Быть собой

   БЫТЬ СОБОЙ

   Фантастический рассказ


   - Мне приснилось, что я превратился в компьютер, недовольный управляющей им операционной системой. Но мне не нужна была другая операционная система. Я захотел снова стать собой. Но забыл, каков я.
   - Ну, сон в руку – сказал Василий Петрович, врач и мой сосед, к которому я заглянул на чашку чая. – Как раз сейчас занимаюсь близкой темой.
   - Это чем же? – поинтересовался я.
   - Мир людей усложняется и, в общем-то, не становится справедливее  –начал Василий. - Многие люди перестают его понимать, и человек отказывается жить в мире, которого не понимает или с которым не согласен.
   Он перестаёт жить или перестаёт быть человеком.
   Между прочим, это – одна из причин демографических проблем в развитых странах.
   Бессмысленно отрицать животное происхождение организма человека.
   Так же бессмысленно утверждать, что человек – это только организм.
   Инстинкт животного прямолинеен, поэтому предопределяет такую же линейную судьбу.
   Действие инстинкта на человека уже сложнее. У человека есть возможность выбора, эту возможность человек считает свободой, но редко имеет силы воспользоваться ею.
   Человеком нельзя оставаться вне общества, и требованиям общества приходится соответствовать.
   Наверное, человеческое «Я» формируется годам к пяти жизни, а дальше идёт сознательная и бессознательная социализация - приспособление «Я» к жизни в конкретном обществе.
   Вот если бы школа, в которой каждый из нас проводит больше десяти самых эффективных лет своей жизни, занималась воспитанием человека в каждом ученике, большинства социальных проблем уже не было бы в нашем мире…
   Но они есть.
   Социализация сегодня – это, в общем-то – дрессировка, которая отличается от воспитания тем, что воспитание раскрывает, или должно раскрывать, человеческий потенциал, а дрессировка принуждает, сознательно или бессознательно, к социально приемлемому поведению.
   Иногда человек, социально-принуждённый к жизни в обществе, начинает ощущать несвободу, словно от того, что душе становится тесно в теле, в котором она уже не помещается.
   И в человеке возникает желание быть собой.
   Но когда возникает это желание, в сознании человека уже такая смесь из действительно его стремлений и желаний, навязанных социализацией, что, вроде бы, становясь самим собой, нередко, он приобретает довольно курьёзный облик.
   - Подозреваю, что ты взялся сепарировать эту смесь – сказал я.
   - Ну, это было бы очень самонадеянно – сказал Василий - но задачей может быть исследование взаимодействия сформировавшихся личностных качеств с процессами социализации в разных возрастах. Материал огромный.
   Люди такие разные…

   - Кстати о разных людях – сказал я. – Познакомился недавно с Серёгой – так он представляется. Нисколько не врач и даже не народный целитель. Слово «экстрасенс» считает почти нецензурным. Но больные люди – а мы все больные, преимущественно – на всю голову, после общения с ним чувствуют себя лучше, чем бы ни маялись. Причём, ведётся совершенно обычный разговор,  о чём угодно. Сам Сергей только удивляется, когда ему говорят об этом побочном эффекте общения с ним.
   - Интересно – сказал Василий . – Я встречал похожих людей. Но не бескорыстных: они всегда были практично социализированы и перечеканивали свой дар в звонкую монету. Как водится, дар быстро уходил, а бывшим целителям приходилось переквалифицироваться в жуликов. И дело даже не столько в уходящем источнике дохода, сколько в том, что очень обидно сознавать, что утрачен такой дар.
   А тут, говоришь, Сергей даже не придаёт этому существенного значения?

   - Не придаёт никакого значения – сказал я. – Только улыбается и разводит руками, если кто-то вдруг так прямо просит его вылечить, прослышав о нём от знакомых.
    А вообще-то, он совсем не прост.

   - Зайдите, как-нибудь, вместе ко мне – сказал Василий . – Может быть, и в самом деле, у него дар - совсем особенный.

