Книга героев-миссионеров 1

Автор: Бэзил Мэтьюз
***
Автор:

БЭЗИЛ Мэтьюз, магистр медицины

_автор книг "Аргонавты веры",
"Загадка Ближней Азии",
и др._


НЬЮ-ЙОРК

КОМПАНИЯ Джорджа Х. ДОРАНА

_ Автор копии, 1922 г.,_

_ Компанией Джорджа Х. Дорана_



НАПЕЧАТАНО В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ АМЕРИКИ




Содержание

 Страница

ПРОЛОГ ЭСТАФЕТА 9

КНИГА I: ПЕРВОПРОХОДЦЫ

 ГЛАВА
 I ГЕРОЙ ДОЛГОГО ПУТИ (_St. Paul_) 19
 II ЛЮДИ На ГАЛЕЧНОМ ПЛЯЖЕ (_Wilfrid of Sussex_) 30
 III РЫЦАРЬ НОВОГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА (Раймонд Лалль) 36
 IV ФРАНЦИСК ЛЬВИНОЕ СЕРДЦЕ (святой Франциск Ассизский) 47

КНИГА II: ОСТРОВНЫЕ ИСКАТЕЛИ ПРИКЛЮЧЕНИЙ

 V КОРАБЛЬ ПРИКЛЮЧЕНИЙ (_The Duff_) 65
 VI ОГНИ МАЯКА На ОСТРОВЕ (_Papeiha_) 72
 VII ЗОВ РАССВЕТА (_John Williams_) 80
 VIII КАПИОЛАНИ, ГЕРОИНЯ ГАВАЙЕВ (_Kapiolani_) 86
 IX КАНОЭ ПРИКЛЮЧЕНИЙ (Эликана_) 92
 X СТРЕЛЫ САНТА-Круса (Паттесон_) 103
 XI ПЯТЬ УЗЛОВ На ПАЛЬМОВОМ ЛИСТЕ (Паттесон_) 108
 XII МАЛЬЧИК С ОТВАЖНЫМ СЕРДЦЕМ (_Chalmers_) 113
 XIII РАЗВЕДЧИК ПАПУА (_Chalmers_) 118
 XIV САМАРИТЯНИН из ЮЖНЫХ МОРЕЙ (_Ruatoka_) 126

КНИГА III: СЛЕДОПЫТЫ АФРИКИ

 XV ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПОЙДЕТ ДАЛЬШЕ (Ливингстоун_) 131
 XVI ЧЕРНЫЙ ПРИНЦ АФРИКИ (Кхама_) 136
 XVII РЫЦАРЬ РАБЫНЬ (Джордж Гренфелл) 150
 XVIII "МУЖЧИНА, КОТОРЫЙ МОЖЕТ ВЗЯТЬСЯ ЗА ЧТО УГОДНО" (Маккей_) 158
 XIX "ДОРОЖНЫЙ МАСТЕР" (_Mackay_) 164
 XX БОРЬБА С РАБОТОРГОВЛЕЙ (_Mackay_) 172
 XXI "ЧЕРНЫЙ АПОСТОЛ ОДИНОКОГО ОЗЕРА" (_Shomolakae_) 186
 XXII ЖЕНЩИНА, ПОБЕДИВШАЯ КАННИБАЛОВ (_Мэри Слессор_) 196

КНИГА IV: ГЕРОИНИ ПЛАТО И ПУСТЫНИ

 XXIII "СЫНЫ ПУСТЫНИ" (Абдаллах и Сабат_) 213
 XXIV "ГОНКА СО ВРЕМЕНЕМ" (Генри мартин_) 224
 XXV "МОИСЕЙ АССИРИЙСКИЙ" (_Dr. Шедд_) 236
 XXVI АМЕРИКАНСКАЯ МЕДСЕСТРА На ВЕЛИКОЙ ВОЙНЕ (_E.D. Кушман_) 249
 XXVII "НА ВЕРБЛЮЖЬЕЙ ТРОПЕ В ПУСТЫНЕ" (Арчибальд Фордер_) 260
 XXVIII "ДРУГ АРАБА" (Арчибальд Фордер_) 271




"КНИГА ГЕРОЕВ-МИССИОНЕРОВ"




ПРОЛОГ

ЭСТАФЕТА


В сияющих голубых водах двух чудесных заливов было полно рыбаков
лодки и суденышки. Суда шли под квадратными парусами, и
ими управляли галерные рабы с огромными веслами.

