медленно поднималось против течения. Это был тот самый окунь, который и в первый раз вспугнул мальков. Но и на этот раз была неудача. Проделки полосатого были раскрыты и рыбёшки со скоростью рассеялись по ближайшим укрытиям. Тот час же, в надежде поймать зазевавшихся, отчаянно взмахнув хвостом, рванулся в их сторону полосатик. Жизнь - борьба противоположностей,- вспомнил я. И засмеялся. 
Посмотрел на небо. Оно было чистым. Далёкие и близкие звёзды мерцали по всему, как видно глазу, пространству, нежными бликами отражались в тихой воде. Рогатый месяц, висевший прямо над головой, начал скатываться по небосводу. Значит, перевалило за полночь. Лодка, гонимая лёгкими веслами, спокойно разрезала ночную гладь тёмной воды.
Слева по направлению движения лодки на Запад бурным течением полной воды образовался глубокий омут. И даже в спокойное время небольшие вращающие кольца свидетельствовали о её движении. Время от времени они возникали, медленно удалялись, затем растворились. На их месте появлялись другие. И так до появления большой воды, которая бывает в период половодья, проливных дождях и других катаклизмах. Тогда спокойная обстановка на бурную в одночасье меняется. Хотя и сейчас ещё в ночных сумерках толща воды была тёмной, а из-за того угрожающей. И лишь узкая полоска берега, не глубокая, увенчанная тёмно- зелёной полоской водорослей, влекла к себе, кружила сознание, успокаивала.
-Отвык, господин студент, отвык. Время свое дело делает,- подумалось вмиг. Отвык, то отвык, но природу знать нужно. Не только знать, но и уважать. Любить и гордиться.
Лодка медленно подвинулась против течения. Чёрный почвенный грунт из глубины, накопившийся за счёт уменьшения скорости течения, сменился чистым, светло- жёлтым песком, отмытым от органики. Именно здесь его оседлали пескари. Стайки сородичей направленных против течения, не намеревались отдыхать. Отдельные особи, вырываясь из плотной племенной стайки, подбирали пригодное для питания и, получив удовлетворение, снова присоединялись к сородичам, активно удерживаясь против течения чистой воды.
Чуть подвинувшись вперёд, подводный мир пополнился косяками плотвы. Они, как сговорившись, стояли невдалеке одна от другой, выражая красоту и спокойствие. То там, то здесь ближе к подводной растительности поодиночке отдыхали полосатики. Спокойно. Отдых - есть отдых. Впечатление неоценимое. Только успел сказать, как почти у носа лодки развернулась тихая вода. Плотные слои ила, поднятые сильным хвостовым плавником крупной рыбы, медленно потянулись за течением. В мгновение заметил крупное пятнисто - зелёное туловище.
Щука!- восторженно произнёс. Долго терпела присутствие земных пришельцев. А сейчас домой. Несколько часов отдыха и снова за работу. В сельском дворе дело всегда найдётся. Так было. Так есть. И так будет.