Васишта. Глава 4

          Васька скакал по дороге разбитой телегами, вцепившись в поводья и прижавшись к шее коня. Он часто оглядывался, чтобы вовремя увидеть погоню, которую, по его разумению, матушка обязательно пошлёт. Воронок словно понимая его, летел вперёд, как на крыльях с лёгкой ношей. Наконец бег его стал замедляться, и вскоре он перешёл на шаг, потом остановился и стал щипать траву на обочине. Начинало темнеть. Небо в кронах деревьев было ещё сине-серым, а с земли уже ползли вверх по мшистым стволам тёмные тени, дорога же казалась тоненькой серой ниточкой у подножья векового леса, который возвышался над всем миром как богатырь-великан. Тишина разрывалась хлопаньем крыльев, перелетавших с дерева на дерево птиц, и жутким хохотом филина. Стоять было невмоготу, и Васька легонько толкнул голой пяткой коня. Воронок зашагал вперёд, послушный приказу человека. Свет луны пытался пробиться сквозь густые лапы елей, но ему это плохо удавалось, и он падал кое-где на дорогу светлыми серо-голубыми пятнами.
          Васька, намотав на руку поводья, дремал. Он не знал, где остановиться на ночлег, да и огня развести нечем, можно, конечно, залезть на дерево и на нём заночевать, но в лесу много зверья, могут на коня напасть.  Поэтому решил провести ночь в седле.
          Воронок всхрапнул и дернулся всем телом. Княжич проснулся, пытаясь понять, что происходит. Конь вёл себя неспокойно, поводя ушами, храпя и пританцовывая. Васька оглянулся. Сзади на дороге по лунным кругам промелькнули тени. Волки! Он ударил ногами в бока коня и, схватившись ещё и за гриву, припал к нему, положившись на лошадиное чутьё и судьбу.
          Они неслись в темноте, Василий не видел, но чувствовал сзади звериное упоение охотой, желание завладеть добычей во что бы то ни стало. Они выскочили из леса на освещённый луной заливной луг. Слева наперерез им неслась вторая стая, волки нападали с двух сторон, загоняя их в ловушку. Воронок резко свернул вправо и поскакал по лугу. Две ниточки зверей, слившись в одну стаю, молча неслись за ними.
          Впереди засеребрилась вода. Река! Конь бежал к ней. Первый матёрый волк бросился в огромном прыжке на Воронка, но тот уже оттолкнулся от невысокого обрыва, и задними ногами попал вожаку в голову.  От удара Ваську выбило из седла, он слетел с коня, но намотанные на одну руку поводья не дали ему потеряться. Конь тащил его по мелководью,  пока не погрузился в воду.
          Они плыли по течению тёмной реки, княжич одной рукой держался за переднюю луку седла, другой крепко сжимал повод.  За спиной раздался волчий вой.
Они плыли и плыли, сейчас река была их спасением - волки могли преследовать по берегу. Казалось, всё в мире остановилось и затихло, словно прислушиваясь к погоне, нарушали эту тишину только всплески рыбы да фырканье коня.  Потянуло дымом. «Где-то деревня…», - подумал Вася. Вдали замигали огни костров. «Нет, не деревня, - промелькнуло в голове. -  Неужели догнал?»
          Воронок почувствовав под ногами дно, стал выходить на отмель.
          В темноте перед конём что-то мелькнуло и побежало вперёд, шлёпая по воде, но Воронок спокойно выходил на берег.
          - Чур меня! Чур меня! – закричал кто-то дрожащим голосом.
          - Кто здесь? – крикнул Василий.
          - Я… Дивей. Ты кто? Водяной?
          - Нет, - княжич спрыгнул с коня, - Василий я.
          - Фу-у… перепужался… Я, понимаешь, воды зачерпнул туесом, а тут передо мной махина выросла и говорит человеческим голосом…
          - Конь не говорил.
          - А… ну-да… ну-да… А ты чего вздумал животину ночью купать да божьих людей пугать?
          - От волков спасались.
          - А-а… ну, пошли к костру.


