Триумф Виктора

Автор: Эмма Дороти Элиза Невитт Саутворт.
***
ГЛАВА I.

САМСОН И ДАЛИЛА.

 Так он вырос.
 Терпимость к тому, что он почти презирал. И она,
 Заметив, что ее лишь наполовину презирают,
 Начала разрушать свое искусство более серьезными припадками--
 Краснела или бледнела и часто, когда они встречались,,
 Глубоко вздыхала или, совершенно безмолвно, смотрела на него
 С такой непоколебимой преданностью, что старик,
 Хотя и сомневался, но чувствовал лесть, и временами
 Льстил своему собственному желанию любви в старости,
 И наполовину верил в ее истинность.
 --ТЕННИСОН.


Как только утонченная сирена осталась наедине в гостиной с
пожилым священником, она начала плести свои чары вокруг него с таким же успехом
как и прекрасная волшебница Вивьен рядом с мудрым Мерлином.

Подняв на него свои сбивающие с толку темные глаза, она пробормотала
торопливым тоном:

- Ты не выдашь меня этой семье? О, подумай! Я так молода
и так беспомощна!

"И такая красивая", - добавил старик вполголоса, глядя с
невольным восхищением на ее красивое, фальшивое лицо. Затем вслух он сказал:
- Я уже говорил тебе, несчастное дитя, что воздержусь от разоблачения.
пока ты ведешь себя здесь со строгими приличиями.;
но не дольше.

"Ты мне не доверяешь. Ах, ты не видишь, что один неверный шаг с его
ужасными последствиями был для меня таким ужасным и непреходящим уроком
что я не мог сделать другого! Я теперь безопаснее с точки зрения возможности
об ошибках, чем самые невинные и тщательно охраняется ребенка. Да, вы можете
не понимать этого?" - спросила она, проникновенно.

И ее аргумент был очень убедительным и правдоподобным, и он произвел
впечатление.

"Я вполне могу поверить, что страшное возмездие, которое последовало так быстро
за вашим "неверным шагом", как вы предпочитаете это называть, было и будет
ужасное предупреждение для тебя. Но некоторые предупреждения приходят слишком поздно. Какой _может_ быть
твоя долгая будущая жизнь? печально спросил он.

"Увы, что?" - эхом отозвалась она с глубоким вздохом. "Даже при самых
благоприятных обстоятельствах - _ что?_ Если мне разрешат остаться здесь, я буду
похоронен заживо в этом загородном доме без надежды на воскрешение.
Возможно, мне придется прожить здесь лет пятьдесят. Старая леди умрет. Эмма
выйдет замуж. Ее дети вырастут и женятся. И при всех переменах
в последующие годы я буду прозябать здесь без перемен и без надежды
разве что в лучшем мире. И все же, какой бы мрачной ни была перспектива, это
лучшее, чего я могу ожидать, лучшее, чего я могу даже желать, и намного
лучше, чем я заслуживаю ", - добавила она со смирением, которое тронуло старую
мужское сердце.

"Мне жаль тебя, дитя; очень, очень жаль твою загубленную молодую
жизнь. Бедное дитя, ты никогда больше не сможешь быть счастлива; но послушай - _ ты можешь быть
хорошей!_ - сказал он очень мягко.

И тут он внезапно вспомнил, что заставило его забыть ее ошеломляющие чары.
на мгновение забыл, что эта недостойная девушка была на самом деле
на грани брака с достойным человеком, когда вмешалась Смерть и
положила конец глупой помолвке.

Итак, после мучительной паузы он медленно произнес:

- Дитя мое, я слышал, что ты собиралась выйти замуж за Чарльза
Кавендиша, когда его внезапная смерть помешала бракосочетанию. Это правда?

"Это правда", - ответила она тоном смирения и печали.

"Но как ты могла осмелиться мечтать выйти за него замуж?"

"Ах, я! Я знала, что недостойна его! Но он влюбился в меня. Я
ничего не могла с этим поделать. Теперь я могла? _ Теперь я могла? _ - повторила она,
серьезно и трогательно глядя на него.

"Н-н- нет. Возможно, ты и не смогла бы", - признал он.

"И, о, он так усердно ухаживал за мной! - так усердно! И я не могла ему помешать!"

"Неужели ты не могла избегать его? Неужели ты не могла уйти из дома?"

"Ах, нет; мне некуда было пойти! Я потеряла свое положение в
школе".

"Все равно вы не должны были заниматься сами, чтобы выйти замуж за Чарльза
Кавендиш, для вас, должно быть, знает, что если бы он знал свою истинную
история, которую он никогда бы не подумал взять тебя в жены".

"О, я знаю это! И я знал это тогда. И я был достаточно несчастлив из-за этого.
Но, Господи, что я мог сделать? Я не мог помешать ему любить меня, делать то, что я
бы. Я не мог уйти из дома, потому что у меня нет места на
землю, чтобы пойти. И меньше всего я пошел бы к нему и рассказал ему
ужасную историю своей жизни. Я бы скорее умер, чем рассказал это!
Я должен был умереть от унижения, рассказывая - я не мог рассказать ему!
Теперь смогу ли я? _ Смогу ли я?_

"Я полагаю, у вас не хватило смелости сделать это".

"Нет, действительно не хватило! И все же очень часто я говорила ему, в общих чертах, что
Я в высшей степени недостойна его. Но он никогда бы этому не поверил ".

- Нет; я полагаю, он считал вас воплощением чистоты, добра и
божественности. Каким ужасным упреком, должно быть, было его возвышенное мнение о вас
!

"О, это было ... это было!" - лицемерно ответила она. "Он был такой
суровый упрек в том, что, имея в минуту слабости поддался его
искренняя молитва и дала согласие стать его женой, я только обдумывать
какой-нибудь предлог для разрыва помолвки, ибо я чувствовал, если бы большая
не так, чтобы такое сотрудничество было бы еще более неправильно
сохранить ее. Вы со мной не согласны?

- Да, безусловно.

"Ну, пока я искал какой-нибудь предлог, чтобы расторгнуть брак, Смерть
вмешалась и положила этому конец. Возможно, тогда мне следовало уйти из
дома, но... у меня не было денег и, как я уже говорил, некуда было
пойти. И, кроме того, Эмма Кавендиш была подавлена горем и не могла
вынести, что ее оставили одну; и она умоляла меня приехать сюда вместе с ней.
Итак, движимый своими собственными потребностями и влекомый ее, я спустился вниз. Ты
винишь меня? _do_ Ты винишь меня? - жалобно уговаривала она.

"Нет, я не виню тебя за это. Но", - сказал старик серьезно и
к сожалению, качая головой: "почему, когда ты здесь, ты
подслушивать и шпионить?"

"Ах, я!--Ах, боже мой!" рыдала сирена. "Это был грех
беспомощности и трусости. Я так боялся разоблачения! Все
обстоятельства встревожили меня. Ваш приезд и ваш долгий таинственный
разговор с мадам встревожили меня. Я думал, что разоблачение неизбежно. Я
боялся потерять этот дом, который, каким бы одиноким, унылым и безнадежным он ни был для
меня, все же является единственным убежищем, которое у меня осталось на земле. Я без гроша в кармане и
беспомощен; и если бы не эта добрая семья, я был бы бездомным и
без друзей. Думаю, если бы я был изгнан в мир то, что должно быть
была моя судьба!"

"Что, в самом деле!" повторил старик.

Поэтому я боялся быть изгнанным. Я боялся разоблачения. Ваш визит
наполнил меня беспокойством, которое по мере того, как день клонился к концу, усилилось
беспокойство, и, наконец, переросло в невыносимую тоску и неизвестность. Тогда я
подошел послушать у двери, только чтобы услышать, касается ли меня ваш разговор
- оставят ли меня в покое или меня вышвырнут
в жестокий холодный мир. Ах, не вини меня слишком сильно! Просто подумай, как
Я страдала! - патетически воскликнула она, всплеснув руками.

 - "О, какую запутанную паутину мы плетем!"
 Когда впервые начинаем практиковаться в обмане!

- пробормотал старик себе под нос. Затем, вслух, он сказал:

"Бедная девочка, ты попалась в сети собственного изобретения! И все же
все же, когда я поймал тебя в те сети, почему ты отрицал свою личность и
пытался заставить меня поверить, что ты кто-то другой?"

"О, тот же грех беспомощности и трусости; тот же страх перед
разоблачением; тот же ужас быть изгнанным из этого
чистый, безопасный, мирный дом в горьком, холодном, вонючем, опасном мире
снаружи! Я боялся, что если вы узнаете, кто я, то разоблачите меня, и
Меня бросят на произвол судьбы. А потом все это произошло так внезапно, что у меня не было времени
на размышления. Инстинкт самосохранения заставил меня опровергнуть мои
удостоверение раньше я считал что ложь, что я наговорил. Ах, у вас нет
жаль, что для меня при рассмотрении вопроса о проливах, на которые я была снижена?" она
умоляла, заламывая руки перед собой и поднимая глаза на его лицо.

"'Путь беззаконных жесткий,'" пробормотал министр
сам. Тогда он сказал ей в ответ::

"Да, мне действительно очень жаль тебя. Мне жаль тебя за твои грехи и страдания.
Но больше всех мне жаль тебя к той нравственной и духовной слепоте
которых вы даже не кажется подозрительным, гораздо менее сознательным".

- Я вас не понимаю, - тихо, испуганно пробормотала Мэри Грей
.

- Нет, вы меня не понимаете. Хорошо, я попытаюсь объяснить. Ты
сослался на свою молодость как на оправдание своего первого "неверного шага", как ты это называешь
. Но я говорю вам, что девушка, которая достаточно взрослая, чтобы грешить, достаточно взрослая, чтобы
знать, что лучше не грешить. И если бы вы не были морально и духовно
слепы, вы бы увидели это. Во-вторых, вы заявили о своем
необходимости - то есть ваших интересов - в качестве справедливой причины и оправдания для
вашей матримониальной помолвки с губернатором Кавендишем и для вашего
подслушивание в этом доме, а также за ваши ложные показания в мой адрес.
Но я скажу вам, если бы Вы были истинно кающемуся, как вы исповедовали,
вы ощутили бы никакой необходимости так остро, как необходимость для истинных
покаяние, прощение и поправки. И если бы вы не были морально
и духовно слепы, вы бы тоже это увидели. Иногда я думаю
что, возможно, это мой долг - открыть вас этой семье. И все же я буду
откровенен с вами. Я боюсь, что если вас бросят здесь на произвол судьбы, вы
можете и, вероятно, впали бы в более глубокий грех. Поэтому я не буду
разоблачать вас - пока и при определенных условиях. Ты в безопасности от меня
пока ты остаешься верным, честным и преданным этому дому. Но
при малейшем признаке любого рода двуличия
Я разоблачу тебя перед мадам Кавендиш. А теперь вам лучше удалиться.
Спокойной ночи.

И с этими словами старик подошел к приставному столику, взял из спальни
свечу и протянул ее вдове.

Мэри Грей схватила и поцеловала его руку, поклонилась и удалилась.

Добравшись до своей комнаты, она бросилась в кресло и тихо рассмеялась
Тихо пробормотав:

"Старый фарисей! Сейчас он больше чем наполовину влюблен в меня. Я знаю это,
и я чувствую это. Но, чтобы спасти свою кредитную с самим собой, он претендует на то, чтобы
нотации и пытается убедить себя в том, что он значит. Но он
наполовину влюблен в меня. Прежде чем я сделал с ним, он должен быть полностью в
любовь со мной. И разве это не будет весело, чтобы иметь седую голову на мои ноги,
делаешь мне предложение! И это то, к чему я имею в виду привести его раньше
прошел месяц с момента смерти его почтенного скелета!"

И с этим характерным для Мэри Грей решением отправилась спать.




ГЛАВА II.

ТАИНСТВЕННЫЙ БЛАГОДЕТЕЛЬ ЛОРЫ ЛИТТОН.


Между двумя девушками никогда не было более тесной дружбы, чем та, которая
связывала Лору Литтон и Эмму Кавендиш.

В ночь приезда Лоры, после того как они удалились из
гостиной, а Электра легла в постель и заснула, Лора и
Эмма сидели вместе в комнате Эммы и проговорили почти до рассвета
говорили обо всем, что на небесах вверху, о земле внизу,
и воды под землей. А потом, когда они наконец расстались,
Лаура спросила:

"Могу я зайти сюда с тобой, чтобы переодеться завтра? И тогда мы сможем закончить
наш разговор".

"Конечно, люблю! Использовать мой номер как свой собственный", - ответила Эмма, с
поцелуй.

И они разделились на несколько часов.

Но ранним утром, как только Эмма встала с постели, она услышала стук в дверь своей комнаты.
открыв ее, она увидела стоящую там Лауру
в белом халате из мериноса, с распущенными темными волосами и с
ворохом одежды на руках.

- Входи, дорогая, - сказала Эмма, приветствуя ее поцелуем.

Вошла Лора и положила свою стопку одежды на стул, обнаружив при этом
в руке у нее была роскошная шкатулка, которую она поставила на туалетный столик,
сказав:

"Вот, Эмма, дорогая, я хочу показать тебе кое-что очень любопытное. Ты, наверное,
слышала, как я говорил о каком-то неизвестном друге, который оплачивает обучение моего
брата и мое собственное образование?"

"Да. Вы еще не выяснили, кто он? - поинтересовалась мисс Кавендиш.

- Нет, и я даже не знаю, кто такой наш благодетель - он или она. Но
как бы то ни было, он прислал мне это, - сказала Лаура, отпирая шкатулку и
поднимая крышку.

"Набор алмазов и опалов, пригодный для принцессы!" - воскликнула Эмма, в
восхищение тем, как она смотрела на глубокий поднос голубого атласа, на который был
устроили брошь, пару серьги, браслет и ожерелье
самые красивые опалы установлены в алмазах.

"Да, они прелестны! Они, должно быть, привезены из Парижа. Они в высшей степени
артистичны", - ответила Лора. "Но посмотри на эти другие, хорошо? Это
варварство, - добавила она, снимая верхний поднос со шкатулки и
доставая из углубления под самым тяжелым кабелем золотую цепочку, еще более тяжелую
кольцо на палец и пара браслетов. "Просто возьми это двумя руками
и "взвесь", как говорят дети", - заключила она, вкладывая
вес золота в раскрытые ладони Эммы, которые сначала опустились под тяжестью
груза.

"Ну вот, что ты об этом думаешь?" - спросила Лора.

"Я думаю, что они варварские, как ты и сказал. С благими намерениями, без сомнения, но
совершенно варварские. Эта золотая цепочка могла бы пристегнуть самого сильного
бульдога, а эти браслеты служат кандалами для самого отчаянного
преступника! Где, черт возьми, их изготовили? - поинтересовалась мисс Кавендиш.

- В какой-нибудь грубой стране, где золота было больше, чем хорошего вкуса,
очевидно. Однако, Эмма, дорогая, есть что-то очень трогательное, очень
трогательное, на мой взгляд, в этих анонимных пожертвованиях. Конечно, они
для меня почти бесполезны. Я никогда не смогла бы носить цепочку или браслеты.
Они слишком неуклюжи для любого, кроме индейского вождя; и я никогда не смогу
носить эти прекрасные опалы, если только каким-то чудом не разбогатею настолько, чтобы
все с ними гармонировало. И все же, Эмма, доброта
и - что бы мне сказать?-- смирение этого анонимного дарителя, столь глубоко
трогает мое сердце, что я не захотел с ним расстаться даже ссылку на эту бесполезную
цепи, чтобы купить себе хлеба, если бы я голодал," пробормотала Лаура, с
слезы заполняя ее глазах, когда она заменила драгоценности в ларец.

"И у вас нет никаких подозрений, кто является донором?"

"Абсолютно никаких. Они попали ко мне через мистера Лайла, агента, который
получает и оплачивает деньги на наше образование".

"Что сказал Твой брат все это?"

"Ох, это делает его очень непросто порой. Он уклоняется от получения этого
анонимная помощь. Это все, что мистер Лайл может сейчас сделать, заверив его
что в итоге ему будет хорошо, чтобы побудить его продолжать
получите его. И, в любом случае, он заявляет, что после окончания учебы он
не возьмет больше ни доллара из этого анонимного фонда - ни денег совести, ни
нет - но что он начнет выплачивать их в банке с процентами и
сложные проценты, долг, который он сейчас несет".

"Я думаю, это решение в высшей степени к его чести", - сказала Эмма Кавендиш.

"И он сдержит его. Я знаю Олдена", - ответила Лаура.

А потом две девушки поспешили переодеться к завтраку. И
очень хорошо они обе выглядели, когда выходили из своей комнаты.

На Лауре было малиновое утреннее платье из мериноса с белыми льняными манжетами и
воротничком, костюм, который хорошо шел к ее оливковому цвету лица, темным волосам
и глазам.

На Эмме было черное кашемировое платье, отделанное черным шелком без блеска, и
манжеты и воротник из сложенного книгой муслина. И в этом темном платье ее сияющая
белокурая красота сияла, как яркая звезда.

Они постучали в дверь Электры, чтобы вывести ее.

Она выглядела совершенно ослепительно. У Электры был веселый вкус
в одежде. Она любила яркие цвета, и их было много. На ней было фиолетовое платье
халат с блестящей шалью по краю - платье для дородной пожилой женщины.
леди, а не для стройной молодой девушки.

Они вместе спустились в столовую, где застали
томящуюся вдову и старого священника с глазу на глаз_.

Миссис Грей приветствовала их милой улыбкой и сладкими словами, а доктор
Джонс - добрым пожеланием доброго утра и рукопожатием.

И они сели завтракать.

В это пасхальное воскресенье рассвет был ясным и прекрасным. Семья из
Блу Клиффс собиралась посетить богослужение в Уэндовере.

Итак, как только завтрак закончился, был заказан экипаж, и
молодые леди поднялись наверх, чтобы переодеться для церкви.

В девять часов вся компания отправилась в путь. Эмма Кавендиш, Лора Литтон
и Электра Корони отправились в старой семейной карете, заботливо управляемой
Джеромом. Миссис Грей поехала в коляске, которой управлял преподобный доктор Джонс.

Кто организовал эту последнюю поездку, этот тет-а-тет, никто не знал, кроме самой
коварной кокетки и ее почтенной жертвы.

Все они добрались до церкви вовремя.

Ректор, преподобный доктор Гудвин, читал утреннюю службу, и преп.
Доктор Джонс проповедовал проповедь.

В конце службы, когда прихожане покидали,
Мистер Крейвен Кайт подошел, чтобы засвидетельствовать свое почтение дамам из Blue
Cliffs.

Мисс Кавендиш представила его доктору Джонсу, объяснив, что он был
подопечным ее отца и когда-то содержался в Блу-Клифф-Холле.

Доктор Джонс вежливо принял молодого человека и, в свою очередь,
представил его мисс Корони.

Тогда Эмма Кавендиш предложил ему пойти вместе с ними домой на ужин, любезно
напоминая ему о старом обычае проводить свой отпуск в своей
дом опекуна.

С улыбкой, поклоном и теплым выражением благодарности молодой человек
принял предложенное гостеприимство.

И когда вся компания села в свои экипажи, чтобы вернуться в Блу-Клиффс,
Крейвен Кайт верхом на прекрасном коне сопровождал их.

Но, заметьте, он ехал не рядом с экипажем, в котором находились три молодые леди
, а рядом с двуколкой, в которой сидели Мэри Грей и доктор Джонс.

И самый первый вопрос, который он задал Эмме, добравшись до дома, был:

"Преподобный доктор Джонс женат?"

"Что за вопрос!" - воскликнула Эмма, смеясь. "Нет, он не женат.
Он вдовец. Почему вы спрашиваете?"

"Я не знаю. Но я думала, что он вдовец. Кажется, он очень увлечен.
с миссис Грей, - вздохнул молодой человек.

- Ах, это все? Эмма засмеялась и убежала снимать шляпку
и накидку.

И в то пасхальное воскресенье Мэри Грей снова оказалась перед дилеммой
между двумя предполагаемыми жертвами - седовласым священником и
юношей с волосами цвета воронова крыла.

Но она управляла ими обоими с такой ловкостью, что в конце
того дня, когда Крейвен Кайт медленно ехал обратно в Уэндовер, он
говорил себе:

"В конце концов, я ей нравлюсь; красавица, душечка, ангел! О,
что такое совершенное создание должно любить меня! Я в этот момент
самый счастливый человек на земле!"

И позже, той же ночью, когда преподобный доктор Джонс положил голову в шерстяном ночном колпаке на подушку, вместо того, чтобы лечь спать, как следовало бы старому
джентльмену, он лежал без сна и общался с самим собой, как это делал старый
джентльмен.
следует:

- Бедное дитя, бедное дитя! Совсем младенец. И она раскаивается, искренне.
Раскаивается. О, я вижу это! И подумать только, что она далеко не так
много в вине, как мы верили ей! Она мне говорит, что она была на самом деле
замужем за этим человеком-женился, когда она была ребенком только четырнадцать лет
возраст. Значит, ее самой серьезной ошибкой было то, что она сбежала, чтобы выйти замуж! И это
была вина мужчины, который ее украл, а не ее самой. И она
раскаивается в своей вине так, словно это какое-то великое преступление. И, о,
как она страдала! Через что ей пришлось пройти для такой юной особы! И
она такая нежная, ласковая, жмется природы! Ах, что будет
ней, бедный ребенок, бедный ребенок! Она должна была кого-то
заботиться о ней. Ей действительно следовало бы выйти замуж, потому что никто, кроме
нежного мужа, не смог бы позаботиться о такой хорошенькой, хрупкой, беспомощной
существо. Ей следовало бы выйти замуж за кого-нибудь намного старше себя. Не за
зеленого, безбородого мальчишку вроде того щенка - да простят меня Небеса!--Я имею в виду
этого молодого человека Кайта. Он не мог оценить ее по достоинству, не мог быть для нее проводником или
охранником. И она тоже действительно нуждается в руководстве и охране. Ибо видишь
как легко она впадает в ошибку. Ей следовало бы выйти замуж за какого-нибудь хорошего, мудрого,
пожилого мужчину, который мог бы быть ее наставником, философом и другом, а также
мужем ".

И, бормоча что-то себе под нос, он заснул, и ему приснилось, что он сам был
образцовым гидом, философом и другом, которого требовала молодая вдова.




ГЛАВА III.

РЫЧАНИЕ ДЯДИ ДЖЕКИ.


На следующий день, в пасхальный понедельник, прибыл гонец из Литтон Лодж;
гонец, которым был не кто иной, как Митридат, обычно называемый "Татерс",
когда-то был слугой Фредерика Фаннинга, домовладельца Уайт-Перч-Пойнт,
но теперь нанят Джоном Литтоном.

Митридат, или Татерс, ездил на немощной на вид старой тягловой лошади с
ветхим седлом и уздечкой, а также был одет в шляпу и пальто, чрезвычайно
потрепанные для слуги джентльмена.

Он также вел вторую лошадь, снабженную седлом.

Он спешился у подножия экипажа, привязал лошадей к дереву и
смело подошла к входной двери и постучал.

Джером открыл ее, и вводят резкую отповедь в мессенджере для
предполагая, что стучать в двери для посетителей, а не на служащих.

"Если бы я пришел к слугам, я бы постучал в дверь для слуг; но поскольку
Я пришел к белым людям, я постучал в дверь. Вот, я в "телесы"
письмо Марсе Джеки Литтон, чтобы его племянница, Мисс Lorrer", - сказал картофелины,
высокопарно.

"Тогда отдай это мне, и я отнесу это ей", - сказал Джером.

"Приготовь это для тебя! Я должен перепечатать это письмо собственными руками
в ее собственных руках, - решительно заявил Тейтерс.

- Ну, пойдем, дурачок! Ты такой симпатичный объект для разоблачения.
пройдемте в гостиную, не так ли? - сказал Джером, показывая дорогу.

В этот момент, невидимое Джерому, но отчетливо замеченное Тейтерсом, лицо
на мгновение появилось на верхней площадке лестницы, но, встретившись взглядом с Тейтерсом,
побледнело как смерть и исчезло.

Татерс издал ужасный крик и осел, пепельно-бледный и трясущийся от ужаса
у подножия лестницы.

"Почему, что, во имя старины, с тобой происходит, парень?
Вы наступили на гвоздь, или на осколок стекла, или на что-нибудь, что прошло сквозь
твоя нога, или что это? - изумленно спросил Джером.

- О, нет, нет, нет! это хуже, чем... это хуже, чем это! Этому нет конца
хуже, чем это! О боже! о боже! ой, ЛОР"! - крикнул картофелины, держа его
колени и пилите взад и вперед в агонии ужаса.

"Если ты не прекратишь свой вой и не скажешь мне, что с тобой такое, я буду
счастлив, если я не возьму ведро ледяной воды и не вылью его на тебя
чтобы привести тебя в чувство! - воскликнул разъяренный Джером.

- О, боже, не надо! О, пожалуйста, не надо! Я и без этого умру достаточно быстро!
- закричал Тейтерс, ужасно извиваясь.

"В чем дело, ты урожденный иддивут?" В ярости взревел Джером.

"О, я видел сперрита ... я видел сперрита! Я видел сперрит
моей юной госпожи! И это знак моей смерти!" - завопил негритянский мальчик
в агонии.

"Что это ты говоришь - сперрит?" Спец в этом твоем видном,
ответственном заведении? Послушай сюда, ниггер: следи за тем, что говоришь сейчас, или это будет
тебе конец! В sperrit в этой брошюре ginteel семьи, как никогда не было
преступление или призрак, в нем! Кавендишеры не совершали преступлений при жизни
и точно так же не разгуливают в непристойном виде после смерти. И
здесь нет никаких сперритов, - сказал Джером с гневом.

"О, я бы хотел, чтобы это было не так ... Я бы хотел, чтобы это было не так! Но это был сперрит! И это
знак моей смерти - это знак моей смерти! - завопил Тейтерс.

И вот, наконец, шум вывел трех молодых леди из
гостиной.

- В чем дело, Джером? - спросила миссис Кавендиш. - Кто-нибудь из вас
пострадал? Кто этот человек?

"Эф пожалуйста, Мисс Эмма, никто не пострадал, хотя вы могли бы
думал, с криками, что там был десяток свиней для убийства. И
этот человек, мисс, прирожденный иддивут, так что он... прошу прощения,
мисс! - и говорит, что он поселил сперрита в этом вашем доме в харристократерике,
где еще никогда не было сперрита, - объяснил Джером с огорченным видом.
и возмущенный взгляд.

"Но кто этот человек? Что он здесь делает? И что ему нужно?"
поинтересовалась молодая леди.

"Человек рождается iddiwut, Мисс Эмма, как я рассказал вам раньше; это
кто такой он человек! И он делает из 'fernal дураком себя;
вот что он здесь делает! И он заслуживает того, чтобы его хорошенько спрятали; и это
то, чего он хочет! - раздраженно сказал Джером.

Мисс Кавендиш прошла мимо привилегированного старого семейного слуги и поднялась наверх.
к самому мужчине и спросил:

"Кто ты, мальчик? Что привело тебя сюда? И что тебя беспокоит?"

"О, мисс! Я Тейтерс, да. И я пришел забрать письмо от Массе
Джеки Литтон для мисс Лоррер. И я увидел сперрита наверху.
ступеньки лестницы. И вот что со мной случилось! - воскликнул мальчик.

"Дух! Джером, ты думаешь, он был пьян?" - спросила молодая женщина.
леди тихим, испуганным голосом.

Вместо ответа Джером, без малейших колебаний, схватил Татерса за голову
, разжал ему челюсти, сунул свой собственный нос в полость и
взял звуковой проведешь. Затем, отпустив голову, он ответил::

"Нет, Мисс, он не пил nuffin. Его breff по по состоянию сладкий как
дойные коровы. Я думаю, что он должен быть subjick в epperliptic подходит, Мисс,
то, как он упал здесь все suddint, кричали, когда он увидел
sperrit".

- Ты сказал, что у тебя письмо, мальчик. Где оно? - спросила Эмма.

- Вот, мисс! Вот оно! Я отдам это тебе, хотя я бы не отдал это ему.
вон ему! - ответил Тейтерс, бросив презрительный взгляд в сторону
Джерома.

Эмма взяла письмо, вложенное в удивительно грязно-желтый конверт
она достала конверт и прочитала надпись, а затем позвала Лору,
сказав:

"Иди сюда, моя дорогая. Вот тебе письмо из Литтон Лодж".

Лора Литтон, которая вместе с Электрой стояла прямо в дверях
гостиной, достаточно близко, чтобы наблюдать за группой, но не слышать
всего их разговора, теперь пришла, когда ее позвали и приняли
ее письмо.

"Это от дорогого дяди Джеки", - сказала она с нежной улыбкой, поскольку
узнала почерк.

А затем она задала посыльному множество вопросов, на которые он был
слишком взволнованный, чтобы отвечать связно, до тех пор, пока Мисс Кавендиш
сказал:

"Джером, взять бедолагу на кухню и дать ему что-нибудь
есть и пить. Ничто так не изгоняет злых духов, как говядина и пиво.
 И когда он отдохнет и посвежеет, мы увидим его снова ".

И Джером довольно грубо схватил Татерса за плечо и рывком поставил его
на ноги и понес по коридору через заднюю дверь
в сторону кухни.

- Ты не извинишь меня, дорогая Эмма, пока я прочитаю письмо моего дяди?
спросила Лора, удаляясь в гостиную.

- Конечно, - улыбнулась Мисс Кавендиш, после ее возможностями.

Лора пошла в выемку эркером и открыл темно-желтый
конверт и прочитал следующее:


 "ЛИТТОН-ЛОДЖ, 18 апреля....

 "Моя дорогая племянница: - я думаю, мой племянник, Олден, имеет более correcter
 в ideer, что цзюе к близким и родным, чем то, что вы показали.

 - Олден проводит пасхальные каникулы со мной и своими
 родственниками.

 - Но ты и близко не подходила к дому с тех пор, как ушла из него в
 школу. Вы , кажется , так увлечены Кавендишерами , что
 не думаю, что из ваших собственных людей.

 "Теперь я могу сказать вам, что это такое. В Lyttonses много
 старше и лучше семья, чем все, что когда-нибудь Cavendishers
 жил. Меня не волнует, были ли они губернаторами штата.

 "Я слышал, как мой дед, который был ученым, говорил, что
 Литтонсы были землевладельцами в старой англии задолго до того, как
 Кавендишеры последовали за своим лордом и марстером Уильямом
 Каштан через канал. И поэтому я не одобряю то, что ты
 режешь Литтонсов для этих там Кавендишеров. Спешерли
 как и ты сам Литтон. И если мы не будем уважать себя
 и друг друга, никто не будет уважать нас.

 "И, говоря об этом, как ты думаешь, что Езекия Гринфилд,
 владелец "Северного оленя", пошел и сделал со мной на прошлой неделе?

 "Ну, он подошел и спросил меня, могу ли я поставлять в его таверну
 фрукты и овощи в летний сезон по рыночной цене
 , сказав это так, как будто он делал мне любезное предложение
 вместо того, чтобы нанести мне черное оскорбление - что он предпочел бы иметь дело
 со мной, и я должен получить его деньги, чем кто-либо другой, если так тому и быть
 Я был готов заняться бизнесом.

 "Как ты думаешь, что я ему ответил?

 "Да ведь я натравил на него бульдога! Я сделал это! И это было хорошо для
 него, когда он вскочил на лошадь и умчался с удвоенной скоростью, или
 его разорвали на куски прежде, чем вы успели произнести "Джек Робинсон".

 "Что узнаете трактирщик оскорблять джентльмена в следующий раз
 предлагая купить его идеи!

 "Но то, что я пишу к вам, моя дорогая, теперь это. Я думаю,
 тебе все равно следует навестить нас. Ты должен приехать, хотя бы на два-три дня.
 чтобы повидать свою старую бабушку и всех своих
 родственники, и встретиться с Олденом, который здесь, как я уже сказал. Я послал
 Татерса верхом с лошадью на поводке и седлом для тебя.
 Приходите с ним завтра утром. И передайте мои почтенные
 комплименты старой мадам и мисс Кавендиш. Потому что, имейте в виду
 Я не говорю, что Кавендишеры плохая,
 уважаемая семья; только я говорю, что они не так хороши, как
 Литтонсы, и они никогда ими не были и никогда не будут; и они это знают
 и сами тоже. Что ж, твоя дорогая бабушка и твои дорогие тети
 и кузины, все передают тебе свою любовь со многими добрыми пожеланиями.
 Так что в настоящее время от твоего любимого дяди больше ничего нет,

 "ДЖОН ЛИТТОН".




ГЛАВА IV.

ПРИЗРАК, УВИДЕННЫЙ "ТЕЙТЕРС".

 Он содрогнулся, как, без сомнения, съеживаются самые храбрые.,
 Когда он не может сказать, что именно вызывает ужас.
 Как странно ничтожество одинокого хобгоблина
 Должно вызывать больше страха, чем личность целого воинства.
 --БАЙРОН.


- Эмма, дорогая, я получила письмо от дяди Джона Литтона, - сказала Лора.
серьезно подойдя к подруге.

"Я надеюсь, что в Литтон Лодж у них все хорошо", - ответила Эмма.

- О да, спасибо, у них все в порядке, но, - добавила Лора с
вздохом, - дядя Джон написал мне, чтобы я немедленно приехала и нанесла им
визит. И чтобы не оставлять мне оправданий, он послал своего слугу Митридата верхом на
другой лошади и с боковым седлом, чтобы отвезти меня в Литтон
Лодж.

"О боже! Вам не надо следовать, я надеюсь?" - спросила Эмма, глядя вверх, с
вздох.

"Я должен идти", - ответила Лаура, с еще одним вздохом. "И действительно, я должен
радоваться, идти, чтобы увидеть, таких добрых друзей, как все мои родственники там есть
для меня. Но, видишь ли, Эмма, я не хочу оставить вас одного
за день до того, как мне нужно будет возвращаться в школу ".

"Тогда зачем ты вообще идешь? Почему ты не можешь прислать оправдание?"

"Дорогая Эмма, ты бы отказалась поехать, если бы была на моем месте?" - спросила Лора.
Лора.

Эмма Кавендиш не могла ответить.

"Нет, ты не сделаешь этого, - добавила Лора, - потому что было бы неправильно
отказаться".

"Но, моя дорогая, совершить такое долгое путешествие верхом! Это должно быть
больше двадцати миль. Дай-ка подумать ... это примерно в девяти милях от сюда
Уэндовер, и оно должно быть десять или одиннадцать из Вендовер в Литтон-Лодж"
сказала Эмма.

"Нет, только о восьми или девяти. Все расстояние составляет не более
семнадцать или восемнадцать миль кружным путем. И если бы я мог поехать.
по прямой, это не более шести миль. Ну, ты же знаешь, что
восточная оконечность твоей земли соприкасается с западной оконечностью земли
дяди.

- Так оно и есть. И если, как вы говорите, вы могли бы лететь так, как летит ворона - то есть
прямо через горы и реки - вы могли бы добраться туда за два
часа. Как бы то ни было, это займет у тебя пять или шесть часов, а это слишком много
для девушки, выросшей в городе, находиться в седле слишком долго,
непривычной к таким упражнениям.

"Думаю, я смогу это вынести", - улыбнулась Лора.

"Но вы не должны попробовать. Если вы будете идти вы должны взять немного
перевозки. Когда ты предлагаешь начать?"

"Завтра утром".

"Ну, мы вышлем Грозный Митридат с его конями,
и отправить вам на вашем пути в маленькую повозку, под
опека старого Джерома, с приказанием оставаться с вами во время ваших
визит; но, чтобы вернуть тебя снова на Дальний, на третий день", - сказал
Эмма, безапелляционно.

Лора поблагодарила ее подруга, но протестовали против каких-либо проблем были приняты
на ее счету.

Но Мисс Кавендиш был тверд, и такое решение было принято в соответствии с
ее план.

Тем временем Митридат, говядины и хлеба и питьевой
домашний сладкий сидр на кухне, восстановила его душевное равновесие;
хотя по-прежнему с полным ртом мяса и его глаза, начиная с его
головой, он настаивал на том, что он видел дух молодой любовницей.
И это был знак его смерти.

"Г Способ от нее все просто замечательно, сынок! Эф, я не знаю, как вы _wasn't_ я должен
подумайте, как вы _was_ intoxified! Никогда не было никакой сперрит, которую никто не видел
в этом доме, - возмущенно сказала тетя Молли.

- Мне все равно! Я видела ее сперрит! Так и сейчас, - настаивал Тейтерс,
откусываю кусок хлеба и на мгновение давлюсь им. - И... и
это знак моей смерти.

"Это причина, по которой ты сейчас пытаешься покончить с собой, идиот?"

"Нет; но я видел ее сперрит!"

"Я не верю ни единому слову из этого. Ты делать все это вне-Эн-код
собственное потерял голову! Там, сейчас, эф, как вы закончите, поедая тебе лучше уйти
'долго и поставить свой hosses," сказала тетя Молли, видя, что ее гость пауза в
его гастрономические усилия.

Но Тэтерс еще не закончил есть и не закончил, пока не убрали всю посуду
на кухонном столе не опустел кувшин с сидром.

Тогда, действительно, он сдался и пошел присматривать за своими "животными".

В тот же час Мэри Грей, крепко запершись в своей комнате, испытывала муки
ужаса и тревоги. Она тоже видела "призрака" - призрак из ее прошлой жизни
призрак, который, возможно, пришел, чтобы вызвать ее из ее настоящего
роскошный дом!

Спускаясь по лестнице в гостиную, она была задержана на
верхней ступеньке средней лестничной площадки при виде некогда знакомого лица и
фигуры.

Она встретилась взглядом с расширенными глазами этого призрака и сразу поняла, что он
узнал ее так же верно, как она узнала его.

И в одно мгновение она исчезла.

Она бросилась в свою комнату, заперла дверь и, задыхаясь, упала
в ближайшее кресло.

И вот теперь она сидела там, с бьющимся сердцем и горящей головой, ожидая
что будет дальше.

Следующим, что раздался стук в дверь.

Это, конечно, напугало ее - теперь ее пугало все.

- Кто это? - нервно спросила она.

- Только я, мэм. Дамы ждут вас к ленчу. Мисс Эмма
шлет свои комплименты и спрашивает, не спуститесь ли вы?" - послышался голос
Сары, горничной леди.

"Передай привет мисс Кавендиш и попроси ее извинить меня. Я не хочу никаких
обед," ответила Мэри Грей, не открывая двери.

Потом она откинулась в своем кресле с пульсирующие импульсы, ждем
проблема этого кризиса. Она была очень больна с интенсивной тревоги и страха.
Наконец она так ослабела, что прилегла на диван.

Затем раздался еще один стук в дверь.

- Кто там? - снова спросила она слабым голосом.

"Это я, дорогая", - ответил голос Эммы Кавендиш.

Миссис Грей встала, дрожа, и открыла дверь.

"Я боялась, что тебе нехорошо. Я поднялась посмотреть, - любезно сказала Эмма
входя в комнату.

- Я... нет, я не совсем здорова, - запинаясь, пробормотала Мэри Грей, отступая к
дивану и садясь намеренно спиной к свету, а лицом
в тени.

"Ты действительно выглядишь бледной и больной. В чем дело, дорогая?"

"Я ... думаю, я простудилась. Но, оставаясь в своей комнате несколько дней, я
надеюсь, что мне станет лучше. Простуда всегда влияет на работу моего сердца и
заставляет меня очень нервничать ", - сказала Мэри Грей, объясняя дрожь,
которую она не могла объяснить иначе.

Тогда Эмма выразила сочувствие и скорбь и попросила притворного
недопустимые к чаю и крем-тост, или немного вина-сывороточный или
куриный бульон.

Но Мэри Грей отклонил все эти предложения, заявив, что холодно всегда
взял ее аппетит прочь.

И снова Эмма выразила сожаление.

И по мере того, как мисс Кавендиш говорила, Мэри Грей становилась все более спокойной.

Очевидно, подумала она, что Эмма еще ничего не знала об этой
странной встрече на лестнице.

Через некоторое время мисс Кавендиш сказала::

"С сожалением должна сообщить вам, что мы потеряем Лауру Литтон на несколько дней.
Ее дядя, мистер Литтон из Литтон Лодж, прислал за ней посыльного. Она
завтра утром отправляется навестить там своих родственников.

- В самом деле ... посыльный? воскликнула Мэри Грей, навострив уши.

"Да, странный гений, который сигнализирует его вход в дом
сцену", - добавила Эмма, улыбаясь.

"Действительно!"

"О, да! Вы могли слышать шум в прихожей! Неужели
Вы ничего не слышали об этом?

"Нет, уважаемый; я сидел взаперти в своей комнате с тех пор, завтрак-есть
не вылезал из нее", ответила Мэри Грей, лежа без малейшего
колебаний.

"Это объясняет, почему ты ничего не знаешь об этом. Но этот абсурдный тип
поднял настоящий переполох, внезапно упав в прихожей в припадке ужаса
, заявив, что видел дух своей юной
любовницы на средней площадке парадной лестницы ".

- Оптический обман, - ответила Мэри Грей тихим, дрожащим голосом.
Старательно пряча лицо в тени.

- Конечно! И похоже, что он был когда-то слугой, который опрометчиво
и неудачливого Фридриха раздувают из точки белого окуня, который был женат на моей
сестра матери. И, следовательно, его молодая любовница, должно быть, была той самой
моей несчастной кузиной, - сказала Эмма со вздохом.

- Кто-нибудь знает, что стало с этой несчастной девушкой? - спросила она.
Миссис Грей очень тихо.

"Нет; но я понял из диких разговоров мальчика, что она должна быть
мертва. Он думает, что видел ее дух ".

"Что стало с ее отцом и матерью?" допрошенный Мэри Грей в
же низкий тон и по-прежнему держа ее лицо в глубокой тени.

"Я не знаю. Я слышал, что они отправились в Калифорнию. Я еще не слышал
ничего из них с тех пор. Но, дорогой мой, вы говорите, за пределами вашего
прочность. Ваш голос очень слабый--едва слышно вообще. Теперь Я
советую лечь и умереть спокойно", - сказала Мисс Кавендиш, с некоторыми
заботливость.

А потом она поцеловала Мэри Грей, умолял ее кольцо за то, что она может
требуют, и затем она вышла из комнаты.

И Мэри Грей больше не слышала призрака. Это облако прошло безвредно
у нее над головой.




ГЛАВА V.

ВИЗИТ В ЛИТТОН-ЛОДЖ.


Рано утром следующего дня уютная маленькая коляска мисс Кавендиш, запряженная пони, с
парой хорошеньких серых лошадей, стояла у входной двери в ожидании Лоры
Литтон.

Старый Джером сел за руль на переднее сиденье.

Тейтерс, со своей собственной лошадью и ставшей бесполезной ведомой лошадью, был рядом.
присутствовал.

Лора Литтон, одетая по-дорожному и с дорожной сумкой в руке,
стояла с Эммой Кавендиш в холле, ожидая миссис Грей, которой
они послали записку, приглашая ее спуститься и повидать путешественника
выключен.

Но вскоре посыльный вернулся с любовью и добрыми
пожеланиями мисс Грей и попросил извинить ее за то, что она не может спуститься вниз, поскольку
ее простуда была настолько сильной, что она не осмеливалась выходить из своей комнаты.

"Тогда я должна подняться и попрощаться с ней", - сказала Лора, бросив свою
дорожную сумку и побежав наверх.

Она нашла Мэри Грей в прекрасном белом халате из мериноса, играющую на гитаре.
интересная инвалидка.

Она торопливо поцеловала ее, выразила надежду, что, возможно, найдет ее получше
по возвращении в Блу-Клиффс, а затем выбежала из комнаты и
спустилась по лестнице так быстро, как только могла.

Она уже взяла отпуск на каждого члена семьи, кроме Эммы
Кавендиш, которая вышла с ней в карету, видел, как удобно ей
сидя в ней, и поцеловал ее на прощание.

Затем маленькая кавалькада тронулась в путь.

Было чудесное весеннее утро. Леса и поля были одеты в
свежайшую зелень; вершины гор сияли прекраснейшим опаловым светом.
оттенки, а на голубом небе не было ни облачка.

Лауре очень понравилась поездка.

В Уэндовере они остановились, чтобы отдохнуть и напоить лошадей, а затем
продолжили свой путь и направились в Литтон Лодж, куда прибыли
около полудня.

Джон Литтон был, видимо, в поисках своей племянницы, ибо, как
пони-коляска подкатила, на фоне лая собак и
кричали все мало негров, он выбежал из дома, бросив
до его руки, и он поймал Лора и подняла ее теле со своего места,
рев его приветствовать.

И Лаура, отвечая на его искреннее приветствие, почувствовала укол
самобичевания, вспомнив, с какой неохотой она пришла.

Дядя Джон отнес ее в дом и посадил в холле.
среди всех ее родственников, которые столпились там, чтобы поприветствовать нас.

"Лор-лор-лор, Джон! Как ты смеешь ма-ма-вести себя так свободно с Лорой,
а она молодая женщина? - воскликнула старая миссис Литтон, когда в своем хорошо известном
выцветшем ситцевом платье и муслиновой шапочке с длинными ушами подошла и поцеловала свою
внучку.

- Да потому, что она, конечно, молодая женщина, а не старик!
Джон сказал, дерзко.

"Почему, сколько вы улучшились, ребенок!" сказала мисс Молли Мосс, улыбаясь
вежливо.

"О, а разве она тоже?" - воскликнули Окти и Ульки в один голос, когда
они схватили ее за руки, одна цеплялась за правую, а другая за
левую.

- Пойдем, я думаю, тебе лучше позволить Лоре подняться наверх и раздеться.
ее шляпка и прочее. Ужин готов, можно подавать на стол. И я
думаю, у нее тоже разыгрался аппетит. И, Джеки, тебе лучше пойти и
скажи Джону Бруксу, чтобы он приютил и покормил лошадей, - сказала практичная тетушка
Китти, взяв Лауру за руку и развернув ее лицом к себе, направилась в свободную спальню, которая
находилась на втором этаже.

"Дядя написал мне, что мой брат был здесь. Но я его не вижу", - сказала
Лора, снимающая шляпку.

"Нет, они с Чарли вчера поехали на рыбалку в Перч-Пойнт, намереваясь
остаться на всю ночь и вернуться сегодня утром. Я думаю, они скоро будут
здесь, - сказала тетя Китти.

Лора вымыла лицо и руки, причесалась, надела чистый
воротничок и манжеты и заявила, что готова присоединиться к семье.

Даже когда она говорила, была веселой суматохи приезда в
зал снаружи.

И как Лаура вышла из комнаты и застали ее в объятиях
брат Олден.

"Моя дорогая сестра, я так рад тебя видеть!" - сказал молодой человек,
целуя ее радостно.

- Я тоже рада тебя видеть, Олден, дорогой. Но почему ты не принял приглашение миссис
Кавендиш приехать и присоединиться к нашей пасхальной вечеринке в Блу
Клиффс? - поинтересовалась Лора.

"Моя дорогая, потому что я думал, что мой долг звал меня здесь", - с серьезным видом ответил
Алден.

"Но за день или два вы могли бы присоединиться к нам," упорствовала Лора.

"Нет", - сказал Олден. Затем, повернувшись к своему рыжему товарищу по рыбалке, он
сказал: "А вот и кузен Чарли, который ждет, чтобы поприветствовать тебя, Лора".

И Чарли Литтон, краснея и заикаясь, протянул руку и сказал::

"Здравствуйте? Я очень рада вас видеть.

- А теперь пойдемте обедать, - сказала тетя Китти, открывая дверь столовой.

Все вошли и сели за самый изысканный обед, какой когда-либо подавали в
Зале Голубого утеса или даже в Доме правительства, хотя это было накрыто
на грубом сосновом столе, покрытом грубой, но чистой льняной скатертью
и в комнате, где стены были побелены, а
полы были голыми.

- А теперь, - сказал дядя Джеки, как только разлил черепаховый суп по тарелкам.
- Я хочу, чтобы ты рассказал мне, почему ты не смог прокатиться на
серая кобыла, и почему ты приехала в экипаже, запряженном пони, с парой щегольских лошадей
bloods?"

- Ну, ты же знаешь, я ни на что не годная городская девчонка, дядя Джон, и
Мисс Кавендиш знала это и сомневалась в моей способности проехать восемнадцать или двадцать миль верхом
и поэтому настояла на том, чтобы у меня был экипаж, запряженный пони, -
успокаивающе объяснила Лора.

"Что ж, я рад, что все было не хуже. Я подумал, может быть, из-за того, что ты презирал
старую семейную кобылу", - сказал Джон, несколько смягчившись.

"О нет, дядя! Совсем наоборот. Я не чувствовала себя равной ей",
засмеялась Лора.

"Ну, когда мы должны отправить этот прекрасный экипаж обратно - сегодня вечером или завтра?"

- Ни то, ни другое, дядя Джон. В настоящее время в Блу-Клиффс это не требуется.
У них есть коляска и двуколка. Они легко могут обойтись без пони.
фаэтон. И Эмма настояла на моем держать его здесь, пока я не должен
быть готовым к возвращению. И я пообещал ей, что я хотел бы сделать это".

"Теперь я не такой. Это слишком похоже на нас самих.
во многом. Полагаю, у нас есть собственный экипаж, - сказал Джон, усаживаясь
откинулся на спинку стула и напыщенно вскинул рыжую голову.

"Ну-ну-ну, Джон Литтон, не будь дураком! Карета! Да ведь
наш экипаж весь развалился! Им нельзя было пользоваться эти шесть
месяцев! А грех-грехом-поскольку Caverndishers были так obleeging как получить
одолжить кредит на пони-Шей к лору, пусть останется у нее, пока она
идет обратно. И при это остаться здесь простоя я могу использовать его, чтобы пойти и посмотреть
некоторые из моих соседей", - сказала старая Миссис Литтон, на что императивным образом
ее это не ручей противоречие с каким-либо одним, даже у мастера
дома.




ГЛАВА VI.

ПОЛЕТ С ГОЛУБЫХ СКАЛ.


Лаура Литтон простоял два дня ее родственникам в Литтон домик и
просто перебирая в уме сложные темы новостей
ее немедленного отъезда с дядей Джеки, которого она чувствовала, что будет
горько ей противиться, когда, вечером второго дня, она получила
сюрприз в виде звонка от Крэйвен Кайт.

Гостя проводили в большую гостиную, где собралась вся семья, за исключением
Олдена и Чарли, которые вели веселую беседу
при свете вечерней лампы.

Он вошел с поклоном, пожал всем руки, а затем сел на предложенное ему место
и, достав из кармана письмо, сказал:
с юмором:

"В эти последние дни, когда у каждого есть миссия, мне кажется, что
моя миссия - собирать и разносить письма. Я случайно зашел в Blue
Утесы сегодня утром и упомянуть, находясь там, что я собирался в Уайт
Точка окуня и принять Литтон Lodge в мою сторону, и будет иметь никакого
сообщение о том, что было желание Мисс Лаура Литтон, который, как я понял на
побывать там. А потом мисс Кавендиш попросила меня отнести письмо в
вам, которое она сразу же написала. И вот оно,
мисс, - закончил он, вкладывая письмо в руки Лауры.

Лаура попросила разрешения покинуть ее компанию, а затем вскрыла конверт и прочла
следующее::


 "БЛУ КЛИФФС, в четверг днем.

 "Моя дорогая Лора:--своевременное прибытие Мистера Крейвена Кайт, на
 его путь к точке Белого окуня и Литтон ложе, дает мне с
 средства от общения с тобой раньше, чем мне удалось
 сделать по почте.

 - Вы будете очень удивлены тем, что я собираюсь вам сказать.

 "_Mary серый оставила голубой скалы._

 "Она ушла так внезапно, что я едва еще могу понять, что она
 пошел.

 "Моя бабушка и я против ее отъезда искренне.
 Мы использовали все средства в мире, но абсолютной силы, чтобы сохранить ее
 вот.

 "А она пойдет. Она сказала, что ее самочувствие и настроение требуется
 меняться. Вы знаете, что она была больна, когда ты уехала отсюда.

 "Ну, она уехала в Шарлотсвилль, где, по ее словам, живет
 какая-то подруга, которая держит пансион для студентов
 Университета. Так что, если твой брат вернется в университет, он
 есть возможность продления его очень приятным
 знакомство с ней. Я не знаю, когда, если когда-нибудь, она будет
 возвращение.

 "Конечно, это ее домой, когда ей вздумается вернуться.
 Но я сильно подозреваю, что хорошенькая маленькая вдовушка устала от
 нашего загородного дома.

 "Ты же знаешь, у нее внутри действительно нет ресурсов для
 удовольствий. Ее не интересуют ни прекрасные пейзажи,
 окружающие наш дом, ни садоводство, ни чтение, ни
 посещение бедных негров и их наставления; короче говоря, ни
 все, что делает отдаленный загородный уголок приятным. И вот она
 покинула нас - "Это может быть на годы, а может быть, и навсегда", как
 поется в песне.

 "Но, моя дорогая, не покидай меня сейчас. Возвращайся
 согласно своему обещанию. Я соскучился по тебе. Скажи этому
 чрезмерно любящему и гостеприимному дяде Джону, что я нуждаюсь в тебе
 гораздо больше, чем он. Или покажи ему это письмо. Все
 Lyttons доблестные и славные господа. Он не исключение,
 и он не будет противиться моему желанию, я уверен. Я буду ждать тебя
 завтра вечером в Блу-Клиффс.

 "У моей бабушки как раз направлены, чтобы я повторил ей приглашение
 Мистер Олден Литтона, и попросить его сопровождать вас обратно в синий
 Скалы и сделать нам визит. Я надеюсь, что он будет это делать. Имейте в виду, я буду
 ожидать вас обоих завтра вечером. Прошу передать мое почтение
 Мистеру и миссис Литтон и всей их доброй семье. И поверьте мне,
 дорогая Лаура,

 "Когда-нибудь свой собственный
 "Эмма.

 "_Postscript._--У меня какие-то странные новости, чтобы сказать вам, что я могу
 не доверять на бумаге. Я тоже жду новый заключенный в семье. Я
 объясню, когда ты придешь. Е."


Лора сложила письмо и сунула его пока в карман.

- Я полагаю, они хотят, чтобы ты вернулся, - раздраженно сказал дядя Джон.

- Я сейчас покажу вам письмо, дядя, чтобы вы могли прочитать и оценить его сами.
- С улыбкой сказала Лора.

"Что ж, все, что я скажу, это то, что если они захотят, чтобы ты вернулся, хотеть будет
их хозяин. Потому что они не могут заполучить тебя; так что теперь! Я не хочу, чтобы
вы не оставляете нам, пока вы не будете обязаны ходить в школу. Я не
Девчонка!" сказал Джон, кивая своей большой рыжей головой.

"Вы знали, что миссис Грей уехала из Блу-Клиффс?" - печально спросил мистер
Кайт.

"Да. Эмма написала мне о своем отъезде. Когда она уехала?"

"Сегодня рано утром. Когда я добрался до дома я очень
разочарована, не увидев ее, и безмерно удивлен, услышав,
что у нее начались утром в wendover, чтобы поймать первый
поезд в город, _en route_ для Шарлоттсвилль. Она будет отличным
потери в домашнем кругу, на Голубой скалы, я думаю".

"А кто зло-это миссис Грей?" - поинтересовался никак дядя
Джон.

"Она была одним из помощников учителя - учительницей рисования в
факт - на горе Вознесения. Но она потеряла там свое положение. И она
стала гостьей Эммы Кавендиш. Позже она была помолвлена с мистером
Кавендиш. Но его смерть помешала браку", - объяснила Лора.

И в этот момент разговора в дверях появилась "Мэнди"
и сказала, что ужин на столе.

И старая Миссис Литтон встал и пригласил следовать за ней к
столовая.

После ужина, поскольку вечер был ясный, мягкий, освещенный звездами, мистер Крейвен Кайт
снова сел на лошадь и продолжил свое путешествие в Уайт-Перч-Пойнт.

После его ухода, когда семья снова собралась в большой
гостиной, Лора достала свое письмо и вложила его в руки Джона
Литтона.

Дядя Джеки прочитал его от начала до конца, а затем процитировал часть в семейном кругу
.

"Скажи этому любящему и гостеприимному дяде Джону, что ты нужен мне так сильно
гораздо больше, чем он. Или покажите ему это письмо. Все Литтоны -
галантные джентльмены. Это так! - вставил дядя Джеки,
кивая своей рыжей головой. "Он не исключение. И он не воспротивится моему желанию.
Я уверен ". Вот что я называю " взять парня в
невыгодное положение! - прорычал Джон, держа письмо перед глазами и
уставившись на него. - Что ж, полагаю, я должен отпустить тебя, Лора, раз она
придает этому такое значение. Но они тоже хотят Олдена. А Олдена они получить не могут
! Кстати, где этот парень? И почему его не было на ужине?

"Он и Чарли в доме дяди Боба, становится приманкой для другой
Ловля на матч завтра. Я сказала Мэнди, чтобы сохранить ужин горячим для них"
ответила тетя Китти.

И вскоре после этого маленькая семья, которая пришла очень рано,
разошлась, чтобы пойти отдохнуть.

Лаура и две ее кузины первыми покинули комнату.

Тетя Китти и мисс Молли последовали за ними.

Когда они ушли, старая миссис Литтон повернулась к сыну и сказала:

"Джеки, я хо-хо-надеюсь, ты не собираешься быть таким уж полным дураком, чтобы
предстать на свет своей собственной плоти и крови?"

"Почему, какой вред ты имеешь в виду, мама? Я не стоял на
света нет, гораздо меньше, моя плоть и кровь!" - воскликнул Джон,
подняв рыжую голову.

- Да-да-да, ты тоже такой! Ты стоишь на своем, дорогая
свет племянника, Олдена Литтона, против того, чтобы он завтра поехал в Блу-Клиффс
вместе со своей сестрой, - пожаловалась старая леди.

"Загадка-для меня-загадка-я-Чик! Я знаю не больше того, что ты говоришь, чем
рыба Zuyder Зи!"

"Почему-почему-почему то это то, что я говорю. Можете не вы
увидев, что Эмма Кавендиш идеально завернутый в Лаура Литтон? Она
любит ее так сильно, как только может. И Эмма Кавендиш является
большинство бо-бо-красивая девушка и самая богатая наследница в целом
государство. И Олден Литтона-одна из Хан-Хан-красивая молодая мужчин я
когда-либо видел. И если он идет с сестрой в Blue скалы--_don не вы
понимаете?_"

"Нет, не знаю", - сказал честный, туповатый Джон.

"Ну, тогда девочка, которая так любит сестренку-сестренку-сестричку, может вырасти до
такой же любви к красивому брату-братишке. _ Теперь ты видишь?_"

- О, я понимаю! - воскликнул Джон с видом глубокого просветления.

"И я надеюсь, что ты не пойдешь выставлять на посмешище своего дорогого
племянника, выдвигая какие-либо возражения против того, чтобы он поехал со своей сестрой
в Блу-Клиффс", - добавила пожилая леди.

- Я стою в свете сына моего собственного бедного, дорогого покойного брата!
Это невероятно! - воскликнул дядя Джеки с оскорбленным видом.

"Нет, Джон, я так не думаю. И поэтому, я надеюсь, вместо
оппо-по-по-противной на него, вы будете поощрять его идти вдоль его
сестра в голубых скал завтра", - сказала старушка.

"Мама, я поступлю правильно", - ответил Джон.

"Посмотри сюда, Джеки! Не позволяйте, чтобы Олден, что-нибудь на нас
такая мысль, как он будет там до суда наследница, для EF вы делаете,
он такой высокий и могучий, он увидел бы нас всех дальнейшей Фуст до того, как он скинет
шаг пойти в голубые скалы, сестра или не сестра. Так что помни, что я тебе говорю,
Джон.

- Мама, я сделаю все, что положено, - повторил Джон с напыщенным
достоинством.

"Я только надеюсь, что ты согласишься. Итак, спокойной ночи, сын мой", - сказала старуха.
женщина зажгла свечу в своей спальне и вышла из комнаты.

На следующее утро Лаура спустилась вниз рано и застала своего брата
одного в большой гостиной.

А потом она показала ему письмо Эммы Кавендиш.

И когда он дочитал его до конца, она сказала довольно жалобно:

"Олден, я действительно хочу вернуться и провести остаток пасхальных каникул.
в "Блу Клиффс", потому что я люблю Эмму Кавендиш больше, чем кого-либо другого в мире.
во всем мире, кроме тебя. И я ненавижу разочаровывать ее. Но я
в равной степени не хочу расставаться с тобой, Олден. Поэтому я действительно хочу, чтобы ты решился
принять приглашение миссис Кавендиш и сопровождать меня в Блу-Клиффс.
"

- Почему...почему... ну конечно, он поедет, Лора! Уважаешь ли ты свою собственную дорогую
брат собирается отпустить тебя одну, наедине с собой, из
путешествие, когда он приглашен отправиться с вами? - воскликнула старая миссис
Литтон, кто вошел в тот момент, и заговорил, прежде чем Олден Литтон
можно либо принять, либо отказать.

"Конечно, он будет. Поэтому, племянник, господин, я думаю, и он не
отказаться сопровождать свою сестру, когда он просил сделать так,"
добавлено дядя Джон, как он шагнул в комнату.

Олден Литтон улыбнулся и поклонился.

По правде говоря, теперь, когда тайное препятствие к его посещению Голубых Утесов было
устранено отъездом миссис Грей в неопределенно долгое отсутствие,
он не испытывал никаких возражений против того, чтобы сопровождать туда свою сестру. Итак,
все еще улыбаясь, он ответил:

"Ну, вы все, кажется, думаете, что я создам некоторые трудности с тем, чтобы
выполнить желания моей сестры. Но я не буду делать ничего подобного.
Напротив, я с большим удовольствием буду навещать свою сестру.

"Это ты!" - воскликнула старая миссис Литтон.

"Хулиган!" - от души воскликнул дядя Джеки.

- Благодарю тебя, Олден, - тихо сказала Лора, протягивая ему руку.

- Да, все это очень хорошо, но... - начал Чарли, присоединившийся к кружку.
- Но что?.. - Спросил он.

- Но что? Что с тобой такое? - требовательно спросил отец.

Чарли, видя, что все взгляды обращены на него, и особенно на Лору,
густо покраснел и промолчал.

"Я договорился пойти с Чарли этим утром порыбачить форель в Мэд-Ривер"
, - со смехом объяснил Олден.

"О, ну что ж, ничего не поделаешь! Ты, конечно, чувствуешь разочарование, мой мальчик;
но все должно подчиняться воле дам, Чарли. "Все
Литтоны - галантные джентльмены", - с гордостью сказал дядя Джеки,
процитировав слова из письма Эммы. - И мы не исключение из
правила. Мисс Кавендиш жаждет общества Лоры. Лора
желает, чтобы ее брата сопровождал ее брат, которого также пригласили в Блу-Клиффс.
Клиффс. Мы не должны противиться воле дам, - заключил Джон,
с напыщенным почтением поклонившись племяннице.

Бедный Чарли покраснел пуще прежнего и, опустив свою рыжую
голову - совсем как у его отца, - пробормотал что-то о "нежелании
ни в коем случае не противься дамам.

- Итак, во сколько тебя ждут в Блу-Клиффс? - осведомился дядя.
Джеки повернулся к Лоре.

- Сегодня вечером, дядя. Разве ты не помнишь? Ты прочла письмо.

- О да! Ну, тогда тебе не нужно уходить до окончания обеда, Китти, - крикнул он жене.
- закажи ужин ровно на двенадцать часов дня! Я хочу, чтобы
Олден и Лора, если им придется уйти, ушли с полными желудками: ты
слышишь?

"Ну конечно, Джеки! Разве мы не всегда ужинаем в двенадцать часов?
Со смехом осведомилась тетя Китти.

"Ну, тогда имейте в виду, что сегодняшний день не исключение из правил. Теперь
где этот мальчик Тейтерс?"

"Я здесь, масса Джон", - сказал Митридат, появляясь с
охапкой дров, которые он подбросил в огонь, поскольку апрельское утро
было прохладным.

- На сегодня, - сказал дядя Джон, - позаботься о том, чтобы коляска с пони была подана к
двери ровно в половине первого, чтобы отвезти мистера Олдена и мисс Лору в
Голубые Утесы.

- Да, масса Джон.

- А ты, Тейтерс, седлай Бурого Билла, пусть едет верхом и прислуживает им. Ты слышишь?

Тейтерс посерел, доковылял до стула и сел.

"Ну, что теперь с этим дураком?" - спросил дядя Джон.

"О, масса Джон, не отправляйте меня больше в Блу-Клиффс, сэр... пожалуйста"
"не надо!"

"Почему... почему я не должен отправлять вас туда, идиот?"

"О, масса Джон, я действительно видел там мужество моей юной мистрессы; и
если я увижу это снова, я умру - да, умру, сэр!" - воскликнул тот.
дрожащий мальчик.

"Что зло это значит, Лаура? Ты выглядишь, как будто вы поняли
ему," спросил Джон Литтон.

Лаура со смехом рассказала историю о предполагаемом духе, добавив, что это
должно быть, была чистая галлюцинация со стороны мальчика.

- Ну, в любом случае, я не пошлю его с тобой, если он собирается устроить
дурак из себя. Знаешь, так не пойдет, - сказал Джон.

- И правда, дядя, нам вообще никто не нужен в качестве сопровождающего, - сказала Лора.

После раннего и сытного ужина Олден и Лора попрощались с
своими добрыми родственниками и сели в повозку, запряженную пони, лихими маленькими
серыми лошадьми, которыми управлял старый Джером, которым предстояло отвезти их в Блу-Клиффс.

Но мы должны опередить их и выяснить, что же заставило
Мэри Грей в такой спешке покинуть дом.




ГЛАВА VII.

ПОРАЗИТЕЛЬНОЕ СОБЫТИЕ.

 Что вы видите в этих бумагах, что вы теряете
 Так сильно изменился цвет твоего лица? Посмотри, как ты меняешься!
 У тебя щеки как бумага!--почему, что ты там слышишь?
 Что заставило тебя так струсить и изгнать твою кровь
 Из вида? -- ШЕКСПИР.


Это было вечером того же дня, что ушли
Лаура Литтон для Литтон Домике Петра, почтовое отделение посланник
Синие Скалы, вернулся из Вендовер, чего с ним хорошо заполнены
почта-мешок.

Он отнес его в гостиную, где мисс Кавендиш и ее гости,
Преподобный доктор Джонс, мисс Электра и миссис Грей, собрались вокруг
на столе в центре, под светом люстры.

Эмма Кавендиш открыла почтовый пакет и вытряхнула его содержимое на
стол.

- Полагаю, только газеты и журналы. Писем нет. Угощайтесь,
друзья. На подставке для ручек лежат ножи для разрезания бумаги. И в отсутствие
писем, есть истинное удовольствие развернуть свежую газету и
вырезать листы из нового журнала", - сказала молодая леди, когда она
вернула пустой пакет посыльному.

Но ее спутники все еще копошились в почте в тщетной надежде
найти письма.

"Для меня нет, но я надеялся получить что-нибудь от моего нового менеджера в Бересфорд Мэнорс"
"Мэнорс", - разочарованно пробормотал доктор Джонс.

"И для меня тоже нет, хотя я думаю, что девочки из Маунт-Аскенсьон
могли бы написать мне", - надулась Электра.

"И, конечно, для меня нет ни одной! Их никогда не бывает! Никто никогда
мне не пишет. У бедных нет корреспондентов. Я не ожидала получить
письмо, и я не разочарована, - пробормотала Мэри Грей с тем
очаровательным выражением, средним между улыбкой и вздохом, которое она всегда
находила таким эффектным.

- Ну, похоже, ни для кого нет письма, так что никто из нас его не получил.
повод чувствовать себя обделенным фортуной больше, чем другими, - весело добавила Эмма.
Кавендиш.

Но Питер, мальчик с почты, переводил взгляд с одного на другого, и его
черные глаза становились все больше и больше, когда он запустил руку в
пустой почтовый мешок и воскликнул:

- Я пояснил, что это было письмо к де ло деру для каких-то неизвестных. Мисс Эммер, потому что я
см. de пос'marser положить его в сумку де ужр его собственных руках, что он был
буква Ш черного края 'Тур де за ее пределами, и Д. Р. о'черный
tar или кс го, на Ближнем о нем."

Пока мальчик говорил, преподобный доктор Джонс снова начал переворачивать
журналы и газеты, пока не нашел письмо, которое проскользнуло
между обложками "Эдинборо Ревью".

"Это для тебя, дорогая", - сказал он, как он передал послание через
стол для Мисс Кавендиш.

"Интересно, от кого она исходит? Почерк совсем незнакомый мне.
И почтовый штемпель Нью-Йорке, где у меня нет ни корреспонденты,"
Эмма от удивления, как она разбила черное уплотнение.

"О, может быть, это замкнутый круг из какого-то коммерсанта, который слышал о великих
Аллегейни наследница", - предположила Электра.

"Вы позволите?" - сказала Эмма, взглянув на подруг, как она
развернул ее письмо.

А затем, когда один и другой кивнули, улыбнулись и вернулись к своим
журналам и газетам. Эмма Кавендиш взглянул на подпись ее
странное письмо, начала с удивлением, смотрел на нее во второй раз больше
внимание.вели, а затем поспешно развернул его и начал читать.

А как она читала, ее лицо побледнело, и покраснел, и она покосилась от времени, чтобы
время в лица своих подруг, но все они были заняты с
брошюры и документов, за исключением миссис Грей, которого Эмма воспринимается
украдкой наблюдая за ней.

Странное письмо было написано в довольно диком и бессвязном стиле.
композиция, как будто автор был немного не в себе. Оно гласило
следующее:


 ОТЕЛЬ "БЛАНК", Нью-Йорк, 27 апреля 18... г.

 "МОЯ ДОРОГАЯ МИСС КАВЕНДИШ, Наше близкое кровное родство могло бы
 разрешите мне обращаться к вам "моя дорогая Эмма". Но я воздерживаюсь,
 ведь ты ничего не поймешь знакомство больше, чем
 вы узнаете этот почерк, который должен показаться вам странным
 как мое лицо будет казаться, если бы я дал себе телесных до
 вам; ибо вы никогда не смотрит на меня, и, возможно, никогда не
 даже слышала свое имя или мое существование предположили.

 "И все же я одна из вашей семьи, ближайшая родственница вам;
 фактически, единственная сестра вашей собственной дорогой матери.

 "Мы были двумя дочерьми одной расы,
 У нее было более светлое лицо.'

 Да, она была буквально такой. Твоя мать была красивой блондинкой, как и
 Мне сказали, что ты, ее единственный ребенок, тоже. Я - или,
 скорее, я была до того, как мои волосы поседели от горя - очень
 смуглой брюнеткой.

 "Если вы вообще когда-нибудь слышали обо мне, в чем я сомневаюсь, потому что я знаю
 что дома мое некогда любимое и лелеемое имя

 "Было изгнано из каждого уста и уха,
 Как слова зла или страха"--

 но если вы когда-либо слышали обо мне, вы должны были слышать об этом
 преднамеренный брак по любви, который разлучил меня со всей моей семьей.

 "Так что зловещий брак непрерывную последовательность
 несчастья присутствовали мой муж и я, пока они
 завершилось самое сокрушительное бедствие нашей жизни--потери
 нашей дорогой и единственной дочери в порядке, хуже, чем смерть.

 "Вскоре после этой ужасной утраты наши кредиторы аннулировали
 закладную на наше поместье в Уайт-Перч-Пойнт и продали это место
 через наши головы.

 "И мы с моим бедным мужем уехали в Калифорнию бездетными
 и почти без гроша в кармане, чтобы начать жизнь заново.

 "Мы начали действительно очень скромно. Поскольку он был знаком с
 гостиничный бизнес он получил место бармена в одном из отелей Сан-Франциско
 ; и вскоре после этого я получил место в том же доме, чтобы
 присматривать за постельным и столовым бельем и поддерживать его в исправности. И мы
 поселились в отеле, в маленькой комнате на чердаке, и ели
 в кладовой.

 "Но мы оба были совершенно разбиты душой и телом, а также
 имуществом.

 "Вскоре у него началась чахотка, и ему пришлось отказаться от своего жилья. Я
 нанял комнату в маленьком доме и поселил его там. Я все еще
 сохранял за собой место в отеле, потому что моя зарплата там была
 единственная поддержка, которая у нас была. Но я там больше не жил. Я приходила домой
 утром, проводила ежедневную проверку белья и приносила
 домой то, что требовало починки; и работала весь день и половину
 ночи у постели моего мужа.

 "Но жилье и еду, и топливо, физики и сборов врачей были
 очень дорого в Сан-Франциско. И при всей моей работы я упал глубже
 и глубже в долговую яму.

 "Наконец, мой бедный муж умер. И потребовались средства от
 продажи всех наших личных вещей, чтобы оплатить самые скромные
 похороны.

 "И я остался совершенно без средств. Тогда мое мужество покинуло меня. Я
 Плакал так, что ослеп, что больше не мог чинить белье в
 отеле или даже посмотреть, нуждается ли оно в починке. Потом я упал.
 от горя мне стало плохо, и меня пришлось отвезти в больницу.

 "По истечении трех месяцев меня уволили. Но куда я мог
 пойти? Что я мог сделать, будучи подорванным здоровьем и почти слепым?

