Как старуха с коровой в рай просилась

Если бы в рай без билета пускали самоубийц, то мир бы не дожил до старости.


Жила-была в одной деревеньке бабка, а имя её и сама она уж как с полвека не помнила. Только и кликали её "Моросинья". Может, имя её было Оксинья от отца с матерью, да люди переделали его, как всегда, посмешнее,да покольче, чтобы не больно сладко им одним жилось; а может, от того, что она всю дорогу моросила- суетилась да придумки строила, только бы правду в кривду обернуть. Для бабушки той, коли ей не на руку,так и дождик не дождик, и водица не водица... Моросиньюшка, одним словом.

Поставила она как-то горячий горшок с кашей, с пылу с жару, к окошку, а стекло возьми да и тресни. Походила она, покумекала, кличет свою соседку:

— Эй, Марья, вот что! Мужу своему скажи, чтобы он с города мне стеклышко справил — это ваша кошка всё ко мне через окно лазит, вот стерва и разбила.

— Да не может такого быть! — возражала соседка. — Моя кошка и дома сыта!

— Да забери мои последние четыре зуба, коли я вру! Истинно, на лежаночке лежала, слышу — по бревнышкам ползёт, потом "раз" — ткнулась лбом в окно,стервоза такая, и разбила. Я уж её ругала... , а что сделаешь... Стеклышко-то расколото. Ты уж скажи мужу, не гневи Бога, не обижай бабушку...

— Ладно, скажусь... — махала на неё рукой соседка.


Ещё другой случай был: пошла она как-то за водой и утопила своё старое ведро в колодце. Опять взяла, придумала, что робята её ведро под карасёв утащили.

— Так с какого двора? Чьи робята ведро твоё утянули? — спрашивали её деревенские.

— А я что, за ними следила? Пока домой с одним ведрышком ходила, другое уж утащили, босоногие чертяки...

Пришёл староста с деревенский багром, выловил из колодца Моросиньино ведро, а она в отказную:

— Вот ещё! Что это ты-вислоухий, мне старое ведро суёшь? Сам поди утопил. Моё новое было, как зеркальце, а тут что! Не моё!Не приму!

Пришлось деревенским Моросинье на новое ведро скидываться... Так и жила та деревня — пушкорылую перечницу стороной обходили...


Затяпала как-то курочку свою старуха, сварила в печи, съела, умусолила... Да вроде бы ещё голоднехонька, ещё хитрость придумала. Вынесла во двор потроха с перьями, подкинула соседской собаке, а та, радёхонька, потрошки треплет.

Застонала, запричитала, за голову схватилась:

— Ох! На старости-то лет старуху объедают! Как же это можно! Есть правда на свете-то, да не в нашей деревеньке!

Выскочили деревенские на её вой:

— Чего, Моросиньюшка, хлипешь?

— Да как же мне иначе..., вот соседское гавкало у меня курицу съело! Как же мне теперя век доживать? То яиц не досчитаешься, то курицу зарежут. Совсем житья не стало...

Делать нечего, почесал лоб мужик, плюнул и пошёл за гусём.

Что и не говори, а тяжеленько соседям с Моросиньюшкой приходилось.


А время идёт, часики тикают в Моросиньюшкиной избе. Домыслилось нашей бабке на тот свет податься. Лежит она, рассуждает:

— Грехов-то немного, а всё же есть... Вот коли меня в рай не пустят, тогда что? В пекло-то лезть кому охота?

Ходит туда-сюда, сходит свою коровёнку за соски подёргает, молочка попьёт, а всё не в аппетит...

— А что, если я в рай на корове приеду? Дело! Подкуплю архангела-то самого Михаила. Он хоть и святой, а от молочка-то, небось, не откажется. Не бывало такого! Кто ему предлагал? Ах и сложиться! Вот так я смекнула! — нашёптывала себе старуха.

Ходит она довольная, денёк-другой, рассуждает:

— Дело я придумала, а только как его до ума довести? Вот как я вперёд умру, тогда что? Одной тогда в рай стучаться не сподручно... А молочко моё жирное другое мурло хлебать будет! Не уступлю!.. Получается, коровёнку сначала надо наладить, а потом уж и на себя руки наложу — хватит, пожила. Рай ведь на кону!Руконаложницу-то может и без билета пустють? Так тому и быть. Сходила бабка к местному кузнецу, наточил он ей ножик, острее бритвы:

— На что тебе такая сабля, бабушка?

— В хозяйстве сгодится... — хитрила старуха.

Пришла домой, подоила свою Черничку, до последней капли всё выдавила. А коровёнка чувствует, что старуха неладное задумала. Волнуется животинка, с ноги на ногу переминается, кричит, брыкается. Подошла бабка, ткнула в шею коровке — нож аж по самую рукоять вошёл. Взревела Чернушенька, дёрнулась в стойле, изловчилась да как боднула хозяйку — насадила хитрость на коровий рог. Подёргалась Моросиньюшка и полетела на тот свет, а вслед за ней и коровка её.

Встретились они на небе, друг на дружку смотрят, разговаривают:

— Ну и зачем ты мне, ведьма, пожить не дала?

— Да ты не понимаешь ничего... Вот послушай, чего я надумала... Седлаю я тебя сейчас и в рай стучаться поедем. Молочка подою парного и Михаилу Архангелу поднесём... Дело?

— Мууу...Может, и дело, — отвечала корова.

— То-то, без меня-то бы никогда тебя рогатую в рай не пустили! Слушайся, не бодайся.


Залезла на коровий хребет Моросиньюшка, шагают по облакам копытцами, видят впереди них ворота кованные. Поскреблись.

Открывает Архангел Михаил с мечом, спрашивает:

— Кто такие? Почто в райские ворота рогами стучите?

— Это я, старушка Моросинья, а это моя коровка Чернушенька... В рае жить хотим...

— Все хотят, бабушка... А жила-то ты как?


Закрутилась старуха, завертелась, заморосила...

— Молочка бы, может, Мишенька, парного испил, а потом бы и погутарили...

А Архангел Михаил отвечает:

— Никогда меня ещё у райских врат парным молочком не подчивали. Угости, коли сможешь...

Нагнулась старушка, на коленочки опустилась, месит коровье вымя, а из одного соска деготь вытекает, из другого — слёзы капают, а из третьего — кровушка сочится...

— Что же это такое? — спрашивает Моросинья, отирая грязные руки о подол.

— А это твоя жизнь. Чем кормила, то и надоила... Для таких как ты, у нас в Раю места нет,  — ответил Архангел Михаил и закрыл ворота.

Так и ты, мой дорогой маленький читатель, помня эту сказку, разумей, что ложью и хитростью, может, до соседней деревеньки и доедешь, зиму перезимуешь, гуська обглодаешь, да только счастья это тебе не принесёт. Не перекладывай песчинки из своего супца в чужую тарелку, придёт время, и камушек в булыжник обернётся, и подлеца им же и зашибут. Так что живи, не мороси.