          Костёр прогорал. Дивей подбросил хворосту, налил в горшок воды, что принёс в туеске, и поставил закипать. Был он молодой, лет девятнадцати, с куцей бородёнкой, с волосами, выровненными с помощью горшка, в котором бабы щи варили. Курносый нос, круглое лицо и добрые глаза говорили о его простоватости.
          - Кашу готовлю, - сказал он, - утром встанем, а она, родимая, – тёпленькая. Ты раздевайся, пока костёр горит, портки пусть сохнут.
          Васька стянул с себя одежду, начал выкручивать.
          - Не так! – скривился парень, видя его неумелые движения.
          Подошёл и, перекрутив одежку, выжал из неё всю воду. Потом встряхнул и повесил рядом на ивовый куст. Взяв в телеге, что стояла неподалёку, кусок верёвки, по-хозяйски обмотал Воронку передние ноги, снял седло и пустил пастись.
          Княжич присел голышом на корточки и протянул руки к костру. Только сейчас озноб пережитого страха дал о себе знать - зубы стучали, а худенькое тельце тряслось как в лихорадке.
          - Э-э… промок до костей прям, - сказал Дивей и вытащил из-под себя одеяло, сшитое из овечьих шкур, на котором сидел. -  Накось…
          Васька завернулся и сел на мягкую шерсть, скрестив ноги. Одеяло воняло овцами, лошадьми и мужицким потом, но стало теплее.
          - Так ты куды ехал-то?
          - В Москву…отца догонял. Он на Казань идёт.
          - И мы на Казань, - обрадовался Дивей. – Отца-то как величают?
          - Михаилом.
          - Василий Михалыч, значица?
          - Ага. У вас кто главный в ополчении?
          - Долгорукий князь. Он и в прошлый раз водил нас, и ныне повёл.
          - Я с тобой до Москвы дойду? Не прогонишь? – спросил Васька. – Одному боязно. Мешок с одёжей и харчами утопил, когда от волков уходили. Привязал плохо к седлу, - стуча зубами, солгал княжич.
          - Так иди… мне всё веселее. Я нынче в ночном дозоре стою, наша телега опосля всех идёт. Завтра Неждан караулит, - я уж отосплюсь. А сейчас, слышь, за двоих спит-храпит в телеге. А с тобой хоть поговорить можно, а то в сон клонит… Светает, встанут скоро соколики, - Дивей посмотрел на небо, зевнул и ловко отодвинул на край костра закипевший горшок с кашей, прикрыв его глиняной чашкой, чтобы крупа напревала. – Ты, чай, есть хочешь?
          Васька кивнул, услышав урчание в своём желудке. Мужичок достал из-за пазухи небольшой узелок, развязал и протянул кусок ржаного хлеба.

          Войско просыпалось. Слышались разговоры, ржание лошадей. С телеги свесил ноги Неждан, почесал лохматую рыжую голову двумя руками, смачно высморкался и побежал по росистой траве в кусты. Сделав все дела, подошёл к прогоревшему костру, удивлённо глядя на мальчишку, который сидел голый под шкурой.
          - Это Васька, - сказал Дивей. – Ночью прибился. Волки чуть не загрызли, так он по реке с конём ушёл. До Москвы с нами просится.
          - Угу, - кивнул Неждан, который был от природы молчалив и жадноват. Ему было безразлично, кто шёл рядом с ним в поход, лишь бы не трогали его и добро, которое он вёз.
          Одежда не высохла, Васька попытался натянуть её, но она так холодила тело, что его передёрнуло.
          - Погодь, - сказал Дивей и вытащил из мешка запасную рубаху. – На-ка, накинь.
          Васькину одежду развесил по краю телеги:
          - Солнце встанет, - высохнет. А пока давайте кашу есть.
          - Ты чё, паря, одёжу раздаешь? – зыркнул Неждан на Дивея.
          - Да чё ей сделатся? Ешь, давай! Скоро трогаться будем.
          Ели из горшка: Дивей набирал кашу после старшего сотоварища и передавал ложку Ваське. Съели половину. Неждан облизал ложку, положил в холщовую сумку, и по-хозяйски завернул в тряпку горшок.
          - На день оставим.
          Солнце только поднималось над горизонтом, а по войску пронеслось: «Трога-ай!»
          - Ну, пошли, значит… с богом, - Дивей перекрестился, привязал к телеге Воронка и, улёгшись вместе с Васькой на мешки с зерном, тотчас уснул здоровым сном.

