Сонаследники. Глава III

     За такими размышлениями Ольга не заметила, как оказалась перед дверью своей квартиры. Вошла потихоньку, но Женя уже не спал: из ванной доносился шум льющейся воды и его бодрое пение: Смело мы в бой пойдём за власть Советов… 

     Весть о смерти Люси сын воспринял без эмоций. Стал вспоминать  её слова, много лет назад обидевшие его. Ольга сказала, что сейчас не время  таким разговорам, и он замолчал. Хотя по глазам было видно, что поговорить о покойной родственнице Жене хотелось. И, если совсем честно, ему было что сказать.

     После обеда сын отправился к своему ученику, а Ольга, перемыв посуду, позвонила Нине. Домашний телефон не отвечал, и она набрала номер сотового: снова длинные гудки. Нина не перезвонила, и через полчаса Ольга повторила попытки — опять безрезультатно. В четыре  позвонил Коля: Галя заказывает поминки в кафе, пойдут ли они на поминки? Ольга с Женей собирались только на отпевание: короновирус, конечно,  ослабел по сравнению с прошлым и позапрошлым годом, но Ольге надо беречься, а чтобы не заразить её, все меры предосторожности строго соблюдает  сын. Коля сказал, что почти все формальности решены: на двух машинах быстро всё объехали, так что Галя с Викой пока остаются в кафе, а они с Игорем едут в церковь. Ольга попыталась вставить свой вопрос: почему не берёт трубку Нина. «У них всё в порядке»,  — быстро проговорил Коля и пообещал позвонить попозже, рассказать всё подробно.

     То, что двоюродная сестра не захотела брать трубку, Ольгу не удивило: в последнее время они только СМСки к праздникам друг другу посылали, после того странного (это если совсем мягко сказать) звонка Нины, о котором вспоминать  сейчас казалось  не ко времени. Ольга отдавала себе отчёт в том, что не любит двоюродную сестру, думать о ней не хотела, но как-то думалось. В памяти оживали случаи из детства.

     Она закончила второй или третий класс, когда в молодом саду начала поспевать первая клубника. Нина на каникулах приезжала к отцу, и бабушка, гордясь урожаем, ставила на стол миску с ягодой. Оля сначала выбирала твердоватые, с белыми бочками клубнички, чтобы потом насладиться  зрелыми и сладкими (такой она и осталась: пока не переделает тяжёлые, неприятные дела, никакого отдыха и развлечений). Нина выхватывала, быстро съедала  крупные алые ягоды и вставала из-за стола. Бабушка, замечая это, от возмущения переходила на родной язык: «Та хиба ж так можна? Та шо ж ты за людына така?» Мама тоже пыталась усовестить племянницу: объясняла, что та уже взрослая, а Оля на семь лет младше. Подобные увещевания Нина пропускала мимо ушей и всегда старалась выбрать самое крупное яблоко или грушу, приходя в гости по праздникам, копалась в вазе с конфетами в поисках шоколадных. Дядя делал ей замечания, но в ответ слышал: отстань!

     После смерти бабушки Нина стала приходить чаще: вечером после работы, в выходные, если не уезжала в Тамбов. Оля и её подруги (их в девчачьей компании было пять одноклассниц) старались посмотреть в «Космосе» каждый новый фильм, и Нина бывала в кино с ними. Потом и в театре, когда Оля ходила на спектакли с классом. Одноклассница Надюшка как-то спросила: «А что, у твоей сестры ни парня, ни подруг нет?» У Надюшки, кстати, сестра на два года младше Нины, но она четвёртый год замужем и у неё уже двое детишек. Оля задумалась: кавалеров у Нины не было, это точно, а вот подруга, бывшая одноклассница Лена, жила в соседнем подъезде. Спросила как-то про Лену и услышала в ответ: она личную жизнь пытается устроить, ходит  везде одна, чтобы с кем-нибудь познакомиться. Олю такой ответ устроил и больше она про Лену не спрашивала.

     Коля пришёл из армии, но поступать в политехнический не захотел: он пробовал  после школы, но с треском провалил физику. С призванием к двадцати годам определился:  хотел быть художником, поэтому поехал учиться в Орёл, в художественное училище. Дядя приходил каждый выходной, подолгу разговаривал с мамой и папой. Всех их огорчало, что Коля не захотел готовиться к поступлению в институт, ведь художественное училище даёт средне-специальное образование и поступают туда после восьмого класса, выходит, Коля будет снова проходить программу девятого и десятого классов. Дядя мечтал, чтобы старший сын стал инженером, а профессия художника-оформителя казалась ему несолидной. Про Нину дядя говорил раздражённо: года не отучилась в экономическом, тяжело ей, видите ли, после работы на лекциях сидеть. Вспоминал, как сам он, провоевав всего полгода, получил тяжёлую контузию в Чехословакии. Как болела и кружилась голова, когда  осенью сорок пятого после работы шёл пешком через весь город в вечернюю школу (в деревне семь классов только закончил, ближе Павловска десятилетки не было, он бы и в Павловске учился, так ведь война, в колхозе надо было работать). Как студентом в Воронеже  по ночам разгружал вагоны.

     Оля уже поступила в институт, когда у Нины появился кавалер. Жил он в селе Боринском, и Нина по выходным ездила к нему. Узнавали о ней теперь от дяди Коли, очень недовольного: кавалер часто звонил пьяным, а Нина, вопреки  предупреждениям, шла на свидание. «Что из этого выйдет?»  — вздыхал дядя.   

