Это совсем не то, о чем вы могли подумать

      Примерно лет до десяти  у меня была мечта: стать капитаном дальнего плавания. И выглядела она очень ярко: ранним солнечным утром я иду навстречу солнцу по улице Ленина от железнодорожного вокзала к нашему дому на улице Советской. Иду в предвкушении радостной встречи с мамой, папой и братом, на мне белая парадная морская форма и великолепная, тоже белая парадная фуражка. Меня ждут, а я такая красивая, мужественная, важная, вся в белом, иду по отблескивающей солнцем дороге навстречу встрече, уважению и любви.
 
     Иногда мелькала мысль стать милиционером, но здесь было много неясностей, не было столь яркого визуального образа, просто привлекало мужественное слово.
 
     И только во взрослом состоянии я поняла, откуда взялись мои представления о светлом мальчишеском будущем.

     Мы росли с братом и его друзьями, мое обычное окружение – это мальчики с их играми, постоянными соревнованиями: кто больше подтянется, кто выиграет в беге, в городках, кто дальше прыгнет. Двор у нас был большой, просторный: мы играли во все, что было возможно в наших условиях: в футбол, лапту, городки, настольный теннис на столе, сколоченным  для нас  из досок. Как же я удивила учителя по физкультуре, когда подтянулась на турнике больше всех мальчишек в классе! И была этим очень горда.

     И как же меня мучило отсутствие одного из важнейших мальчишеских навыков: умение свистеть в четыре пальца. Это была моя тайная, глубоко скрываемая боль, которая формулировалась примерно так: что же будет, вот вырасту, а свистеть в четыре пальца не умею. Для непосвященных – свистеть в четыре пальца необходимо засунув по два пальца каждой руки в рот, на современный взгляд сплошная антисанитария, а у нас во дворе – высший пилотаж мальчишеских умений. А у меня не получалось, сколько бы я, втайне от окружающих, не тренировалась.
 
     Я даже не помню, когда произошел перелом, и я полностью осознала свое коренное отличие от моего мальчишеского окружения. Понимание того, что я девочка и мне совершенно не обязательно успевать за мальчиками было для меня открытием. И первая радостная мысль «И не нужно мне уметь свистеть в четыре пальца!». Значит, взрослеть можно было спокойно, без страха быть разоблаченной. Я же девочка! Какое счастье!

     Но что-то от всего этого в характере осталось: нельзя отставать, нельзя бояться, нельзя показывать свой страх. Поэтому, в очередную поездку к дедушке с бабушкой, когда наши деревенские приятели позвали прыгать с обрыва, сомнений - идти или не идти, не было, хотя я тогда с трудом держалась на воде и умудрялась уже не однажды тонуть и быть спасенной мамой: дважды в деревенской речке, один раз на Волге.
 
     Обрыв над речкой Калмантайкой на краю села, недалеко от дедушкиного дома, в те времена был достаточно высокий. Это мгновение запечатлелось у меня в памяти навсегда: я разбежалась, прыгнула и на мгновение зависла, уже оторвавшись от обрыва. Я уже оторвалась от земли, еще не лечу вниз, но дороги назад уже нет и полная неизвестность, что будет дальше. Я падаю в воду, вода неожиданно плотная, но я опускаюсь почти до дна, что есть сил, барахтаюсь; и вода каким-то чудом выталкивает меня вверх, к сияющим брызгам, солнцу и смеху. Судорожно машу руками и – о чудо! – плыву, можно сказать ползу в воде к берегу. Вот так и научилась плавать.
 
     И вот эта модель преследует всю жизнь: прыгаешь, впереди неизвестность, дороги назад нет, ты падаешь, барахтаешься, а когда выныриваешь, всё - вокруг тебя уже совсем другой мир, и ты другая.