Встреча с ангелами

               

Стоял теплый летний вечер, когда в дверь негромко простучали. Я, дойдя до нее, задал привычный для всех вопрос совершенно нежданному гостю в этот час,
– Кто там?
 Уставший женский голос, такой забытый и до боли знакомый, тихо ответил мне,
– Слава, это я, открой.
Ничего не понимая, кто меня мог назвать по имени, я тут же провернул ключ и отворил дверь.
И обомлел... Передо мной стояла моя мама! Живая мама, пусть и немного грустная, но с любящим взглядом ее карих глаз на добром лице, покрытом сетью морщинок. Такая же невысокая и худенькая.
– Мама, - радостно воскликнул я, не понимая откуда она взялась?
– Мамочка, – повторил я еще несколько раз, не веря своим глазам, – Мама моя, мамочка, милая, родненькая, откуда же ты пришла, ведь ты же умерла?

Я бросился к ней навстречу и, заливаясь слезами, крепко прижал к своей груди. Я был вне себя от счастья! Я обнимал и целовал ее самое родное лицо на свете, бесконечно повторяя при этом «мама».
Но мама мне не ответила взаимностью. Она, слегка отстранившись от моих объятий, грустно посмотрела на меня и сказала,
– Славочка, я не одна…

И повернулась в сторону двери. Я тоже перевел взгляд в сторону открывающейся двери. Через несколько секунд в комнату вошла... моя бабушка Анастасия, моя любимая бабушка, которую я всю жизнь звал бабой Надей. С ней вошел совсем еще не старый мужчина около сорока лет, который мне не был знаком ранее, но чье лицо с фотографии человека в военной форме с сапогами и галифе я отчетливо помнил. Это был мой дед Филипп, погибший за девять лет до моего дня рождения.
От изумления я совсем потерял дар речи. Еще бы! Моя мама и родители моей мамы у меня дома?! Как такое возможно?
– Бабушка моя! – закричал я вне себя и бросился к ней, – Дорогая моя бабушка, дай я тебя обниму и поцелую! Как же я вас всех люблю!
Слезы снова обильно полились по моим щекам, слезы радости и какого-то неизвестного отчаяния с боязнью потерять родных мне людей навсегда.

Мне сразу вспомнился бабушкин бревенчатый дом с двумя входами и большой русской печью, на которой я часто спал, а бабушка по праздникам в ней пекла пироги, пряники, плюшки и всякие вкусные булочки. Детство… Мое босоногое и беззаботное деревенское детство со вкусом коровьего молока и печеной картошки в костре! Лохматая собака Шарик. Туманы раннего летнего утра и сладкое погружение в сон на топчане в сенях под громкую дробь дождя по крыше...
 
И вдруг, я будто очнулся от воспоминаний, когда мой дед протянул мне свою руку, которую я крепко пожал, посмотрев мне прямо в глаза, и с гордостью в голосе сказал,
– Слава! Наконец-то, я увидел тебя, своего первого внука!
После этого он,о чем-то задумавшись, сел на диван. И вот уже моя мама оказалась на диване между своей мамой и отцом. Это было настоящее волшебство, которое тронуло все самые тонкие струны моей души!
– Сыночка, – спросила мама, – А где твои дети и жена?
Я не нашелся, что ответить и не успел, как в комнату вошли еще двое. Это был мой прадед Семен Никанорович, отец моей бабушки. Он, бледный и седой, но с улыбкой полной белых зубов, когда видел его в последний раз, за руку держал еще довольно молодую женщину.
– Это Марфа, – догадался я, – его жена.
От Марфы, что умерла задолго до рождения моей мамы и кроме ее имени, ничего не сохранилось в анналах семейной родословной истории.
И опять в памяти возникло мое детство, где мой прадедушка, открыв дверцу печи, в которой ярким пламенем полыхали сосновые поленья, поджигал самокрутку с крепким самосадом и что-то мне говорил. Дым этой махорки я ощущаю до сих пор. Он умер в восемьдесят восемь лет от простуды, а мне было лишь восемь...   Я бы сейчас многое хотел бы узнать у него…  Но вот он здесь. И я не знаю, о чем спросить его? А ведь он воевал в Порт-Артуре!

И вновь перед мной явь, фантастическая явь! В моем доме находится уже пятеро родных мне человек. Мысли вразброд...
Прадед Семен с молчащей круглолицей Марфой сели на стулья, стоявшие у стены. И снова открывается дверь, я слышу ее звук. Еще заходят двое. Старый мужчина, белый, как лунь, с окладистой бородой и каком-то грубом кафтане. С ним старая женщина с морщинистым челом, массивными серебряными сережками в ушах и в темной объемной юбке до пола. Они вошли в комнату и остановились, также держась за руки,и с грустью всматривались в меня. Да, это были муж с женой.
– Славочка, – подал голос Семен Никанорович,-- это мои папа и мама, а твои прапрародители. Мой папа Никанор Ерофеевич и моя мама Варвара Никодимовна. Сегодня нам разрешили навестить тебя, мы это заслужили.
На эти слова прадеда все закачали головами.
– Может еще кто придет сейчас, – подумал я и, отодвинув штору, взглянул в окно. Внизу моему взору, хотя и было довольно сумеречно, предстала длинная очередь из стоящих по двое людей, конец которой терялся в наступающей мгле. Начало очереди упиралось в мой подъезд.

 На шум у себя я резко повернулся и увидел, что мои гости почти все вышли. На выходе я узрел лишь спины бабушки и деда, они разом повернулись и махнув рукой, скрылись в проеме двери. Мое сердце бешено заколотилось, когда мама, сгорбившись, молча шла к двери.
– Мама,-- отчаянно закричал я и заплакал,-- мама, не уходи…  Мама, я тебе люблю!
На эти слова и мой горький плач мама повернулась ко мне и я увидел в ее глазах слезы, почувствовал, как ее материнский любящий взгляд молнией пронзил мое сердце.
– Славочка, сыночек мой единственный, – тихо сказала она, – Я рядом с тобой всегда! Я твой ангел! И та очередь, что ты видел, это все твои ангелы...  А еще твой отец должен придти к тебе.

Я бросился к ней, чтобы успеть обнять и поцеловать ее, и проснулся...
Проснулся от того, что моя подушка была мокрой и глаза были еще полны слез. Это была встреча с моими тысячами прапрародителей, ставшими моими небесными ангелами и благодаря которым я живу!