Греческий мальчик, стоявший две тысячи лет назад на чудесном
гора Акрокоринф, которая внезапно возвышается над равниной
Из Коринфа, с вершины высотой более тысячи футов, можно было видеть лодки
приплывающие с востока, откуда они прибыли из Пирея и
Эфеса и мраморных островов Эгейского моря. Обернувшись, он
мог видеть, что они также приближаются с Запада вверх по Коринфскому заливу
из гаваней залива и даже со стороны Адриатического моря и
Брундузия.

Между двумя заливами лежал Коринфский перешеек, к которому плыли и гребли мужчины
на кораблях.

Все люди были в праздничной одежде для больших спортивных состязаний
в этот и следующий день должны были состояться спортивные состязания, которые привлекали в
те древние времена более тридцати тысяч греков со всей страны
в округе; из городов на берегах двух заливов и из
горные страны Греции, - с Парнаса, Геликона и Дельф,
из Афин и деревень на склонах Гиметта и даже из
Спарта.

Эти спортивные состязания, которые были одними из лучших, когда-либо проводившихся во всем мире
, назывались - потому что они проводились на этом перешейке -
Истмийские игры.

Спортсмены боролись. Они были обтянуты кожей с железными шипами
ремни на костяшках пальцев. Они сражались со львами, которых привезли через
Средиземное море (Великое море, как они его называли) из Африки, и
тиграми, которых принесли через Хайберский перевал через Персию из Индии. Они метали
копья, метали квойты и устраивали пешие забеги. Под дикие приветственные крики
тридцати тысяч глоток колесничие погнали своих бешеных лошадей,
покрытых пеной, по ревущему стадиону.

Одна из самых красивых из этих рас имеет странный держись
воображение. Это была эстафета. Это, как он был запущен.

Мужчины с факелами стояли в линию в начальной точке. Каждый мужчина
принадлежал к отдельной командой. Вдали стоял еще один ряд
люди ждут. Каждый из них был товарищ одного из них на
отправная точка. Еще дальше, вне поля зрения, стоял еще один ряд, а затем
потом еще и еще.

При слове "Вперед" люди, стоявшие на стартовой площадке, бросились вперед, их
факелы горели. Они бежали на предельной скорости в сторону мужчин, ожидание и
потом, задыхаясь, каждый передал свою эстафету своему товарищу в
следующей строки. Он, в свою очередь, схватив горящий факел, прыгнул вперед и
помчался по трассе к следующему эстафетчику, который снова помчался дальше и
так продолжалось до тех пор, пока, наконец, один человек не промчался мимо победного столба со своим факелом
горящим впереди всех, под одобрительные возгласы толпы
.

Греки, которые очень любили эту гонку, придумали из нее фразу, вошедшую в поговорку
. В переводе это звучит так:

"Пусть факелоносцев руку на пламя к другим" или "пусть те
кто свет передайте дальше".

 * * * * *

Эта эстафета факелоносцев - живая картина замечательного события.
эстафета героев, которые на протяжении веков, с
бесстрашное мужество и презрение к опасности и трудностям, пройденные через
захватывающие приключения ради того, чтобы нести Свет через континенты
и океаны мира.

Факелоносцы! Длинная гонка родившие, и еще
носить факелы, передавая их из рук в руки, бежит перед нами.
Маленькое судно отчаливает из Селевкии с человеком, который загорелся
во время ослепительной вспышки света по дороге в Дамаск. Павел
пересекает море, а затем прокладывает свой путь через города Кипра
и Малой Азии, пересекает голубой Эгей, чтобы ответить на призыв с
Македония. Мы видим, как свет ускоряется, мерцает и становится устойчивым.
пламя разгорается в центре за центром жизни, пока, наконец, факелоносец
не достигает своей цели в Риме.

 "Да, без поддержки сестры или дочери",
 "Да, без поддержки отца или сына",
 "Одинокий на суше и бездомный на воде"
 "Я терплю, пока работа не будет выполнена".

