Фаны. Подьём. часть первая

      Рыжая псина, высунув длинный язык, зевала и равнодушно оглядывала сидящих  в тени сарайчика ребят. Мы молча доедали скудный лагерный завтрак. Зелёный, густо заваренный чай с потешным названим девяносто пятый отдавал  соломой, мухи кружились деловито над горкой лепёшек, жёлтое масло успело подтаять, его мягкие кубики плавали в кастрюле с холодной водой. Таджик о чём-то бойко нашёптывал Афганцу, поодаль сидели на корточках и смотрели в сторону хозяина в ожидании на что-нибудь понадобиться два его работника. Афганцу разговор явно не нравился, он закончил его коротким "тушиндым"* и, подойдя ко мне, сел рядом.

- О чём думаешь, татарин?

- О чём можно думать с недосыпа? О Зинке, конечно, - выхватив её взглядом из тени, проговорил я. Пять лет назад мой старший брат, закончивший кафедру арабской филологии и недавно вернувшийся из очередной командировки в Южный Йемен, узнав, что я поступил, поучительно сщурил глаза:

- Ни с кем там не делись правдой, нехер им знать, о чём ты действительно думаешь, в любой компании в универе все ответы своди к бабам. Появятся стукачки со второго курса, сам увидишь, вроде бы и разговор затеют пустяшный. В строяке**, на практике, и потом, уже в командировках. Там особенно, спрашивает тебя майор, что творится в стране, а ты ему анекдот про жопу, и не важно, где вы, в его кабинете или в пустыню пострелять выехали, будь всегда начеку.

Афганец присвистнул: - Знакомо.

- Посмотреть бы на Искандеркуль с горы, - сменил я тему.

- А кто тебе мешает. Кстати, день сегодня будет хорошим. Солнышко греет, туч нет. На склонах можно собрать много зиры, - сверкнул он глазами на цветущую гору, - Самый сезон для сбора.

Афганец замолчал на секунду, слова выходили из него тяжело.

- Мать в детстве брала нас с братьями собирать травы в это время.

- Расскажи, - попросил я. Афганца трудно было вытянуть на разговор. 

- Да нечего рассказывать. Собирали, сушили, мать потом весь год в еду добавляла, ну, и как лекарство от желудка, настойку делала, ступой в порошок измельчит и даёт нам с водой кипячёной.

     Таджик, лукаво посмеиваясь, прошёл мимо нас и с самодовольным видом что-то прокричал своим работникам, те быстро поднялись и, стряхивая с себя шелуху, безропотно последовали за ним.
    
     Между тем день только начинался, каждый из нас ожидал от него чего-то праздничного, радостного, яркого. Афганец наконец созрел, он решил лезть по склону. Мы окружили его и принялись уговаривать взять нас с собой, уж больно заманчивой показалась нам идея подняться на плато, чтобы оттуда увидеть озеро. Наш приезд сюда не предполагал ни восхождений, ни вообще каких-либо авантюр, но пока преподаватель, взявший с нас предварительно слово, что вести себя мы будем тихо, был в отъезде, мы хотели заняться чем-нибудь необычным, томимые праздностью, мы искали приключений.

     Долго уговаривать Афганца не пришлось. Он прикинул, что на подъём с нами понадобится ему пара часов, чуть дольше должно было уйти на спуск, и, с учётом отдыха, пяти часов должно было хватить на всю прогулку. Искандеркуль расположен на двухкилометровой высоте. Вместе со временем, проведённым в пути от Пенджикента, срок пребывания в горах приближался к трём дням, акклиматизация нас уже не пугала. Покончив с завтраком, мы начали готовиться к походу.

     Профессор наполнил фляжку кипячёной водой из титана, который заполнялся  из большой лагерной бочки, стоявшей под худым навесом на приспущенных колёсах, на её синем боку чьей-то рукой намалёвана была на русском надпись «ВОДА ПИТЬЕВАЯ». Для бочки полагалась лошадь, которая и паслась неподалёку. С самого приезда наши девушки, как только увидели эту старую кобылу позади бочки, начали приносить ей хлеб. Она брала его с благодарностью, жевала, фыркая, и косила глаза с удивлением, на них, улыбающихся, светловолосых.

    У остальных ребят фляжек не было. Афганец не хотел вмешиваться в наши приготовления, и о необходимости запастись водой ни словом не обмолвился. Подъём в гору представлялся мне не более чем прогулкой, вода здесь, у озера, была повсюду, оттого и положил я в рюкзачок лишь дешёвенький  фотоаппарат и невесть откуда взявшуюся банку тушёнки, надел на себя белую тенниску, шорты и лёгкие парусиновые туфли, совсем не предназначенные для горных походов. Сборы оказались недолгими, и вскоре мы запылили по каменистой дороге, уводящей вверх. В придорожном ивняке Афганец наломал крепких прутьев, срезал сучки, подравнял их ножом, и потом уже каждый как мог смастерил себе палку. У места, где река шумным водопадом сбрасывала свои воды в нижнее русло, Афганец решил начать подъём.

     Пологий, долго тянущийся косогор был пройден нами довольно легко. Часто попадались кусты можжевельника и скрюченной облепихи. Поросший густой травой склон был изрезан бараньими тропами. Следующий подъём оказался намного круче. Низкая местами уже высохшая трава издавала аромат зиры, тёмные зонтики которой начали попадаться мне на глаза. Под ногами забелели булыжники, из-за крутизны склона и камней под ногами идти стало заметно труднее. Трава  вскоре исчезла, её заменила базальтовая крошка.  Мы шли друг за другом, стараясь ступать аккуратно, не отталкивая щебень. Из-за отсутствия опыта хождения по горам нам это не удавалось, и отлетающий камень стал попадать в головы идущих позади. Заметнее напрягались мышцы ног, каждый из нас стал сильнее опираться на посох.

* Я понял (узб)
** Стройотряд

Продолжение: часть третья http://proza.ru/2024/08/28/731