 "Я, должно быть, погиб бы на месте, если бы не своевременная
 помощь молодого золотоискателя, который случайно услышал обо мне
 когда он приехал в город из своего отдаленного шахтерского лагеря.

 "Он был очень странным молодым человеком, которого его немногочисленные друзья называли сумасшедшим
 из-за его одинокого и аскетичного образа жизни и его
 чрезмерной щедрости.

 "Он разыскал меня, чтобы облегчить мои нужды. И после того, как я сказал ему
 , что все, чего я хотел, - это вернуться домой и умереть, он купил мне целую каюту для меня самого
 в первой каюте "Золотого города",
 направлявшегося из Сан-Франциско в Нью-Йорк. А потом он купил мне
 одежду, достаточно хорошую для вдовы герцога. И кроме того, он дал
 мне некоторую сумму денег, и я отправилась в путешествие честно и с комфортом
 .

 "Я добрался до Нью-Йорка три дня назад. Но силы мои продолжают убывать.
 А средства тратиться впустую. У меня нет сил работать, даже если бы я
 смог найти себе какое-нибудь занятие. И у меня недостаточно денег, чтобы
 прокормить себя еще месяц.

 "Я не люблю ходить в богадельню. И все же, что мне делать?

 "Но почему я пишу тебе? вы, естественно, могут спросить.

 "Почему? Ведь, несмотря на совершенно незнакомого человека, вы, в конце концов,
 моя племянница, моя единственная сестра-единственный ребенок, моя только кровь
 отношения. И "кровь гуще воды".

 "Я не могу работать; просить милостыню мне стыдно".

 "У меня нет, поэтому, прошу, даже вы. Я не так много, как сделать
 какие-либо предложения для вас. Я излагаю вам факты по делу, и я
 предоставляю вам действовать в соответствии с ними или полностью игнорировать их, по вашему усмотрению
 .

 "Я даже не знаю, могу ли я рискнуть подписаться "Ваша тетя"
 "КЭТРИН ФАННИНГ".


Эмма Кавендиш дочитала это письмо до конца; затем она взглянула на
своих спутниц, которые все еще были поглощены чтением своих
дневников.

Даже миссис Грей теперь уткнулась в журнал; но это были _Les Modes de
Париж_, и содержал описания всех новых весенних моделей одежды
.

Итак, мисс Кавендиш, видя, что все ее друзья приятно заняты и
развеселились, вернулась к своему странному письму, возобновила его и еще раз внимательно прочитала
до конца.

По окончании второго чтения она подняла глаза и обратилась к
Преподобному доктору Джонсу со словами:

"Читаете ли вы что-нибудь очень интересное в "Квартальном обозрении",
мой дорогой дядя?"

"Ну да, мой ребенок--статья под названием 'У животных разум?'"

"Причина _what_?" наивно спросила Мэри Грей, отрываясь от ее
журнал мода.

Все улыбнулись, кроме доктора Джонса, который снизошел до объяснения, что
обсуждаемый вопрос заключается в том, одарены ли животные мыслительными
способностями.

"О!" - сказала миссис Грей и вернулась к своим _Модам_.

"Вам не нужно больше читать на эту тему, дедушка; я могу ответить, что
к вам вопрос, или любого другого дознавателя. Все разумные животные,
ходят ли они на двух ногах или на четырех, на крыльях или плавниках, обладают
разумом, пропорциональным их интеллекту. И все идиотские
животные, ходят ли они на двух ногах или на четырех, крыльях или плавниках, лишены
рассуждайте пропорционально их идиотизму. Боже! почему я видел людей
существа в приюте для идиотов с интеллектом меньшим, чем у кошек. И я видела
некоторых лошадей, у которых ума больше, чем у некоторых законодателей. Ты не можешь
обобщать по этим предметам, дедушка, - сказала мисс Электра с видом
убежденности.

Преподобный доктор Джонс уставился на нее, как курица на своих собственных птенцов.
Утята полезли в воду. Затем он повернулся к Эмме Кавендиш и
сказал:

"Есть ли у животных разум или нет, моя дорогая, у тебя была какая-то причина, чтобы
прервать меня. Итак, что же это было?"

"Чтобы попросить вас прочитать это, сэр", - сказала мисс Кавендиш, вкладывая свое письмо
в руки своего дяди.

Он взял его и медленно прочитал, время от времени что-то бормоча:

"Боже мой, боже мой, какое огорчение! Благослови меня господь заживо! Так, так, так!"

И он с беспокойством взглянул на Мэри Грей, которая заерзала и покраснела под его
наблюдением.

Наконец он закончил, сложил письмо и вернул его мисс
Кавендиш с вопросом:

"Ну, моя дорогая, что ты собираешься делать в доме?"

"Я немедленно напишу и спрошу у моей тети, чтобы прийти сюда и сделать это
ее домой", - ответила Эмма, оперативно.

При этих словах Мэри Грей вздрогнула, судорожно перевела дыхание и
быстро развернула кресло так, чтобы оно вернуло ее к свету
и отбросило ее лицо в глубокую тень.

"Что с тобой?" - спросила Электра.

"У меня от света болят глаза, вот и все. Вы знаете, я еще не совсем избавилась от насморка,
- ответила вдова тихим, прерывающимся голосом.
это могло бы привлечь внимание мисс Кавендиш, если бы не это
мысли молодой леди были заняты темой ее письма.

"Ты посоветуешься со своей бабушкой, прежде чем делать это важное дополнение
для семьи, я полагаю?" спросил старый джентльмен.

"Да, конечно; но я уверен заранее, моей дорогой бабушки
согласие и сотрудничество в столь очевидный христианский долг", - ответил
Мисс Кавендиш.

И тогда она обратилась к ее молодым друзьям, в которых она думала, что некоторые
объяснение было связано, и она добавила: :

"У меня есть новости в этом письме, что сильно поразило и ранило меня. Это
от моей тети, миссис Фаннинг. Она потеряла мужа и перенесла
очень тяжелые испытания. В настоящее время она одна в Нью-Йорке.
Город, и у нее слабеет здоровье. Я напишу ей, чтобы она приехала и жила с
нами. И чтобы ни дня не оставлять ее в напряжении, я телеграфирую из
Завтра утром в Уэндовер.

- Я рада, что она приедет. Чем чаще, тем веселее, - весело сказала Электра.

Миссис Грей ничего не сказала. Она встала, словно собираясь выйти из комнаты, пошатываясь,
шагнула вперед и упала на пол в глубоком обмороке.




ГЛАВА VIII.

СИРЕНА И МУДРЕЦ.


Все вскочили на ноги и бросились к распростертой женщине
на помощь.

Она была всего лишь хрупким созданием, и доктор Джонс легко поднял ее и уложил
на один из диванов.

Электра взлетела наверх, чтобы принести бутылку флоридской воды.

Эмма похлопала и потерла ее руки.

Доктор Джонс промыл ей лоб холодной водой, вздыхая и бормоча про себя
:

"Бедная девочка! Бедная несчастная девочка!

"Я беру вину на себя", - сказала Эмма. "Она, очевидно, гораздо больнее, чем я думала.
" Мне не следовало уговаривать ее покинуть комнату так скоро
после ее простуды. Это моя вина."

В этот момент Электра побежал в воды Флориды и бросился в
либеральная часть ее по голове и лице обморок женщину.

Шок и проникновения запаха в сочетании будить ее из
бесчувственность; и с несколькими вздохами она пришла в сознание.;
хотя ее лицо, после одного внезапного румянца, покрылось смертельной бледностью.

"Мой бедный, дорогой, Как поживаешь?" - спросила Эмма Кавендиш, пожалуйста.

"Умирая, я думаю, умер, я надеюсь! Пусть кто-нибудь помочь мне в мою комнату", - она
пробормотал.

Доктор Джонс сразу же поднял ее на руки и понес наверх, предшествуемый
Электра, которая вылетела вперед, чтобы показать дорогу в комнату Мэри Грей, и
за ней последовала Эмма Кавендиш, которая все еще винила себя в случившемся с инвалидом.
предполагаемый рецидив.

Доктор Джонс уложил ее на кровать и собирался оставить на попечение
Эмма и Электра, когда она схватила его за руку и притянула к своему лицу
и сказала:

"Я хочу поговорить с вами минутку _now_. Пришлите мисс Кавендиш и мисс
Корони ненадолго вышла из комнаты.

"Мои дорогие дети, отойдите на минутку. Миссис Грей желает поговорить со мной
наедине", - сказал доктор Джонс.

И Эмма и Электра тихо удалился, с верой в то, что Мэри Грей только
хотел бы обратиться к министру на религиозные темы.

Как только за ними закрылась дверь, Мэри Грей схватила старика за руку
и, свирепо уставившись на него своими большими черными глазами, спросила:

"_ Они подозревают?_"

"Нет, конечно, нет".

"Во время моего обморока вы не обронили ни слова, которое могло бы навести их на
подозрения?"

"Ни единого слога".

- Тогда я благодарю тебя! - воскликнула она с долгим вздохом облегчения.

- Но, дитя мое, это все, о чем ты хотела со мной поговорить?

"Это было все, кроме этого: просить тебя по-прежнему хранить гробовое молчание
в отношении моей личности".

"Дитя мое, твои слова разочаровывают и огорчают меня. Я действительно надеялся, что вы
попросили об этом частном интервью с the design, чтобы проконсультироваться со мной по поводу
уместности того, чтобы заявить о себе ".

"Заявить о себе!" - воскликнула она с полузадушенным воплем, когда
она приподнялась на локте и уставилась на говорившего. "Заявляю о себе
известно!"

"Возможность, мое дорогое дитя, такая замечательная. И,
конечно, вы знаете, что если Миссис Фаннинг приходит сюда,--как она, должно; ибо есть
нет другого убежища открыты для нее, если она придет и застанет тебя здесь,
открытие неизбежна".

"Но она не найдет меня здесь! Она не должна! Я не мог смотреть ей в
лицо. Скорее, чем я это сделаю, я брошусь с автострады
мост в Безумную реку! - яростно воскликнула она.

- Дитя мое, не говори так порочно. Страшно слышать такое
вещи! - воскликнул старик, содрогаясь.

- Вы увидите такие вещи, если не возражаете. Я вполне способна
сделать то, что сказала, потому что я устала от этой постоянной жизни
зависимость, унижение и ужас - невыносимая жизнь!" она дико
воскликнула.

"Потому что, моя бедная девочка, это жизнь сокрытия, в вечном страхе
Великие географические открытия и унижения, посещающих открытие. Изменить все, что
и ваша жизнь будет счастливее. Доверяй тем, кто тебе ближе всего,
и создай себя, свое имя, свои ошибки, свои страдания и
раскаяние полностью известно. Эмма Кавендиш - правящая сила в этом доме.
она чистая, благородная, великодушная душа. Она бы защитила
тебя, - взмолился старик, беря ее за руку.

- О да, она такая! Думаешь, мне от этого легче?
шокировать ее рассказом о моей собственной глупости, слабости и малодушии? О,
нет, нет! Я не мог вынести взгляда ее ясных, правдивых голубых глаз! И
Я бы не стал! Ну вот; со мной бесполезно разговаривать, доктор Джонс! Есть
некоторые вещи, которые я не могу сделать. Я не могу здесь оставаться!

"Мое бедное, бедное дитя, куда ты пойдешь? Останься! Теперь, когда я думаю об этом, я
могу отправить тебя в мой дом в поместье Бересфордов. Что будет ваш дом,
если вы примете ее. Но что ты можешь сделать, чтобы выйти из этого
места так резко?"

"Вы очень добры, доктор Джонс. Вы очень добры. Но мгновение
размышления научат вас, что я не могу принять ваше гостеприимство. У вас
Насколько я понимаю, в Бересфорд Мэнорс нет леди? Там никого нет, кроме
цветных слуг? Поэтому, видите ли, с моей стороны было бы неприлично
ехать туда, - сказала Мэри Грей, изображая ханжество, которого она не чувствовала,
и возражая против этого места только потому, что она не выбрала для захоронения
она живет более одиноко, уныло и пустынно, если это возможно, чем
Сам зал Голубой скалы.

"Тогда куда ты можешь идти, моя бедная девочка?" сочувственно под сомнение
старый служитель.

"Я уже думал об этом. Внезапно, как это чрезвычайная ситуация, я не совсем
к ней не готова. Этот кризис, я боялся _might_ приходят _has_ прийти,
вот и все. Только она пришла в ином порядке, от чего я
боялись. Но результат должен быть одинаковым. Я должен покинуть дом
немедленно. И вы должны помочь сгладить свою сторону, оставляя его".

- Но куда же ты пойдешь, бедный остриженный ягненок?

"Я все это спланировал с учетом именно этого непредвиденного обстоятельства. Я поеду
в Шарлоттсвилл, где у меня есть подруга, которая держит
пансион для студентов университета. Я могу остаться с ней и
приносить пользу в обмен на питание и кров, пока не найду
чем зарабатывать на жизнь. Все улажено. Я попросил вас об этом
интервью только для того, чтобы убедиться, что во время моего обморока не было обронено ни единого намека на мою личность
и никаких подозрений по этому поводу не возникло; и, далее,
умолять тебя впредь хранить мою жалкую тайну, как ты это делал до сих пор.

- Надеюсь, я удовлетворил вас по всем этим вопросам.

- Да, и я благодарю вас.

"Но все же я не могу оставить надежду, что ты все же прислушаешься к хорошему
совету и расскажешь о себе своим лучшим друзьям", - взмолился старик
.

Но Мэри Грей покачала головой.

Доктор Джонс уговаривал, спорил, читал лекции - все напрасно.

Наконец, измученная его назойливостью, Мэри Грей, чтобы добиться своего
хитро ответила:

"Ну, дорогой, добрый, мудрый друг, если когда-нибудь я _до_ набраться смелости, чтобы сделать
сам известный в моей семье, я должен сделать это на некотором расстоянии, и
письмом, чтобы дать им время оправиться от шока от этого открытия
прежде чем я осмелюсь встретиться с ними лицом к лицу. Подумайте об этом сами. Как
мы могли смотреть друг другу в глаза, рассказывая и слушая
такую историю?

"Я полагаю, что вы правы во многом. Да, с такой точки зрения дела
возможно, лучше, чтобы вы уехали, а затем написали, - признал
Доктор Джонс.

"И ты поможешь мне в моих усилиях, чтобы получить сразу и без
оппозиция? Скажите им, что для моего здоровья и настроения будет лучше, если я
уеду на некоторое время, и уеду немедленно - как это и есть на самом деле, вы
знаю. Ты сделаешь это?"

"Да, я сделаю это в надежде, что твоя нервная система может быть
укреплена, и ты, возможно, найдешь в себе мужество выполнить долг, который лежит перед тобой.
вы, - сказал доктор, пожимая ей руку и выходя из комнаты.

Доктор Джонс спустился в гостиную, где молодые леди
ждали в тревожном ожидании.

Эмма Кавендиш встала и посмотрела на него с молчаливым вопросом.

"Нет никаких причин для беспокойства, моя дорогая Эмма. Ваш друг будет делать очень
хорошо. Нет, вам не нужно идти в свою комнату. Она совершенно не требует
ничего, но остаться в покое. Ты можешь заглянуть к ней, если хочешь,
как раз перед тем, как вы ляжете спать. Этого времени будет достаточно, - объяснил доктор.
Джонс занял свое место за столом и снова взялся за _Review_.
как будто ничего не случилось, что могло бы прервать его чтение.

Эмма Кавендиш вздохнула с облегчением и вернулась на свое место. Они с
Электра читали или разговаривали вполголоса над журналами до тех пор, пока не наступил
час ложиться спать.

Электра первой закрыла брошюру с неприкрытым зевком.
Она заявила, что за это ее отчитала бы школьная наставница
что она не могла больше ни минуты держать глаза открытыми, не говоря уже о том, чтобы читать
линк, и что она идет спать.

Доктор Джонс с такой учтивостью, как будто он не был ее дедушкой,
встал, зажег свечу в ее спальне и вложил ей в руку.

Она сонно поцеловала его на прощание и пошла наверх.

Эмма уже собиралась последовать за ним, когда доктор жестом пригласил ее вернуться на свое место.
Она села.

Она послушалась и стала ждать.

"Я хочу поговорить с тобой о миссис Грей, моя дорогая Эмма. Она очень
от здоровья".

"Я боялся, что так", - ответила Эмма Кавендиш.

"Или, выражаясь более буквально, я бы сказал, что ее нервная система сильно расстроена".
"Да".

"

"Она полна болезненных фантазий. Она хочет уехать на некоторое время, чтобы получить
сменить обстановку".

"Я поеду с ней на любой водоем, который она пожелает посетить, в сезон
", - с готовностью сказала Эмма Кавендиш.

"Да, но, моя дорогая, она должна переодеться сейчас, немедленно".

"Я бы пошел с ней сейчас, если бы мог оставить своих гостей. Ты знаешь, что у меня есть
Вот Электра, и Лаура вернется в два дня, с ней
брат тоже".

"Мой добрый ребенок, она не спрашивает или нужна посещаемость. Она хочет пойти
отдохну немного. Она хочет поехать к старой знакомой в
Шарлоттсвилль."

"Я слышал, как она недавно говорила о такой подруге и о своем намерении
когда-нибудь навестить ее".

"Ну, она хочет уйти сейчас, немедленно, но это боятся упоминать ее
желание, чтобы не встретиться с оппозицией, которое она имеет наглость
конкурса".

"Дорогой дядя, как это странно, что она должна себя чувствовать! Почему, она не
здесь в плену! И если она хочет уйти с нами для короткого или длительного
раз она может сделать это".

- Конечно, она может, моя дорогая; но она полна болезненных фантазий. И мой
тебе совет: отпусти ее немедленно. Завтра утром, если она
пожелает.

- Ну конечно, дядя Бересфорд! У меня нет ни власти, ни желания
помешать ей.

- Тогда пусть будет так, мой дорогой. А теперь спокойной ночи, - сказал доктор,
взяв свечу, чтобы выйти из комнаты.

Таким образом, дело было улажено.

Но на следующий день старая миссис Кавендиш, Электра и, фактически, весь
дом были повергнуты в ужас сообщением о немедленном отъезде
миссис Грей.

Когда и как ей удалось собрать свои личные вещи,
держала ли она их упакованными на крайний случай, или она
сидел всю ночь, чтобы упаковать их, я не знаю; но он уверен, что
к семи часам утра у нее было три огромных стволов Саратога
упакованные, привязали и заперли готов к телеге, которое она попросила, чтобы
отвезти их на вокзал.

Только когда ее багаж был уложен в фургон, а экипаж
ждал ее у дверей, и она сама в своем дорожном костюме и
шляпе подошла попрощаться со старой леди.

Эмма сообщила миссис Кавендиш о предполагаемом внезапном
отъезде Мэри Грей, и она начала сопротивляться этому изо всех своих
сил.

Но Эмма пыталась убедить ее, что изменения жизненно
необходимо, чтобы здоровье и силы Мэри Грей.

Так вот, когда путник вошел в старую комнату дамы последняя слабо
встал на ноги, держась за руку своего стула, пока она
запнулась:

"Мэри, Мэри, это так неожиданно, так шокирует, так печально, что я почти...
думаю, мне станет плохо от этого! Почему ты должна уезжать, моя дорогая?"

"Милая мама - можно мне называть тебя так? - милая мама, я скажу тебе то, что
Я не хотел говорить дорогой Эмме, опасаясь, что это может огорчить ее; она
такая чувствительная, знаете ли! - пробормотала сирена, садясь и нежно
лаская старую леди.

"Тогда расскажи мне, любовь моя, расскажи мне все, что захочешь", - сказала миссис Кавендиш,
плача.

"Ну, ты знаешь ту милую старую подругу из Шарлоттсвилля, о которой я
говорил с тобой неделю назад или около того?"

"Ах, да! Епископ вдова, которая сводится к поддержанию студента
пансионат, чтобы помочь поддержать ее пятнадцать детей", - вздохнул древний
- дам.

"Да, и моей дорогой покойной матери лучший друг. Ну, я слышал, что
она при смерти и больше всего на свете желает меня увидеть
прежде чем она отходит. Вот что потрясло меня настолько сильно, чтобы сделать меня
совсем плохо. Но я никогда не прощу себе, если из-за любой задержки из шахты, она
действительно должна отходить без необходимости ее последнее желание удовлетворено. Ты
винишь меня за то, что я поспешил уехать?

"Нет, нет, нет, дитя мое ... мое собственное прелестное дитя! Я не удивляюсь, что моя бедная
Чарли боготворил тебя, ты такая хорошая! Иди, Мэри, моя дорогая! Но
возвращайся как можно скорее.

"Да, милая мама, я вернусь. А теперь, ни слова Эммы, или каким-либо одним
кто мог сказать ей этих тяжелых обстоятельствах".

"Нет, нет, конечно нет! Как мило ты, она так молода, моя
хороший ребенок! Нагнуться и прими мое благословение".

Мэри Грей склонил голову.

Почтенная дама возложила свои иссохшие руки на склоненную голову, подняла
глаза к небу и торжественно призвала благословение на предательницу.

И тогда Мэри Грей встала, молча поцеловала ее и вышла из комнаты.

На этом они расстались.

В холле внизу ей пришлось расстаться с Эммой и Эстрадой.

"Мы надеемся, что вы очень скоро вернетесь к нам, дорогая миссис Грей", - сказала Эмма
Кавендиш, целуя ее на прощание.

- Я тоже на это надеюсь, моя дорогая, - ответила вдова.

"Но ты едва успеешь вернуться до того, как я вернусь в школу, так что наше прощание должно быть
очень долгим", - сказала Электра, также целуя "прощальную
гостью".

- Это правда, жаль, - сказала миссис Грей, то улыбаясь, то вздыхая.

Доктор Джонс тут же сдал ее в карету, а затем и взяла
сиденье с нею рядом, ибо он должен был присутствовать ее до вокзала и вижу ее
на ее пути.




ГЛАВА IX.

ПОБЕДА ЭММЫ.


Когда Эмма Кавендиш вернулся в дом она пошла в старый
номер леди с намерением разбить ее в новостях Екатерины
Вдовство и нужда Фаннинг, а также ее собственное желание пригласить ее
приехать и жить в Блу-Клиффс.

Миссис Кавендиш как раз заканчивала свой вкусный завтрак с тетей.
Молл прислуживает ей.

"Вот, убери сервиз сейчас", - сказала пожилая леди, ставя свою
пустую кофейную чашку. "А теперь, Эмма, я очень рада, что ты пришла. Я чувствую себя
довольно подавленной из-за расставания с Мэри. Какой она ангел!

- Не унывай, бабушка! Скоро в нашем семейном кругу появится еще одно пополнение
, - любезно сказала Эмма.

- Кто придет, моя дорогая? - осведомилась миссис Кавендиш со всем
любопытством затворницы.

"О, еще одна женщина!" медленно ответила Мисс Кавендиш, давать тетя Молл
время выбраться из комнаты вместе с ней поднос с завтраком.

И когда старуха закрыла за собой дверь, сказала Эмма :

"Дорогая бабушка, ты будешь очень удивлена, узнав, кто это такой
приезжает".

И когда миссис Кавендиш взглянул действительно удивлен, а также несколько
встревоженная, Эмма начала и рассказал ей о письме, которое она получила от
Миссис Фаннинг; вдовства и лишения, и ее недавнего
прибытие в Нью-Йорк.

"Все это очень тяжело, моя дорогая Эмма, но вы видите в нем только
естественные последствия низкого брака, - сказала старая аристократка.

- Но брак разрушается смертью, дорогая бабушка, и ошибка эта
искупается многими страданиями, - мягко сказала Эмма.

"Ну, моя дорогая, чего хочет от нас бедная женщина?" - спросила миссис
Кавендиш.

"Она ни о чем не просит, бабушка. Она просто пишет мне, сыну своей сестры
..."

- Ребенок ее половой сестры! высокомерно перебила старая леди.

- Это одно и то же, бабушка. Ребенок ее сводной сестры и ее единственный
живой родственник...

"Ее единственный живой родственник?" снова перебила старая леди. "Где
ее собственных просчетов дочь?"

"Должна быть мертва, дорогая бабушка. Конечно, для нее мертв", - сказала Эмма,
к сожалению.

"Ну, иди же, дитя, ступай!"

"Она пишет мне, говорю я, и рассказывает о своем положении - овдовевшая,
бездетная, бездомная и совершенно обездоленная в чужом городе; но она
ни о чем не просит, ничего не предлагает".

"Ну, и что бы вы сделали - вы, ее единственная оставшаяся в живых родственница?" - спросила
пожилая дама тоном, близким к сарказму.

"Я бы вернула ей все, что она потеряла, если бы могла. Я бы вернула
ей мужа, дочь, дом и компетентность", - сказала Эмма.

"Но ты не можешь сделать больше, чем вы можете дать ей ее потерял
касты", - прервал старушку.

Эмма чувствовал себя обескураженным, но не поддавался ей.

"Нет, дорогая бабушка, - печально ответила она, - я не могу вернуть ей
ее мужа, ее ребенка или ее богатство; но я могу дать
страдающей сестре моей матери дом и друга".

Мадам Кавендиш опустила очки в золотой оправе поверх оборок чепца
на глаза, положила руки в кружевных митенках на подлокотники кресла и
посмотрела прямо и пристально в лицо своей внучке.

Это было крайне обескураживающе, и Эмма опустила глаза перед этим суровым взглядом
и смиренно склонила голову.

Но Эмма, хотя и была юной девушкой, была права; и мадам
Кавендиш, хотя она была древней и почтенной даме, был в
неправильно.

Эмма прекрасно знала это, и в последовавшем споре она с любовью,
уважительно, но непоколебимо отстаивала свою точку зрения.

Наконец мадам Кавендиш уступила, сказав презрительно: "Что ж, моя дорогая,
это больше твое дело, чем мое. Пригласи ее сюда, если хочешь. Я умываю свои
руки. Только не проси меня быть близкой с хозяином гостиницы.
вдова, потому что я не буду. И это все".

"Моя дорогая бабушка, ты никогда не увидишь и не услышишь о ней, если тебе этого не хочется
. Ты редко покидаешь свои две комнаты. И она никогда не войдет.
тоже, если ты не пошлешь за ней, - ответила Эмма.

- Значит, так тому и быть, моя дорогая. А теперь дай мне поспать. Мне всегда хочется
заснуть после ссоры, - сказала мадам Кавендиш, закрывая глаза
и откидываясь на спинку кресла.

Эмма Кавендиш наклонился и поцеловал ее, а затем покинул комнату.

Через пятнадцать минут после того, как она была написана и направил в офис по адресу:
Уэндовер телеграмму на этот счет:


 "Синие Скалы, 29 апреля, 18--

 "Дорогая тетя: - приходите ко мне домой отсюда как можно скорее. Я
 напишите дней. ЭММА КАВЕНДИШ".


И в течение того дня она написала доброе и утешительное письмо
скорбящей женщине, выражая ей большое сочувствие
в ее горе, приглашая ее приехать и пожить в Блу-Клиффс на
всю оставшуюся жизнь, и обещая все, что может сделать любящая племянница
сделать ее жизнь легкой и приятной.

Мисс Кавендиш только что закончила это письмо, когда доложили о приходе мистера Крейвена Кайта
.

Эмма, кто был всегда добр к палате своего покойного отца, сразу
его приняли и отправили на Электре, чтобы помочь развлечь его.

Но, несмотря на присутствие двух прекрасных девушек, одна краше
блондинка, другая-яркая брюнетка, и как добр и приветлив в
их манеры его словам, молодой человек был беспокойный и тревожный, пока в
длина, яростное краснеет и прерывистого тона, он выразил надежду,
миссис Грей была хорошо, и сделал запрос, если она была внутри.

Электра рассмеялась.

Эмма сказала ему, что миссис Грей вышла подышать свежим воздухом, чтобы
Шарлоттсвилль и будет отсутствовать некоторое время. Она также
добавила, что молодому человеку ни разу не пришло в голову спросить о мисс
Литтон - что Лора также поехала навестить семью своего дяди в Литтон Лодж.
Литтон Лодж.

Глупая юная жертва лживых уловок вдовы выглядела очень сильно
разочарованной и подавленной, но у него хватило здравого смысла не забыть
сказать это, поскольку он сам был на пути в Перч-Пойнт и должен был взять
Литтон Лодж по пути он был бы рад передать мисс Литтон любое письмо или
послание от леди из Блу Клиффс.

Эмма поблагодарила его и воспользовалась его предложением, отправив письмо,
как мы уже видели.

А затем она обошла дом в сопровождении старой Молл, выбирая и
обустраивая комнаты для своих нежданных гостей.

На следующий день она была весьма удивлена очередным звонком Крейвена
Кайт. Его провели в гостиную, где она сидела за работой с Электри.

"Ты возвращайся быстрей; но мы рады вас видеть", - сказала она, как
она встала, чтобы пожать ему руку.

- Да, мисс, - ответил он, поклонившись ей и Электре. - Да,
мисс, вчера вечером я был в Перч-Пойнт, а сегодня рано утром покинул его
доброе утро. Уходя, я зашел в Литтон Лодж и доставил ваше письмо,
мисс.

"Надеюсь, с семьей в лодже все в порядке".

"Все хорошо, мисс. И когда я проходил мимо калитки этим утром, мужчина
Тейтерс, который работал на лужайке, сказал мне, что мистер Олден и мисс
Лора Литтон отправятся сюда в полдень ".

- Тогда они будут здесь сегодня вечером, - сказала Электра.

- Да, мисс.

- Вы останетесь и проведете с нами день и вечер, мистер Кайт?
Позвонить, чтобы поставили вашу лошадь? - спросила мисс Кавендиш.

- Нет, спасибо, мисс. Мне нужно возвращаться в Уэндовер сегодня вечером. Дело в том, что я
снова в полете, - сказал молодой человек, заикаясь и краснея.
- Важное дело зовет меня в... в Шарлоттсвилл, мисс. Так что если вы
должен иметь письмо или сообщение отправить, чтобы ... чтобы миссис Грей, Я должен быть
с удовольствием примем его".

Эмма Кавендиш и Электра Coroni смотрели друг на друга в комикс
сюрприз.

- Вы, должно быть, почтальон-любитель, мистер Кайт! Доставлять письма
Похоже, это ваша миссия на земле, - засмеялась Электра.

- Так часто говорили обо мне, мисс. И если вы или Мисс Кавендиш
есть какие передать, я должна быть счастлива, чтобы их брать", - ответил молодой
человек, на полном серьезе.

"У меня их нет", - сказала Электра.

- Я тоже, спасибо, - добавила Эмма. - Но вы можете, если вам угодно, передать мой
привет миссис Грей и сказать ей, что мы будем беспокоиться, пока не услышим о
ее благополучном прибытии и улучшении состояния здоровья.

"Я сделаю это с большим удовольствием", - сказал мистер Кайт, вставая, чтобы откланяться.

Как только посетитель покинул их, две молодые леди обменялись
взглядами, полными шутливого изумления.

"Как живете вы, Эмма, дело важное значение, которое принимает его
Шарлоттсвилль-миссис Мэри Грей! Он взял и сделал для бедных
негодяй! Я бы нисколько не удивился, если бы он продал свою долю в fancy
галантерейный магазин в Уэндовере и вложил весь свой капитал в оплату обучения в колледже
и поступил студентом в университет, ради того, чтобы
быть рядом со своей чаровницей ", - сказала Электра.

"Бедный мальчик!" - вздохнула Эмма, с неподдельной жалостью.

И прежде чем они успели обменяться еще хоть слово, звук
кареты у ворот возвестили о прибытии Олден и Лаура
Литтон.




Глава X.

ЛОЖНАЯ И ИСТИННАЯ ЛЮБОВЬ.

 Обольстили ли женские чары твою юность,
 И доказала ли прекрасная неверность?
 Предала ли она тебя с улыбкой
 И продала ли твою любовь?

 Живи! Это был ложный, сбивающий с толку огонь:
 Слишком часто коварный укол любви
 Возбуждает любящую душу диким желанием,
 Но убивает сердце.

 Более благородная любовь согреет твою грудь.,
 Докажи свою верность более яркой деве.,
 И твоя зрелая мужественность будет благословлена.
 В женской любви.
 --МОНТГОМЕРИ.


Эмма Кавендиш, с ее щеках расцветает и глаза заблестели от удовольствия,
выбежали на встречу с подругами.

Олден и Лаура Литтон, просто признался лакей, стоял в
зал.

Мисс Кавендиш приветствовала Лору поцелуем, а Олдена сердечным пожатием
руки.

"Я так рад тебя видеть, дорогая Лаура, и вы также, Мистер Литтон,"
она сказала, что, продвигаясь по пути в гостиную.

- Что ж, поскольку мне нравятся мои добрые родственники в Литтон Лодж, я очень рада вернуться к тебе.
Эмма, дорогая, и это правда, - ответила Лора, когда она
опустилась в кресло и начала стягивать перчатки.

Олден ничего не сказал. Он низко поклонился в ответ на мисс Кавендиш
слова приветствия, и теперь он думал о том, какой яркий и красивый
существом, которым она была, какой полной здоровой, радостной жизни она казалась, и
удивлялся, что он никогда не замечал всего этого раньше.

Но он замечал это раньше. Когда он впервые увидел Эмму Кавендиш в ее
отцовском доме в сити, он подумал, что она самое небесное видение
воплощение красоты, которое когда-либо сияло в глазах смертных; и он бы
продолжал бы так думать, если бы зловещая красота Мэри Грей не проскользнула
перед ним и не заворожила его зрение и душу.

Но Мэри Грей со всеми ее магическими способностями исчезла, и сама атмосфера
казалась яснее и ярче из-за ее отсутствия.

- Как только ты немного отдохнешь, поднимись к себе в комнату, Лора, и
накинь халат. К тому времени, как мы спустимся, чай будет готов.
А ваш старый слуга, миссис Литтон, Джером, покажет вам ваши
апартаменты, - сказала молодая хозяйка, с улыбкой вставая, чтобы
проводить свою гостью.

Они вместе вышли из гостиной.

И пока Лора Литтон приводила в порядок свой туалет в комнате над
лестницей, Эмма Кавендиш рассказала ей подробности отъезда Мэри Грей
, а также о письме, которое она получила от нее.
моя дальняя родственница, миссис Фаннинг.

Они спустились к чаю, где к ним присоединились Электра и преподобный
Доктор Джонс.

Мисс Кавендиш представила мистера Литтона доктору Джонсу. А затем они сели
за стол.

Глаза Олдена Литтона и мысли были, естественно, заняты и
интересует Эмма Кавендиш. Он не совсем влюбился в нее
, но он, безусловно, был преисполнен восхищения самой красивой девушкой, которую
он когда-либо видел. И он невольно проводил сравнения между
прекрасной, откровенной, умной девушкой и прекрасной, обольстительной вдовой.

Обе были блистательны, но с одной разницей: та, что с чистым
животворящий небесный свет, а другой со смертельным огнем
Тартар.

После чая они пошли в гостиную, где они провели долгое
вечер вспоминали былые времена ... _their_ "старые добрые времена", что менее
не один год возраста.

И каждый час подтверждал восхищение Олдена Литтона Эммой Кавендиш.

На следующий день Олдена Литтона пригласили наверх в комнату пожилой леди
и представили мадам Кавендиш, которая приняла его с большой сердечностью,
сказав ему, что его дед всю жизнь был личным другом
ее, и что она знала его отца с самого его младенчества и до того времени
что он уехал из района, чтобы заниматься юридической практикой в городе.

И после короткого интервью пожилая леди и молодой студент-юрист
расстались взаимно довольные друг другом.

"Прекрасный молодой человек, действительно, очень хороший молодой человек; но больше похож на своего
деда, каким я помню его в юности, чем на своего отца, которого
Я не всегда одобряю", - говорит старушка ей конфиденциальная
банщик, тетя Молл, который закрыл дверь камеры после
уходящему посетителю.

- Понятия не имею об этом, старая мистерша, но он монсус хансуме.,
бабл-умф-умм; разве он не бабл? И разве у него нет глаз -умф-умм!

Олден спустился по лестнице.

"Самое интересное пожилой дамы, которую я когда-либо видел в своей жизни, с
аромат бальзамический истории и древности о ней и всех ее
активного отдыха", - сказал он, как он присоединился к молодой дамы в
гостиная.

- Бальзамический аромат чего? - поинтересовалась Электра, у которой не было вкуса к поэзии
и никакого почтения к древности. - Молодой человек, ты понюхал сушеную
"пряжу", которую она хранит у себя в шкафу. Кроме того, у древности
нет другого запаха, кроме запаха плесени и затхлости.

Олден покраснел, засмеялся и посмотрел на Эмму Кавендиш.

"Вы не должны возражать, моя двоюродная сестра Электра, Мистер Литтон. Она является привилегированной
человек среди нас. Кстати, Лаура, я полагаю, рассказала вам о наших отношениях.
- Приветливо сказала Эмма.

- О, да! - ответил Литтон с улыбкой и поклоном. - И я тоже.
счастлива, что имею возможность поздравить вас обоих.

- Спасибо, - сказала мисс Кавендиш, густо покраснев.

"Я считаю, что был какой-то разговор о вечеринке, пикнике на вершине
Гора дикобраз, разве нет?" спросила Электра, короче все
настроения.

- Да, моя дорогая, и лошади заказаны на одиннадцать часов. Сейчас
половина одиннадцатого, и мы пойдем надевать наши шляпы и привычки, -
ответила мисс Кавендиш, игриво вставая и прерывая совещание.

Компания юных друзей оставалась в Blue Cliffs еще неделю,
с каждым днем углубляя и подтверждая восхищение и уважение, с которыми
красота и совершенство Эммы Кавендиш вдохновляли Олдена Литтона.
Но все же он не был влюблен в нее.

Каждое утро молодые люди проводили верхом или в разъездах
по возвышенным и прекрасным пейзажам гор и долин
соседство.

И каждый вечер проходил в необычных занятиях, музыке, чтении или
беседах в гостиной.

Так прошли приятные дни пасхальных каникул, и
наступило время учебы и работы.

Лора и Электра уехали из Блу-Клиффс в один и тот же день - Лора
в сопровождении своего брата Олдена, а Электра - своего дедушки, преподобного
Доктора Джонса.

Когда гости собрались в холле, чтобы попрощаться со своей
прекрасной молодой хозяйкой, прежде чем сесть в большой дорожный экипаж, который
должен был отвезти их на железнодорожный вокзал Уэндовера, Эмма Кавендиш поднялась
в Университетском Литтон и положила письмо в руке, говоря, откровенно,
улыбка:

"Как вы собираетесь направить в Шарлоттсвилль, Мистер Литтон, я беда
вам взять это письмо, чтобы наш общий друг, миссис Грей, который,
вы знаете, сейчас находится в этом городе. Ты так и сделаешь?"

"Конечно ... с большим удовольствием", - пробормотал Олден в крайнем замешательстве,
которое он едва мог скрыть, и без малейшего сознания
что он говорит чудовищную ложь, но с полной уверенностью, что
он хотел бы оказать услугу мисс Кавендиш.

"Я надеюсь, вас не затруднит передать это лично, мистер
Литтон", - добавила Эмма.

"Конечно, нет, мисс Кавендиш", - ответил Олден, бессознательно лживя.
второй.

"Видите ли, я скорее беспокоюсь о нашем друге. Она ушла в жестоком
здоровье. Она почти чужой в Шарлотсвилле. И - вот в чем дело
- я ничего не слышал от нее, ни письмом, ни как-либо еще, с тех пор как она уехала
от нас; поэтому я боюсь, что она может быть слишком больна, чтобы писать, и, возможно, рядом нет друга
, который мог бы написать за нее. Вот почему я рассчитываю на вашу доброту доставить письмо
лично и узнать, как она; и - напишите и дайте нам знать. Я
я многого прошу от вас, мистер Литтон, - добавила Эмма с осуждающей улыбкой.


- Вовсе нет. Это очень маленькая услуга, которая вам требуется. И я надеюсь, вы
знаете, что я был бы чрезвычайно счастлив иметь возможность оказать
любую очень важную услугу вам, мисс Кавендиш, - ответил Олден,
правдиво и искренне.

Ибо само по себе это была очень маленькая услуга, которую мисс Кавендиш оказала ему
, и он был бы рад и даже предпочел другую и
большую и, по сути, совершенно иную услугу.

"Спасибо," сказала Мисс Кавендиш, с откровенной улыбкой, как она оставила
письмо в его руках.

Затем все распрощались, и молодые леди обменялись обещаниями о частой переписке
и будущих визитах. И путешественники
уехали, а молодая хозяйка вернулась в свой одинокий дом и вернулась к
своим обычным домашним обязанностям.

Она беспокоилась по нескольким причинам.

Больше недели прошло после ухода Мэри Грей, и еще,
как она сказала Олден Литтон, она никогда не слышала даже ее безопасным
прибытие в Шарлотсвилле, и она боялась, что ее _prot;g;e_ может быть
страдает от нервной болезни среди чужих.

Более недели также был принят, так как она была по телеграфу и письменной
к тетке Фаннинг в Нью-Йорке. Но нет ответа еще от того
несчастная женщина. И она боялась, что бедный родственник, которого она хотела бы
помогай мог встречаться с какой-то новой беды.

Однако, Эмма надеялась, что со дня на день, которые каждое утро почты возможно
принести ей хорошие новости из Шарлоттсвилль или Нью-Йорке, или оба.

И даже сегодня она с нетерпением ждала возвращения Джерома, который
отвез дорожную карету с отъезжающими гостями в
Уэндовер, и кто может найти буквы для голубых скал ожидания в
почтовое отделение.

Эмма не могла успокоиться весь этот день, отчасти потому, что скучала по своим
молодым товарищам, чье общество делало одинокий дом таким веселым,
а отчасти потому, что она почти ожидала новостей о возвращении Джерома.

Она бродила вверх и вниз по пустынной гостиной, а потом пошли
наверх, в покои только что освободил ее молодых друзей, где она
нашли Сара, горничная, демонтажем занимались кровати и
гардеробные-столы для подготовки к затыкаться "запасные комнаты" для
оставшуюся часть сезона.

Все это было очень уныло и удручающе.

Она покинула эти апартаменты и направилась бы в комнату пожилой леди,
только она знала, что ее бабушка в этот час укладывается спать первым из
двух своих ежедневных снов.

Когда она повернулась, чтобы спуститься по лестнице, она посмотрела в прихожую
в окно и мельком увидела дорожную карету с Джеромом
на козлах сидел Джером, медленно петляющий по кольцевой аллее
она вела к дому.




ГЛАВА XI.

СЮРПРИЗ.


Теперь она уже достаточно быстро сбежала вниз по лестнице и выбежала через парадную дверь.

- Сегодня были письма, Джером? - спросила она.

"Нет, Мисс", - ответил Джером, качая головой.

"О, боже, как достало!" - вздохнула Эмма, когда она повернулась, чтобы идти в
дом.

Но какой-то звук остановил ее шаги - это открылась дверца экипажа. Она
обернулась и увидела Джерома, который стоял перед ней и помогал кому-то
выйти из экипажа.

Еще мгновение, и перед мисс Кавендиш предстала высокая, худощавая, темноглазая женщина с очень белыми волосами,
одетая в самую густую вдовью хламиду.

Эмма инстинктивно узнала свою тетю. И она почувствовала огромное облегчение,
и очень обрадовалась, увидев ее, даже удивляясь, что она должна
прибыли без предупреждения ни письмом, ни телеграммой.

Что касается Джерома, он стоял, злобно наслаждаясь изумлением своей юной леди,
и выглядел так, словно сам совершил очень достойный поступок.

"Мисс Эмма Кэвендиш, я полагаю?" сказал незнакомец, немного
нерешительно.

"Да, мадам. А вы моя тетя Фаннинг, я уверен. И я очень рада
видеть вас, - ответила Эмма Кавендиш.

И она обвила руками шею незнакомки и поцеловала ее.

"Это лучше, чем буквы, не так ли, мисс Эммер?" - осведомился Джером,
улыбаясь от уха до уха и показывая двойной ряд самых сильных и
белее слоновой кости, а он продолжал брать от перевозки различных
пакеты, коробки и путешествия-мешки и так далее.

"Да, лучше, чем письма, Джером. Следуйте за нами в дом с этим
камера. Пойдемте, дорогая тетя, войдем. Обопритесь на мою руку. Не бойтесь
сильно налегать. Я очень сильная, - сказала Эмма и, притянув бедную
взяв леди за изможденную руку под свою собственную, она повела ее в дом.

Она впервые в семейную гостиную, где был
веселый огонь, который дул холодный горный воздух, в эту весну
погода, сделали очень приемлемый.

Она усадила ее в удобное кресло-качалку с подушками и приступила к делу
собственными руками сняла дорожную шляпку и шаль, сказав:

"Ты должна хорошо отдохнуть и освежиться здесь, прежде чем поднимешься в свою комнату"
. Ты выглядишь очень усталой.

"Я очень слаба, моя дорогая", - ответила леди слабым голосом.

- Я вижу, что это так. Мне очень жаль видеть тебя таким слабым, но мы сделаем это.
ты окрепнешь здесь, на нашем бодрящем горном воздухе. Если бы я знал
что ты приедешь этим поездом я должен был пойти к железной дороге
станция лично с вами познакомиться", - сказала Эмма, пожалуйста.

Миссис Фаннинг превратил ее большие черные глаза на молодую леди и смотрела
на нее в изумлении.

"Почему, ты не получила мое письмо?" спросила она.

- Нет, - сказала Эмма. "Я с тревогой ожидал получить от вас известие со дня на день,
но ничего не получил ни письмом, ни телеграммой".

"Это странно! Я написал вам три дня назад, что должен быть в
Уэндовер сегодня утром, и поэтому, когда я нашел там вашу карету, я
подумал, что вы послали за мной.

"Мне очень повезло, что карета была там, и я очень рад
этому; но на самом деле ее послали не для того, чтобы встретить вас, поскольку, не получив
ваше письмо, я не знал, что вы приедете сегодня. За нами прислали карету
, чтобы отвезти гостей, которые останавливались у нас и собирались
уезжать, на железнодорожную станцию. Это удивительно, Джером не
тебе уже объяснял. Он такой разговорчивый", - сказала Эмма, улыбаясь.

"Я никогда не говорю о странных служащих", - серьезно ответила дама. "Но я
расскажу вам, как это произошло. Я действительно приехал самым ранним поездом,
который прибывал в Уэндовер в пять часов утра. Не было никакого
кареты из Блу-Клиффс, ожидавшей меня на железнодорожной станции, и, в
фактически, ни одной повозки ниоткуда, кроме повозки от Северного оленя
Гостиница. Так я попал в это, и, предварительно оставила
станции для отправки Blue перевозки скалы после меня оленей
когда он должен прийти, я отправился в отель, чтобы позавтракать и лечь
там и отдохнуть. Но когда половина первого дня прошла, а за мной никто не пришел
, я начал беспокоиться, опасаясь, что была допущена какая-то ошибка
".

"Мне очень жаль, что тебе пришлось страдать от этой досады сразу же после вашего
прибытие сюда", - сказала Эмма, к сожалению.

"О, это длилось недолго! Около полудня хозяин гостиницы, Гринфилд, постучал
в мою дверь и сказал, что прибыла карета "Блу Клиффс" и что
конюх поит лошадей, а кучер пьет из стакана
пива в баре."

"Джером, несомненно, отвез наших гостей на станцию и зашел в "
"Северный олень", чтобы подкрепиться самому и своим лошадям".

"Да, я полагаю, что так. Почти в тот самый момент, когда хозяин гостиницы подошел к
моей двери, чтобы объявить о подаче экипажа, я услышал, как кто-то еще под моим
окном сказал кучеру, что здесь ждет какая-то дама.
отвезли в Блу-Клиффс; и я спустился вниз и сел в экипаж с сумкой
и багажом. Джером, если это его имя, очень серьезно, с молчаливым
поклоном, поднял ступеньки, закрыл дверь, сел в свой фургон и уехал
.

"Но вы, должно быть, оставили какой-то багаж".

"Да, три чемодана; один очень большой. Мистер Гринфилд, владелец "Северного оленя",
обещал прислать их сразу за мной в своей повозке".

Пока они разговаривали, Эмма Кавендиш нажала на кнопку звонка и
что-то шепотом приказала слуге, который открыл дверь.

И вот появился второй лакей, Питер, с подносом в руках,
на котором был сервирован чай, тосты, жареного голубя и стакан смородины
желе.

Это был набор на подставке возле кресла Миссис Фэннинга.

"Я думаю, вам лучше принять что-нибудь, прежде чем идти наверх",
любезно сказала молодая хозяйка, наливая чашку чая.

Больные чахоткой почти всегда голодны и испытывают жажду, как будто природа
намеренно создала необычный аппетит к пище, чтобы восполнить
чрезмерное истощение тканей, вызванное болезнью.

И вот миссис Фаннинг по- настоящему насладилась изысканным обедом, накрытым перед ней
настолько сильно, что она доела сквоб, желе, тосты и чай.

Когда ей предложили вторую порцию, но она отказалась, Эмма предложила
подняться к ней в комнату, и она сразу же отвела ее в
красивую угловую комнату с южной и восточной стороны, которая была
был приспособлен специально для нее.

Здесь она обнаружила, что ее дорожные сундуки, которые уже прибыли из
Уэндовера, были сложены.

И здесь, когда она сменила дорожное платье на свободный халат,
она прилегла на шезлонг отдохнуть, в то время как Эмма затемнила комнату и оставила
ее отдыхать.

Мисс Кавендиш направилась прямо в квартиру пожилой леди.

Миссис Кавендиш сидел в ее большое кресло у камина, с ее
очки в золотой оправе на носу и ее Библия лежала открытой на коленях.

Как Эмма вошла в комнату старушка закрыла книгу и посмотрела на меня с
с приветственной улыбкой.

"Я пришла сказать тебе, моя дорогая бабушка, что тетя Фаннинг
приехала", - сказала Эмма, придвигая стул и усаживаясь рядом со старой
леди.

"Да, дитя мое; но я потрудитесь не называть ее тетей Фаннинг,"
сказала мадам Кавендиш, надменно.

- Но она моя тетя, дорогая бабушка, - возразила Эмма с осуждающей
улыбкой.

- Тогда зови ее тетей Кэтрин. Я ненавижу это имя, что трактирщик
которого она вышла замуж".

"Бабушка ... бабушка, человек пропал, где, по крайней мере, быть не может
различия простого семейного звание", - сказала Эмма.

- Это не имеет к делу никакого отношения. Сейчас мы здесь. Ну, и когда
приехала Кэтрин и куда вы ее поместили? Расскажите мне все об этом.

Эмма рассказала ей все об этом.

"Что ж, - сказала пожилая леди, - поскольку она здесь, хотя и против моего согласия"
"тем не менее, поскольку она здесь, мы должны оказать ей подобающий прием".,
Я полагаю. Ты можешь привести ее в мою комнату завтра утром.

"Спасибо, бабушка, дорогая; это как раз то, что я хотела бы сделать",
ответила молодая леди.

Соответственно, на следующее утро Эмма проводила миссис Фаннинг в
"Тронный зал", как Электра дерзко назвала апартаменты старой леди
.

Мадам Кавендиш была одета с особой тщательностью: в платье из тонкого черного кашемира
накидку на подкладке и отделке черным шелком и изящный белый кружевной чепчик,
отделанный белым кантом.

А старая Молл, тоже в своем лучшем наряде, стояла за креслом своей хозяйки
.

Старая леди намеревалась произвести на "вдову трактирщика" должное впечатление
чувство почтения.

Но сердце благородной женщины было намного лучше, чем ее голова. И
итак, когда она увидела девушку, которую когда-то знала, блестящую,
брюнетку с насыщенным цветом кожи, волосами цвета воронова крыла и сверкающими глазами, и
величественная фигура превратилась в женщину, состарившуюся раньше времени, бледную, худую, седую
и убитую горем, ее сердце растаяло от жалости, и она протянула свою
руку, сказав: "Любезно:

"Как поживаешь, Кэти, моя дорогая? Мне очень жаль, что ты заглядываешь ко мне.
такое плохое самочувствие. Ты очень изменилась по сравнению с тем ребенком, каким я тебя знала,
двадцать пять лет назад.

- Да, - сказала миссис Фаннинг, пожимая протянутую ей почтенную руку.
- Я изменилась. - Я изменилась. Но есть еще только одна перемена
, которая ждет меня - последняя великая.

"Молл, подвинь то мягкое кресло. Немедленно садись, моя бедняжка
Кэти. Ты выглядишь так, будто готова упасть от слабости. Эмма, дитя мое, налей себе
бокал того старого портвейна и отнеси его своей тете. Вы найдете это
в том маленьком шкафчике, - сказала мадам Кавендиш, обращаясь то к одному, то к другому.
она торопилась проявить гостеприимство и искупить тяжелые мысли
она заботилась об этой бедной, страдающей и опустошенной женщине и выражала ей свои чувства.


И вскоре миссис Фаннинг уже сидела в глубокой, мягкой "сонной лощине" и
с комфортом потягивала крепкий старый портвейн.

"Да, Кэти", - сказала пожилая леди, возобновляя нить разговора.
"всех нас ждет последняя великая перемена - великолепная перемена,
Кэти, которую я, например, жду с удовлетворением и желанием
_ всегда_ - с восторгом и тоской _ когда-нибудь_. Интересно, какой будет следующая жизнь
? Мы не знаем. "Око не видело, ухо слышало", - задумчиво произнесла
пожилая леди.

Беседа была недолгой. Вскоре Эмма Кавендиш увела свою тетю из
комнаты.

"Ты должна навещать меня каждый день, Кэти, моя дорогая", - сказала пожилая леди.
когда две посетительницы ушли.

И с того времени безутешная вдова, бездомный скиталец, обрела
любящих и нежных друзей и уютный и тихий дом.




ГЛАВА XII.

ОЛДЕН И ЕГО ЗЛОЙ ГЕНИЙ ВСТРЕЧАЮТСЯ СНОВА.


Тем временем посетители, покинувшие Блу-Клиффс тем утром, путешествовали
вместе, пока не добрались до Ричмонда.

Поезд прибыл в десять часов вечера.

Пароход до острова Вознесения не ходил до следующего дня.

Итак, группа этого Борна была вынуждена провести ночь в
Ричмонде.

Олден, хотя и мог отправиться в Шарлотсвилль той ночью,
решил остаться со своими друзьями.

Вся компания отправилась в дом Энрико, где их разместили
в смежных комнатах.

На следующее утро они продолжили свое путешествие, разделившись, чтобы пойти своими
разными путями. Олден проводил двух молодых леди в целости и сохранности на пароходе
который должен был доставить их на гору Вознесения, а затем попрощался с ними,
оставив их на попечение преподобного доктора Джонса, который должен был сопроводить их в
конец их путешествия.

У него едва хватило времени, чтобы забронировать место в Шарлотсвилле, куда он
прибыл днем того же дня.

Письмо, которое он должен был доставить Мэри Грей, "сгорело у него в кармане". Он
не мог поступить иначе, чем пообещать доставить это лично, когда
прекрасная Эмма Кавендиш попросила его сделать это. И теперь, конечно, он
должен сдержать свое слово и пойти и отнести ей письмо, хотя он бы
предпочел пойти в огонь, чем оказаться в присутствии этой фальшивой сирены.

Это правда, что его любовь к ней умерла. Но она умерла так
жестокой и насильственной смерти, что сама память о ней был полон боли
и ужас, и чтобы встретиться с ней будет, как встреча призрак его
убивали любовь. Тем не менее, он не должен уклоняться от своего долга; он должен пойти
и выполнить его.

Прежде чем отчитаться в своем колледже, он зашел в отель и переоделся
, а затем отправился на поиски места жительства Мэри Грей. Что было
не так легко сделать. У нее были опущены, чтобы оставить свой адрес с ее
друзей у Голубой скалы, и письмо Эммы был просто направлен к миссис
Мэри Грей, Шарлоттсвилль.

Правда, Шарлотсвилл был не очень большим городом, но я искал леди
что-то было похоже на поиски сказочных иглы в
стог сена.

Все равно, он уже сформировало план действий, чтобы найти ее. Он знал, что она
притворялась очень набожной; что она была членом протестантской
Епископальная церковь, и там, где она может произойти, чтобы пожить у нее
бы быть уверены, чтобы присоединиться к церкви и подружиться с духовенством ее
собственные деноминации.

Итак, Олден направился к дому епископального священника в
Шарлоттсвилле.

Он застал преподобного джентльмена дома и получил от него, как и ожидал
, адрес миссис Грей.

"Самая превосходная молодая женщина, сэр, - с искренним христианином. Она потеряла не
день излагая свои церкви букву и соединяет себя с церковью.
Она была здесь только десять дней, и уже она взяла класс в
Для воскресных школ. Наиболее похвальный молодая женщина, сэр", - сказал достойный
министр, как он вручил карточку с новым адресом миссис Грей написано
на него.

Для Олдена, который так хорошо знал лживую красавицу, все это было
удивительно.

Но он ничего не сказал. Он просто взял карточку, поклонился в знак благодарности и
вышел из дома, чтобы отправиться на поиски миссис Грей.

Среди множества выдумок женщина сказала одну правду, когда
сообщила Эмме Кавендиш, что у нее есть подруга в Шарлотсвилле
которая содержала студенческий пансион. Она познакомилась с этой леди незадолго до того, как
устроилась учительницей рисования в Mount Ascension. И своим обаятельным
искусством она завоевала ее симпатию и доверие. Она жила у этого друга
в то время, когда Олден разыскивал ее.

Теперь он без труда нашел дом.

И когда он спросил мальчика-негра, открывшего на звонок, миссис
Серый был дома, он ответил утвердительно и пригласил
входим в дом.

Мальчик открыл дверь справа от узкого входного коридора,
и Олден прошел в гостиную и оказался, без предупреждения, в
присутствии своей ложной любви.

С ней никого не было, и она сидела за столом, разложив перед собой материалы для рисования
очевидно, занималась копированием рисунка.

Услышав, как открылась и закрылась дверь, она подняла голову и посмотрела вверх.

Увидев стоящего перед ней Олдена Литтона, она выронила карандаш из своих пальцев
смертельно побледнела и молча уставилась на него.

Олден, по правде говоря, был взволнован едва ли меньше; но он
вскоре обнаружили его собственной команды.

"Я должен извиниться, - сказал он, - за то, что пришли без приглашения, но я не
знаю, что вы были здесь. Официант проводил меня в этот зал,
предположив, что я останусь здесь, пока он не передаст вам мою визитку.

Она не пошевелилась и не произнесла ни слова, а просто сидела и смотрела на него.

"Я пришел только с письмом к вам от мисс
Кавендиш - письмом, которое я обещал доставить лично. Вот оно,"
он сказал, положив пакетик на стол перед ней.

Еще она не отвечала на его слова, ни подтверждения своей
Обслуживание. Она даже не взяла в руки письмо Эммы.

"А теперь, выполнив свое поручение, я пожелаю вам доброго дня, миссис
Грей, - сказал он, кланяясь и поворачиваясь, чтобы покинуть комнату.

Это разрушило чары паники, сковывавшие ее.

Она вскочила и, внезапно всплеснув руками, воскликнула:

"Нет, нет, нет, ради бога, не уходи! Теперь, когда ты здесь,
Ради бога остановитесь на секунду и послушай меня!"

"Что вы можете мне сказать, миссис Грей?" холодно осведомился
молодой человек.

"О, присядьте ... присядьте на минутку и выслушайте меня! У меня нет
чума, что ты так спешишь убежать от меня, - взмолилась она.

В мыслях Олдена было сказать, что моральные язвы были даже более
опасными и фатальными, чем материальные; но женщина перед ним выглядела
настолько по-настоящему расстроенной, что он воздержался.

- Я знаю, что ты разлюбил меня, - продолжала она прерывающимся голосом.
- Я, конечно, знаю, что ты разлюбил меня...

"Да, я полностью излечился от этой вопиющей мальчишеской глупости", - мрачно согласился
Олден.

- Я знаю это, и я не стал бы пытаться вернуть твою потерянную любовь, но...

Ее голос, который до этого дрожал, теперь совсем сорвался, и она разразилась слезами.
она рыдала так, словно у нее разрывалось сердце.

И ее горе было столь же реальным, сколь и жестоким, потому что она любила этого
красивого молодого студента юридического факультета и оплакивала потерю его любви.

Олден сидел внешне невозмутимый, но, по правде говоря, он начинал чувствовать себя очень виноватым.
ему было очень жаль эту женщину, но это была печаль, которую мы испытываем к страдающему
преступнику, и совершенно отличная от сочувствия или привязанности.

Вскоре поток ее слез и всхлипываний иссяк, и она вздохнула.
вытерла глаза и сказала:

"Да, я знаю, что между нами все кончено".

"Все кончено", - решительно подтвердил Олден.

- И я попросил тебя остаться и выслушать меня не для того, чтобы возобновить эту тему.


- Нет, - мягко сказал Олден, - полагаю, что нет.

"Но, хотя между нами навсегда покончено со всеми мыслями о любви, все же я не могу
вынести, что мы должны жить во вражде. Что касается меня, я тебе не враг,
Олден Литтон".

"И я не ваш, миссис Грей. Мы с вами можем жить как незнакомцы, не будучи при этом
врагами".

"Жить как незнакомцы! О, но это как раз то, что разбило бы мне сердце
совершенно! Почему мы должны жить как чужие? Если между нами больше нет любви
и если мы все еще не враги, если мы простили друг друга, почему
мы двое должны жить как чужие в этом маленьком городке? Почему мы не можем встречаться
по крайней мере, как обычные друзья на каждый день?

"Потому что память о прошлом исключила бы возможность нашей
приятной или полезной встречи".

"О, Олден, ты такой жестокий! Ты не простил меня!"

"Я полностью простила тебя".

"Но ты лелеешь неприятные мысли обо мне?"

"Миссис Грей, я должен оценить твои действия - действия, которые разделили меня.
мы - такие, какие они есть на самом деле, - печально и твердо ответил Олден, вставая.
и взял шляпу, чтобы выйти из комнаты.

"Нет, нет, нет; не уходи пока! Вы _ должны_ услышать меня - вы _ должны_ услышать меня!
Даже осужденному убийце позволено говорить за себя! - воскликнула она.
со слезами отчаяния.

Олден вздохнул и сел.

"Вы должны рассматривать мои действия такими, какие они есть на самом деле", - говорите вы. Ах, но
смягчающие обстоятельства, искушения, мотивы ... Да,
мотивы!-- вы когда-нибудь думали о них?

- Я не вижу мотива, который мог бы оправдать ваши действия, - холодно сказал Олден.

"Нет, не объяснить-я не оправдываю их даже про себя ... не оправдываю, но
_palliate_ них, Олден ... смягчить их, по крайней мере в ваших глазах, если не
другим".

"И почему в моих глазах, миссис Грей?"

"О, Олден, все было спланировано ради вас!"

"Ради меня!" "Прошу вас, не говорите так!"

"Слушай, значит, и учитывать все обстоятельства. Я вас любил и
обещали в жены в то далекого дня, когда вы должны прийти
в живой юридической практикой. Но я был бездомным, без гроша в кармане и беспомощным.
Я потерял свое положение в школе, и у меня не было никаких перспектив получить
другой. Срок моего визита к Эмме Кавендиш почти истек, и мне
некуда было идти. Губернатор Кавендиш любил меня идолопоклоннической любовью
старика к молодой женщине и умолял меня стать его женой с
такой безумной серьезностью, что я подумала, что мой отказ наверняка будет его
смерть, тем более что было хорошо известно, что у него был апоплексический удар
и что любое волнение могло привести к смертельному исходу. При всех этих обстоятельствах
Я думаю, что, должно быть, лишился рассудка; ибо я рассуждал с
собой - самым ложным и фатальным образом рассуждал с собой таким образом: Зачем
не я, который вот-вот будет изгнан бездомным и без гроша в кармане по всему белу свету
почему бы мне не обеспечить себя домом и не спасти жизнь этого старика
прожить еще несколько лет, приняв его любовь и став его женой?
Это правда, что я его не люблю, но я его очень почитаю. И я
был бы утешением на склоне его лет. Он не может долго жить, и
когда он пришел, чтобы умереть я должен наследовать третий вдовы всех его
обширные имения. И тогда, когда закончится год траура, я смогу
выйти замуж за свою настоящую любовь и тоже принести ему состояние. Вот так, Олден,
все рассуждения были ложными, порочными и фатальными. Теперь я это знаю. Но, о,
Олден, я планировала это не столько для себя, сколько для других!
Я думал, что благословлю и утешу старика на склоне лет,
а после его смерти принесу вам состояние. Таковы были мои
мотивы. Они не оправдывают, но, по крайней мере, смягчают мое поведение.

Она замолчала.

Олден не ответил, но снова встал со шляпой в руке.

"А теперь, Олден, хотя мы, возможно, никогда больше не станем любовниками, не могли бы мы встречаться
иногда как друзья? Мне здесь так одиноко! Я, действительно, совсем одна в
мир. Мы могли бы иногда встречаться как друзья, Олден? - спросила она.
жалобно.

- Нет, миссис Грей. Но все же, если когда-нибудь я смогу служить тебе в любом случае я буду делать так
наиболее охотно. Добрый день," сказал молодой человек.

И он поклонился и вышел из комнаты.

Когда он исчез, ее прекрасное лицо омрачилось зловещим облаком. "Нет"
ярость, подобная презренной женщине", - написал тот, кто, казалось, знал. Ее лицо
потемнело, как гроза, и облака ее глаз выстрелил раздвоенный
молния. Она поставила ее зубы, вырвали ее маленький кулак и потряс им
за ним, шипя:

"Он презирает меня, он презирает меня! Ах, он может презирать мою любовь! Пусть он остерегается
моей ненависти! Он не встретит меня как друга, но он будет служить мне
охотно! Очень хорошо; он будет часто обращаются, чтобы служить мне, если только
чтобы привести его в моей власти!"




ГЛАВА XIII.

МАНЕВР МЭРИ ГРЕЙ.

 Она пыталась этот мир во всех его изменениях,
 Состояниями и состояниями; была любима и счастлива.
 Презираемая и несчастная, и прошла через все свои стадии.;
 И теперь, поверьте мне, та, кто знала это лучше всех.,
 Подумала, что это не стоит той суеты, которой это стоило.
 --МЭДДЕН.


Мэри Грей теперь принялась систематически за работу. Частично из любви или ее подоплеки
фальшивка, частично из ненависти, но в основном из тщеславия, сон решил
посвятить все силы ума и тела одной поставленной цели - снова завоевать любовь Олдена
Литтона и подчинить его своей воле.

Судя по всему, она вела самую непорочную и благодетельную жизнь.

Она жила с вдовой епископа, и сделала себе очень полезно и
приятно, уравновешенная дама, которая отказалась брать деньги за нее
совет.

И хотя дом был полон студентов, которые сели и поселились и
там провели вечер, с самыми замечательными самоуправления она
forebore "сделать глазки" на любой из них.

Теперь она уже не говорит так много слов, что "ее сердце было похоронено в
могилу", и так далее, но она спокойно, как будто это был.

Она посадила всех ее нарядах трауре-ее черный тюль и шелка и
горны и реактивных ювелирные изделия--и она взяла, чтобы носить простые черные
альпаки и простой белый Муслин шапки. Она больше походила на
Протестантскую монахиню, чем на "искрометную" молодую вдову. Но она выглядела красивее
и интереснее, чем когда-либо, и она знала это.

Она была постоянным посетителем своей церкви, посещая ее дважды в воскресенье и
дважды в течение недели.

Воскресным утром она всегда была уверена, что найдет Олдена Литтона на его месте
, которое было как на ладони у нее самой. Но она никогда не смотрела в его сторону
. Ей было приятно сознавать, что он часто смотрит на нее, и что он
не мог смотреть на нее и оставаться совершенно равнодушным к ней.

Она также была активным членом всех приходских благотворительных обществ,
ревностной учительницей в воскресной школе, прилежной швеей в кружке
шитья и постоянной посетительницей бедных и больных.

Ее жизнь, казалось, была посвящена добрым делам, очевидно, из любви к Господу
и любви к ближнему.

Она завоевала прекрасные отзывы самых разных мужчин, да и женщин тоже. Только вот
в ее популярности было одно существенное обстоятельство - _ она не смогла
завоевать любовь детей_. Нет, не при всей ее красоте и изяществе
личности, а также мягкости тона и манер, она не могла завоевать
детей. Их чувствительные души сжимались от зла внутри нее
которое более тупые души взрослых даже не могли осознать. И много
ребенок был отправлен в опалу из салона, потому что либо
не будет целовать "сладкий миссис Грей", или целовал ее с воздуха
принимая дозу лекарства.

Но все жители Шарлоттсвилля восхваляли благочестие и, прежде всего,
благоразумие миссис Грей: "Такая молодая и красивая женщина должна быть такой
полностью отвыкший от мирской суеты и себялюбия и настолько поглощенный
поклонением и добрыми делами!"

Все это, безусловно, произвело эффект на Олдена Литтона, который, конечно же,
слышал ее похвалы со всех сторон, видел ее каждое воскресенье в церкви и
который время от времени встречал ее на скромных маленьких чаепитиях, на которые могли быть приглашены оба
.

Когда они случайно встречались в частных домах, он кланялся и говорил:
тихо:

"Добрый вечер, мадам" - приветствие, на которое она отвечала с серьезным видом.:

"Добрый вечер, сэр".

И за весь вечер между ними не было сказано ни слова.

Но молодой человек наблюдалась у нее в такие моменты было определенный
сдержанный резерв, который он мог одобрить.

"Кажется, она сильно изменилась. Она, кажется, по-настоящему огорчен
прошлое. Я, наверное, судить ее слишком строго. И все же что базовая часть
это была она предложила, чтобы играть! может быть, что она и сама не знала, как
база была. Такое невежество доказало бы ужасающую моральную слепоту.
Но опять же, должна ли она нести ответственность за свою моральную слепоту?
Иногда требуется страдание, чтобы научить природе греха. Ребенок знает
не знает, что огонь опасен, пока не обожжет сам себя. _Her_ страдания
должно быть, открыли ей глаза на "чрезвычайную греховность греха". Ради нее самой
Я надеюсь, что это так. Что касается меня, то это не имеет значения. Я
перестали рассматривать ее с любого другого чувства, чем жалость и милосердие. И
хотя она хотела стать святым я никогда не смогу любить ее", - сказал он
к себе на одну ночь, пройдя с ней вечер в одном из
дома профессора.

И его мысли вернулись к той прекрасной девушке, чьи золотистые волосы образовывали
соответствующий ореол вокруг ее белого чела, и чья чистая душа
откровенно смотрела из ее ясных голубых глаз.

Он не был влюблен в мисс Кавендиш, сказал он себе, но не мог
не чувствовать разницы между лучезарной откровенностью и мрачным
обманом.

Однажды вечером, примерно в это же время, они встретились на фестивале клубники, который проводился в
лекционном зале церкви в пользу воскресной школы.

Когда фестиваль был в самом разгаре, разразилась гроза с
лил сильный ливень. Но компанию на фестивале это мало заботило
. Они были размещены и наслаждались легкой музыкой, фруктами,
цветами и друзьями. И еще до часа расставания гроза
вероятно, закончится, и экипажи или, по крайней мере, непромокаемые плащи,
галоши и зонтики будут у каждого наготове.

Так они веселились до одиннадцати часов, когда буря проходит,
постоянный небольшой дождь.

Каждая дама, которая имела экипаж в ожидании предложили дать Миссис серый
сиденье и опустил ее в ее собственную дверь.

Мэри Грей поблагодарила каждого по очереди и отклонила любезное предложение, добавив
что она ожидает, что кто-нибудь придет за ней.

Наконец почти все покинули зал, кроме казначея фестиваля
, который подсчитывал поступления, и пономаря, который
накрывал на столы, готовясь к закрытию на ночь.

Олден Литтон задержался, чтобы сделать тихое пожертвование на благотворительность, и
он уже выходил, когда увидел Мэри Грей, дрожащую от холода возле
двери.

Когда он подошел к ней, она вышла в темноту и дождь.

Он поспешил за ней, восклицая:

- Миссис Грей! Прошу прощения! Вы один?

- Да, мистер Литтон, - тихо ответила она.

- И у вас нет зонтика! - быстро сказал он, поднимая свой и
становясь рядом с ней. - Позвольте мне проводить вас в целости и сохранности до вашей двери. Возьмите меня
за руку. Здесь очень темно, и ходить опасно. Тротуары
превратились в ручьи из-за этой бури, - добавил он, бережно держа над ней свой зонт
.

"Я благодарю Вас, г-н Литтон; но на самом деле я не хочу дать вам
столько неприятностей. Я могу пойти домой вполне достаточно хорошо в одиночку. Мне часто приходится
делать это, - ответила она, отстраняясь от него.

- Для тебя это небезопасно, особенно в такую ночь, как эта.
Ты возьмешь меня под руку? - сказал он; и, не дожидаясь ее ответа, он
взял ее руку, взял под свою и пошел с ней дальше по улице.
молчание, удивляясь бессердечию дам ее круга и обвиняя их.
у которых были экипажи, и, как он предполагал, у каждой из них.
они уехали, не предложив этому бедному одинокому созданию сесть,
оставив ее добираться домой сквозь ночь и шторм, как она могла.

Когда они пошли дальше, он почувствовал, как рука Мэри Грей дрожит на его руке, и
невольно он притянул ее ближе и, делая это, почувствовал
дрожь и сотрясение ее быстро бьющегося сердца, и ему стало жаль ее глубокой,
нежной, мужской жалостью.