Проходят столетия, и люди другой эпохи, взяв свет, который принес Павел
, несут факел через Апеннины и Альпы, через густые леса
, где бродят дикие звери и еще более дикари, пока не пересекут Север
Море и свет достигают светловолосых Англов Британии, над чьим
именем Августин применил свой каламбурный юмор, когда сказал: "Не
Англы, а Ангелы". С Севера и Юга, через Колумбу и Эйдана,
Уилфреда Сассекского и Берту Кентскую, свет пришел в Британию.

"Разве наша жизнь, - сказал престарелый провидец мерсийскому языческому королю, когда
миссионер ждал разрешения привести их ко Христу, - не подобна
воробью, который вылетает из темноты через открытое окно в это
зал и несколько мгновений порхает в свете факелов, чтобы улететь
снова во тьму ночи. Даже так мы не знаем, откуда наша
жизнь приходит и куда уходит. Этот человек может сказать нам. Разве мы не должны
принять его учение?" Итак, англичане, через этих факелоносцев,
выходят на свет.

Проходят столетия, и в 1620 году маленький _Mayflower_, несущий
Христианские потомки тех языческих англов - новые факелоносцы,
пробивающиеся сквозь ужасные бури, чтобы насадить на Американском континенте
Новую Англию, которая действительно должна была стать предтечей
Нового Мира.[1]

Полтора века перевалы и вдоль устья Темзы крипов
еще одно парусное судно.

Правительственный чиновник выкрикивает свой вызов:

"Что это за корабль и каков его груз?"

"_duff_", - раздается ответ, - под командованием капитана Уилсона, пеленг
Миссионеры в Южных морях".

Озадаченный чиновник никогда не слышал о таких существах! Но маленький
корабль плывет дальше и после приключений и бурь во многих морях наконец
достигает далекого Тихого океана. Там факелоносцы переходят с острова
на остров, и свет, подобно огню маяка, освещает множество голубых
лагун и коралловых рифов.

Один за другим великие герои переплывают незнакомые моря и
проникните на скрытые континенты, каждый с факелом в руке.

Ливингстон, следопыт с львиным сердцем в Африке, выступает как
бесстрашный исследователь, бесстрашный и находчивый миссионер, столкнувшийся с
отравленные стрелы и ружья арабов и прошел маршем только со своими чернокожими товарищами
тысячи миль по болотам и лесам, через
горные перевалы и речные топи, в одиночестве и голоде, часто
с кровоточащими ногами все дальше и дальше к маленькой хижине в деревне старого Читамбо
в Илале, где он пересек реку. Ливингстон - это
Львиное сердце нашего Великого Крестового похода.

Джон Уильямс, который, по его собственным словам, "никогда не мог довольствоваться
пределами одного рифа", построил своими руками и почти
без каких-либо инструментов на острове каннибалов чудесный маленький корабль _The
Посланник мир, в котором он проплыл тысячи миль от
островов Тихого океана.

Это всего лишь два примера людей, чьи приключения более
захватывающие, чем те, что описаны в наших книгах, и все же абсолютно правдивы,
и мы находим их в каждой стране и в каждом столетии.

Итак, когда мы смотрим сквозь века, мы

 "Видим расу духов-героев
 Передать эстафету из рук в руки".

В этой книге Рассказы о некоторых из них рассказали, как пряжа для мальчиков
и девушки вокруг костра. Каждая из историй правдива с исторической точки зрения
и точна в деталях.

В Древней Греции эстафета на приз каждому победителю был просто
венок из листьев вырезать священник с золотым ножом с деревьев в
священной роще недалеко от моря,--рощу, где Храм Нептуна,
Бог океана, стояли. Это был просто венец из дикой маслины, которые бы
отомрет. Еще никто не изменил бы в ней на вес золота.

Ибо, когда гордый победитель забега возвращался в свой маленький город,
расположенный среди холмов, со своим уже увядающим венком, все люди
приходили приветствовать его как победителя и размахивали лентами в воздухе. Великий
скульптор изваял бы его статую из нетленного мрамора, и она
была бы установлена в городе. А на голове статуи
молодого атлета был вырезан венок.