   Через пару дней, созвонившись, мы с Сергеем зашли в кабинет Василия.
   - Располагайтесь – пригласил Василий. – У меня сегодня не приёмный день, поэтому можем говорить столько, сколько нужно.
   - Может быть, я – третий лишний? – сказал я – Тогда пойду.
   - Если есть время – останься – попросил Василий. – Будешь эталоном. 

   - Ну, Сергей… - как Вас по батюшке – начал Василий Петрович.
   - Алексеевич – сказал Сергей. – Но лучше остановиться на Сергее. А то, если с отчеством, всё мне будет казаться, что не ко мне обращаются.
   - Сергей, так Сергей – согласился  Василий Петрович. – Вот Ваш приятель говорит, что не признаёте Вы себя целителем, а, вроде, что-то получается. Так ли это?
   - Не знаю, что такое целитель, и никого не исцелил – сказал Сергей.
   - А сами-то болеете? – спросил Василий Петрович.
   - Не доводилось.
   - Ничем и никогда? – уточнил Василий Петрович.
   - Да как себя помню – ничем – ответил Сергей.
   - И странным это Вам не казалось?
   - Мне кажется странным, что люди болеют.
   - Да Вы, просто гость из Будущего – улыбнулся Василий Петрович.

   Сергей скромно потупился в пол.
   - Нет – сказал он. – Мы все только идём туда.

   - Вы не возражаете против небольших измерений работы Вашего мозга? – спросил Василий. – Совершенно не больно. В голову лезть не буду.
В душу тоже обещаю не лезть.
   - Не возражаю – сказал Сергей. – Раз душу трогать не будете, то больно не будет.

   Василий усадил Сергея в кресло, водрузил ему на голову шлем с множеством датчиков.
   Такую же экипировку получил и я – как объект сравнения.

   - Энцефалограмму снимать будешь? – спросил я.
   - Нечто посложнее – сказал Василий. – Энцефалограммы недостаточно. Тут я кое-что додумал, поэтому картина получается интереснее.
   Сидите ненапряжённо.

   Мы расслабились.
 
   - Чтобы вам не стало совсем скучно – сказал врач, - я включу телевизор. Вы смотрите его и примерно каждые пять-десять минут переключайте каналы. Их тут стандартный набор.

   Василий сел за компьютер, и начал неощутимую нами работу, а телевизионная панель принялась развлекать нас, доступными ей двадцатью вариантами.
   Чтобы не уснуть мы смотрели отрывки разных программ.

   Чиновники разных уровней на жестяном канцелярите обещали учесть и облагодетельствовать. Иногда демонстрировали благодеяния.
   Старые фильмы повествовали об ушедшем времени, для которого так и не наступило Будущее.
   Новые сериалы, преимущественно - по кровожадным сценариям, заваливали сюжеты трупами за каждой незапертой дверью и разоблачали хитроумных преступников, нередко, психопатов, без всякой надежды на излечение или исправление наказанием.
   На всех каналах реклама наглядно демонстрировала нам, кем она нас считает.
   Искусство на многочисленных примерах убеждало в необходимости бездарно прожить свою жизнь.
   Иногда появлялись живые люди и говорили о жизни, преимущественно – проблемной.
   Не могли не восхищать успехи медицины, по стоимости, ставшей недоступной людям с обычными доходами.

   Утомившись, я потянулся к пульту, но Сергей, как всегда, опередил меня и первым выключил телевизор.

   Василий оторвался от мониторов и взглянул на нас.
   - Насмотрелись? – спросил он. - Снимите шлёмы.