"Боюсь, ты замерзла под таким дождем", - сказал он, чтобы сказать что-нибудь доброе.
"Нет", - тихо ответила она и больше ничего не сказала.

"Нет".

Они подошли к двери ее жилища, и он позвонил в колокольчик и стал ждать
там с ней, пока кто-нибудь не придет.

- Я в большом долгу перед вами, мистер Литтон, - сказала она мягко и холодно.
- Но мне также очень жаль, что я доставила вам столько хлопот.

"Уверяю вас, это не беда; и я прошу, что вы не будете снова
пытаться идти в одиночку ночью по улицам города Шарлотсвилл," он
ответил, К сожалению.

"Но почему?" - спросила она. "Какой вред или опасность может быть в том, что я это сделаю?"

"Дамы никогда не выходят здесь ночью одни. Многие из буйных студентов
по ночам выходят на улицы и не всегда находятся в здравом уме ".

"О, я понимаю! Что ж, я постараюсь позаботиться о себе. Я слышу страницы
иду открывать дверь. Спокойной ночи, мистер Литтон. Вы были очень
рода. Большое вам спасибо", - сказала миссис Грей, - холодно.

Он притронулся рукой к шляпе и повернулся так как дверь была открыта.

Олден Литтон вернулся в колледж с немного добрее мысли
Мэри Грей.

И миссис Грей отправился в дом и в салоне, где
вдова епископа ждал ее.

"Почему, мой дорогой, ваши ботинки промокли насквозь и ваши юбки занюханой
до колен! Возможно, вы шли домой под дождем?"
поинтересовалась дама.

"Да, мадам; но мне это не повредит".

"Но как получилось, что вы пошли домой пешком, когда миссис доктор Сейдж честно обещала
отвезти вас домой в своей карете?"

"О, мой дорогой друг, разразилась буря, и так много людей боялись
промочить ноги, что я уступила свое место другой леди", - ответила
Мэри Грей.

"Всегда тот же самоотверженный дух! Ну, моя дорогая, я надеюсь, что ваш
вознаграждение придет в загробном мире, если не в этой. Теперь иди наверх и
сними мокрую одежду и сразу ложись спать. Я пришлю тебе наверх
бокал горячего вина с пряностями, которое предохранит тебя от простуды", - сказала
гостеприимная пожилая леди.

Мэри Грей поцеловала хозяйку, пожелала спокойной ночи и убежала наверх, чтобы
ее собственная уютная комната, где, несмотря на майское время, ярко горели небольшие дрова
в камине горел огонь, чтобы избавиться от сырости в воздухе.

"Что ж, - сказала она со своим тихим смехом, начиная снимать свои
промокшие туфли, - стоило промокнуть, чтобы дойти домой с Олденом Литтоном,
и сделать один шаг вперед к моей цели".

И эта мысль утешила ее больше, чем серебряная кружка горячего вина с пряностями
, которое вскоре принес ей маленький паж.

Через несколько дней после этого она снова случайно встретила Олдена Литтона в
дом общего друга. Олден подошел к ней и после обычного
приветствия сказал:

"Я получил короткую записку от мисс Кавендиш, в которой она спрашивала меня,
передал ли я вам ее письмо, и сообщала, что передала.
она не получила от вас ответа и, более того, никаких известий о вас с момента вашего
отъезд из Блу-Клиффс. Теперь, если я даже не предполагал, что вы хотели
ответили сразу письмо Мисс Эмма, я непременно должен обладать
написал сам, чтобы облегчить ее беспокойство на свой счет".

"О, конечно, прошу у нее прощения и за вами! Но я растянул
указательным пальцем правой руки и совсем не могу писать. В остальном я чувствую себя
вполне хорошо. Прошу, напиши и объясни это Эмме, с моей любовью и моим
обещанием написать ей, как только мой палец поправится ", - сказала Мэри Грей.

Затем она встала, чтобы попрощаться с хозяйкой, и, отвесив сдержанный поклон
Олдену Литтону, вышла из дома.

Через два дня после этого она получила очень любезное письмо от Мисс Кавендиш
выразив сожаление, чтобы услышать ее за руку инвалидов, и ласково
спросила у нее, когда она должна вернуться в Синие Скалы, добавив, что миссис
Фаннинг прибыла и поселилась в доме; и, хотя она была
вдовой и инвалидом, она была очень приятной собеседницей.

К этому письму также прилагался чек на сумму ежеквартального пособия
, которое Эмма Кавендиш растратила на Мэри Грей.

"Покинете вы нас или нет, дорогая миссис Грей, или где бы вы ни были
, пока я могу с вами связаться, я буду присылать вам эту ежеквартальную сумму, которую
Я считаю вашей по праву", - написала она. И более выражений
доброту и ласку письмо закрыт.

Это письмо было большим облегчением для беспокойства Мэри Грей, а сейчас, что это
поклоняясь маммоне была уверена в своих доходов у нее не было опасений за
будущее.

Но она не смела себя ответить на письмо. Пока миссис Фаннинг должна
оставаться в Блу-Клиффс, Мэри Грей не должна допустить, чтобы ее почерк попал туда,
чтобы его не увидела и не узнала вдова Фредерика Фаннинга.

Но на следующий день было воскресенье, и миссис Грей пошла в церковь, прихватив с собой письмо Эммы
в кармане.

Обычно в таких случаях она избегала Олдена Литтона, воздерживаясь даже от того, чтобы
смотреть в его сторону во время церковной службы или после нее, поскольку она
не хотела, чтобы он подумал, что она думала, что он обратил на нее внимание.

Но теперь у нее был хороший повод для разговора с ним; так что, когда
служба закончилась, и прихожане покидали церковь, она ждала
в дверь ее пью, пока Олден прошел мимо, когда она сказала, очень кротко
и хладнокровно:

"Мистер Литтон, могу я поговорить с вами минутку?"

"Конечно, мадам", - сказал Олден, сразу останавливаясь.

"У меня письмо от дорогой Эммы, но я не могу на него ответить. Ах, мой бедный
искалеченный палец! Не будешь ли ты так добр написать и сказать моей
любимой, что я получил его и как сильно я ей благодарен? И вот;
возможно, вы подтверждаете письмо для меня, вам лучше
прочитайте его. В нем действительно нет ничего такого, чего не могли бы увидеть наши общие друзья
", - сказала она, доставая письмо из кармана и вкладывая его в
его руку.

"Конечно, мадам, если вы хотите, чтобы я сделал так; конечно, с гораздо
удовольствием", - ответил Олден Литтон, с большей теплотой, чем намеревался;
потому что, по правде говоря, он уже ощущал радость в каждой теме
что касается Эммы Кавендиш, и теперь он был особенно доволен
имел честь читать ее письма и обязанность признания
это.

- Большое спасибо! Вы очень добры! Доброе утро, - сказала Мэри Грей с
сдержанной холодностью, проходя перед ним, чтобы покинуть церковь.

"Шаг номер два! Скоро он снова будет в моей власти!" - хихикнула кокетка.
она шла по улице к своему дому.

Мэри Грей совершенно неверно истолковала теплоту, с которой Олден Литтон
согласился на ее просьбу. Ей никогда не приходило в голову подумать
что эта теплота имела какое-то отношение к мысли об Эмме Кавендиш. Она
была слишком тщеславна, чтобы ревновать.

Она действительно не думала, что в мире есть мужчина, который мог бы
противостоять ее чарам, или женщина в мире, кто мог бы стать ее
конкурента.

И, конечно, свой личный опыт пошел далеко, чтобы подтвердить ее в том, что
зря теории. Поэтому она не боялась Эмма Кавендиш в качестве соперника.

И хотя она не осмеливалась написать в Blue Cliffs, она не колебалась
сделать Олдена Литтона средством общения с Эммой Кавендиш.

Другой ее любовник, двойник Олдена Литтона, не появлялся с тех пор, как
он навестил ее во время своего первого визита в Шарлоттсвилл.

Но он писал ей шесть раз в неделю, и она знала, что он делает - он
всеми силами старался уладить его дела в Уэндовер, с далекой
надеемся удаления в Шарлоттсвилль и открывает там магазин.




ГЛАВА XIV.

В МАЕТЕСЬ.


Дела продолжались в том же духе еще год. Эмма Кавендиш
продолжала регулярно писать миссис Грей, рассказывая ей все мелочи.
домашние новости и новости соседей. Среди прочего, она рассказала ей, как миссис
Фаннинг своей мягкостью и терпением завоевала расположение
всех своих домочадцев, и особенно мадам Кавендиш, которая была больше всех
настроена против нее предвзято; и насколько сильно было здоровье больной
улучшающийся.

"Она никогда больше не будет полностью здоровой; но я думаю, что при надлежащем уходе,
и по Божественному Провидению, нам удастся сохранить ее жизнь на
еще много лет ".

Теперь, когда Мэри Грей мог не рискнул вернуться в Синие Скалы, или даже
написать письмо на это место с ее собственной рукой, пока Миссис Фаннинг
должны жить в доме, перспектива ее выполнив все больше и
более отдаленные.

Она не могла вечно ссылаться на вывихнутый палец в качестве оправдания того, что не писала.
поэтому однажды она надела очень тесную перчатку и застегнула ее поверх
она взяла свое запястье, а затем взяла ручку из более твердой стали, чем та, которой она когда-либо пользовалась
она села и написала несколько строк в качестве эксперимента. Это
прошло совершенно успешно. Между облегающие перчатки и жесткий
стальное перо почерк у нее был настолько замаскированы, что она сама бы никогда не
знала бы, не может ни один эксперт не обнаружил его. Так было
ни возможная опасность какого-либо одного на Синие Скалы признании его ее.

Затем рукой в плотной перчатке и твердой стальной ручкой она села
и написала письмо Эмме Кавендиш, в котором говорилось, что она больше не может
больше отказать себе в удовольствии обратиться к ее родимую, хоть ей
палец был по-прежнему настолько жесткими, что она писала с большим трудом, а может
рассматриваться в тесной и неудобной букв, "все выглядит так, как будто они были
эпилептические припадки", она в шутку добавила.

Когда мисс Кавендиш ответила на это письмо, она сказала, что действительно миссис
рука Грея, должно быть, была очень сильно растянута, и что она сама
никогда бы не узнала почерк.

После этого все письма миссис Грей к мисс Кавендиш были написаны
рукой, затянутой в плотную перчатку, с твердым стальным пером, и
продолжала оставаться одеревеневшей и неузнаваемой.

И во всех ответах Эммы сквозили удивление и сожаление по поводу
продолжающейся хромоты правой руки Мэри Грей.

Однажды Эмма рассказала соседскую сплетню, которая сильно
напугала Мэри Грей.

"Вам будет жаль услышать, - писала она, - что наш превосходный пастор, доктор
Гудвин перенес паралитический инсульт, который лишил его возможности проповедовать.
Преподобный мистер Лайл, ранее из Ричмонда, занимает кафедру."

Мэри Грей была очень заинтересована этой новостью, что ее собственная
давний поклонник должен быть даже временно находится так близко от Голубой скалы, с
возможность его навсегда поселились там.

Она не слышала от этого посвятил канцелярских любовника сразу, так как она была
слева гора Вознесения. Она не понимала его внезапного ухода, и
она часто с большим душевным беспокойством связывала его неожиданное
отчуждение с ее собственным бесцеремонным отказом от своего положения как
преподаватель рисования в этой академии.

Это правда, что когда они переписывались, в ответ на его пылкие
любовные письма она писала только такие добрые и дружеские записки, что
никогда бы не скомпрометировал ее в любом случае, даже если они должны были
были прочитаны в открытом судебном или опубликованные в воскресенье в газете.

И он иногда жаловался на формальную дружелюбность этих писем.
письма от той, к которой он искренне признавался в самой преданной любви,
и которая также обещала стать его женой - если она когда-либо будет чьей-либо.

Но миссис Грей была искусно успокоил его израненное любовью без
уходя от нее благоразумного системы письма только такие буквы, как она
не было страха, чтобы попасть в руки любого живого существа, до
внезапно он перестал писать вообще.

Во время этого бегства она была слишком сильно сблизился с ней
завоевать любовь богатых и знатных
государственный деятель, губернатор Кавендиша, много внимания уделять факт
Преподобный Мистер Лайл опадает.

Но в эти более поздние и спокойные дни в Блу-Клиффс и Шарлоттсвилле
она много размышляла об обстоятельствах, связанных с ней
одновременным увольнением с должности в Маунт-Вознесении; и она
считал почти слишком вероятным, что мистер Лайл, как и миссис Сент-Джон,
узнал о ее прошлой жизни что-то настолько невыгодное для нее, что
заставить его бросить ее.

И теперь присутствие его так близко от Блу-Клиффс, как Уэндоверская приходская церковь.
казалось опасным для интересов Мэри Грей в семье Кавендиш.

Иногда несчастной женщине казалось, что вокруг нее опутывает сеть Судьбы.
Миссис Фаннинг была в Блу-Клиффс. Мистер Лайл был в
Уэндовере. Что дальше?

Почему, потом она получила письмо от Эммы Кавендиш, который нанес все цвета
с ее щек и мужество ее душу.

Мисс Кавендиш, после того, как рассказала домашние и общественные новости недели,
и добавила, что преподобный мистер Лайл теперь постоянно поселился в
Уэндовер, как ассистент преподобного доктора Гудвина, чье здоровье
оставалось слабым, написал:

 "А теперь, дражайшая миссис Грей, я приберег лучшие новости для
 последнего.

 "Лора Литтон и Электра покинули школу "навсегда".
 Они прибудут сюда этим вечером с визитом на несколько месяцев.

 "На следующей неделе мы все едем в Шарлотсвилль, чтобы присутствовать на
 открытии юридического колледжа, когда мистер Олден Литтон
 рассчитывает получить степень.

 Тетя Фаннинг, чье здоровье значительно улучшилось, будет сопровождать нас.
 в качестве нашей компаньонки, а преподобный мистер Лайл будет сопровождать нас.

 "Итак, вы видите, моя дорогая миссис Грей, хотя вы и не придете к нам,
 мы придем к вам.

 "Но мы составим довольно большую компанию. И я знаю, что
 Шарлотсвилл получите затопление посетителей
 Начало, а что будет давление на все
 отелей и пансионатов. Поэтому я прошу вас быть таким
 хорошо, как искать и привлекать квартиры для нас. Там будут проживать
 четыре леди и один джентльмен; нам понадобятся
 по крайней мере три комнаты - одна для мистера Лайла, одна для тети Фаннинг и
 я сам и по одному для Лоры и Электры. Мы хотим, чтобы все наши комнаты были в
 одном доме, если возможно; если нет, то мистера Лайла можно будет
 разместить отдельно от съемочной группы; но мы, женщины, должны оставаться
 вместе.

 - Пожалуйста, займитесь этим немедленно, напишите и дайте мне знать.

 "Кстати: после того, как Мистер Литтон берет его степени он сделает нас
 краткий визит в Синие Скалы, после чего он поедет в Ричмонд, чтобы
 приступить к юридической практике, где он думает престиж
 имя его отца, и _Я_ думаю, что его собственные таланты, быстро
 вперед к славе и богатству.

 - Но что я вам рассказываю? То, о чем вы, вероятно, знаете намного
 больше, чем я; ведь мистер Литтон, конечно, должен был сообщить вам
 о своих планах.

 "Мы с уверенностью надеяться убедить вас, чтобы сопровождать нас, когда мы идем
 вернуться к Голубой скалы. Наша летняя вечеринка будет такой
 приятным будет Лора, Электра, миссис Грей и тетя
 Обмахивайтесь веерами среди дам, а мистер Лайл, мистер Литтон и доктор Джонс
 среди джентльменов. Я распоряжусь, чтобы для вас приготовили комнаты.

Было гораздо больше добрых и нежных планов на лето.
работа и удовольствие. Но Мэри Грей не стала читать дальше. Уронив письмо
на колени, она сложила руки и подняла бледное лицо к небесам
, бормоча:

"Она идет сюда. Я не смею встретиться с ней. Я должен снова уехать. За мной
охотятся до смерти - за мной охотятся до смерти! За мной охотились из Блу-Клиффс,
а теперь за мной охотятся из Шарлоттсвилля! Куда мне идти дальше? Для
Ричмонд? Да, конечно, в Ричмонд! И там я останусь. Потому что там
есть место, чтобы спрятаться от любого, кого я не желаю видеть. И через
несколько недель _ он_ отправится в Ричмонд, чтобы поселиться там навсегда. Но я
я опередлю его на несколько недель, так что он никогда не сможет
сказать, что я последовал за ним туда!"

Приняв это решение, Мэри Грей немедленно приступила к тому, чтобы
нанять жилье для вечеринки в "Голубых утесах".

Она знала, что у ее хозяйки, вдовы епископа, была одна свободная комната: в ней
могли разместиться две дамы, и поэтому она решила превратить
в достоинство свои собственные потребности и уступить свою комнату для
размещение двух других.

Она предложила этот план своей хозяйке, которая поначалу воспротивилась
самопожертвование, как она это называла. Но, в конце концов, Мэри убедила ее
Грей, она уступила и горячо похвалила прекрасную,
бескорыстную душу своей юной гостьи, которая всегда была готова пожертвовать
своим комфортом ради удобства других.

Мэри Грей написала мисс Кавендиш, сообщив ей о сделке,
а затем объяснила:

 "Ты должна знать, моя дорогая девочка, что мое здоровье не улучшилось. В течение
 последних двенадцати месяцев состояние неуклонно ухудшалось. Моя
 нервная система расшатана. Я не выношу шума, суматохи или
 волнение. Я боюсь даже встречаться с незнакомцами. Поэтому я думаю, что я
 уйду и останусь на время этого карнавала в честь открытия. Я
 надеюсь, что вы с Лаурой займете мою свободную комнату.
 Смежная комната уже свободна, и я заняла ее для
 Миссис Фаннинг и Электры. Я знаю, что разделил вашу компанию на пары
 не так, как _your_, но мне нравится мысль о том, чтобы
 видеть вас с Лорой в моей опустевшей комнате. Я думаю, что поеду
 в какую-нибудь очень тихую деревушку, подальше от суеты компании.
 Прости меня за то, что я не остался встретиться с тобой, и представь меня как
 очень, очень нервничаю; или, если это не извинит меня в ваших глазах
 , назовите меня сумасшедшим; но никогда, _never_ неблагодарным или
 нелюбящим.

 МЭРИ.

 "P.S. - Мистер Лайл должен найти жилье в отеле".

Закончив, запечатав и отправив это письмо, Мэри Грей принялась за работу.
упаковала свои три больших чемодана для путешествия. Что удержало ее
занят весь остаток дня.

На следующее утро она оделась и пошла, чтобы призвать своих друзей
и скажи им "прощай". Они были очень удивлены внезапностью
ее отъезд; но она объясняла всем и каждому, что она скорее
пожелал, чтобы избежать толпы, суета и неразбериха начала недели
и поэтому решил уехать из города на несколько дней, а ее
номера с вдовой епископа, будет занят в это время ее
подруга, Мисс Кавендиш, Синие Скалы, и ее партии.

Это произвело впечатление на все умы, что "милая миссис Грей", с ее
духом самопожертвования, покинула город в этот самый интересный период
ни по какой другой причине, кроме как уступить свою квартиру своим друзьям.

Наконец, Мэри Грей отправилась к своему пастору и получила от него письмо к
пастору церкви Святого Иоанна в Ричмонде.

Получив это, она получила бы доступ в самое респектабельное общество города.
Если бы захотела этого.

На третий день после этого миссис Грей уехала из Шарлоттсвилля в Ричмонд.




ГЛАВА XV.

СНОВА ПОЯВЛЯЕТСЯ СТАРОЕ ЛИЦО.


То, что Карнавал для Рима и Дерби для Лондона,
Неделя открытия его великого университета для маленького провинциального городка
Шарлоттсвилля.

Этого с нетерпением ждут неделями и месяцами. За несколько дней до
В неделю открытия маленький городок начинает заполняться. Отели и пансионы
переполнены родственниками и друзьями
студентов и профессоров, и даже несколькими представителями сельской знати,
которые, хотя у них, возможно, и нет родственников в университете, все же берут
интерес к процедурам первой недели.

Поэтому Эмме Кавендиш и ее друзьям особенно повезло:
для них заранее были забронированы комфортабельные апартаменты.

Был поздний вечер понедельника, с которого начиналась важная неделя
они прибыли в Шарлоттсвилл и сразу направились к дому
вдовы епископа.

Они нашли дом гостеприимно освещенным и открытым.

Их хозяйка, достойная дама благородного происхождения, приняла их с большим радушием
и скорее как гостей, чем жильцов.

Она показала дамам двух смежных комнат на первом этаже
что они должны занимать--большие, просторные, уютные номера, со свежим
ветер дул спереди назад. В каждом номере были две аккуратные белые драпированные
односпальные кровати в нем.

"Извольте, госпожа Поле пшеницы, которая из них была миссис Грей
квартира?" - спросила Эмма Кавендиш.

"Это задняя комната с видом на цветник. Но как передний номер был
незанятые она должна была использовать это также, когда она хотела его,"
ответила вдова епископа.

"Мне было очень жаль услышать от нее в письме, что она не сможет
остаться здесь, чтобы принять нас", - сказала мисс Кавендиш.

"Ах, моя дорогая, мне было так же жаль, что она уехала! Она милая женщина, мисс Кавендиш, - ответила миссис
Уитфилд. "Почему она уехала?" - Спросила она.

"Почему она уехала? Неужели ее здоровье так плохо, миссис Уитфилд?

"Моя дорогая, я думаю, что ее болезнь больше связана с разумом, чем с телом.
Но я полагаю, что она уехала только для того, чтобы уступить эти комнаты вам и
вашим друзьям, потому что в Шарлотсвилле не нашлось других подходящих комнат
для вас ".

- Мне очень жаль это слышать, потому что я и мои спутники действительно предпочли бы
отказаться от нашего путешествия, чем выгнать Мэри Грей из ее
комнат. Это была действительно слишком большая жертва с ее стороны, - сказала Эмма.
Кавендиш с сожалением.

"Моя дорогая, этот ангел всегда чем-то жертвует, если уж на то пошло. Но я
действительно думаю, что _эта_ жертва не стоила ей многого. Любовь сделала это
свет. Я уверена, что она была рада возможности уступить свою квартиру
друзьям, которые никаким другим способом не могли бы разместиться в городе
, - вежливо сказала вдова епископа.

- Однако я сожалею, что не познакомилась с ней, - пробормотала Эмма Кавендиш.

- А теперь, дамы, вот апартаменты. Организовать их
размещение и распределение между собой, как вам будет угодно", - сказал
хозяйка, как она подтверждающе кивнул и вышел из комнаты.

Дамы принесли, но маленькая камера для визита их на неделю, и это
уже прибыл и был помещен в свои комнаты.

Они умылись, причесались, сменили дорожные костюмы на
вечерние платья и спустились в гостиную, где нашли Олдена
Литтон-кто перешел из университета, чтобы познакомиться с его сестрой-в
разговор с мистером Лайлом.

Там было довольно радостное приветствие. Но Олдена нужно было представить
Миссис Фаннинг, которая так сильно изменилась за годы, прошедшие с момента
их последней встречи, что молодой человек никогда бы не узнал ее снова.

Но все заметили, что, когда леди и студент были
представлены друг другу, их взаимное волнение невозможно было скрыть.
И каждый удивлялся его причине.

Олден Литтон нашел прекрасную Эмму Кавендиш более красивой, чем когда-либо, и он
теперь больше не пытался отрицать правду о том, что его сердце было
предан ей самой чистой, высочайшей, благородной любовью, которая когда-либо вдохновляла
мужчину.

- Вы знаете, мистер Литтон, куда уехала миссис Грей? Она не сказала мне
в нее письмо, где она намеревалась поехать; я верю, что она была тогда не совсем
составила ее ум, ее назначения", - сказала Мисс Кавендиш.

"Я даже не знал о ее отъезде, пока не узнал об этом от миссис
Уитфилд сегодня вечером", - ответил Олден Литтон.

"Тогда никто не знает. Но я полагаю, мы узнаем, когда получим от нее весточку",
сказала Эмма с улыбкой.

Затем Олден достал открытки для начала, с вложенными билетами
на зарезервированные места в лучшей части зала, которые он заранее
позаботился о том, чтобы обеспечить для своей группы. Их он передал на попечение мистера
Лайл, который должен был сопровождать дам в университет.

А потом, поскольку было уже поздно, двое джентльменов встали и откланялись.
уходите.

Они вместе вышли из дома и дошли по улице до угла
, где Олден Литтон остановился и сказал:

"Наши отдельные пути здесь, я извиняюсь, чтобы сказать. Мне нужно пройти милю, чтобы
университета. Ваш отель находится примерно в двадцать шагов до соседней улицы, на
ваше право. Вы обязательно найдете его.

И Олден приподнял шляпу и собирался быстро удалиться, когда мистер
Лайл положил руку ему на плечо и сказал:

"Одну минуту. Я не знаю, наши пути так скоро расстались и я мог бы
говорил, как мы вышли из дома. Дело в том, что у меня есть очень крупная сумма
деньги - десять тысяч долларов - присланы мне для выплаты вам, как только вы
получите степень. Они будут использованы для покупки
библиотека и закон в Аренда и предоставление адвокатской конторе, в
лучше получить расположение. Я хотел бы отдать эти деньги вам как можно скорее
как это возможно".

"Полагаю, это от моего неизвестного опекуна", - серьезно сказал Олден.

"Да, это от вашего неизвестного опекуна".

"Тогда мы поговорим об этом после церемонии вручения. Я даже не знаю, мистер
Лайл, должен ли я принять что-нибудь еще от этого щедрого
нашего благодетеля. Возможно, я никогда не смогу вернуть то, что мы уже должны
ему.

"Вам не нужно колебаться, принимая помощь от этого человека, поскольку я
я часто уверял вас. Но, как вы сказали, мы поговорим об этом в другой раз.
когда у нас будет больше свободного времени. Спокойной ночи!

И джентльмены разошлись: Олден Литтон зашагал на запад, к университету
, а мистер Лайл задумчиво направился к своему отелю.

Его комната была заперта, а ключ лежал у него в кармане, так что он
обладал довольно завидным преимуществом перед толпой расточительных
путешественников, которые толпились в офисе, требуя четвертаков, а не половины
из которых можно было бы по любой возможности приспособиться.

Поскольку прошло уже много времени после обычного часа, когда министр отправлялся на покой, он пошел пешком.
через переполненный офис в холл и вверх по лестнице к нему.
комната - очень маленькая, с одним окном и односпальной кроватью.
и окно, и кровать аккуратно задрапированы белым.

Мистер Лайл сел в кресло у единственного маленького столика, на котором стоял
яркий медный подсвечник с зажженной спермацетовой свечой, и взял из
в кармане у него была маленькая Библия, которую он открыл с намерением почитать
обычную главу перед сном, когда стук в дверь
застал его врасплох.

- Заходите, - сказал он, думая, что пришел с только страна официант
полотенца или воды, или некоторые другие удобства.

Дверь открылась, и официант действительно сделал свой внешний вид. Но он только
сказал:

"А gemman для того, чтобы увидеть тебя, Сак!" и открыл незнакомец и закрыл
дверь за его спиной.

Мистер Лайл, сильно удивленный, смотрел на посетителя, которого он думал, что
никогда раньше не видел.

Незнакомец был высоким, изящно сложенным, смуглым и очень
красивым мужчиной, несмотря на то, что в его волосах цвета воронова крыла пробивалась седина
, на лбу пролегли задумчивые морщины, а прекрасные черные глаза скорее
пустота. Густая черная борода почти закрывала нижнюю часть его лица.

- Мистер Лайл, - сказал посетитель, протягивая руку.

"Это мое имя, сэр, но у вас передо мной преимущество", - сказал священник.


"Вы меня не знаете?" - спросил незнакомец с печальным удивлением.

"В самом деле, нет".

"Я Виктор Хартман!"




ГЛАВА XVI.

ВЕРНУВШИЙСЯ ИЗГНАННИК.

 Опасность, долгое путешествие, нужда или горе,
 Скоро изменят форму, которую мы лучше всего знаем;
 Ибо смертельный страх может превзойти время.,
 И сразу побледнеют волосы;
 Трудное время может огрубить фигуру и лицо,
 А горе может погасить яркую грацию глаз;
 И старость не оставляет морщин на лице
 Более глубоких, чем отчаяние.
 --СКОТТ.


- Виктор Хартман! - воскликнул мистер Лайл тоном удивления и радости.
вскочив со стула, он схватил путешественника за обе руки
и сердечно потряс их: "Виктор Хартман! Мой дорогой друг, я так
рад - и так удивлен - видеть вас! Садитесь, садитесь! - продолжал он.
Придвинув стул и усадив на него своего гостя.
"Но я никогда бы не узнал тебя снова", - заключил он, пристально глядя
на загорелого, седого, высокого, широкоплечего мужчину перед ним.

- Я сильно изменился, - ответил незнакомец глубоким, сладкозвучным голосом.
голос, который напоминал слушателю сладкую, торжественную церковную музыку.

"Изменился! Да ведь ты оставил нас совсем юным! Ты возвращаешься к нам зрелым
мужчиной. Судя по всему, вы могли бы быть отцом мальчика, который ушел
", - сказал священник, все еще пристально глядя на незнакомца.

"И все же прошло совсем немного времени, хотя я действительно много прожил в
тот период", - сказал путешественник тем же богатым, глубоким тоном и с
улыбка, которая на мгновение сделала его изможденное лицо ярким и красивым.

"Что ж, я рад вас видеть. Но как получилось, что я получил этот радостный
сюрприз?" - спросил министр.

"Что привело меня сюда, спросите вы; и почему я не написал и не предупредил
вас о своем приезде?" сказал Хартман со странной улыбкой. "Хорошо, я объясню.
"Объясню". Когда я получил твое письмо, подтверждающее получение последнего денежного перевода
, который я отправил тебе для моих детей, я впервые узнал
из того же письма, что мой мальчик закончит школу на этом выпускном вечере, и
надеялся получить высшие награды в своем колледже. Ну, а пароход должен был
плыть в полдень в тот же день. Я думал, я хотел бы присутствовать при
Начало и посмотреть мой мальчик диплом. Я упаковал мой чемодан в
час, еще через час сел в "Порт д'Ор", и вот я здесь".

"Это было быстро. Когда вы прибыли?"

"Наш пароход прибыл в Нью-Йорк в четверг в полдень. Я сел на ночной поезд
до Вашингтона, куда прибыл в пять утра в пятницу. Я сел на
утренний пароход до Аквиа-Крик, а затем на поезд до Ричмонда и
Шарлоттсвилля. Я приехал сюда около полудня.

- И вы не видели своего протеже?

- Да, я видел, как мой мальчик дважды проходил мимо отеля сегодня. Я узнал его по его
сходству с его несчастным отцом. Но я не представился
ему. Я не собираюсь этого делать - по крайней мере, в настоящее время ".

"Почему нет?"

"Почему нет?" - печально повторил Хартман. "Ах, разве он не отшатнулся бы от меня
с отвращением?"

"Нет; нет, если бы ему рассказали об ужасной несправедливости, которая была совершена по отношению к вам".

"Но если бы ему сказали, поверил бы он этому?" У нас нет доказательств, что со мной поступили несправедливо
кроме анонимных писем и слов
того странного всадника, который подстерег меня на моем пути и сунул мешок с
золото в моих руках со словами: "Ты никогда не собирался убивать Генри".
Литтон, и ты никогда не убивал его. Кто-то другой намеревался убить его,
и кто-то другой убил его".

- Вы когда-нибудь слышали что-нибудь еще об этом таинственном всаднике?

- Ни единого слова.

- У вас нет никаких подозрений относительно его личности?

"Нет, за убежденность в том, что я чувствую, что он сам был
убийство и писательница анонимных писем".

"Ну, я не могу сказать тебе почему, но я всегда был убежден в твоей
невиновности, даже до появления тех анонимных писем, и даже
пока ты горько обвиняла себя".

"Вы знали это благодаря интуиции - внутреннему обучению".

"Могу я спросить вас, Хартман, _ почему_ после того, как вы обнаружили, что у вас ничего нет?"
что касается смерти Генри Литтона, вы по-прежнему полны решимости взвалить на себя ответственность
за поддержку и образование его детей - обязанность, которая была
впервые принята вами как искупление непоправимой раны, нанесенной вам
предполагал, что ты их сделал?"

"Почему я все еще решил заботиться о них после того, как узнал, что не имею
никакого отношения к их большой потере? Действительно, я не могу вам сказать.
Возможно, отчасти потому что я сочувствовал им в горе
общее для нас всех, поскольку мы все пострадали от одной и той же причиной;
отчасти, я также думаю, потому, что было приятно иметь кого-то рядом, чтобы жить
для и ради чего работать; отчасти потому, что я был так благодарен за то, что оказался свободным
от чувства вины в крови, что захотел дать образование этим детям в качестве
благодарственного приношения Небесам! Мне также было очень приятно думать об
этом мальчике в колледже и этой девочке в школе и надеяться, что однажды
они, возможно, будут смотреть на меня с любовью, а не с ужасом.
И тогда я взял столько гордости в разговоре с моим братом шахтеров про мою
сын в университете, и моя дочь в Академии! А потом, опять же,
твои письма ... каждый из них рассказывал о ходе моих детей сделал
и честь, которую они мне оказывали. Говорю вам, сэр, все это было большим
утешением для меня и позволило мне почувствовать себя как дома в этом странном, одиноком
мире, - тепло сказал изгнанник.

"Хартман, у тебя благородная душа! Вы должны были быть очень большой
морального жертвовать ради этих молодых людей", - сказал
министр, искренне.

"Нет, сэр, никакой жертвы вообще. Это было самое странное во всем этом; потому что
мне казалось, что чем больше я отдаю, тем больше получаю".

"Как это было?"

"Я не знаю, как это было, сэр; но таков был факт. Но я расскажу
вам то, что я знаю".

"Да, расскажите мне, Хартман".

"Вы помните, Мистер Лайл, что, когда я сказал тебе, что я возвращаюсь в
Калифорния я вам объяснил, что я знал место, где я чувствовал, что
деньги должны были быть сделаны".

"Да, я помню".

"Ну, сэр, это место было оврагом у подножия определенного отрога
гор, называемого Красной Расщелиной. Так вот, в то время я очень мало знал о
геологии. Сейчас я знаю больше. Кроме того, у меня был небольшой опыт в
добыче полезных ископаемых; и, более того, всякий раз, когда я упоминал Ред-Ридж, мои товарищи просто
смеялись надо мной. Надо мной смеялись из-за того, что я устроил этому месту справедливый
суд. Но даже после того, как я покинул Золотой штат, идея о сокровище не покидала меня.
спрятанный в овраге у подножия Красного Хребта, преследовал меня днем и ночью,
что-то всегда побуждало меня вернуться туда и копать. Сэр, это была
интуиция - внутреннее учение. Когда я вернулся в Калифорнию, я направился в
Ред-Ридж. Сэр, когда я впервые поехал в Ред-Ридж, я копал там восемь недель.
не найдя золота. Тогда мои товарищи посмеялись надо мной. Когда я
вернулся в следующий раз - время, о котором я сейчас говорю, - я проработал четыре часа, а затем
напал - напал на одну из самых высокооплачиваемых шахт в Золотом штате. Сейчас этим занимается компания
, но у меня есть половина всех акций ".

"Ты был чудесно благословлен и процветал, Хартман".

"Да, - сказал путешественник, благоговейно склоняя голову. - ради них,
Я сделал это".

- И для вас лично, я полагаю, Хартман.

- Мистер Лайл...

- Хорошо, Хартман.

- Могу я попросить вас об одолжении?

- Конечно, можете.

"Вы адресовали все свои письма мне под именем Джозефа Брента".

"Да, конечно - по вашей просьбе".

"Тогда продолжайте называть меня Джозефом Брентом. Это имя принадлежит мне по акту
законодательного собрания".

"Действительно!"

"Да, и у меня есть еще более веские основания. Так звали моего
дедушку - отца моей матери. Это также было имя его старшего сына,
мой дядя, который недавно умер холостяком в штате Миссури и
оставил мне там свою ферму с условием, что я возьму его фамилию. Я был
больше озабочен тем, чтобы носить его фамилию, чем его поместье. Поэтому я подал заявление в
законодательная власть, и имя, которое я позаимствовал так давно стало моих собственных
право".

"Поэтому я представляю вам, мои юные друзья, как Мистер Джозеф Брент?"

"Да, пожалуйста. Пусть имя бедного Виктора Гартмана раковина спокойно
в могилу. И не говорите им, что я был Виктором Хартманом, или
что Джозеф Брент когда-либо был их благодетелем, - серьезно сказал изгнанник.

"Я буду держать вас в курсе до тех пор, пока вы от меня этого потребуете, надеясь, что
возможно, скоро наступит время, когда этим
молодым людям все станет так же ясно, как и мне ".

"Итак, когда вы представите меня моим детям?"

"Завтра, после завершения церемоний. Но, друг мой,
немного странно слышать, как ты называешь этих взрослых молодых людей своими
детьми, когда ты сам немногим старше молодого человека.

- По годам, да. Но многолетний опыт, страдания, мысли, сколько
старше я, чем он! Ты сам сказал, что по всем внешним
по внешнему виду я мог бы быть отцом мальчика, который ушел два года назад
.

"Да, потому что вы очень изменились - не только внешне, но и в
одежде и обращении".

"Вы хотите сказать, что я говорю немного более правильно, чем раньше? Что ж,
сэр, за эти два года все время, которое не было потрачено на работу, было
потрачено на учебу. Или, скорее, поскольку учеба была для меня самым тяжелым видом работы,
точнее всего было бы сказать, что все время, не потраченное мной на ручную работу,
было потрачено на умственный труд. У меня была хорошая государственного школьного образования в
моего детства. Я хотел бы восстановить все, что я потерял, и к нему добавить. Вы
видите ли, мистер Лайл, я не хотел, чтобы моим мальчику и девочке было стыдно за меня, когда
если когда-нибудь мы встретимся как друзья, - сказал Хартман со своей прежней улыбкой.

- Что они никогда не смогут быть такими. Они никогда не смогут быть тебе другими, кроме благодарности и привязанности.
Насколько я их знаю.

- Я тоже в это верю. Я верю, что мои дети полюбят меня, когда они
все поймут".

"Будь уверен, они полюбят. Но, Хартман... Кстати, мне нравится фамилия
Хартман, и я надеюсь, ты позволишь мне использовать ее, когда мы наедине, при
условии, что я обещаю никогда не использовать ее, когда мы в компании.

- Как вам будет угодно, мистер Лайл.

- Тогда, Хартман, я как раз собирался это сказать, когда услышал, как ты заговорил о Генри
Сын и дочь Литтона как ваши мальчик и девочка, меня охватывает удивление
неужели вы никогда не думали о браке - о собственной жене и детях
".

"Мистер Лайл, потому что мама ушла на небеса, я никогда не чувствовал
интерес любой женщины на земле. Я давно интересуюсь девушками,
но они оказались дети: и я мог рассчитывать их на
пальцами одной руки и палец или два осталось. Дай-ка подумать, -
сказал Хартман со своей странной улыбкой. "Сначала был Ребенок Сэла".

"Сын Сэла?" - эхом повторил министр, который никогда раньше не слышал этого имени,
но подумал, что оно очень эксцентричное.

"Да, сын Сэла - маленький бесенок с дикими глазами, похожий на эльфа, с оливковой кожей,
безымянный, но по прозвищу Сын Сэла, который жил в канаве под названием Крыса
Аллеи, вниз по воде-Сайде в Нью-Йорке. Раньше я любил
ребенком, когда я был камбуз-мальчик Кука, и наш корабль был в порту нет. Я
не видел ее десять лет, но никогда не забывал. И я
многое бы отдал, чтобы узнать, что стало с Ребенком Сэла. Вероятно,
она пошла тем же путем, что и все остальные. Все они были нищими, ворами или
хуже, - добавил Гартман с глубоким вздохом.

- А следующий? - спросил министр, желая отвлечь своего посетителя
от печальных мыслей.

"Следующая девушка, которая меня заинтересовала, - продолжал Хартман, глядя вверх с
лучезарной улыбкой, как при воспоминании о каком-то небесном видении, - была
отличается от этого, как чистейший алмаз от куска древесного угля.
Она была сияющей блондинкой с золотистыми волосами, сапфировыми глазами и
цветущим цветом лица. В самый темный час моей жизни она явилась мне как
небесный посланник! Они вели меня из Здания Суда в
тюрьма, после моего приговора. Я проходил среди улюлюкающей толпы, склоненный
в отчаянии, когда это прекрасное видение озарило меня и рассеяло
фурий. Она посмотрела на меня с божественной жалостью в глазах. Она заговорила со мной.
Она попросила меня молиться и сказала, что она тоже будет молиться за меня. При виде
ее взгляда и голоса глумящаяся толпа отступила в тишине. Я подумал о
той картине Доре, где небесный гость разгоняет
демонов. С тех пор я никогда, ни разу ее не видел ".

- И вы не знаете, кем она была?

- Ее товарищи звали ее Эммой. Это все, что я знаю.

"Третья девушка, которой вы заинтересовались?"

"Это моя дочь Лора Литтон, которую я никогда не видел. В течение недели я
был в адвокатской конторе Мистера Литтона я ни разу не видел своего сына или дочь".

"Тогда лично ты чужой для обоих?"

"Да, лично я незнаком с обоими. Но завтра я надеюсь познакомиться с
ними, хотя и не смогу быть представлен им полностью. Помните, мистер
Лайл, я не хочу, чтобы они знали, что я когда-либо был Виктором Хартманом или что
Джозеф Брент когда-либо был их благодетелем ".

"Я запомню твое предостережение. Но я буду надеяться, как я уже говорил ранее, на
время, когда они узнают и будут уважать тебя так же, как я знаю и уважаю тебя".

"Твоя вера в меня была, и есть одна из величайших Моих земных
поддерживает", - сказал Хартман, искренне, как он встал, чтобы пожелать своей подруге
Спокойной ночи.

Еще долго после его посетитель оставил его, Мистер Лайл сидел у окна в
отношение глубокая мысль.

Неожиданная встреча с Виктором Хартман лишил его всей власти
или вы хотите спать.

Он сидел у окна, наблюдая за толпой, заполонившей улицы деревни
внешним взором, но мысленно перебирая все прошлое
миссия. Было уже за полночь, когда он вышел на пенсию.




ГЛАВА XVII.

ВИКТОР ВСТРЕЧАЕТ "СВОИХ ДЕТЕЙ".


На следующее утро раскрывается в полной мере из толпы, что заполнила
маленький провинциальный городок до отказа. И дорога, ведущая из
деревни на запад к университету, была запружена пешеходами,
всадниками и экипажами всех видов.

Те, кто не имел плацкарт отправились рано, чтобы обеспечить наиболее
право на безоговорочное места.

Обряды должны были начаться в полдень.

Наша вечеринка, состоящая из Эммы Кавендиш, Лоры Литтон, Электры Корони.,
Миссис Фаннинг, миссис Уитфилд и доктор Джонс заняли весь класс
третий класс спереди.

Они были на своих местах всего за несколько мгновений до того, как прозвучала увертюра
.

Зал был переполнен до отказа. Была не только заполнена каждая анкета, но и
стулья должны были быть расставлены в пространстве между аудиторией и
оркестром, а также в среднем и боковых проходах, чтобы разместить дам
которые иначе не могли бы сидеть; в то время как каждый фут стоячего места был
занят джентльменами.

Мистер Лайл уступил свое место рядом с Лаурой Литтон в пользу дамы,
и объяснил своей группе, что у него есть друг из Сан-Франциско
который присутствовал и с которым он мог бы заступиться.

И он ушел и занял свою позицию в углу под трибуной
рядом с Виктором Хартманом, но полностью вне поля зрения его
партии.

Я не буду утомлять своих читателей подробным описанием этого события.
Начало учебы, которое походило на все другие начала учебы в колледже, было
наиболее интересным для тех, кого это касалось больше всего.

Звучала увертюра из новой оперы.

Затем была вступительная речь одного из ученых профессоров
университет, который был признан учеными шедевром
эрудиции и красноречия, но который присутствующие молодые люди сочли
невыносимо скучным и тупым. И когда великий человек сел бурю
аплодисменты последовали за ним.

Затем последовало обычное чередование оперной музыки и торжественных речей.

А молодые люди слушали оперную музыку и зевали за спинами
своих вееров во время речей.

И люди внимали речи, и закрыли свои чувства, если
не ушами, под музыку.

На продолжительность времени, за распространение грамоты пришли, и
имена успешных выпускников были вызваны, и каждый, в свою очередь, пошел
до получения его диплома, а принять обычное глубокий поклон, первый к
факультет и затем к слушателям.

Затем последовали предложения красивых букетов и корзин цветов
от друзей выпускникам. Но самым красивым подношением была
корзинка из тонкой серебряной проволоки, наполненная ароматными белоснежными лилиями
отправленная Эммой Кавендиш Олдену Литтону.

Лора Литтон, настроенная патриотично, прислала букет, состоящий только из красных, белых
и синих цветов.

Другие дамы, присутствовавшие на вечеринке, прислали корзины с геранью.

С прощальной речью выступил Олден Литтон, который, к тому же, получил
высшие награды колледжа.

Было объявлено, что его выступление имело большой успех. И его прощальный поклон
сопровождался взрывом аплодисментов из зала.

В тот день там было несколько гордых и счастливых отцов; но, пожалуй,
самым гордым и самым счастливым человеком из присутствующих был Виктор Хартман.

Со слезящимися глазами и дрожащим голосом он сказал, схватив мистера Лайла за
руку:

"Мой мальчик платит мне за все, мой мальчик платит мне за все! Он отличный парень!"

Тогда все люди выходили на улицу.

- Пойдемте, - сказал мистер Лайл, сам тронутый великодушием Виктора.
- Пойдемте, позвольте мне представить вам вашего мальчика.

- Нет, не сейчас. Позволь мне ненадолго уйти одному. Увидимся
через час в отеле, - сказал Хартман, пожимая другу
руку и отворачиваясь.

Мистер Лайл присоединился к своей компании, с которой он застал самого заслуженного выпускника
дня, который держал в руке свою серебряную корзинку с лилиями и
тепло благодарил прекрасного дарителя.

Мистер Лайл пожал руку Олдену и сердечно поздравил его с окончанием колледжа
с отличием, добавив:

- Мы еще увидим вас на Скамье подсудимых, мистер Литтон.

Олден поклонился и с улыбкой ответил, что он должен чувствовать, что это его
священный долг получить там, если бы он мог, чтобы оправдать своего друга
хороший отзыв.

"Но что вы сделали со своим калифорнийцем, мистер Лайл?" - спросила Лора.
Литтон.

"Отправил его обратно в отель. Кстати, дамы, он здесь чужой.
Позволишь ли ты мне привести его к вам сегодня вечером?"

"Разумеется, Мистер Лайл," быстро ответила Эмма Кавендиш, выступая за
все.

Но потом она сделала вопросительный взгляд в сторону тетки, сопровождающий в
партии.

"Конечно", - сказала миссис Фаннинг в ответ на этот взгляд. "Конечно".
представление преподобного мистера Лайла является достаточным пропуском для любого
джентльмена к знакомой любой леди."

Мистер Лайл поклонился и сказал::

"Тогда я отведу его в восемь часов вечера".

И, с другой лук, он также вышел из партии и поспешил на
отель.

В тот вечер, в восемь часов, три молодые леди сидели наедине
вдвоем в парадной гостиной своего пансиона. Их
Пожилых друзей не было.

Доктор Джонс был обеденный в колледже с Олденом Литтона и его
земляки-выпускники.

Миссис Фаннинг, усталость волнения дня, ушел в отставку в
халат и диван в своей комнате.

Миссис Уитфилд был по согласованию с ее книгой о следующем
день законопроект тарифа.

Таким образом, три красавицы остались вместе, и очень красивые они
посмотрел.

Эмма Кавендиш, "сияющая блондинка с золотистыми волосами и сапфировыми
глазами и цветущим цветом лица", была одета в тончайший белоснежный тюль,
отделанный светло-голубыми лентами.

Электра, черноволосая брюнетка с безумными глазами и румяными щеками, была
одета в шелк маисового цвета с черной кружевной отделкой.

Лора Литтон, полная, здоровая девушка с каштановыми волосами и карими глазами,
была одета в голубое платье bar;ge, отделанное, как и платье Электры, черным кружевом.

Комната была ярко освещена газовым фонарем, и они ждали своих
друзей и посетителей.

Доктор Джонс обещал вернуться и привести с собой Олдена самое позднее к восьми
часам. И мистер Лайл пообещал прийти и привезти "the
Californian".

Часы пробили восемь, и с поразительной пунктуальностью прозвенел звонок.

В следующее мгновение маленький паж заведения открыл
дверь гостиной и объявил:

"Мистер Лайл и ювелир".




ГЛАВА XVIII.

ВВЕДЕНИЕ.


Три молодые дамы посмотрел вверх, чтобы увидеть, мистер Лайл вошел в комнату,
в сопровождении высокого, мелко сформированные, смуглый мужчина, с глубоко
темные глаза, черные волосы и полные черной бородой, слегка мелированные
с серебра, которые, вместе с небольшим опускаться, дал ему
выглядит гораздо старше, чем он был на самом деле.

Мистер Лайл поклонился молодым леди, а затем, подводя свою спутницу к
Эмме Кавендиш, сказал со старомодной официальностью:

"Мисс Кавендиш, позвольте мне представить вам моего друга мистера Брента, Сан
Франциско".

- Рада видеть вас, мистер Брент, - сказала молодая леди, грациозно
наклонив белокурую головку.

Но в одно мгновение калифорниец, казалось, потерял свое
самообладание.

Мгновение он почти грубо смотрел на молодую леди: покраснел
и побледнел, глубоко вздохнул; затем с усилием взял себя в руки
и низко поклонился.

Мисс Кавендиш был удивлен; но она была слишком вежлива и сдержана
позволить ей сюрприз появляются. Она мысленно приписал нарушение ее
посетитель в какой-то причиной.

Мистер Лайл, который не заметил волнения своего собеседника, теперь представил
он обратился к Лауре Литтон и Электре Корони.

Лауре он поклонился серьезно и спокойно.

Но когда он встретился с дикими глазами Электры, он сильно вздрогнул и
воскликнул:

- Сэл... - затем резко остановился, поклонился и сел на стул, который поставил для него его друг
.

Он сидел в полной тишине, в то время как Эмма Кавендиш, жалея, без
понимание, свою неловкость, попытался завести беседу по
введение предмет и Калифорнии на золотых приисках.

Но Виктор Хартман отвечал с усилием, часто и украдкой
смотрел на Эмму, потом на Электру, а затем поднес руку к голове
в растерянной манере.

Наконец его смущение стало очевидным даже для ненаблюдательного мистера Лайла,
который с нетерпением ждал возможности спросить его, в чем дело.

Но прежде чем представилась такая возможность, с улицы раздался еще один звонок
в дверь позвонили, а затем вошли доктор Джонс и Олден Литтон.

Последние пришедшие поприветствовали юных леди и мистера Лайла и отметили
присутствие незнакомца сдержанным поклоном.

Но затем мистер Лайл встал и попросил разрешения представить своего друга мистера
Брент из Калифорнии.

Доктор Джонс и мистер Литтон пожали руку калифорнийцу и
приветствовал его в Вирджинии.

Затем Олден Литтон, у которого были какие-то смутные мечты о поездке в Калифорнию, чтобы
начать жизнь с мыслью однажды стать главным судьей
Государство, начало растягивать незнакомца на эту тему.

Виктор Хартман, неизвестный и ничего не подозревавший благотворитель, был рад
познакомиться со "своим мальчиком" и узнать все его наполовину сформировавшиеся
желания и цели, свободно и восторженно говорил о Золоте
Государство, его ресурсы и перспективы.

"Если бы все, что я слышал о состоянии общества, было
верно, однако, что это должно быть гораздо лучшее место для фермеров и механиков,
торговцев и чернорабочих, чем для профессионалов ".

"Что вы слышали в таком случае о состоянии тамошнего общества?"
- Спросил Виктор.

- Ну, я слышал, что климат здесь настолько здоровый, что здоровые люди, которые туда приезжают,
никогда не болеют, а больные, которые туда приезжают, выздоравливают без помощи
врача. И, более того, что все споры разрешаются с помощью
кулаков, охотничьего ножа или револьвера, без помощи адвоката,
судьи или присяжных! Итак, вы видите, если все, что о нем рассказывают, правда, то это
плохое место для юристов и врачей ".

"Если все, что рассказывают об этом, правда?" В этом нет ни слова правды! Это
все непростительный изготовления", - сказал Виктор Гартман, поэтому с негодованием
и торжественно, что Олден рассмеялся, когда он ответил::

"О, Конечно, я знаю, это явное преувеличение! Я действительно думал попытать счастья
в Золотом штате; но, поразмыслив, я решил посвятить
свои скромные таланты моему родному штату, Вирджинии. И я не покину ее, пока она
практически не отречется от меня ".

"Хорошо сказано, мой дорогой Бо ... Я имею в виду мистера Литтона!" - согласился калифорниец.

Начал он искренне, но закончил тем, что исправился некоторыми
смущение.

Олден на мгновение поднял глаза, немного удивленный своим волнением;
но приписал это неловкости человека, долгое время лишенного женского общества
, каким, по-видимому, был этот шахтер.

Постепенно к Виктору Хартману вернулось самообладание, и он заговорил
разумно и бегло на тему золотодобычи, китайской эмиграции
и так далее.

Только когда ему удавалось полностью встретиться взглядом с "дикими
глазами" Электры или уловить интонации сладкозвучного голоса Эммы, тогда, действительно, он
проявлял признаки беспокойства. Он смотрел или слушал и клал свою
приложил руку ко лбу с выражением болезненного замешательства.

В десять часов джентльмены встали, чтобы пожелать юным леди спокойной ночи.

Затем было условлено, что вся компания посетит университет
на следующий день и совершит инспекционную поездку по всем зданиям.

Когда посетители разошлись, Электра внезапно спросила:

"Ну, и что ты думаешь о калифорнийце?"

"Я нахожу его очень красивым, - сказала Лора, - но, безусловно, самым неуклюжим"
мужчина, которого я когда-либо видела за всю свою жизнь. За исключением его
неловкости, он кажется джентльменом ".

- О, это ерунда! Один из самых выдающихся людей, которых я когда-либо встречал в доме моего отца
- джентльмен по рождению, образованию и положению,
государственный деятель с мировым именем - был, несомненно, самым неуклюжим
человеческое существо, которое я когда-либо видел в своей жизни. Он очень хорошо знал, как управлять людьми
и нациями, но он никогда не знал, что делать со своими ногами и руками: он
продолжал переставлять их самым нервным и отвлекающим образом".
- сказала Эмма Кавендиш от имени незнакомца.

"Так или иначе, лицо этого человека преследует меня, как призрак", - задумчиво произнесла
Электра.

- И я тоже, - быстро заговорила Эмма. - Я уверена, что где-то раньше встречала эти
грустные, задумчивые темные глаза.

- Вот что я скажу вам обоим. Встречались вы с ним когда-нибудь раньше или нет,
он думает, что видел вас. Мне показалось, что он пытается вспомнить
_where _ весь вечер, - сказала Лора Литтон с присущим ей видом
позитивности.

"Тогда это может объяснить его неловкость и смущение", - добавила
Эмма.

"Но он, безусловно, очень красив", - заключила Электра, беря свою
свечу, чтобы удалиться.

Тем временем четверо джентльменов вместе прошли по улице к
на углу, где они пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись - доктор Джонс
и Олден Литтон отправились пешком в университет, а мистер Лайл и Виктор
Хартман отправились в свой отель.

"Что, черт возьми, с тобой случилось, Виктор?" - спросил мистер Лайл, когда
они пошли дальше вместе.

"Что?" - вполголоса воскликнул Хартман и резко остановился на улице.
"Что?"

- Да, что! Я никогда в жизни не видел человека, который был бы так расстроен без уважительной причины.
моя жизнь.

"Не будем пока заходить в дом", - сказал Виктор, потому что они были уже
перед дверью отеля. "Сейчас только десять часов, и ночь прекрасная.
Прогуляйтесь со мной по какой-нибудь тихой улочке, и я вам расскажу.

- Охотно, - согласился мистер Лайл, и они прошли мимо отеля на улицу.
направляясь к окраинам маленького городка.

- Мистер Лайл, я видел их обоих! - воскликнул Виктор, когда они отошли подальше.
никто больше не мог слышать.

- Обоих? Кого вы видели, Хартман? - немного смущенно спросил министр.
как будто он опасался, что его собеседник не совсем в своем уме.

"Во-первых, я снова увидел небесное видение, которое явилось и
рассеяло фурий вокруг меня в тот темный день, когда я проходил мимо,
осужденный преступник, из здания суда в тюрьму, - ответил Виктор.
Гартман с волнением.

"Гартман, бедняга, ты сошел с ума?"

"Нет, но этого было достаточно, чтобы довести меня до такого состояния. Встретить одного из них, которого я никогда
не ожидал увидеть снова в этом мире, было бы достаточно, чтобы расстроить меня
на некоторое время; но встретить обоих, и встретить их вместе, которые были такими
далеко друг от друга по месту и званию, говорю вам, это было ошеломляюще! Я чувствовал, что
как будто я находился под воздействием опия и в восхитительный сон
что я скоро должен проснуться. Я не совсем верю в это все, чтобы быть реальным. Я
не совсем верю, что это так. Я видел, что небесные
снова гость?" - спросил он, прикладывая руку к голове в том же
запутались образом.

- Итак, которая из этих юных леди, по-вашему, была вашей
"небесной посетительницей", как вы самым нелепым образом называете ее?

"О, светлый, золотоволосый, лазоревоглазый ангел, одетый так подобающе
в белоснежное!"

- Это была мисс Эмма Кавендиш, - сказал мистер Лайл очень смущенно. - А вы
говорите о ней как о влюбленной, Хартман, и к тому же как о безумной влюбленной! Но
о, я искренне умоляю тебя, не становись таким безумным, таким неистовым, как
позволить себе полюбить Эмму Кавендиш! По рождению, образованию и состоянию она
одна из первых молодых леди в стране и невеста для принца
. Заклинаю вас, не думайте о том, чтобы полюбить ее самому!

Виктор Хартман рассмеялся легким смешком, который, казалось, пошел ему на пользу,
когда он ответил:

"Не бойтесь. Я поклоняюсь ей слишком много думать, любить ее в
так ты имеешь в виду. И, к тому же, если я не сильно ошибаюсь, _мы boy_ имеет
были прежде меня".

"Олден Литтон?"

"Да, сэр. Я все это видел. Я был слишком заинтересован, чтобы не увидеть этого. Мой мальчик
они с моим ангелом нравятся друг другу. Да благословят Небеса их обоих! Они достойны
друг друга. Из них получится прекрасная пара. Он такой красивый; она такая
красивая! Он такой талантливый, она такая милая! Его семья ничуть не хуже, чем
у нее. А что касается состояния, то оно должно быть таким же, как у нее! - тепло сказал Виктор.

"Вы отдадите все свое состояние, чтобы сделать вашего "мальчика" счастливым?" - спросил
Мистер Лайл с некоторым волнением.

"Нет! Рудник "Красная расщелина" не так-то легко истощить. Кроме того, в любой
случае, я хотел сохранить что-то для моей девочки, она, должно быть, брак
порции тоже!"

"Вы действительно должны иметь опекуна, назначенного судом позаботиться
вы и ваши деньги, Виктор. Вы даете все это прочь. И,
серьезно, мне грустно видеть, что вы так склонны грабить себя, так сильно,
чтобы обогатить других, даже таких, как эти замечательные молодые люди, -
с чувством сказал мистер Лайл.

- Будьте спокойны! Когда я обогачу их обоих, у меня все еще будет
неисчерпаемая золотая жила! Кстати, пастор... пастор!

- Ну что, Хартман?

"Я увидела кое-что еще, кроме любви между моим ангелом и моим мальчиком. Я
увидела ... увидела определенную симпатию между моей девушкой и моим другом ".

Если бы свет звезд был достаточно ярким, Виктор Хартман, возможно, увидел бы
яркий румянец, заливший простодушное лицо Стивена
Лайл.

"Я, безусловно, очень восхищаюсь мисс Литтон. Она настоящая девушка, - сказал
Мистер Лайл так спокойно, словно его лицо и не было пунцовым.

- И я вижу, что она вами очень восхищается. Она, очевидно, думает, что вы
настоящий мужчина. Так что, мой дорогой друг, дерзайте и побеждайте. И моя девочка
не пропустит свою долю в браке, - сердечно сказал Хартман.

Мистер Лайл начал чувствовать себя немного неловко из - за такого поворота событий .
завязался разговор, поэтому он поспешил изменить его, сказав:

"Ты сказал мне, что встретил их обоих, кого никогда не ожидал
увидеть снова в этом мире. Одной из них была мисс Кавендиш, ваше "небесное видение";
кто была другая?

- Вы не можете знать? Присутствовали только три юные леди
. Моя родная девушка, к которой я ходил повидаться и которую действительно ожидал встретить; мисс
Кавендиш, которого вы только что опознали как одного из двух упомянутых,
и блестящее маленькое создание, которого вы представили под каким-то языческим
именем, которое я забыл.

- Мисс Электра?

"Да, так и было имя, но ты ее называешь, Я знал ее в крысу
Аллея, как ребенок Сэла."

- Что?! - воскликнул мистер Лайл, резко останавливаясь и пытаясь сквозь темноту вглядеться в лицо своего спутника.
Мистер Лайл никогда раньше не видел этого.
случайно услышал о странных перипетиях детства Электры.

"Она Парень-Сал, я тебя уверяю. Лицо у нее тоже уникальная когда-либо
ошибаетесь. Я никогда не мог забыть или не распознать тех, сверкая глазами,
и белоснежные зубы. И, говорю вам, я бы предпочел найти снова она
такой, какой я нашел ее сегодня вечером, чем обнаружил еще одну золотую жилу, столь же богатую,
как в Красной Расщелине.

"Хартман, ты никогда в жизни не был так обманут. Эта молодая леди,
Электра Корони, внучка доктора Бересфорда Джонса и является
единственной наследницей Бересфорд Мэнорс. Она получила образование в Маунт-
Академия Вознесения для юных леди в этом штате, которую она только что окончила.
"

"Кем бы она ни была, или чем бы она ни была, или где бы она ни жила сейчас, когда я ее знал,
она была дочерью Сэла и жила в Крысином переулке, Нью-Йорк. И она
знала меня как Камбуза Вика, подручного корабельного повара.

"Хартман, у вас определенно "пчела в шляпке"!

"Посмотрим. Она почти узнала меня сегодня вечером. Она меня вполне узнает
скоро, - ответил Виктор, когда они направились к своему отелю.




ГЛАВА XIX.

ВИКТОР И ЭЛЕКТРА.

 Небеса всем уготованы, рано или поздно,
 Какой-нибудь удачный поворот в их судьбе;
 Чьи движения, если мы наблюдаем и умело направляем их.--
 Благо человечества зависит от воли человека.--
 Наша удача катится, как по плавному спуску.,
 И по первому впечатлению принимает свой оборот.;
 Но если ее не трогать, она ускользает, как ветер.,
 И оставляет раскаивающуюся глупость далеко позади,
 Сейчас, сейчас она встречает тебя с великолепным призом,
 И на лету расправляет перед собой локоны.
 --ДРАЙДЕН.


На следующее утро в назначенный час преподобный мистер Лайл и Виктор
Хартман вместе вышли из отеля и направились к миссис Уитфилдс, чтобы
сопроводить дам в университет, где доктор Джонс и Олден Литтон
должны были встретить их и представить президенту. Двое джентльменов
нашли молодых леди уже одетыми и ожидающими.

Мисс Кавендиш объяснила, что ее тетя не стремилась увидеть больше
Университета, чем она уже видела, и предпочла остаться в
доме с вдовой епископа и отдохнуть в этот день.

И вот, при сложившихся обстоятельствах, они - мисс Кавендиш и ее юные
подруги - решили не брать экипаж, а воспользоваться
прекрасным утром и пройти пешком короткую милю, отделявшую деревню
и это великое место обучения.

Ничто не могло порадовать их сопровождающих больше, чем этот план.

И вскоре они - группа из пяти человек - выехали на приятную проселочную дорогу.
она вела к университету.

Эмма Кавендиш и Лора Литтон шли впереди, а рядом с Лорой шел
преподобный мистер Лайл. Электра немного отстала, и ее сопровождал
Виктор Хартман.

Они говорили о прекрасном утре и о прекрасной местности, о
торжественном открытии предыдущего дня и об Университете, который они собирались
посмотреть; но они говорили рассеянно, как будто, действительно,
они оба думали о чем-то другом.

Это продолжалось, пока они не были на полпути к месту, когда, наконец,
Электра внезапно повернулась к Виктору и сказала:

- Знаете ли вы, мистер Брент, что ваше лицо кажется мне очень знакомым
?

- В самом деле! - сказал Виктор, наклоняя к ней голову.

- Да, в самом деле! Ваше лицо показалось мне знакомым в первый момент, когда я вас увидел
и это впечатление усиливалось с каждой минутой, пока мы шли вместе
и теперь я знаю, кого вы мне напоминаете, - ответил
Электра; затем она остановилась и посмотрела на него.

Он ничего не сказал.

"Похоже, вам не интересно знать, кто это был", - сказала она.

- О да, я знаю, уверяю вас, мисс Корони, если вы соблаговолите сказать мне!

- Тогда ты напоминаешь мне бедного парня, которого я когда-то знала и который мне очень нравился.
в Нью-Йорке, когда я была такой же бедной, как он, - многозначительно сказала Электра.

"Очень любезно с вашей стороны вспомнить бедного парня после стольких лет и
стольких перемен", - ответил Виктор.

"Интересно, думает ли этот бедный парень когда-нибудь обо мне "после стольких лет и
стольких перемен?" - задумчиво пробормотала Электра.

"Я не знаю. Назовите мне его имя, и тогда, возможно, я смогу ответить на ваш вопрос
. Я много путешествовал по миру и видел очень много
самых разных людей. Кто знает, но, возможно, я встречал вашего бедного друга.
парень? Назови нам его имя, - серьезно сказал Виктор.

Они оба, выражаясь домашним языком, "ходили вокруг да около".

"О, он был слишком беден, чтобы иметь имя! Но он был помощником кока на борту
торгового судна, и они звали его "Галерный Вик". Я никогда не знал его под другим именем.
Ты его вообще когда-нибудь видел?" - спросил я. "Я не знал его под другим именем". "Ты когда-нибудь видел его вообще?"

- О да, я видел его! Он был ни на что не годным маленьким бродягой! НЕТ,
Я не думаю, что он когда-либо осмеливался думать о такой прекрасной молодой леди, как ты.
ты. Но он бережно хранит память о бедной маленькой девочке, которую он когда-то знал
в Крысином переулке в Нью-Йорке. И только позавчера, когда я
случайно оказался с ним, он говорил, как много бы отдал, чтобы узнать
что стало с той бедной маленькой девочкой."

- Да, с его стороны было очень мило вспомнить ее, - задумчиво произнесла Электра.

- Вы говорите, что знали беднягу в Нью-Йорке. Пожалуй, как они были
так много вместе, вы, возможно, известно бедная девочка тоже?" сказал
Виктор.

- Я не могу сказать вам, пока вы не назовете мне ее имя. В Нью-Йорке было так много
бедных маленьких девочек, - ответила Электра, качая головой.

"Она", как и мальчик, была тогда слишком бедна, чтобы иметь имя. Они называли ее
"Дочь Сэла". Я никогда не знал ее под другим именем, - ответил Виктор.

А потом их взгляды встретились, оба рассмеялись и импульсивно протянули друг другу руки.
затем они сцепили их вместе.

"Я знал, что ты с первого взгляда, Вика", - сказала Электра, давая полный
путь к ней чувства удовольствия снова встречу своего старого приятеля.

"Так же как и я тебя. Да благословят тебя Небеса, дитя! Я так счастлив и благодарен
найти тебя здесь, такую здоровую и процветающую. Ты была болезненной, бедной.
когда я тебя знал, ты была маленькой, - сказал Виктор с большим чувством.

"Я была умирающей с голоду бедняжкой, ты хочешь сказать, что еда сделала все это
разница, Виктор", - засмеялся Электра.

"Меня зовут Джозеф Брент, моя дорогая", - сказал Хартман, который почти дрожал в
слышала старое название разговаривали.

"Ах, но Сын Сэла знал тебя только как Галли Вика. Я думал, Вик - это
сокращение от Виктора. Но, кажется, тебе действительно было имя все время, как
также у меня была, хотя никто из нас не подозревал, что мы обладали такой
придаток".

Хартман поклонился молча.

"А теперь, я полагаю, вы хотели бы знать, как случилось, что вы нашли
бедного маленького оборванного, голодного, болезненного Сына Сэла, который раньше жил в Рате
Аллеи среди воров и бродяг, здесь-так же, хорошо одетые и в
хорошая компания?"

"Да, я действительно хотел."

"Ну, это было 'все вместе' дед."

"Дедушка!"

"Да, дедушка. У меня действительно был дедушка! И он у меня до сих пор есть.
И вы его видели, и его зовут доктор Бересфорд Джонс. И,
более того, у меня был прадед за спиной _him_; а также предки
за _them_, и предки, уходящие корнями в древность. Фактически,
Я думаю, они убежали обратно к Адаму!

"Осмелюсь предположить, что так и было", - с улыбкой ответил Виктор. - "Но расскажите мне о
том дедушке".

"Ну, вы должны знать, что он был богат. Он владел поместьем Бересфорд. У него
был один ребенок, "единственная дочь в доме". Она вышла замуж за бедного молодого человека.
Итальянской музыки-мастер-против воли отца. Ее отец бросил ее.
Муж отвез ее в Нью-Йорк, где они упали на градусов в
глубочайшую нищету. Они оба умерли от холеры, оставив меня на попечение
несчастных существ, которые были их товарищами по съему в старом
доходном доме. Я полагаю, что меня передавали из рук одного нищего в руки другого.
так продолжалось до тех пор, пока моя личность не была утеряна, а настоящее имя забыто.
Но я не помню отчетливо никого из своих владельцев, кроме Сэла. И меня
звали "Малыш Сэла".

"Тогда-то я и познакомился с тобой", - сказал Виктор.

"Так оно и было. Ну, ты все знаешь о том периоде. Вскоре после того, как ты
ушел в море, муж Сэл, обезумев от пьянства и ревности,
нанес своей жене смертельный удар и убил ее."

"Ужасно!"

"Да, ужасно! С тех пор я слышал, что этот человек умер от мании поту"
в Гробницах, до того, как начался суд над ним.

"А ты?"

"Я был взят уполномоченных благотворительности и введен в сиротский
Убежище на острове Рэндалла".

"И как твой дедушка вообще нашел тебя там, где само твое имя
было потеряно?"

"Ты вполне можешь спросить об этом. Мое имя было потеряно. Я полагаю, услышав, как меня окликнули
Ребенок Сэла, они приняли, что для Сал Кидд. Любым способом, они зарегистрировали мой
имя на книгах на острове, а Сара Кидд".

Виктор смеялся над этим куском изобретательность по части
власти, и снова выражали удивление, как ее дед когда-либо
нашли ее.

"Если бы я был язычником, я должен сказать, он нашел меня случайно. Это выглядело
похоже на то. Видите ли, он столкнулся с несчастьями. Его жена - моя
бабушка... умерла. И он старел, и в его доме было одиноко, и
его жизнь была унылой. И поэтому он смягчился по отношению к своей бедной дочери и
даже по отношению к ее мужу ".

- Но слишком поздно! - вставил Виктор.

- Да, слишком поздно. Он слишком поздно смягчился, - вздохнула Электра. - Он отправился в Нью-Йорк.
Йорк, где они жили, когда он в последний раз слышал о них, и
после самых тщательных расспросов он узнал только то, что они были
мертвы несколько лет и оставили девочку-сироту в большой
нужде. Ну, он дал объявление о ребенке, предложив большое вознаграждение
за ее открытие."

"Но напрасно, я полагаю?" - сказал Виктор.

"Ах, да, напрасно, потому что я был на острове Рэндалла, зарегистрированный под
другим именем".

"Дело казалось безнадежным", - сказал Виктор.

"Совсем пропащий. А затем, частично из-за его разочарования и частично
видеть столько страдания среди детей, он стал своего рода
город миссионер. Именно в качестве миссионера он однажды отправился
на экзамен учениц школы для девочек на острове Рэндалл
. Там он увидел меня и узнал меня по моим поразительное сходство с моим
мать. Он и в самом деле так сказала, что я аналог того, что мой
мама была в моем возрасте".

"А у вас такое необычное и, я бы сказал, уникальное лицо, что
сходство, я полагаю, не могло быть случайным", - заметил
Виктор.

"Именно так он и думал. Ну, не сказав мне ни слова после его
признание, он начал с небольшой клубок, который он держал в руках
и расследованиями, что за несколько дней доказали мне ребенка
Себастьян и Электра Coroni. Затем он приехал на Остров и забрал меня.
увез и отдал в школу на горе Вознесения. Там я познакомился с
подругой молодой леди, у которой я сейчас живу. Мисс
Кавендиш - мой двоюродный брат. В прошлом месяце я окончил Mount Ascension. И
первого числа следующего месяца я отправляюсь в Бересфорд Мэнорс, чтобы начать там
свою новую жизнь в качестве экономки моего дедушки. И, Виктор, я прошу
простить!--Мистер Брент, я надеюсь, что вы посетите нас нет"
вывод, Электра, с улыбкой.