В Великой эстафеты многие спортсмены мира-мужчины и
женщины, завоевали большую известность, скорость и умение и смелость, с
что они несли вперед факел и, сами сбрасывают в их
треки, передали пламя следующему бегуну; Полу, Фрэнсису,
Пенну, Ливингстону, Маккею, Флоренс Найтингейл и множеству других.
И многие из тех, кто бежал так же храбро и быстро, не снискали славы
вообще, хотя их работа была такой же великолепной. Но слава или
забвение на самом деле не имеют значения. Факт в том, что гонка все еще продолжается.
она еще не выиграна. Чья команда победит? Вот что
имеет значение.

Мир - это стадион. Команды зла действуют быстро, как и команды добра
тоже.

Великие герои и героини, история которых рассказана в этой книге, обладают
бегите к нам через столетия по всему миру. Некоторые из них живы
сегодня, такие же героические, как и те, кто ушел. Но все они говорят одно и то же
нам, представителям нового мира, которые придут за ними следом:

 "Возьмите факел".

Величайший из них, когда он подошел к самому концу своих дней, когда
он пал и передал Факел другим, сказал:

 "Я прошел свой путь".

А для нас, выйдя на факелоносцев после него он говорил в
срочная слова-написано для людей, в Коринфе, где Истмийская
гонки проводились:

 "Разве ты не знаешь, что те, кто бегут наперегонки, все бегут, но один побеждает
 приз?
 Итак, бегите, чтобы стать победителями ".

СНОСКИ:

[Сноска 1: смотрите "Аргонавты веры" Бэзила Мэтьюза. (Доран.)]




Книга первая: ПЕРВОПРОХОДЦЫ




ГЛАВА I

ГЕРОЙ ДОЛГОГО ПУТИ

_Ст. Пол_

(Даты, 6 г. н.э., 67 г. н.э.[2])


Библиотеки "Три Товарища"._

Фиолетовые тени трое мужчин двигались впереди них на Тони
камни Римской дороги на высокогорном плато Малой Азии,один яркий,
свежее утро.[3] Они только что прошли под сводчатыми воротами
сквозь толстые стены римского города Антиохия-в-Писидии. В
великий акведук камень, который привел воду в город из
горы справа от них[4] смотрел, как вереница гигантских верблюдов
превращен в камень.

Из троих мужчин один был чуть старше мальчика. У него было овальное лицо
своего отца-грека и блестящие темные волосы матери-еврейки.
Мужчины постарше, чьи длинные туники были подхвачены под пояса
чтобы дать свободу ногам при ходьбе, были загорелыми, седыми, крепкими
путешественниками. Они ходили вместе в ста лье от
жаркие равнины Сирии, по заметенной снегом перевалы Телец
горы и над выжженными солнцем уровнями высокого плато.[5]
Их мускулы были неутомимы, как веревки для хлыста. Их мужество не дрогнуло
ни перед грабителем, ни перед снежной бурей, ни перед ночными воплями гиены, ни перед
камнями разъяренной толпы.

Для юноши это было его первое приключение в великолепном,
неизведанном мире. Он был на открытой дороге с сиянием солнца на щеках
и обжигающим ветерком в лице; в его руке был крепкий посох
; с кошельком, набитым едой - сыром, оливками и немного
плоские ломтики хлеба; и рядом с ним его собственный великий герой, Пол. Их
сандалии звонко стучали по каменной мостовой дороги, бросился напрямик, как
нанизаны булинь от города Антиохии в Писидии, подальше на Запад.
Мальчик нес через плечо накидка в пол, и понес что
плащ так, словно она была царской багрянице Римской
Сам император вместо поношенного, выцветшего, покрытого пятнами от путешествий плаща
странствующего изготовителя палаток.

Двое мужчин постарше, которых звали Павел Тарсианин и Сила,
преодолели шестьсот миль. Их младший товарищ, которого звали
"Побойся Бога", или Тимоти, как мы говорим, с его греческой любовью к совершенному
атлетическая форма тела, с гордостью ощущал тугие, жилистые мышцы
работающие под его кожей.

Они шли день за днем, с рассвета, когда солнце вставало позади
них, до того часа, когда солнце освещало их лица из-за холмов.
Они повернули к северо-западу и, наконец, упал с горной местности
это плато Малой Азии, через длинную широкую долину, пока они не
посмотрел вниз, через равнину Трои до самого синего моря в мире.