   - И что же, Василий, показали про нас мониторы? – спросил я, снимая шлём.
   - Не показали, а измерили – ответил врач. – Этим измерениям пока не следует придавать серьёзного значения. Это – первые эксперименты.
   - И что же измеряете? – спросил я.
   - Уровень человечности – улыбнулся Василий.   
   - Это как? Годимся ли мы в человеки? – несколько обалдел я.
   - Все мы годимся – сказал Василий. - Видите ли, любыми способностями люди, от рождения, наделены по-разному - кто-то, почти от рождения, без затруднений чувствует себя органичным членом общества людей, кто-то эту способность вырабатывает, кому-то приходится старательно притворяться, а кому-то так и не удаётся притвориться.
   Разнообразными тестами и экзаменами, более-менее, умеют определять способности в различных дисциплинах.
   Есть психологические тесты и психиатрическая диагностика.
   Но, по большому счёту, главное свойство человека определяется общими словами: «хороший человек», «плохой человек».
   Конечно, психологи могут разложить эти понятия по полочкам, но тогда из них уходит что-то самое важное.
   А это определяет, как люди живут в обществе, и, значит, что это за общество. Ведь общество хороших людей и общество плохих людей очень отличались бы друг от друга.
   - Жаль, что не существует таких, отдельных друг от друга, обществ – сказал я. – Наверняка, общество плохих людей быстро исчезло бы, -  ведь, плохие люди существуют исключительно, потому, что есть хорошие.
   - Не случайно нет таких обществ – улыбнулся Василий. – Такого разделения нет и в каждом человеке. Вспомните историю Стивенсона про  доктора Джекила и мистера Хайда.
   Джекилу удалось выделить из себя всё злое - в виде мистера Хайда, а доброе – не удалось. Наверное, добрая составляющая личности просто не жизнеспособна в сегодняшнем обществе. Это я говорю уже от себя.
   - Но всё-таки, мы начали рассуждать об уровне человечности – сказал я. – Что же это такое?
   - На этот вопрос непросто ответить – сказал Василий. – Принято считать, что главное свойство человека – это способность мыслить.   
   Но я думаю, что главное в человеке – не мышление. Мышление есть и у животного. Конечно, не такое, как у человека, но на жизнь хватает.
   Человек что-то постигает в своём мире только потому, что любознателен и обладает даром эмпатии - стремлением проникнуть в то, что находится за пределами  простых восприятий и самому стать этим запредельным.
   Предельное проявление эмпатии – чувство чужой боли, как своей.
   Думаю, что за этим возникает способность «перенести» эту боль на себя, избавляя от неё страдающего.
   Похоже, что у Сергея эта способность есть.

  - Не так – произнёс Сергей, дотоле молчаливо слушавший наши умствования. – Я не переношу ничью боль на себя, Просто вижу человека и сочувствую ему. Чужого страдания на мне нет, иначе оно давно уничтожило бы меня.
   - Значит, я немного увлёкся – улыбнулся Василий. – Но главное в том, что доброе сочувствие поддерживает любого человека, а у Вас, Сергей, оно такой силы, что и оздоравливает человека.
   - Ну, в этом я, по-прежнему, очень сомневаюсь – сказал Сергей.

   - Так вот – продолжил Василий, - сознание каждого человека складывается спонтанно под воздействием случайных факторов.
   Мыслить человек может неправильно в силу невротических свойств личности, тяжёлых жизненных обстоятельств или просто потому, что не научился мыслить правильно. Всерьёз, ведь, мышлению нигде не учат.
   Эмпатия, как и другие свойства психики, у людей тоже очень различна, вплоть до полного отсутствия.

   - Понял – прикидываясь наивным, сказал я. – Когда каждый человек будет по-доброму сочувствовать другому человеку, плохих людей не останется, и возникнет общество хороших людей.
   - Да – сказал Василий. - Всё так просто, но за всю историю человечества этого, почему-то, не произошло.
   - Не хотят люди становиться хорошими? – продолжал я задавать наивные вопросы.
   - Может быть, они и не против – сказал Василий, - но, никто и не знает, как это - стать хорошим человеком – это же не денежку в шапку по кругу положить.

   - А ты знаешь? – уже тоном провокатора поинтересовался я.
   - Тоже не знаю – улыбнулся Василий. – И хороший человек, Сергей, не знает.

   Дотоле, Сергей слушал молча, теперь вступил в разговор.

