Васишта. Глава 3
- Князь дома?
Тот кивнул. Посланный, не дожидаясь, когда о нём доложат, вбежал по лестнице в терем.
Воевода Михайло Фёдорович сидел в горнице со своим давним другом сотником Гордеем.
- Депеша от царя-батюшки! – посыльный протянул свиток.
Долгорукий развернул бумагу и стал читать.
- Ну, вот и дождались, Гордей Матвеевич, - сказал он, - надо ополчение собирать. Мужики, слава богу, отсеялись. На всё про всё у нас недели две. Пойдём на Москву. Оттуда, когда сольются полки, на Владимир, потом на Муром, а там и до Казани недалеко. Вся Русь собирается в кулак! С божьей помощью одолеем нынче Орду, - он повернулся к иконам, что висели в правом углу, и перекрестился.
К поселению стекались мужики с телегами и лошадьми из соседних деревень. Доставались из амбаров мешки с зерном и крупами, прошлогодней брюквой и репой, которая худо-бедно сохранилась в ямах. И хотя внешний вид был уже не тот, но на какое-то время на прокорм хватит – путь предстоял долгий. Где-то кудахтали в клетках куры, - какое-никакое, а яйцо дадут, а потом и на уху* можно пустить. В корзины загружалось вяленое мясо с рыбой, этого, конечно, не хватит, но в начале пути можно по лесам побегать, дичь добыть.
Гордей Матвеевич осматривал амуницию каждого ополченца. Выдавал по мере надобности: кому кольчугу, кому шлем, кому меч. Писарь сидел рядом и записывал расходы. Два года назад уже ходили на Казань, многие не вернулись, но кто живой остался, оружие берёг, да и на пограничье без него нельзя, хоть и мирно пока жили, да всё измениться могло в одночасье.
Михайло Фёдорович трапезничал, сидя за столом с детьми и Младой Игоревной. Даже малолетние дочери находились тут же с няньками, которые кормили их из ложечек. Дни сборов пролетели быстро, и он стал искать каждую свободную минуту, чтобы побыть с семьёй - когда ещё увидятся.
- Андрея с собой возьму, Младушка, - сказал он.
- Ох, - горестно выдохнула та, - Михайло Фёдорович, мал он ещё для такого похода. Оставил бы ты его.
- Куда ж мал? – удивился муж. – Я в его возрасте с отцом в походы ходил. И ему надо привыкать! Вон какой вымахал – выше меня!
- Выше-то выше, да только разума… - она осеклась, не решаясь осердить сына.
- Пусть опыта набирается, - воевода хлопнул улыбающегося Андрея по спине.
- А меня, батюшка, возьмёте? – спросил Василий.
- Ишь, что удумал! – покачала головой мать. – И это в поход рвётся!
- Дома останешься за старшего, - строго сказал отец. – Мать одну оставлять негоже!
- Так я язык ихний знаю, толмачом буду, - доказывал княжич свою нужность.
- Тугай с нами пойдёт, вот он и будет толмачить. А тебе ещё подрасти надобно!
- А я ещё лечить могу, - не унимался сын. – У бабки Ульяны учился…
- Всё я сказал! – воевода хлопнул по столу ладонью так, как будто припечатал своё решение.
На следующее утро дружина и ополченцы двинулись в путь, за ними тянулись нескончаемой вереницей обозы с провиантом и нужными в дороге вещами и мастеровыми.
Князь Михайло Фёдорович прощался с семьёй. Он расцеловал дочек и обнял Василия:
- Ты тут…следи за всем…матери помогай…
Подошёл к жене, у которой глаза были со вчерашнего вечера опухшие от слёз, обнял и прижал к себе.
- Любушка моя… вернусь… не впервой… - и, отвернувшись, чтобы дети не видели предательскую слезу, отошёл к коню.
Андрей поклонился в пояс матери, и та, не выдержав, схватила и притянула его к себе, заревев в голос вместе с няньками. Сын вырвался, вскочил на коня, и они с отцом, не оглядываясь, поскакали догонять войско.
Васька было побежал за ними, да мать мёртвой хваткой ухватилась за него.
- Не пущу! – кричала она, прижав к себе.
- Да я проводить только! - оправдывался он, уткнувшись в материнский сарафан и пытаясь вырваться из её душных объятий.
Млада Игоревна потащила его за руку на второй этаж в светёлку, приказав дворовой девке сторожить, чтобы не сбежал. Он упал на лавку и заплакал от бессилия. В голове молоточками стучало – не взяли… не взяли… не взяли!
К вечеру Василий успокоился и стал обдумывать детали побега. Что-то внутри говорило ему, что он должен быть там, где отец и брат. Вечно его держать взаперти не будут, значит надо усыпить бдительность матери, показать, что он согласен с её решением. Войско идёт пешим ходом с остановками на передых и на ночь. Если достать коня, то догнать можно. Да вот незадача, в конюшне осталась только жеребая кобыла, остальных взяли в поход. Те служивые, что назначены воеводой для охраны поселения, своих не дадут. Да и расспрашивать начнут, зачем понадобился конь, не приведи господь, матушке донесут. Но решать надо быстрее, хотя дня три в запасе есть.