          Княжич проснулся, когда солнце начало сильно припекать спину. Он перевернулся и  сел. На мешках, раскинув руки, спал Дивей, а Неждан шёл рядом с телегой, держа в руках вожжи и изредка понукая лошадь. 
          «К отцу рано идти, - размышлял он, - надо переждать дня два, тогда уж, точно, не отошлёт обратно».
          «Стой!...Стой!» - передавали по колонне.
          - Тпру-у-у, - остановил лошадь Неждан и стал толкать Дивея. – Вставай, паря! Привал!
          Портки с рубашонкой высохли, и Васька переоделся в своё. Потом сели кружком доедать кашу. На маленьком костерке в горшочке закипятили взвар из горсти сухих ягод. Остудив, напились и подались в тенёк, полежать на травке, пока лошади отдыхали. Неждан устроился отдельно и, бросив кожух под куст, сразу захрапел.
          - У тебя семья есть? – спросил Васька.
          - Как у всех… Дочка старшая и сыну третий годок минул. Жена-то снова на сносях. Вот приеду, а у меня ещё третий появится, - рассказывал словоохотливый Дивей. – Меня же рано женили, лет двенадцати, а Олеся года на два старше была. Брыкалась… маленький, говорит, больно… идти за меня не хотела, но ничего свыклась… Я же потом вырос. Вот возьмём Казань-крепость, я ей платок шёлковый с кистями привезу и бусы каменные зелёные али синие.
          «Трога-а-ай!» - опять понеслось над обозом.