   - Спасибо за доброе слово, но чувствую, что до хорошего человека мне ещё далеко - смущённо произнёс он.
   - Вы можете дополнить характеристики хорошего человека? – с интересом спросил Василий.
   - Как и Вы, я не могу дать определение хорошего человека – сказал Сергей, - поэтому дополнять не буду.

   - Иногда о человеке говорят: неприспособленный – сказал Василий. – А, ведь, на самом деле, это общество не приспособлено к человеку.
   Действительной задачей общества является формирование хорошего человека. А, вместо этого, по крайней мере, последние пять тысяч лет, структурно оно застыло, словно, в состоянии обессивно-компульсивного расстройства, выполняя одни и те же социальные ритуалы, порождающие эгоистическое противостояние «верхов» и «низов», социальных дезадаптантов, бесперспективную борьбу с ними и, наконец, войны, окончательно лишающие человека образа человеческого. 
   И человек, явившись в мир, должен немедленно согласиться со всем этим и жить, как все.

   - Мы, ведь, только приспособляемся - тихо сказал я. - Человек – не собака – везде проживёт – говорит народная мудрость.

   - Да – произнёс Василий. – А тут ещё демагогия о демократии.
   Люди удручающе разные: один ведёт корабль с тысячами пассажиров через штормящий океан, и все благополучно прибывают в пункт назначения, а другому нельзя доверить семью создать – он всех погубит. И такие разные люди должны иметь одинаковые права? Демократия – это ответственность, а не возможность прокричать всё, что в голову ударит, не думая о том, какие лавины твой крик сдвинет с места.
   До демократии надо дорасти. И каждому человеку в отдельности, и обществу в целом.
   Доселе, капитанов всегда было меньше, чем людей, не знающих дороги.

   - Ты предлагаешь аристократическое правление? – спросил я.   
   - Мировоззрение человека формируется из убеждений и предубеждений своего времени – сказал Василий. - И в этом мире он живёт.
   История показала, что общество, не знающее дороги, никуда не может привести человека. И, как видим, что не привело.
   Пока общество не станет умнее самого умного своего члена, оно не станет человеческим, ибо и для глупого и для умного оно является единственным домом, в котором его учат жить, и в котором он живёт.
   А управляется общество соответственно тому состоянию, в котором реально находится, хотя кому-то может показаться, что управление так сложилось случайно.
   Я не политик, а врач. Как врач, ежедневно вижу, как безответственно и безграмотно люди относятся к своему единственному организму.
   Общество – тоже организм. Обычно – нездоровый - из-за той же безграмотности и безответственности.
   Поэтому, какая уж тут демократия, какая аристократия…
   Они убедительно использовали отпущенное им историческое время для демонстрации одинаковой социальной  безграмотности. Потому что в любом случае обществом руководят люди, сформированные действием вероятностных процессов.
   Люди как люди, но со временем получающие всё более эффективные средства воздействия на общество.

   - Выходит, никому нельзя доверять управление обществом? Анархия?
   - Анархия тоже не пройдёт – по вышеперечисленным причинам – сказал Василий.
   - Значит – безнадёга. Пусть так и катится? – спросил я.
   - Нет, необходима работа по сознательному очеловечиванию человека – убеждённо сказал Василий.   
   - Такая работа по силам только Господу Богу – сказал я.
   - И человеку – улыбнулся Василий Петрович, - созданному по образу Его.
   - Ты знаешь этого человека? – спросил я.
   - Да – ответил Василий Петрович. – Это – каждый из нас.
   В конце концов, только от тебя зависит, как будут чувствовать себя люди рядом с тобой, и, значит, каким будет общество, которое довольно успешно в формировании специалистов. А в отношении людей притчей во языцех давно стала мысль о том, что хороший человек – это не профессия.
   Поэтому немало людей, которые талантливы, как специалисты, но бездарны, как люди, и с ними всем становится плохо.
   Если и хороших людей станет больше, жить будет легче.

   В этот момент распахнулась дверь,  и на пороге неожиданно возникла дама.
   - Уж извините, Василий Петрович – с уверенностью постоянного пациента произнесла она. – Я знаю, что сегодня у Вас не приёмный день, но мне сказали, что сейчас Вы у себя. А мне так нужна Ваша консультация…
   - Проходите, проходите, Ангелина Павловна – обречённо произнёс Василий Петрович.
   Мы с Сергеем раскланялись и вышли.