Девка, что приставлена была к нему, сторожила и ночью, бросив на пол кожух и прислонившись спиной к двери, спала, слегка похрапывая. И когда Василий поутру, когда прокричал первый петух, решил выйти, моментально вскочила и прошептала:
- Не велено, княжич, пускать.
- А на двор-то как ходить? – тоже зашептал он.
- Идём, провожу.
- Сам найду!
- Княгиня-матушка говаривала, коли заартачится, будить её нежалеючи.
- Пошли, - неохотно согласился Вася, на ходу обдумывая, как сбежать от неё.
А та, словно поняв, о чём он думает, добавила:
- Я быстрее всех бегаю. Потому твоя матушка меня и приставила сторожить. Говорила - ты хитрый, обязательно удерёшь. А от меня ещё никто не сбежал.
Девка была на полторы головы выше его, да и ноги у неё были худые и голенастые - эта, точно, догонит. Оставалась одна надежда на коня. «Надо будет у Борща расспросить про кобылу, может ей ещё долго ходить, так на ней поеду», - думал он.
Днём Васька со своей длинноногой сторожихой, как будто случайно, зашёл на конюшню. Мужик, который чистил и кормил лошадей, лежал на сене и тянул на жалейке однообразный мотив, который отвечал его думам. Звали его Борщ. Несколько лет назад, при очередном походе на Казань, перерубили ему ногу в колене, и теперь ходил он на оструганной деревяшке, в которую вставлял обмотанную тряпкой культю. Зато баба его радовалась, что жив остался и к ратной службе негож стал. Воевода тогда и определил безногого на конюшню.
Вася присел рядом с ним. Девка осталась стоять в проёме ворот, зевая и потирая грязные в цыпках босые ноги одну о другую.
- А что, Борщ, долго ли ещё ходить кобыле? До новолуния дотерпит?
- Не, княжич, сегодня-завтра должна разродиться, - ответил конюх. – Потому здесь и сплю. Первородная… помочь надобно.
У Васьки заныло внутри: второй день проходит, а он ничего не придумал. Напряжение нарастало, он уже не мог ни пить, ни есть. Девки менялись, чтобы перекусить или по надобности сходить, а он всё кружил и кружил по двору, не видя и не слыша никого, занятый своими мыслями.
К вечеру приехал Богша, десятник оставленной небольшой части дружины для охраны поселения и княгини с детьми. Он привёз добытых на озере уток. Отвязав мешок от седла, бросил на крыльцо.
- Агафье снесу, - сказала дворовая девка и, схватив тушки, побежала на кухню.
Васька подскочил к десятнику и, глядя пристально в его глаза, умоляюще сказал:
- Богша, миленький, дай коня! Очень надо! Верну потом… Дай!
- Какого коня? – не понял служивый.
- Твоего… Воронка…
- Не-е…, - начал было Богша, но вдруг как-то застыл и произнёс: - Бери. Только верни, княжич!
- Верну! Не беспокойся! Девку придержи!
- Девку можно! – десятник, растопырив руки, поймал сторожиху и прижал к себе.
В это время Василий вскочил в седло и помчался по улице.
Девка орала во всё горло и била Богшу по груди, лицу, а он только смеялся.
- Дурачина! Ты зачем коня отдал?!
На крик прибежали дворовые, и вышла Млада Игоревна.
- Что за крики?!
Богша поклонился княгине:
- Уток привёз.
- Он, вражина, коня княжичу отдал, а меня держал! – орала сторожиха.
- Какого коня? – не понял тот.
- Своего!
Сотник удивлённо повернулся, но верного Воронка нигде не было.
- Не отдавал я его, княгиня! Вот те крест, не отдавал, – оправдывался служивый, крестясь. – Куда я без него… он мне как брат…
- Отдал, отдал! Сама слышала! Говорит, бери, только верни! – не унималась девка.
- Кажись, чёрт попутал, - Богша снял с головы шапку и стал мять её в руках, - не помню… как в тумане всё… Да я бы никогда… он же мне как брат… Воронок-то…
Млада Игоревна заголосила и упала на крыльцо.
* Уха - в то время уха могла быть куриной, мясной, рыбной, овощной и даже сладкой. Слово "суп" было заимствовано из французского языка в 18 веке.
Свидетельство о публикации №224082900143
Очень хорошо написано, читать приятно и интересно, чувствуется, что немалый труд заложен в основу произведения.
Мал хлопец, а стержень в характере есть, добился таки своего.
Спасибо. С уважением,
Мила Стояновская 13.12.2024 04:39 Заявить о нарушении
Да, внутренний стержень у Василия был с детства. Без него трудно было бы пройти тот жизненный путь, который ему уготовила судьба.
Валентина Шабалина 13.12.2024 09:34 Заявить о нарушении