"Но как бы твой дед, доктор Бересфорд-Джонса Бересфорд
Усадьбы, взять с собой в гости из бедного авантюриста, как я?" спросил Виктор.

"Он отнесется к этому очень любезно, потому что он также попросит тебя прийти", - сказала
Электра.

Виктор поклонился и молча пошел дальше.

Электра заговорила снова:

"Я рассказала вам без утайки, как случилось, что я так внезапно оказалась в положении.
из крайней нищеты я превратилась в богача, и теперь..."

Она сделала паузу и посмотрела на своего спутника.

"А теперь ты хочешь знать, как я заработал свое состояние?" с улыбкой поинтересовался
Виктор.

"Да, конечно, знаю", - ответила Электра.

"Объяснение короткое и достаточно простое. Я внезапно разбогател, как и
несколько других бедных бродяг, благодаря удачному удару кирки
благодаря золотому руднику в Калифорнии, - спокойно ответил Виктор.

- О! - воскликнула Электра.

И она остановилась и отодвинула его на шаг от себя, и стояла, и смотрела
на него.

Виктор рассмеялся. И они пошли дальше, потому что их товарищи стояли у
ворот университета, ожидая, когда они пройдут.

Они вошли на красивую территорию, занятую обширными зданиями
университета, где несколько профессоров, а также несколько
студентов, которые еще не уехали на каникулы, совершали свои
утренние прогулки.

Вскоре посетителей встретили доктор Джонс и Олден Литтон, которые поднялись наверх
вместе, чтобы поприветствовать их.

После обычных приветствий Олден представил свою группу нескольким
преподавателей, получивших их с большим уважением, и участие в них
с помощью различных зданий, указывая им наиболее заметных
объекты, представляющие интерес, и развлекал их история, статистика
и анекдоты учреждения.

Они были взяты в различных библиотеках, где они увидели, как собирают
огромное число наиболее ценных книг, среди которых было несколько очень
уникальные черные письма и освещены объемы глубокой древности.

Затем их привели в несколько залов, где были собраны дорого
астрономические и химической аппаратуры.

И, наконец, они посетили музей, заполненный шкафами с минералами,
ракушками, деревом, окаменелостями и так далее.

И после интересной, но очень утомительной инспекционной поездки, которая
заняла четыре часа, их пригласили отдохнуть в доме одного из
профессоров, где они подкрепились изысканным обедом, после
после чего они вернулись в деревню.

И вечер прошел в обществе Миссис Гостиная в пшеничное поле.




ГЛАВА XX.

СЮРПРИЗ.


В тот вечер они были удивлены визитом. Оно было
от мистера Крейвена Кайта, который приходил навестить мисс Кавендиш.

Его пригласили в гостиную и представили всей компании.

Мистер Кайт был в глубочайшем унынии.

Он сказал мисс Эмме, что несколько дней назад получил письмо от
Миссис Грей, сообщающая, что собирается ненадолго уехать из Шарлоттсвилля
чтобы уступить свои комнаты мисс Кавендиш и ее
вечеринка, и что она не знает точно, куда ей следует пойти, но что
она напишет и скажет ему, как только устроится.

"И с тех пор, мисс Эмма, я не слышал от нее ни единого слова, и я
знать, где она, или как она, или как это выяснить", - заключил мистер
Кайт самым удрученным тоном.

- Сколько времени прошло, мистер Кайт? - поинтересовалась мисс Кавендиш.

- Пять дней, - ответил молодой человек так серьезно, как если бы он сказал "пять".
лет.

- Это ненадолго. Я не думаю, что у вас есть причины для беспокойства.
еще какое-то время, - сказала Эмма с улыбкой.

"Но ты не слышал от нее даже себя, не так ли, Мисс Эмма?" он
с тревогой спросил.

"Конечно, нет, еще я должна была сказать тебе сразу," - ответила Мисс
Кавендиш.

- Ради всего святого, ты так и не проделал весь этот путь из Уэндовера в
Шарлоттсвилль, чтобы задать этот вопрос, не так ли, мистер Кайт? - осведомилась
неугомонная Электра, приподняв брови.

Влюбленный, который так бессознательно выдал себя, сильно покраснел
и, запинаясь, проговорил:

"Нет, не совсем. Дело в том, что уже больше года я
наблюдаю и жду возможности сменить свой бизнес с
Уэндовера на Шарлотсвилл. И частично я затронул и это. Но
как друг миссис Грей, я действительно обеспокоен ее таинственным
отсутствием и молчанием.

"Уверяю вас, мистер Кайт, миссис Грей вполне способна принять
прекрасно заботится о себе", - добавила прямолинейная Лора Литтон.

"Ну же, мистер Кайт, не унывайте! Завтра мы отправляемся в паломничество в Монтичелло
и вы должны присоединиться к нашей компании, - любезно сказала мисс Кавендиш.

Но мистер Кайт извинился, сказав, что не может надолго отлучиться по своим делам.
На следующее утро он должен выехать в Уэндовер.

Вскоре после этого он откланялся.

Следующий день наша группа посвятила благочестивому паломничеству к
святилищу классического Монтичелло, некогда резиденции, а ныне памятнику Томасу
Джефферсону.

Вся компания, молодые и пожилые, джентльмены и леди, ушла.

Вдова епископа забыла о своих хозяйственных заботах и взяла на этот день отпуск
.

И даже миссис Фаннинг, которой не хотелось видеть великий университет,
не могла упустить возможность совершить паломничество в эту мекку.

Вечеринка была большой, состоящей из пяти дам и четырех джентльменов
.

И поэтому потребовались два вместительных экипажа и две верховые лошади, чтобы
перевезти их.

Покидая деревню, они образовали довольно небольшую процессию.

В первом вагоне ехали миссис Фаннинг, Эмма Кавендиш, Электра и доктор
Джонс.

Во втором вагоне ехали миссис Уитфилд, Лора Литтон и мистер Лайл.

Олден Литтон и Виктор Хартман ехали верхом и замыкали шествие
тыл.

Их путь лежал через самые возвышенные и красивые горы и долины
пейзажи.

Монтичелло построен на горе, примерно в трех милях к югу от деревни
.

Пожалуй, нет частного жилья в целом по стране, занимающей
более возвышенном месте, или командуя более величественную панораму
пейзаж, чем Монтиселло.

Это прекрасный загородный дом удивительной архитектурной красоты и прочности,
построенный на возвышенной и слегка наклонной равнине, образованной в результате уклона
вершины горы.

Отсюда открывается потрясающая перспектива, ограниченная только сферической формой
земли. И стоя там, когда земля внизу, а небеса
вокруг, человек полностью осознает, что мы живем на огромной планете, вращающейся
по своей орбите в огромном пространстве.

Наша компания провела там долгий летний день на солнышке, а затем,
съев принесенный с собой ланч, они отправились в путь.
они вернулись в деревню, куда прибыли как раз к одной из миссис
Вкусный ранний чай от Wheatfield.

Оставшиеся дни недели мы провели в прогулках, верховой езде или за рулем
по самым интересным местам окрестностей.

В субботу утром они попрощались с вдовой епископа и отправились в путь.
в Ричмонд, по пути в Уэндовер и Блу-Клиффс.

Они добрались до города поздно вечером того же дня и заняли свои старые апартаменты
в доме Энрико.

Они простояли субботу и пошли послушать проповедь мистера Лайла, утром
и вечером, к его старой пастве.

В понедельник утром вся компания продолжила свое путешествие и прибыла в
Уэндовер рано вечером того же дня.

Там группе было суждено разделиться.

На железнодорожном вокзале по предварительной договоренности ожидали экипажи из Блу-Клиффс
, чтобы встретить мисс Кавендиш и ее друзей; и был еще
экипаж из отеля "Северный олень" для размещения любых других
путешественников, которым это могло понадобиться.

Миссис Фаннинг, Эмма Кавендиш, Лора Литтон и Электра в сопровождении доктора
Джонс и Олдена Литтон сели в свои экипажи, чтобы отправиться в Блу-Клифф
Холл.

Мистер Лайл и Виктор Хартман простились с ними у дверей кареты,
увидели, как тронулись лошади, а затем отправились вместе пешком к холостяцкому дому
Мистера Лайла, где Хартман должен был быть гостем.




ГЛАВА XXI.

В ДОМЕ священника.


Мистер Лайл жил в красивом белом коттедже, покрытом почти до крыши
благоухающими вьющимися лозами и стоявшем посреди прекрасного
цветника.

Здесь он жил своей холостяцкой жизнью в полном одиночестве, если не считать случайного появления
пожилой негритянской пары, которая прислуживала ему - тети Нэнси, которая делала
всю его работу по дому, и дяди Неда, который работал в саду.

Он нашел верных пожилая пара готовы к встрече с ним и его гостем.

Заманчивое кушанье, сочетающее достопримечательностей, ужина и чая, был
готовы быть размещены на столе, как только джентльмены должны
привели в порядок свои туалеты после долгого путешествия.

Мистер Лайл провел своего гостя в свежую, красивую комнату с белым муслином
занавески на окнах, увитых виноградной лозой, и белое покрывало на кровати, покрытое тусклым светом.
и мебель для коттеджа, украшенная эмалью в белый цвет, дополняла обстановку.

"Это комната скорее для хорошенькой девушки, чем для угрюмого шахтера", - сказал
Виктор Хартман, восхищенно оглядывая маленькую квартирку.

"Я называю это "Комнатой мира", и именно поэтому я поместил тебя в нее",
сказал мистер Лайл.

Умывшись и одевшись, они вместе спустились в уютную
маленькая столовая, где они отдали должное чаепитию за ужином, что
заставило сердце тети Нэнси замирать от радости.

И когда с этим было покончено, они прошли в уютную маленькую гостиную и сели
обсудить свои планы.

Именно тогда мистер Лайл сообщил Виктору Хартману, что он выполнял всю
работу прихода во время безнадежного недомогания доктора Гудвина, и
что он делал это в течение последних двенадцати месяцев.

"У тебя все получится его здесь в качестве ректора, Я полагаю?" - сказал Виктор.

"Я полагаю, что так; но я не люблю говорить об этом", - серьезно ответил мистер
Лайл.

"Нет, конечно, ты не понимаешь. И я действительно прошу у тебя прощения. Я не должен был
говорить сам, только в интересах моей девочки. Видите ли, мне было
немного любопытно и тревожно узнать, где, скорее всего, пройдет ее будущая жизнь
, и я подумал, что это была бы гораздо более счастливая жизнь, если бы прошла
здесь, рядом со своей дорогой подругой мисс Кавендиш, вот и все, - объяснила
Виктор.

- Вы, кажется, считаете это вполне решенным вопросом, - ответил мистер Лайл.
немного сбивчиво и покраснев, как девушка.

- Да, конечно, я считаю все это вполне решенным! Ты, в своем
серьезность, не можешь скрыть свою симпатию к моей девушке, а она, в своей
невинной откровенности, даже не пытается скрыть свою от тебя. И я
от всего сердца одобряю этот брак и готов предоставить невесте приданое", - сказал
Виктор.

- Но я еще не осмелился заговорить с ней, - пробормотал мистер Лайл.

"Тогда вы можете сделать так, как только ты пожалуйста", - ответил Виктор.

"А теперь о Alden", - сказал мистер Лайл, путем изменения
разговор.

"Да, теперь о Alden. Он не подозревает, что я его банкир, я
Надежда?"

"Нет, в самом деле! Я заплатил ему за его необыкновенную щедрость суммы доверенной мне
он. Он чувствует... ну, я могу сказать, болезненную благодарность и уверен, что
когда-нибудь он должен будет отплатить вам с процентами и сложными процентами.

"Да, мой мальчик, безусловно, отплатит мне, но не так, как он думает",
серьезно заметил Виктор.

"После недельного пребывания со своей сестрой в Блу-Клиффс он отправится Наверх
в Ричмонд, выберет место для своего офиса и купит юридическую библиотеку
, хотя я думаю, что для этого ему придется поехать в Филадельфию ".

"Да, я полагаю, что так и будет", - признал Хартман.

"Какие у вас планы относительно себя, Виктор, если мне будет позволено
спросить?" - осведомился министр.

"Ну, я не любой. Я пришел сюда, чтобы увидеть своего мальчика и девочку, и поселиться
их жизнь как можно лучше. Я останусь, пока я это сделаю в любом случае. После этого
я не знаю, что мне делать. Меня не волнует возвращение в
Калифорнию. Мой бизнес там в руках способного и
заслуживающего доверия агента. И почему-то мне нравится старое материнское государство; и теперь,
когда ты навел меня на мысль об этом, возможно, я проведу здесь остаток своей
жизни; но, как я уже говорил, я не знаю ".

"Кстати, дорогой Виктор, вы говорили со мной с большой простой откровенностью о
мои самые личные дела. Могу я позволить себе такую же вольность по отношению к вам?
очень серьезно осведомился мистер Лайл.

"Поэтому, конечно, можно, если вы называете это свобода, которой я не вы
знаю!" - ответил Виктор, с улыбкой.

"Тогда, мой дорогой Хартман, как о Мисс Электры? Я не был настолько поглощен
своими собственными интересами, чтобы не обратить внимания на ваши.

- Ах, мисс Электра! Ну, пастор, она была моей маленькой старой знакомой
Крысиный переулок, когда я процветал в этом благоухающем районе под именем Камбуза
Вик.

"Нет!" - воскликнул мистер Лайл, широко раскрыв глаза от изумления.

"Да", - спокойно ответил Виктор Хартман. "И удивительно, что вы,
кто так хорошо знает семью, не знаете этого эпизода в ее истории".

"Откуда мне было знать, друг мой, если мне никто никогда не говорил? Я полагаю, что
мало кто или вообще никто, кроме семьи, знает что-нибудь об этом".

"Я полагаю, ты прав", - сказал Виктор. "Ну, видишь ли, она узнала
меня, так же точно, как и я ее, с первого взгляда. У нас было объяснение, когда мы
шли в Университет в тот день ".

"Но как получилось, что у внучки доктора Бересфорда Джонса вообще было
такое несчастное детство?"

"Ну, видите ли, была непослушная дочь, неудачный брак,
распутный муж и последствия - бедность, обездоленность, раннее
смерть и ребенок-сирота, брошенный среди нищих и воров! Ее
Наконец дедушка нашел ее и взял под свою опеку. Вот и
вкратце вся история."

"Так, так, так!" - задумчиво произнес мистер Лайл, опустив голову на грудь; затем,
подняв ее, он вернулся к предыдущему вопросу: "Но как же мисс
Электра?"

"Я только что рассказал вам о ней", - ответил Виктор.

"О да, я знаю! Вы мне что-то говорили о ней, но вы не
рассказал мне все. Поверь мне на слово, Виктор.

- Что ты хочешь этим сказать? - спросил Хартман в некотором замешательстве.

- Ну, что ты и твоя маленькая старая знакомая, кажется, очень привязаны друг к другу.
друг к другу.

Виктор смущенно рассмеялся, а затем сказал: "Ты знаешь,
что когда мы были в Крысином переулке, и она была крошечным ребенком, а я был
парнем, между нами было обещание пожениться?"

"Это тоже было забавно! Ну и что на счет этого?"

"Ничего. Только, если бы я осмелился, я бы когда-нибудь напомнил ей об этом".

"Сделай, Виктор! Поверьте мне, она не сделает вид, что забыла об этом, - серьезно сказал
Мистер Лайл.

"Ах, но когда я думаю обо всем, через что мне пришлось пройти, я не смею просить
красивую и счастливую девушку соединить свою светлую жизнь с моей омраченной!
Я не смею", - очень печально сказал Хартман.

"Бред, Виктор! Вы болезненных по этому вопросу. Твое благородно
выкупил жизнь", - сказал г-н Лайл, торжественно.

"Но ... мое прошлое!" - вздохнул Виктор.

- У нее тоже было темное прошлое, бедное дитя! Но не более того. В обоих ваших случаях


 "Пусть мертвое прошлое хоронит своих мертвецов!
 Живи - живи в живом настоящем,
 Сердце внутри, а Бог во главе!

А теперь пора на покой, дорогой Виктор. Мы работаем здесь рано,"
- сказал мистер Лайл, доставая Библию с полки, готовясь
к началу вечерней службы.

Затем они читают слова вместе и возносили свои молитвы и
дней благодарения, и отставной, укреплять.

Эта неделя, которой был
ограничен праздничный визит Олдена Литтона в Блу-Клиффс, прошла для молодых людей в череде невинных
развлечений.

Сначала была вечеринка в саду и танцы в Блу-Клифф-холле, на которых
присутствовали все молодые друзья и знакомые мисс Кавендиш,
которые преподобный доктор Джонс и преподобный мистер Лайл одобрили своими
присутствие, и в котором даже Виктор Гартман забыл, на время,
его собственное мрачное прошлое.

Затем мистер Лайл сам открыл свое холостяцкое сердце и холостяцкий дом для молодежи
молодые люди устроили чаепитие, которое привело в восторг сердца
Тети Нэнси и дяди Неда, которые оба заявили, что это выглядит потрясающе
_ нравится_ жизнь.

Но третье и величайшее событие недели произошло в пятницу
вечером, когда доктор Бересфорд Джонс устроил грандиозную вечеринку по случаю новоселья, по
случаю того, что он привез домой свою внучку и единственную наследницу,
Электра Корони.

Там были не только все наши юные друзья, включая преподобное духовенство и
калифорнийского шахтера, но и вся округа.
Там были все соседи и все графство.

И они поддерживали праздник весь день и до глубокой ночи.

Эмма Кавендиш и Лора Литтон остались с Электрой на несколько дней
только потому, что Олден Литтон должен был уехать из района в Ричмонд в понедельник утром
после вечеринки в Бересфорд Мэнорс.

И за все это время о Мэри Грей не было слышно ни слова.

Эта зловещая женщина слышала все, что происходило в Шарлотсвилле, и
в Уэндовере, и ее тщеславный и ревнивый дух наполнился таким
унижением и яростью, что теперь она пряталась и глубоко скрывалась
замышляла погубить тех, кто был ее лучшими друзьями и
благодетелями.




ГЛАВА XXII.

НОВЫЕ МАНЕВРЫ МИССИС Серый.

 Она, под честным предлогом благочестивой цели,
 И хорошо подобранных слов сладчайшей учтивости
 Затравленная разумом, вполне правдоподобная,
 Проникает в беззаботные сердца мужчин,
 И завлекает их в ловушки.
 --МИЛТОНОВСКАЯ комедия_.


Когда Мэри Грей добралась до Ричмонда, она сначала остановилась в тихом семейном отеле,
где она сняла комнату на несколько дней.

Затем она взяла экипаж и поехала в дом священника старой церкви Святого Иоанна.
Церковь и вручила свое письмо настоятелю.

Преподобный джентльмен принял ее очень любезно и сердечно.
пробежав глазами ее письмо, он сказал, возвращая его ей::

"Но в этом не было никакой необходимости, моя дорогая мадам. Я прекрасно помню вас
как постоянного служителя и прихожанина этой церкви, в то время как
вы были в гостях у семьи покойного оплакиваемого губернатора этого
Штата ".

- Да, сэр; но тогда я был всего лишь посетителем церкви, точно таким же, как
гость в Доме правительства. Теперь я хочу быть членом церкви,
поскольку я намерена стать постоянной жительницей города ", - объяснила Мэри Грей
со своей очаровательной улыбкой.

Пастор выразил глубокое удовлетворение и добавил:

"Ваш большой круг друзей, которых вы приобрели за время вашего длительного визита сюда
два или три года назад, будет рад услышать об этом".

Мэри Грей изящно поклонился и сказал::

"С удовольствием, по ее мнению, будет, как преимущество, в основном на ее
собственной стороне".

Потом она спросила ректора--с извинениями за беспокойство ему
ее собственные скромные дела - может ли он порекомендовать ее в какой-нибудь частный пансион
среди членов его собственной церкви, где семья
была действительно искренними христианами.

Пастор не мог сейчас придумать подходящего места, но он
попросил оказать ему удовольствие представить миссис Грей своей жене, которая,
по его словам, скорее всего сможет дать ей совет.

И он позвонил в колокольчик и отправил записку миссис ..., которая вскоре
вошла в кабинет.

Представление состоялось, и жена ректора приняла посетителя
так же сердечно, как и сам ректор.

Она знала, что не пансионат описания требуемых миссис Грей,
но она обещала спросить у своих друзей и пусть это дама знает
результат.

Вскоре после этого миссис Грей взял отпуск.

Многие из ее бывших друзей в это время года были за городом.
она была уверена, что их нет в городе; но некоторые из них, вероятно, были дома.

Итак, прежде чем вернуться в свой отель, она сделала несколько звонков и
оставила свои карточки примерно в дюжине разных домов.

Затем она вернулась к себе в номер в гостинице и провела остаток
в день вскрытия и рассмотрения ее элегантный шкаф.

В этом не было никакой необходимости, тем более что она
намеревалась пробыть в доме всего несколько дней; и операция
только доставила бы ей хлопоты по переезду.

Но Мэри Грей никогда не читала, не писала, не шила и не вышивала, если могла
этого избежать, и у нее не было ничего на свете, что могло бы занять или развлечь ее; поэтому ее
страсть к одежде должна была утоляться видом драгоценностей, шалей
и накидок, кружев, шелков и атласа, хотя она и не осмеливалась носить
их.

На следующий день к ней зашла жена священника и порекомендовала на ее рассмотрение пансион высшего качества
.

Это был частный пансион в фешенебельной части города, содержавшийся
двумя незамужними дамами с самыми аристократическими семейными связями и придерживавшимися
самых высоких церковных принципов.

Именно таким домом и была миссис Грей.

И жена ректора любезно предложил отвезти ее, то и там, в
перевозки священника, посетить "не попадает крана," Дева дамы в
вопрос.

"У мисс Крейн", как их называли, жили в
красиво меблированные, старомодный коттедж, стоящий в собственном
площадки, не очень далеко от Дома правительства.

Мисс Крейн были два очень высокий, очень худой и очень милых дам,
с бледно-голубые глаза и длинные, желтые, мелкие кудри каждой стороне их
впустую щеки.

Они были очень изысканно одеты в легкие летние шелка в клетку, ниспадающие
рукава и стихари на талии, шемизетки и нижние рукава из льна
батист и нитяное кружево.

Они были очень бедны для дам их происхождения. У них не было ничего в целом мире.
кроме их красивого дома, мебели и гардероба.

В плане пропитания они полностью зависели от своих жильцов; и все же их
манеры представляли собой смесь высокомерия и снисходительности, которая придавала
эффект, делая их гости считают, что они-гости ... были очень
заслуженный быть разрешено совета при пропусках краны'.

Но если они и не были удостоены высокой чести, то, несомненно, пользовались большим благоволением, поскольку
У мисс Крейн были опрятные и даже элегантные комнаты, изящные кровати и
превосходный стол.

Представленная супругой ректора, миссис Грей была принята мисс Крейн.
Крейн с возвышенной вежливостью, которая повергла в благоговейный трепет даже ее фальшивые претензии.

Вскоре леди ректора удалилась, оставив миссис Грей развлекаться с мисс Крейн.
Романия Крейн отвела старшую мисс Крейн в сторону и объяснила ей суть
характер их делового визита.

"Я думаю, что она как раз та пансионерка, которая подойдет вам, поскольку ваш
дом - это именно тот дом, который ей нужен", - добавила дама.

Мисс Крейн чопорно и молча поклонилась.

- Она, как и вы, из старинного аристократического рода и придерживается очень высоких церковных принципов.
кроме того, у нее приличный доход, большая часть
которые она тратит на благотворительные цели, - продолжала миссис...

Мисс Крейн поклонилась и улыбнулась жуткой улыбкой, обнажив полный набор своих
искусственных зубов.

"Я должен сказать вам, что она также имеет право на все наше сочувствие. У нее есть
испытал большое разочарование в ее привязанностях. Она была помолвлена.
она вышла замуж за покойного губернатора штата, которого оплакивали, когда, как вы знаете,
его внезапно сразил апоплексический удар, и он умер за несколько дней до этого
день, назначенный для свадьбы.

- О, в самом деле! - выдохнула мисс Крейн низким, взволнованным голосом, теряя всю свою скованность.
она повернулась, чтобы взглянуть на интересную овдовевшую невесту.

- Да. И вы увидите, что она самая интересная молодая особа, преданная
добрым делам, одна из лучших на земле. Когда она была здесь, два или
три года назад-в том же сезоне, что она была обручена с нашей заслуженный
и посетовал губернатор, - она была достаточно известна своими благотворительными".

- О, в самом деле! - снова выдохнула мисс Крейн, взглянув на миссис Грей.

- Я уверена, что вы будете взаимно довольны друг другом, и, поскольку
она заявила о своем намерении сделать Ричмонд своим постоянным местом жительства.,
Я бы не удивилась, если бы она также сделала ваш уютный дом своим
постоянным домом, - добавила леди.

- Я уверена, это большая честь для меня, - сказала мисс Крейн со смесью высокомерия и
самодовольства, что было столь же озадачивающим, сколь и забавным.

"А теперь, пожалуйста, мы вернемся вашу сестру и Мисс Грей", - сказал
ректор леди, вставая и продвигаясь по пути к фасадных окон, рядом
что другие две дамы сидели.

В итоге все это закончилось тем, что мисс Крейн согласились взять миссис Грей
в качестве постоянной квартирантки, попросив всего несколько дней, чтобы подготовить первый
фасадный этаж для ее заселения.

Ничто не могло бы порадовать Мэри Грей больше, чем это, поскольку она
хотела остаться в отеле еще на несколько дней, чтобы отвечать на звонки
своих старых друзей, которые, естественно, ожидали найти ее там, поскольку она
она указала этот адрес на карточках, которые оставила для них.

Итак, в конце концов было решено, что миссис Грей переедет из отеля
к мисс Крейнс в понедельник на следующей неделе.

Затем они распрощались, и жена священника отвезла вдову обратно в
ее отель и оставила ее там.

На следующий день миссис Грей имела удовольствие получить весточку из открыток
, которые она оставила в разных домах своих старых знакомых. Несколько
дам навестили ее и с большой теплотой приветствовали приезд в город.

А в субботу той недели ее ждал сюрприз.

Настоятель церкви Святого Иоанна нанес ей утренний визит и привез письмо
с почтовым штемпелем Шарлотсвилля.

"Оно пришло сегодня утром, моя дорогая мадам. Это было вложено в письмо ко мне
от миссис Пшеничное поле, уважаемой вдове моего покойного друга,
Епископ Пшеничное поле", - сказал ректор, как он положил письмо в ее
силы.

Она поблагодарила преподобного джентльмена и оставила письмо нераспечатанным,
гадая, как миссис Уитфилд могла узнать, что она в
Ричмонде.

Когда ректор удалился, она вскрыла письмо и прочла:


 "Шарлоттсвилль, 15 июля, 18--.

 "Моя дорогая Мэри: - мы не услышали ни слова с тех пор, как вы
 оставил нас.

 "Все ваши друзья здесь испытывают глубочайшее беспокойство из-за вас
 опасаясь, что вы можете заболеть среди незнакомых людей.

 "Только в прошлое воскресенье, когда я случайно разговаривал с нашим священником,
 после утренней службы я получил небольшой ключ к разгадке вашей тайны; потому что он
 сказал мне, что вы просили у него церковное письмо к настоятелю
 из прихода Святого Иоанна в Ричмонде.

 "Эта информация дает мне возможность написать вам,
 с перспективой того, что мое письмо дойдет до вас, ибо я не могу
 обложили его словам ректора Иоанна, который, вероятно, по этой
 время знать свой адрес.

 "А теперь, объяснив, как получилось, что я могу писать тебе.
 Я должен сообщить тебе новость.

 "Большая неприятность, связанная с началом, устранена. Все кончено.
 студенты, посетители и бродяги почти все ушли.
 Город опустел и... спокоен.

 "Я сожалел, что потерял одну группу посетителей. Они поехали в субботу.

 "Я имею в виду, конечно, твоих друзей из Блу Клиффс. Они все были
 очаровательны.

 - Меня очень заинтересовала мисс Кавендиш.

 - А теперь, мое дорогое дитя, хотя я не сплетница и не лезу не в свое дело,
 как тебе хорошо известно, я действительно должна сказать тебе то, чего не стала бы
 расскажи любому другому живому существу, и которое я рассказываю тебе только потому, что
 Я знаю, что ты совершенно сдержанна, а также глубоко заинтересована
 сторонами, о которых я возьму на себя смелость написать.

 "В перспективе три брака, моя дорогая. Я вижу это совершенно
 ясно. Наши молодые люди - самые искренние и невинные из всех
 человеческих существ. У них нет маскировки.

 "На ком будут жениться? вы спрашиваете меня.

 - Я скажу вам, кто, как мне кажется, будет женат.

 "Во-первых, мистер Олден Литтон и мисс Эмма Кавендиш.

 "Не самый благоразумный брак для нее, потому что она несовершеннолетняя, с
 огромным состоянием. А он - молодой юрист, у которого нет ни доллара.
 у него самого еще нет своего пути в этом мире.

 - Но что мы можем с этим поделать?

 Поскольку один из ее опекунов находится в старческом маразме, а другой - в состоянии антипода.
 Мисс Кавендиш практически, если не юридически, сама себе хозяйка.

 "Единственное утешение в том, что молодой человек, о котором идет речь, богат
 всем остальным, если не деньгами.

 "Что ж, второй предполагаемый брак радует меня больше. В
 Преподобный мистер Лайл, достойный молодой священник, предан мисс Лоре
 Литтон.

 "Приближающаяся третья свадьба интересует меня меньше всего, в любом случае
 . Смуглый, похожий на разбойника калифорниец, почти
 сказочно богатый, друг и гость мистера Лайла,
 очевидно, влюбился с первого взгляда в хорошенькую малышку
 искрометную Электру Корони.

 - Они все вместе отправились в Уэндовер, а Литтоны
 надолго задержатся в Блу-Клиффс.

 "Я не должен забыть сказать вам, что этот достойный молодой человек, мистер Кайт,
 был здесь, с большим беспокойством справлялся о вас. Он вернулся
 в Уэндовер за день или два до отъезда нашей молодежи.

 "А теперь, моя дорогая Мэри, позволь мне услышать, что с тобой все в порядке, и поверь
 я всегда буду твоим преданным другом,

 "МАРИЯ УИТФИЛД".




ГЛАВА XXIII.

ДЬЯВОЛЬСКИЙ ЗАГОВОР.

 Между разыгрыванием ужасной вещи
 И первой частью все промежуточное - это
 Как фантазия или отвратительный сон;
 Гений и орудия смерти
 Находятся тогда в совете; и состояние человека,
 Подобно маленькому королевству, страдает тогда
 Природа восстания.
 -- "Юлий Цезарь" Шекспира.


Ни один язык не может адекватно описать унижение и ярость, которые
наполнили грудь Мэри Грей, когда она прочитала предыдущее письмо.

Двое из ее некогда пылких почитателей - красавчик Олден Литтон и красноречивый
Стефен Лайл--оставил ее святилище и возносили свои
преданность других божеств.

Они ранили ее самолюбие очень быстрая.

А уязвить тщеславие Мэри Грей означало навлечь на себя смертельную ненависть Мэри Грей.

Она всегда была очень опасной женщиной, и в состоянии такого раздражения
она могла стать очень отчаянным врагом.

Она была так уверена, что ни одна женщина, какой бы молодой и красивой она ни была, никогда не сможет
стать ее соперницей или даже преемницей в чувствах любого мужчины. Так
уверен, также, что ни один человек, каким бы мудрым и сильным, никогда не мог ей сопротивляться
увлечения и вырваться из ее рабства.

И теперь это очаровательная иллюзия грубо развеял! Она увидела себя
даже презрительно покинутой своими подданными, которые передали свою
преданность паре "школьниц, зарабатывающих на хлеб с маслом", как она выразилась
насмешливо обозначены Эмма Кавендиш и Лора Литтон.

Ее снедала ревность - не ревность, рожденная любовью, которая
подобна шипу розы, защите розы, - но ревность, рожденная
о любви к себе, которая подобна шипу тернового яблока, смертельному
яду.

Она сидела на одном из ее сундуков, с локтями на коленях и ее
сжимал кулаки, поддерживая ее за подбородок. Ее губы были нарисованы от нее
вырвали зубы и ее черные глаза сверкали, как огонь от дары
белизной ее лица.

И так она сидела и размышлял и размышлял над ее омертвения, и
изучали и изучают, как она может вытянуть вниз погибель на головы тех,
ненавидел молодых людей, которые любят друг друга и наслаждаются жизнью в
стоимость ее унижения.

И, конечно, мерзкий дьявол очень скоро вник в ее советы и
помог ей.

"У меня остался один преданный раб, одно послушное орудие", - пробормотала она.
"он заплатил бы любую цену - да, цену своей
души - за мою любовь!" Он заплатит мою цену сполна! Он станет средством
навлечь гибель на их головы! Да, мисс Кавендиш, выходите замуж
Олден Литтон, если хочешь, а потом посмотри честным мужчинам и женщинам в глаза
если сможешь! Да, Стивен Лайл, стань мужем Лоры
Литтон, а затем подними голову с кафедры - если посмеешь! Ах, если мой
заговор удастся! Ах, если мой заговор удастся, как ужасно я буду отомщен!
И это _shall_ удастся! - прошипела она сквозь скрежещущие зубы, с
мрачной ненавистью, исказившей ее белые черты и на мгновение превратившей ее прекрасное
лицо в демоническое уродство.

Она вскочила и начала метаться по полу, как разъяренная тигрица
по своему логову.

Придя к некоторому подобию самообладания, она открыла свой
письменный стол и написала следующее письмо:


 "РИЧМОНД, Вирджиния, 18 августа...".

 "КРЕЙВЕНУ КАЙТУ, ЭСКВАЙРУ.

 "Дорогой Друг_:- Мои скитания временно подошли к концу здесь,
 в этом городе, где я рассчитываю остаться на несколько недель, даже если я
 не решу сделать его своим постоянным местом жительства.

 "Должен ли я побеспокоить вас, чтобы сделать мне одолжение? Некоторое время назад я ушла в
 руки ювелира в Уэндовер маленькая Жемчужная брошь, которая
 Я забыл позвонить, когда я ушел, и забыл послать за
 до сих пор.

 "Брошь сама по себе представляет небольшую ценность, но поскольку это
 старая семейная реликвия, я хотел бы вернуть ее. Ты,
 поэтому, пожалуйста, пойти к ювелиру и сделать его и отправить его к
 мне заказным письмом по почте? и я буду очень
 в долгу перед вами. И если вам случится приехать в этот город
 во время моего пребывания здесь я надеюсь, что ты позвонишь ко мне; ибо я должен
 буду очень рад видеть любого старый друг из Вендовер.

 "Искренне ваш,
 М. ГРЕЙ".


Она немедленно запечатала это письмо, вызвала официанта и отправила его
на почту.

Это письмо было написано, но одна цель--довести Крейвен Кайт
сразу в Ричмонд, без кажущейся особенно приглашаю его к
приходите.

Она всегда писала свои письма с оглядкой на отдаленную возможность того, что
они будут представлены в суде или зачитаны публично.

Это письмо Крейвену Кайту было образцом ее уклончивого стиля - оно
никого не компрометировало.

Когда она послала его, она стала для нее последствия, в
подготовка для их удаления, в понедельник утром, чтобы не попадает краны'.

Даже после того, как работа была выполнена, она не могла быть до сих пор. Как непросто
хищный зверь, она должна двигаться взад и вперед.

Поэтому она надела шляпку, вызвала экипаж и поехала в дом священника
провести там вечер.

Но, хотя ее приняли самым дружелюбным образом, она не смогла
насладиться визитом. Она отсутствовала и была рассеянна в течение всего вечера.

Она поздно вернулась в беспокойную постель. А потом она встала и приняла
настойку опия, чтобы усыпить ее. И это был не первый раз, когда ей приходилось
прибегать к одному и тому же опасному наркотику.

Мэри Грей больше не отдыхала!

Угрызения совести иногда начинаются _ перед_ совершением обдуманного и
обдуманного преступления; раскаяние - никогда. В этом одно различие между ними
двумя.

Воскресным утром, чтобы занять себя активным занятием, а также завоевать
"прекрасные мнения", миссис Грей оделась просто, но очень
и рано отправилась в воскресную школу в олд-Сент-Джонсе, чтобы
предложить себя в качестве учительницы.

Вскоре ее назначили временно руководить классом маленьких
девочек, чья постоянная учительница в то время отсутствовала, отправившись на летнюю экскурсию по местам
водопоя.

После этого она посетила утреннее и дневное служения, а вечером отправилась на
миссионерское собрание.

Тем не менее, после всех дневных треволнений она не могла уснуть
ночью, и ей снова пришлось прибегнуть к смертельному наркотику.

В понедельник утром она оплатила счет за неделю в отеле и переехала в "
мисс Крейнс".

Две незамужние леди приняли ее с подчеркнутой вежливостью; и она
была немедленно предоставлена в распоряжение своих апартаментов - просторной комнаты,
с балконом, нависающим над цветником перед домом.

Она едва закончила распаковывать свои пожитки и переносить их
от нее стволы на комоды и шкафы в зале, перед
карта принес ей аккуратный салон-уборка заведения.

На карточке было приписано имя мистера Крейвена Кайт.

"Где джентльмен?" - осведомилась миссис Грей.

"В гостиной, мадам", - ответила горничная.

"Попросите его быть так любезным и подождать. Я сейчас спущусь, - сказала миссис
Серый.

Девушка вышла из комнаты, чтобы передать сообщение, а миссис Грей начала
переодеваться, странно улыбаясь при этом.

Она нанесла последний штрих на завитки своих блестящих черных волос,
последний долгий взгляд в зеркало, и она спустилась вниз.

Там, в гостиной, стоял один-единственный преданный любовник и раб,
которого у нее не было во всем мире.

Он спустился в комнату, чтобы встретить ее.

- Ты здесь! О, я так рада тебя видеть! - сказала она тихим голосом.
полная чувства, она направилась к нему, протягивая обе руки.

Он дрожал с головы до ног и побледнел и красным по очереди, как он
взял их.

"Я так счастлив ... ты так хорошо так говорить! Я почти испугался... Я
думал, вы сочтете это вольностью... мой приход, - запинаясь, пробормотал бедняга
сотрудник в больное смятение.

"Свобода? Как вы можете себе представить, я хотел бы рассмотреть вашего приезда
здесь вольность с вашей стороны? Что ж, дорогой друг, я считаю это одолжением
с твоей стороны, для меня это удовольствие! Почему ты должен думать иначе? - осведомилась
Мэри Грей со своей самой обольстительной улыбкой.

- О, спасибо, спасибо! Но это было твое письмо!

- Мое письмо? Сядь, Крейвен, дорогой, и успокойся. Сюда, садись
сюда, - сказала она, усаживаясь на диван и жестом приглашая его занять
место рядом с ней.

Он опустился, дрожа, краснея и бледнея, на указанное место.

- А теперь скажи мне, что такого было в моем безобидном письме, что тебя встревожило, - прошептала она
, проводя мягкими пальцами по его лбу и проводя ими
по темным завиткам его волос.

"Ничего, что было _meant_ беспокоить меня, я знаю. Он был сама доброта.
Вы не могли бы написать мне, либо никому, иначе, чем ласково"
дрогнул любовника.

- Ну и что же? - спросила Мэри Грей милым, укоризненным тоном.

- Но я чувствовала, что было холодно... холодно! - вздохнул молодой человек.

"Ах, дорогие мои, в письмах нужно быть осторожным!
Предположим, что в моем письме были выражены все мои чувства к вам, а затем
попасть в руки кого-то другого? Такие ошибки совершаются в
письма иногда. Как бы вам это понравилось?" спросила она, поглаживая его
щеки.

"Я должен был дикий. Но это было бы только из-за потери
твоего письма. Что касается меня, видит Бог, я бы не возражал, если бы весь мир
знал, как сильно я тебя обожаю. Напротив, я должен был бы гордиться этим", - добавил
влюбленный.

"Но леди думает иначе. Она только дает своему возлюбленному понять, как сильно
она любит его; и не всегда она даже дает ему понять, " мягко
пробормотала прекрасная искусительница, слегка поглаживая его вороного
кудряшки. - А теперь расскажи мне новости, дорогой Крейвен. Как поживают все наши друзья
в Блу-Клиффс? - лукаво поинтересовалась она.

"Я только хочу сказать тебе, как сильно я тебя обожаю", - прошептал влюбленный, к которому
начало возвращаться самообладание.

- Это было бы напрасным повторением, дорогой, тем более что я все это знаю
довольно хорошо, - пробормотала Мэри Грей с улыбкой, продолжая с гипнотической нежностью проводить своей
рукой по его волосам.

"Да, но когда же ты сделаешь меня совершенно счастливым?" - вздохнул бедняга.


"Ух ты!" - улыбнулась Мэри Грей, присвистнув по-птичьи. "Как быстро мы
у нас все идет хорошо, будьте уверены! Еще бы, несколько минут назад мы боялись, что
мы вообще берем на себя смелость прийти сюда, чтобы навестить нашу возлюбленную!
И теперь мы настаиваем на том, чтобы она назвала этот день! Послушай, ты нетерпеливый
мальчик, ответь мне вот на что: когда я вообще обещала "сделать тебя счастливым"? - Спросила она шутливым тоном.
вообще.

- Но вы подарили мне надежду ... О, не говорите, что вы никогда не давали мне надежды!
он умолял, краснея и бледнея, дрожа с головы до ног, как и прежде.

- Ну, я этого не говорю, потому что знаю, что обещал, если когда-нибудь женюсь
живой человек я должен жениться на тебе. Повторяю теперь, что скажешь, дорогая Крейвен,"
она добавила, глубоко и трепетно.

"Ах, пусть Бог благословит вас за эти благословенные слова! Но когда... _ когда_ ты сможешь
сделать меня счастливым? О, если я буду обладать твоей любовью, когда..._ когда_ я буду обладать
твоей рукой? - взмолился он.

А потом, как будто вдруг стыдно за свою горячность, он остановился в
путаница.

"Вы завоевали любовь моя, ты дерзкий мальчишка!" - ответила она лукаво. Затем,
понизив голос до нежнейшей мелодии, она прошептала: "Что бы ты сделал
, чтобы завоевать мою руку?"

"Все, что угодно, все, что угодно под солнцем!" - ответил он, обезумев и забыв обо всем.
все его смущение. "Что бы ни сделал мужчина, чтобы завоевать женщину, сделаю и я, чтобы завоевать тебя.
больше, чем когда-либо делал мужчина, чтобы завоевать женщину, я сделаю, чтобы завоевать тебя! Я
отрекся бы от своих друзей, предал свою страну, отрекся бы от своей веры, потерял бы свою
душу ради тебя!

"Слова, слова, слова! Ты говоришь опрометчиво! Вы знаете, что вы бы не делали
крайней мере, один из этих ужасных поступков для меня", - ответила Мэри Грей, укладка
ее руку на его губы.

"Попробуй меня!"




ГЛАВА XXIV.

ЦЕНА ДУШИ.

 Я люблю тебя, люблю, потому что твоя любовь потеряет
 Статус, положение, небеса, человеческое достоинство, мое собственное.
 --БАЙРОН.


Он произнес эти два слова с таким отчаянным видом, таким отчаянным
тоном, что Мэри Грей слегка испугалась; ибо она увидела, что он был в
том роковом настроении, в котором люди были доведены до преступления или смерти ради
любовь к женщине.

Это было то настроение, в которое она хотела привести его и в котором она
хотела удержать его до тех пор, пока он не выполнит свою работу; и все же это наполовину
пугало ее сейчас.

"Тише ... тише!" - бормотала она. "Молчи! Есть люди, в следующем
номер. Они могут услышать вас. И я уверен, что они должны сделать, чтобы они бы
ты сумасшедший.

"Но ... ты веришь мне? Ты веришь, что я брошу вызов вселенной
ради тебя? Ты веришь мне? Если нет, испытай меня!" он задыхался,
яростно.

"Я тебе верю. И когда-нибудь я тебя испытаю. Ты завоевал мою любовь
но тот, кто добьется моей руки, должен сначала доказать свою любовь ко мне таким образом,
чтобы не оставалось сомнений в этом факте ".

"Тогда я в безопасности, я уверен, чтобы доказать это", - сказал он со вздохом
глубокий рельеф.

Она опять посмотрела на него, и знал, что он говорит, как он себя чувствовал. Да, ради нее
он "пойдет на смерть, как на праздник".

- А теперь, будь добр, помолчи и расскажи мне новости о моих старых
соседях в Уэндовере и Блу-Клиффс? - лукаво поинтересовалась она.

- Не думаю, что смогу. Я хочу сидеть здесь и смотреть на тебя и думать только
вас. Это будет болезненный рывок, чтобы оторвать мои мысли от тебя
и нанимать их на что-нибудь еще. Позвольте мне сесть здесь, в мой рай!" он
умолял.

"Да, любовь; но помню, я очень хочу знать что-то о моей
дорогие друзья, которых я не слышал от на месяц. Разве ты не можешь
доставить мне удовольствие? уговаривала Мэри Грей.

"Я не могу сосредоточиться на них достаточно долго, чтобы что-то запомнить. Ты
впитай все это, - ответил он, мечтательно глядя на нее.

"Но если я задам вам вопросы, вы, конечно, сможете на них ответить", - сказала Мэри Грей,
которая, хотя и очень хотела получить информацию более позднего характера, чем та, что была предоставлена в письме
миссис Уитфилд, не была обижена преданностью, с которой она
сбил с толку ее любопытство.

"Да, я отвечу на все твои вопросы. Что будет не так много
гаечный ключ", - сказал он.

"Тогда как поживает моя дорогая подруга Эмма Кавендиш?" - спросила предательница.

"Здорова и счастлива в Блу-Клиффс", - ответил влюбленный.

- Правда ли, как я слышала, что она собирается замуж за... - Мэри Грей немного поколебалась.
за мгновение до того, как ее задыхающийся голос смог произнести его имя: "Мистер Олден
Литтон?"

"Да, я так думаю. Все так говорят".

"Когда?"

- Полагаю, как только он утвердится в своей профессии.

- Расскажите мне о нем.

- Ну, он приедет сюда первого числа этого месяца, чтобы найти офис и
обустроить его. А потом он едет в Филадельфию, чтобы выбрать книги для
юридической библиотеки ".

"Ах, он приезжает сюда и направляется в Филадельфию. Да, да,
да, да! Хватит, - пробормотала Мэри Грей себе под нос.

- Что ты сказал? - осведомился Крейвен Кайт.

"Я сказала, что это хороший план, но для этого потребуются деньги", - ответила миссис
Серый.

"Да, так и будет. И он это получил. Этот его таинственный опекун
для начала прислал ему десять тысяч долларов.

- Кругленькую сумму! Когда, вы сказали, он приедет сюда?

"Первого числа следующего месяца; или, возможно, до конца этого месяца".

"Хорошо! Очень хорошо!"

"Хорошо для чего?" - невинно осведомился Крейвен Кайт.

"Это, конечно, хорошо для его профессиональных перспектив! Чем раньше он начнет работу, тем лучше, не так ли?"
"О да, конечно!"

"А когда он уезжает в Филадельфию?" - спросил я. "Да, конечно!"

"И когда он уезжает в Филадельфию?"

"Как только он выбрал свою адвокатскую контору и набор художников и
стекольщики и бумаги-вешалки и обойщиков, и такие, чтобы соответствовать его. Ибо
нельзя экономить на расходах, и молодой юрист должен обустроиться с шиком.
Ибо таково желание его опекуна ".

"Вы знаете это?"

"Да, я знаю это. В такой маленькой деревушке, как Уэндовер, знают все, что известно кому-либо другому.
- Вы не знаете, когда мистер Литтон и мисс Кавендиш поженятся? - Спросила я. - Я знаю все, что знают все остальные.

- Вы не знаете, когда мистер Литтон и мисс Кавендиш поженятся?

"Нет, потому что я не думаю, что они сами знают. Но люди говорят, что это
будет, как только молодой человек устроится на свою практику".

"Опять хорошо! Отсрочка благоприятна", - пробормотала Мэри Грей себе под нос.

"Что вы сказали?" - снова поинтересовался простодушный молодой человек.

"Я говорю, что отсрочка, конечно, разумна".

"О да, конечно!" - согласился мистер Кайт.

"А теперь расскажите мне об остальных", - попросила миссис Грей.

Но ее возлюбленный взял ее за руку и, заглянув в лицо, прошептал:

"О, любовь моя, жизнь моя, позволь мне сидеть здесь и держать твою волнующую маленькую
ручку, смотреть в твои прекрасные глаза и думать только о тебе
мгновение!"

Она обхватила его голову рукой, притянула к себе и запечатлела поцелуй на его лбу
, а затем сказала:

"Ну вот! Теперь ты продолжишь ради меня, не так ли?"

"Я бы умер за тебя!" - искренне воскликнул он.

"Я бы предпочла, чтобы ты жил для меня, сумасшедший мальчишка!" - ответила она,
лукаво улыбаясь.

"Я сделаю для тебя все".

"Тогда отвечай на мои вопросы. Правда ли также, что мистер Лайл и мисс Литтон
собираются пожениться?

- О да! Это несомненно. Объявлено об их помолвке. В этом нет никакого
секрета.

"Когда они должны пожениться?"

"Ну, есть небольшое препятствие для их немедленного союза".

"Что это?"

"Соглашение старой школьницы между мисс Кавендиш и мисс Литтон в
что они пообещали друг другу, что они оба были женаты на
в тот же день или не на всех".

"Очень глупо, по-девичьи договора".

"Очень".

"Почему они не разорвут это по взаимному согласию?"

"Потому что взаимного согласия быть не может. Мисс Кавендиш действительно предлагает
освободить мисс Литтон от ее обещания; но мисс Литтон отказывается быть
освобожденной. И хотя ее духовный любовник настаивает на том, чтобы она назвала более ранний
день, она не назовет ничего другого, кроме дня, когда мисс Кавендиш также выйдет
замуж, рано или поздно.

- Значит, решено, что они поженятся в один и тот же день?

- Вполне решено.

"Откуда ты знаешь?"

"В таком маленьком провинциальном городке, как Уэндовер, все известно, как я уже говорил
".

"Они поженятся в тот же день. Все лучше и лучше. Если я договорился
все это сам он не может быть лучше для моих планов", - пробормотала Мэри серый
для себя.

"Что ты сказал?" - поинтересовался Крейвен Кайт.

"Я говорю, что, по-моему, в целом, договоренность хорошая".

"О да, конечно!" - согласился молодой человек.

"Где вы остановились, Крейвен?" - мягко осведомилась миссис Грей.

- О, в том же отеле, из которого вы отправили свое письмо! Я думала, вы
были там, и поэтому я направился прямо туда от машин. Когда я спросил
о вас ... Я надеюсь, вы простите мою нескромность, когда я спрашивал о вас, - сказал он, прерывая свою речь. - Я был там."
он сказал, прерывая свою речь.

"О да, я прощу это! Но это было большой неосторожностью, ты,
легкомысленный мальчишка, со стороны такого красивого юноши, как ты, интересоваться о такой
молодой вдове, как я, в общественном отеле. А теперь продолжайте, о чем вы говорили
.

- Ну, когда я спросил о вас, мне сказали, что вы уехали сегодня же,
утром, и дали ваш нынешний адрес.

"Это был тот способ, которым ты нашел меня?"

"Именно таким образом я нашел тебя. Но, прежде чем отправиться сюда, я
снял свой номер в том отеле; потому что после того, как он был благословлен твоим
дорогим присутствием, у меня возникло совершенно домашнее чувство ", - сказал влюбленный,
страстно.

"Как долго вы остаетесь в городе, Крейвен, милая?" - сладко спросил
сирена.

Его лицо омрачилось.

"Я должен вернуться завтра", - сказал он. "Это было единственное условие, при
какие наши основные вчера согласия на мой отъезд. Он
Северная чтобы купить его осенью и зимой товарами, глядишь, и хочет, чтобы я был
есть."

- Как долго он будет отсутствовать?

"Он говорит, что самое большее через четыре дня".

"И когда он уезжает?"

"Следующим поездом после моего возвращения".

"Значит, он снова будет на своем посту к вечеру субботы?"

"Да; на самом деле, он намерен вернуться к концу недели, и это
та самая причина, по которой он так стремится уехать завтра вечером".

"Крейвен, дорогой, как ты думаешь, когда вернется твой старший партнер, сможешь ли ты
вернуться сюда на несколько дней?"

"Ты действительно хочешь, чтобы я вернулся так скоро?" - воскликнул любовник, и его
лицо вспыхнуло от удовольствия.

- Да, но не кричите так громко, это так мило! Повторяю, в соседней комнате есть
люди. Но вы еще не ответили на мой вопрос.

"О, да, я могу вернуться сюда, как только вернется мой партнер! Он пообещал
, что тогда я возьму недельный отпуск. Итак, если он вернется на
В субботу вечером, ожидай увидеть меня здесь в воскресенье утром, как раз вовремя, чтобы
проводить тебя в церковь ".

"Остановись; не так быстро, моя дорогая! Ты можешь взять отпуск на неделю в любое время.
полагаю?

- В любое время в этом месяце или в следующем.

- Очень хорошо. А теперь, дорогой мальчик, я хочу, чтобы ты пообещал мне две или три
вещи ".

"Я обещаю тебе все на свете, что ты пожелаешь".

"Тогда слушай. Каждый раз, когда я буду писать тебе, я буду вкладывать в свое письмо
другое письмо, запечатанное и адресованное мне, которое ты должен проштамповать и отправить
на почте в Вендовере. Ты сделаешь это для меня?"

Пока она говорила, молодой человек смотрел на нее с неподдельным изумлением.

"Ты сделаешь это для меня?" она повторила.

"Я торжественно обещаю, что сделаю это за вас, хотя я все в темноте,
то, что вы бы," на полном серьезе ответил Крейвен Кайт.

- Я благодарю тебя, дорогой, - проворковала сирена, нежно лаская его.

"Я бы сделал для тебя все на свете", - пылко ответил он. "Я
умру за тебя или буду жить ради тебя!"

"Ну, во-вторых, я хочу, чтобы ты, когда вернешься, присмотрел за мистером
Олденом Литтоном. Узнай, если возможно, в какой день он приезжает в этот город.
И сами опередите его сюда на одном поезде. Или, если это невозможно,
если вы не можете заранее узнать день, в который он должен прибыть, по крайней мере,
вы наверняка можете знать, когда он действительно отправляется, для каждого пассажира
из Уэндовера замечен. А потом последовать за ним следующим поездом, и
поступают напрямую от депо до меня, прежде чем отправиться в отель или показывать
себе в любое другое место. Ты сделаешь это для меня?"

"Я обещаю, своим священным словом и честью, что сделаю это, хотя у меня нет
ни малейшего представления, почему вы хотите, чтобы я это сделал", - сказал Крейвен.

- Ты настоящий рыцарь, достойный любви любой дамы! Ну, в-третьих, и, наконец,
как говорят проповедники, я хочу, чтобы вы пообещали мне никогда не разглашать
ни одному человеческому существу ничего из того, что было сказано между нами во время этого
интервью ".

"Я не только обещаю, но и торжественно клянусь перед лицом Небес и всего остального
святые ангелы, свято соблюдайте тишину, которой вы от меня требуете,
хотя я чувствую себя все более и более глубоко озадаченным всем этим".

"Ты должна доверять мне, моя дорогая, слепо доверять мне сейчас, и
со временем ты поймешь, почему я требую от тебя всего этого", - сказала она,
очень нежно.

"Я доверяю тебе слепо, безгранично, вечно!" - ответил влюбленный.

"А теперь ты знаешь, какой будет твоя награда?"

"Ваша одобрительная улыбка будет мне достаточной наградой!" - искренне воскликнул
молодой человек.

"Ах, но вы услышите! Когда окажете мне эти маленькие услуги,
и еще одно, о котором я расскажу тебе, когда ты вернешься из Уэндовера.
Тогда... - начала она, замолчав и глядя на него с
озадачивающей улыбкой.

- Тогда? Да! Тогда? - нетерпеливо выдохнул молодой человек, глядя на нее с выражением
восхищения и ожидания.

- Тогда я отдам тебе свою руку и сердце. Я торжественно обещаю это.

"О, ты ангел ... Ты ангел! Ты сделал меня такой счастливой!" горячо
вдохнул страстный любовник, как он обратил ее, не оказывающего сопротивления, и нажал
ее в свое сердце.

В этот момент послышался звук приближающихся легких шагов.

Мгновение спустя несколько пансионерок открыли дверь и
вошли в комнату.

Крейвен Кайт, всегда стеснявшийся незнакомцев, встал, чтобы попрощаться.

Делая это, он, казалось, внезапно что-то вспомнил.

Он сунул руку в нагрудный карман и вытащил маленькую коробочку, которую
он протянул миссис Грей, сказав:

- Это ваша брошь, которую вы просили меня купить у ювелира.

А затем, поклонившись, он покинул ее.

Мэри Грей вернулась в свою комнату.

"Теперь мне удастся погубить их всех!" - сказала она, и ее темные глаза загорелись.
в них горел предвкушаемый триумф.




ГЛАВА XXV.

ОЧЕНЬ ОТЧАЯННАЯ ИГРА.

 Я поставил свою жизнь на кон.,
 И я выдержу риск жребия.
 --ШЕКСПИР.


Крейвен Кайт, потерявшая голову и обреченно инструментом и жертвой жестокой
и безжалостную женщину, вернулся в Вендовер и возобновил свое место в
Создание Bastiennello, где он намеренно пренебрег своим бизнес,
и жила только мыслью о получении ее ежедневные письма и только
вернувшись в Ричмонд, чтобы благословил ее и обещал руку и сердце.

Каждое утро он первым приходил на почту и нетерпеливо ждал,
с нетерпением ждал прибытия и вскрытия почты.

И он никогда не разочаровывался, получая ее письма, и... никогда
не был доволен их содержанием.

Каждое письмо само по себе было для него чем-то вроде унижения.
в нем не было выражения доверия или привязанности, ни одного слова, по которому
можно было бы заподозрить, что корреспондент пишет кому-то, кого она
любила и доверяла, не говоря уже о своем нареченном муже.

Каждое письмо начиналось и заканчивалось в самой вежливой и официальной манере; никогда
не упоминалось о матримониальных намерениях между корреспондентами, но
говорили только о церковных службах, воскресных школах, кружках шитья и
миссионерских делах, пока молодой человек, изголодавшийся по словам
любви, с простительным эгоизмом не выдохнул:

"Она-святая; но я хочу, чтобы она была чуть меньше, посвященный
язычник, и все такое, и немного нежнее со мной!"

Но мгновение спустя он обвинил себя в эгоизме и утешил
себя словами:

"Она всегда говорила мне, что, как бы сильно она ни любила, она никогда бы не написала
любовные письма, поскольку они могут попасть в руки непочтительных
и насмехается над людьми, которые хотели бы высмеять писательницу. Это
надуманная идея; но все же это ее идея, и я должен подчиниться. Все будет в порядке.
Когда я поеду в Ричмонд и добьюсь ее любимой руки.

И мысль об этом наполнила бы его таким экстазом, чточто бы он сделал?
ему очень хотелось сказать кому-нибудь, особенно своей партнерше, что он самый счастливый мужчина на земле.
потому что через неделю он женится на самой красивой женщине
в мире. Но он был связан своим обещанием сохранить свою помолвку, так же как и все другие свои отношения с прекрасной вдовой, в глубокой тайне.
...........
........... И хотя бедняга был дураком, он был достойным уважения
дураком и свято хранил данное слово.

Каждое письмо, которое приходило к нему, также содержало другое письмо, на которое оно
никогда не ссылалось письменно. Это вложенное письмо было запечатано в
конверт с тисненой на клапане буквой "L". И оно было
адресовано "Миссис Мэри Грей, Олд Крейн Мэнор Хаус, Ричмонд".

Крейвен Кайт смотрел на это таинственное письмо в крайнем замешательстве
и затемнении разума.

"Итак, зачем, ради всего святого, она пишет письмо и направляет его на адрес
_herself_ и отправляет его мне, чтобы я отправил его частным образом, ночью, в Уэндовер
почтовое отделение? И почему она дала мне только устные инструкции по этому поводу?
И почему она избегает даже упоминания об этом в своем письме ко мне? Почему
на конверте стоит штамп с буквой L? И почему, о, почему этот
почерк так похож на почерк мистера Литтона? - спросил он себя.
его глаза пожирали надпись над письмом. - Я не могу
не могу сказать, - вздохнул он. "Это слишком глубоко для моего понимания. Я отказываюсь от этого. Я
должен слепо выполнять ее приказы, безоговорочно доверяя ей, как я делаю и как
Я буду".

Затем, следуя ее устным инструкциям, данным ему в Ричмонде, относительно
этих таинственных писем, он спрятал их до темноты, а затем
выкрал и тайно опустил в ночной ящик на почте.

Прошло пять дней, в течение которых он получил и отправил по почте три из этих документов.
необъяснимые документы.

Затем, в субботу утром, Бастьеннелло, глава своей фирмы, вернулся
в Уэндовер и возобновил контроль над своим бизнесом.

Вечером того же дня из Блу-Клифф-Холла прибыл фургон,
привезший тяжелый багаж мистера Олдена Литтона, который должен был быть сдан на хранение на железнодорожной станции
и оставлен до утра понедельника, когда владелец намеревался
отправиться в Ричмонд самым ранним поездом.

Когда Крейвен Кайт услышал это, он отправился прямиком к своему директору и
потребовал обещанный отпуск.

"Почему, Кайт, ты ужасно спешишь! Здесь я еще не был
двенадцать часов, и вы хотите уйти, - сказал Бастьеннелло, пожимая плечами.


"Это случай необходимости, сэр, поверьте мне", - взмолился Крейвен Кайт.

"И это в субботу вечером, самое оживленное время на всю неделю"
жаловались Bastiennello.

"Ну, сэр, вы не держите открытым после двенадцати, ладно?"

- Конечно, не после одиннадцати.

- И вам не понадобятся мои услуги после этого часа?

- Конечно, нет.

"Тогда это позволит мне работать здесь в обычном режиме до часа
закрытия, а затем даст мне время сесть на ночной поезд до Ричмонда".

"Ну, если вы уверены, что все будет в порядке, и я могу есть нет
возражаю против Сегодня вечером", - сказал Bastiennello.

И так дело было завершено.

В тот вечер большой деревенский базар закрылся в одиннадцать.

Как только Крейвен Кайт опустил последнюю ставню, он помчался в свое
скромное жилище, набил ковровую сумку необходимой одеждой и
поспешил на железнодорожную станцию, чтобы успеть на поезд.

Оно с грохотом пришло в назначенное время и настигло ожидавшую жертву
и понесло его по дороге к гибели до самого Ричмонда, где оно
бросило его.

Было почти одиннадцать часов утра, и все церковные колокола
звонили, когда поезд подъехал к станции.

Крейвен Кайт с саквояжем в руке бросился в туалет для джентльменов
ближайшая к вокзалу раздевалка, наскоро умылся, причесал волосы.
причесался, почистил одежду, надел чистый воротничок и нагрудник,
свежие перчатки и поспешил в старую церковь Святого Иоанна, которая, как он думал,
самое вероятное место в то воскресное утро для встречи с Мэри Грей.

Служба закончилась больше чем наполовину, когда он добрался до церкви, но он
проскользнул внутрь и тихо сел на одно из задних сидений рядом с
дверью и посмотрел поверх голов сидящих прихожан, чтобы увидеть, сможет ли
он найти в толпе свою возлюбленную.

Да, она была там, в передней скамье среднего нефа, сразу
под кафедрой.

Конечно, он мог видеть только ее затылок и плечи, но он
чувствовал, что не мог ошибиться.

И с этого момента он почти не обращал внимания на обслуживание.

Не перепутайте бедняжку. Он не был нечестивцем. Он был
религиозно воспитан в семье покойного губернатора Кавендиша. Он
привык быть набожным во время богослужения. И в этом случае
он боролся с сатаной, то есть с самим собой, и пытался сосредоточить свой разум
последовательно на гимнах, псалмах, сборниках и проповеди. Все без толку
. Его ум ушел глазами в сторону Мэри Грей.

И даже когда он закрыт тем, оскорбительные шары, он все-таки нашел ее изображение в
его разум.

Наконец проповедь закончилась и благословение произносят.

Прихожане начали расходиться.

Крейвен Кайт вышел одним из первых и встал сразу за воротами.
он подождал, пока его обожаемый пройдет мимо.

Прихожане непрерывным потоком хлынули из церкви
пока почти все не разошлись, но он по-прежнему не видел Мэри Грей.

По правде говоря, эта ищущая популярности красавица задержалась, чтобы одарить своей
милой улыбкой и сладкими словами "всех без исключения", кто предоставил бы ей
такую возможность.

Наконец, одной из самых последних, кто вышел из церкви, была миссис Грей.

Она вышла, скромно болтая с группой своих друзей.

Крейвен Кайт сделал один шаг к ней, с намерением
говоря; но видя, что она не замечала его, и чувство, смущенный
в присутствии незнакомых людей он снова удалился и удовлетворился тем, что
последовал за ней на небольшом расстоянии, пока не увидел, как она отделилась
от группы и свернула на боковую улицу.

Тогда он ускорил шаги, свернул вниз по той же улице и присоединился
ее.

В тот же миг она оглянулась на него с улыбкой, говоря::

- Ты умный мальчик, как хорошо и мудро с твоей стороны воздержаться от разговоров со мной
в присутствии стольких незнакомцев! Итак, какие новости?

"Новости такие ... О, моя дорогая, дражайшая, ненаглядная Мэри! Я так рад
познакомиться с вами!" - воскликнул он, внезапно отрываясь от своей предполагаемой
связь.

"Я тоже рад тебя видеть, дорогая. Но это не новость. Пойдемте, это тихая
улица, она ведет за город. Давай пойдем дальше, и пока мы будем идти, ты
сможешь рассказать мне все новости, - сказала она с улыбкой, положив свою изящную
ладонь на его руку.

- Я ничего не могу сказать тебе - пока ничего, но я люблю тебя... Я люблю тебя!
- я люблю тебя! - горячо выдохнул он, беря ее за руку и прижимая ее.
рука к его груди.

"И я люблю тебя", - пробормотала она самой низкой, сладчайшей музыкой. И затем,
после минутной паузы, она весело добавила: "А теперь расскажи мне, что
привело тебя сюда так внезапно".

"Разве я не обещал тебе, что буду в Ричмонде в это воскресное утро,
вовремя, чтобы проводить тебя в церковь?"

"Да, ты обещал, но..."

"Ну, я не смог бы так рано, как я и рассчитывал, ведь я пришла на
поезд, который уходит Уэндовер полночь. Так и не дошел до города
почти до полудня в день. Однако, если я не успел прийти к вам вовремя
в церковь, я успел прийти к вам из церкви. Так что я сдержал свое
обещание вполне сносно ".

"Да; но, мой дорогой друг, я особенно просил тебя подождать
в Уэндовере и понаблюдать за некоторыми событиями, и не приезжать в Ричмонд до
что-то случилось или должно было случиться.

- Ну что?

- Ты дал мне слово, что сделаешь так, как я тебе прикажу.

- Да, конечно, сделал.

"Тогда, увидев тебя здесь, я полагаю, что все условия
обручальное были выполнены".

"Да, они есть, дорогая моя".

"Итак, во-первых, поскольку вы не должны были приходить сюда до тех пор, пока мистер Олден Литтон не собирался отправиться в это место
или уже отправился, почему, я должен предположить, по
увидев вас здесь, мистер Литтон либо находится в городе, либо направляется сюда.
"

- Мистер Литтон уедет из Уэндовера в Ричмонд самым ранним поездом
завтра. Он будет здесь завтра вечером, - серьезно сказал Крейвен Кайт.


- Вы абсолютно уверены в этом? - осведомилась миссис Грей.

"Уверен в этом настолько, насколько кто-либо может быть уверен в любом будущем событии. Его тяжелый багаж
прибыл из Блу-Клифф-Холла вчера вечером и был оставлен на вокзале
чтобы быть готовым к транспортировке в понедельник утром, когда мистер
Литтон намеревался отправиться в этот город самым ранним поездом.

- Тогда ошибки быть не может, - сказала Мэри Грей.

- Думаю, никакой.

- Ты говоришь, что выполнила все условия нашей помолвки?

- Да, дорогая, действительно выполнила.

"Как насчет тех писем, которые я вложил тебе для отправки по почте?"

"Я получил их все и отправил по почте. Ты их получил? Вы
однако так и не подтвердили получение ни одного из них, - сказал Крейвен.
Кайт задумался.

"Я доставил их все в целости и сохранности. Не было смысла подтверждать их письмом,
поскольку я ожидал увидеть вас так скоро и мог бы подтвердить их намного лучше
из уст в уста. Но это не совсем то, что я имел в виду мое
вопрос, Дорогая. Конечно, я знал, что не рассказывал, что у тебя было
повторно отправил все эти письма, как я получил их всех".

- Тогда что же ты хотела, чтобы я тебе сказал, дорогая Мэри? Спрашивай меня
прямо. Я расскажу тебе все, что знаю.

"Только вот что: вы отправляли эти письма в большой тайне, соблюдая
крайнюю осторожность, чтобы никто не видел, как вы это делали?"

"Моя дорогая, я был так осторожен, что дождался глубокой ночи,
когда в деревне никого не было, и тогда я прокрался наружу, и все
никем не замеченный, опустил письма в ночной ящик.

"Ты, дорогая! Как ты добра! Что мне сделать, чтобы отблагодарить тебя?"
воскликнула предательница с хорошо разыгранным энтузиазмом.

"Только люби меня, только люби меня! Это щедро вознаградит меня за все. Ах, только
люби меня! Только люби меня по-настоящему, и я умру за тебя, если понадобится!"
горячо выдохнул бедный обречен молодой человек, с нежностью глядя на нее,
которые, чтобы завоевать ее дьявольской целью, почти просунув шею в
холтер.

"Глупый ты, дорогая! Да ведь ты разобьешь мне сердце, умерев! Ты можешь
сделать меня счастливой, только живя для меня, - сказала она с улыбкой.

"Я бы жил для тебя, умер за тебя, страдал за тебя, грешил за тебя - сделал бы
что угодно для тебя, вынес бы что угодно для тебя, был бы кем угодно для тебя!" - вырвалось у него.
в порыве преданности.

- Ну, ну, дорогая, я знаю, что ты бы так и сделала! Я все это знаю! Но теперь скажи
ты держала нашу помолвку в глубокой тайне от всех людей
, как я тебя просила?

"Да, да, это глубочайший секрет от каждого человека, клянусь моим священным словом
и честью! Хотя это было трудно сделать. Ибо, когда я ходил взад и вперед по
улицам Уэндовера, чувствуя себя таким счастливым - таким счастливым, что я уверен, я
должно быть, выглядел совершенно диким, поскольку люди так пялились на меня
подозрительно - я едва удержался, чтобы не обнять всех своих друзей и не сказать им:
"Поздравьте меня, потому что я помолвлен с самой красивой женщиной в мире".
мир, и я самый счастливый человек на земле!" Но я сохранил секрет".

"Ты сумасшедший мальчишка! Сомневаюсь, что ты любишь слишком быстро, чтобы любить долго! Через месяц или
два супружеской жизни вы устанете от меня, я боюсь", - сказала Мэри Грей,
- с наигранной серьезностью.

"Надоел ты! Надоели небес! О, нет, нет, нет! - воскликнул он.
пылко.




ГЛАВА XXVI.

ДОМ С ПРИВИДЕНИЯМИ.


Она внезапно опустила его на землю своим невзрачным замечанием.

"Я устал ходить пешком. А вот и пустой дом с табличкой "Сдается",
с красивым длинным крыльцом перед входом. Пойдемте, давайте [мы] войдем и сядем на
одну из скамеек и отдохнем ".

И она потянула его к маленькой калитке, которая вела во двор перед домом
.

Это был деревенский двухэтажный каркасный коттедж с длинной верандой перед входом, весь
заросший жимолостью, клематисами, шиповником и дикими розами.

Они вошли вместе и сели на крыльце, в тени
цветущих и благоухающих виноградных лоз.

Затем она повернулась и внимательно посмотрела на него впервые с тех пор, как
они встретились в церкви.

"Ты выглядишь усталым", - сказала она, с манящей нежностью. "Ты выглядишь более
уставшая, чем я себя чувствую. И это говорит очень многое, для меня совершенно
запыхался."

- Я огорчен, что ты так себя чувствуешь, дорогая! Это было эгоистично и бездумно
с моей стороны заставлять тебя так долго гулять, - сказал Крейвен с чувством вины.

- О, это пустяки! Но и о себе. Вы действительно выглядят довольно
поклонились".

"Я, дорогая? Я не чувствую усталости. Хотя на самом деле я хотел
не бойтесь, что ваш дорогой стороне".

"А теперь скажите правду", - сказала она, снова выводя его из его
рейсы. "У тебя завтрак?"

"Завтрак? Я... не помню, - сказал он с озадаченным видом.