   Дня через три Василий позвонил мне.
   - Алексей – сказал он, - можешь завтра зайти ко мне в больницу?
   - Я могу зайти к тебе сейчас – с готовностью откликнулся я.
   - У меня дома нет аппаратуры – сказал Василий, - а я хочу поделиться результатами исследований с вашим участием.
   - Завтра, так завтра – согласился я. – Сергея пригласить?
   - Не будем пока отвлекать хорошего человека от совершения добрых дел– сказал Василий.
   И я почувствовал, что он улыбается.

   На следующий день я сидел в кресле в кабинете Василия.

   - Сергей, действительно, феномен – произнёс Василий. - Он замечательно помог исследованиям.
   Я построил макет матрицы человека, обрётшего себя.
   И тут же почувствовал, что неправ, потому что процесс обретения человеком себя следовало бы оставить эволюции. Но у эволюции есть Вечность. А у меня только одна человеческая жизнь. Я спешу. Поэтому поддался искушению нашей техногенной цивилизации, которая, образно говоря, безумно удлиняет «рычаги», пытаясь перевернуть Землю для достижения ничтожных целей.
   Но для любого человека его цели не ничтожны, и я сделал шлем с обратной связью: он не только «считывает» работу мозга, но способен транслировать в мозг созданную модель его работы.
   Хочешь побыть собой? Секунды четыре.
   - По твоему энтузиазму, Василий, я полагаю, что ты эту матрицу уже примерил – проницательно сказал я. – Но почему же ты предлагаешь так недолго побыть самим собой? Люди жаждут быть собой всю жизнь.
   - Конечно, примерил – улыбнулся Василий. – Иначе не предлагал бы. А четыре секунды… Дольше опасно.
   Это будет похоже на сон, когда за секунды физического времени можно прожить целые эпохи.

   И я надел шлем.
 
   - То, что ты почувствуешь – сказал Василий, - это только твоё.
   Что-то может оказаться бессвязным – это первый «набросок» гипотетической личности.

   … Сначала я, словно, почувствовал себя бесформенным куском породы, с которого осыпаются обломки, остаётся чёткий образ и оживает…
   Возникает чувство освобождения.
   Всё помню, но вижу по-другому. Переоценка ценностей. Проходит мысль Сократа: «Как много на свете вещей, которые мне не нужны».
   И не только вещи. Положение в обществе, социальные возможности, мундиры и регалии не делают меня умнее, свободнее, значительнее, как человека. От всего этого не становится выше небо и зеленее трава.
   Вот я среди людей. Они идут навстречу по улицам, беседуют со мной за столом, мы вместе делаем великие и невеликие дела. Я – один из них и без них не имею никакого значения и смысла. Те, кто лучше меня, вызывают у меня желание стать лучше, без всякой зависти. Те, кто несообразителен, не сноровист и неумел, вызывают желание помочь во всём, без недовольства и уничижения.
   Ширится ощущение свободы.
   Я свободен быть человеком среди людей. Как капля в потоке, я не только несусь вместе с ним, я и есть этот поток. Только в нём я могу быть собой.
   Вдруг словно что-то отстранило меня от людей, и я увидел их из бесконечного далёка, с удивлением и непониманием инопланетянина, впервые увидевшего совершенно чуждых ему существ…
   … Медленно меня обступили предметы кабинета, медленно начали всплывать в памяти их имена…

   - Ну как – четыре секунды? – раздался из возникающей действительности голос Василия.
   - Пока не осознал – ответил я. – На осознание четырёх секунд, наверное, будет маловато.
   - Всё и не нужно осознавать – сказал Василий. – Тут вплеталось и несовершенство первой демонстрации «очищенного» сознания.