Глаза Тимоти расширились от изумления, когда он посмотрел вниз на такой
город, какого он никогда не видел - великий римский морской порт Троя. Мраморный
Стадион, где мчались колесницы и сражались гладиаторы, сверкал
в послеполуденном свете.

Трое спутников не могли долго останавливаться, чтобы посмотреть. Они легко спустились
по склонам холмов и через равнину добрались до Трои, где сняли
жилье.

Они пробыли в Трое недолго, когда встретили врача по имени Люк. Мы
не знаем, был ли один из них болен и помогал ли ему врач; мы
не знаем, поклонялся ли доктор Лука (который был греком), когда
он встретил их, Эскулапий, бог исцеления греческого народа.
Доктор не жил в Трое, но сам был приезжим.

"Я живу за морем", - сказал Лука трем своим друзьям - Павлу, Силе и
Тимофею, протягивая руку на север. "Я живу, - говорил он, бывало,
с гордостью, - в величайшем городе всей Македонии - Филиппах. Он
назван в честь великого правителя Македонии Филиппа".

Тогда Пол, в свою очередь, обязательно расскажет доктору Люку, что именно
привело его через тысячу миль равнин и гор
перевал, холмы и долины в Трою. Вот как он рассказывал эту историю.
такими словами он пользовался снова и снова.:

"Раньше я думал, - сказал он, - что я должен сделать многое, чтобы противостоять
имя Иисуса из Назарета. Я посадил многих Его учеников в тюрьму.
я даже голосовал за то, чтобы их приговорили к смерти. Я так сильно разозлился на них, что даже преследовал их в чужих городах.
..........
.........

"Затем, когда я направлялся [6] в Дамаск с властью самих первосвященников
, в полдень я увидел по дороге свет от
небо, ярче, чем сияние солнца, сияющее вокруг меня и моих спутников
. И когда мы все упали на дорогу, я услышал голос
, говоривший мне:

"Савл, Савл, почему ты преследуешь меня? Тебе трудно сопротивляться
вопреки побуждению.'

"И я спросил: "Кто ты, Господи?"

"Пришел ответ: "Я Иисус, которого ты гонишь".

Затем Павел продолжил:

"Я не ослушался небесного видения; но я сказал тем, кто был в
Дамаске, Иерусалиме и по всей Иудее, да! и иностранные
народы также, чтобы они покаялись и обратились к Богу.

"Позже, - сказал Павел, - я впал в транс, и Иисус пришел снова
ко мне и сказал: "Иди, Я пошлю тебя далеко, к народам". Это (Павел
сказал бы Луке), вот почему я хожу среди опасностей в городе; в опасностях
в пустыне; в опасностях на море; в трудах и подвигах; в голоде
и жажду, и холод, чтобы повсюду рассказывать людям о любви Божьей
, явленной в Иисусе Христе".[7]


_ Призыв пересечь море._

Однажды ночью, после одной из таких бесед, когда Павел спал в Трое, ему
показалось, что он видит фигуру, стоящую рядом с ним. Несомненно, это был персонаж из сна
Лука, врач из Македонии, протягивающий руки и умоляющий
Павла, говорящего: "Приезжай в Македонию и помоги нам".

Так вот, ни Павел, ни Сила, ни Тимофей никогда не были за морем
в стране, которую мы сейчас называем Европой. Но утром, когда Павел
сказал своим сподвижникам о том сне, который он имел, они все согласились
что Бог призвал их пойти и принести хорошие новости
Королевства людей в Луки города Филиппы и в других
города Македонии.

И они спустились в оживленную гавань Трои, где пели
матросы перетаскивали тюки с товарами со спин верблюдов в
трюмы кораблей, и они воспользовались небольшим каботажным ходом
корабль. Судно бросило якорь, и его вывели на веслах через проход между
концами гранитных пирсов гавани. Моряки, поднимавшие
подняв паруса, маленькое суденышко весело вышло в Эгейское море.