"Приди в себя и ответь мне прямо. Что ты приняла за это
доброе утро? Спросила она с довольно властным видом.

"Я... дай мне подумать. Кажется, я купила упаковку лимонных леденцов у мальчика,
который продавал их в машинах. Я... мне кажется, у меня кое-что из них осталось.
- еще осталось, - сказал он, поколебавшись и доставая из кармана один из тех
маленьких белых пакетиков с конфетами, которые обычно продаются в поезде.

Мэри Грей залилась мягким, серебристым смехом, принимая их,
и сказала:

"Унция лимонных леденцов и ничего больше на завтрак! О, Купидон, Бог Любви
, и Геба, Богиня Здоровья, взгляните сюда и уладьте это между собой!
вы!"

"Но я не чувствую голода. Мне достаточно еды, чтобы сидеть здесь и
упиваться видом твоего лица, твоего прекрасного лица!"

"Ты неистовый мальчишка! Я вижу, что должен позаботиться о тебе. Пойдем, теперь, когда мы
отдышались, мы пройдем немного дальше к милой,
тихой загородной гостинице, которую держит старая дева. Я никогда там не был
сам, но я видел это, проезжая мимо с семьей ректора. Это
такое милое место, что школьники ходят туда устраивать пикники.
вечеринки на территории. Мы пойдем в гостиную и посидим там в тишине.
маленький завтрак или на ужин, как вам может понравиться, ибо
сочетать роскошь и другое. Теперь ты уйдешь?" сказала Мэри Грей, поднимаясь
от ее тенистые места.

"Конечно, если вы хотите, чтобы я это сделал; но на самом деле мне ничего не нужно".

"Но мне нужно, потому что я позавтракал сегодня в семь часов утра, прежде чем идти"
в воскресную школу. Сейчас час дня. Я постился шесть
часов, и как я намерен провести большую часть дня с тобой, я буду
пропустить обед дома; ибо, видите ли, мы смертельно модно
промахи краны'. Мы обедаем в два, а ужинаем в шесть. Так что приходи ".

Крейвен Кайт встал и подал ей руку, и они пошли дальше вместе.
пока не достигли маленького коттеджа, наполовину фермерского дома, наполовину отеля, который
так хорошо содержала милая старая дева-хозяйка.

Добрая женщина выглядела несколько удивленной, увидев, что воскресные гости входят в ее дом
.

Но Мэри Грей, демонстративно держа в руке молитвенник, отвела ее в сторону, подальше
от слуха Крейвена Кайта, и объяснила:

"Мы с братом приехали из деревни, чтобы посетить церковь этим утром
. У нас есть экипаж, и мы могли бы поехать верхом, но мы не думаем, что
правильно заставлять лошадей работать в воскресенье, не так ли?

"Нет, мисс, я откровенно не знала, и это факт", - ответил Хорошая
твари.

"Миссис" внесены изменения Мэри Грей, с улыбкой.

"'Миссис' конечно! Прошу прощения, мэм! Но вы выглядели так молодо,
и, можно сказать, по-детски, и я раньше не заметила вдовий чепец",
извинилась хозяйка.

"Ну, поскольку у нас не было друзей в городе - никого, с кем мы могли бы остановиться
поужинать - мы с братом снова отправились домой пешком. Он
инвалид и совершенно измучен голоданием и переутомлением. Так что, возможно,
учитывая обстоятельства, вы не откажетесь предоставить нам гостиную для
отдыха и небольшого ужина.

"Конечно, нет, мэм; ибо при таких обстоятельствах совершенно очевидно, что мой
долг развлекать вас", - ответила добрая душа, которая ни при каких возможных
обстоятельствах не изменила бы своим представлениям о добре.

- Вы очень добры. Я вам очень благодарна, - ласково сказала Мэри Грей.

- Вот комната в вашем распоряжении и в распоряжении вашего брата, мэм. Никто не будет
вторгаться вы здесь", - сказала хозяйка, открывая дверь, которая вела в
аккуратно тыльной гостиной, окна которой выходили в сад и огород
привязан к дому.

- Пойдем, - сказала Мэри Грей, подзывая свою спутницу.

"Боже мой! Я никогда не видела, чтобы брат и сестра были так похожи, как вы двое
", - восхищенно заметила хозяйка, провожая их в заднюю
гостиную.

Она оставила их, пообещав отправить в хороший ужин.

"И кофе, пожалуйста", - добавила Мэри Грей, как хозяйка
вышел.

"Да, конечно, мэм, если вы этого желаете", - ответила она и
исчезла.

Мэри Грей подошла к заднему окну и выглянула на приятный пейзаж
сад, утопающий в зелени и заросший кустарниками, розами и другими цветами.

Крейвен Кайт присоединился к ней.

"Ты слышал, как эта пожилая леди назвала нас братом и сестрой?" - спросил мужчина.
молодой человек.

- Да, - ответила Мэри Грей, с ее фальшивой улыбкой. "Но я не думаю, что это
необходимо установить ее право".

"И она сказала, что мы так похожи", - улыбнулся Крейвен.

"У нас обоих темные волосы и темные глаза. И мы оба довольно худые.
плоть. То есть начало и концовка подобию. И ее
воображение у остальных", - пояснила Мэри Грей.

Их прервала симпатичная девушка-мулатка, которая вошла, чтобы накрыть на стол
скатерть к ужину.

И эта девушка продолжала сновать туда-сюда, принося
различные предметы сервиза, пока в один из своих временных
- отсутствие, - воскликнул Малодушный Кайт:

"Я бы предпочел сидеть и поститься с тобой под этим красивым крыльцом
старого пустого дома на обочине дороги, чем сидеть на пиру здесь, с этой девушкой
, которая постоянно вбегает и выходит, чтобы помешать нам".

"Не обращай внимания, дорогая. Как только мы получим что-нибудь поесть мы будем идти", - сказал
Мэри Грей, с ее сладкой фальшивой улыбке.

В разумные сроки на стол был подан изысканный ужин,
состоящий из жареных цыплят, зеленой кукурузы, спаржи и картофельного пюре
с ароматным кофе в качестве напитка и персиками и сливками в качестве десерта.
десерт.

Когда они подкрепились и немного отдохнули, Крейвен Кайт вышел
и заплатил по счету. А Мэри Грей снова отвела хозяйку в сторону, подальше
от слуха ее компаньонки, и сказала:

"Мы настолько отдохнули и освежились благодаря вашему замечательному гостеприимству, что
мы с братом думаем вернуться в город пешком и посетить
дневную службу".

Хорошая хозяйка улыбнулась утверждение, но выразил надежду, что они будут
не переусердствуйте себя.

Мэри Грей улыбнулся и взял отпуск и удалился с ней в плен.

Они шли дальше, пока не оказались перед пустующим домом с
увитым виноградом крыльцом.

- Пойдемте, не хотите ли немного отдохнуть здесь? - спросил Крейвен Кайт, кладя
руки на щеколду калитки.

- Да, только ненадолго, - сказала Мэри Грей, взглянув на часы.
- Сейчас половина четвертого, а служба начинается в половине пятого.
четыре. И я _must_ должна быть в церкви вовремя к началу службы
. Ты, конечно, пойдешь со мной в церковь", - добавила она.

"Конечно!" - решительно ответил Крейвен Кайт.

"Мне жаль, что я не могу попросить вас сесть со мной; но факт в том, что у меня
есть только одно место, которое я могу назвать своим, на переполненной скамье, принадлежащей
Блэры. Но ты можешь пойти со мной в церковь и присоединиться ко мне снова после
службы", - воскликнула Мэри Грей.

- Я бы так хотел посидеть рядом с вами! - сказал бедняга Крейвен с
разочарованным видом.

- Разве вы не понимаете, моя дорогая, что это совершенно невозможно? Служба, однако,
короткая, и я присоединюсь к вам сразу после нее ".

И, разговаривая, они вошли и сели на крыльце.

"Это симпатичный маленький старомодный коттедж. Вы так не думаете?
спросила красавица, когда они огляделись.

"Очень хорошенькая", - согласилась ее жертва, которая в равной степени согласилась бы с
все, что она могла бы предложить.

"Посмотри, какой прекрасный, пышный сад за домом, все одичало от заброшенности".
"Да".

"И фруктовый сад за ним." - подумал я. "Да".

"И фруктовый сад за ним. Видеть деревья, склонившиеся под своей нагрузок
созревания яблоки или персики."

"Да. Удивительно, что мальчики не пойти и украсть их".

"Ни один мальчик не поступит туда из-за любви или денег".

"Почему?"

"Потому что это дом, в котором Барнс убил свою жену и ребенка в
приступе безумной ревности; и у этого места ужасная репутация того, что в нем водятся привидения".
"О!" - воскликнул я. "О!" - воскликнул я. "Потому что это дом, в котором Барнс убил свою жену и ребенка".

"О!"

- Да; говорят, что призрак плачущей женщины, несущей плачущую
ребенок у нее на руках, видно, что она бродит по саду в любое время суток
или приходит и осматривает кровати спящих
в доме, если у кого-нибудь хватит смелости там переночевать.

"О! И это, я полагаю, причина того, что дом остается
нежилым?" сказал Крейвен Кайт.

"Да, именно по этой причине дом, каким бы приятным и привлекательным он ни был
на вид, остается необитаемым; и почему сад и огород с их
множество цветов и фруктов остаются нетронутыми посторонними", - сказала миссис
Серый.

"Жаль, что такое красивое место так заброшено", - задумчиво произнес тот.
молодой человек.

"Да. Но, видите ли, семья за семьей брали его и пытались жить в нем.
тщетно. Ни одна семья не могла остаться здесь дольше недели. Сейчас в нем нет жильцов
уже больше года. Я слышал, что владелец предлагает
сдавать его в аренду за ничтожную сумму в пятьдесят долларов в год.

"За этот восхитительный дом!"

- Вы имеете в виду, для этого дома с привидениями? - уточнила миссис Грей.

- О, ерунда! Я прошу у тебя прощения, моя дорогая, я не это имел в виду
ради тебя, а ради габи, которые верят в привидения! - сказал Крейвен Кайт.

- Значит, ты не веришь в привидения?

"Я!"

"Ну, я думала, что ты этого не сделал. На самом деле, я знала, что ты этого не сделал. Теперь я хочу, чтобы
ты сделал что-нибудь, чтобы доставить мне удовольствие", - сказала сирена, кладя свою мягкую руку
ему на плечо.

"Ты знаешь, я сделаю все в этом мире, чтобы доставить тебе удовольствие".




ГЛАВА XXVII.

ЧЕГО ОНА От НЕГО ХОТЕЛА.


"Ну, я хочу, чтобы ты снял этот дом".

Крейвен Кайт вздрогнул от неожиданности и посмотрел на говорившую.

Однако она продолжила, несмотря на его изумление.

"И я хочу, чтобы ты купил мебели столько, чтобы обставить одну комнату для себя"
и я хочу, чтобы ты сделал это первым делом завтра. И я
хочу, чтобы ты поселилась здесь одна, пока остаешься в Ричмонде.

Он все еще смотрел на нее с изумлением, но без малейших признаков желания
ослушаться ее странных приказов.

Она продолжила выполнять свои инструкции.

"Вы можете прогуляться по городу и поесть в любом ресторане, который вам понравится"
, но вы должны поселиться здесь в одиночестве, пока остаетесь в городе ".

"Я так и сделаю", - серьезно ответил он, когда к нему вернулся дар речи.
"Я сделаю все, что вы мне скажете. Я полностью подчиняюсь вашим
приказам".

"Ты самый лучший парень на всем белом свете, и я люблю тебя до глубины души
ты иди дальше! - горячо воскликнула предательница.

Он судорожно схватил ее руку и прижал к своим губам, а затем
стал ждать ее дальнейших указаний.

"Чтобы вознаградить тебя, я буду приходить сюда каждое утро и проводить с тобой весь
день".

"О, это будет божественно! Я был бы готов жить в пещере в
таких восхитительных условиях!"

"Но учти, моя дорогая, ты не должна навещать меня в моем пансионе
, или пытаться встретиться со мной, или говорить со мной после сегодняшнего,
везде, где меня знают, - серьезно добавила миссис Грей.

"О, это кажется очень тяжелым!" - вздохнула жертва с выражением горя на лице,
почти с подозрением.

"Почему это должно казаться трудным, когда я говорю тебе, что буду приходить сюда
каждое утро, чтобы проводить с тобой весь день?" - спросила миссис Грей.

"Но почему же тогда я не могу пойти с вами домой и провести весь вечер
в вашем обществе в вашем пансионе?" умолял бедняга.

- Потому что нам совсем не будет уютно в гостиной, полной гостей.
Компания, как бывает у мисс Крейнс каждый вечер. И потому что о нас
должны говорить в том кругу, где сплетничают в пансионе. И,
наконец, потому что я бы предпочел остаться с тобой наедине здесь, в этом
дом, где некому критиковать нас, каждый вечер как можно позже
и позволять тебе провожать меня домой и оставлять у двери перед сном.
пора ложиться спать. Тебе не кажется, что мой план лучше?

"О, да, конечно, если ты действительно будешь проводить вечера и со мной!"

"Ну, конечно, я буду! А теперь давайте пройдем в церковь. И помните, вы
должны оставить меня у церковных дверей и найти место для себя, пока я
пойду к себе. После церкви я снова приду сюда с тобой и посижу
с тобой весь вечер. Я не сомневаюсь, что добрая женщина в деревенском
гостиница дальше по дороге угостит нас чаем, как угостила обедом, - сказала она.
красавица встала и взяла под руку своего спутника.

Они вместе вышли из дома и направились к церкви.

И программа на вторую половину дня и вечер продолжалась в соответствии с
планом прекрасной интриганки.

После окончания службы они отправились в пригородную гостиницу,
где простодушная хозяйка охотно согласилась приготовить чай для таких
благочестивых брата и сестры, посещающих церковь.

И когда они выпили этот чай, Мэри Грей, чтобы подольститься к хозяйке, взяла
ее добровольный пленник пошел прогуляться дальше, за город; а затем
возвращаясь кружным путем, подошел к пустующему придорожному коттеджу,
где, поскольку сентябрьский вечер был очень теплым, они сели под навесом.
увитая виноградом веранда до десяти часов.

Затем они вместе пошли обратно в город.

Крейвен Кайт проводил Мэри Грей до ворот ее пансиона, где, поскольку
место было тихим и безлюдным, они остановились, чтобы перекинуться парой слов напоследок.

"Имейте в виду, первое, что вы сделаете завтра утром, это пойдете и найдете
владельца дома с привидениями и арендуете его у него", - сказала вдова.

"Да", - ответил ее белый раб.

"И следующее, что ты сделаешь, это пойдешь и купишь необходимую мебель
чтобы обставить одну комнату для себя, и пусть ее вынесут туда и
расставят".

"Да", - снова ответил он, очень покорно.

"Я думаю, это займет у тебя почти весь день".

"Я спешил Через бизнес так быстро, как только можно, так что я мог видеть
вам рано. Когда я смогу увидеть тебя завтра?" он умолял.

"Завтра в семь часов вечера жди меня в "Доме с привидениями". Я
Приду и останусь с тобой там до одиннадцати".

"О, это так долго ждать! Могу я не увидеть вас раньше?"

"Невозможно! У меня есть священный долг делать завтра, что будет заниматься со мной
в течение всего дня. Но ты тоже будешь занят. И мы можем весь день предвкушать
нашей встречи вечером. А послезавтра мы сможем встречаться каждое утро
и проводить весь день вместе, - сладко сказала предательница.

- Полагаю, я должна быть довольна! - вздохнула жертва.

- А теперь спокойной ночи, дорогой. И прощай до завтрашней ночи, - пробормотала сирена.
Она поцеловала своего возлюбленного иудейским поцелуем и отпустила его.

Мэри Грей поспешил в гостиную, где мисс Крейн было
до сих пор сидит.

"Моя дорогая миссис Грей, мы боялись, что с вами что-то случилось", - сказала
старшая мисс Крейн.

"О, нет! Я пошел навестить одного из учеников воскресной школы, которого мне не хватало в моем классе
и который, как я выяснил, заболел дома. Я
провел целый день с больным ребенком, за исключением часов, проведенных в
церковь. И я должен идти, чтобы снова увидеть ее завтра утром", - сказал
вдова, с больной улыбкой.

- Какая вы добрая! - пробормотала мисс Крейн.

Мэри Грей осуждающе покачала головой, поклонилась стройным сестрам и пожелала им спокойной ночи.
она поднялась к себе в комнату.

Рано утром следующего дня Мэри Грей, сказав своим хозяйкам, что она
затем пойдет посидеть с больным ребенком, покинула старую усадьбу и
быстро пошла на железнодорожную станцию и взяла билет до Форествилля,
деревня примерно в двадцати милях от города, на границе Ричмонда и Уэндовера
Железная дорога.




ГЛАВА XXVIII.

СЧАСТЛИВЫЙ ЛЮБОВНИК.

 Любовник короля; на местах
 Он идет на это не наше;
 Его душа иными законодательными актами, связанными,
 Понесенные других держав.
 Печень божественной жизни,
 Он обращает пустой взгляд
 К театру раздоров,
 Где мы проводим наши дни.
 -Р. М. МИЛНС.


В то утро понедельника Олден Литтон покинул Блу Клифф Холл с сердцем,
полным радости и благодарности.

Он был признанным любовником Эммы Кавендиш. И он был так удивлен.
к своему собственному изумлению, он не собирался делать ей предложение так скоро.

Она была очень богатой наследницей, и он был бедный молодой юрист, только
начинается битва за жизнь.

Они оба были еще очень молоды и могли позволить себе ждать несколько лет.
И, как бы горячо он ни любил ее, он хотел ясно увидеть свой путь к славе
и богатству благодаря своей профессии, прежде чем осмелиться обратиться к прекрасной
наследница делиться своей жизни.

Но в порыве пламенной страсти может в некоторых неохраняемая час,
отменить постановление твердый мудрости.

Так было и в случае с Олденом Литтоном.

Вплоть до субботы, предпоследнего дня его пребывания в Блу Клифф Холле,
влюбленные не были помолвлены.

Ходят слухи, провозглашая свое участие, было, как часто она бывает,
предварительно с фактами.

Но в тот субботний вечер, после чая, Олден Литтон поймал себя на том, что
прогуливается с Эммой Кавендиш взад и вперед по длинной парадной площади.

Стояла чудесная летняя ночь. Луны не было, но бесчисленные
на ясном иссиня-черном ночном небе ярко сияли звезды
; от земли исходил аромат бесчисленных душистых цветов
и пряных кустарников; на всем лежала свежая роса; и щебет мириад
вой ночных насекомых почти соперничал с пением птиц в течение дня
. И вот ночь была наполнена сверкающим светом звезд,
свежей прохладой росы, богатым ароматом растительности и тихим пением
музыки насекомых.

Ближние горы, словно стены Эдема, закрывают прекрасный пейзаж.

Олден Литтон и Эмма Кавендиш медленно прогуливались взад и вперед по длинной
площадь чувство божественного влияния на час и месте, без
задумываясь о том.

Действительно, они думали только друг о друге.

Они осознавали, что это будет их последняя прогулка вместе
много месяцев, возможно, на годы.

Что-то вроде этого прошептал Олден.

Ответа он не получил, но он чувствовал, что слезы на его руке.

Затем он потерял самоконтроль. Сильная любовь, набухавшая в его душе,
вырвалась наружу, и страстным тоном и красноречивыми,
хотя и прерывистыми словами он рассказал ей о своей самой самонадеянной и почти
безнадежной любви.

И тогда он, дрожа, ждал отказа и упрека, которого его
скромность заставляла его более чем наполовину ожидать.

Но от Эммы Кавендиш такого отпора не последовало.

Она остановилась, подняла свои прекрасные глаза на его лицо и вложила
обе свои руки в его.

И таким образом она молча приняла его.

Как горячо он благодарил и благословлял ее!

Эмма Кавендиш всегда была послушной дочерью любящей пожилой леди
в "тронном зале"; поэтому той ночью, перед сном, она вошла и
рассказала бабушке о своей помолвке с Олденом Литтоном.

Теперь, по всем правилам не так, Мадам Кавендиш должен был решительно
набор прижавшись лицом к помолвке ее богатых внучку в
молодой юрист без своего счастья и свой путь еще в
мира.

И если старушка была немного моложе, она бы, наверное,
сделать то же самое.

Но как бы то ни было, она была "старой и инфантильной", что означает, что она была более
возвышенно настроена и была ближе к небесам, чем когда-либо со времен
ее собственного младенчества и невинности.

Итак, вместо того, чтобы устремить на молодых пару ужасных глаз в очках
девушка и прочитала ей суровую лекцию о "вечном соответствии
вещей", как показано в книге "Богатство сочетается с богатством и ранг с рангом",
она с любовью посмотрела на свою внучку, протянула свою почтенную руку,
и притянула ее к своей груди, нежно поцеловала и сказала:

- Да благословят тебя Небеса, моя дорогая! Это произошло довольно внезапно по
меня; но так как, в ход природы, необходимо какое-то время выходить замуж, я делаю
не знаю, молодой джентльмен в этом мире, кому бы я как только вижу тебя
женился, как Мистер Олден Литтон. Но, дитя мое, я не думаю, что тебе следует так скоро выходить замуж.
- добавила она.

"Нет, дорогая бабушка, я знаю это", - сказала Эмма, опускаясь на колени рядом с ней.
нежно лаская и целуя ее иссохшие руки. "Нет, дорогая"
бабушка, я никогда не оставлю тебя ... никогда ни ради кого... даже ради него!

"Мое дорогое дитя, ты неправильно меня поняла. Это не эгоистическое
держать тебя здесь, рядом со мной, что я советую вам отложить свой
брак на некоторое время. Это потому, что я думаю, что это прилично, что некоторые
месяцев срок между помолвкой молодой пары и их
свадьба. Хотя, конечно, есть некоторые случаи, в которых короткий
помолвка и скорейший брак становятся целесообразными или даже необходимыми. Как,
например, мой ребенок, если я чувствовал, что сам сейчас на грани смерти, я должен
конечно желаете ускорить свой брак, а не оставить вас
незащищенные в этом мире."

Эмма Кавендиш могла только целовать руки своей бабушки и благодарить ее
сквозь слезы.

"А теперь, дитя мое, я должна идти спать. Я всегда хочу лечь спать
после того, как со мной случилось что-нибудь интересное. Спокойной ночи, и пусть Небеса
благословят тебя, любовь моя! - нежно сказала старая леди, отпуская
свою внучку.

Пока Эмма Кавендиш разговаривала со своей бабушкой, Олден Литтон прошел
в гостиную, где обнаружил свою сестру в одиночестве, сидящей у одного из
окон и задумчиво смотрящей на прекрасную ночь.

Он придвинул к ней стул, сел сам и, обняв ее за талию
, рассказал о своем новорожденном счастье.

Она горячо и искренно поздравила его, а затем, ответив
откровением на откровенность, рассказала ему о своей помолвке с молодым
священником Уэндовера.

Ибо слухи, как и в случае с мистером Лайлом и мисс Литтон, предвосхитили
факты, и сообщили о своей помолвке по всей стране долго
прежде чем было объявлено о своих ближайших друзей.

Олден Литтон, со всеми его утверждение сердца, хотел, чтобы его сестра Джой в ее
перспективный союз с достойным молодым священником.

И тогда эти двое, обсуждая свое будущее, решили, что они
должны немедленно написать своему дяде Джону Литтону и сообщить ему о своих
встречах.

Олден взялся написать письмо как от имени своей сестры, так и от себя лично.
В ту ночь.

И после дальнейшего обсуждения было решено, что по окончании ее
посещение зала голубой скалы, Лаура Литтон должны пойти в домик, чтобы в
посетить ее родственников нет.

Вход Эмма Кавендиш положил конец дискуссии, и был
случаю новые поздравления.

На следующее утро мадам Кавендиш послала за Олденом Литтоном и Эммой
Кавендиш попросила их подняться к ней в комнату вместе.

И она тут же прочитала им серьезную и нежную небольшую лекцию
об обязанностях помолвленной пары, дала им свое
благословение и отпустила их в церковь.

В то воскресное утро все в Блу-Клиффс знали о помолвке
Мистер Литтон - молодой хозяйке Холла.

И в понедельник утром все в округе знали об этом так же хорошо, как и раньше.
знали за месяц до того, как это случилось.

И каждый повторил еще раз то, что они уже говорили так часто
- что очень жаль, что дочь покойного губернатора
Кавендиш следует позволить выбросить себя и свое состояние на ветер ради
молодой охотницы за приданым без гроша в кармане, такой как Олден Литтон, и все из-за отсутствия
подходящего опекуна под рукой, который мог бы ее удержать. Старая мадам Кавендиш, говорили они
, была ничем не лучше, чем вообще никакой. И на самом деле Сиротский суд
должен был вмешаться и т.д.

Но самыми ожесточенными из недовольных были родители, у которых были собственные сыновья, достигшие брачного возраста
, любой из которых мог однажды претендовать на
руку наследницы.

Это волновало мало счастливых влюбленных, что их соседи могут подумать о
их обручение.

Они расстались в то утро, не со слезами, но и с улыбкой
обещает частые переписки.

Олден Литтон остановился в Уэндовере, чтобы попрощаться со своим другом, мистером Лайлом,
и объявить о своей помолвке с мисс Кавендиш.

А затем, едва дождавшись получения поздравлений от
министр, он срывался с места, чтобы поймать свой поезд в Ричмонд.

Через час после этого Мистер Лайл было интервью с Виктором Хартман, и
рад, что бедняга душа с объявлением
обручение.

И в тот же день мистер Лайл по поручению Виктора Хартмана отправился в
Блу Клифф Холл и попросил об интервью с мадам Кавендиш.

Пожилая леди, решив, что это обычный пастырский звонок от священника
, попросила его подняться к ней в комнату.

И вот она получила его в покое, и после обычных приветствий был открыт
разговор с собой, информируя его о помолвке ее
внучка мистера Олдена Литтона.

"Именно по этому поводу я и пришел к вам, мадам, в качестве
опекуна молодого джентльмена", - ответил священник, а затем
и там было объявлено, что "опекун" мистера Олдена Литтона будет
готов выплатить своему подопечному сто тысяч долларов в день
его женитьбы на мисс Кавендиш.

"Эмма имеет достаточно денег", - сказала старушка; "но, что действительно очень
либерал. Я никогда не могла понять этого тайного опекуна, друга,
покровителя, или как бы вы его ни называли, молодых Литтонов ", - сказала она.
добавила, как будто ей хотелось получить какую-то информацию по этому предмету.

"Нет, мадам, и я сожалею, что пока не могу рассказать вам больше"
о нем. Это, однако, я могу сказать, что он может и хочет держать
его слово".

И так, что интервью закончилось.




ГЛАВА XXIX.

НА ВСТРЕЧУ СО СВОЕЙ СУДЬБОЙ.


Тем временем Олден Литтон мчался в сторону города. Он ехал на поезде-экспрессе
, который останавливался всего на нескольких станциях.

Около двух часов дня поезд сделал свою самую долгую остановку на
маленькой станции примерно на полпути между Уэндовером и Ричмондом, где он
остановился на двадцать минут, чтобы поужинать.

Многие пассажиры вышли из поезда, чтобы размять затекшие конечности или
утолить голод.

Олден Литтон вышел из машины и пошел в приемную, когда первая форма
взгляд его упал на что Мэри Грей.

Она выглядела бледной, усталой и измученной, когда сидела в одиночестве на одной из
скамеек, с маленькой ковровой сумкой у ног.

Теперь сердце Олдена Литтона было так полно счастья, что оно расширилось от
привязанности ко всему человечеству и даже согрелось сочувствием к
этой заблудшей женщине, которая когда-то обладала его верным другом и потеряла его
мальчишеская любовь.

И теперь, охваченный состраданием, он подошел к ней и, очень по-доброму улыбаясь, сказал
:

"О, миссис Грей! Я так удивлен видеть вас здесь, да еще и одну!" - добавил он
.

"Когда, потому что я покинул зал Синий Утес, ты видел меня, когда я
не были одиноки?" спросила она, с грустной улыбкой.

"Верно", - ответил он, аккуратно. - Даже в церкви или переполненной гостиной вы
всегда были одиноки. Но почему это должно быть так, когда у вас так
много верных друзей? Я знаю, что мисс Кавендиш ...

Она подняла руку, чтобы остановить его. Она побледнела еще больше, и
дрожал, как от озноба. Потому что она любила этого человека _только_ из всех, что
она завораживала и обманешь; она любила его _utterly_; и даже
теперь, когда она люто ненавидела его, она не могла вынести, чтобы услышать ее соперника
имя из его уст.

- "Сердце познает свою горечь", - пробормотала она дрогнувшим голосом.
 - Давай поговорим о чем-нибудь другом. Я приехал сюда, чтобы привезти кое-что
средства, которые я собрал от друзей-благотворителей для бедной семьи, которая
сгорела недалеко от этой деревни. И теперь я возвращаюсь этим
поездом. Прошу простить мою нервозность! Но толпа , суета и
оживление на железнодорожной станции всегда заставляет меня очень нервничать ".

"Тебе нужно подкрепиться. Садись со мной за стол и съешь что-нибудь.
У нас еще полно времени, - любезно сказал он, предлагая ей руку.

Он чувствовал себя в безопасности и счастливы в своем мудро установил любовь и твердо
взаимодействие на основе Эмма Кавендиш, что он мог позволить себе быть очень добрым
с этой бедной женщиной, хотя она когда-то обладала, и ее поведение
безвозвратно-его честный юношеской любви.

Он дал ей руку и увел ее в столовую, где толпа
была собрана за столом с закусками.

Двое слуг, проходя мимо, перешептались.

"Тише! Это молодой человек, встречи с которым она здесь ждала. Это
брак по расчету, благослови вас господь!"

Этот шепот достиг ушей Олдена Литтона и Мэри Грей.

Олден Литтон не обратил на это внимания, думая, что это относится к какому-то
"левантинскому" юноше и девушке, которые выбрали эту станцию для своей
эскапады.

Но Мэри Грей мрачно улыбнулась про себя, услышав это.

Они едва успели выпить по чашке кофе, как раздалось предупреждение.
визг паровой машины призвал пассажиров занять свои места.

Олден Литтон взял свою спутницу под руку, провел ее в
женский вагон, усадил на удобное сиденье и занял свое место рядом с
ней.

Преднамеренный намек на собственные расчетливые действия Мэри Грей во время ожидания.
на вокзале среди обслуживающего персонала прошел слух, что
прекрасная молодая леди в черном спустилась вниз, чтобы встретиться со своим возлюбленным и сбежать
с ним; и от обслуживающего персонала это дошло до ушей некоторых пассажиров
.

И теперь, как Олден Литтон поставил себя невинно на сиденье
рядом с Мэри-серый, глаза несколько своих попутчиков включен
с любопытством в их сторону.

Конечно, поведение обоих предпочел идее их быть
пара нанятых влюбленных.

Олден Литтон, с его сияющим и счастливым лицом и его внимательным отношением
к своей спутнице, выглядел как успешный поклонник и
предполагаемый жених. Мэри Грей, с ее бледным, миловидным лицом и
нервными манерами, была похожа на сбежавшую девушку, дрожащую
и напуганную тем, на что она отважилась.

Тем временем поезд мчался вперед, унося многих пассажиров в счастливые
дома или с приятными визитами; но одного из них унося к преступлению, а
другого - к катастрофе.

По мере приближения к концу поездки толпа в женском вагоне
поредела из-за того, что пассажиры выходили на небольших станциях,
пока, наконец, Олден Литтон и Мэри Грей не остались почти одни и
совершенно вне пределов слышимости любого попутчика.

Тогда Олден сказал ей:

"Я надеюсь, у тебя есть какой-нибудь план занятий и счастья для твоей будущей
жизни".

"Да, - пробормотала Мэри Грей, - у меня есть небольшая перспектива. У меня есть предложение
получить очень хорошую должность в первоклассном женском колледже недалеко от
Филадельфии.

"Надеюсь, это вас устроит".

"Я не знаю. Я пообещал посетить учреждение и
поговорить с директором, прежде чем заключать контракт".

"Конечно, это было бы безопаснее всего", - сказал Олден.

"И я должен был отправиться на день или два позже, но путешествие с его
пересадками с парохода на автомобиль и с автомобиля на пароход действительно довольно
серьезный для меня, чтобы справиться с ним в одиночку, особенно потому, что я всегда пугаюсь
и теряю присутствие духа в ужасном шуме парохода
пристани или железнодорожной станции ".

- Тогда тебе не следует отправляться в такое путешествие в одиночку, - сказал Олден.
сочувственно.

"Нет, я знаю это. Но все же мне придется это сделать, если только я не услышу о
через несколько дней состоится вечеринка друзей, к которым я могла бы присоединиться", - вздохнула
Мэри Грей.

"Я не "компания друзей", - улыбнулся Олден, - но я _one_ друг
который будет рад сопровождать вас в этом путешествии, поскольку я отправляюсь сам".
через несколько дней отправляюсь в Филадельфию.

- Вы! - воскликнула Мэри Грей с хорошо разыгранным изумлением.

- Да, мадам, - ответил Олден с поклоном.

"Я вообще не знала, что ты когда-либо ездил на Север", - добавила она, подняв
брови.

"Странно, но я еще никогда не была севернее Балтимора", - улыбнулся Олден
Литтон: "но я собираюсь через несколько дней в Филадельфию, чтобы купить юридическую
библиотеку, и буду счастлив сопроводить вас до места вашего
назначения".

"Вы очень добры ко мне, и я вам очень благодарна. Я принимаю твое
предложения, и постараюсь дать вам как небольшие неприятности на пути, как
возможно."

"Ох, не говори о беде! Ничего этого не будет, я вас уверяю", - сказал
Олден, приятно.

"Вы не очень хорошо так говорить, во всяком случае."

"В какой день вам удобнее продолжить?" - поинтересовался Олден.

"В любой день на этой неделе - когда вам будет удобно. Я
обязанный участник и должен позаботиться о вашем удобстве ".

"Ни в коем случае! Любой день на этой неделе устроил бы меня одинаково. Поэтому я прошу
доставить удовольствие вам одной ".

"Нет".

- Тогда позвольте мне быть откровенным с вами и доказать, как мало это на самом деле значит.
для меня не имеет значения, поедем ли мы завтра или послезавтра. Я должен
выбрать и обустроить юридическую контору, и я должен выбрать и приобрести юридическую библиотеку.
и меня ни в малейшей степени не волнует, что я сделаю в первую очередь, - сказал Олден,
с искренней вежливостью.

"Тогда, если это в самом деле безразлично, я думаю, что мы будем
перейти в Филадельфии в среду утром".

"Очень хорошо. Я приму соответствующие меры. Сегодня понедельник
вечером. У нас есть один промежуточный день. Куда мне позвонить вам в
Среду утром?"

"Вам не нужно звонить. Встретимся на пароходе "Вашингтон".

- Как вам будет угодно. Я буду там.

Двигатель взвизгнул его потрясающая предупреждение, сбавив скорость, и побежал
спеша на станцию.

"Я буду называть перевозки для вас", - сказал Олден Литтон.

И он оставил своего спутника в приемной, когда он вышел и
выбранный хороший экипаж для ее использования.

Потом он вернулся, взял ее путешествий-сумка, обратил ее руку в своей,
и повел ее к нему.

- Куда мне сказать кучеру, чтобы он отвез тебя? - спросил он, когда
удобно усадил ее на сиденье.

"К мимо кранов, старинные усадьбы, возле Дома правительства," она
ответил.

Олден Литтон поклонился, закрыл дверцу, отдал распоряжение кучеру,
а затем отправился в свои старые апартаменты в доме Энрико.

Экипаж тронулся, но не проехал и четверти мили.
когда миссис Грей остановила его.

Кучер слез с козел и подошел к окну, чтобы узнать ее волю.

- Сворачивай на олд-пейпер-милл-роуд. Я хочу навестить больного друга.
там, прежде чем идти домой. Продолжай. Я буду начеку и остановлю тебя, когда
мы подойдем к дому.

Кучер тронул шляпу, поднялся, и повернули своих лошадей в
требуемое направление.

Мэри Грей села поближе, с левой стороны дивана, и отдернула
занавеску, чтобы можно было смотреть в окно и наблюдать за их
курсом.

Ночь была ясной, звездной и ветреной после жаркого сентябрьского дня.

Было еще рано, и тротуары были оживлены молодыми людьми
прогуливающимися перед своими домами, чтобы насладиться освежающим вечером
воздух, в то время как подъезды и двери-шаги были заняты старейшины принимают
простота их на свой лад.

Но через следующую милю картина начала меняться, и вместо
многолюдной улицы с ее длинными рядами домов и веселыми
тротуарами появилась пустынная дорога с отдельно стоящими домами и
случайными группами людей. На второй миле картина снова изменилась,
и вот уже старая магистраль, с кое-где одинокими обочинами.
дома, возможно, с мужчиной, который, прислонившись к воротам, курил сигарету.
трубка, или пара влюбленных, выставляющих счет и воркующих под звездным небом.

Мэри Грей внимательно высматривала "дом с привидениями" и вскоре
узнала его и увидела свет, пробивающийся через маленькое переднее окно
под увитой виноградом верандой.

"Он там, бедняга, конечно же, ждет меня. Мне немного жаль его.
Потому что он так преданно любит меня. Но эйго! Если я этого не сделаю
пощажу себя, пощажу ли я его? Нет!" - сказала себе Мэри Грей, когда
приказала кучеру остановиться.

Он остановился, спрыгнул со своего козел, подошел и открыл дверцу экипажа
. Но это была дверь с другой стороны экипажа, напротив
посреди дороги, а не напротив дома, где она хотела выйти.
"Открой другую дверь", - сказала она.

"Открой другую дверь".

Но зубы негра стучали, а белки глаз
вращались, что страшно контрастировало с темнотой его кожи.

- Открой другую дверь и выпусти меня. Я хочу войти в тот дом, -
повторила миссис Грей немного нетерпеливо.

- Что это за дом? О, законы-а-бардак! Прости меня, мисси, ты же не хочешь
идти в этот дом! Это дом с привидениями! И о, Закон, Дере де
труп горит-горит теперь в Дере!" - выдохнул негр, дрожью,
указывая на тускло освещенные окна под крыльцом.

"Ты, болван, это свечи в комнате больного моего друга! Открой
другую дверь, я тебе говорю! - сердито сказала миссис Грей.

"Поступок", "поступок", "поступок", мисси, ты должна извинить такого старого негра, как я! Я
не стану этого делать, мисси! Я не стану переходить на другую сторону соседнего вагона
к де гозам бесплатно! - сказал негр, стуча зубами.

Мэри Грей повернулась и попыталась открыть другую дверь для себя, но обнаружила, что
это невозможно, а затем снова повернулась и сказала:

"Ну, стоять у меня на пути, то, идиот, и пусть меня вот эта
дверь!"

Негр уступил дорогу, и она вышла из экипажа на середину
пыльной дороги.




ГЛАВА XXX.

ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ.


В тот же момент кто-то тихо вошел в ворота коттеджа и
посмотрел вверх и вниз по дороге, как будто высматривая кого-то еще.

Когда Мэри Грей обогнула экипаж и подъехала к фасаду дома, она
узнала в наблюдателе Крейвена Кайта, который в то же мгновение заметил
ее.

"Подожди меня здесь", - сказала она испуганным кучером, как она вошла
быстро к человеку, который спешил ей навстречу.

"Моя дорогая! Я так долго ждал тебя! - сказал он, схватив ее
рука.

- Тише! Кучер может услышать тебя, - прошептала она. - Позволь мне войти.

Он взял ее за руку и повел в коттедж, в
прохладную, хорошо освещенную и со вкусом обставленную гостиную.

Бедняга, у него было не только несколько необходимых статей
мебель за свою опочивальню, но он был оснащен довольно
салон для ее приема, и при условии, изысканный пир для нее
развлечения.

Чтобы сделать это вовремя, он целый день работал, как лошадь на мельнице, и он
потратил все имеющиеся у него средства и даже заложил свои часы и
маленькие тщеславные украшения, чтобы собрать больше денег на покупку.

И теперь он почувствовал себя вознагражденным, когда увидел на ее лице удивление, которое он
принял за выражение удовольствия.

На полу была индийская циновка ярких светлых тонов, на окнах - белые
кружевные занавески, подбитые розовым батистом, а диван
и мягкие кресла были обтянуты розовым французским ситцем. Там было
несколько подставок с мраморными столешницами и столов, покрытых белой вязаной тканью поверх
розовой обивки. Там были вазы с благоухающими цветами на
мантия-полка, а на подоконники и стойки, и все доступно
место.

В центре комнаты стоял маленький столик, покрытый тонкой белой тканью
дамаст, украшенный сервизом из севрского фарфора на двоих и уставленный
разнообразными деликатесами - восхитительными пирожными, желе, фруктами,
варенье и лимонад.

"Это сюрприз", - сказала Мэри Грей, опускаясь в одно из заманчивых
кресла.

"Ох, я рада, что тебе нравится, как это! Ну да, действительно, я хочу, чтобы все
здесь был более достоин тебя! Если бы это было в моих силах, я хотел бы получать и
отдыхать с тобой как с королевой".

"Ты такой хороший ... такой заботливый! И ничто в мире не могло бы быть
приятнее, чем в этой прохладной, хорошенькой гостиной, - сказала Мэри Грей, пытаясь
очнуться от рассеянности, в которую она впала после своего
сначала она удивленно посмотрела на убранную комнату; по правде говоря, ее
мысли были заняты более серьезными вещами, чем дом или
мебель, цветы или фрукты.

"И это было готово для тебя, моя королева, с самого захода солнца. И вот
Я сидел и ждал тебя, уходит каждые пять минут, чтобы увидеть, если
ты придешь", - сказал он, наполовину укором.

"Ну, я здесь, наконец-то ты нетерпеливый мальчик! Я не мог прийти раньше. Я
сидела с больной подругой и не могла оставить ее, пока она не отправилась спать.
"улыбнулась сирена.

"Я закончу тем, что буду очень злобно завидовать твоим больным друзьям, и
твоим бедным друзьям, и твоим хромым друзьям, и всем остальным несчастным
это уводит тебя от меня и держит так долго вдали от меня, - он
вздохнул.

- Ах, но когда мы поженимся, я откажусь от такой жизни! Я
знаем, что благотворительность начинается дома, и хотя это не всегда
оставайтесь там, пока он должен остаться там основную часть своего времени"
улыбнулась ведьма.

"Ах, я так рад вас слышать, дорогой! Вы доберемся пребывания в
дом для меня большую часть своего времени то?"

"Это будет мой восторг это делать!"

Он поймал ее руку, пылко поцеловал и слегка привлек к себе
с тоской глядя на нее, словно умоляя о более близком поцелуе.

Но она улыбнулась и покачала головой, лукаво сказав:

"Помни-помни, если я пришла к вам, вы должны относиться ко мне с
некоторые уважительно Reserve, или я уже никогда не придет."

"Я сделаю именно так, как вы хотите. Я твой раб и не могу поступить иначе
только так, как ты мне прикажешь, - сказал он со вздохом.

"Это хороший, милый мальчик!" - ответила она, похлопав его по щекам, а затем
лукаво добавила: "Знаешь, несколько дней, и "роли поменяются".
Тогда _ ты_ будешь иметь право командовать, а кто-то другой
должен подчиняться ".

Как Цирцея пробормотал эти слова, его цвет приходили, уходили, а когда она
перестал он выпалила свой ответ:

"Эх, когда-нибудь, что ты-мой собственный мысль-слишком много восхищения в
кредитуются! Но, Мэри, Моя королева Мэри, потом и когда-нибудь я стану твоей
рабским, как сейчас!"

- Что ж, посмотрим, - пробормотала она, улыбаясь и лаская его. - Но теперь я
я устал и голоден, а ты забываешь об обязанностях хозяина".

"Я забываю обо всем, глядя на твое прекрасное лицо. Но сейчас,
ты позволишь мне снять твою шляпку и шаль здесь, или ты пойдешь в
соседнюю комнату и сделаешь это сама, а я останусь здесь, пока ты не вернешься
?

- Я пройду в соседнюю комнату, если вы не возражаете, - сказала Мэри Грей.

Он встал, открыл заднюю дверь гостиной и придержал ее для нее.
Распахнув ее для нее.

Она прошла в красиво обставленную и хорошо освещенную маленькую спальню
, окна которой выходили в благоухающий цветник.

Здесь она нашла все необходимое для ее комфорта, как если бы оно было
сделано руками женщины. Она сняла шляпку и шаль,
отряхнула одежду, вымыла лицо и руки, пригладила волосы цвета воронова крыла
, достала из кармана свежий батистовый платок и
напоила его одеколоном с туалетного столика, а затем отключилась.
снова в гостиную.

Там ее ждал преданный раб. А на столе, в
дополнение к прочим удобствам, стоял маленький серебряный кофейник с густым
ароматным кофе.

- А что, у вас есть кухарка? - спросила миссис Грей с некоторым беспокойством.

"Нет, дорогая, я сделал кофе себе. Сядь сейчас и попробовать его,"
улыбнулась бедолаге.

"Ты - сокровище!" - сказала она, когда все ее беспокойство исчезло, и она
села за стол.

Он ждал ее с ласковой заботой, помогая ей кофе и
крем, чтобы салат с курицей и маринованными устрицами; изменяя свою тарелку и
нажав ее, чтобы попробовать желе и пирожные, и фрукты, и мороженое,
пока она пировала, как принцесса.

Он тем временем ел совсем немного, казалось, наслаждаясь видом
ее удовольствия. Наконец она отодвинула тарелку и чашку и заявила
она больше ни к чему не могла притронуться.

Затем он встал, как будто собираясь убрать со службы; но она остановила его, сказав:

"Оставь все как есть и пойдем, посидим со мной на веранде снаружи.
Ночь прекрасна, и я хочу посидеть здесь и поговорить с тобой. У меня
есть кое-что предложить.

И она побежала в заднюю комнату за своей шляпкой и шалью.

Он встал, подал ей руку и вывел на крыльцо.

И они сели вместе на скамейку под густо нависшими
виноградными листьями.

"Крэйвен", - бормотала она, с голову ему на плечо: "Ты действительно
Люби меня так, как ты исповедуешь делать?"

- Я действительно люблю тебя? - повторил он со страстной серьезностью. - О,
как мне доказать тебе, насколько сильно? Заверения - это всего лишь слова. Покажи мне
как я могу доказать тебе, как сильно я тебя люблю! Подвергни меня испытанию! Попробуй
меня - _пробуй меня!_"

Она поколебалась и вздохнула - возможно, из жалости и раскаяния к этому бедному мальчику,
который так преданно любил ее и которого она собиралась заставить заплатить
пожертвовал своей честью и своей жизнью в качестве цены за ее руку.

"О, скажи мне, как я могу показать тебе высоту, глубину и ширь... нет; я
лучше бы сказал - неизмеримость моей бесконечной любви!" он умолял,
с молитвой.

Она снова вздохнула и задрожала - да, задрожала при мысли о том, какое
зло она собиралась совершить; но она не отступила от
этого. Она обвила рукой его шею и нежно поцеловала, а затем
сказала:

"Послушай меня, Крейвен, мой дорогой. Ты же знаешь, что сегодня вечер понедельника".

"Да", - сказал он внимательно.

"В среду утром я отправляюсь в Филадельфию".

"О!" - воскликнул он с беспокойством.

"Тише! Подожди, пока не выслушаешь меня. Ты должен встретиться со мной в Филадельфии в
пятницу утром. И мы поженимся в пятницу в полдень ".

На несколько мгновений он лишился дара речи, у него перехватило дыхание от избытка
своего восторга.

Затем он выдохнул слова:

"О, благословляю тебя! Благословляю тебя, моя королева, мой ангел! Я благословляю тебя за это
великая радость!

"Ты должна успокоиться, моя дорогая, и выслушать меня. Вы должны быть пунктуальны, и
встретимся в пятницу утром, в десять часов, по этому адресу, - продолжила она.
протягивая ему листок бумаги с указанным адресом,
написанным на нем. - Вот, теперь положи это в свою записную книжку и храни ее
в безопасности.

- Я... я сделаю это, моя королева! Но почему я не могу пойти с тобой?

"По причинам, которые я скоро объясню. Пока я этого не сделаю, ты должен доверять мне".

"Я полностью доверяю тебе".

"Тогда, пожалуйста, отправляйся отсюда в Филадельфию во вторник вечером, чтобы
опередить меня на двенадцать часов. А в пятницу утром, к десяти часам, будь в
указанном мной месте и жди, пока я не присоединюсь к тебе.

- И мы поженимся в тот же день?

"Мы поженимся в полдень того же дня. Теперь ты понимаешь?"

"Мой разум в бреду от радости, но я понимаю".

- А теперь, дорогой, ты должен проводить меня до экипажа, - сказала она, вставая.
закутываясь в шаль.

Он подал ей руку и повел к экипажу, который
перепуганный негр-кучер отогнал совсем на противоположную сторону
дороги от ужасного дома с привидениями.

"Теперь иди к мисс Крейнс", - сказала она после того, как попрощалась
со своей жертвой и уселась на свое место.

Было почти двенадцать часов, когда она вошла в свой пансион; но
она сказала ожидавшим ее хозяйкам, что провела день и половину
ночи с больным ребенком, и они были довольны.




ГЛАВА XXXI.

РОКОВОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ.

 Туда, полное коварной мести,
 Проклятый и в проклятый час, он бежит.
 --МИЛТОН.


В ту среду утром прекрасный пароход "Покахонтас" стоял у его причала.
принимал грузы и пассажиров для Вашингтона и Александрии.

Ее палубы были запружены мужчинами, женщинами и детьми, все либо на
"вояж" или "проводы" отъезжающих друзей и знакомых.

Среди пассажиров на передней палубе стояла стройная, элегантная,
грациозная женщина, одетая во вдовьи хламиды и с глубокой вуалью.

Это, конечно же, была Мэри Грей, направлявшаяся по своему зловещему поручению.

Она провела промежуточный вторник со своим увлеченным инструментом,
Крейвен Кайт. Но когда он стал умолять проводить ее на яхту и проводить
, она запретила ему это делать под страхом вечной разлуки с ней.

Но она возобновила их соглашение о том, что он должен опередить ее на двенадцать
часов и встретиться с ней в условленном месте в Филадельфии в пятницу
утром.

И она оставалась с ним до довольно позднего вечера и, наконец,
ушла, утешенная надеждой на скорую встречу и верный брак.
брак.

В назидание своим хозяйкам, точным мисс Крейн, она
сфабриковали историю, которая сразу же объяснил необходимость ее внезапной
путешествие на север, и, как обычно, отражалось в ее собственной кредитоспособности.

Она сказала, что получила телеграмму от подруги, которая только что потеряла
ее отца, и который был в большом горе. И она должна немедленно ехать дальше
, чтобы утешить эту осиротевшую душу.

Мисс Крейн, как обычно, подумала, что она ангел в женском обличье,
и пожелала ей небес поскорее выполнить свое великодушное поручение.

И вот теперь она стояла на палубе "Покахонтас", ожидая того самого
попутчика, которого она роковым образом уговорила сопровождать ее.

Лодка набирала обороты, а он все не появлялся.


Что, если он все-таки не приедет?

Как только она задала этот вопрос, ответом на него стало его быстрое приближение.

Он подошел с дорожной сумкой в руке, счастливый, улыбающийся, сияющий.

"Миссис Грей, я искал вас по всему кораблю. Я боялся, что
Я скучал по тебе, - весело сказал он, протягивая руку.

"Я ждала тебя здесь", - ответила она с улыбкой.

"Я рада, что наконец нашла тебя. Но не зайдете ли вы в каюту?
Палуба - не самое приятное место, пока лодка стоит у причала, - сказал он.
сказал, как он предложил ей руку.

Она поблагодарила его с улыбкой, взяла его под руку и позволила ему вывести себя в
салон.

Это было в тот момент других посетителей. И эти двое были
_t;te-;-t;te_.

Он уступил ей удобное место, сел рядом с ней и тут же...
там он рассказал ей о своей помолвке с Эммой Кавендиш.

Конечно, она уже знала о нем все. Но он не знает о ее
знания. И его мотив в объявлении случае ей было
очевидно, даже тщеславие-ослепил Мэри Грей ум. Это было сделано для того, чтобы установить их собственные
отношения сразу же строятся на истинной основе и предотвращают все недоразумения
и все ложные надежды, проистекающие из их давно потерянной любви.

Хотя она знала все это и так прекрасно, пока он говорил о ней, пока ее
необходимы все ее силы самоконтроля и двуличие, чтобы спокойно слушать
пока он говорил, ее конкурента и повлиять на симпатию с его счастьем.

И все же она сделала это так хорошо, что он был полностью обманут.

"Все это было глупой ошибкой - мы воображали, что так сильно любим друг друга,
не так ли, Олден, дорогой?" - спросила она с лукавой улыбкой.

"Я думаю, что да", - ответил он совершенно откровенно.

"Я рада слышать, что ты признаешь это, потому что сейчас мы можем понимать друг друга"
и быть хорошими друзьями, и не более того", - добавила она ласково.

"Да, всегда хорошими друзьями, Мэри", - согласился он.

Он был так счастлив в своей благословенной любви к Эмме Кавендиш, что чувствовал
доброту ко всему миру, и особенно к этой "одинокой
молодой вдове", как он ее называл.

"Но вы знаете, Олден, что это весьма характерно для молодых мужчин искренних
души, подобные твоей, берет симпатию к женщинам старше себя."

"Ты не старше меня, Мэри".

- Возможно, не по годам, но, о, очень много страданий и в
горькое познание мира, которое это приносит! И, таким образом, по этой причине я
не была подходящей женой для такого счастливого молодого человека, как ты. Ни один молодой человек не должен
никогда жениться на вдове, и ни одна молодая девушка никогда не должна выходить замуж за вдовца. Наша
воображаемая любовь друг к другу была ошибкой, дорогой Олден, и я очень
рада, что это обнаружилось до того, как стало непоправимым ".

"Я тоже", - совершенно откровенно ответил молодой человек. "Но, дорогая Мэри, я надеюсь,
отныне ты будешь смотреть на меня и мою дражайшую Эмму как на своих брата и
сестру, ибо мы действительно будем таковыми как на словах, так и на деле", - сказал он.
добавил с серьезной мягкостью.

"Я знаю, что ты это сделаешь; я уверен в этом. И я благодарю тебя от всего сердца,
в то же время я радуюсь твоему счастью. Твой брак с Эммой будет хорошим, мудрым и прекрасным.
Олден, - пробормотала она с волнением.

- Да, я тоже так думаю. Благодарение Небесам!" - ответил молодой человек,
благоговейно склонив голову.

Пароход теперь отчаливал от пристани под усиленную тягу,
возню, улюлюканье и крики.

Какое-то время вы не могли "слышать собственных мыслей" даже в каюте.

"Я полагаю, мы отчаливаем", - наконец сказала Мэри Грей, когда шум стих.
стихло, и они быстро и плавно двинулись вперед.

- Да. Ты выйдешь на палубу? Теперь там приятнее, - сказал Олден,
вставая и предлагая ей руку.

Она с улыбкой взяла его и позволила ему отвести себя на палубу.

И как они гуляли медленно вверх и вниз, наслаждаясь прекрасной сентября
утром и красивого речного пейзажа, Мэри Грей обратил его говорить
Эмма Кавендиш.

Конечно, молодой любовник желаемого не лучшая тема.

И таким образом, заводя с ним разговор о своей любви, слушая его со вниманием
, притворяясь сочувствующей его счастью, она добилась
несколько предметов, важных для успеха ее демонического заговора. Она
понравилась ему собой и собой. Она развеяла его подозрения, если
какие еще таилась в его откровенной душой, и она держала его всегда рядом с ней,
говорим с ней, и невольно привлекая внимание своей
коллеги-путешественники, и ведет их поверить, что этот красивый молодой
мужчина, так серьезно и таким тихим голосом разговаривающий со своей спутницей, и
прелестная молодая вдова, которая слушала его с таким пристальным
вниманием, были парой счастливых и преданных любовников.

Так прошло утро.

Когда был готов ранний ужин на пароходе, он повел ее к столу,
сел рядом и усердно выполнял ее прихоти.

После обеда, когда ей не хотелось гулять или разговаривать, он принес
несколько газет и журналов, сел рядом с ней на палубе, и
они вместе почитали.

Во время чаепития он снова подвел ее к столу.

А после чая, когда сентябрьский вечер был прохладным на воде, они сели
за один из столиков в кают-компании и вместе играли в шашки, пока не пришло
время ложиться спать.

И так весь день и весь вечер напролет, на виду у всех
людей, Олден Литтон бессознательно вел себя так, как Мэри Грей
и предполагала, что он должен быть ее нареченным возлюбленным.

В назначенное время они добрались до Вашингтона и пересекли город вдоль и поперек
чтобы сесть на поезд до Филадельфии, куда прибыли поздно вечером в четверг
.

"Есть ли у вас какие-либо предпочтения к одному отелю по сравнению с другим?" - спросил Олден, когда
они стояли среди ужасного шума спорящих наемных рабочих, носильщиков,
водителей автобусов и так далее.

- Абсолютно никаких, - ответила она.

"Тогда мы пойдем в Дом Бланков, если ты не возражаешь".

"Никаких. Мы пойдем туда".

"Вот автобус пустой дом!" - крикнул водитель, выше всех остальных
кричит.

"О, не дай нам попасть в переполненную клетку! Экипаж, пожалуйста, -
взмолилась миссис Грей.

И Олден Литтон, веря, что ее щепетильность и застенчивость настоящие,
а не притворные, и при этом чувствуя себя обязанным руководствоваться ее желаниями,
вызвал экипаж и посадил ее в него.

Когда они быстро ехали к дому Бланков, Мэри Грей
вздрогнула и внезапно сказала:

"О, пожалуйста, когда мы доберемся до этого великолепного отеля, не позволяй им
запереть меня в комнате в отдаленной части дома одну или
среди совершенно незнакомых людей. Я всегда чувствую себя такой напуганной в отличном отеле. И
Я всегда уверен, что потеряюсь, или сделаю что-нибудь нелепое, или попаду в беду
всякий раз, когда я пытаюсь найти дорогу в лабиринте
коридоров и переходов между спальнями и гостиными. Ты не мог бы, пожалуйста,
позаботиться обо мне?"

"Я позабочусь о тебе так же, как заботился бы о своей сестре Лауре.
Я позабочусь, чтобы у тебя была комната рядом с моей", - ответил Олден
Литтон, ничего не подозревая, снисходительно улыбалась тому, что он думал о ней.
детская трусость.

Когда их экипаж подъехал к Блэнк-Хаусу, он проводил ее в
приемную и оставил там, а сам отправился в контору и
подыскал апартаменты для себя и для нее.

А потом он пришел за ней в сопровождении носильщика, который нагрузил себя
их дорожными сумками, зонтиками и так далее, и повел наверх
две пары лестниц в небольшую анфиладу апартаментов, состоящую из двух
небольших комнат с небольшой гостиной между ними.

Сначала они вошли в гостиную, где смежные двери справа
и слева вели в противоположные комнаты.

Носильщик поставил багаж, получил свой гонорар и удалился.

"Надеюсь, вам понравятся эти комнаты, миссис Грей. Две камеры точно
так; но если вы предпочитаете, пожалуйста, возьмите его", - сказал Олден,
приятно.

"Это не имеет значения больше. Я войду сюда, - ответила Мэри Грей,
открывая правую дверь и исчезая за ней вместе со своими
в руке у нее была дорожная сумка.

Она нашла там все удобства для приведения себя в порядок. И когда
она освежилась, умывшись и переодевшись, она
вернулась в маленькую гостиную, где обнаружила накрытый на стол ужин
и внимательного официанта под рукой.

"Я заказал ужин сюда, потому что помнил о твоей привередливости и
подумал, что ты предпочтешь это общественной столовой", - объяснил
Олден.

"Спасибо! Ах, мне нравится это намного лучше! Я не могу терпеть
общественные помещения", - сказала Мэри Грей, а она занимает место, подобострастно
официант размещенных ее.

"Что-нибудь еще, если не возражаете, сэр?" - спросил мужчина.

"Н-н-нет", - нерешительно ответил Олден; на самом деле, если бы он мог
найти достойный предлог, он бы предпочел, чтобы официант остался
прислуживать.

Мужчина поклонился и вышел из комнаты.




ГЛАВА XXXII.

ЗМЕЙ ЗА РАБОТОЙ.

 Теперь осталось одно-единственное желание, одна страсть.
 Удержать лихорадку жизни в ее венах.
 Только ради этого она живет - как огонь молнии,
 Ускорить один удар разрушения - и умереть.
 --БАЙРОН.


Олден сел за стол и начал разделывать жареного цыпленка.

Пока он был поглощен своим занятием, Мэри Грей достала из кармана для часов
небольшой сложенный листок бумаги. Не сводя с него глаз, чтобы убедиться, что он
не наблюдает за ней, она ловко высыпала белый порошок из этой бумажки в
одну из кофейных чашек, а затем быстро вернула ей пустую бумажку
карманные часы.

Тем временем он отделил печеночное крылышко от жареного цыпленка и
положил его на теплую тарелку, которую передал ей.

- Выпьете чашечку кофе сейчас или позже? - спросил я. - спросила она, когда
взяла предложенную тарелку.

- А теперь, пожалуйста. Кофе - самый освежающий из всех напитков после
утомительное путешествие, - добавил он, принимая чашку из ее рук.

Это был очень вкусный ужин, но ни одному из них, казалось, не хотелось есть.

Мэри Грей поковыряла куриное крылышко, попробовала тост с молоком и
отпила немного кофе. Она выглядела бледной, испуганной и
сосредоточенной на себе.

Олден Литтон выпил свой кофе, с улыбкой отметив, что он был
очень, очень крепкий, на самом деле довольно горький по своей крепости.

И когда он допил, то отодвинул чашку, сказав, что она
вполне удовлетворила его и лишила желания пить что-либо еще
.

Говоря это, он взглянул на свою спутницу и впервые заметил
ужасное выражение ее лица.

- Миссис Грей, вы больны? - спросил он с некоторой тревогой.

- Нет, просто устала после поездки по железной дороге. В поезде меня всегда трясет.
- Меня бросает в дрожь, - ответила она.

- Какая ты нежная, бедное дитя! Очень жаль, что тебе суждено
когда-либо быть призванной переносить любые жизненные невзгоды. И когда, моя дорогая
У нас с Эммой общий дом, и мы должны позаботиться о том, чтобы оградить тебя от всего этого.
- Нет, - сказал он.

А затем внезапно погрузился в молчание, в то время как она внимательно наблюдала за ним.

"Ты ничего не возьмешь?" спросила она.

"Нет, спасибо. Тот кофе, без сомнения, был очень хорош; но он оказался горьковатым.
глоток, и у меня пропал аппетит ко всему остальному, - ответил он.
с улыбкой и полузадушенным зевком.

"Тебе нехорошо?" затем она спросила:

"О да, совершенно хорошо, лучше никогда в жизни!" - ответил он, прижимая
руки к губам, чтобы скрыть неудержимый зевок.

"Но вы также выглядите очень усталой".

"Нет, только восхитительно сонный, как будто я хотел бы заснуть и
никогда больше не просыпаться", - сказал он со смехом и подавленным изумлением.

"Тогда не церемонься со старым другом вроде меня. Пожелай мне
спокойной ночи и немедленно уходи", - сказала она.

"А ты?" он поинтересовался.

- Я слишком устал, чтобы спать. Я сяду в это кресло-качалку.
и тихонько покачаюсь. Это движение успокоит меня лучше, чем что-либо другое.
и через час я смогу лечь в постель и уснуть.
сон ".

Пока Мэри Грей говорила, Олден Литтон, пошатываясь, поднялся на ноги.
подойдя к ней, протянул руку и сонно пробормотал::

"Я вынужден последовать вашему совету. Я должен немедленно удалиться, иначе я этого не сделаю.
быть в состоянии достичь своей комнате. Я никогда не чувствовал себя настолько задавлено сон во всех
раньше моя жизнь. Спокойной ночи, моя дорогая миссис Грей. Я надеюсь, что вы
спать так же, как я уверен, что я должен. Спокойной ночи".

Он пожал ей руку, а затем, на ощупь, как слепой, прошел в
свою комнату и закрыл за собой дверь.

Мэри Грей, затаив дыхание, некоторое время смотрела на закрытую дверь, бормоча
про себя:

"Я сомневаюсь, что этот парень сможет освободиться от своего наружный
одежду, прежде чем он падает вниз головой в мертвое оцепенение. Он у меня в
теперь он в моей власти, теперь он в моей власти! Наконец-то! О, да! О,
да, мисс Кавендиш, вы выйдете за него замуж, не так ли? А вы, Стивен
Лайл, как гордо вы будете иметь его сестра для своей жены и себя
для шурин! Но я должна замести следы, - добавила она.
внезапно, подойдя к его свободному месту за столом, она взяла
его пустую чашку и несколько раз тщательно сполоснула ее, выбросив остатки
вылейте воду в пустую решетку, где она вскоре высохнет. Затем она налила немного
кофейной гущи из своей чашки в ополоснутую чашку, чтобы скрыть
полоскание. Наконец она достала из кармана для часов маленькую белую бумажку
, из которой высыпала порошок в кофейную чашку, и она
держала ее в пламени газовой лампы, пока она не превратилась в пепел.

Затем она села в кресло-качалку и улыбнулась, отдыхая.

Время от времени она наклоняла голову в сторону двери, ведущей в Олден.
Вошла в комнату Литтона и прислушалась; но там не было слышно никаких признаков жизни.

Она продолжала сидеть в кресле-качалке, пока где-то поблизости не раздался бой больших часов.
ее разбудил звук.

Было двенадцать часов.

Полночь!

Она встала и осторожно открыла дверь, ведущую в комнату Олдена Литтона
.

Она была похожа на воровку.

Газ был выключен очень низкой, но по его тусклом свете она увидела его
спать тяжелым, транс-как сон.

Она вошла в комнату и дверь, ведущая в проход и
его болтами.

Затем она закрыла все ставни и опустила все шторы на окнах
и опустила тяжелые мориновые шторы, погрузив все в темноту.

Затем она вернулась в гостиную, закрыла за собой дверь и бросилась
в кресло-качалку и закрыла глаза в тщетной попытке
отдохнуть и уснуть.

Но сон и покой были далеки от нее в ту ночь.

Часы пробили час.

Все звуки, даже в этом оживленном отеле, постепенно стихли. В доме было
тихо, ужасно тихо, но она не могла уснуть.

Часы пробили два.

Она вздрогнула и вскрикнула::

"Я не могу заснуть, но я могу лечь в постель и лежать там".

И она пошла в свою комнату и легла спать, но не для того, чтобы отдохнуть.

Она слышала, как часы били подряд каждый час ночи, пока
наконец не пробило четыре.

Затем, когда обитатели дома начали просыпаться, она, одолеваемая
усталостью и наблюдением, наконец заснула.

Как обычно в таких случаях долгого ночного бдения и раннего утреннего сна,
она проспала до полудня. Когда она проснулась и посмотрела на часы,
она обнаружила, что было девять часов.

Встала она в спешке и надела на себя.

Это было утро дня, в который она должна была встретиться с ней без сознания
Конфедерации в преступлении, Крейвен Кайт.

Как только она была одета, она пошла в гостиную, где, казалось,
официант с его пропуск-ключ уже был перед ней, за
остатки вчерашнего ужина была унесена и номер
была восстановлена под заказ.

Затем она прислушалась у двери Олдена Литтона.

Там было темно, как в склепе, и тихо, как в смерти.

Она осторожно открыла дверь и вошла.

Он все еще спал мертвым сном в кромешной тьме комнаты. Она
пошел и посмотрел на дверь, ведущую в проход и нашел его еще
на болтах.

Затем она вышла из комнаты, заперла дверь между ней и гостиной
и таким образом изолировала спящую от всего дома.

Наконец, она надела шляпку и шаль и вышла. Она шла
улицу за несколько кварталов, а потом поймал пустой кабины, что было
прохождение и занимался он, чтобы взять ее к какой-то картинке-магазине
отдаленная часть города.

Именно в этом магазине она договорилась встретиться с Крейвеном Кайтом в то утро.
В десять утра.

Полчаса быстрой езды доставили ее на место.

По прибытии, она вышла, расплатился и отпустил такси и вошел в
магазин.

Еще не было десяти часов, не было у нее прилагаемого инструмента и жертвы
сделал свой внешний вид.

Кроме того, для обычных посетителей заведения было еще слишком рано.

Но вежливый клерк подошел к ней и вложил в руки каталог и маленькую
подзорную трубу, чтобы она могла получше рассмотреть фотографии.

"Спасибо. Я бы хотел посмотреть на город каталога во-первых, если вы
пожалуйста", - сказала она, как она отбросила каталога и телескоп.

Клерк передал ей необходимый объем.

Она открыла церковный справочник и просматривала его колонки, пока
не нашла то, что, по-видимому, искала.

Затем она отметила это карандашом и закрыла книгу.

В этот момент в лавку вошел Крейвен Кайт.

Увидев ту, кого он любил, и выйдя навстречу, его лицо озарилось
радостью, и он поспешил к ней.

Но она предостерегающе подняла к нему палец, и, повинуясь его сигналу,
он умерил свой пыл и тихо подошел к ней.

"Здесь не место устраивать демонстрации такого рода", - сказала она.
"Вот, возьми карандаш и лист бумаги и перепиши этот адрес для
меня", - добавила она, открывая справочник и указывая на имя, которое она отметила
.

"Преподобный мистер Борден, дом номер ..., улица ...", - сказал Крейвен Кайт,
читая адрес, который он скопировал.

"Этого достаточно; теперь пойдемте. Мы отправимся прямо к этому преподобному
дом джентльмена, - сказала Мэри Грей.

И они вместе вышли из магазина.

"О, Мэри, любовь моя, любовь моя! Как мучительно для меня встретиться с тобой
здесь, на людях, где я едва могу взять твою дорогую руку, когда мое сердце
почти разрывается от сдерживаемых чувств! - прошептал он нетерпеливым
тоном.

"Ты нетерпеливый мальчишка, ты хуже любого избалованного ребенка!" - сказала она
лукаво.

"О, Мэри, любовь моя, миледи, вы сдержите свое обещание? Ты будешь
моей сегодня? - взмолился он.

- Я буду твоим в течение двух часов ... при одном условии.

- Назови это, назови это! - нетерпеливо воскликнул он.

- Ты должен жениться на мне не под своей фамилией, а под фамилией Олден.
Литтон.

Сказав это, она украдкой взглянула на него, чтобы увидеть, как он это воспринял.,
и она была несколько смущена выражением невыразимого изумления на лице
честного молодого человека.

"Ну, что вы на это скажете?" - спросила она.

"Моя дорогая Мэри, какое поразительное предложение!" воскликнул он.

"Но ты согласишься на это?"

Он помолчал.

"Ты согласишься на это, потому что любишь меня", - добавила она.

Но он продолжал молчать и был очень печален.

"Ты согласишься сделать это ради того, чтобы я стала твоей женой?" она
настаивала.

"Моя дорогая Мэри, это невозможно!" - ответил он с мучительным усилием.

"Ну вот! Я так и знал! Ни слова больше! Когда-то ты признавалась мне в большой любви.
Ты был готов сделать, осмелиться или умереть за меня, если это будет необходимо. Вы хотели, чтобы я
подвергла вас испытанию, _пробовала_ вас, как вы это назвали; и все же, в самый
первый раз, когда я проверила вашу искренность, вы подвели меня, поскольку я
предвидел, что ты это сделаешь. До свидания, мистер Крейвен Кайт. Мы расстанемся здесь, и мы
часть навсегда", - сказала Мэри серый, с холодным презрением, как она отвернулась
от него.

"Нет, нет, нет ... ради Бога, нет!" - вскрикнул молодой человек, с мольбой. "Не
не оставляй меня так внезапно. Дайте мне время подумать. О, я не могу расстаться
с тобой! Я должен... должен заполучить тебя любой ценой! - бормотал он себе под нос.

Она остановилась и посмотрела на него как бы с презрительной жалостью.

"Пойдемте... пойдемте сюда, на площадь, и сядьте. Давайте обсудим этот вопрос
. Прошу вас, сделайте это! О, я не могу так потерять тебя! - взмолился он, схватив ее за руку.

"Хорошо, я пойду и сяду на одну из этих скамеек на несколько минут,
и даст вам возможность восстановить свое место в моей уверенности в себе"
она сказала, с какой-то презрительной жалостью, как она повернулась и вошла
площади.

Он немедленно последовал за ней, и они сели рядом.




ГЛАВА XXXIII.

ПОРОЧНАЯ СВАДЬБА.

 Прикажи мне прыгнуть
 С зубцов вон той башни
 И я сделаю это.
 --ШЕКСПИР.


"Теперь скажите, что вы от меня хотите, и почему вы хотите, чтобы я сделал это", - сказал
любовник, смиренно.

"Я уже говорил тебе _what_ я желаю, чтобы ты сделал. _ почему_ я хочу, чтобы ты это сделал
пока это должно остаться моим секретом. Ты должен доверять мне. О,
Крейвен, - добавила она, внезапно сменив тон на мягкий, печальный.
умоляющий: "Почему ты не доверяешь мне, когда я собираюсь доверить тебе
счастье всей моей будущей жизни?"

