Общество как тюрьма и тюрьма как общество

Еще не была окончена поэма А.С.Пушкина «Руслан и Людмила», еще не родился Ф.М.Достоевский, а князь Петр Андреевич Вяземский в письме к Александру Ивановичу Тургеневу от 18 июня 1819 года выразил всю суть общественной жизни – не только русского мироустройства, но Запада и Востока.

Он сравнивает общество с тюрьмой, а процесс, так сказать, общежития с самобичеванием. «Общежитный», умеющий жить с людьми, человек богатый. Первый вывод, который можно извлечь из этого сравнения, – в тюрьме человек лишен права быть наедине с собой, а значит быть эгоистичным и эгоцентричным. Второй вывод – это то, что жизнь в тесноте способствует исправлению преступника («образумился»). Сюда же подходит и русская пословица: На воле волки воют, а в тесноте песни поют.

В небольшом отрывке он опередил Пушкина (читай «Кавказский пленник») и предвосхитил Достоевского с его «мертвым» домом.

Напрашивается вопрос: а откуда Вяземский мог знать об устройстве тюрем, об устройстве русской, советской и российской армий («Ой, больно! – Врешь, до свадьбы заживет! Тебя бьют любя: после сам скажешь спасибо»)? Да все оттуда же, из недр и глубин человечества, брошенного не столько в объятия природы, сколько предоставленного самому себе. Ведь прежде чем пойти охотиться на мамонта, человеку нужно было завоевать место в пещере, пережить ночь, в которой лавиной текло на головы нижних насилие, сперма и кровь с коек и шконок сверху. Смею предположить, что человек родился не в Золотом веке, а в тюрьме. Теснота, вонь, болезни и смерть от насилия ближнего – вот она, колыбель человечества. Сосок матери-волчицы и хрен отца, тыкающий во все углубления без разбору до эпохи табу на кровосмешение. И все это покоится в генах.

Исходя из этого предположения можно построить теорию о том, что охота на мамонтов была делом рук пещерной аристократии, собирательство – прерогатива избранных, а люди, занимающиеся земледелием, продвинули темное и хлюпающее в собственных испражнениях человечество к чистоте, свету и свободе. У того же Вяземского, в том же году, встречается мысль о «вольных хлебопашцах», закабаленных по воле некоторого сбоя в программе развития.

Если дочитали до этого места, то вот он, пресловутый отрывок из письма Вяземского:

«18-го июня 1819 года. Варшава.
 Я хочу последовать Митридату. Он, чтобы ужиться с людьми, приучался к яду; я начну приучаться к палкам. Каждое утро, вставши и Богу помолившись, нет, прежде, велю дать себе несколько ударов палок и тогда на весь день буду сговорчивее. Что такое общежитный человек? Человек богатый. Он посвящен в общество. А мы профаны; нам все кажется тем, что есть: тут и невежество. Войди в тюрьму: тут сто человек, живущих припеваючи; они смотрят на вас прямо и не понимают ваших взглядов сострадания и жалости. Один сидит в углу: стыд и страдания написаны на лице его; он убегает вашего взора; ломоть хлеба, лежащий пред ним на дневную пищу, не тронут им. Кто он? Вероятно, виновнейший из преступников? Напротив, но он только с нынешнего дня заявленный плут. Оковы посрамления еще не улежались на нем; бремя презрения еще тяготит его; смутный, но внятный голос, как воспоминание какого-то сновидения, говорит ему, что он создан был не для темницы, и что не путь стыда лежал пред ним, когда он испытывал силы свои, пускаясь в жизнь. Через неделю или горесть убьет его, или сделается он общежитным, и вы только по стуку желез догадаетесь, что он колодник и преступник. Что скажете вы о нем? Что задохлась его совесть, так? Но хорош же был бы он с совестью за трапезою душегубцев! Не только ум возраста своего, но и ум звания своего иметь должно. Спросите у других колодников мнения их о новом товарище. "Он сперва дурачился", скажут они, "а теперь, слава Богу, образумился". Скажи по совести, не точно ли то же слышишь в обществе о молодом медведе, который, глядя на старших, делается обезьяною? Вот и вся тайна общежития. А где искать ее? – в палках! Итак, давай палок! Ой, больно! – Врешь, до свадьбы заживет! Тебя бьют любя: после сам скажешь спасибо. Неужели Козодавлев от батожья умирает? Что за малодушие! За Богом молитва, а за -- -- палки не пропадают».

Как видно, Вяземский знает не только русский язык, но и русскую жизнь. Таким образом он отозвался на вздохи своего друга по поводу предсмертных страхов старого человека (министра внутренних дел, в прошлом просветителя Осипа Петровича Козодавлева). Вот что пишет Википедия по поводу: «Резкие отзывы князя Вяземского и Лонгинова о Козодавлеве подтверждаются в некоторой степени свидетельствами и других современников, обвинявших Козодавлева в чрезмерном стремлении к почестям, корыстолюбии, бесхарактерности и малодушии».