Весь день они плыли по ветру, а ночью встали на якорь с подветренной стороны
острова. На рассвете они снова поплыли на север с попутным ветром,
пока не увидели землю. За берегом на возвышенности сияли в солнечном свете колонны
храма. Они вошли в просторную бухту и
бросили якорь в гавани нового города - Неаполиса, как его называли -
порта Филиппы.

Сойдя с маленького корабля, Павел, Сила, Тимофей и Лука поднялись
из гавани по лощине на гребень холма, а затем дальше, к
три или четыре часа тяжелой ходьбы, пока их сандалии не зазвенели по мостовой
под мраморной аркой ворот в стене
Филиппы.

_ Порка и тюрьма._

Гуляя по городу, Павел и его друзья разговаривали с
людьми; например, с женщиной по имени Лидия, которая тоже приехала
через море из Малой Азии, где она родилась. Она и ее
дети и рабы - все стали христианами. Так что мужчины и женщины
Филиппов вскоре начали рассказывать об этих странных учителях с
Востока. Однажды Павел и Сила встретили девушку - рабыню , одетую в ниспадающее платье.,
цветная туника. Она была гадалкой, которая зарабатывала деньги для своих хозяев.
хозяева смотрели на людей и пытались с первого взгляда понять, какие они.
чтобы она могла предсказать им судьбу. Предсказание судьбы
девушка увидела идущих Павла и Силу, остановилась и позвала
громко, чтобы все, кто проходил мимо, могли услышать: "Эти люди -
рабы Всевышнего Бога. Они говорят вам путь спасения".

Люди стояли и изумленно смотрели с удивлением, и еще девочка
называют ту же вещь, пока толпа начала приходить в себя. Тогда
Павел повернулся и со строгостью в голосе обратился к злому духу
в девушке и сказал: "Во Имя Иисуса Христа, я приказываю тебе
выйди из нее".

С того дня девушка потеряла способность предсказывать судьбу людям, так что
деньги, которые раньше приходили к ее хозяевам, перестали поступать. Они
были очень разгневаны и подстрекали всех напасть на Павла и Силу. A
собралась толпа и рыскала по улицам, пока не нашла их.
Тогда они схватились за их руки и мантии, крича: "За
преторов! За преторов!" Преторы были великими чиновниками , которые заседали в
мраморные стулья на Форуме, центральной площади города.

Хозяева рабыни тащили Павла и Силу за собой. За
ними по пятам следовала орущая толпа, и когда они оказались перед
преторами, мужчины закричали:

"Посмотрите на этих парней! Евреи, какие они есть, разрушают все в городе
. Они говорят людям следовать обычаям, которые противоречат Закону.
чтобы мы, римляне, приняли их ".

"Да! Да!" - завопила толпа. "Выпороть их! Выпороть их!"

Преторы, не задав Павлу или Силе ни единого вопроса относительно того,
было ли это правдой, и не позволив им привести какую-либо защиту, были
суетливо стремясь показать свой римский патриотизм. Встав, они отдали
свои приказы:

"Разденьте их, выпорите".

Рабы преторов схватили Павла и Силу и сорвали с них одежды
со спины. Их привязали за руки к столбу для порки.
Толпа собралась вокруг, чтобы посмотреть, как бьют чужеземцев.

Ликторы - то есть солдаты-прислужники преторов - развязали свои
связки розг. Затем каждый ликтор обрушил свою розгу с жестокими
ударами на Павла и Силу. Прутья врезались в плоть и кровь
потекли вниз.

Затем их мантии были выброшены на своих плечах, и двое мужчин,
с кровоточащими измученными спинами их повели в черную тьму
камеры городской тюрьмы; на их руки надели кандалы
, а на ноги надели колодки. Их тела болели;
другие заключенные стонали и проклинали; в грязном помещении воняло; спать было
невозможно.

Но Павел и Сила не стонали. Они пели песни своего народа
например, стихи, которые Павел выучил - как и все еврейские дети
- когда он был мальчиком в школе. Например,--

 Бог - наше прибежище и сила,
 Очень настоящая помощь в беде.
 Поэтому мы не будем бояться, даже если земля изменится,
 И хотя горы сдвинутся в сердце морей;
 Хотя воды их взревут и возмутятся,
 Хотя горы содрогнутся от их вздутия.