"Я доверяю тебе! Я доверяю тебе, как люблю тебя, безгранично!" - ответил
бедняга, чуть не плача.

"Ах, ты говоришь, что любишь, и все же отказываешься сделать то, чего я тебе желаю", - печально
ответила сирена.

"Я больше не отказываюсь! Я сделаю все, что в мире вы хотите, чтобы я сделал
с радостью, если в этом смысле я могу у вас за мои собственные", - заявил он, с
слезные акцент.

"Я так и знал. У тебя дорогое, доброе, искреннее сердце, и я люблю тебя больше жизни!
- сказала она, сжимая его руку. - Послушай, а теперь.

Он внезапно стал весь поглощен вниманием, когда она искусно развернулась к нему.
он знал о ее гнусном плане ровно столько, сколько было абсолютно необходимо, чтобы
заручиться его сотрудничеством в этом. Весь ее план во всех его
дьявольское злодейство она не посмела выставить его честной душе.

Теперь она сказала ему, что задумала безобидный розыгрыш.
выиграть пари с Эммой Кавендиш.

Она сказала, что он должен вместе с ней встретиться с преподобным мистером Борденом, настоятелем церкви
Св.---- и попросить его совершить церемонию бракосочетания между
их, и что он должен представиться как мистер Олден Литтон, адвокат
из Ричмонда, Вирджиния, и назвать ее имя так, как оно было - миссис Мэри Грей,
из того же города. И что они, должно быть, женаты под этими именами.

Молодой человек смотрел на нее до тех пор, пока его черные глаза не стали такими большими, как у старины Бута в
последней сцене "Ричарда".

- Но почему? - это розыгрыш? - осведомился он.

- Розыгрыш, говорю тебе. Ах, как с тобой трудно управляться! Почему
ты не можешь довериться мне в такой маленькой тайне, как эта... маленькая розыгрышная
шутка вроде этой?

"Я доверяю вам, но боюсь, что это может показаться практичным"
подлог - выйти замуж под чужой фамилией", - ответил он.

"Чепуха! Неужели ты думаешь, что я мог быть таким идиотом, чтобы впутываться в это
вы причастны к какому-либо действию, которое может быть истолковано как подделка документов, практическая или
иная? - спросила она с легким смешком.

- О, нет, конечно, вы не та леди, чтобы так поступать! - признал он.

"Ну, тогда, что дальше? Ты выглядишь серьезным, как судья или сова!"

"Я боюсь также, что, если я выйду замуж под какой-либо другой фамилией
, кроме моей собственной, сам наш брак может оказаться не более чем
розыгрышем, а не законным союзом ".

- Мистер Кайт! - внезапно воскликнула она, и глаза ее вспыхнули огнем. - Вы
оскорбляете меня! Неужели я из тех женщин, которые готовы скомпрометировать свое доброе имя в
брак сомнительной законности?

- О нет, конечно, вы бы этого не сделали! Я и не это имел в виду. Искренне прошу
вашего прощения! - покаянно сказал Крейвен.

"Ты глупый гусак и милый, обожаемый утенок! И я люблю
тебя! Но ты должен понять, что я знаю, что делаю. И ты должен
доверять мне, ты должен доверять мне; и, раз навсегда, ты должен _доверить_ мне!
- Лукаво сказала она, еще раз сжимая его руку.

- Я верю, я верю! Пойдем, мы поедем? Я на взводе до окончания нашей свадьбы
.

- Да, но нам придется взять такси. Расстояние большое.

"Есть такси-стоять в паре кварталов отсюда. Я заметил это, когда я
пришли вместе. Мы возьмем один есть, пожалуйста".

Она согласилась, и они прошли к киоску и взяли такси.

Когда они сели в него, Крейвен Кайт приказал таксисту ехать в
дом священника церкви Св.

Полчаса езды привели их к месту назначения.

Когда такси подъехало к дверям дома, Крейвен уже собирался
выйти, когда Мэри Грей остановила его.

"Подожди", - сказала она.

И, достав из своей визитницы карандаш и чистую карточку, она написала на
ней имя:

"Мистер Олден Литтон".

"Пришлите это", - сказала она, протягивая карточку озадаченному молодому человеку.

Крейвен Кайт взял ее, внимательно посмотрел на нее, а затем воскликнул:

"Почему, именно, как собственный почерк Мистера Литтона! Если бы я не
видно, ты пишешь, это я должен был сделать это, чтобы взять у него автограф".

"Вы должны? Тем лучше. Но сейчас это не имеет значения. Иди и делай, как я тебе сказал
.

Он немедленно вышел и подошел к двери дома. Он позвонил
в колокольчик и прислал открытку слуге, который ответил на звонок.

Через несколько минут слуга вернулся с очень
благоприятным сообщением.

Крейвен Кайт вернулся к такси и прошептал:

"Мистер Борден дома и примет нас. Поехали".

И он помог ей выйти.

И они вошли в дом священника, и слуга проводил их в
кабинет священника.

Мэри Грей поклонилась седовласому, исполненному достоинства священнику, который встал
чтобы поприветствовать ее; но она опустила вуаль, когда садилась в
кресло, которое он поставил для нее.

Затем Крейвен Кайт обратил почтенный джентльмен в сторону и заговорил с ним в
низкий голос.

Мистер Борден кивнул и кивнул, как диктор приступил.

Когда он закончил говорить, ректор спросил:

"Оба совершеннолетние?"

"Оба старше совершеннолетия, и оба совершенно независимы от других",
ответил Крейвен Кайт.

"Я просто задал вопрос, потому что в делах такого рода я предпочитаю, чтобы
стороны были совершеннолетними; хотя, если бы они были несовершеннолетними, я бы
считаю своим долгом все равно поженить их, потому что, я думаю, когда
юноша и девушка сбегают друг с другом, лучшее, что может сделать для них христианский служитель
- это связать их вместе на всю жизнь ".

"Я холостяк двадцати двух лет от роду, и моя избранница -
вдова двадцати одного года. Мы пользуемся этим простым методом заключения брака ради
экономии и удобства, и ни по какой другой причине; потому что в
мире нет никого, у кого есть сила или желание помешать нам ", - сказал
Крейвен Кайт.

"Очень хорошо, мистер Литтон; я готов прислуживать вам. Однако я предпочитаю, чтобы
венчание совершалось в церкви, когда это возможно. Должны быть свидетели
также. А если у вас их нет под рукой, могильщик и некоторые члены его
семьи могут служить.

Крейвен Кайт поморщился при мысли о всех этих формальностях.

"Я думал, что в квакер-сити брак был делом менее формальным".
он сказал.

"Да, среди квакеров; но даже у них должны быть свидетели. Если вы и
леди зайдете в церковь, я присоединюсь к вам там через несколько минут.
Вы увидите, что двери открыты, а пономарь в здании готовится
к обычной пятничной дневной службе", - сказал настоятель.

И Крейвен Кайт снова предложил руку своей спутнице и повел ее к выходу
из дома священника в церковь.

По всем признакам было очевидно, что внутри все только что вымели.

И старик с молодой женщиной, которых Крейвен Кайт и его спутница
по всей вероятности, это были пономарь и дочь пономаря.
они были заняты вытиранием пыли со скамей.

Крейвен Кайт и Мэри Грей сели на переднее сиденье перед алтарем, чтобы
дождаться появления священника.

Мистер Борден не заставил их долго ждать. Вскоре он вошел, одетый
в стихарь, и занял свое место в алтаре.

Кандидаты на вступление в брак вышли вперед и встали перед ним.

Он подозвал могильщика и его дочь подойти поближе и встать
в качестве свидетелей.

И они подошли со щетками для вытирания пыли в руках и стояли, глядя, пока совершалась церемония.
церемония совершалась.

После предварительного увещания и молитвы на важные вопросы
были введены:

"Возьмешь ли ты, Олден, Мэри в законные жены, чтобы жить вместе
по Божьему повелению в священном браке?" и так далее,
и так далее, и тому подобное.

На что Крейвен Кайт, побледнев от собственной невольной двуличности в
отзываясь вымышленным именем, ответил:

"Я так и сделаю".

"Возьмешь ли ты, Мэри, Олдена в законные мужья?" и так далее,
и тому подобное.

На что Мэри Грей твердо ответила:

"Возьму".

И кольцо было надето ей на палец. И ее брачные клятвы были
торжественно повторили, произнесли последнюю молитву и произнесли благословение.

Все было кончено.

"Тех, кого Бог соединил воедино, да не разлучит никто".

Молодожены уже собирались отойти от алтаря, когда
настоятель сказал:

"Пройдемте со мной в ризницу на минутку".

И они последовали за ним в ризницу в сопровождении двух свидетелей.

Настоятель сделал запись в большой книге, а затем призвал
жениха и невесту расписаться своими именами.

И снова Крейвен Кайт побледнел как смерть, зарегистрировавшись под вымышленным именем
, под которым он был женат.

Но его собеседник записал свое имя в стабильные символов.

Затем дьячка и его дочь подпись в качестве свидетелей.

Ректор заполнял бланк, который он также подписал и велел
быть подписан двумя свидетелями.

Это он вложил в конверт и вручил невесте.

Затем поклонился обоим в знак того, что все формальности соблюдены
, и они могут удалиться.

"Что за бумагу дал тебе священник, любовь моя?" прошептал
Крейвен, когда они выходили из церкви.

"Это было свидетельство о браке, которое священник обычно ... и очень
должным образом - дарит новобрачной, - ответила невеста.

"О, совершенно верно, мой ангел!" - ответил обреченный жених, когда он
нежно посадил ее в такси и сел рядом с ней.

И тогда он прижал ее к своему честному сердцу в порыве любви и
разразился самыми экстравагантными рапсодиями о своем счастье.




ГЛАВА XXXIV.

ПОСЛЕ ПОРОЧНОЙ СВАДЬБЫ.

 - И у меня нет друзей, которые могли бы поддержать мое дело.,
 Кроме простого дьявола и лицемерной внешности.
 Он у меня, но я не задержу его надолго.


"Вы сказали кучеру, куда ехать?" - спросила невеста, когда тот
карета быстро покатила по одной из главных улиц города
.

"Да, дорогая", - ответил влюбленный жених. "Я сказал ему ехать"
в "Астерик", где я остановился, и где у меня были элегантные номера.
подготовленные для вашего приема. Вы думаете, я мог забыть
что-нибудь, что касалось вашего комфорта?"

- Нет, я уверена, что ты не смог бы, но... - Она на мгновение заколебалась, а затем
добавила: - Я хотела пойти куда-нибудь еще.

- Любовь моя, любовь моя, ты пойдешь, куда пожелаешь. После того, как мы доберемся до
наших номеров в отеле Asterick, освежимся и отдохнем, мы
посоветоваться, куда поехать и приятно провести две недели вдвоем, - нежно ответил он.
- Да, но я пока не хочу ехать в Астерикк.

- Тогда куда? - спросил он. - Я не хочу, чтобы ты был в "Астерике".

- Куда? Я поеду, куда ты пожелаешь.

- Ты же знаешь, я приехала в этот город не одна.

- А ты, дорогая? Я так и думала.

- Нет, я приехала с компанией подруг. И я внезапно покинула их всех.
этим утром я отправилась на встречу с вами, не сказав им, куда я иду и когда
Я должна вернуться. У меня сейчас уже больше двух часов. Им будет непросто
обо мне к этому времени. Я должен вернуться туда и снять тревогу,
и заодно возьми мою дорожную сумку.

- Очень хорошо, моя дорогая, мы немедленно поедем туда.

- Нет, нет, ты не должна туда ехать! Я ничего не говорил им о моем предполагаемом браке
, поэтому я не хочу, чтобы они что-либо знали об этом, чтобы
они не обиделись. На углу улицы
, недалеко от отеля, есть читальный зал. Остановитесь там, а я выйду и пройдусь до дома
попрощаюсь со своими друзьями, а затем вернусь в читальный зал
и присоединюсь к вам. А пока можешь отослать экипаж, а сам, пока
ждешь меня, можешь поразвлечься, просматривая бухгалтерские книги.

"Но я ненавижу терять тебя даже на час".

"Ах, будь благоразумен и помни, что это займет всего час или меньше"
время. И когда мы встретимся снова, это будет для того, чтобы не расставаться навсегда - или
пока сама смерть не разлучит нас.

- Полагаю, я должен подчиниться, - сказал Крейвен со вздохом.

- Подчиниться? Ах ты, сумасшедший мальчишка! Ты говоришь так, словно приносишь какую-то мучительную жертву!
- Ответила она с легким смешком.

- Мне больно отпускать тебя даже на час.

"Ба! Когда-нибудь ты будешь рад избавиться от меня".

"Никогда!"

"Ба, повторяю еще раз! Пойдемте, вот мы и в читальном зале. Остановите карету
."

Он так и сделал.

"Высади меня здесь, и я пойду пешком", - сказала она.

"Не лучше ли тебе позволить мне выйти здесь, а самому сесть на свое место и
ехать дальше?" поинтересовался он.

"Нет. Я не хочу в карету, чтоб отвезти меня в отель. Расстояние
короткие. Я предпочитаю ходить пешком. Тебе лучше забыть об этом и пойти в читальный зал
и развлечься, пока ждешь меня, - сказала она.

Он согласился, и она вышла и быстро пошла к Пустому месту.
Дом.

Опустив густую вуаль, она проскользнула через дамский туалет
вместе с несколькими посетителями, которые как раз туда направлялись.

Она поспешила наверх, в свои комнаты, и отперла дверь в
отдельную гостиную.

Все в доме было так же, как она оставила его два часа назад.

Она открыла ставни, чтобы впустить дневной свет, а потом подошла к окну.
прислушалась у двери, ведущей в комнату Олдена Литтона.

Сначала все было тихо. Но в настоящее время она услышала шагом по комнате,
и только после того, как другие движения, которые доказали, заключенный должен быть занят на своей
туалет.

"Он и сам соус. Я тоже не вернули одну минуту
в ближайшее время", - сказала она, как она села в кресло возле окна.

В следующий момент дверь открылась, и вошел улыбающийся Олден Литтон.

"Я не знаю, как извиниться за свое глупое пренебрежение. Но я надеюсь, вы
поверите мне, когда я заверю вас, что это было непреднамеренно. Правда в том, что я
сам проспал. Не могу понять, что заставило меня это сделать, - честно признался он.
покраснев, как мальчишка, при мысли о своей невольной медлительности.

- Ты очень устала прошлой ночью. Я очень рад, что ты
освежающий сон. Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше", - ответила она, с
ее милая улыбка.

"Ну, нет, не лучше. Ты знаешь, что есть такая вещь, как взятие тоже
много сна. Я чувствую себя так, как если бы я взял в два раза слишком ... скучно и
тяжелые, с тупой головной болью. Я никогда в жизни не был пьян, но я
должен был подумать, что мужчина, который был пьян ночью, чувствовал бы себя так же, как я.
этим утром.

"Ах, простите! Но свежий воздух, без сомнения, пойдет вам на пользу.

- Без сомнения. И, право, не стоит об этом говорить. Я вижу, вы надели свою
шляпу. Вы бы прогуляться в это прекрасное утро, когда я лежала, как
а лентяй, спящий сам превращается в головную боль?"

"Нет, у меня не было. Я надел шляпу просто для того, чтобы быть готовым начать
в тот момент, когда мы позавтракали. Потому что сегодня утром я должна пойти повидаться с директором
женской школы.

"Почему, я надеюсь, вы не ждали меня к завтраку все это время?"
воскликнул Олден, в тоне сожаления.

"Я не очень долго ждали. И если я признаюсь, виноват, я
не очень долго".

"Ах!" - засмеялся Олден Литтон. "Значит, кто-то другой сам проспал!"

"Да; "Это правда, жаль, и жаль, что это правда!"

- Однако вы, должно быть, проголодались. Я позвоню и закажу завтрак прямо сейчас.

- Нет, пожалуйста, не надо. Это займет слишком много времени. На этот раз мы спустимся вниз.
в столовой и приготовьте нам завтрак.

- Как вам будет угодно, - сказал Олден Литтон, вставая, чтобы проводить ее.
спускайтесь вниз.

Гости уже почти все покинули столовую, чтобы там были официанты
достаточно на досуге озаботиться этим опоздания; и он следом,
естественно, что у них не заставит себя долго ждать своего кофе и булочки.

Они не стали задерживаться за едой. Оба торопились.

"Я должен был быть в юридическом издательстве два часа назад", - сказал Олден.

"И я должна была поступить в женскую школу примерно в то же время",
добавила Мэри.

"Я никогда не прощу себе, что проспал так смехотворно долго и
задержал тебя", - сказал Олден.

"Не говори больше об этом. Нам нужно только поторопиться с завтраком, чтобы
наверстать упущенное время, - ответила предательница.

Вскоре они закончили и встали из-за стола.

- Не будете ли вы так добры заказать для меня экипаж, пока я сбегаю наверх
за своей дорожной сумкой? - осведомилась она.

- Конечно, - ответил он, подал ей руку и повел к подножию
парадной лестницы.

Когда она взбежала наверх, он повернулся и послал швейцара за экипажем.

А потом он ждал ее возвращения у подножия лестницы.

Объявили о подаче экипажа, и она появилась примерно в то же время.

В руке она держала кожаную сумку и маленький шелковый зонтик.
и то, и другое она передала носильщику.

"Похоже на отъезд", - сказал Олден Литтон, подав ей руку.
чтобы отвести к экипажу.

"Возможно, это отъезд, - ответила она, - и я должна воспользоваться этой, возможно,
последней возможностью поблагодарить вас за всю вашу братскую доброту ко мне.
Если я не вернусь к шести часам вечера, пожалуйста, освободите мою комнату
".

"Я так и сделаю", - сказал Олден Литтон. "И в таком случае я тоже уступлю"
свою комнату, поскольку, думаю, смогу закончить со своими делами
сегодня. Если вы собираетесь вернуться в Вирджинию, я буду рад
сопроводить вас обратно.

- Спасибо! Но я, пожалуй, попробую поступить в школу. Этого достаточно. Мне
очень удобно. Большое спасибо! - добавила она, устраиваясь поудобнее.
сама уселась на сиденье, куда он ее усадил.

- Куда мне сказать кучеру, чтобы вел? - поинтересовался Олден.

- Скажи ему, чтобы сначала зашел в читальный зал на углу соседнего дома.
улица. Я хочу взглянуть на тамошний справочник, прежде чем ехать дальше".

Этот приказ был отдан кучеру, который немедленно тронул своих
лошадей.

Через несколько минут экипаж подъехал к дверям читального зала.

Мэри Грей - как я до сих пор предпочитаю ее называть - вышла и вбежала в комнату.

Крейвен Кайт был там, стараясь заинтересовать себя в утренней газете. Как
как только он увидел ее, он бросил бумагу и начал удовлетворять ее.

"Мне кажется, тебя не было четыре часа вместо одного", - сказал он.

"Меня не было всего час и семь минут, ты очень плохой мальчик!" она
ответил игриво. "Ну, тогда я к услугам вашей светлости".

"О, моя возлюбленная, не говори так со мной, даже в шутку, потому что ты моя
королева, а я твой подданный! Теперь мы пойдем?"

"Да, у дверей стоит карета с моим небольшим багажом".

"Тогда пойдем, любимая".

Они вышли вместе и сели в карету.

- Поезжай в отель "Астерик", - сказал Крейвен Кайт кучеру.

- И скажи ему, чтобы ехал помедленнее, потому что я хочу поговорить с тобой по дороге.
по дороге, - прошептала она.

- Поезжай помедленнее, - сказал мистер Кайт, отдавая ей приказ.

- А теперь, Крейвен, дорогой, - сказала она, когда они тронулись в путь, - я хочу, чтобы ты
пойми, я не хочу задерживаться в "Астерике" дольше, чем это потребуется
тебе, чтобы оплатить счет и упаковать чемодан.

- Куда же ты тогда хочешь поехать, моя дорогая? Я готов поехать куда угодно
с тобой, - ответил он.

"Тогда мне хочется провести несколько дней в Гавр-де-Грас. Это
очень красивое место. Мы можем сесть на следующий поезд и добраться туда за два или
три часа.

"Очень хорошо, мой ангел, я приложу все усилия, чтобы успеть на этот поезд".

"Итак, скажи кучеру ехать быстро."

Снова Крейвен Кайт передал ей приказ, чтобы человек на поле, кто прикоснулся
до его лошади.

И их быстро понесло к отелю "Астерик", куда они и прибыли
вскоре.

- Не лучше ли мне сказать экипажу подождать? - осведомился Крейвен Кайт.

- Нет, отошлите его. Мы можем подобрать другую в минуту", - ответил на его
компаньон.

Крейвен Кайт оплачен и выписан карету, и они отправились в
дом.

Он повел свою спутницу наверх, в отдельную гостиную, которую заказал для нее,
и уговорил ее перекусить, пока он будет собирать вещи
свой чемодан и оплачивать счет.

Но она отказалась от угощения и сказали, что она будет ждать, сохраняя
сама плотно застилает все время.

Он поспешил через его бизнес так быстро, как мог, и вскоре вернулся
ее.

Он повез ее на такси он занимается, и который уже упакован
с их багажом.

За полчаса быстрой езды они добрались до железнодорожного вокзала, на который
успели только купить билеты, зарегистрировать багаж и занять
свои места до отправления поезда.

Это был экспресс. И вскоре их понесло через всю страну в
город, где невеста решила провести свой медовый месяц.




ГЛАВА XXXV.

ЕЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ.


Они сняли номера в приятном городском отеле и после раннего чаепития
они спустились к берегу, чтобы посмотреть на небольшое судно.

Это был восхитительный сентябрьский вечер. Солнце только что село, и
все водное пространство пылало послесвечиванием.

Поднялся освежающий бриз, и река наполнилась прогулочными лодками.
лодки всех видов, от парусных до гребных.

И были еще лодки, которые можно было взять напрокат, к услугам любого, кто пожелал бы
развлечься на воде.

- Бери лодку. Крейвен, давай поплаваем. Вечер такой
восхитительный, небо и вода такие красивые", - сказала невеста,
умоляюще.

"Я бы хотел это сделать, мой ангел; но, по правде говоря, я очень
неопытный гребец и совсем не умею плавать", - ответил бедняга
извиняющимся тоном.

- Значит, ты боишься, Крейвен? - спросила она с раздражающей лукавостью.

- Нет, любимый, не за себя, а за тебя. Если из-за моей неловкости с тобой случится какой-нибудь несчастный случай
, думаю, я сойду с ума, - серьезно ответил он
.

- О, ладно, не обращай на меня внимания! Нет никакой причины для страха, что, насколько
Я обеспокоен. Я умею грести, как индианка, и я могу плавать как утка. И Я
думаю, я могла бы это делать с тех пор, как научилась ходить. По крайней мере, я точно помню.
не помню времени, когда я не умела плавать, - со смехом сказала леди.

"Какой ты чудо-во всем!" - воскликнул влюбленный-жених.
в порыве восхищения.

"Совсем неудивительно. Я вырос на берегу моря и всегда был маленьким существом-амфибией.
Я так же часто бываю в воде, как и вне ее.
Ну, а теперь, не наймешь ли ты лодку, чтобы доставить мне удовольствие?

"Конечно! Я бы сделала все на свете, чтобы доставить тебе удовольствие, мой ангел!"

"Тогда найми эту маленькую лодочку цвета зеленого горошка. Она красивая", - сказала она,
указывая на хрупкую лодку, пришвартованную рядом с ними.

"Это, моя дорогая Мэри? Да ведь это всего лишь яичная скорлупа! Она не смогла бы выжить
в бурной воде. И если это легкое дуновение превратится в ветер...

- Ты боишься? - спросила она с вызывающим сарказмом.

- Я повторяю не за себя, а за тебя.

"И я повторяю, что для меня не может быть оснований для страха. Я повторяю еще раз.
Я могу грести, как скво, и плавать, как утка. Вот! Теперь ты достанешь ту
лодку, которую я хочу?

"Да, моя дорогая, я достану. И я также приму меры предосторожности и найму
человека, отвечающего за это, чтобы он помог нам грести на случай несчастных случаев ".

- Нет, нет, нет, я не возьму этого человека! Он испортит нам все удовольствие. Я
хочу, чтобы мы с тобой вышли вдвоем, и чтобы никто не вмешивался
с нами.

"Но, моя возлюбленная..."

"Я не верю, что вы любите меня, если вы хотите большой неповоротливый
лодочник в лодке с нами, наблюдают за нами", - сказала невеста, с
довольно таки детской обидой.

- Не люблю тебя? О, небеса небес! Ты знаешь, как я люблю тебя... Как я
обожаю тебя... как я боготворю тебя! - искренне прошептал он.

"Ты достанешь лодку, которую я хочу, пока не совсем стемнело?"

"Да, да, я достану, моя дорогая! Я ни в чем не могу тебе отказать", - сказал мужчина.
влюбленный жених, когда он спустился к кромке воды и
сразу же нанял того, на кого она положила свое сердце.

Затем он вернулся, чтобы отвести ее к лодке.

Как он и сказал, это была всего лишь скорлупа; и хотя лодочник заявил,
что при необходимости она легко сможет перевезти шестерых, не было похоже, что она
сможет безопасно перевезти больше двух-трех пассажиров.

Вскоре они уже плыли по воде, уносимые приливом, мимо
грязных угольных шахт и небольших торговых судов, стоявших на якоре
там, среди прибывающих и уходящих шлюпов и шхун.

- Позволь мне доплыть до того прекрасного, поросшего лесом берега. Там так красиво!
- умоляюще сказала Мэри Грей.

"'Расстояние спойлера, и так далее", - усмехнулся Крэйвен Кайт, как он сразу
направились к берегу.

Но уходящий прилив оставил там илистый берег, и поэтому им пришлось
держаться от него на почтительном расстоянии.

Они снова поплыли на середину реки.

Послесвечение угасла, а сине-черное звездное небо
блестяще находит свое отражение в темной воде.

Когда они гребли еще час, взад и вперед от берега к берегу,
Крейвен Кайт вытащил весло и сказал:

"Становится поздно и очень темно, любимый. Не лучше ли нам войти?"

"Нет, нет, нет!" - ответила невеста с очаровательно напускной властностью.

"Но, дорогой мой..."

"Ночь прекрасна! Я мог бы остаться здесь до утра!"

"Но озноб и лихорадка в эти сентябрьские ночи, дорогая!"

"Скрипка-де-ди! Ты боишься?

"Не за себя, любимая, а за тебя".

"Я никогда в жизни не мерзла! Я привыкла к этим прибрежным местам
. Если ты устал грести, дай мне весла".

"Ни за что на свете! Что, утомляешь свои дорогие руки? Я бы предпочел, чтобы мои
свалились с плеч от усталости!"

И он снова взялся за оба весла и принялся активно ими орудовать, хотя его
непривычные мышцы болели от продолжительного упражнения.

- Тогда поверни вниз по течению и греби по течению. Это будет так много
легче работать, чем гребли взад и вперед через реку."

"Но нам потребуется не так далеко от города".

"Не обращай внимания!"

"И когда мы повернем назад, будет очень трудно грести против
ветра и прилива".

"Ба, мы не будем долго оставаться в море! Мы обогнем только ту точку, которая
Я вижу перед собой. Какое очарование в поворотном моменте! Мы
всегда хочется посмотреть, что находится на другом берегу, - беспечно заметила Мэри Грей.

Тем временем Крейвен Кайт развернул лодку, и они плыли вниз по течению.
течение было очень быстрым.

Вскоре они миновали мыс и увидели на другой стороне плоский песчаный берег
с лесом на небольшом расстоянии.

Они все еще отклонялись от темы, когда Мэри Грей внезапно издала
испуганный возглас.

- В чем дело? - поспешно осведомился Крейвен Кайт.

- О, моя шляпа! У меня с головы упала шляпа, и она в воде! Если ты
быстро нагнешься, то сможешь дотянуться до нее, прежде чем она уплывет совсем далеко!
- нетерпеливо сказала она.

Крейвен Кайт немедленно вытащил весла и закрепил их, а затем перегнулся
через борт лодки, чтобы дотянуться до шляпы, которая все еще плавала
в трех футах от его рук. Он очень далеко перегнулся и его опасности
баланс.

Мэри Грей встал на ноги. Ее глаза блестели как фосфора в
ночь, ее лицо, бледное при свете звезд.

Он наклонился ниже и дальше, пытаясь дотянуться до шляпы, как вдруг
внезапно она толкнула его, и он упал в реку и пошел ко дну
прежде, чем крик сорвался с его губ.

Сила , с которой она столкнула свою жертву в воду , придала ей
маленькая лодка получила толчок, который отправил ее вниз по течению, и
сильно раскачивалась из стороны в сторону.

Она делала все, что могла, чтобы удержаться в ней. Любые другие, чем
опытный лодке-женщина, как она сама, должно быть, был потрясен и
утонул.

Она услышала отчаянный крик своей жертвы о помощи, как он поднялся первым
времени на поверхности воды.

Но она не обратила на это внимания.

Потому что, даже если бы она раскаялась и захотела спасти его, она не смогла бы
сделать это сейчас.

Она, с величайшим трудом, сохранить свое место в качалку
лодке до тех пор, пока импульс, который начал было потрачено.

И снова этот ужасный крик о помощи пронзил ночное небо, когда тонущий
человек во второй раз поднялся на поверхность; но на этот раз крик
прозвучал дальше, и лодка, хотя и перестала раскачиваться, была
быстро летящий вниз по течению.

Она взялась за штурвал и попыталась направить летящий маленький снаряд.

Ее положение, каким бы эгоистичным оно ни было, было почти невыносимым
ужас.

Ночное небо было над ней, темные воды под ней и вокруг
на разных расстояниях были видны маленькие тусклые белые точки
паруса приходящих и уходящих угольных шахт и других мелких торговых судов
.

Она направлялась вниз по течению вместе с приливом, время от времени останавливаясь и
прислушиваясь. Но она больше не слышала этого мучительного крика тонущего человека,
хотя и знала, что он будет вечно звучать в ушах ее духа.

Она плыла вниз по течению, пока не услышала стук весел и веселый смех
и веселые разговоры, а затем она смутно различила приближение
большой прогулочной лодки, переполненной джентльменами и леди.

Затем она, зная, что было слишком поздно спасать свою жертву, обманным путем подняла
пронзительный крик, привлекший внимание людей в большой лодке
лодку немедленно направили в направлении крика.

Вскоре две лодки оказались бок о бок.

"В чем дело?" - спросил мужской голос с большой лодки.

"О, ради всего Святого, помогите! Моя спутница упала за борт и, я боюсь
, утонула!" - воскликнула Мэри Грей, заламывая руки в хорошо разыгранном
горе и ужасе.

"Где? Где? - спросили дюжина нетерпеливых, заинтересованных голосов одновременно.

"Где-то здесь. О, ищите его, слушайте его! Попытайтесь спасти его!"
- воскликнула лицемерка, схватив себя за волосы, как будто собиралась вырвать их с корнем в притворном душевном смятении.
- Где он упал? - спросила она.

- Где он? Он не сопротивлялся? - спросили два или три голоса.
гребцы все крутили и крутили лодку по кругу, вглядываясь
в поверхность воды в поисках какого-нибудь признака пропавшего человека.

"Ах, он затонул сразу-он затонул сразу!" - воскликнула Мэри Грей, избивая ее
груди.

"Но он придет снова. Они всегда так делают, если они не захватили с
судорога и он их держит. Сохраняйте бдительность, ребята, и если
вы видите так же, как рябь на воде, чтобы сделать это сразу! Мы можем
спасти бедолагу еще!" - сказал голос человека, который, казалось, был в
власть.

"Как, черт возьми, он мог упасть, мисс?" - спросил другой голос.


"О, моя несчастная шляпа слетела с головы и упала в воду.
Я умоляла его не обращать на это внимания - сказала, что повязаю голову носовым платком
, - но он меня не слушал. О, он меня не слушал!
И вот, наклонившись, чтобы поднять мою несчастную шляпу, он перегнулся слишком далеко,
потерял равновесие и упал в воду. И, о, он сразу же утонул, как
веди! О, постарайся найти его! О, постарайся спасти его! Он мог бы быть
воскрешен даже сейчас, если бы ты смог найти его - не так ли?" она плакала,
заламывая руки.

"О, да, мэм!" - ответил мужчина, добродушно желая успокоить ту, кого
он принял за расстроенную женщину.

И они гребли круг за кругом, вглядываясь в воду и прислушиваясь
к каждому звуку.

Но пропавшего человека не было видно.

После того, как они искали его около часа человек, который, казалось,
главный среди них сказал:

"Я боюсь, что это совершенно напрасно, мэм. Она не тонет, но
утонул человек, которого мы искали в последний час. Расскажите, где
вы хотите пойти, и мы отвезем вас домой. Завтра организме могут быть
выздоровел".

Но Мэри Грей, с диким воплем, упал обратно в лодку и лежала, как
один в обморок.

"Мы должны посадить леди в нашу лодку и отбуксировать малышку"
за нами, - сказал мужчина.




ГЛАВА XXXVI.

ПОСЛЕ ТЕМНОГО ДЕЛА.


Мэри Грей в явно обморочном состоянии перенесли из ее собственной лодки
в лодку побольше, расположенную рядом с ней. Ее осторожно уложили на землю
и сочувствующие дамы в большой лодке нежно обслужили ее.

Между тем шлюпка была привязана к корме большего, чтобы быть
отбуксировали вверх по реке.

"Где ж нам взять бедную несчастную женщину, интересно?" сказал один из
дамы.

"Если она вовремя не придет в себя и не скажет нам, где живет"
вы можете привести ее ко мне домой", - ответила другая дама.

"Или ко мне", - сказала третья.

"Или моя", - добавил четвертый.

"Или моя", "или моя", - подхватили другие.

Все стремились помочь этому несчастному.

Когда они приблизились к городу, Мэри Грей снизошла до того, чтобы глубоко вздохнуть,
вздрогнула и открыла глаза.

Затем хор сочувствующих голосов приветствовал ее. Но она плакала и
стонала и делала вид, что отказывается от утешения.

Прошло некоторое время, прежде чем настойчивые усилия джентльмена увенчались успехом
убедить ее понять и ответить на его вопрос о том, где она
живет.

"В отель", - сказала она, с придыханием и дрожью, как будто ее сердце
были сломаны.

Лодка причалила; и "бедная леди", как ее сочувственно называли,
была нежно поднята джентльменами и бережно поддерживалась между ними.
двое из них вели ее в отель, сопровождаемые дамами.

Печальная весть о судьбе молодого джентльмена была немедленно сообщена
людям в отеле и вскоре распространилась по городу.

Ах, утопление человека в тот момент не было таким уж необычным событием
в конце концов, и это произвело гораздо меньшее впечатление, чем должно было произвести.

Некоторые люди говорили, что они жалели несчастную молодую женщину так внезапно
погибших и оставили среди чужих; и возможно, они действительно верили, что
они так и сделали; но в следующее мгновение они думали о чем-то другом.

Но дамы , присутствовавшие вблизи места катастрофы,
и был свидетелем хорошо разыгранного ужаса, горя и отчаяния Мэри Грей,
действительно очень болезненно сочувствовал ее предполагаемым горестям
.

Проводив ее до отеля, они пошли с ней в ее номер и
помогли раздеть ее и уложить в постель.

И двое из них предложили остаться и дежурить с ней в течение
ночи.

Грешная женщина, уже ставшая жертвой ужасов раскаяния и
суеверия, боящаяся темноты и одиночества ночи, боящаяся
почти увидеть мокрый призрак утопленника, стоящего над ней
в постель, с благодарностью принял их предложение и в то же время попросил дать ему
морфий.

Ее добрые помощники побоялись вводить опасный опиат без
консультации врача; поэтому они немедленно послали за одним из них, который по его
прибытии и осмотру ужасно возбужденной пациентки дал ей
доза, которая вскоре погрузила ее в сон.

Две дамы заняли свои места у ее кровати и наблюдали за ней.

Она хорошо проспала всю ночь и утром проснулась совершенно спокойной.
Успокаивающее действие морфия еще не покинуло ее.

И с возвращением дневного света большая часть ее раскаяния и все ее
на какое-то время суеверия исчезли.

Она поблагодарила дам, которые присматривали за ней ночью, и в
ответ на их расспросы заверила их, что чувствует себя лучше, но попросила
не включать свет в ее комнате.

Они выразили свое удовлетворение, услышав от нее это. Одна из них
вымыла лицо и руки и расчесала волосы, в то время как другая позвонила
в колокольчик и заказала чай и тосты в номер.

И они нежно уговаривали ее поесть и попить, и сами прислуживали ей.
пока она понемногу вкушала этот легкий завтрак.

Затем позвонили и отправили сервировку для завтрака, и привели в порядок ее комнату
, и разгладили подушки и покрывало на ее кровати, и
наконец они поцеловали ее и ненадолго пожелали ей доброго утра, пообещав
вернуться днем и умоляя ее
послать за ними по адресу, который они ей дали, на случай, если ей придется
скорее требуйте их услуг.

Оставшись одна, Мэри Грей выскользнула из постели, заперла дверь
за дамами, а затем, обезопасив себя от вторжения, она
открыла свою дорожную сумку и достала из нее маленький белый конверт, от
на котором она нарисовала аккуратно сложенную белую бумагу.

Это было свидетельство о браке, подтверждающее, что пятнадцатого
сентября тысяча восемьсот... года в приходской церкви г.
Сент----, в городе Филадельфия, Олден Литтон, адвокат из
города Ричмонд, и Мэри Грей, вдова, из того же города, были
соединенные священными узами брака преподобным мистером Борденом, настоятелем
церкви, в присутствии Джона Мартина, пономаря, и Сары Мартин,
его дочери.

Сертификат был должным образом подписан преподобным мистером Борденом и Джоном
Мартином и Сарой Мартин.

Мэри Грей села, держа перед собой этот документ, медленно перечитала его
и рассмеялась демоническим смехом, когда она сложила его и аккуратно вложила
в конверт и убрала в свою дорожную сумку, в то время как она
проанализировала свой сюжет и "обобщила собранные ею доказательства"
против мира и чести Олдена Литтона и Эммы Кавендиш.

"Да, я позволю ему жениться на ней, - сказала она, - и тогда, посреди
их воображаемой безопасности и счастья, я обрушусь на них, как
разрушительная лавина. Я объявлю его своим собственным мужем с помощью
предыдущий брак. У меня достаточно доказательств, чтобы осудить и погубить его.

"Во-первых, у меня есть все его страстные письма, написанные мне из
Шарлоттсвилля, когда я был гостем в Доме правительства в
Ричмонд.

"Во-вторых, у меня есть эти идеально сфабрикованные письма, адресованные мне.
написанные его почерком, подписанные его именем и отправленные из
Уэндовера мне в Ричмонд.

"Почему, это уже было бы достаточно для доказательства его коварства, даже для Эммы
Доверяя сердцу Кавендиша! И они будут хороши для тяжелых повреждений в
с нарушением обещание.

"Но я не хочу возмещения ущерба - я хочу мести. Я не хочу трогать его карман.
Я хочу разрушить его жизнь. Да - и ее! Я хочу обесчестить,
унизить и окончательно погубить их обоих! И у меня достаточно доказательств, чтобы сделать это.
это, - сказала она, подводя итог, - потому что есть--

- В-третьих, его встреча со мной в Форествилле и поездка со мной в
Ричмонд.

В-четвертых, его поездка со мной в Филадельфию.

В-пятых, свидетельство священника о браке Олдена.
Литтон и Мэри Грей.

"В-шестых, свидетельство священника, который поклянется, что он выполнил
церемония, а также могильщик и дочь могильщика, которые будут
клясться, что они были свидетелями бракосочетания Олдена Литтона и Мэри Грей;
и, более того, поклянись - исходя из его точного сходства с Крейвеном Кайтом - что
Олден Литтон является женихом.

"Олден Литтон не может опровергнуть это алиби, поскольку в то самое время
Крейвен Кайт олицетворял его, и под его именем и характером женился на мне,
Олден Литтон, в мертвом оцепенении, был заперт в своей затемненной комнате,
и никто не знал о его местонахождении, кроме меня, у которого был ключ от его комнаты
.

"Не может Крейвен Кайт 'когда-нибудь встанет, чтобы объяснить, за смерть и
Саскуэханна грязь перестала его рот.

"Таким образом, эта цепочка доказательств должна быть убедительной не только для умов
присяжных, которые отправят моего джентльмена скрываться в тюрьму за
семестр в несколько лет, но также и мисс Кавендиш, которая будет гордиться собой.
герб, по-моему, немного запачкан.

Пока Мэри Грей злорадствовали над ужасами, ее замыслили месть, есть
раздался стук в дверь. Она торопливо надела халат, тихо
открыла дверь, бросилась в кресло, спиной к
он подошел к окну и пригласил рэпера войти.

Дверь открылась, и вошел клерк дома, неся с собой
домовую книгу, которую он держал открытой в руке.

"Я прошу прощения за это неуместное вторжение, мадам", - сказал он, как
он положил раскрытую книгу на стол перед ней, "но
по данным отчета, этот печальный случай утопления гость этого дома, я
найти некоторые трудности в принятии имя, для бедных молодых
джентльмен не кажется, написано очень четко. Имя
зарегистрировано C. или G. что-то в этом роде. Но будь то Хайт или Флайт
или Кайл, или Хайл, никто из нас не может разобрать.

Мэри Грей улыбнулась про себя, поскольку втайне радовалась
возможности скрыть настоящее имя и личность Крейвена Кайта с помощью
утопленника.

Так она обратила на книгу в ее сторону и сказал, с аффектацией
усталость и нетерпение, пока она смотрела на неразборчивые бедных Крейвена
иероглифы:

"Да ведь имя совершенно простое! Это Джи. Хайл-Эйч-и-л-э. Разве вы не понимаете?"

"О да, мадам! Теперь я вижу совершенно ясно. Извините, они спрашивают
полное имя. Не могли бы вы, пожалуйста, сказать мне, что означает начальная буква "Г"?"

- Конечно. Это расшифровывается как Гастон. Его звали Гастон Хайл. Он был
иностранец, о чем свидетельствует его имя. Ну, ну, пожалуйста, не разговаривай со мной больше
! Я не могу этого вынести, - сказала Мэри Грей, изображая симптомы
истерического горя.

"Я прошу у вас прощения за то, что побеспокоила вас, мадам, в самом деле! И я благодарю
вас за информацию, которую вы мне сообщили. До свидания, мадам, - сказал клерк.
клерк, любезно поклонившись, удалился.

На следующий день газеты под заголовком "Потери" опубликовали
следующий абзац:

 "В прошлую пятницу вечером молодой человек, иностранец, из
 имя Гастон Hyle, которые были остановки в
 - Звездочный отель, Гавр-де-Грейс, случайно утонул
 во время катания на лодках по реке. Его тело еще не было
 выздоровел".

Нет, и его тело так и не было найдено.

Мэри Грей, для проформы, оставалась неделю в Гавр-де-Грас, изображая
большое беспокойство за возвращение этого тела. Но она заперлась в
своей комнате, изображая глубочайшее горе, и под этим предлогом отказывалась
от всех сочувственных визитов, даже от дам, которые так много для нее сделали
доброта в ночь катастрофы и от духовенства, которое могло бы
предложили ей религиозное утешение.

Истинной причиной ее уединения было то, что она не хотела, чтобы ее черты лица
стали знакомыми этим людям, чтобы в будущем они не могли быть
возможно, неудобно узнаны.

Пока еще никто не видел ее лица, только ночью или в затемненном помещении.
И она не намерена что они должны.

Ее полагается тяжкая утрата ее все-достаточный повод для ее
уединение.

В конце недели Мэри Грей оплатила счет в "Стар" и,
не снимая вуали, вышла из отеля и вечерним поездом отправилась в
Вашингтон, по пути в Ричмонд.

В свое время она добралась до города с последним названием и поселилась в
своих старых апартаментах с мисс Крейн, чтобы терпеливо ждать, пока
брак Олдена Литтона и Эммы Кавендиш не даст ей возможность
возможность завершить их гибель и ее собственный триумф. Между тем
оставляйте плохих Крейвен Кайт отсутствия, срок действия которой истек, он стал
пропустил и спросил.

Но на все вопросы его партнер отвечал, что не знает, где он
был и когда вернется, но думает, что с ним все в порядке.




ГЛАВА XXXVII.

БОЛЬШОЕ ПРОЦВЕТАНИЕ.

 Удача - это веселье.,
 И в таком настроении даст нам все, что угодно.
 --ШЕКСПИР.


Олден Литтон чудесно преуспевал. Ни один раз из тысячи случаев не может
молодой профессионал преуспеть так быстро, как он.

Обычно молодому юристу или врачу приходится долго ждать, прежде чем к нему придет работа
а затем работать задолго до того, как придут деньги.

С Олденом Литтоном все было не так.

Как только он открыл свой офис, в дверь постучали деловые люди.

Его первый брифинг прошел успешно.

Его второй, более сложный, стал еще большей победой.

Его третий, и самый важный, триумф был величайшим из трех.

И с этого времени перед ним была открыта дорога к славе и богатству.

Поразительную быстроту его возвышения по-разному объясняли
разные люди.

Эмма Кавендиш, которая любила и уважала его, приписывала его огромное
процветание исключительно его собственным великолепным талантам.

Сам Олден Литтон, полный сыновнего уважения, объяснял это
престижем выдающегося имени своего покойного отца.

И молодыми юристами, не имевшими опыта работы, его неудачливыми соперниками в коллегии адвокатов.,
приписывал это "громкой" рекламе, которую давал его красивый офис
и общему виду богатства и преуспевания, которое его окружало.

Без сомнения, все они были правы и ... все ошибались.

Не одно из этих обстоятельств в отдельности могли бы обеспечить молодые
успех адвоката. Ни его собственные таланты, ни имя его отца, ни
дорогостоящие назначения в его офисе не смогли бы этого сделать; и все же каждый из них
внес свой вклад, и все вместе они обеспечили ему
быстрое продвижение в профессии.

В то время как Олден Литтон таким образом завоевывал славу и состояние, Мэри Грей была
занималась тем, что мистифицировала умы и завоевывала симпатию и сострадание
всех своих знакомых.

Со времени своего возвращения из Филадельфии она проявляла глубокую
и неизлечимую меланхолию.

Все глубоко жалели ее и задавались вопросом, что могло быть за тайная печаль,
от которой она страдала.

Но когда какой-нибудь друг, более любопытный, чем остальные, осмеливался расспросить ее,
она отвечала:

"Я перенесла и продолжаю переносить глубочайшую несправедливость, какую только может вынести любая женщина.
выстрадать и пережить. Но я не должна говорить об этом сейчас. Мои руки связаны
и мой язык связан. Но время _may_ приходят, когда долг больший, чем
то, что сдерживает меня сейчас может заставить меня говорить. До тех пор я должен быть
немой".

Это было чрезвычайно соблазнительно для всех ее друзей; но это было все, что
можно было от нее добиться.

Тем временем ее лицо приобрело смертельную бледность, а фигура похудела до
ужасающей худобы. И это было правдой, потому что она была одержима демонами -
жертва угрызений совести, а не предмет покаяния.

Призрак, на который она боялась взглянуть в роковую ночь своего преступления
- бледное, мокрое тело ее преданного и убитого возлюбленного - был
всегда перед ее мысленным взором.

Если она входила в уединенную или полутемную комнату, призрак таился в
темных углах или встречался с ней лицом к лицу.

Оно подошло к ее постели глубокой ночью и положило свою липкую влажную руку
на лоб спящей. И когда она в диком ужасе проснулась, оно встретило ее взгляд
застывший и полный ужаса.

Единственным утешением для нее был опиум. Она одурманивала себя каждую ночь
опиумом и каждое утро просыпалась бледной, изможденной, унылой и тяжелой.

Должно быть, она погрязла в своих душевных страданиях и материальных злоупотреблениях
но ради единственной цели, которая когда-то толкнула ее на преступление, а теперь
оставили ее в живых через ужас и угрызения совести, которые являются естественными
последствия этого преступления. Она жила только ради мести--

 "Как молния огня,
 Для ускорения один болт разорения и закончится!"

"Я буду жить и сохранять рассудок до тех пор, пока не унижу и не уничтожу обоих - Олдена Литтона
и Эмму Кавендиш, а потом ... я должна умереть или сойти с ума", - сказала она себе
.

Такой была ее внутренняя жизнь.

Ее внешняя жизнь сильно отличалась от этой.

Судя по всему, она по-прежнему была ревностной церковницей, никогда не пропускавшей службу
ни по воскресеньям, ни в будние дни; никогда не пренебрегала
кружки шитья, миссионерские собрания, воскресные школы или любые другие
другие приходские работы или благотворительные организации, и всегда внося свой вклад
щедро в каждое благотворительное предприятие из выплачиваемого щедрого дохода
ее ежеквартальный выпуск мисс Кавендиш.

С момента своего возвращения из Филадельфии она не возобновляла знакомство
с Олденом Литтоном.

Они не посещали одну и ту же церковь и не вращались в одном кругу. Это был
очень замкнутый "круг", в котором Мэри Грей "вращалась"; в то время как
Олден Литтон искал компанию профессионалов и ученых людей.

Таким образом, в течение нескольких месяцев после их возвращения в Ричмонд они не встречались.

Олден Литтон тем временем предполагал, что она все еще в Филадельфии,
занимала должность преподавателя рисования в женском колледже.

Было начало зимы, когда они случайно столкнулись друг с другом
на Главной улице.

Увидев ее подход форме, Олден Литтон быстро шагнул к ней навстречу,
с протянутой рукой и улыбкой; но в следующее мгновение он
начало в скорбном удивлении, как его взгляд упал на ее бледное лицо, поэтому
изменилось, т. к. он видел это в прошлом.

"Моя дорогая миссис Грей, я так рад вас видеть! Надеюсь, что увижу вас в добром здравии", - добавил он
, беря ее за руку, но его вид опроверг его "надежду".

"Мне нехорошо, спасибо", - жалобно ответила она, и ее взгляд
не опроверг ее слов.

"Мне очень жаль это слышать. Как давно ты в городе?" - спросил он.
затем спросил, держа ее за руку и глядя на нее глазами, полными
жалости.

"Я вернулась некоторое время назад", - неопределенно ответила она. "Я был вынужден
уволиться из-за ухудшения состояния здоровья".

"Я не знал, что вы вернулись, иначе мне следовало бы обратиться к вам".
прежде чем этот. Но", - добавил он, видя ее физической слабости, "я
неправильно держать вас здесь. Я о поворачиваюсь и иду с тобой
пока мы разговариваем. В какую сторону вы едете? Будете ли вы взять меня под руку?"

"Нет, спасибо, Мистер Литтон. Я не могу взять твою руку; и ни, Если вы
простите меня за такие слова, я могу принять от вас. Мир
строг, Олден Литтон. И в моем одиноком и незащищенном положении я
не осмеливаюсь принимать визиты джентльменов, - задумчиво ответила она.

"Это кажется трудным, но, несомненно, это осмотрительно. Однако, это все
я надеюсь, что через некоторое время все изменится. Я надеюсь, что всего через несколько месяцев,
твой дом будет со мной и моей любимой женой. Я знаю, что это желание Эммы
, чтобы ты жила с нами, - сказал он, все еще нежно держа ее за тонкую руку.
- Твоя свадьба состоится так скоро?

- спросила она. - Я знаю, что Эмма хочет, чтобы ты жила с нами. - Сказал он, все еще нежно держа ее за тонкую руку. - Твоя свадьба состоится так скоро? - спросила она.

"Да, через несколько недель, а потом мы отправимся в Европу на короткий отпуск"
, а потом снимем дом в этом городе", - сказал Олден,
улыбаясь.

- Я желаю вам всяческих радостей в вашей семейной жизни. А теперь, мистер Литтон, вы должны
отпустить меня, - устало сказала она.

- Одну минуту. Ты не часто пишешь Эмме, не так ли? Я спрашиваю, потому что только
неделю назад в одном из своих писем ко мне мисс Кавендиш написала, что она
не получала от вас известий почти три месяца, и попросила меня узнать
ваш адрес, если возможно. Я написал в ответ, что, по-моему, ты учишься в Женском колледже в Филадельфии, - сказал он, все еще удерживая
ее руку.
"Я плохой корреспондент.

Моя рука все еще хромает." Я не знаю, что делать." Я не знаю, что делать." Я не знаю, что делать.""Я плохой корреспондент. Моя рука все еще хромает. Перед самым отъездом
сюда, в Филадельфию, я отправил мисс Кавендиш подтверждение о получении
последней квартальной суммы, которую она мне прислала. Тогда я сказал ей, что собираюсь уехать
в Филадельфию по определенному делу. Я ей не писал
с тех пор."

"И это было почти три месяца назад. В том-то и дело.
Она желает узнать ваш адрес, чтобы знать, куда отправлять
следующий ежеквартальный взнос вашего дохода, который скоро должен быть выплачен."

"Скажи ей, что я вернулся в этот город и что мой адрес тот же
, что и тот, по которому она писала в последний раз".

"Я так и сделаю; но напиши и ты ей. Я знаю, ей не терпится получить весточку
непосредственно от вас.

"Я так и сделаю, - ответила она, - хотя я худший из возможных корреспондентов"
. А теперь до свидания, мистер Литтон.

"Если я не могу позвонить, чтобы повидаться с вами, то, по крайней мере, я надеюсь, что вы дадите мне знать
если я когда-нибудь смогу быть вам полезен, - мягко сказал он, пожимая
бледную руку, которую он так долго держал, и отдал ее.

После этого они расстались и несколько дней больше не виделись.

Олден вошел в свой офис, полный жалости к несчастной женщине, которой, как он
сказал себе, вряд ли осталось жить много месяцев.

Но его чувство болезненного сострадания вскоре было забыто в его
счастье найти письмо от Эммы Кавендиш, лежащее рядом с его
деловой корреспонденцией на его столе.

На самом деле в нем не было ничего большего, чем фигурировало в таких письмах
которую он получал два или три раза в неделю; только она сказала ему, что
написала миссис Грей в Женский колледж в Филадельфии и
не получила никакого ответа на свое письмо.

Прежде чем заняться какими-либо другими делами, Олден Литтон взял полкирпича
бумаги для заметок и набросал восторженное письмо своей возлюбленной в
повторив часто рассказываемую историю о ее несравненной красоте и
своей бессмертной преданности, он перешел к практическим вопросам и рассказал об
их общей подруге Мэри Грей. Он сказал Эмме , что миссис Грей была в
снова город, где она была несколько недель, хотя он и не знал
об этом факте, пока не встретил ее тем утром на Мейн-стрит, когда
шел в свой офис.

Он рассказал ей о слабеющем здоровье и настроении "бедняжки Мэри Грей" и об ужасном
внешнем виде и предположил эти обстоятельства в качестве вероятных причин, почему
она не писала своим друзьям в течение последних трех месяцев.

Затем он вернулся к старой извечной теме своей бесконечной, вечной
любви и т.д., и т.п., и т.п., и завершил горячими молитвами и благословениями
и радостными предвкушениями.




ГЛАВА XXXVIII.

СБРОШЕННАЯ МАСКА.


Вследствие этого, два дня спустя Мэри Грей получила
нежное, ласковое, сочувственное письмо от Эммы Кавендиш, в котором она настоятельно просила
ее немедленно приехать в Блу-Клиффс и позволить им любить ее и нянчиться с ней
к ней вернулись здоровье и счастье. И к этому письму был приложен чек на
двойную сумму обычного ежеквартального пособия.

Мисс Кавендиш, по той или иной скромной причине, не намекала на свое
приближающееся замужество. Возможно, она намеренно отложила сообщение,
по-дружески надеясь, что Мэри Грей навестит ее в Блу-Клиффс,
где она сможет поговорить с ней лично.

Миссис Грей, которая не осмелилась передать свой подлинный почерк Блу
Клиффс, чтобы его не увидела и не узнала миссис Фаннинг, и которая
также не смогла надежно замаскировать его, не оправдавшись перед Эммой
Кавендиш за это надел плотную перчатку и взял твердую негнущуюся ручку
и написал короткую записку, полную благодарности и привязанности к Эмме и всем остальным
семье и о жалобах на ее несчастный искалеченный палец, из-за которых
ей было так больно писать и которые мешали ей делать это, поскольку
часто, как она того желала; и что касается ее еще более подорванного здоровья, то
помешал ей принять любезное приглашение ее дорогой подруги.

В ответ на это письмо она получила другое, еще более доброе,
в котором мисс Кавендиш говорила о своем собственном скором замужестве и
уговаривала миссис Грей приехать и присутствовать на торжестве, добавляя:

 "Моя дорогая, ты _ должна_ приложить усилие и приехать. Сам Олден
 будет сопровождать тебя в путешествии и так хорошо позаботится о тебе,
 что ты не будешь испытывать никаких неудобств в пути. Ты должен
 приди, ибо мое счастье не будет полным без твоего присутствия
 о самом дорогом друге моего дорогого отца - о той, кто должна была стать
 его невестой ".

На это любящее и доверительное письмо так и не было получено ответа или даже благодарности
миссис Грей. Оно было полностью проигнорировано, его содержание никогда никому не упоминалось
а само было разорвано на куски и сожжено дотла.

Еще два письма точно такого же характера были написаны ей
Мисс Кавендиш; но их постигла та же участь от рук миссис
Серый.

У нее был глубокий мотив игнорировать и уничтожать эти письма. Она сделала это
не хотела, чтобы мир когда-нибудь случайно узнал, что она была
проинформирован о приближающейся свадьбе Олдена Литтона и Эммы Кавендиш
до того, как она состоялась, или вовремя, чтобы предотвратить ее.

Прошло две недели, и затем ее навестил мистер Олден Литтон.

Она приняла его наедине в гостиной.

Он извинился за визит к ней после того, как она запретила ему это делать,
но сказал, что пришел от имени мисс Кавендиш спросить, не приходила ли она
получила несколько писем из Блу-Клифф-Холла и возобновить, от имени Эммы
, ее настоятельное приглашение миссис Грей приехать и присутствовать на
приближающейся свадьбе.

- Эмма хочет, чтобы я позаботился о тебе во время путешествия. И я вас уверяю,
если вы будете вверять себя со мной, я буду принимать нежная забота о вас
что вы должны знать ни усталости, ни неудобства любого рода," он
добавил на полном серьезе.

"Я не могу пойти", - холодно ответила она.

"Ах, ради твоего друга, передумай", - взмолился Олден.

"Я не могу", - ответила она.

"Но Эмма будет так разочарована!"

"Я ничего не могу поделать, если она должна быть разочарована. Я не смогу присутствовать на
свадьбе", - повторила она слабым голосом.

"Но почему нет?" Почему ты не можешь пойти? - настаивал Олден.

- Мужчина, мужчина, - внезапно вырвалось у нее, и все ее лицо изменилось от страха.
- Как ты можешь задавать мне такой вопрос? Ты забыл, что _ мы_
должны были когда-то пожениться?--что _ мы_ когда-то любили друг друга? Но
ты бросил меня. Теперь ты приглашаешь меня на свою свадьбу с моей соперницей! И
ты спрашиваешь, почему я не могу пойти! Ты принимаешь меня за женщину из дерева, камня
или железа? Ты найдешь во мне женщину из огня! Я говорила тебе не приходить
сюда - держись от меня подальше! Если бы у тебя был разум, чтобы воспринимать - если бы у тебя был
были хотя бы глаза в голове, чтобы видеть, ты бы послушался меня и
избегал меня! Я говорил тебе не приходить сюда. Сейчас я говорю тебе уйти. Я
не буду присутствовать на твоей свадьбе. Придумывай любые объяснения или оправдания для
Мисс Кавендиш, какие тебе заблагорассудится. Скажи ей, если хочешь, что сердце, которое ты
отдал ей, было впервые предложено мне, что клятвы, которые ты дал
ей, были впервые произнесены у моих ног! Скажи ей, - добавила она с явным
презрением, - что ты, в конце концов, всего лишь бедный подержанный товар!
А теперь уходи, я говорю! Почему ты стоишь и смотришь на меня? Иди, и никогда и близко не подходить
меня, если вы можете помочь ему, опять! Ибо я полагаю, что вы не будете чувствовать себя
рада видеть меня, когда мы наконец встретимся! - прошипела она со скрытым значением
сквозь стиснутые зубы.

Олден Литтон был так несказанно поражен этой внезапной вспышкой, что у него
не было сил ответить ни словом, ни жестом. Не обидевшись на нее за это
яростное обвинение и даже не заметив ее скрытой угрозы, он стоял, уставившись
на мгновение на нее в безмолвном изумлении.

"Ты уходишь?" она яростно потребовала:

"Я ухожу", - сказал он, обретя самообладание. "Я ухожу. Но,
Миссис Грей, я удивлен и опечален больше, чем могу выразить словами.
Я никогда больше добровольно не подойду к тебе. Если, однако,
тебе когда-нибудь понадобится друг, не колеблясь, обращайся ко мне так же свободно,
как к брату, и я буду служить тебе любым способом в моей жизни.
власть так же охотно, как если бы ты была моей родной сестрой.

- Ур-ур-ур-р-р! - вырвалось у нее нечленораздельное рычание отвращения.
отвращение.

"До свидания!" - сказал он очень мягко, поклонился и вышел из комнаты.

Ничто, кроме сочувствия и сострадания к этой "бедной женщине", как он называл ее
, не наполняло его сердце.

Ее вспышка истерической страсти была для него откровением, но это
она открыла ему только половину правды. В ее свете он увидел, что она все еще любит
его, но он не видел, что она ненавидит свою соперницу. Он видел, что она
ревнует, но не видел, что она мстительна.

Он горько, очень горько упрекал себя за то, что когда-либо подпал под ее чары
, за то, что когда-либо любил ее или пытался завоевать ее любовь, и за то, что
таким образом был отдаленной причиной ее нынешних горестей.

Он никогда не рассказывал Эмме Кавендиш историю своей первой глупой,
мальчишеской любви, страданий и исцеления. Ради Мэри Грей он сохранил
этот секрет от его нареченной, от которой у него не было другого секрета в целом мире
.

Но теперь он чувствовал, что должен сказать Эмме правду, мягко и с любовью,
чтобы Мэри Грей не сделала это грубо и сердито.

Ради Мэри Грей он до сих пор молчал. Ради себя и Эммы
Ради Кавендиша он должен сейчас заговорить.

Он отправился прямо на телеграф и отправил сообщение в
Мисс Кавендиш, сказав, что он должен быть в Уэндовере ближайшим поездом
нанести ей срочный визит.

Затем он поспешил в свой кабинет, привел в порядок свои бумаги, оставил несколько
передал указания своему клерку и поспешил на железнодорожную станцию,
где сел на поезд, когда тот тронулся, и вскочил в вагоны
пока они были в движении.




ГЛАВА XXXIX.

ВНЕЗАПНАЯ СВАДЬБА.


Была полночь, когда ричмондский поезд прибыл в Уэндовер, и Олден
Литтон отправился ночевать в "Северный олень".

Ранним утром он встал, позавтракал и приказал подать лошадь
отвезти его в Блу-Клифф-Холл.

Как раз в тот момент, когда он садился в седло, подъехал Джером, цветной лакей из
Холла, держа в левой руке две бумаги и с недоумением глядя на
них.

"Привет, Джером, как поживаешь?" - весело позвал мистер Литтон.

Мальчик поднял глаза, и его удивление мгновенно переросло в
испуг и изумление.

"Ну, это твое колдовство, и ничего больше!" - воскликнул он.

"Что такое колдовство, ты, гусыня?" засмеялся Олден.

"Посмотрите-ка, масса", - сказал Джером, подъезжая к нему и вкладывая в его руку две бумаги.
"вы только посмотрите на них!"

Олден взял бумаги и просмотрел, как требовалось.

Обе бумаги оказались телеграммами. В одной была его собственная телеграмма Эмме Кавендиш,
в которой говорилось:

"Я приеду к вам следующим поездом".

Другая была телеграммой от Эммы Кавендиш ему самому, в которой говорилось:

"Приезжай немедленно".

"Ну, и что из всего этого? Вот сообщение и ответ на него. Что в этом такого
похожего на колдовство?

"Почему, масса, потому что ответ пришел до того, как отправилось сообщение, а вы
сами пришли быстро, как молниеносный. Это "колдовство".

- Что ты имеешь в виду?

"Я знал, что телеграф работает быстро, как и паровые машины, но я
не знал, что они работают так быстро, чтобы ответить на сообщение до того, как оно будет отправлено.
зарубите топором и приведите ювелира, пока за ним не послали. Но вот ответ,
а вот и ты".

"Для меня это все на иврите".

"Что для меня тоже является головоломкой", - парировал Джером.

"Расскажи мне, чем ты занимался, и, возможно, я пойму тебя",
засмеялся Олден Литтон.

"Итак, масса, сегодня утром на рассвете мисс Эммер послала за мной и передала
мне это", - сказал он, указывая на телеграмму молодой леди. "И, говорит,
она:

"Джером, оседлай самую быструю лошадь в конюшне и скачи как можно быстрее
в Уэндовер и отправь это сообщение мистеру Литтону. Не теряйте времени,
потому что мы хотим, чтобы он прибыл сюда как можно скорее.

"Что ж, масса Олден, я не терял времени, сэр, и точно так же не позволил де
трава росла у меня под ногами. Думаю, я был в седле и тронулся в путь через
минут десять. Но как бы я ни был быстр, сэр, de telegraf был
быстрее! Когда я добрался до офиса и передал сообщение джемману деру,
Я сказал:

"Отправляй это быстро ", потому что мисс Эммер хочет, чтобы масса Олден приехал
прямо сейчас ".

"Хорошо", - говорит он. "Молодой гемман приедет следующим поездом.
И вот твой ответ на твое сообщение".

"И, конечно, масса Олден, он вручает мне это вам", - сказал Джером,
указывая на телеграмму самого Олдена. "И вам тоже! Итак, что кто-нибудь
думает об этом, если это не колдовство?"

"Это случайность, что я молодец. Я спускался вниз, и я
телеграфировал Мисс Кавендиш на этот счет. Когда вы принесли ее сообщение
в офис, вы получили мое, которое, должно быть, было отложено. Это
совпадение."

"Ну, я полагаю, что соучастие - прекрасное книжное название для "
колдовства"; но, в конце концов, это одно и то же", - настаивал Джером.

"Надеюсь, в Блу-Клиффс все в порядке", - сказал мистер Литтон, который почувствовал
некоторое беспокойство, связанное с телеграммой Эммы.

- Да, сэр, у них все в порядке, за исключением старой мадам. Она не была
такой сердечной, какой должна была быть.

"Я надеюсь, что она не серьезно больна".

"Нет, сэр; но я давно оставила записку доктору Уиллету, чтобы он приехал"
"сегодня утром"; но вы знаете, что старая мадам часто посылает за "
доктором".

- Пойдем, Джером, нам пора в Холл, - сказал мистер Литтон, выезжая со двора гостиницы.
Выехав со двора, он свернул на дорогу, ведущую к Голубым Утесам.
слуга последовал за ним.

Эмма Кавендиш, который стоял на стреме на Джерома, была удивлена и
рады видеть своего возлюбленного задираются во-первых, участие ее посланник.

- Это колдовство, мисс Эммер! - воскликнул Джером, вылезая из своего
оседлай лошадь молодого джентльмена.

"Это совпадение", - засмеялся Олден, взбегая по ступенькам, чтобы поприветствовать
свою возлюбленную.

"Ну, это по-латыни означает "колдовство", мисс Эммер; но это все равно по-английски", - настаивал Джером, уводя лошадей.
"тинг".

"Иероним рассказывает мне, что бабушка не очень хорошо. Мне жаль это слышать", - сказал
Олден, как он ходил с Эммой в дом.

- Бабушке почти девяносто лет, и она никогда не поправится в этом мире.
но скоро она действительно поправится, потому что она совсем рядом.
ее вечная молодость и здоровье, - сказала Эмма с нежной, веселой улыбкой.
серьезность.

Олден молча поклонился, когда они вместе вошли в гостиную.

"Бабушка велела мне телеграфировать, чтобы ты немедленно приезжал, Олден. Она
думает, что не сможет пробыть здесь много дней, а возможно, и часов.
И она желает видеть вас немедленно. Ты пойдешь к ней сейчас, дорогая, или
ты предпочитаешь сначала пойти в свою комнату?

- Сначала я зайду к мадам. Я только сегодня утром выехал с Оленьей охоты
и поэтому я не устал и не запылился. Я телеграфировал вам
вчера, что сегодня приеду повидаться с вами, и моя телеграмма
должно было прийти вам вчера, но, кажется, задержалось. Я
выехал из города дневным поездом и добрался до деревни в полночь. Итак,
Я случайно встретила Джерома сразу после того, как он получил мою отложенную телеграмму
от агента, которая, как он предположил, была волшебным ответом на твое
сообщение."

"Все эти телеграфные провода, паровые машины, газовые фонари
и спички люцифера кажутся ему волшебными", - сказала Эмма, улыбаясь. - А теперь
побудь здесь минутку, дорогая, и подожди, пока я пойду и сообщу бабушке, что
ты пришла, - добавила она, выходя из комнаты.

Эмма Кавендиш нашла старую леди сидящей в своем мягком кресле у залитого солнцем окна.
Она выглядела очень бледной, хрупкой и безмятежной.

"Олден приехал, бабушка, дорогая. Когда Джером отправился отправлять телеграмму
он застал мистера Литтона в Уэндовере. Мистер Литтон только что прибыл
из Ричмонда и собирался отправиться в Блу-Клиффс. Это был
совпадение", - сказала Эмма, садясь на старушку.

"Это было провидение, дорогой мой ребенок-провидение который спас двух
дней, что является очень коротким. И, значит, он здесь? - спросила пожилая леди,
поглаживая золотистые волосы девушки.

"Да, дорогая бабушка, он здесь и ждет, чтобы прийти к вам в момент, когда вы
готовы принимать его".

"Скажи ему, чтобы он пришел сейчас. И ты иди с ним".

Эмма вышла из комнаты и вскоре вернулась с Олденом Литтоном.

"Добро пожаловать, сын мой! Подойди сюда и обними меня", - сказала пожилая леди, протягивая
руки.

Олден подошел, прижал увядший листок к груди и запечатлел поцелуй
на почтенном челе, и слезы выступили у него на глазах; ибо он увидел
, что она умирает.

"Олден, я иду домой. Я должна идти. Я хочу уйти. Я была здесь так
долго. Я очень устала. С меня хватит этого. Я хочу вернуться домой, в
мой отец. Я хочу видеть мое лицо Спасителя к лицу. Я хочу встретиться с моим
муж и мои дети, которые ждали меня так долго на
другой стороны. О чем ты плачешь, Эмма?

- Потому что я ничего не могу с собой поделать, бабушка. Я знаю, что не должна плакать, когда ты
скоро будешь так счастлива, - всхлипнула бедная девочка.

"И когда я сделаю тебя и твоего достойного молодого любовника такими счастливыми,
любовь моя. Подойди, вытри глаза и улыбнись! Скоро я буду очень счастлив, и
Я хочу сделать вас с Олденом как можно счастливее, прежде чем уйду. А теперь сядьте,
вы оба, и послушайте меня.

Олден и Эмма сели по обе стороны от нее.

Она была немного уставшей словами она уже разговаривала, и она
поставить небольшой пузырек с нашатырным спиртом к носу и понюхал, прежде чем она пошла
на.

- А теперь, - сказала она, отставляя флакон и подавая руку каждому из
молодых людей, - я хочу, чтобы вы уделили мне внимание и сделали в точности то, что я вам скажу
.

"Конечно, будем", - ответили Олден и Эмма в один голос.

"Я бы хотел, чтобы вы поженились здесь, в моем присутствии, завтра утром".

Олден Литтон благодарно пожал ей руку.

- Вы должны были бы пожениться уже сегодня, если бы было время принять необходимые меры.
приготовления.

- Есть ли какие-нибудь действительно необходимые приготовления, которые нельзя сделать
сегодня? - Нетерпеливо спросил Олден.

- Да, сын мой. Посыльный должен отвезти письмо в Литтон Лодж с объяснением
обстоятельств и попросить вашу сестру Лору, ваших тетю и дядю
Литтону немедленно приехать, чтобы присутствовать на вашей свадьбе с моей внучкой.
внучка. Если гонец в Литтон-Лодж отправится сегодня в полдень
как и должно быть, он вряд ли доберется до Лоджа засветло. Также и
ваши родственники не смогут прибыть сюда до завтрашнего полудня. Итак, вы
понимаете необходимость небольшой отсрочки."

"Да, конечно", - ответил Олден.

"Другой посыльный должен доставить подобное письмо в Бересфорд Мэнорс, чтобы
вызвать моего сына и мою младшую внучку, а также вашего достойного опекуна,
Мистера Брента, который находится там с длительным визитом. И еще потребуется около
двадцати четырех часов, чтобы доставить их сюда.

"Да, конечно", - признал Олден.

"Я ничего не говорю о времени, которое потребуется, чтобы получить лицензию и позвать
Мистера Лайла, который должен провести церемонию, потому что это можно сделать за
несколько часов".

"Если бы это было возможно, я бы хотела, чтобы Мэри Грей была вызвана по телеграфу
, чтобы присутствовать на свадьбе", - сказала Эмма.

"Ах, да, конечно, она должна быть здесь; но вряд ли есть такая возможность", - сказала миссис Кавендиш, когда она снова
прибегла к пузырьку с нашатырным спиртом.
время поджимает".