          На ночь расположились у реки. Неждан наловил корчагой, которую сплёл днём из ивовых прутьев, рыбы и сделал новую закладку на утро. Поужинали рано, рыба, обмазанная глиной, запеклась быстро, да и гречка в горшке поспела. Потом сидели и молча смотрели на костёр. Стали подходить мужики с других подвод, чтобы послушать сказки, которыми Дивей каждый вечер веселил народ.
          - Чё сказку! – начал он. – Я вам сейчас быль расскажу! Было это дня два назад, я тогда в ночном дозоре стоял. Решил за водицей к реке спуститься, значит. Только туесом зачерпнул, а из воды как выскочит чудище! Само чёрное, с коня ростом, голова огромная,  глазищи огнём так и пышут, зубы лошадиные, и он их скалит мне прямо в рожу. Я с испугу чуть не обделался! Ну, думаю, ещё немного и готов буду…
          Мужики загоготали.
          - Чего смеётесь? Не приведи господь, кому такое увидеть!
          - Врёшь, Дивейка! – сказал один.
          - Не вру! Спроси у Васьки, было такое, али нет!
          - Было, - кивнул княжич.
          - Вот! А вы…, - молодой мужичок в сердцах махнул рукой.
          - А чё дальше-то?
          - А дальше этот водяной схватил меня за рубаху и в воду тянет. Я упираюсь, а он тянет и говорит:  «Пойдём, Дивей, со мной на дно речное».
          - А откуда он имя-то прознал?
          - Прознал! Может, кто подсказал али подслушал где. Так вот… тянет и говорит: «Есть у меня пять дочерей. Как увидали они вчерась тебя у реки, когда ты мылся… влюбилися без памяти… замуж за тебя вмиг схотели».
          - А ты чего?
          - А я отвечаю, мол, жена у меня и детишки есть… Их не брошу! А он не отпускает, упрашивает посмотреть тех дочек. И тут выныривают со дна пять русалок. Красоты неописуемой…груди – во!...глазищи – во!...и другие прелести тоже при них… У меня аж глаза разбежались – одна другой слаще. А этот водяной меня дворцом подводным манит, сундуки золота сулит… а я всё отказываюсь. Тогда достаёт он ларец серебряный, открывает, а там изумрудов и яхонтов лазоревых да алых видимо-невидимо.
          - А как ты каменья ночью углядел? – опять спросил недоверчивый мужик.
          - Так луна-то на что? Олух! – обиделся сказочник.
          Мужики зашикали:
          - Не хочешь слушать, иди спать. Говори, Дивейка.
          - Тогда спрашиваю я тех девок: «Любите меня?» А они в голос: «Аж до смерти любим, без тебя дня не проживём, бери всех пятерых за себя. Мы тебя впятером ласкать будем». Во как!
          - Ишь, ты! Впятером… А ты чего?
          - Да я уж было хотел согласиться…больно интересно стало, какие-такие у них ласки… а тут петух пропел, ну и они под воду и ушли…
          - Так петухов никто в поход не брал, только курей, - опять встрял неверующий.
          Но кто-то отвесил ему звонкую затрещину, чтобы не портил сказку, и он замолк.
          Васька посидел немного, потом забрался на телегу, укрылся с головой овчиной и задремал. Поначалу сквозь дрёму до него ещё доносились слова Дивея:
          - А вот, помню, случай был. Пошла молодуха бельё полоскать в реке. Юбку за пояс заткнула, чтобы сподручней было заниматься делом. А сама такая пышная да сладкая…наклонилась… бельё полощет, а сзади всё мотыляется туда-сюда, туда-сюда…
          Дивей остановился, взял хворост и подбросил в догорающий костёр.
          - Ну-у… а дальше-то? – не выдержал кто-то.
          - Ишь, прыткий, - усмехнулся рассказчик, набивая себе цену. – А в кустах чёрт сидел, подглядывал за молодухой…
          В это время подъехали верховые, то князь Долгорукий с сыном Андреем осматривал войско и обоз, – всё ли ладно.
          - Ты, Дивей, всё сказки баешь?  - князь спрыгнул с коня и подошёл к огню.
          - Так оно, Михайло Фёдорович, вроде спать ложиться и надобно, а и поговорить хочется. А время тако тёмное как раз для сказок. Как без них?
          В свете костра Долгорукому показалось, что на телеге что-то блестит. Он подошёл ближе и увидел седло. Арчак был деревянный, обшитый кожей, а по верху передней луки набиты серебряные бляхи с рисунком. Такие были только у Богши, он это точно помнил. Но десятник остался за главного в поселении!
          - Чьё седло? – спросил князь.
          - Малец прибился, - ответил Дивей. – Отца ищет. Вон конь его Воронок пасётся.
          Он отогнул край овчины, и все увидели спящего Ваську:
          - Будить?
          - Не надо. Пусть спит, - ответил князь и, вскочив на коня, ускакал в ночь.

          Ранним утром к телеге подъехал Андрей. Ничего не понимающий Васька молча таращил на него сонные глаза.
          - Собирайся! – приказал брат. – Отец к себе требует.
          Княжича била нервная дрожь, руки не слушались. Дивей помог закинуть седло и затянуть подпругу.
          - Так ты - княжич? – тихо спросил он.
          Васька кивнул.
          - Вона как! – удивился мужик и подсадил его на коня.
          Братья ехали молча.
          - Как отец прознал про меня? - наконец выдавил из себя младший.
          - Прознал! На то он и отец! Ты понимаешь, что теперь повис обузой на наших шеях?! Дал же бог братца!

          Отец сидел в шатре и просматривал депеши. Андрей толкнул брата внутрь, сам остался у входа. Василий стоял, понурив голову.
- Ну, здравствуй, сын, - грозно сказал воевода. – Расскажи-ка нам - как ты мать с сёстрами бросил, как коня чужого добыл?!