     То, что племянница с первого раза поступила в пединститут на факультет иностранных языков, дядю Колю радовало, и в честь этого «славного», по его словам, события он подарил ей Большой русско-английский словарь. Дядя же через полгода разъяснил Оле случай в институте, который восприняла как  чудовищно несправедливый.

     Это была первая сессия в её жизни. Сначала сдала экзамен на «хорошо», потом на «отлично». На третий — современный английский — шла почти спокойная. Отвечала, как казалось, весьма неплохо, но выйдя из аудитории и открыв зачётку, приросла к месту: там стояло «удовлетворительно». Подбежали подружки и рассказали, что две однокурсницы, отвечавшие перед ней, получили «четвёрки». Оля слышала их ответы, не прислушивалась, конечно, специально, не до этого было: переводила текст, выполняла задание по грамматике — но обратила внимание на полное отсутствие произношения: английские слова говорились по-русски. На практических за такое произношение всегда ругали, но незнакомый молодой преподаватель —  голубоглазый красавец со скучающим выражением лица — почему-то поставил «четвёрки». Олина подружка Галя тоже получила «тройку», и, расстроенные, девушки не пошли в «Сказку», как планировали, а просто бродили по городу, думали, пытаясь разобраться в случившемся. Однокурсницы, получившие «четвёрки», обе деревенские. Кстати, для деревенских проходной балл гораздо ниже, чем для городских. Городским вообще на инъяз поступить  сложно: проходной балл — двадцать три с половиной. Поступали те, кто занимался на подготовительных курсах, как Оля, или с репетиторами-преподавателями институтов, что в те годы было ещё редкостью.

     Расстроенные и замёрзшие девчата разъехались, так и не разрешив ситуации.

     Экзамен был назначен на 14.00, а домой Оля возвратилась  в восьмом часу, родители уже начали волноваться. Тяжело было сказать им о полученной «тройке», но что  поделать. Мама, конечно, начала ругать: осталась без стипендии, тебе уже восемнадцатый год, одеваться надо хорошо, и сорок рублей в месяц для семьи не были бы лишними. Папа стал успокаивать: обходились без этих сорока рублей и дальше обойдёмся. Тут пришёл дядя Коля и сказал, что вполне верит в завышение оценок сельским студентам, а его аргументы заставили посмотреть на ситуацию с другой стороны:
     — Ты и твои городские подруги привыкли к газу и горячей воде, никогда не топили печку и не носили воду из колодца. Летом отдыхали в деревне, помогали по хозяйству, но это не в счёт: «деревня летом рай», как сказал Пушкин, но есть ведь ещё и осень, и зима, и весной распутица бывает такая, что без резиновых сапог за порог не ступишь. По распределению в деревню поедет мало кто: одни успеют выйти замуж, у других найдутся влиятельные знакомые, которые устроят на работу в городе. Но даже поехавшие по распределению, отработав положенные три года, вряд ли останутся в деревне навсегда. Так что надо учить в пединституте своих сельских, у которых там дома, семьи, родственники, ну, и женихи тоже. Поэтому проходной балл для них ниже, чем для городских, да и на экзаменах с них спрашивают нестрого.

     Папа кивал, соглашаясь, а потом рассказал интересную вещь: когда он поступал в политехнический, у некоторых  абитуриентов (деревенских парней и девушек) в аттестатах вместо оценки по иностранному языку были написаны слова «не изучался». В Октябрьском большая школа, и немецкий язык там  замечательно преподавался, а ведь некоторые жили в маленьких деревушках, учились в малокомплектных школах, где иностранный было просто некому вести.

     После каникул Оля пересказала подругам то, что услышала от дяди и папы. Они согласились, что деревенские находятся в более сложных условиях, чем городские:  ни подготовительных курсов, ни научной библиотеки поблизости, и уж тем более хорошего репетитора не найдёшь. Но обида на преподавателя, принимавшего экзамен, никуда не делась. Хотя некоторые девчонки буквально влюбились в него: увидев, бежали поздороваться, восхищались его дорогими костюмами и тем, что рубашки он носил исключительно голубые — под цвет глаз, даже имя — Игорь Львович — казалось им необыкновенно звучным и красивым. В их группе училась Марина Стоякина, племянница зам. декана, от неё узнали, что голубоглазый красавец женат и что скоро  у него родится ребёнок. Многих это расстроило. Оля и её подруга Галя с никак не реагировали на Игоря Львовича: на курсе у них он ничего не вёл, их, конечно, не помнил, так что и здороваться с ним было не за чем. В сентябре, вернувшись с каникул, узнали, что молодой преподаватель переехал в Москву, где живут родственники его жены — влиятельные люди. Эта весть вызвала вздохи многих из Олиной группы, а на неё не произвела никакого впечатления. А вот «тройка» на первой сессии навсегда осталась чёрным пятном в памяти. По современному английскому были ещё два экзамена, сдала их на пятёрки, и в диплом пошла оценка «хорошо». В дипломе у Оли вообще не было троек, пятёрок даже больше,  чем четвёрок, а зачётка осталась в деканате. Про неудачу на первой сессии  никогда и никому не рассказывала, словно и не было этого «удовлетворительно». Но  ведь оно было и занозой сидело в памяти, и всплывало иногда совсем неожиданно, надолго портя настроение.

    Пришёл Женя, и Ольга обрадовалась: за разговорами и ужином  старая обида  осядет на дно памяти.