"У миссис Грей очень плохое здоровье. Она не захотела прийти", - объяснил Олден.

"А теперь идите, мои дорогие дети. Я очень устала, и мне нужно немного поспать",
вздохнула пожилая леди.

Эмма и Олден поцеловали ее и вышли из комнаты.

В коридор они встретили Миссис Фаннинг, которая, казалось, ждет
для них.

Она сердечно приветствовала Мистера Литтона, в приход которых она слышала от
слуги. А потом она поинтересовалась у Эммы, как дела у миссис Кавендиш.
поживает.

- С каждым последующим часом она становится слабее телом и сильнее духом.
Я думаю, - ответила мисс Кавендиш.

"Ну, мой дорогой, я только хотела спросить тебя, что и сказать тебе, что я
вы положили в маленькой столовой, Если г-н Литтон бы
как и любая", - сказала миссис Фаннинг, кто сейчас взял равную долю во всех Эммы
уборка волнует.

Но Олден, когда к нему обратились, отказался от обеда и намекнул, что им следует
лучше позаботиться о немедленной отправке гонцов в Бересфорд Мэнорс и Литтон
Лодж.

И в тот же полдень письма были отправлены.

Олден Литтон приехал в Блу-Клиффс с целью поведать
Эмме Кавендиш историю своей первой мальчишеской страсти к Мэри Грей,
и о том, каким жестоким способом она была излечена навсегда. Но обнаружив все это
обстоятельства, настолько противоположные тем, которые он ожидал найти, он
изменил свою цель. Он не мог заставить себя добавить еще один пункт к
тревожному влиянию, которое тогда окружало Эмму.

В тот же день в Блу-Клиффс приехал доктор Уиллет, и Эмме пришлось
проводить его к постели своей бабушки, а затем подержать
довольно долгий разговор с ним в библиотеке.

Через несколько минут после того, как доктор покинул дом, Мистер Лайл, кто что слышал
болезни Миссис Кавендиш, прибыл, чтобы осведомиться о ее здоровье
состояние.

Эмма должна была принять священника и сопроводить его в комнату своей бабушки
, остаться там и присоединиться к молитвам, которые возносились за
больную женщину.

Мистер Лайл оставался с семьей всю вторую половину дня; и, получив
от мистера Литтона уведомление о церемонии, которую он должен был провести
на следующий день, он пообещал снова быть в Блу Клифф Холле ровно в полдень,
а потом взял отпуск.

Очень рано на следующее утро Олден Литтон вскочил на самую быструю лошадь в конюшнях Кавендиша
и поехал в Уэндовер, чтобы получить разрешение на брак
.

Вы можете быть уверены, что он недолго пробыл в деревне; но, оставив свою
лошадь отдохнуть и напиться у корыта для оленей, он поспешил в
зашел в ратушу и забрал свои права, вернулся в гостиницу, снова сел на свою лошадь
и немедленно поехал обратно в Блу Клифф Холл.

Подъезжая по аллее к фасаду дома, он увидел, что там
кто-то уже прибыл. Большая грохочущая старая семейная карета
его везли пустым по кругу к конюшням.

Олден ускорил шаг своей лошади и подъехал к двери, спешился,
бросил поводья Питеру, молодому конюху, который ждал, чтобы принять
лошадь, а затем взбежал по ступенькам в дом.

Он почти сразу же оказался в объятиях своей сестры Лоры, которая
выбежала его встречать.

"О, Олден, мой дорогой, я так рада! Я желаю тебе столько радости!" - воскликнула она
.

"Только то событие, которое ускорило мое счастье, печально для
других, Лаура, дорогая моя", - серьезно ответил молодой человек.

"Я совсем так не думаю. Я видел миссис Кавендиш. Я никогда не видел
более счастливой женщины. Она так счастлива, что она хочет сделать все как
счастлив, как и она сама", - сказала Лаура.

Как она говорит Джон Литтон оказались на лесопилке в зал.

"Алден, мальчик, откуда? Я никогда в жизни не был так поражен! Но в сложившихся обстоятельствах
Я надеюсь, что не стоит торопить события таким
образом. Твоя тетя Китти не смогла прийти; ни твоя бабушка, ни Найтер не смогли.
Девочки. Дело в том, что у них не было халатов, чтобы появиться. Но они желают
тебе радости; и я тоже. Ибо, хотя я и думаю, что ты мог бы выглядеть выше,
потому что Lyttonses гораздо старше семье, чем Caverndishers,
и, по сути, были панской усадьбе, когда Caverndishers были
дровосеки--"

- Дядя Джон, - со смехом вмешался Олден, - прошу тебя, оставим эту тему.
пока! И следуйте за Джеромом, который ждет, чтобы показать вам комнату
где вы сможете почистить пальто и пригладить волосы, и...

"Привести себя в порядок к свадьбе? Хорошо, мой мальчик! Марш вперед, Джером!
- добродушно сказал Джон Литтон, поднимаясь вслед за своим проводником по лестнице.

Когда он исчез, к парадному входу подкатила другая карета, и доктор Литтон вышел.
Бересфорд Джонс, Электра и мистер Джозеф Брент - Виктор Хартман - вышли из машины
и вошли в дом.

Олден и Лора Литтон вышли им навстречу.

Электра поспешно схватила и поцеловала Лауру, пока джентльмены обменивались рукопожатиями.
затем она подлетела к Олдену и поздравила его с
излияниями.

"Теперь, Лора, возьми меня, где я могу быстро изменить свое платье. Я принес
белый Муслин Индия с собой носить, для меня невеста-девица, в
конечно! Как и ты, я полагаю. Но ты еще не переоделась.
Где Эмма? В чем она собирается выходить замуж?"

"Замолчи, маленькая богемка!" - сказала Лора, прерывая поток слов Электры.
"Разве ты не чувствуешь, что это необычная свадьба?" - спросила она. "Ты не чувствуешь, что это необычная свадьба? В
праздник, если бы не печальная, по крайней мере, очень серьезно. Иди, я буду
взять тебя с собой, чтобы моя собственная комната. Мы поселимся вместе в
юго-западной комнате, как обычно.

- Но ты будешь горничной невесты? - настаивала "маленькая богемка".

"Да; и надеть мой белый tarletan платье и белые розы венок,"
ответила Лаура, как они ушли вместе.

"А где Эмма, и что она делает? как я и просил тебя некоторое время назад.

"Она в своей комнате, переодевается для церемонии".

"Я знаю, что ей еще не сшили свадебное платье. В чем она
собирается выходить замуж?"

"Она наденет свое белое атласное облегающее платье с белым кружевным верхом,
ты помнишь, она сшила его для последнего майского бала".

"О, да! Я об этом не подумала".

"И она наденет ту роскошную, бесценную кружевную вуаль, которая принадлежала ее матери.
И она наденет редкий восточный жемчуг своей бабушки. Вот так, маленькая цыганка!" - воскликнул он.
"Она будет носить драгоценный восточный жемчуг своей бабушки". "Эй, ты, маленькая цыганка! Тебе ответили?

"Да. И она будет великолепна, даже если ее разбудить
в спешке", - сказала Электра, как она последовала за своим спутником в их
номер.

Олден Литтон, при необычных обстоятельствах внезапной
свадьбы и удивить своего неожиданного счастья, не
как только мысль о необходимости делать правильный туалет для
праздник. Но когда он услышал, что девушки, которые никогда, ни при каких
обстоятельствах не забывают о таком вопросе, говорят о своем наряде, он взглянул
на свой собственный костюм, а затем поспешил так быстро, как только мог, к своему
комната для улучшения его внешнего вида.

Пока младшие участники семейной вечеринки были в своих туалетах, доктор
Бересфорд Джонс находился в "Тронном зале", запершись наедине со своей матерью.

Мадам Кавендиш, какой бы слабой она ни была, настояла на том, чтобы ее нарядили
пышно, чтобы оказать честь свадьбе единственной дочери дома.

На ней был роскошный малиновый парчовый халат, дорогая шаль из верблюжьей шерсти
и изящная кружевная шапочка. Теперь она очень устало откинулась в своем
мягком кресле и держала в руке пузырек с нашатырным спиртом, которым время от времени прикладывала
к носу.

Немного погодя она сказала сыну:

- Пойди и узнай, готовы ли они, Бересфорд. Я боюсь... я боюсь, что мои
сил едва хватит, - еле слышно пробормотала она.

Доктор Джонс открыл дверь, чтобы отправиться по этому поручению, и сразу же
понял, что в этом нет необходимости.

Джон Литтон и Мистер Лайл-то поднимался по лестнице, и чуть
свадебный кортеж был формируя в зале внизу.

Мистер Лайл пришел и разговаривал с доктором Джонсом.

"С разрешения миссис Кавендиш, даже сейчас, в последний момент, мы должны
внести небольшие изменения в программу", - сказал он.

"Ну?" - любезно осведомился доктор Джонс.

"Я провел церемонию, и ты в дали
невесту под венец?"

"Да".

"Что ж, мы должны это изменить. У мистера Литтона всего один шафер. Я должен выступить
и в этом качестве. Пожалуйста, проведите церемонию, и мистер
Присутствующий здесь Джон Литтон будет иметь честь выдать невесту замуж.

Джон Литтон поклонился.

"Я вполне согласен. Я поговорю с миссис Кавендиш, - сказал доктор Джонс.
он подошел к креслу своей матери и объяснил ей ситуацию.

"Конечно, будь по-твоему", - сказала она.

Затем мистер Лайл вернулся к подножию лестницы и встал рядом
рядом с Лорой Литтон, которая исполняла обязанности первой горничной невесты.

Джон Литтон и доктор Джонс остались в комнате.

Маленькую свадебную процессию вскоре вошел и Дальнего себя в порядок
до министра.

Эмма, как Электра сказала, выглядело красиво, как женщина и элегантно, как
невеста. На ее подружек невесты тоже было приятно смотреть.

Церемония началась очень впечатляюще.

Старая миссис Кавендиш слушала с глубочайшим вниманием, откинувшись на спинку кресла
и принюхиваясь к бутылочке с нашатырным спиртом.

Джон Литтон выдал замуж дочь, как будто он делает великолепный
подарок за свой счет.

Эмма Кавендиш не только носил мамину фату, но был женат
с обручальное кольцо ее матери.

Бересфорд доктор Джонс произнес благословение.

И Олден Эмма Литтон и Кавендиш были внесены в закон, как это было
давно в мыслях и сердце.




ГЛАВА ХL.

ПОСЛЕ СВЯЩЕННОГО ВЕНЧАНИЯ.

 Невеста поднялась с колен.
 И она поцеловала губы своей мертвой матери.
 Или когда-либо она целовала меня.
 --Э. Б. БРАУНИНГ.


Едва было произнесено благословение, как прекрасная невеста покинула своего
жениха и мягко и быстро подошла к краю
мягкого кресла, где полулежала ее прародительница.

Все взоры проследили за ее странным действием, когда она опустилась на колени рядом с креслом и
взяла исхудавшую руку сидевшего в ней человека в свою. И некоторые увидели, что Эмма
я был первым, кто обнаружил, что счастливый дух пожилой леди
уже тогда покидал ее.

Она не произнесла больше ни слова, но медленно подняла руку и нежно положила ее,
словно в безмолвном благословении, на склоненную голову своего юного потомка, и
так, с лучезарной улыбкой, отошла в небеса.

"Она уснула, моя дорогая", - сказал честный, глупый Джон Литтон,
наклоняясь, чтобы посмотреть на закрытые глаза и умиротворенное лицо.

"Она упала в обморок. Это было слишком для нее", - сказала миссис Фаннинг,
хватая пузырек с нашатырным спиртом и направляясь к ней с намерением
ввести его.

"Она не спит и не в обмороке. Она встала", - сказала Эмма.

И, спокойно отложив бесполезное лекарство, она встала и благоговейно
запечатлела поцелуй на безжизненных губах.

За ее словами последовала минута глубокого молчания.

Тогда доктор Джонс, сын, сам пожилой человек, подошел ближе и нежно
взял безжизненную руку, посмотрел в неподвижное лицо и с
глубоким вздохом отвернулся.

Пока эта группа все еще собиралась вокруг кресла смерти, дверь
бесшумно открылась, и семейный врач вошел в комнату и встал
среди них.

"Она ушла, доктор Виллет", - сказал сын, обращаясь к приветствуют
новичок.

Врач серьезно кивнул скорбящему оратору, поклонился
собравшимся друзьям и прошел мимо них, когда они уступили ему дорогу, чтобы он мог
подойти к телу. Он пощупал запястье, где не было пульса, посмотрел
в глаза, где не было света, а затем серьезным и
молчаливым кивком подтвердил мнение доктора Джонса.

Электра, которая все это время не верила в реальность смерти
и с тревогой наблюдала за лицом врача, теперь разразилась
сильными рыданиями, и Джозефу пришлось вывести ее из комнаты
Брент - Виктор Хартман.

Эмма стояла, бледная, как мрамор, опустив глаза, слегка поджав губы.
она крепко сжала руки.

"Уведите и вашу молодую невесту, мистер Литтон. Она проявляет большие усилия.
сейчас она владеет собой, но она больше не может контролировать свои чувства",
сказал доктор Уиллет.

- Пойдем, любимая, - прошептал жених, нежно взяв ее под руку
вокруг талии теперь уже плачущую девушку и привлек ее от
сцена смерти.

Г-н Джон Литтон шел за ними с половиной-испуганно воздухе
виновник кражи от обнаружения.

Теперь в комнате смерти оставался престарелый сын, доктор Бересфорд
Джонс, семейный врач, доктор Уиллет, приходской священник,
Преподобный мистер Лайл и две дамы, миссис Фаннинг и Лора Литтон.

"Она прошла очень безболезненно, без страданий", - отметила госпожа
Фаннинг.

"Я думал, что она это сделает. Ее было очень физиологической смерти,
в зрелом и чистом преклонном возрасте, - ответил доктор.

Еще немного поговорив, джентльмены удалились, оставив
останки на попечение двух дам, а сами отправились начинать
приготовления к похоронам.

Через четыре дня после этого тело миссис Кавендиш было положено в семейный склеп
рядом с телами ее мужа и сына, покойного губернатора.

Старушка давно и широко известны, и глубоко и искренне
любил и почитал, и ее похороны были как в основном участвовали как это было
что ее сына несколько лет назад. После этих торжественных отделений всех
друзья собрались, чтобы посоветоваться и принять меры
для временного размещения оставшейся семьи.

Было решено, что миссис Фаннинг останется в Блу-Клифф-Холле,
отвечающей за заведение, с Лаурой Литтон в качестве ее гостьи и
компаньонки.

Доктор Джонс и Электра, конечно же, вернутся в Бересфорд-Мэнорс. Их
будет сопровождать мистер Джозеф Брент - Виктор Хартман, - который вырос.
он стал большим любимцем пожилого доктора и, по правде говоря, почти
незаменим для его комфорта и развлечений.

Мистер Лайл вернулся к исполнению обязанностей своего служения в Уэндовере.

И, наконец, поскольку сейчас были судебные каникулы, а молодой
адвокат был временно на свободе, Олден Литтон решил отвезти свою
молодую невесту в Европу для их свадебного тура.

По пути в Нью-Йорк, они остановились на один день в Ричмонд, потому что
Эмма хотела бы, чтобы ее старый "друг", миссис Грей, уходя на
Европе.

Олден Литтон, хотя и был убежден про себя, что миссис Грей
не примет их, все же быстро выполнил желание своей прекрасной невесты
.

Итак, на следующее утро после их прибытия в дом Хенрико в Ричмонде,
Олден взял экипаж, они поехали в олд-Крейн-Мэнор и
спросили о миссис Грей.

Но, как и предвидел Олден, в ответ они получили, что миссис Грей
нет дома.

После дальнейшего запроса им сказали, что она уехала из города по делам
и не вернется в течение недели.

И Олден Литтон справедливо предположил, что она уехала, а была
где-то далеко, на одной целью уклонения от себя и Эмму.

Итак, молодая невеста со вздохом неохотно отказалась от всякой надежды увидеть
своего недостойного "друга" перед отплытием в Европу.

Рано утром следующего дня молодожены отправились на пароходе в
Вашингтон, куда в назначенное время они благополучно прибыли, а оттуда сели на
поезд на Север.

Они добрались до Нью-Йорка в четверг вечером, у них был один промежуточный день, чтобы увидеть
кое-что в городе и сделать несколько последних покупок для своего
путешествия, и в субботу в полдень они отправились в великолепный океан
пароход "Пекин", направлявшийся из Нью-Йорка в Саутгемптон.

Мы должны оставить их на борту их корабля, а сами вернуться и разыскать Мэри
Грей.




ГЛАВА XLI.

ТАЙНА МЭРИ ГРЕЙ.


После последней беседы миссис Грей с Олденом Литтоном, во время которой, отчасти
потому что она потеряла самообладание, а отчасти потому, что ей было все равно,
чтобы дольше скрывать свои чувства, она сбросила маску, она села
спустился, чтобы оценить ситуацию.

"Ну, я предала себя," - думала она. "Я позволю ему увидеть, как я
действительно относитесь к этому помолвку между ним и Эммой
Кавендиш. Теперь он знает, как я любила его; если у него есть глаза в голове, он
теперь видит, как я ненавижу его.

"Хорошо. Теперь у меня больше нет причин обманывать его. Он служил
моя высшая цель - уничтожить его самого и ее саму. Я больше не нуждаюсь в
его бессознательном сотрудничестве. У меня есть его честь и его свобода, а также она.
репутация и мир в моей власти и в моей милости.

"И я сделал все это сам, без добровольной помощи любого
человека. Я использовал мужчин, как механик использует инструменты, заставляя их выполнять
свою работу, или как гончар использует глину, формируя ее по своему назначению.

"Пусть он женится на Эмме Кавендиш. Я могу разлучить их в любой момент после этого
и бросить их в тюрьму для преступников, а ее низвергнуть с ее гордого места
в нищету и деградацию.

"Я бы _ мог_ помешать их браку сейчас или у алтаря. Но я этого не сделаю.
этого; ибо сделать это значило бы только разочаровать или огорчить их. Но моя
месть должна нанести более серьезный удар. Она должна унизить и разрушить их. Я
подожду, пока они поженятся некоторое время. Затем, в час
их воображаемой безопасности, я обрушусь на них подобно лавине
разрушения".

В лихорадочном возбуждении от предвкушения этого дьявольского свершения
своей мести она почти забыла о своем гнусном преступлении, и ее перестал преследовать
отвратительный призрак ее убитого возлюбленного.

Это было пятнадцатого числа того месяца, когда она случайно взяла в руки
утреннюю газету.

Первым делом она, как всегда, обратилась к колонке с уведомлениями о
браках и смертях.

И ее лицо стало диким и белым, когда она прочла::

 ЗАМУЖЕМ.-Утром 10-го числа, в Блу
 Клифф-Холл, Вирджиния, резиденция невесты, от
 Преподобного доктора Бересфорда Джонса и мистера Олдена Литтона из
 Ричмонда мисс Эмме Анджеле, единственной дочери
 покойный Чарльз Кавендиш, губернатор Вирджинии.

В тот день она больше ничего не читала. За этим последовали другие браки;
но теперь они не вызывали у нее никакого любопытства. И там был внушительный ряд
извещений о смерти, возглавляемых некрологом миссис Кавендиш, но она этого
даже не видела.

Объявление о браке взял ее врасплох. Она не
ожидали увидеть его на целый месяц еще впереди. И, как она не наблюдала
в извещении о смерти миссис Кавендиш, она не могла понять, почему
брака было ускорено столько недель.

"Так это по", - сказала она. "Все кончено, и это продолжалось пять дней.
 Они в разгаре своего счастья, наслаждаются ценой
о моих страданиях. Они - рай для дураков, из которого я мог бы их изгнать
в любой момент; но я этого не сделаю - не сейчас. Чем дольше я приостановить
удар тяжелее он упадет на последнего. Они будут выполнять свои
программа, Я полагаю, до сих пор, по крайней мере, как пойти по их свадебное путешествие
в Европу. Я мог бы остановить их накануне их путешествия, но я этого не сделаю.
Я отпущу их и вернусь, и устрою им свадебный прием, и
тогда, посреди их радости и триумфа, в присутствии их
восхищенных друзей..."

Она сделала паузу, чтобы с демоническим наслаждением позлорадствовать над картиной своего порочного
воображение разыгралось.

-- "Тогда я обращу всю их радость в отчаяние, весь их триумф в
унижение, всю их славу в позор! И я буду делать все это
один-один, или использовать в других людях только мои слепые орудия.

"Конечно, они возьмут этот город на пути в Нью-Йорк, чтобы начать
для Европы. И они будут звать меня, чтобы показать мне свое счастье, и
еще острее ощутят его, увидев контраст с моим несчастьем. Но
они будут разочарованы, по крайней мере, в этом. Я не позволю тащить меня за собой
колеса их триумфальной машины. Я не останусь здесь, чтобы принять их.
Я уеду из города, и не лезь в это, пока я не уверен, что они есть
прошел и оставил его".

Она сдержала свое слово.

Она поехала в Форествилль, якобы для того, чтобы помочь бедной семье
страдающей от множества невзгод, но на самом деле, чтобы не мешать
новобрачным и собрать доказательства по делу, по которому она
намеревался возбудить дело против мужа Эммы Кавендиш.

Пробыв в Форествилле всего несколько дней, она получила письмо
от мисс Романии Крейн, которая в ее отсутствие поддерживала с ней сентиментальную
переписку, информируя ее о визите мистера и миссис
Олден Литтон, невеста и жених с голубой скалы, который остановился для
в День города на пути в Нью-Йорк.

Сразу же после получения этого письма она вернулась в Ричмонд.
в дом мисс Крейн.

И она очень удивила и шокировала этих дам, напустив на себя вид.
скорбь и рассеянность были столь же сильны сами по себе, сколь и необъяснимы для
них.

Они даже представить себе не могли, что с ней такое. Она отказалась
давать какие-либо объяснения ее очевидная душевная боль, и она отталкивается
все симпатии.

Промахи кран испугались, что она потеряет рассудок.

Они отправились поговорить по этому поводу с министром и его женой.
Дома они застали только даму. И ей они рассказали о загадочном
случае.

"Есть что-то очень тяжелое на ее ум, моя дорогая. Я уверен, что есть
что-то ужасное нее на уме".

"Было это давно, я думаю", - сказала жена священника.

"Да, я знаю; но это в тысячу раз хуже. Мой дорогой, она держит
ее комната почти весь день. Она никогда не приходит к столу. Если я пришлю ей еду наверх
блюда возвращаются почти нетронутыми. И я уверяю вас, что она
спит не лучше, чем ест. Ее комната над моей, и поэтому я
полночи слышу, как она ходит по комнате ", - сказала мисс Румыния Крейн.

"Что может быть причиной ее расстройства?" - спросила жена священника.

"Я не знаю. Я не могу заставить ее сказать мне. Она только говорит, что "ее жизнь
разбита навсегда, и что она хочет только одного - быть предоставленной самой себе до тех пор, пока
смерть не избавит ее ". И все в таком духе ", - сказала мисс Румыния.

"И у тебя нет никаких подозрений?"

"Ни одного в мире, которое казалось бы разумным. Единственное, которое у меня есть, кажется
глупым".

"Но что это?"

"Ну, я иногда думаю - хотя на самом деле это глупая мысль, - что ее
горе каким-то образом связано с женитьбой мистера Литтона и
Мисс Кавендиш, потому что я замечаю, что каждый раз, когда упоминается имя кого-либо из них
, ей становится настолько хуже, что мы с сестрой перестали
когда-либо говорить о них.

"Не может быть, чтобы она когда-либо была влюблена в мистера Литтона", - предположила леди.
Жена священника.

"Думаю, что нет. Я бы подумал, что она была не из тех слабоумных женщин
, чтобы поддаваться подобным чувствам, не говоря уже о том, чтобы быть доведенной до такого крайнего
несчастна из-за этого. Ибо, говорю тебе, моя дорогая, ее состояние просто-напросто соответствует
крайнему душевному расстройству ".

"Я попрошу моего мужа поехать к ней. Он ее пастор и, возможно, сможет
сделать ей что-то хорошее", - сказала жена священника.

"Сделай это, моя дорогая, и приезжай к ней сама", - сказала мисс Румыния, когда она
и ее сестра встали, чтобы уйти.

Теперь вы знаете, что все эти страдания были просто "разыграны" миссис Грей, чтобы придать
колорит и правдоподобие ее будущим действиям.

Конечно, она сохранила свою комнату, но не для того, чтобы горевать втайне: это было
чтобы возбудить сострадание и удивляемся ее сочувствии друзьям, в то время как
она положила ее планы, пили французское настойки, и пировали в частном порядке на
деликатесы сезона, который она тайно принести, или дремали на
ее диван и мечтал о ее приходе сладкая месть.

Конечно, вместо того чтобы идти спать в нормальное время, она будет ходить
пол из ее палаты и половины ночи. Но это было сделано не потому, что она
страдала или не могла уснуть от горя, а с целью не дать
бедной мисс Крейн спать всю ночь в комнате внизу и заставить бедную
дамы считают, что она, Мэри Грей, разрывалось ее сердце в эти
бдений.

А недостаток ночного отдыха Мэри Грей компенсировала тем, что полдня дремала на диване.
а недостаток регулярного питания она восполняла
время от времени выскальзывая из дома и пируя в каком-нибудь "женском ресторане".

Но ее цель была достигнута. Она производила впечатление на всех, кто оказывался рядом с ней
убеждением, что она перенесла какую-то ужасную несправедливость или тяжелую утрату.
о чем она не могла говорить, но что угрожало лишить ее рассудка или
покончить с жизнью.




ГЛАВА XLII.

ИСТОРИЯ МЭРИ ГРЕЙ.


Наконец к ней пришел ее священник. Он выразил глубочайшее
сочувствие ее страданиям и умолял ее облегчить ее
переполненное сердце, доверившись ему или его жене, ни от того, ни от другого.
от них обоих, заверил он ее, она получит уважительное сочувствие
и существенную помощь, если последнее будет необходимо.

Затем, притворившись, что уступает его здравому смыслу, она согласилась довериться
ему.

И принимая его в свою гостиную, где они могли быть в безопасности от
перерыва, она связала его тайны, а затем, со многими
с притворными слезами и стонами она рассказала ему поразительную историю о том, что она была
долгое время тайно замужем за мистером Олденом Литтоном, который бросил ее
через несколько дней после их свадьбы, и который недавно, как и каждый
один знал, соединив себя узами брака с мисс Эммой Кавендиш из Блю
Клиффс, штат Вирджиния, и отправился с ней в свадебное путешествие по Европе.

Хотя она сказала ему, что эта жуткая сказка, министр сидел с открытым
рот и глаза, смотревшие на нее с воздуха идиотом, чем
узнал и образованного джентльмена.

На самом деле он был крайне поражен и сбит с толку рассказом, который ему рассказали
слышал.

Этот Олден Литтон, молодой человек высочайшего социального положения, с
незапятнанной репутацией с юности, опытный ученый,
ученый юрист, красноречивый адвокат и, более того, христианин
джентльмен, должен был быть виновен в низком предательстве, и
унизительное преступление, в котором его обвиняют, было просто невероятным - нет
более или менее невероятно.

Или что Мэри Грей, прекраснейшая леди из его прихожан, могла быть
способна на злонамеренную выдумку, было совершенно невозможно.

Тогда из дилеммы был только один выход: Мэри Грей была сумасшедшей и
страдающий от мучительной галлюцинации, принявшей такую форму.

Так говорил взгляд ужаса и жалости, который министр устремил на говорившего.
лицо говорившего.

- Я вижу, что вы дискредитируете мою историю и сомневаетесь даже в моем здравомыслии. Но здесь
есть кое-что, в чем вы не можете сомневаться или дискредитировать", - сказала она, когда
достала из кармана свидетельство о браке и вложила его ему в руки
.

Министр открыл и прочитал его. И по мере того, как он читал это свидетельство низкого вероломства
"джентльмена-христианина", выражение испуга и
изумления, владевшее его лицом, уступило место одному
отвращения.

"Теперь ты сомневаешься?" - многозначительно спросила Мэри Грей.

"Ах, нет, теперь я не могу сомневаться! Молю Небеса, чтобы я могла! Я бы предпочел,
дитя мое, поверить, что ты находишься под влиянием мучительной
галлюцинации, чем знать, что этот человек - законченный негодяй, как доказывает этот сертификат.
свидетельство подтверждает, что он им является. Я не могу сомневаться в свидетельстве. Хотел бы я, чтобы я
мог; но я знаю этого преподобного мистера Бордена. Во время моих поездок на Север в отпуск я
иногда останавливался в его доме и занимал его кафедру. Я знаком с его почерком.
Я не могу сомневаться, - простонал министр. - Я знаю его почерк. Я не могу сомневаться".

Мэри Грей опустила руки и притворилась, что громко рыдает.

"Не плачь так сильно, бедное дитя! Как бы глубоко вы ни были обижены
этот безжалостный грешник, вы не пострадали так сильно, как пострадала
эта несчастнейшая молодая леди, мисс Кавендиш, которую он обманул, чтобы
ее уничтожение", - сказал министр.

- А ты не думаешь, что я тоже скорблю по ней? - всхлипнула Мэри Грей.

"Ах, да, я уверен, что в твоем нежном, великодушном сердце, каким бы обиженным и разбитым оно ни было
, все еще остались силы горевать о ней так же, как и о
тебе".

"Но в чем мой долг? Ах, в чем мой долг на этом высшем испытании? Я могу
это не спасет мою жизнь или ее от полного крушения, но я могу выполнить свой долг, и я
выполню его, если только мне укажут на это. Ой, сэр, на это внимание
меня!" - воскликнул лицемер, всплеснув руками с выражением искренности
что может быть обманут лондонский детектив.

"Моя дорогая, неужели вы сомневаетесь в том, в чем заключается ваш долг?"
печально спросил министр.

"О, у меня совсем помутился рассудок из-за этого ужасного события! Я не могу судить
рационально. Должен ли я хранить молчание и уехать в какое-нибудь отдаленное место и
жить в безвестности, мертвый для мира, чтобы никогда, даже случайно, не
помешать их счастью или навлечь неприятности на мисс Кавендиш? Я
думаю, возможно, он ожидает даже этого от моей преданности ему. Или
не должен ли я полностью смириться с собой ради нее? Разве
мужественное самоубийство не было бы оправданным и даже достойным уважения при таких,
тяжелых обстоятельствах?"

"Мой ребенок-мой ребенок, как дико и грешно говорить! Твой мозг
конечно, тронут ваши проблемы. Вы не должны мечтать о том, чтобы любые
ужасные вещи, которые вы упомянули. Твой долг лежит прямо перед тобой.
 Хватит ли у тебя смелости выполнить его, если я укажу тебе на это?"

"О, да, я сделаю... я сделаю! Это все, что мне осталось сделать".

"Тогда ваш долг - предоставить информацию против этого несчастного человека, чтобы
его арестовали, как только он ступит на территорию штата".

"О, небо из небес! И погубить Эмму Кавендиш!" - воскликнула
предательница с хорошо наигранным ужасом.

"И спасти Эмму Кавендиш от жизни, полной невольной деградации и
страданий. Ты должен это сделать. Завтра я познакомлю вас с молодым
юристом выдающихся способностей, который даст вам юридический совет так же, как
Я давал вам религиозные наставления. И мы оба будем совещаться вместе, так что
чтобы сохранить как можно больше из всех болезненных поделиться в
преследование этого человека".

"Это _все_ болезненно; все мучительно! Но я думаю, что мы с тобой не станем
уклоняться от своего долга. О, могли ли вы когда-нибудь поверить, без таких
доказательств, которые я вам представил, что мистер Олден Литтон мог быть когда-либо
виновен в этом преступлении?

"Никогда! Никогда! И все же я знаю, что люди с возвышенным характером
иногда очень глубоко впадали в грех. Даже Давид, человек после Бога
собственное сердце, взял жену своего преданного друга, и предали этот
верного друга лютой смерти! Почему мы должны удивляться, в любое
падение человека? Но, дитя мое, я должен задать тебе вопрос, который я уже
ждет тебя, чтобы задать все это время. Почему вы не вмешивается, чтобы остановить это
преступное брак раньше, чем она состоялась? Какая робость, какая слабость,
или какая гордость удержала вас от того, чтобы вовремя вмешаться, чтобы
предотвратить это ужасное преступление мистера Литтона, это ужасное преступление, которое вы пропустили
Кавендиш, от консумации? серьезно и печально осведомился
министр.

"О, сэр, как вы можете задавать мне такой вопрос?" Вы думаете, что если я
имел малейшее подозрение о том, что происходит, я не должен был
вмешался и предотвратил это всеми возможными способами - да, даже пожертвовав собой
своей собственной жизнью, если бы это было необходимо?

- Значит, вы не знали об этом заранее?

- Почему, конечно, нет!

"Ни подозреваю, что это?"

"Конечно, нет! Я не имел ни малейшего понятия, ни малейшего подозрения
что-нибудь вроде этого было предусмотрено Мистер Литтон, пока он
все закончилось. Впервые я услышал об этом от мисс Крейн, которая
написала мне в Форествилл, что мистер и миссис Олден Литтон, невеста и
Жених из Блу-Клиффс, навестили меня во время моего отсутствия. В
новость, когда она подтвердилась, чуть не убила меня. Но подумайте о безумии
их звонка мне! Но я знаю, что таково было желание Эммы. И я уверен,
что мистер Литтон, должно быть, знал о моем отсутствии в городе, иначе он никогда
не отважился бы привести свою обманутую невесту в мой дом.

"Нет, конечно; вероятно, нет. Ну, мое бедное дитя, я вам показал свой
тягостная обязанность. Вижу, что вы не ослаблять его", - сказал ректор, как он
Роза брать отпуск.

"Я не буду", - ответила Мэри Грей.

"Я зайду завтра в десять часов утра, чтобы отвести вас в офис мистера
Десмонда".

"Я буду готова".

И министр откланялся.

Точно в назначенное время, на следующее утро, в десять часов, ректор
заехал за Мэри Грей и отвез ее в своем собственном экипаже в офис
Филипа Десмонда, одного из самых талантливых среди подрастающей молодежи
адвокаты Ричмонда.

Мистер Десмонд пользовался высокой репутацией не только как профессионал, но и
как частный джентльмен.

Но он был профессиональным соперником и политическим оппонентом мистера
Олдена Литтона. Они всегда выступали по разные стороны баррикад в одном и том же
деле; и в нескольких важных случаях Олден Литтон одержал
победу над Филипом Десмондом.

Поэтому он был скорее удивлен, чем опечален, когда ректор, после того как
представил Мэри Грей под именем миссис Олден Литтон, продолжил:
под грифом временной секретности поведал ему потрясающую
историю двойного брака Олдена Литтона.

Он выразил глубокое изумление двойным предательством этого человека, глубокое
сочувствие горестям страдающей и покинутой жены и большое
возмущение несправедливостью обманутой и несчастной молодой леди.

Он с готовностью пообещал сотрудничать с министром в том, чтобы
виновника доставили быстро к правосудию.

"Вы, мадам, конечно, как его жена, не можете принимать активного участия в
судебном преследовании этого человека. Вы даже не можете давать показания против него
своим собственным голосом. Но вы должны явиться в суд, чтобы вас опознали
священник, пономарь и другие, которые были свидетелями вашего бракосочетания ", - сказал
адвокат, прощаясь со своими посетителями.

Пастор отвез миссис Грей обратно в пансион, и пока она была там
поднялась наверх, чтобы снять шляпку и шаль, он рассказал мисс Крейн
что их интересная квартирантка поделилась с ним своей бедой; что она
она претерпела глубочайшее зло, на которое может быть обречена любая женщина;
но больше он ничего не мог объяснить; они узнают все об этом через короткое время
, когда преступница будет привлечена к ответственности.

И, таким образом, заинтриговав бедных дам, он еще раз порекомендовал Мэри
Грей проявить к ним самое нежное сочувствие и заботу.

И он отправился домой, оставив их в еще большем замешательстве
, чем когда-либо.




ГЛАВА XLIII.

О ГОЛУБЫХ УТЕСАХ.


Прежде чем мистер и миссис Олден Литтон покинули Блу-Клифф-Холл, они приняли меры
по полной реконструкции этого старого родового поместья, чтобы
продолжится под руководством преподобного мистера Лайла.

И они выразили намерение приобрести и отправить мебель из
Лондона и Парижа, чтобы отремонтировать ее.

Но едва начались работы, как их пришлось приостановить на
несколько дней.

В семейном кругу произошла еще одна смерть.

Доктор Бересфорд Джонс после очень приятного вечера, проведенного в Блу Клифф.
Холл в сопровождении миссис Фаннинг, Лоры Литтон, своей внучки
Электры и своего большого любимца мистера Джозефа Брента встал, сказав:

"Теперь я пойду спать, и я рекомендую тебе, Электра, моя дорогая, сделать
то же самое, поскольку завтра утром нам придется встать рано, чтобы отправиться в путь.
возвращение в Бересфорд Мэнорс."

И он поцеловал ее на ночь, поклонился остальным членам круга,
взял свою свечу и удалился.

На следующее утро он действительно уехал, но не в Бересфорд-Мэнорс.

Потому что, когда Электра вошла в его комнату, по своему обыкновению, чтобы поцеловать его
пожелать доброго утра, прежде чем он встанет, она не нашла ничего, кроме его тела,
все еще теплого, и на лице все еще была счастливая улыбка, с которой он вставал.
его дух произвел на нее впечатление, когда он совершил свой полет к небесам.

Ее крики осквернили священную комнату смерти и привели к ней всех домочадцев
.

Когда они обнаружили причину дикого горя девочки, миссис Фаннинг
и Лора Литтон вместе вынудили ее выйти из комнаты и отвели в ее собственную комнату
, где они принялись ее успокаивать.

Джозеф Брент, сам охваченный горем из-за внезапной потери человека, который
показал себя таким теплым другом, отправился верхом в Уэндовер, чтобы
привезти семейного врача и священника.

Конечно, они были бесполезны для ушедших, но они могли бы принести некоторую пользу
тем, кто потерял близких, оставшимся позади.

Итак, мистер Лайл и доктор Уиллет вернулись с мистером Брентом и оставались в Блу-Клиффс-холле до тех пор, пока все не закончилось.
И таким образом случилось, что в течение двух недель в Блу-Клиффс состоялось два похорона.

...........
..........

На следующий день после которых остается Бересфорд-Джонса были
положили в семейном склепе свою волю был открыт и читать его родственникам.

За исключением нескольких завещаний, оставленных друзьям и слугам, он
завещал всю свою недвижимость и личное имущество
исключительно и безоговорочно своей любимой внучке Электре
Coroni.

И он назначил своих уважаемых друзей, Стивена Лайла и Джозефа Брента,
совместными исполнителями завещания, попечителями своего состояния и опекунами
своей наследницы.

И каждому из этих душеприказчиков он оставил в наследство по десять тысяч долларов.

В сложенном виде внутри было неофициальное письмо, адресованное его выжившие
друзья, с просьбой о прекращении траур стоит носить для него нет
свадьбу отложить, ни в чем не повинных удовольствием затягивается на свой счет, за что
смерть стала лишь более высокую ступень в жизни, и то, что с ним будет
большой коэффициент усиления и славы не должны казаться им потери и уныние.

Электра, с ее порывистым характером, горько плакала во время чтения
этого завещания и письма.

Но был один присутствующий, который, хотя и не выказывал никаких эмоций, был гораздо
более глубоко тронут, чем кто-либо из присутствующих. Это был Джозеф Брент.

Будучи назначенным опекуном, попечителем и исполнителем завещания, он
только что получил от доктора Бересфорда Джонса величайшее доказательство уважения и
уверенности, которое любой человек может получить от другого. И когда он
подумал об этом в связи со своим собственным горестным прошлым, он почувствовал глубокое
беспокойство.

После оглашения завещания собравшиеся родственники разошлись по домам.
комнату, оставив двух душеприказчиков беседовать наедине.

Когда Джозеф Брент оказался наедине со своим другом Стивеном Лайлом, он
дал волю своим чувствам и сказал:

"Мое сердце полно раскаяния".

- Почему? - серьезно спросил мистер Лайл.

- Потому что я должен был довериться старому дорогому другу, который так мне доверял.
Я должен был рассказать ему всю свою печальную прошлую историю. Я должен был рассказать ему все. И
тогда, возможно, он никогда не дал бы мне так здорово отметкой о его
достоинства. И видит Бог, я твердо намеревался сказать ему об этом, прежде чем просить его
принять меня в качестве жениха его внучки, даже если это стоило
я переживаю потерю той, кто мне дороже жизни. Но я отложил эту
болезненную задачу, а теперь слишком поздно. И я чувствую себя так, словно получил
почести, которыми он меня наградил, обманом. Не меньше! - воскликнул Джозеф.
Брент закрыл лицо руками.

"Брат мой, ты болезненно относишься к этому вопросу. Конечно, ты намеревался
сказать ему, прежде чем просить руки его внучки. И, безусловно, это
было бы правильно для вас, чтобы сделать это, если бы он остался среди нас. Но он
нет. И вы свободны от вины. Если вы должны рассказывать никому рассказать
девушка, которую ты любишь, которая любит тебя и доверяет тебе, потому что теперь это никого не касается
только ее и твое. Или, скорее, поскольку вы никогда не отдадите себе должное
, позвольте мне рассказать ей, как когда-то бедный мальчик, оставшийся без матери, предоставленный
самому себе, заблудился в этом мире и дошел даже до самого края
о погибели. И как благородно с тех пор он, по милости Небес,
искупил и посвятил свою жизнь. И тогда посмотрим, не вложит ли она
свою руку в твою навсегда ".

"Ты всегда утешаешь и укрепляешь меня", - сказал молодой человек, хватая и
заламывая руку своего друга.

А затем они проконсультировались по поводу завещания покойного доктора Джонса и
договоренностей, которые должны быть сделаны с его имуществом, и распоряжения, которое должно быть сделано
его наследницей.

- Мы ее опекуны, - сказал мистер Лайл, - но ни вы, ни я, будучи оба
холостяками, не можем предложить ей настоящего дома. И для нее не будет хорошо
жить в Бересфорд Мэнорс, где нет никого, кроме ее цветных слуг.
Миссис Фаннинг пригласила ее пока пожить здесь, и, действительно,
этот дом кажется ей сейчас лучшим местом. Но, в конце концов,
решение должно быть предоставлено ей самой, и она должна выбрать свой собственный дом ".

Мистер Брент полностью согласна с мнением г-н Лайл.

И позже в этот же день они обратились к пожеланиям своих юных
Уорд, который категорически заявил, в пользу зал Синий Утес, а ее
временный дом.

На следующее утро мистер Лайл и мистер Брент попрощались с дамами и
вернулись в Уэндовер, где калифорниец снова стал обитателем
дома священника.

Но оба джентльмена продолжали быть частыми посетителями Блу-Клифф-Холла.

В понедельник, следующий за похоронами, работы в старом особняке возобновились.
и шли быстрыми темпами - три леди, миссис Фаннинг, Лора
Литтон и Электра, переходя от одной части дома к другой
улучшение прогрессировало.

Через шесть недель после этого они получили первую партию новой мебели для
гостиных, которые были готовы к этому.

И по мере того, как работа продолжалась, из комнаты в комнату, они получали все больше мебели
для их оснащения.

По истечении трех месяцев работы были завершены внутри и снаружи.

И прекрасный старинный особняк, тщательно реконструированный и обставленный новой мебелью,
имел такой же элегантный и привлекательный вид, как любой современный дворец
во всей стране.

А затем, когда все было готово к возвращению жениха и невесты,
Миссис Фаннинг получила от них письмо, в котором сообщалось, что в
субботу, следующую за датой, указанной в этом письме, они должны были сесть на борт
пароход "Амазонка" направлялся из Ливерпуля в Нью-Йорк, и они
ожидали, что будут в Блу-Клиффс через две недели после отплытия.

Да, счастливая молодая пара возвращалась домой, не подозревая об
ужасной ловушке, которая была вырыта специально для них!




ГЛАВА XLIV.

СВАДЬБЫ И ТОРЖЕСТВЕННЫЕ ПРИЕМЫ.

 Что вы думаете о браке?
 Я воспринимаю это как тех, кто отрицает чистилище.
 Локально он содержит или рай, или ад.:
 В нем нет третьего места.
 --ВЕБСТЕР.


Был прекрасный день в конце мая, и пейзаж вокруг
Блу-Клифф-Холл был великолепен солнечным светом, цветением и зеленью.

Веселая компания друзей собралась в Холле в тот день с двойной целью
встретить возвращающихся жениха и невесту, которые должны были прибыть в тот вечер
, и помочь на их свадебном приеме, который
на следующее утро его должны были еще больше украсить две новые невесты, так как он имел
путем переписки было решено, что Стивен Лайл и Лора Литтон и
Джозеф Брент и Электра Корони поженятся по этому случаю.

Все было готово: дом заново отреставрирован, оформлен и меблирован,
комнаты проветрены и украшены цветами, а свадебный завтрак накрыт
в длинной столовой.

Стол для ужина для возвращающихся путешественников был накрыт в маленькой
столовой, окна которой выходили в сад роз.

Рано утром из Холла были отправлены экипажи, чтобы встретить путешественников
ожидалось, что они прибудут в Уэндовер полуденным поездом из
Ричмонд и прийти прямо в холл, чтобы успеть к обеду
ранний чай.

На восхитительной веранде перед домом, с которой открывался вид на
подъездную аллею и лесную дорогу за ней, сидела приятная компания,
наслаждаясь великолепным закатом этого горного региона и наблюдая
дорога или первое появление кареты, которая должна была отвезти домой
их любимых юных друзей.

Эта счастливая компания состояла из миссис Фаннинг, Лоры Литтон, Электры
Корони, Стивена Лайла и Джозефа Брента.

"Я надеюсь, что они прибудут до того, как солнце совсем сядет. Я хотел бы
чтобы они вернулись домой при солнечном свете, - сказала Лора Литтон, с тревогой глядя на
великолепное светило, которое в этот момент коснулось горизонта.

Никто не ответил. Все смотрели на заходящее солнце и прислушивались к
стуку колес экипажа, пока не прошло несколько мгновений, а затем
Электра сказала со вздохом:

"Ты не получишь желаемое тогда, солнце уже зашло и они не
приходите".

"Они, однако, сейчас, придет. Я слышу стук их колес
, - сказал Джозеф Брент.

- Да, действительно, потому что теперь я вижу экипаж, - добавил мистер Лайл, когда тот
дорожная карета быстро подкатила на виду у всей компании и повернула
к дому.

Еще несколько мгновений, и экипаж остановился перед домом, и Олден
Литтон вышел и подал руку жене.

Еще мгновение, и Олден оказался в объятиях своей сестры, а Эмма - на груди
Миссис Фаннинг.

Последовали сердечные приветствия, теплые объятия, а затем они отошли, чтобы посмотреть
друг на друга.

Эмма была еще красивее, а Олден - еще привлекательнее, чем когда-либо.

- Какая радость вернуться домой! - с благодарностью сказала Эмма. - И вы все такие
здоровые! И вы все здесь, кроме тех, кто на небесах. Останьтесь! Я думаю
_they_ они тоже здесь, чтобы встретить нас, хотя мы их не видим! Пойдемте, позвольте
нам войти в дом".

"Позвольте мне показать вам ваши комнаты. Никто не должен быть вашим "конюхом в конторе
", мистер и миссис Олден Литтон, но не я, - игриво сказала Лора,
поднимаясь по лестнице в элегантные апартаменты, которые
были приготовлены для молодых хозяина и хозяйки дома.

- Электра, пойдем со мной. Я не хочу так скоро терять тебя из виду, дитя мое.
- Привет, - ласково сказала Эмма, пока они шли. "Все ли устроено?
Удовлетворительно ли для вас самих, мои дорогие, и готовы ли вы оба быть
женат в то же время завтра?" она спросила, обращаясь к ней два
товарищи.

"Ну, конечно!" - улыбнулась Лаура.

На следующий день рано утром вся семья была счастлива в ногах.

Молодая семья собралась за ранним завтраком в маленькой столовой,
а затем разошлась по своим комнатам, чтобы принарядиться к свадьбе
.

Чуть позже утром начали прибывать экипажи с приглашенными на свадьбу гостями
. Гостей первыми встретили опытные билетеры
, которые проводили их в красивые и удобные гардеробные, в
где они могли внести последние штрихи в свои туалеты, после чего
их проводили в длинную гостиную, где они были
приняты мистером и миссис Олден Литтон.

Эмма была прекрасно одета по этому случаю. На ней было роскошное белое платье из
атласа с острым носком.верхняя юбка-туника, украшенная белыми розами, усыпанными
маленькими бриллиантами, похожими на росу. Венок из тех же цветов, усыпанный
таким же образом, покоился на ее роскошных золотистых волосах. Бриллиантовое колье и
браслеты украшали ее грудь и руки. В руке она держала изящный букет белых роз
. Изящные перчатки и так далее, конечно, завершали
ее туалет.

Две невесты были одеты совершенно одинаково, в отутюженные, насыщенно-белые
шелковые платья с иллюзорными накидками и иллюзорными вуалями, белые
венки из цветов апельсина, жемчужные ожерелья и браслеты, и изящные белые
лайковые перчатки, и понес нежные белые кружевные платочки и белый
букеты.

Все служанки невесты были одеты в униформу из белого тартана,
вышколенные, с такими же платьями, розовыми поясами и бантами, и
венки из роз на головах.

Женихи были одеты в стандартные "невидимые синие" фраки с ласточкиными хвостами
пальто и панталоны, белые атласные жилеты, лакированные ботинки и детские туфли.
Друзья жениха были одеты точно в таком же нелепом - я имею в виду
модном -стиле.

Итак, читатель, ты когда-нибудь видел, как проводится церемония двойного бракосочетания?

Если нет, я расскажу тебе, как это делалось.

Первыми женихом и невестой были мистер Лайл и мисс Литтон. Они стояли в
середине полукруга, непосредственно лицом к епископу. Второй
жених и невеста, мистер Брент и мисс Корони, стояли по бокам от них,
Мистер Брент стоял рядом с мистером Лайлом, а мисс Корони - рядом с
Мисс Литтон. Шесть служанок невесты, конечно же, завершали полукруг со стороны
дам и шесть друзей жениха со стороны мужчин.

Было произнесено вступительное наставление и вознесены вступительные молитвы
за обе пары вместе.

Затем были заданы важные вопросы и даны ответы, и брак был заключен.
обеты были сделаны по каждой паре в отдельности.

Каждая невеста была отдана в свою очередь, Олден Литтон. Наконец,
заключительные была совершена молитва и благословение, произнесенное над обоими.

Все было кончено.

Последовали поздравления, слезы, улыбки и поцелуи. Прошло полчаса.
последовала приятная болтовня, в которой все говорили и никто не слушал.
затем двери столовой распахнулись, и
компанию пригласили на завтрак.

Три длинных стола стояли параллельно друг другу по всей длине зала
, оставляя пространство только для того, чтобы пройти вокруг них.

Каждый стол был украшен самыми ароматными и красивыми цветами,
на нем стояли самые элегантные тарелки, фарфор и стекло, а также были представлены
все деликатесы, соответствующие случаю.

Но средний стол выделялся "свадебным тортом" _par
excellence_ - элегантным и красивым произведением искусства, выполненным в виде
Греческий храм Гименея, возведенный на скале, украшенный прекрасными
формами, птицами, бабочками, цветами и так далее.

Этот средний стол также был удостоен присутствия невест и
женихов, их сопровождающих и ближайших друзей, а также
исполняющего обязанности епископа.

После первого блюда мистер Литтон, занимавший место в конце
этого стола, встал со своего места и произнес обычную короткую речь, а также
предложил выпить за здоровье обеих "счастливых пар".

Это было выпито с энтузиазмом.

Затем было предложено и почтено здоровье подружек невесты.

Мистер Брент представил их опытных хозяина и хозяйку. И этот тост
был произнесен с энтузиазмом, равным тому, который сопровождал тост
невест и женихов.

Прошел час, каждое мгновение которого было наполнено наслаждением
за столом, а затем прекрасная хозяйка, миссис Олден Литтон, подала
сигнал, и все дамы встали и удалились.

Две невесты в сопровождении Эммы поднялись в свои комнаты, чтобы
сменить свадебные платья на дорожные костюмы, поскольку два экипажа
уже ждали у ворот, чтобы отвезти их в Уэндовер, откуда
они должны были сесть на поезд до Ричмонда, направлявшийся на Север.

Вскоре они были одеты в свои прелестные костюмы из мягкого шелка голубоватого цвета,
к ним были прикреплены шляпы и перчатки того же оттенка.

Они спустились в гостиную, по-прежнему сопровождаемые Эммой.

Господа только что вернулся от стола, и все
гости собрались там, чтобы посмотреть на счастливые пары, на их свадебные
туры.

Эмма вышла из помещения на несколько минут, чтобы дать какие-то распоряжения.

Олден Литтон только что обнял свою сестру и держал за руку
своего шурина, желая ему всяческого счастья и процветания,
когда дверь открылась и вошел Джером, сказав:

- Здесь какой-то ювелир, особенно хочет видеть мистера Литтона.

"Показать ему", - сказал Олден Литтон, улыбаясь, и ожидала увидеть что-то
гость, который пришел слишком поздно для свадьбы.




ГЛАВА XLV.

УЖАСНЫЙ ВЫЗОВ.

 Вы сместили веселье, нарушили добрую встречу
 С вызывающим восхищение беспорядком.
 --ШЕКСПИР.


Слуга вышел из комнаты, но вскоре вернулся и ввел высокого,
плотного седовласого мужчину, в котором все присутствующие узнали мистера Джона Боулена,
заместителя шерифа округа.

Вновь пришедший поклонился собравшейся компании и направился прямо к
Олдену Литтону, который двинулся ему навстречу.

- Я полагаю, вы мистер Олден Литтон? - сказал заместитель шерифа.

"Ну, конечно, я здесь, мистер Боулен! Вы это прекрасно знаете, не так ли?"
улыбнулся Олден.

- Я думал, что знаю, но я хотел быть совершенно уверен в подобном случае. Вы
мой пленник, мистер Олден Литтон, - сказал заместитель шерифа так спокойно
и отчетливо, что все в комнате услышали и поняли эти
странные слова.

Однако никто не издал возгласа удивления. Я думаю, что все они были слишком
ошеломлены для этого.

Олден Литтон просто уставился в немом изумлении на офицера, в то время как
остальные, включая двух женихов, собрались вокруг него.

"Что вы только что сказали? Возможно, я не расслышал вас правильно", - спросил
Олден, приподняв брови, потому что было что-то, что поразило его
нереальное, нелепое и граничащее с пародией во всей этой ситуации
.

"Я сказал, что вы мой пленник, мистер Олден Литтон", - серьезно ответил
заместитель шерифа. "Я повторяю, что вы мой пленник".

"Пленник!" - эхом отозвались десятки голосов, наконец выразив
свое изумление.

"Да, леди и джентльмены, он мой пленник. Думаю, я говорил достаточно ясно
и надеюсь, у меня не возникнет проблем с арестом.
ответил заместитель шерифа, который, если он не вели себя очень грубо,
был, конечно, не очень вежливо свой долг.

"По какому обвинению, позвольте спросить, я должен быть арестован?" - саркастически осведомился мистер
Литтон, все еще склонный относиться ко всему этому как к
очень плохой розыгрыш.

"Вы можете ознакомиться с ордером, сэр", - ответил офицер, разворачивая документ
и вкладывая его в руки Олдена Литтона, который с некоторым
я начал читать его со злостью и любопытством, но без тревоги.

"В чем дело? Что этому человеку здесь нужно?" - спросила Эмма в
удивительно, как она вошла в комнату, подошла к группе и посмотрела
незваный гость.

"Он имеет какие-то дела со мной, моя любовь", - ответил ей муж,
контролирует себя с большим усилием, так как он прочитал позорного обвинения
воплощенные в ордере главное его арест. Затем, продолжая говорить с
наигранным спокойствием, он сказал заместителю шерифа:

"Сначала я пройду с вами в библиотеку, мистер Боулен, где мы сможем
обсудить это дело с моими друзьями".

И, повернувшись к двум женихам, он спросил:

"Не могли бы вы уделить мне несколько минут с этим офицером в библиотеке?"

"Конечно", - в один голос ответили мистер Лайл и мистер Брент.

"Дамы, вы не оставите нас на несколько минут?" - осведомился мистер Литтон,
улыбаясь присутствующим.

"Конечно", - ответили две или три дамы, говоря от имени всей компании.

"Следуйте за мной, если вам угодно, джентльмены", - сказал Олден Литтон, направляясь к библиотеке.
"Я не против".

Там четверо мужчин-Мистер Литтон, Мистер Лайл, Мистер Брент и
- шерифа стояли вокруг небольшого столика, все с озабоченными и с
допрос выглядит.

"Прочтите это и скажите мне, что вы об этом думаете", - сказал мистер Литтон, ставя
ордер на его арест в руках мистера Лайла.

"Подумать только? Я думаю, что это сразу falsest, самые низменные и самые нелепые
обвинение в том, что когда-либо было сделано в отношении честный человек!" - воскликнул Мистер Лайл,
в праведном негодовании, как он бросил документ на стол.

"Это все дьявольский заговор!" - добавил Джозеф Брент, прочитавший
ордер через плечо своего друга.

"Расследование не может продолжаться ни минуты", - сказал Стивен Лайл.

"И негодяи, которые это устроили, должны быть сурово наказаны!"
воскликнул Джозеф Брент.

"Самым суровым образом!" - добавил Стивен Лайл.

"Но какие у них могли быть основания для такого обвинения?
Ордер обвиняет вас в "преступном смешанном браке с некой Эммой
Анджела Кавендиш при жизни вашей законной жены Мэри
Литтон, ныне живущая в этом штате!"Итак, кто, черт возьми, эта озорница?
Мэри, которая называет себя Литтон? О, Олден, сын мой, чем ты занимался
? - спросил Джозеф Брент наполовину с насмешкой, наполовину с неподдельной тревогой.

"Все, что я еще, возможно, было 'до' Я, конечно, никогда не были до
к слиянию двух жен в одно время", - ответил Алден, в том же духе
половина стеба, наполовину протест.

"Но кто такая эта Мэри, самозваная Литтон?"

"Я знаю не больше, чем мертвые!"

"Но ты уверен, что у тебя никогда не было легкого флирта или платонической
привязанности к Мэри или к кому-либо еще?"

"Никогда! И я даже не знаю ни одной "Мэри" в этом мире, кроме...

- О, да! - кроме кого... кроме кого?

- Миссис Мэри Грей, - ответил Олден серьезно и с каким-то новым
беспокойством в голосе, которого раньше не было.

Мистер Лайл с выразительным стуком опустил руку на стол.

"Это та самая женщина!" - сказал он с видом полной убежденности. "Но
вы, конечно, никогда не попадали под ее пагубные чары?

"Ах, кто из тех, кто когда-либо знал ее, не попал под эти пагубные чары? Но
за последние два года я полностью разочаровался", - ответил
Олден.

"Пойдемте, джентльмены, извините, что тороплю вас, но на самом деле", - сказал шериф.
Боулен, вынимая часы: "Сейчас два часа, и мы должны ехать дальше"
в Уэндовер.

"Очень хорошо", - холодно ответил Олден Литтон. Затем, повернувшись к мистеру Бренту
и мистеру Лайлу, он сказал: "И вам, друзья мои, тоже пора садиться, иначе
вы опоздаете на поезд. И что тогда станет с твоими свадебными путешествиями
?"

"Мне все равно, что может случиться с моим свадебным путешествием! Я хочу тебя видеть
безопасный за счет этого мерзкого заговора--для заговора это конечно
есть тот, кто может быть заговорщиков!", сказал Джозеф Брент решительно.

"Винни-пух-пух! Некоторые очень мелкий кусок злобы, или очень бедные
розыгрыш ко мне или магистрат! Однако интересно, что
любой судья может быть найден выдавать такие ордера, как этот", - сказал
Олден Литтон, легкомысленно относящийся к делу, которое, по его мнению, было малозначительным
расследование должно вскоре навести порядок.

Тем временем Джозеф Брент и Стивен Лайл несколько минут разговаривали порознь.
несколько минут, а затем подошел к Олдену Литтону и сказал:

"Послушайте, мы идем с вами в офис магистрата. Мы
полны решимости довести это дело до конца. Это может быть мелочь или это может
нет."

"А как насчет двух красивых девушек, которые ждут, с их шляп
должны быть приняты по их свадебные туры?"

"Они могут подождать. Несколько часов, которые должны решить этот вопрос, мало что изменят
для них. Ваша прекрасная леди предоставит им сегодня комнату в доме, -
сказал мистер Лайл.

Когда Олден Литтон собирался ответить, призывая своих друзей не медлить
когда они отправились в путешествие из-за него, он заметил Эмму, стоявшую в коридоре
сразу за дверью библиотеки.

Ее лицо было бледным от боли, а руки крепко сжаты
вместе, когда она сказала:

"Alden--Alden! О, Олден, подойди ко мне на минутку!

"Позволь мне пойти и поговорить с моей женой. Я не убегу, - саркастически сказал мистер Литтон
помощнику шерифа, который следовал за ним по пятам.

Он подошел к Эмме и весело сказал:

"Не пугайся, любимый; бояться нечего".

"О, Олден, дорогой, что это? Они говорят об ордере и
арест есть. Это неправда ... это не может быть правдой!" - сказал
молодая жена, немного бессвязно.

"Здесь какая-то ошибка, любовь моя, которая была бы просто нелепой, если бы она
не была такой досадной. Я должен ехать в Вендовер и установить его, все в порядке"
ответил мистер Литтон, бодро.

"Ты уверена, что это не более чем ошибка?"

- Не более чем ошибка или розыгрыш, любимая. Но я должен поехать в
Уэндовер, чтобы все исправить.

- Но что это за ошибка? Что все это значит?

"Я все объясню, когда вернусь, жена моя. Я еще не совсем
понимаю это".

"Как скоро вы вернетесь?"

"Я объясню вам это дело как можно скорее - к чаю, если возможно.
Мистер Лайл и мистер Брент едут со мной. Ты позаботишься
о девушках во время нескольких часов задержки в их путешествии. Ну вот, любовь моя,
возвращайся к своим гостям и отпусти меня. Этот офицер теряет терпение.

Пока Олден Литтон пытался успокоить тревогу своей жены, мистер
Брент и мистер Лайл прошли в гостиную, чтобы объяснить своим
невестам, что произошло непредвиденное событие, которое задержит их путешествие
на несколько часов, в течение которых они будут оставаться в качестве гостей
Миссис Олден Литтон.

И прежде чем молодые леди успели что-либо прокомментировать, заместитель шерифа,
державший Олдена Литтона под стражей, потерял сознание.

Затем Стефен Лайл и Джозеф Брент поспешно вышел и поступил в тот же
перевозки заняты Олден Литтон и Шериф.

По дороге в Уэндовер трое джентльменов пытались узнать у шерифа
больше подробностей относительно обвинений, выдвинутых против мистера Олдена
Литтон.

Но шериф почти ничего не знал об этих обвинениях, кроме
того, что было указано в ордере, санкционировавшем арест.




ГЛАВА XLVI.

РАССЛЕДОВАНИЕ.

 Одна из них - моя верная и благородная жена.,
 Она так же дорога мне, как румяные капли.
 Которые посещают мое печальное сердце.
 --ШЕКСПИР.


В назначенное время они добрались до деревни, и их сразу отвезли в
офис магистрата, сквайра Эстепа, из поместья Спринг-Хилл.

Ни один слух об аресте был за границей, и нет толпы было собрано около
двери офиса.

Шериф сначала остановился, а затем из обвиняемого и его
два друга.

Они вошли в офис, где в этот момент не было никого, кроме
магистрата, одного клерка и двух констеблей.

Войдя, трое джентльменов поклонились, а достопочтенный магистрат
встал, признал их присутствие кивком и снова сел.

Шериф положил ордер на стол перед магистратом и,
указывая на мистера Олдена Литтона, сказал:

"Это заключенный, ваша милость".

Один из констеблей расставил стулья, и джентльмены уселись сами.
и стали ждать.

"Уайт, - сказал мистер Эстеп, обращаясь к одному из констеблей, - ступай в "
Северный олень" и вручи это джентльмену, которому это адресовано, и
которого ты там найдешь".

Констебль взял листок бумаги из рук говорившего, поклонился и
вышел.

А трое джентльменов ждали со всем терпением, на какое были способны,
в то время как судья барабанил пальцами по столу.

В настоящее время констебль вернулся, вступил в двух лицах, в
кому Олден Литтон признали его великим соперником в баре, Филипп Десмонд.
Другой, пожилой джентльмен в одежде священника, был ему совершенно
незнаком.

Оба джентльмена поклонились магистрату, обвиняемому и его друзьям
и один из них - незнакомый священнослужитель - подошел к Олдену и,
к его великому изумлению, сказал:

"Мне очень жаль, мистер Литтон, что я встречаюсь с вами во второй раз, видеть вас
здесь в таком положении; еще больше жаль, что я здесь для того, чтобы свидетельствовать
против вас".

Пока он говорил это, судья, который был занят поисками
среди каких-то документов, извлек из них бумагу, которая, по-видимому, была
меморандумом, в который он время от времени заглядывал, обращаясь к обвиняемому
и сказал:

- Вы мистер Олден Литтон, адвокат Ричмондской коллегии адвокатов, я полагаю?
- Я, - ответил Олден Литтон.

- Я, - сказал он.

"Будьте добры, прочтите это", - сказал судья, когда
он начал и зачитал вслух ордер, на основании которого обвиняемый
предстал перед ним.

По окончании чтения Олден Литтон серьезно поклонился и стал ждать.

"Мистер Олден Литтон, вы слышали, что вы обвиняетесь в том, что
пятнадцатого февраля нынешнего года, злонамеренно напал породнились
с Эммой Ангела Кавендиш, и в течение всего срока действия законными
жена, Мэри Литтон, теперь живущего в этом государстве. Такой брак при таких обстоятельствах
является уголовным преступлением, наказуемым тюремным заключением и жесткими
труд в исправительном учреждении на срок не менее чем ---- и более
чем ---- лет. Что ты скажешь на эти обвинения?" - поинтересовался
мировой судья.

Олден Литтон с некоторым трудом сдержал свое негодование, когда он
ответил:

"Совершенно верно, что в феврале прошлого года я женился на мисс Кавендиш из
Блу Клиффс. Но это ложная и злонамеренная клевета, что я когда-либо был женат на ком-то другом.
когда-либо был женат на ком-то другом. Меня просто поражает, господин судья,
что вы выдали ордер на предъявление мне обвинения в столь низменном преступлении.
У вас не могло быть никаких оснований для такого разбирательства.
"

"Посмотрим", - ответил судья. "Вы признаете, что женились на
Мисс Кавендиш пятнадцатого февраля прошлого года?"

"Конечно, признаю".

"Тогда ничего не остается, а вот чтобы доказать или опровергнуть утверждение, что в
момент ваш брак с Мисс Кавендиш, в синих скал, у тебя
законной женой тогда жил в городе Ричмонд".

Олден Литтон слита в храмы на слух чисто его верная жена и
благородное имя, принес в этот бесчестит экспертизы. Он сурово говорил
как он спросил:

"На каком основании вы выдвигаете это обвинение? Где ваши свидетели?"

"Преподобный мистер Борден, пожалуйста, выйдет вперед", - сказал магистрат.

Незнакомый священник подошел к столу и встал там.

Магистрат привел свидетеля к присяге.

В тот же момент мистер Филип Десмонд занял свое место за столом, чтобы
провести допрос.

"Вас зовут Адам Борден?"

"Да, сэр", - ответил канцелярский свидетель.

"Вы настоятель епископальной церкви Святого Бланка в Филадельфии?"

"Да, сэр".

"Вы знаете обвиняемого?"

"Да, сэр. Это мистер Олден Литтон, - ответил священник, серьезно кланяясь
заключенному.

Олден кивком поблагодарил за любезность, а затем стал ждать скорее с
изумлением и любопытством, чем с тревогой, чтобы услышать, какого рода дело они
возбудят против него с помощью этого человека, которого он никогда не видел
раньше, и все же кто утверждал, что хорошо его знал.

- Будьте добры, мистер Борден, изложите, что вам известно о мистере Литтоне в отношении
этого дела.

"В сентябре прошлого года мистер Литтон пришел в мой дом в компании
с дамой, на которой он хотел немедленно жениться. Я
проводил пару в церковь и обвенчал их там, в
присутствие моего пономаря и его дочери. Я зарегистрировал брак в
церковных книгах и выдал свидетельство о браке, подписанное мной и свидетелями
. Затем они вместе вышли из церкви. Я никогда не видела
их раньше и никогда не видела с тех пор, до сегодняшнего дня, когда я вижу
и узнаю мистера Литтона, точно так же, как я узнала бы его невесту, если бы я
увидела ее ".

"Где она?" - поинтересовался судья.

"Ваша честь, леди может быть произведено за один раз, которые должны быть определены
свидетель" Филипп сказал Десмонд.

И он написал что-то на листке бумаги и передал его констеблю, который
молча покинул комнату.

Тем временем Олден Литтон ждал с постоянно возрастающим любопытством, чтобы
выяснить, на ком он был бессознательно женат в месяце
сентябре и в городе Филадельфия. Внезапно его осенило
, что он был в Филадельфии примерно в середине прошлого сентября,
и в компании Мэри Грей. Но он был уверен, что он никогда не
вышел с ней там; и он ждал с жгучим любопытством
интересно услышать, как они могли сделать против него дело.

Вскоре дверь открылась, и вернулся констебль, приведя с собой
грациозно двигающаяся женщина, одетая в черное и с глубокой вуалью.

"Ваша милость, это настоящая жена обвиняемого, представленная сюда для того, чтобы ее
опознал свидетель", - сказал мистер Десмонд, беря за руку леди
и подводя ее к столу.

"Не будете ли вы так добры приподнять вуаль, мэм?" - попросил судья.
Судья.

Леди приподняла черную вуаль и отбросила ее за голову, открыв
прекрасное лицо Мэри Грей.

Олден Литтон был наполовину ожидал увидеть ее, но он не мог удержаться от
восклицательный:

"Миссис Серый!"

"Миссис Литтон, если вам будет угодно, сэр! Ты отнял у меня свою любовь и
в вашей защите, но вы не можете отнять у меня твое имя! Что еще
шахты. Ты забрал у меня мое душевное сердце, но вы не должны принимать
от меня мое имя! Когда вы снова будете обращаться ко мне, называйте меня миссис Литтон, потому что это
мое официальное имя!"

"Это ложь, позорная ложь!" - начал Олден Литтон, покраснев от
негодования.

Но судья остановил его, сказав:

"Мистер Литтон, это очень неприлично. Если эта леди утверждает, что вы ее родственница
, чего она не может доказать, она сделает это на свой страх и риск. Давайте
продолжим обследование и проведем его в надлежащем порядке ".

Олден Литтон поклонился судье и сказал, с каким спокойствием он
может команда:

"Эта женщина ... Нет, это клевета на женщин, которые сюда привозят, чтобы быть
определила моя жена, возможно, скорее, призваны свидетельствовать
против меня ложное обвинение и она, и ее сообщники могли иметь
решили установить, так как она не является, и никогда не было, моя жена. Ее
Присутствие здесь не может подтвердить ни единого пункта в этом позорном
обвинении. И все же мне не терпится узнать, как она и ее сообщник - поскольку я
вынужден относиться к этому свидетелю - попытаются это сделать. Пусть
допрос продолжается ".

"Мистер Борден, не могли бы вы взглянуть на эту леди?" - почтительно потребовал мистер
Десмонд.

Преподобный джентльмен надел очки и внимательно вгляделся в лицо
Мэри Грей, которая встретила его пристальный взгляд, а затем опустила глаза.

"Можете ли вы опознать в ней леди, которую вы сочетали браком с мистером
Олден Литтон? - переспросил мистер Десмонд.

- Да, конечно, могу. Это леди, которую тогда звали Мэри Грей, которую я
сочетал браком с этим джентльменом, которого тогда звали Олден Литтон, и
которой я передал свидетельство о браке, подписанное мной и двумя
свидетелями. Эти свидетели могут быть представлены, когда захотят", - ответил полицейский.
Преподобный мистер Борден, с большой уверенностью.

"Эти свидетели сейчас не нужны. Но я хочу, чтобы вы изучили это
свидетельство, мистер Борден, - сказал мистер Десмонд, вкладывая сложенный лист бумаги в
руки священника.

Преподобный джентльмен поправил очки и внимательно изучил его.

"Это свидетельство о браке, которое вы вручили миссис Мэри Литтон,
жене мистера Олдена Литтона, в день, когда вы их соединили?" - спросил мистер
Десмонд.

"Да, сэр, это так", - ответил министр.

"Вы совершенно уверены?"

"Совершенно уверены, сэр. Да ведь я знаю бумагу и печатную форму, а также
мой собственный автограф и подписи двух свидетелей, - объявил священник.


"Этого достаточно. Вы можете сесть, сэр", - сказал мистер Десмонд.

"Прошу прощения. Я хотел бы задать этому свидетелю несколько вопросов
прежде чем он удалится, - сказал мистер Литтон.

"Конечно, это ваше право, сэр", - сказал судья.

Олден Литтон встал и повернулся лицом к свидетелю, глядя ему прямо в лицо
.