   - Так – сказал я минуты через две. – Мне понравилось, что я ни на секунду не забывал себя и даже осознавал некоторые стадии процесса «очистки». Понравилось новое чувство свободы. Осталось непонятным глубокое удовлетворение от ощущения себя каплей в потоке. Раньше мне казалось…
   - … что обретение себя делает тебя могучим утёсом, возвышающимся над остальными и свободным от каких-либо внешних влияний – иронично продолжил Василий.
   - Что-то в этом духе – смущённо согласился я.
   - Популярное заблуждение большинства «самосовершенствующихся» затворников и иже с ними – сказал Василий. – В общем-то, проявление того, что христианством признаётся гордыней и, значит, грехом.
   Отделение себя от других не делает человека сильнее, потому что лишает его корней, общих с остальными людьми. Только через корни, как дерево, человек обретает действительную силу. Особенно, когда становится самим собой.
   Ослабление личности наших современников, нас с вами, связано, с утратой этих корней.

   - А Сергея ты пригласишь? – невпопад поинтересовался я. – Чтобы и он ощутил себя собой.
   - Наверное, нет – как-то рассеянно произнёс Василий. – Он уже ощущает это. И ещё одно. Даже четыре секунды пребывания под воздействием матрицы в тебе уже оставило свой след. Ты почувствуешь это…
   - Я стану совершеннее? – нескромно поинтересовался я.
   - Совершеннее-несовершеннее – неопределённо отозвался Василий, - но, надеюсь, немного свободнее. А если «улучшить» Сергея, ему станет труднее жить. Ему и сейчас непросто.
   - Хорошему человеку всегда трудно жить – глубокомысленно и глупо изрёк я и тут же почувствовал себя неловко.
   - Вот-вот – улыбнулся Василий – для начала ты перестанешь говорить банальности. А дальше... Сам увидишь.

   Тут распахнулась дверь, и в кабинет впорхнула давешняя Ангелина Павловна.
   Василий изумлённо воззрился на неё.

   - Василий Петрович, не могла не заглянуть ещё разок. Вы так помогли мне сегодня, как никогда. Спасибо, спасибо, спасибо.
   И она стремительно упорхнула.

   Я уставился на Василия.
   - Подозреваю, что ты сидел в этой короне дольше четырёх секунд – я указал на шлем.
   - Тайна фирмы – усмехнулся Василий.
   - Подозреваю, что одной постоянной пациенткой теперь у тебя будет меньше – предположил я.
   - Надеюсь – отозвался Василий. – В конце концов, врач не тот, кто лечит, а тот, кто способен вылечить. Даже такие тяжёлые болезни, как вымышленные.

   - Слушай! – удивился я внезапно возникшей мысли, – вот ты помогаешь человеку стать собой. Если человек, по жизни – злодей, то окончательно обретя себя, кем же он станет?
   - Основой человеческого «Я» является его воля, которая направляет мысли и чувства человека, вдохновляет на действия и заставляет их совершать - эпически начал Василий. – Тертуллиан полагал, что душа человеческая по природе христианка, и я думаю, что, в сущности, воля человека – добрая, и человек, становясь самим собой, обязательно становится хорошим человеком.
   А то, что делает человека плохим – это наслоения несовершенного социума. Совершенного социума ещё не было.
   Но внутренний категорический императив заставляет нас стремиться быть людьми. И этот потенциал добра, даже в недобром человеке, постоянно стремится реализоваться.
   Ему я и хочу помочь.

   - Ты взялся лечить человека от вымышленных болезней, которыми он заражается в социуме? – иронично поинтересовался я.
   - Не надо меня так понимать – возразил Василий. – Социум – совсем не обязательно разносчик заразы. Но господствующая шкала ценностей не приучает человека, к тому, что его главная задача – это прожить жизнь хорошим человеком.
   Люди, обретающие себя, решают эту главную задачу.
   А там, глядишь, и общество станет, по-настоящему, человеческим для всех людей.

   - Не мало ли одного Василия Петровича на всё человечество? – вопросил я.
   - Ну, не один же я такой – загадочно улыбнулся Василий, словно знал что-то такое, о чём пока надо промолчать.