"Я полагаю, вы служитель Евангелия, мистер Борден?" спросил он.

"Да, сэр. Я настоятель епископальной церкви Святого Бланка в
Филадельфии, как вы сами прекрасно знаете, получив там мое
служение в тот день, который вы тогда объявили "самым счастливым в вашей
жизни", - ответил министр.

"Небо мне свидетель, я никогда не видел вашего лица до того, как встретил вас в этом
кабинете! Итак, преподобный Сэр, пожалуйста, посмотри мне в глаза, пока вы
ответьте на мои следующие вопросы. Согласно вашей клятве, вы заявляете, что в
определенный день, в сентябре месяце прошлого года, в вашей приходской церкви, в
городе Филадельфия, вы совершили церемонию бракосочетания между
Олден Литтон и Мэри Грей?

"Я самым торжественным образом заявляю, под своей священной клятвой, что я так и сделал".
ответил мистер Борден, не дрогнув, встретив испытующий взгляд спрашивающего
.

"Это поразительная наглость! Но слушайте дальше, сэр, если не возражаете.
пожалуйста. Согласно вашей клятве, вы заявляете, что я мужчина и что
женщина - это женщина, на которой вы сочетались браком под именами
Олден Литтон и Мэри Грей?"

"Своей священной клятвой я самым торжественным образом заявляю, что вы - мужчина, а она
- женщина, которую я тогда и там объединил вместе", - непоколебимо ответил
министр.

На мгновение Олден Литтон онемел от изумления, а затем сказал:

"Позвольте мне взглянуть на ту бумагу, которая, как говорят, является свидетельством об этом браке"
.

Мистер Десмонд протянул документ.

Олден Литтон прочитал его, а затем возобновил перекрестный допрос священника.


"И это свидетельство, которое вы вручили мнимой невесте?" он поинтересовался.

- Это свидетельство, которое я дал вашей жене, сэр.

- И вы продолжаете заявлять под присягой, что вы заключили
брак между мной, Олденом Литтоном, и этой женщиной, Мэри Грей, которая здесь
присутствует?

- Да, самым серьезным образом.

- Тогда, сэр, - сказал Олден Литтон, покраснев до висков от яростного
возмущение: "Все, что я могу еще сказать, это то, что вы подло
лжесвидетельствовали, чтобы помочь и поддержать позорный заговор!"

"Сэр... сэр ... мистер Литтон!" - сказал судья с трепетом. "Этот
джентльмен - в высшей степени уважаемый проповедник Евангелия, совершенно
неспособный на такое!"

"Мне все равно, будет ли он священником, епископом, папой римским или апостолом! Он
подло лжесвидетельствовал в поддержку печально известного заговора!"

"Мистер Литтон-Мистер Литтон", - сказал судья, "если у вас есть что
выдвигать опровергнуть эту странную плату мы будем рады услышать
IT. Но брани-это не свидетельство".

"Я знаю это", - сказал Олден Литтон, стараются контролировать свои бушующие
страсть. "Я знаю это и прошу прощения у магистрата. Но это
грязный заговор против моего спокойствия, чести и свободы - и, о, великие
Небеса, против чести моей дорогой, благородной молодой жены! Но ведь это подло
заговор будет разоблачен, и когда она, все мои надежды
рая, ни милосердия, ни пощады, ни рассмотрение во Вселенной должно
помешать мне преследовать и преследуют эти заговорщики
наказание по всей строгости закона!"

"Мистер Литтон, ты что-нибудь выдвинуть в опровержение этого
обвинения, выдвинутые против вас?" - поинтересовался судья.

"Нет, сэр, не сейчас, не здесь. Мне нужно время, чтобы посмотреть этот чудовищный
ложь в лицо и подготовить для ее полного уничтожения".

"Тогда, мистер Литтон, мне придется отправить ваше дело в суд для рассмотрения по существу.
У вас есть залог?

"Да, сэр", - заговорил Джозеф Брент, выходя вперед прежде, чем Олден Литтон успел заговорить.
"У него есть залог. Я войду в облигации для моего уважаемого молодого
друг, Олден Литтон, в любом количестве вы можете, пожалуйста, имя".

"Обвинение является одним из самых тяжких; позиции сторон
в нем высокая, в масштабе всего общества; доказательства уже вывела из
самый убедительный и обвинительный характер; каждое обстоятельство будет
кажется, указывают на целесообразность уклонение от суда бегством, или любой
другие средства. Учитывая все обстоятельства дела, я считаю своим
долгом потребовать очень крупного залога. Поэтому я устанавливаю залог в размере
двадцати тысяч долларов", - сказал судья.

"Это могло бы быть двадцать раз по двадцать тысяч долларов, и я бы ввел их
для него. Человек чести, такой как мистер Литтон, ложно обвиненный в низменном
преступлении, не ускользнет от суда. Наоборот, он требует для своего
собственное доказательство", - говорит Джозеф Брент, на полном серьезе.

Олден Литтон повернулся и ухватил его за руку в молчаливом признании его
благородная дружба. Затем, обращаясь к мировому судье, он сказал:

"Я готов взять подписку о невыезде с моего уважаемого друга здесь,
для моего появления в суде, чтобы ответить на это обвинение - это обвинение столь же
нелепое, сколь и чудовищное ".

Магистрат кивнул и приказал своему секретарю заполнить соответствующие формы
.

Когда эти работы были завершены и подписан обвиняемый был освобожден от
- под стражи.

Он поклонился судье, и даже к другим, и собирался
покинуть офис, с последующим Мистер Лайл и Мистер Брент, когда Мэри серый
стремительно и бесшумно метнулся в его сторону и прошипел ему в ухо:

"Я поклялся, что возьму тебя в час твоего величайшего триумфа и
повергну в прах с позором! Я сделал это! Я отправлю вас еще в тюрьму
преступник!

"Я думаю, что вы окажетесь там, мадам, раньше, чем пройдет много месяцев
над вашей головой. Существуют суровые законы против подделки документов.,
лжесвидетельство и заговор, - ответил Олден Литтон.

Выйдя из кабинета, трое джентльменов посмотрели на часы. Сейчас было
шесть часов пополудни.

Затем они огляделись.

Они приехали в Уэндовер в карете заместителя шерифа. Та уже
уехала. И не было никакого транспорта, который мог бы отвезти их в Блу-Клифф
Холл.

"Мы должны пойти в "Олд Оиндерс" и нанять у них экипаж", - сказал мистер Лайл.

"Извини меня, Лайл, давай сначала пройдемся до твоего пасторского дома. Вы должны дать мне
дом-там номер на несколько недель, потому что я не хочу останавливаться в гостинице
чтобы на меня смотрели, и... Я не вернусь в Блу Клиффс и не предстану перед
моей чистой и благородной молодой женой, пока меня не очистят от
это грязное обвинение, - твердо сказал Олден Литтон.

- Не возвращаться в Блу-Клиффс? Что ты, Литтон, ты разобьешь своей жене сердце
, если будешь держать ее вдали от себя в этот скорбный день! - воскликнул
Мистер Лайл.

"Ее сердце слишком героическое, чтобы его было легко разбить. И небольшое размышление
убедит вас в том, что при особых обстоятельствах этого
обвинения мне целесообразно удалиться от нее и
из ее дома, пока я не буду оправдан. Теперь, если бы обвинение против меня
было обвинением в убийстве или чем-то еще, кроме того, чем оно является, моя жена могла бы быть
на моей стороне. Но что это такое, вы должны видеть, что я лучше всего проконсультироваться со своим
достоинства и деликатность, воздерживаясь от того, чтобы видеть ее, пока мой
оправдательный приговор. Нет, я ни видеть, говорить, ни писать ей, пока я
страдают от этой обязанности".

"Теперь я вижу, что вы совершенно правы," сказал мистер Лайл.

"Да что Вы", - добавил г-н Брент, как трое отошли в сторону
дача министра.

"Я только желаю, чтобы вы ставили меня, Лайл, объясняя свой старый добрый
экономка, которой я должен быть в доме священника на время вашего отсутствия
чтобы она не восприняла мое присутствие как неоправданное
вторжение, - сказал Олден Литтон.

"Она никогда не сделала бы этого в любом случае", - ответил Стефен Лайл.

"А когда установили, Я желаю вам и Brent вернуться к Голубой
Скалы и вернуться к своим невестам и сразу. А ты, Лайл, должны разорвать этот
важно, чтобы моя дорогая Эмма, как деликатно и нежно, как вы можете. Она
не нужно говорить, что я абсолютно неповинен в преступлении, за которое это
положил на мое обвинение, потому что она знает, что я не способен совершать такие
единица. Она также не нуждается в заверениях в моей бессмертной любви и вере.
Она уверена в этом. Но скажи ей, чтобы она не унывала, терпеливо переносила эту
временную разлуку и с надеждой ждала нашей скорой
встречи в более счастливые дни. Ты сделаешь это, мой друг?"

"Самое верно", - ответил Лайл.

"И тогда я желаю вам для начала сразу после свадьбы туры. Они должны
не будет отложено на мой аккаунт".

- Послушайте, Литтон, - серьезно сказал Стивен Лайл. - Я говорю за себя.
а также за Брента, который чувствует то же, что и я. Мы начинаем не с свадьбы.
гастроли, пока вы не выпутаетесь из этой передряги. Мы не могли оставить вас в вашей
беде. И наши девочки, я уверен, не оставили бы вашу жену в ее
горе. Итак, все кончено. Вот что я хочу предложить:
завтра я привезу нашу Лору домой сюда. И что мы остаемся здесь, чтобы составить тебе компанию
, в то время как Виктор - я имею в виду Брента - и Электра пока остаются в
"Голубых утесах" в качестве гостей миссис Олден Литтон.

"Я надеюсь, вы одобрите план. Мы все обсудили и уладили, пока
были в кабинете магистрата и присутствовали на экзамене", - добавил
Джозеф Брент.

Они к этому времени достигли ворот довольно коттеджа.

Олден Литтон остановился, обернулся и схватил за руку каждого верного
друг. На мгновение он не мог говорить от сильных эмоций, что
душил его.

"Да благословит тебя Бог!" - сказал он, наконец, в половине задохнулся голос. "Бог
благословляю вас обоих! Я определенно нашел один "драгоценный камень" в голове
этой "жабы" - бесценный камень вашей дружбы!




ГЛАВА XLVII.

КАК ЭММА УЗНАЛА НОВОСТЬ.

 Ангел-страж--
 Огненные колесницы, огненные кони становятся лагерем,
 Чтобы охранять тебя.
 -- МИССИС ELLET.


Было одиннадцать часов вечера, когда преподобные мистер Лайл и мистер Брент
добрались до Голубых Утесов, возвращаясь из Уэндовера.

Конечно, все гости свадебного приема уже давно разъехались
. Дома была закрыта, а все окна были темными, за исключением
в библиотеке, где нашли двух невест и их хозяйки
сидя и ожидая их возвращения.

"Где Олден? Он не приехал с тобой?" с тревогой спросила Эмма, подходя к
встретиться с ними.

"Наш друг, конечно, должны вернуться с нами, если он решил
сделайте это; но он счел за лучшее остаться на ночь в Уэндовере, и мы
согласились с ним. Он у меня дома, - ответил мистер Лайл.

- Вы хотите сообщить мне что-то неприятное. Умоляю тебя, расскажи это немедленно",
сказала Эмма, сильно побледнев, но прекрасно владея собой и
говоря спокойно.

"Что-нибудь смешное, если бы это не было так возмутительно, я бы сказала, дорогой
Миссис Литтон. В гостиной горит свет?

"Да".

"Тогда пойдемте со мной туда, и я вам все расскажу", - ответил мистер Литтон.
Лайл весело заговорил, предлагая Эмме руку.

Они вместе вышли из комнаты и направились в гостиную, где горела лампа.
лампа горела слабо и бросала вокруг тусклый свет.

Мистер Лайл подвел хозяйку к дивану, где сел рядом с ней.

И тут же он рассказал ей всю историю обвинения, которое
было выдвинуто против ее мужа, как это выяснилось на предварительном
допросе.

Эмма слушала с невыразимым горем, ужасом, изумлением и унижением.
И все же, несмотря на все эти сильные эмоции, бушевавшие в ее груди, она
взяла себя в руки настолько, чтобы сохранить внешнее самообладание и
ответить спокойно.

- И Мэри Грей утверждает, что она _ его жена_? Я бы подумал, что эта женщина была
в бреду, если бы не убедительные показания, которые ей удалось собрать
воедино. Как бы то ни было, я вынужден рассматривать это в том же свете, что и
вы, как низкий заговор, в котором она нашла несколько умелых
сообщников. Конечно, это должно быть всего лишь смущение и
унижение на несколько дней, а затем весь заговор должен быть раскрыт.
Такой заговор, безусловно, не выдерживает тщательного расследования ", - сказала она
.

Но хотя она говорила так уверенно и верила всему, что говорила, все же
ее лицо оставалось мертвенно-бледным, а руки были крепко сжаты
на коленях.

Затем мистер Лайл объяснил ей деликатные мотивы, которыми руководствовался ее муж.
муж принял решение остаться в доме священника в Уэндовере и
полностью удалиться от Блу Клиффс и от нее до тех пор, пока это обвинение
не будет опровергнуто.

Эмма снова покраснела и побледнела и чуть крепче сжала руки,
но пока ничего не сказала. Казалось, она ждала, когда мистер Лайл продолжит.

"Он говорит, дитя мое, и он говорит правильно, что если бы обвинение
против него было в каком-либо другом уголовном преступлении, отличном от того, что есть на самом деле, ты должна
будьте с ним, несмотря на все, что ему, возможно, придется вынести. Но обвинение
каково бы оно ни было, всякое уважение к вашему достоинству и деликатности
вынуждает его держаться подальше от вас, пока не будет восстановлена его добрая слава
. Поэтому он умоляет вас через меня не пытаться увидеться с ним или
даже писать ему, но пусть все ваши сообщения с ним будут
устными, передаваемыми через меня. И я, со своей стороны, дитя мое, обещаю
добросовестно выполнять свои обязанности по отношению к вам обоим", - сказал мистер Лайл.

"Я должна подчиниться", - ответила Эмма тихим, сдержанным голосом, который был бы
запнулся и битым, если бы она не обладала и проявлял такой большой
сила самоконтроля. "Я должен выполнить, хотя это очень трудная
заявка на что мой дорогой муж может сделать меня--отказаться от него в
в этот час величайшей нужды. Я должен подчиняться, потому что я знаю, что это
право. Наше взаимное честь требует временного разделения, - для Конечно
это будет, но временный".

"Очень временно и облегчается частыми новостями друг о друге через
меня", - ответил мистер Лайл.

"Но эта женщина, Мэри Грей! Поразительная порочность этой женщины!" сказал
Эмма вздрогнула и едва слышно произнесла.

- Моя дорогая, - серьезно сказал священник, - вы близко знали миссис Грей
в течение нескольких лет. Вы действительно доверять ей во всем, что
время?"

"Н-нет. Я часто сомневался и подозревал ее. И я винил себя за все эти
сомнения и подозрительности и заставил себя думать о ней как можно лучше и
делать все возможное для нее, ради моего отца - потому что он любил ее. О,
поразительная порочность этой женщины, проявившаяся в этом
заговоре против нас! Но у нее, должно быть, были сообщники. Министр
который утверждает, что выдал ее замуж за мистера Литтона, и который выдал ей соответствующее свидетельство о браке
не мог ли он быть ее сообщником
? Разве он не мог принести ложную присягу - сделать ложное заявление и
предоставить фальшивое свидетельство?

"О, нет, нет, нет, дитя мое, тысячу раз нет! Характер
Преподобный Мистер Борден далеко выше таких подозрений", - ответил Лайл.

"Значит, он сам был обманут. Кто-то, должно быть, изображал
Мистера Литтона на той церемонии - кто-то, кто имеет некоторое сходство с
ним - и совершенно обманул министра, - сказала Эмма. И она сделала паузу на мгновение.
несколько мгновений она стояла, подперев голову рукой, словно в тяжелом, глубоком раздумье;
затем внезапная вспышка понимания, подобная молнии, озарила ее лицо,
когда она воскликнула: "Я знаю, кто это был! Теперь я все об этом знаю! О, мистер
Лайл, я спасу честь моего дорогого мужа от малейшего упрека,
потому что теперь я все об этом узнала!

"Дитя мое,--" начал хорошим министром, который думал, что она выглядела
немного диковаты.

Но Эмма решительно перебил его.

"Это был Крэйвен Кайт, который олицетворял Мистер Литтон при этом брак! Я
уверен, что это был! Я так же уверен, как и я жив в это время! О,
Мистер Лайл, разве вы не помните удивительное личное сходство между
Крейвеном Кайтом и мистером Литтоном? Они были копиями друг друга, за исключением
одной маленькой особенности. Крейвен Кайт была черная родинка на подбородке. И
он был влюблен в Мэри Грей, и она могла делать все, что
она порадовала его. Она могла бы убедить его изобразить Олдена
Литтон на той церемонии бракосочетания; и я уверен, что она это сделала. Я
твердо убежден, что он тот самый мужчина ".

- Объяснение этой тайны действительно очень правдоподобно, - серьезно сказал грейвли.
священник задумался, подперев рукой бородатый подбородок.

"Это истинное и единственное", - решительно заявила Эмма.

"Где сейчас этот молодой человек?" От него еще ничего не было слышно? - спросил мистер
Лайл.

"Нет, я думаю, что нет. Он все еще числится пропавшим. Его не было с тех пор, как
в сентябре прошлого года он уехал в отпуск. Это еще одно звено в
цепи косвенных улик против него, поскольку именно в
сентябре был заключен этот брак".

"Это выглядит все более и более вероятным", - размышлял министр.

"Мистер Лайл, вот что должно быть сделано немедленно: Реклама должна быть
опубликовано во всех ведущих газетах ведущих городов
Соединенных Штатов и Канады, что является большим стимулом для Крейвена Кайта,
покойного жителя Уэндовера, вернуться домой или пообщаться со своими
друзьями ".

"Да, это должно быть сделано немедленно, даже при малейшем шансе на то, что он
тот человек, который нам нужен. Но если это тот самый мужчина, то маловероятно, что он появится или даже ответит на объявление.
вероятность того, что он появится, невелика
. Если он мужчина, он знает, что он совершил
проступок в personating Мистер Литтон при таких обстоятельствах. И он
вряд ли он окажется в пределах досягаемости правосудия ".

"Тогда мы также должны дополнить эти объявления другими, предлагая
крупное вознаграждение за любую информацию о нынешнем месте жительства
пропавшего мужчины. И это должно быть сделано немедленно.

- Конечно, если это вообще будет сделано. Этот человек должен быть найден и представлен в суд.
чтобы предстать перед мистером Борденом рядом с Олденом Литтоном. Моя дорогая
дитя мое, твой женский ум, возможно, спас твоего мужа.

- Дай Бог, чтобы это произошло! - пылко воскликнула Эмма.

Затем мистер Лайл сообщил ей о предлагаемом соглашении, по которому двое
молодожены должны были пока отказаться от своего свадебного тура,
в то время как двое из них, он и Лора, должны были отправиться домой в Уэндовер.
пасторский дом, чтобы остаться с Олденом Литтоном и двумя другими, Джозефом Брентом и
Электра, должна остаться в Блу-Клиффс, прислуживать Эмме.

"Эмма-это не королева, что она должна требовать дамы и господа в
ожидании; но она будет очень утешает ее присутствие дорогие
друзья, Иосиф и Электры", - сказала молодая жена, с грустной улыбкой, как
она встала, чтобы вернуться к ней в гости.

Поздно вечером Лора и Электра были проинформированы о состоянии
дел.

Их изумление было неизмеренных и непроизносимым.

Но они сразу же установили, что преступный сговор Мэри Грей против
Мистера и миссис Литтон имел истинный мотив - злобную ненависть и месть
за поруганную любовь.

Две молодые невесты охотно отказались от своих поездок и согласились
остаться дома со своими друзьями на время судебного разбирательства.

Поэтому на следующее утро мистер Лайл забрал свою молодую жену и вернулся
вместе с ней в дом священника в Уэндовере, где он утешил душу Олдена
Литтону, сообщив ему обо всем, что произошло между ним и Эммой.

"Она держится мужественно, героически. Она достойна быть женой героя!"
тепло сказал священник.

"Она... она такая! Она происходит из героической расы; отсюда более глубокая вина
тех, кто стремится опозорить ее!" - простонал Олден Литтон.

Затем мистер Лайл сказал:

"Ее женская интуиция обнаружила то, чего мы, мужчины, со всей нашей логикой,
никогда бы не узнали - то есть, кто был тем, кто олицетворял
_ вас_ в том фиктивном браке ".

"Действительно! Кто это был?

- Крейвен Кайт, - ответил мистер Лайл.

И тогда он сказал Олден Литтон все, что было сказано между ним и
Эмма по этому вопросу.

"Я уверен, что ее подозрения верны", - добавил он.

"Мне кажется весьма вероятным, что они есть. Теперь есть два или три
вещи, которые должны быть сделаны сегодня утром. Во-первых, те не
пропал человек должен быть написан и распространен во всем
страны. Во-вторых, посланник должен быть отправлен в Филадельфию
вопрос народ в пустой дом, есть ли какие-либо из них вступили
мою комнату и, увидев меня спящей в течение часа двенадцатого. м. и
одна должность. м., пятнадцатого сентября прошлого года, когда я сказал
чтобы жениться на этой женщине. А также поиск реестров что
даты все отели в городе по имени Крэйвен Кайт".

"Чтобы получить доказательства для обороны?"

"Конечно; чтобы собрать доказательства для защиты".

"Вы думали о том, чтобы нанять адвоката?"

"Конечно. Бернерс и Денхэм - самые хорошие люди, каких я могу найти. Я
послал письмо спросить Бернерс прийти сюда, чтобы увидеть меня сегодня день. Время ожидания
для него вы и я могу писать эти объявления", - сказал Олден
Литтон.

Все эти планы были оперативно осуществлены.

В тот же день был найден опытный детектив, которого отправили в
Филадельфию для сбора улик для защиты.

И в тот же вечер рекламные объявления были отправлены по почте, чтобы их разбросали по всей
стране.

Но через несколько дней после этого Мэри Грей, остановившаяся в "Северном олене",
увидела одно из таких объявлений в ричмондской газете и торжествующе улыбнулась
.

"Они вычуяли часть правды", - сказала она. "У них больше
проницательности, чем я предполагала. Они вычуяли
часть правды, но они не могут пойти по следу. Ha, ha, ha! Они
может рекламировать с этого момента и до судного дня, но они никогда не получат ответа
от него! Пусть они разгребают Саскуэханну, если смогут! Возможно, глубоко в
его иле они найдут то, что от него оставили рыбы!" - сказала она с
презрительной усмешкой.

Но даже произнося эти злые слова, она содрогалась от ужаса.

Между тем, каждый день мистер Литтон и его защитника, Господа. Бернерс и
Денем, посоветовались относительно приличную оборону, чтобы быть
предпринятые ими.

Почти нет необходимости говорить, что господа. Бернерс и Денхэм чувствовали себя
совершенно уверенными в абсолютной невиновности своего клиента и совершенно
оптимистичны в своих ожиданиях как полного оправдания
ложно обвиненных, так и тщательного разоблачения и успешного судебного преследования
заговорщиков.

Но время шло, а на объявления о розыске пропавшего мужчины не приходило ответа.
и адвокат, и клиент начали беспокоиться.

Детектив, которого отправили в Филадельфию для поиска улик для защиты
защита вернулась в Уэндовер с такими скудными сведениями, что
надежды всех заинтересованных сторон рухнули очень низко.

Улики против обвиняемого были настолько неопровержимыми, что для получения
оправдательный приговор было абсолютно необходимо либо доказать алиби, либо
найти человека, который изображал мистера Литтона на церемонии бракосочетания.

Но ни одна из этих важнейших целей еще не была достигнута.

Ни в Филадельфии, ни где-либо еще не было обнаружено никого, кто видел бы
Мистера Олдена Литтона между одиннадцатью и часом дня пятнадцатого числа
прошлого сентября, когда был расторгнут его брак с Мэри Грей.
предположительно, это имело место.

И никто не ответил на рекламу Крейвена Кайта.

И что еще больше усложняло эту часть дела, так это то, что
обстоятельства, при которых мистер Бастьеннелло, старший партнер фирмы, в
которой бедняга Крейвен Кайт когда-то был самым молодым "совладельцем", отсутствовал в
Европа, где он гостил у своих родственников в течение последних двух месяцев
, так что с ним нельзя было проконсультироваться относительно вероятного местонахождения
его бывшего партнера.

Тем временем мистер Лайл и его молодая невеста Лора делали все, что могли
, чтобы утешить и подбодрить своих несчастных брата и сестру.

Тот или иной из них каждый день ходил в Блу-Клиффс, чтобы сообщить Эмме
обнадеживающие новости о том, что Олден по-прежнему в добром здравии и бодром настроении, и
чтобы донести до него радостную весть о героическом терпении и
жизнерадостности Эммы.

Таким образом, медленно тянулись утомительные недели и приблизили
день судебного разбирательства.




ГЛАВА XLVIII.

СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС.


Это было чудесное утро в июне. Вся природа, казалось, ликуя в
молодой летнее великолепие.

И любой незнакомец, прибывший в город Уэндовер в тот день, предположил бы
, что население всей окружающей страны
воспользовалось прекрасной погодой, чтобы провести там гей-фестиваль.

Весь город был полон посетителей, пришедших на великое испытание.

Мистер Езекия Гринфилд из отеля "Северный олень" был вне себя под давлением
необычной деловой обстановки, а его официанты и конюхи были на грани безумия
из-за суматохи прибывших и противоречивых заявлений, высказанных всеми
сразу же после их внимания и услуг.

Сцена вокруг здания суда была еще более бурной.

Здание суда представляло собой простое, продолговатое, двухэтажное здание, построенное из красного
камня, который в изобилии добывался в горных карьерах этого района. Он стоял
в большом дворе, затененном множеством деревьев и окруженном высокой каменной
стеной.

В дальнем конце этого двора находилась окружная тюрьма.

Двор суда был заполнен любопытствующими, которые толкались к
дверям здания суда, пытаясь проникнуть внутрь
здание, которое и так было забито до отказа.

В тот же ранний час в гостиной священнического коттеджа собрались
преподобный мистер Лайл, честный Джон Литтон и его взъерошенный сын Чарли,
Джозеф Брент, Олден Литтон и его адвокат, господа Дж. Бернерс и Денхэм.

Джон Литтон приехал только этим утром. И, встретив своего племянника,
схватил его за обе руки, воскликнув:

- Знаешь, Олди, мальчик мой, как я уже говорил тебе раньше, я не верю первому
слова все это. Потому что это невозможно, вы знаете, для любого человека нашей
гонка, чтобы сделать что-нибудь неподобающее поведение для Литтон и джентльмен. И я думаю,
семья мужчины должна поддержать его в подобном случае. Так что я не только
пришел сам, но я "телесы" Чарли, и если бы у меня был еще один сын, я бы
а-fotched его тоже. Я не знаю, но я бы fotched ваша тетя Китти и
девочки, только, как я сказал им, судебное разбирательство такого рода есть не нет
подходящее место для дамы. А ты сам что думаешь?

- Я совершенно согласен с тобой, дядя Джон. И я действительно очень глубоко
тронутая доказательством доверия и любви вы дать мне ждать
здесь сами", - сказал Олден, искренне, нажимая и покачивая честно
руки, которые держали его собственные.

И в этот момент мистер Лайл вложил в руки мистера Олдена Литтона маленькую записку
от Эммы, в которой говорилось:

"Она дала мне вчера с просьбой, что бы я отдать
вы в-день".

Олден развернулся и прочитать его.

Это была всего лишь короткая записка, заверяющая его в ее непоколебимой вере в Небеса
и в него самого, и в ее совершенной уверенности, несмотря на нынешнюю
мрачную сторону дела, в его скорейшем и почетном оправдании.

Он прижал эту маленькую записку к губам и приложил ее к своему сердцу.

И тогда мистер Лайл сказал ему, что всего без четверти десять,
экипажи уже у дверей, и пора отправляться в здание суда
.

Мистер Литтон кивнул в знак согласия, и все вышли.

У ворот коттеджа стояли два экипажа.

В первую вошли преподобные мистер Лайл, мистер Олден Литтон и его
адвокаты, господа. Бернерс и Денхэм.

Во второй вошли мистер Джон Литтон, его сын Чарли и мистер Джозеф.
Брент.

Здание суда находилось на противоположном конце города от
дом священника находился примерно в миле отсюда. Джентльмены из этой компании
могли бы легко пройти это расстояние пешком, но предпочли ехать верхом, чтобы
избежать любопытных взглядов незнакомцев, которые стекались в город.

Быстрый двадцати минут, а продолжительность их привел к
корт-Хаус.

Преподобный Мистер Лайл вышел первым, и вызвал констебля, чтобы очистить
как для партии, чтобы пройти в зал судебных заседаний.

Обвиняемому Олдену Литтону поставили стул перед скамьей подсудимых
а рядом с ним сидели его родственники, Джон и Чарльз Литтоны, его
друзья мистер Лайл и мистер Брент и его адвокат, господа. Бернерс и
Денхэм.

Судья Берлингтон сел на скамью подсудимых, чтобы рассмотреть дело.

После утомительных предварительных слушаний обвиняемому было предъявлено обвинение
по обычной формуле и - не без некоторого естественного презрения и
негодования, поскольку он был еще слишком молод, чтобы многому научиться
самоконтроль-данответ:

"Невиновен, конечно!"

Как если бы он добавил: "Вы знаете это так же хорошо, как я сам, и
все остальные знают".




ГЛАВА XLIX.

МНОЖЕСТВО СВИДЕТЕЛЕЙ.


Мистер Мартиндейл, прокурор штата, возбудил дело для обвинения
с несколькими краткими, но очень резкими замечаниями о подлости преступления
, в котором обвинялся подсудимый, а затем вызвал своего первого
свидетеля--

"Преподобного Адама Бордена".

Мистер Борден выступил свидетелем и засвидетельствовал, что совершил церемонию бракосочетания
между Олденом Литтоном и Мэри Грей утром
пятнадцатого сентября предыдущего года в его собственной приходской церкви в
город Филадельфия.

Мистер Бернерс подвергал его строгому перекрестному допросу, но только его показания.
Это испытание стало еще более ясным.

Джон Мартин, церковный пономарь, и Сара Мартин, его дочь, были
последовательно допрошенный и давший показания о том, что был свидетелем бракосочетания
церемония между рассматриваемыми сторонами.

Они также были подвергнуты перекрестному допросу г-ном Бернерсом, без ущерба для их показаний
.

"Миссис Мэри Литтон", а затем был призван в
идентификация.

И Мэри Грей, одетая в глубокий траур и с плотно закрытой вуалью, подошла,
тяжело опираясь на руку мистера Филипа Десмонда, помощника адвоката
обвинения.

По просьбе адвоката она отошла в сторону вуаль, обнажив лицо так
ужасно бледный, что все, кто смотрел на него, вздрогнул.

Олден Литтон повернулся, чтобы взглянуть на нее, чтобы поймать ее взгляд, но они
были устремлены в землю и ни разу не поднялись.

Даже он, столь глубоко уязвленный ее дьявольским искусством, отвернулся от нее
с содроганием жалости.

"Эта женщина одновременно сходит с ума и умирает", - сказал он себе.

Затем три свидетеля полностью опознали Мэри Грей как женщину
которая в указанное время и в указанном месте была замужем за мистером Олденом Литтоном.

Но едва она простояла достаточно долго, чтобы ей принесли присягу, как ее белое
лицо посинело, и она без чувств упала в объятия Филипа Десмонда.

Ее вынесли в комнату шерифа под сочувственный шепот зрителей
.

Затем мистер Мартиндейл предъявил и прочитал свидетельство о браке и
отозвал преподобного мистера Бордена, который признал его своим собственным документом,
врученным "миссис Мэри Литтон" сразу после завершения церемонии бракосочетания
.

Затем прокурор штата предъявил определенные письма, предположительно
написанные мистером Олденом Литтоном миссис Мэри Грей в период
его ухаживания.

Эти письма, по его словам, важны как подтверждающие доказательства, и он
попросил разрешения зачитать их присяжным.

Затем он начал с переписки, начиная с самой ранней даты.

И там, на открытом судебном заседании, он прочитал вслух, одно за другим, все эти
нежные, глупые, страстные письма, которые больной любовью парень, Олден Литтон,
написал коварной женщине, которая соблазнила его в первые
дни их знакомства, и до того, как он обнаружил ее глубокую
порочность.

Это было самое суровое испытание, которое пришлось вынести Олдену Литтону. Ибо он знал, что
писал эти глупые письма в своем романтическом детстве, а став
мужчиной, он искренне стыдился их. При любых обстоятельствах он
ему было бы от души за них стыдно. В ушах звенело, а лицо
горело от желания услышать, как их зачитывают вслух судье, присяжным и разинувшей рты толпе.

И тут же он дал клятву никогда, никогда, никогда не писать
еще одного пылкого любовного письма, пока он жив в этом мире; нет,
даже своей собственной дорогой жене.

Когда последнее ужасное письмо было дочитано, он почувствовал такое же облегчение, как
если бы его сняли с дыбы.

Но его облегчение вскоре сменилось крайним изумлением, когда мистер
Мартиндейл взял другой сверток, сказав:

"Письма, которые я только что прочитал, ваша честь, и господа присяжные заседатели
, были, как вы слышали, написаны из Университета
Шарлоттсвилля несколько лет назад. Те, что я собираюсь вам зачитать
были написаны из Уэндовера в прошлом году, за несколько недель до
свадьбы заключенного с Мэри Грей."

С этими словами прокурор штата принялся зачитывать одно за другим
все те поддельные письма, которые были выполнены с неподражаемым
мастерством самой Мэри Грей и отправлены из Уэндовера ее бессознательным
сообщник, Трусливый Кайт.

Эти подделки были еще ласковее, еще глупее и более страстным
чем настоящие, и каждое письмо, нажал скорый брак, до
последней, которая фактически организован режим и порядок производства.

Во время чтения последнего письма мистер Олден Литтон подозвал своего адвоката
, который подошел к нему.

"Я признаю первую порцию глупостей, написанных из Шарлоттсвилля,
когда я был восемнадцатилетним или девятнадцатилетним парнем", - сказал Олден между смехом
и румянцем.

- Каждый мужчина хотя бы раз в жизни был мальчишкой и дураком. Я знаю
У меня есть; и я предпочел бы, чтобы меня повесили, чем чтобы мои письма читали ",
со смехом ответил мистер Бернерс.

- Но, клянусь всеми моими надеждами на небеса, я так и не написал ни одного из этих адских писем!
письма из последней посылки! - добавил мистер Литтон.

- Я и не предполагал, что вы написали. Несомненно, будет возможно доказать, что они
являются подделками. Если мы сможем это сделать, все обвинение рухнет ",
ответил г-н Бернерс.

"Это подделки!" - возмущенно воскликнул Олден Литтон.

Но это было легче сказать, чем установить.

Были вызваны два десятка свидетелей, один за другим, и они поклялись в верности
в этих письмах почерк мистера Олдена Литтона.

Затем последовали другие свидетели, не столь важные, - официанты и горничные.
из Блэнк-Хауса, Филадельфия, которые поклялись, что мистер
Литтон и миссис Грей вместе сняли комнаты в этом доме
четырнадцатого сентября и покинули его во второй половине дня
пятнадцатого.

Прокурор сказал, что он может вызвать других свидетелей, которые
видели, как стороны встретились, как было условлено, на железнодорожной станции в
Форествилле и оттуда отправились в Ричмонд, а также других свидетелей, которые видели
видел их вместе на пароходе "Ричмонд" - "Вашингтон"; но он бы
воздержался, поскольку был убежден, что подавляющего количества уже данных показаний
более чем достаточно для установления первого брака.
Второй и преступный брак был общеизвестным фактом; но для проформы
это должно быть доказано перед присяжными.

И затем, к их крайнему отвращению, преподобные Стивен Лайл, Джозеф Брент
и Джон Литтон были последовательно вызваны для дачи показаний о том, что у них были все
присутствовал и был свидетелем женитьбы обвиняемого Олдена Литтона и
Эмма Анджела Кавендиш, пятнадцатого февраля прошлого года, в Блу-Клифф-Холле, в этом округе и штате.
Клифф-Холл.

Джон Литтон, который был последним из Эти трое ставят на подставку, очень
рядом совершается за неуважение к суду, заявив,:

"Да, он был свидетелем его племянника, брак Мистера Олдена Литтон с
Мисс Кавендиш, который он имел полное право жениться на ней, не имея
был женат. Никто из Литтонсов не был способен ни на что подобное
воровство со взломом, двоеженство, в чем они обвиняли его племянника.
Литтонсов знали все. Литтонсы не были вашими выскочками
судьи" ... эта была направлена прямо на скамейке. "В Lyttonses был как старый
как потопом, если на то пошло!" и так далее, и так далее.

Свидетель не был привлечен к ответственности за это преступление, а просто напомнил, что
все это не имеет отношения к рассматриваемому вопросу, и приказал
сесть.

Он повиновался, ворча на унижения, которым подвергли "Литтонсов"
"выскочки".

Государственный прокурор Мартиндейл затем встал на свое место и изложил свои
аргументы в пользу обвинения в очень грамотном обзоре доказательств, которые
были предоставлены допрошенными свидетелями и представленными документами.

Пока он еще говорил, послышался небольшой шум.
в нижнем конце зала суда.

Все, кто слышал это, оглянулись, чтобы посмотреть, в чем дело.

Вскоре был замечен судебный пристав, проталкивающийся сквозь толпу.

Он подошел к адвокату обвиняемого и вручил мистеру Денхэму визитную карточку.
Денхэм.

Этот джентльмен взял его, посмотрел на него, уставился на него, изменил цвет и,
не сказав ни слова объяснения, резко встал и покинул свое место, и
последовал за человеком с запиской сквозь толпу и вышел из зала суда.

Мистер Бернерс и мистер Литтон смотрели ему вслед с удивлением и любопытством.

Государственный прокурор Мартиндейл, тем временем, продолжил свои аргументы.

После пятнадцатиминутного отсутствия мистер Денхэм вернулся и
занял свое место рядом со своим старшим коллегой мистером Бернерсом.

Он никак не объяснил свой внезапный отъезд и отсутствие, но сидел
внимательно слушая речь прокурора
и улыбаясь про себя, словно в безмолвном триумфе.

Ни его старший коллега, г-н Бернерс, ни его клиент, г-н Литтон, не прервали его размышлений.
считая, что его долгом является
после речи г-на Мартиндейла выступить со вступительным словом к защите.

Наконец мистер Мартиндейл довел свои доводы до конца, произнеся очень
блестящую речь, и сел, сказав, что на этом обвинение
оставит дело в покое.

Мистер Денхэм, ободряюще пожав руку своему клиенту и
с той же странной улыбкой тайного веселья и триумфа на лице,
встал в защиту. Он начал со слов:

"Ваша честь и господа присяжные заседатели: Обвинение оказало нам честь
несколькими умелыми речами и представило множество свидетелей для доказательства
истинности ложного и злонамеренного обвинения, выдвинутого против нашего клиента. Мы
стороне защиты нечего произносить речь, и нужно вызвать только одного свидетеля. Пусть
Крейвен Кайт будет вызван для дачи показаний и приведен к присяге ".




ГЛАВА L.

ОДИН-ЕДИНСТВЕННЫЙ СВИДЕТЕЛЬ.

 Все это правда, хотя и странно.;
 Нет, это десять раз правда; ибо правда есть правда.
 До конца расплаты.
 --ШЕКСПИР.


Каждый встал и посмотрел вокруг, чтобы увидеть, как ожидается
свидетель.

Но никто не был так сильно влияет в качестве обвиняемого. Он вскочил на ноги
впервые услышав имя Крейвена Кайта, а затем откинулся на спинку стула
бледный, как мрамор.

Очевидно, он не ожидал услышать, что этого человека позовут.

Тем временем в глубине зала послышалась небольшая суматоха, как будто
кто-то проталкивался сквозь толпу.

И в настоящее время Крейвен Кайт, бледный, спокойный, красивый и хорошо одетый, в
делопроизводство черный, вышел вперед и вошел в свидетельстве ящик.

Он поклонился председательствующему и готова дать в его
показания.

Все глаза в спектр их постоянно превратился из свидетеля в
подставка для заключенного в баре.

Двое мужчин были точными копиями друг друга.

Свидетелю была принесена присяга.

Мистер Бернерс проводил экспертизу.

"Пожалуйста, назовите свое имя и возраст, место своего рождения, и все
вы знаете брака, проведенные в храме святого ----, в
город Филадельфия, в пятнадцатый день сентября, между
часов двенадцать и одна должность. м.," сказал адвокат.

"Меня зовут Крейвен Кайт. Я уроженец этого города. Мне двадцать три
года. Я знаю миссис Мэри Грей, одну из сторон в этом
браке. Я был помолвлен с ней. Вечером
Четырнадцатого сентября я прибыл в Филадельфию, последовав за ней.
был там по ее просьбе. Утром пятнадцатого я встретился с ней по предварительной записи
в художественной галерее братьев Бертью. Было условлено, что
мы поженимся в этот день. Я взял такси, и мы сели в него. По ее предложению
Я приказал водителю отвезти нас в дом священника
Преподобного мистера Бордена. Пока мы ехали, она предложила мне жениться на ней.
она назвалась Олденом Литтоном.

При этих словах свидетеля в зале поднялась огромная шумиха
суд перешел в ропот изумления и негодования, так что
судья встал со своего места и сказал, что порядок должен быть соблюден
или он должен быть вынужден отдать команду очистить зал суда.

Его слова произвели должный эффект, и зрители стали "такими же
тихими, как мыши".

Допрос свидетеля был возобновлен.

- Вы говорите, миссис Мэри Грей предложила вам жениться на ней от
имени мистера Олдена Литтона?

- Да. Я был очень удивлен этим предложением и упрекал
ее по этому поводу; но она была настроена серьезно и в конце концов поставила это
абсолютным условием того, что я когда-либо получу ее, чтобы жениться на ней
под именем Олден Литтон.

- Какую причину она привела для этой странной просьбы?

- Она сказала, что всего лишь хотела сыграть безобидную шутку с мисс
Кавендиш, невестой мистера Литтона.

"Но ее шутка была столь глубокой и искренней, что она сделала это только
условие, на котором она хотела выйти за тебя замуж вообще, вы говорите?"

"Да, сэр".

"И вы выполнили это условие?"

"Да, сэр. Скорее, чем потерять ее, я выполнил это порочное условие.
Тогда это не казалось мне порочным. Это только казалось глупым и
бесцельным. И, кроме того, я твердо верю, что я была наполовину сумасшедшей
время".

"Вполне вероятно", - сказал господин Бернерс, сухо. "И что дальше?"

- Итак, сэр и джентльмены, мы поехали в дом священника. Она достала из кармана чистую карточку
и карандашом написала на ней имя мистера Олдена Литтона
и сказала мне отправить это ректору, как если бы это было мое собственное.
Когда я взглянула на имя на карточке, я воскликнула, насколько оно похоже
на почерк самого мистера Литтона; и она сказала, что тем лучше ".

И снова при этих словах по залу суда пробежал ропот негодования
который, однако, был мгновенно подавлен, поскольку каждый из присутствующих
желал услышать каждое слово, произнесенное этим свидетелем.

Он продолжил:

"Я позвонил в дом священника и отправил карточку со слугой, который
вышел открыть дверь. Вскоре меня пригласили в кабинет священника.
Он обратился ко мне как к мистеру Литтону и хотел узнатьо, как он мог услужить мне.
Тогда я рассказал ему, зачем пришел. И он согласился провести церемонию бракосочетания
, но сказал, что должен совершить это в церкви, которая находилась
совсем рядом с домом священника. Я вернулся к экипажу за Мэри ...

- Вы имеете в виду миссис Грей?

- Да. Но тогда я называл ее Мэри. Я вернулся за ней и привел ее
в церковь, где под именем Олдена Литтона я был обвенчан с
Мэри Грей от преподобного мистера Бордена в присутствии Джона Мартина,
приходского пономаря и Сары Мартин, его дочери. Брак
удостоверения, подписанные министром и свидетелей, затем был отдан
Миссис Грей".

"То, что произошло дальше?"

"По ее просьбе я отвез ее обратно в пустой дом, где она была
остановка. Она вышла на углу улицы, однако, и пошел
в дом, пока я ждал в соседнем читальном зале для нее
возвращение. После часового отсутствия она вернулась, и мы поехали в "Астерик"
, где я снял комнаты для нас обоих. Но она отказалась
оставаться в городе в любое время и выразила желание съездить в Гавр-де-Грас.
Так что мы остановились в "Астерике" только для того, чтобы оплатить мой счет и собрать
забрал свои вещи, и затем мы сели на поезд до Гавр-де-Грас, куда
прибыли в тот же день ".

Здесь свидетель внезапно так разволновался, что не мог продолжать.
несколько мгновений.

Мистер Денем принес ему стакан воды.

Он выпил и, казалось, немного оживился.

- Расскажите нам, что произошло в Гавр-де-Грас.

"Мы сняли номера в "Стар", пили там чай, а после чая она предложила нам
прогуляться по набережной, поскольку вечер был таким восхитительным.
Когда мы немного погуляли, она предложила нанять лодку и
покататься на веслах. Я возразил, будучи всего лишь неважным гребцом. Но она
настаивала, заявляя, что выросла на берегу моря и
может грести, как индианка, и плавать, как рыба. Я был ее рабом, и я
повиновался ей. Мы наняли лодку по ее выбору - просто оболочку лодки...

Тут судья, который начинал терять терпение, спросил
адвоката защиты:

"Молитесь, Мистер Бернерс, что все это про лодку к делу
на суд?"

"Это имеет большое значение, ваша честь, как доказательство того, что
эта женщина имела серьезные намерения посягнуть на мир и честь джентльмена
кому она утверждает, что и ее муж, и что она, не колеблясь, в любое
преступление выполнять эту конструкцию к успешному вопрос," с уважением
ответил адвокат.

"Пусть свидетель затем приступайте", - сказал судья.

"Что произошло дальше?" - поинтересовался мистер Денхэм.

"Затем произошло убийство - по крайней мере, попытка убийства. Мы сели в
маленькую лодку-ракушку, я взялся за весла и поплыл в реку
и вниз по течению. Мы гребли больше двух часов. Становилось все темнее
и тогда я хотел войти, но она воспротивилась и попросила меня
обогнуть определенную точку, которую я смутно видел ниже по реке. Я греб
к мысу и обогнул его, как вдруг она воскликнула, что
ее шляпка упала в воду, и попросила меня достать ее для нее.
Он плавал примерно в трех футах от борта лодки. Я вытащил весла
и закрепил их, а затем перегнулся через борт лодки и протянул руку
за шляпой, которая плыла дальше. Мне пришлось
наклонитесь так далеко, и протягивать мне руку так далеко, что его было столько, сколько
когда-нибудь, что я мог сделать, чтобы удержать равновесие. Но как только я прикоснулся к шляпе она
мне дали внезапный сильный толчок сзади, и послал меня
воды".

В этот ропот ужаса и негодования прошел
суд-номер. И в этот раз никто не пытался заставить присутствующих замолчать.

Но вскоре глубокий интерес аудитории к рассказу свидетеля возрос.
они сомкнули губы и снова открыли уши, и они замолчали.
и стали внимательными.

"Вы хотите сказать, что миссис Грей столкнула вас в воду намеренно?"
осведомился мистер Денхэм.

"Да, сэр. Она не могла сделать это случайно. Она ждала, пока я
она наклонилась так далеко, что малейший толчок мог заставить меня потерять равновесие.
а потом внезапно, со всей силы, она толкнула меня, и я
упал в воду и утонул, как налитый свинцом. Я не мог плавать в
все. Дважды, в моей борьбе за жизнь, я поднялась на поверхность и крикнул
для справки. Оба раза я видел, как ее лодку вертело из стороны в сторону от
толчка, приданного ей силой, с которой она столкнула меня за борт.
Во второй раз, когда я затонул, я лишился чувств. Когда я поднял их, то обнаружил, что
я растянулся на палубе угольного шахтера вместе с несколькими людьми
трения и качения меня. Но я была слаба во всех моих конечностей и остро
запутались в моей голове".

"Свидетель, вы можете не укорачивать это?" поинтересовался судья.

"Да, ваша честь, я могу сократить его, если они мне позволят. Шхуна
, которая подобрала меня, была "Салли Энн", торговавшая из Гавр-де-Грас и
других угольных складов в Вашингтон и Джорджтаун. Затем они были отправлены за границу
и, поскольку я не мог дать отчета о себе, будучи при смерти,
они взяли меня с собой. Они отвезли меня в Вашингтон, где я лежал
больной в бесплатной палате Самаритянской больницы, под присмотром
добрые сестры милосердия, в течение двух месяцев. Когда я оправилась достаточно, чтобы
понимать, где я нахожусь, я узнала, что была зарегистрирована там под
именем Альберт Литтл. Я не знаю, как это произошло, но я предполагаю, что
кто-то, должно быть, нашел у меня в кармане открытку с надписью "Олден Литтон"
на ней, возможно, промокнутую речной водой, и неправильно прочитал ее
Альберт Мало. Но это только предположение".

"Ограничиться фактами, свидетелем, а также оставить домыслы", - сказал
судья.

"Что ж, ваша честь, факт тогда заключался в том, что мое имя было зарегистрировано как Альберт
Мало, однако, что было сделано. Я не заботился о том, чтобы исправить добрых Сестер
по поводу моего имени, и поэтому я оставил это дело без внимания. Как только я
смог писать, и еще до того, как я смог ходить, я написал своему старшему партнеру
, мистеру Бастьеннелло, частное и конфиденциальное письмо, в котором просил его
приехать навестить меня в больнице и спросить там об одном
Альберт Литтл. Мистер Бастьеннелло, сильно встревоженный
моим долгим и необъяснимым отсутствием, сразу же приехал, чтобы
повидаться со мной. Я рассказал ему обо всем, что со мной случилось, особенно о том, что касается
Мэри Грей настаивает на том, чтобы я женился на ней под именем Олден Литтон,
а потом пытается избавиться от меня путем убийства. Он был ужасно
шокирован, конечно, но в последующем разговоре со мной предположил
, что у миссис Грей была какая-то конечная цель в совершении этих
преступления, и он посоветовал мне солгать пердью некоторое время, пока мы не увидим
какова была ее цель, и помешать ей в этом. Несколько дней спустя он предложил
чтобы я взял у него комиссионные, чтобы поехать и закупить товары для
него в Европе. Как только я смог путешествовать, я покинул страну на
это бизнес. Я отсутствовал несколько месяцев, и приехала только в моем
пять дней назад родной стране. На следующий день после моего приземления в Нью-Йорке,
глядя на некоторые файлы из газет, я прочел рекламу
меня. Я сразу догадался, что меня разыскивают по делу, связанному с
тайной моей собственной жизни, и поэтому собрал вещи и сел на первый поезд в
Вашингтон, и следующим пароходом в Ричмонд, и поездом в Уэндовер,
во время моего путешествия я не останавливался ни на час. Я добрался до этого места в полдень
сегодня; обнаружил, что город полон людей, как будто здесь была ярмарка или фестиваль.
далее, спросили, Что случилось, и сообщили об этом суду. От
конечно, тогда у меня был ключ, чтобы загадочное преступление Мэри Грей, и я знал, что
где я был нужен. Я сразу же приехал в суд, написал свое имя на карточке
и отправил ее младшему адвокату мистера Литтона, который вышел мне навстречу
и привез меня сюда ".

- Этого будет достаточно, мистер Кайт. Господа присяжные заседатели, вы слышали
показания нашего свидетеля, единственного и всеподавляющего свидетеля для
защиты; но мы напомним того, кто выступал здесь как самый важный
свидетель обвинения. Преподобный мистер Борден, пожалуйста, примет
еще раз прошу трибуны, - сказал мистер Бернерс.

Настоятель церкви Св. ... вышел вперед и занял свое место в свидетельской ложе
.

"Мистер Борден, не будете ли вы так добры взглянуть на этих двух джентльменов и
скажите мне под присягой, на ком из них вы женились на миссис Мэри Грей?"
вежливо попросил мистер Бернерс.

Пастор перевел взгляд с Олдена Литтона на Крейвена Кайта, и с Крейвена Кайта
снова на Олдена Литтона. И его лицо побледнело и покраснело, когда он воскликнул:

- Да простит меня Господь небесный, ибо я совершила ужасную ошибку! Это
был _ тот_ джентльмен, за которого я вышла замуж за миссис Грей. - и он указал
прямо на Крейвена Кайта.

По залу суда пронесся возбужденный ропот.

"Некоторое время назад вы клялись, что это был другой человек", - сказал мистер Десмонд с
отвратительной усмешкой.

"Так я и сделал! Пусть небеса простят меня за страшную, хотя и без сознания
лжесвидетельства; ибо так я думал, со всеми мой взгляд, пока я не увидел этот последний
человек! И, конечно, они являются совершенными копиями друг друга. Ни один,
при тех же обстоятельствах, возможно, совершили ту же ошибку," безропотно
ответил министр.

И конечно, каждый, кто сталкивался и сравнивал двух стран согласились с
последним оратором.

"Не будете ли вы так добры, преподобный сэр, объяснить, с помощью какого теста вы сейчас
отличаете эти точные копии одну от другой и имеете возможность
идентифицировать ту, на ком вы женились с миссис Грей на
пятнадцатого сентября прошлого года?

- Конечно, сэр. Я могу отличить их по некоему неопределимому
различию, которое я ощущаю, когда вижу их вместе, но которое я
мог бы не заметить, если бы они были отдельно друг от друга. Также я могу
опознать этого последнего человека, который называет себя Крейвеном Кайтом, по той маленькой отметине
или шраму, который у него на виске возле угла левой
глаз. Я заметил это во время брачной церемонии, но я
подумал, что это свежий шрам. И я вообще не вспомнил об этом, когда
меня вызвали для опознания мистера Олдена Литтона, или пока я не увидел это снова
у мистера Крейвена Кайта ".

"Этого достаточно", - сказал мистер Десмонд, и министру разрешили
удалиться.

Джона и Сару Мартин вызывали по очереди, и каждый из них, когда
столкнулся с двумя мужчинами, отказался от своих последних показаний и
демонстративно поклялся, что Крейвен Кайт - это человек, которого они видели
женат на Мэри Грей.

В этот момент старшина присяжных встал со своего места и попросил
разрешения коллегии вынести свой вердикт немедленно, поскольку все они уже
вполне определились со своим мнением по данному делу.

После недолгого совещания запрошенное разрешение было дано,
и присяжные, не покидая своих мест, вынесли свой вердикт--

"Невиновен!"

Обвиняемый был официально освобожден из-под стражи. И тогда судья сделал
почти беспрецедентную вещь. Он объявил перерыв в заседании, спустился с
скамьи подсудимых и тепло пожал руку мистеру Литтону, поздравляя его
с его полным оправданием.

И друзья столпились вокруг него, выражая ему искреннее сочувствие.

Среди них был и Крейвен Кайт, сказавший, как только у него появилась возможность
говорить:

"Мистер Литтон, я пришла просить у вас прощения за то большое зло, которое я
бессознательно причинила вам. Видит Бог, я никогда этого не хотела!"

"Я не верю, что ты когда-либо это делал", - ласково сказал Олден Литтон, беря
его за руку.

"Я был безумен и слеп. Она сказала мне, что это всего лишь розыгрыш,
и сделала это единственным условием нашего брака, и я подчинился, потому что я
был ее рабом, - продолжил Крейвен Кайт не очень внятно.

"Не говори больше об этом. Забудь все это как можно быстрее. Я так и сделаю",
ответил Олден, нежно пожимая и освобождая руку, которую он до этого
держал.

- Ваш экипаж ждет, мой дорогой Литтон. И я уверен, что вам не терпится поскорее
вернуться в Блу-Клиффс и первым сообщить эту хорошую новость
вашей жене ", - сказал мистер Лайл, чтобы помочь Олдену избавиться от его
благонамеренные, но беспокойные друзья, которые в искренности своего
сочувствия к его триумфу забыли, что они удерживают его от той, кого
его душа больше всего жаждала встретить.

Друзья поняли мягкий намек, пожали ему руку и отпустили.

И очень скоро Олден Литтон с мистером Лайлом и Лорой были уже на пути
в Блу-Клиффс.

Когда экипаж въехал во двор, Эмма сбежала по ступенькам, ее лицо
сияло от радости, что она встретила любимого мужа, с которым она была
разлучена на столько недель при таких тяжелых обстоятельствах и чье
лицо, которое она первой увидела через стеклянные окна вагона
.

Еще мгновение, и они оказались заперты в объятиях друг друга, горячо
поблагодарив небеса за их счастливое воссоединение.

Позже в тот же вечер шестеро друзей собрались вместе в
гостиная.

Джон Литтон и Чарли, которые были гостями в доме на ночь,
только что пожелали им спокойной ночи и удалились в свою комнату.

И тут же были сделаны два маленьких признания.

Олден Литтон рассказал всю историю своей глупой мальчишеской любви к
очаровательной и беспринципной вдове, которая едва не привела к его гибели
.

Эмма слушала с полным сочувствием, сжимая его руку в своей; и никакая
ретроспективная ревность не нарушала спокойствия ее любящего и доверчивого
духа.

И в конце рассказа она молча подняла его руку и пожала
ей сердце. Это был ее единственный комментарий. И эта тема никогда не была
потом упомянул, между двумя.

Именно тогда Джозеф Брент сообщил о себе Олдену Литтону,
Эмме и Лоре, как это уже давно было известно мистеру Лайлу, его другу, и
Электре, его жене. И Эмма с Лорой снова заплакали о давно минувшем
горе бедного Виктора Хартмана.

Олден пожал ему руку с искренней благодарностью и дружбой.

"И именно тебе, - сказал он, - мы с сестрой обязаны всем нашим
нынешним счастьем. Ты думал за нас, планировал за нас, трудился за нас,
сделала нас как своих собственных детей, просто потому, что вы были ложно
обвиняется сделал нас сиротами!" - сказал он, как щедрый слезы
наполнил его глаза.

"Я сделал все это, потому что, если бы не милость Небес, безумный удар
мой _might_ мог бы сделать тебя сиротой, что едва не произошло", - ответил
Виктор Хартман.

"Знаете ли вы, кто на самом деле нанес смертельный удар и почему он был нанесен?"

"Нет; я не знаю ни того, ни другого".

"Тогда ты узнаешь, потому что сейчас самое время говорить", - сказал Олден Литтон.




ГЛАВА I.

КТО УБИЛ ГЕНРИ ЛИТТОНА - СУДЬБА МЭРИ ГРЕЙ.


Выполняя свое обещание рассказать, кто убил его отца, Олден Литтон
сказал:

"Трудно представить, как начать столь болезненную историю. Но вот она. Вы
возможно, слышали о необузданном, красивом бездельнике, который содержал отель "Уайт
Перч Пойнт" и женился на родственнице семьи Кавендиш?

"О, да, конечно! Он был мужем этой вдовы, которая живет здесь.


- Тот самый. У них был один ребенок, дочь, которая, как говорили, была такой же
красивой, как мать, и такой же дикой и безрассудной, как отец. Из
чистая хрень, как казалось бы, эта девочка убежала от нее
школа-интернат в компании с беспринципным молодым актером, который
впоследствии бросил ее. Вскоре после этого мой дорогой отец, который знал
ее родителей и ее саму тоже, встретил и узнал ее при самых
болезненных обстоятельствах. Он был глубоко потрясен, и почти с отца
власть настаивала на принятии ее к себе в дом и отправки
для ее друзей. Она была еще ребенком. Она также знала, что, будучи
несовершеннолетней, она могла быть взята под стражу по поданной жалобе и
принудительно возвращена в семью. Но она была полна двуличия. Она
повлияла на согласие вернуться к ее родителям и позволила моему отцу
отвезти ее к себе домой, откуда он написал ей письмо
отцу, в котором сообщил ему о местонахождении своей дочери и попросил его
приди и прими ее из его рук. Но в тот самый день, когда это
письмо было отправлено, произошли два события, которые расстроили добрые намерения
автора. Айви Фаннинг сбежала из Фэйрвью, виллы моего отца.
И мистер Фаннинг, узнав от директора школы, из
которой сбежала его дочь, в ярости примчался в город в поисках
беглец. К большому сожалению, он без всяких сомнений установил, что его
дочь жила в Фэйрвью, куда ее забрал
хозяин дома, мистер Генри Литтон. Совершенно неправильно оценив ситуацию
, полагая, что мой дорогой отец был первым похитителем
девушки, он подстерег его и нанес тот смертельный удар, который привел к его смерти.
смерть, которая едва не стоила и тебе самой жизни.

"Совершив это ужасное деяние, виновный скрылся в своем собственном доме
где он обнаружил ожидающее его письмо от мистера Литтона, объясняющее
все.

После этого его раскаяние не знало границ. Но, ах, он был трусом! Он
не осмелился понести наказание за свое преступление. Он видел другого человека, приговоренного к
смерти за свое преступление, но не осмелился признаться и спасти невиновных. Он
пробовал косвенные пути. Он писал анонимные письма губернатору. И
когда, наконец, он обнаружил, что это не возымело действия, и день казни
был очень близок, он пришел ночью в этот дом и провел приватную
беседу с губернатором Кавендишем, предварительно связав его временным
в тайне он признался, что является убийцей Генри Литтона и
рассказал обо всех обстоятельствах, которые привели к трагедии.

"Это признание, сделанное под грифом временной секретности,
поставило покойного губернатора Кавендиша в ложное положение.

"Он не может позволить невинному человеку быть казнены за преступления в
виноват. Не мог он, будучи обязан хранить врачебную тайну, разоблачить виновного. Он
поэтому вынужден помиловать предполагаемого убийцу, без
давая объяснения в возмущенной общественности настроений странности
от его действий. Таково было объяснение, которое дал мне покойный губернатор
Кавендиша, с условием, что я буду хранить тайну во время естественной жизни
Фредерик Фаннинг, который, как он был уверен, не мог принадлежать
длительный срок - а также то, что позже я открою это вам, если
когда-нибудь мне доведется встретиться с вами. Вот и все, мой дорогой друг и
благодетель. И однажды, когда бедная пожилая леди наверху
отойдет в свой небесный дом, эта история, которая является вашим оправданием,
будет опубликована для всего мира. И имя Виктора Хартмана, от которого
вы отреклись и объявили мертвым и похороненным, будет спасено
от незаслуженного упрека и увенчан заслуженной чести".

Пока они беседовали, раздался громкий стук в
дверь зала. И в следующий момент Джером, лакей из холла, который
немедленно открыл дверь, вошел в гостиную, сказав, что там
посыльный из "Северного оленя" с запиской для миссис Фаннинг на
вопрос жизни и смерти.

Мистер Литтон немедленно отправился на встречу с посыльным, который оказался
не кем иным, как Митридатом, или Тейтерсом, когда-то рабом Фредерика
Фаннинг, некоторое время наемный слуга Джона Литтона, а теперь конюх
в "Северном олене".

- Ну, друзья, в чем дело? Миссис Фаннинг легла спать, и мы не хотели бы
беспокоить ее в такой поздний час, - сказал мистер Литтон.

"Ох, как хозяину, придется 'sturb ее nebbertheless и
notwivstandin'", - сказал Плачущий мальчик", потому что моя молодая госпожа, которая
это был не призрак, но был libbin' 'Оман когда я вижу ее здесь,
это-умираю сейчас, на оленей, и мечтает видеть ее маддер".

"О чем, черт возьми, ты говоришь, мальчик?" - спросил сбитый с толку мужчина.

"Мисс Айби Фаннинг, сэр! Моя юная хозяйка, как и прежде! Она, должно быть, умирает.
в de Deine и хочет увидеть свою Маддер, миссис Фаннинг, мою старушку
миссис, которая здесь играет, - объяснил мальчик, снова разразившись рыданиями.
слезы.

"Айви Фаннинг, давно пропавшая девушка, считалась мертвой... умирает сейчас в"
Северный олень"?

"Да, сэр ... да, сэр! И если вы не поторопитесь и скажите миссис Оле
она умрет, прежде чем ее маддер можете получить ее словам," рыдала верующих
мальчик.

"Сядьте здесь и подождите", - сказал мистер Литтон, который теперь понял, в чем дело.
чрезвычайная ситуация.

И, оставив мальчика сидеть в холле, он прошел в гостиную
и сообщил Эмме удивительную новость о том, что Айви Фаннинг, давно пропавшая,
заблудшая дочь Фредерика и Кэтрин Фаннинг и недостойная
кузина Эммы Кавендиш - Айви Фаннинг, чьи ошибки причинили так много
горе всем, кто с ней связан - Айви Фаннинг, которая, как предполагалось, давно умерла
сейчас лежала при смерти в отеле "Северный олень" и
умоляла показать ей ее бедную, обиженную мать!

- Какие ужасные вещи придется сказать тете Кэтрин, когда мы разбудим ее среди ночи!
- воскликнула Эмма, содрогнувшись.

"И все же, моя дорогая, это твой долг - совершить эту ужасную вещь.
Иди смело и сделай это, любовь моя, пока я пойду и закажу самое удобное
экипаж в конюшне, чтобы отвезти бедную леди в Уэндовер, - сказал Олден.
Литтон подбодрил ее.

Эмма пошла в комнату миссис Фаннинг и разбудила ее, сказав сначала,
очень мягко, что ее ждут.

Бедная женщина, придя к выводу, что кто-то из домашних
слуг заболел и нуждается в ее помощи, сразу же встала и
спросила, кто это.

- Это ваш друг, который заболел в отеле "Олень" в Уэндовере.
и хочет вас видеть, - сказала Эмма, начиная осторожно переходить к делу.
бедная мама, известие о том, что за ней послала ее умирающая дочь
.

"Друг? Я уверен, что у меня нет друга, который находится достаточно близко, чтобы послать за мной,
в глухую ночь, чтобы прийти шестнадцать миль, чтобы увидеть его, или ее, как дела
может быть," сказала вдова, глядя очень озадачен, так как она поспешила
наденьте ее одежду.

"Я должна была сказать, что родственник ... очень близкий родственник ... давно потерянный..."
начала Эмма, но ее голос сорвался от рыданий.

"Это Айви!" - воскликнула миссис Фаннинг, когда внезапная интуиция открыла ей правду.
"Да, это Айви", - заплакала Эмма, обнимая несчастную женщину.

"Да, это Айви".
"Это Айви". - И, о, разве так не лучше ... лучше сразу узнать о ее судьбе,
даже знать, что она в безопасности перед смертью, чем продолжать терпеть эту
ужасную неуверенность в ней?

"О, дитя мое, дитя мое! О, дитя мое, дитя мое!" - рыдала бедная мать,
едва способная из-за рыданий и слез, слабости сердца и тела
завершить свой нехитрый туалет.

Эмма с большим сочувствием и нежностью помогла ей одеться, приколола
шаль к ее плечам, завязала ленты шляпки под подбородком
и принесла ей перчатки и носовой платок.

- Я сейчас сбегаю за шляпой и мешком, тетя Кэтрин. Я поеду с
вами в Уэндовер, - сказала она.

"Ты пойдешь со мной? Мое дорогое дитя, вы так долго не разлучаться со своим
мужа, и только получил его обратно Сегодня вечером, и оставить его, чтобы пойти с
меня? Нет, нет! Я не могу позволить тебе сделать этого, Эмма, - сказала плачущая леди.

"А я тебе нужна, тетя Кэтрин, и я должен быть совершенно недостойная моего
люблю дорогие Олден, если я мог бы подвести тебя во время бедствия твоего. Кроме того,
Я думаю, что Олден, также, вернемся с вами в wendover."

"Пусть Бог благословит вас обоих! Ты-утешение мое печальную старость", - сказал
вдова, искренне.

Эмма выбежала и вскоре вернулась, готовая к своей внезапной ночной поездке.

Затем она взяла свою бедную тетушку под руку и поддерживала ее, пока
они вместе спускались по лестнице.

В холле внизу они встретили Олдена Литтона, тоже готового к путешествию.

Он, казалось, нисколько не удивился, увидев Эмму в шляпке и _paletot_.
Для этого он слишком хорошо ее понимал. Он просто поинтересовался, готовы ли обе дамы
. И, получив утвердительный ответ, он достал их
и погрузил в карету, которая немедленно тронулась с места
скорость, которая удивила обычно спокойных лошадей.

Путешествие было совершено почти в тишине. Миссис Фаннинг тихо плакала позади
ее носовой платок, а Олден и Эмма сидели, сжав руки
в безмолвном сочувствии друг к другу.

Было уже далеко за полночь, когда экипаж въехал в Уэндовер и
остановился перед отелем "Старый олень".

Огни в доме в этот час свидетельствовали о том, что внутри происходит что-то очень необычное
.

Езекия Гринфилд собственной персоной вышел встречать гостей из Блу-Клиффс.

Он очень серьезно поприветствовал их и на взволнованные
расспросы миссис Фаннинг о ее дочери ответил:

- Я не могу сказать вам, как она, мэм. Но я позвоню Сьюки, и она
отведет вас к ней.

Затем он проводил их в гостиную и отправился на поиски своего
жена.

Очень скоро хорошее Миссис Гринфилд пришел в вразвалочку.

Миссис Фаннинг встал и поспешил ей навстречу, с жадностью пытливого:

"Как поживает мой ребенок? Как она сейчас? Она все еще жива?"

"Да, мэм, она жива, и когда она послала за вами, она была еще в здравом уме.
но теперь она блуждает, бедняжка, и воображает
она все еще будет жить в Пирч-Пинте, - ответила плачущая женщина.
она взяла бедную мать за руку, чтобы отвести ее к дочери.

Она привела ее в просторную верхнюю комнату, тускло освещенную единственной
свеча, где на белой кровати лежала вытянутая фигура умирающей девушки.

"Айви, моя дорогая! Моя дорогая Айви, ты узнаешь меня?" - нежно прошептала она.
бедная мать, взяв исхудавшую руку своей заблудшей дочери и пристально глядя
в увядающее лицо, в котором не было ничего, кроме любви, печали и прощения.
сердце.

"Это ты, мама? Скоро утро? Я так рада!" - сказала умирающая.
девочка говорила, задыхаясь. - О, мне приснился такой ужасный сон,
мама, такой длинный, ужасный сон! Мне снилось, что я совершаю такие ужасные и
порочные поступки, которые я никогда бы не смог совершить в часы бодрствования. У меня есть
прожила долгие годы в кошмарном сне прошлой ночи. Я рада, что сейчас
утро. Поцелуй меня, мама.

Это были ее последние слова, сказанные с последним вздохом.
Материнский поцелуй упал на "безответную глину".

Кэтрин Фаннинг была перенесена в обморочном состоянии со смертного одра
ее дочери и перенесена в другую палату, где она получила
самую сочувственную и нежную помощь от Эммы и Олдена
Литтон.

Но только когда Олден и Эмма увидели лицо этого грешного дитя
страсти в ее гробу, они поняли, что Айви Фаннинг и Мэри Грей - одно лицо
и один и тот же человек.

Ее останки были положены в семейном склепе в Блу-Клиффс, где до этого
прошло много недель, и рядом с ними было положено тело ее убитой горем матери
.

Крейвен Кайт никогда не был точно уверен, был ли он сам вдовцом
или холостяком. Но в любом случае он был свободен. И первое, чем он
воспользовался своей свободой, это поехал в Уайт-Перч-Пойнт и сделал предложение храброй маленькой девушке с маяка, которая была его последней любовью, так же как она была его первой.

И вскоре он сделал ее своей женой и увез ее и ее престарелую родственницу
подальше от их унылого дома и опасных обязанностей и поселил их в
симпатичный загородный коттедж в нескольких минутах ходьбы от его собственного процветающего бизнеса
место ведения бизнеса - модный базар "Бастьеннелло и Кайт".

Две юные невесты, Лаура и Электра, были увезены в Европу своими
мужьями и прибыли в Париж вовремя, чтобы присутствовать на великой Всемирной
выставке. И прежде чем они вернулись, история Виктора Хартмана была опубликована на весь мир. И его слава была полностью подтверждена.


КОНЕЦ.

395, 397, 399 Бродвей, Нью-Йорк.

 * * * * *
Книги Саутуорта
Все авторы Э. Д. Э. Н. САУТУОРТ
Очаровательная писательница, чьи произведения полны действия. Миссис Саутуорт
Саутворт - это магнит, вокруг которого концентрируются другие романисты.
Мы публикуем двадцать семь ее лучших произведений. Названия::

 "Аббатство Олворт".
 "Прекрасный дьявол", А.
 "Судьба невесты", The.
 Невеста Ллевеллина.
 Капитола, сумасбродка.
 Меняла невест.
 Жестока, как могила.
 Проклятие Клифтона.
 Брошенная жена.
 Брошенная дочь.
 Скрытая Рука.
 Индия.
 Измаил; или В глубинах.
 Потерянная наследница.
 Потерянный наследник Линлитгоу.
 Мириам-Мстительница.
 Пропавшая невеста.
 Теща.
 Тайна темной лощины.
 Благородный лорд.
 Возмездие.
 Поднявшийся сам; или из глубин.
 Три красавицы.
 Пытались спасти ее жизнь.
 Триумф Победителя.
 Vivia.
 Сын вдовы.