Как они пели раздался шум, будто горы были на самом деле
тряска. Земля содрогнулась; стены затряслись; цепи были ослаблены
с камней были сорваны колодки; их руки и ноги
были свободны; тяжелые двери с грохотом распахнулись. Это было землетрясение.

Тюремщик подскочил ко входу в тюрьму. Лунный свет озарил
его меч, когда он собирался покончить с собой, думая, что его пленники сбежали
.

"Не причиняйте себе вреда", - крикнул Пол. "Мы все здесь".

"Факелы! Факелы! - заорал тюремщик.

Тюремщик, как и все жители его страны, верил, что землетрясения
были посланы Богом. Он думал, что заблудился. Он повернулся к Павлу и Силе
которые, как он знал, были учителями о Боге.

"Господа", - сказал он, в страхе падая на землю, - "что я должен сделать, чтобы быть
спасенным?"

"Веруйте в Господа Иисуса Христа, - ответили они, - и вы и ваши домочадцы
все будут спасены".

Затем жена тюремщика принесла немного масла и воды, и тюремщик
омыл бедные израненные спины Павла и Силы и втер в них целебное масло
.

Ночь уже заканчивалась, и начало всходить солнце. Послышался топот
ног. Ликторы, избившие Павла и Силу, подошли к
дверям тюрьмы с приказом освободить их. Тюремщик был
в восторге.

"Преторы послали освободить тебя", - сказал он. "Тогда выходи и
иди с миром".

Он испытал величайшее удивление в своей жизни, когда вместо того, чтобы уйти, Пол
повернулся и сказал:

"Нет, конечно! Преторы выпороли нас публично на Форуме и без суда.
Выпоротые римские граждане! Они публично бросили нас в тюрьму,
а теперь они собираются избавиться от нас тайно. Пусть преторы придут
сюда сами и заберут нас!"

Конечно, это был самый смелый сообщение никогда не отправляется на мощные pr;tors.
Но Павел знал, что он делает, и когда римский pr;tors слышал
сообщение они знали, что он был прав. Они бы разорились, если бы это было
сообщили в Рим, что они публично выпороть, римских граждан, без
судебное разбирательство.

Их пленница, Павел, теперь был их судьей. Они слезали с
они встали на свои мраморные скамьи и пешком отправились в тюрьму, чтобы умолять Павла
и Силу покинуть тюрьму и не рассказывать против них о том, что произошло
.

"Уйдете ли вы из города?" они спросили. "Мы боимся других
беспорядков".

Итак, Павел и Сила согласились. Но они пошли в дом, где жила Лидия
- дом, в котором они останавливались в Филиппах.

Павел подбодрил других христиан - Лидию, Луку и
Тимофей - и рассказал им, как тюремщик, его жена и вся семья
стали христианами.

"Продолжайте работу по распространению послания здесь, в Филиппах
решительно, - сказал Павел Луке и Тимофею. "Будьте бодро готовы к неприятностям".
"будьте готовы к неприятностям". И тогда они с Сайласом, вместо того, чтобы вернуться на свою собственную землю
, вышли вместе в утреннем свете ранней зимы
50 года нашей эры по западной дороге через холмы навстречу опасностям
в других городах, чтобы донести Благую весть до людей Запада
.


_ Тропа Героя-разведчика._

Итак, Павел, бесстрашный первопроходец, обратил свое отважное лицо на запад, следуя
долгим путем через Римскую империю - герой-разведчик Христа.
Ничто не могло остановить его - ни бичевание, ни побивание камнями, ни тюрьма, ни
ни разбойников, ни снежных бурь. Он шел дальше и дальше, пока, наконец, будучи
пленником в Риме, не положил голову на плаху палача
и был убит. Эти храбрые слова, которые мы слышим от него, когда он
подошли к концу:

 +-----------------------------+
 | Я ПРОВЕЛ ХОРОШИЙ БОЙ; |
 | Я ПРОШЕЛ СВОЙ ПУТЬ; |
 | Я СОХРАНИЛ ВЕРУ. |
 +-----------------------------+

Много лет спустя люди, которые были христианами в Риме, донесли
историю о Царстве Иисуса Христа по всей Европе до некоторых дикарей в
острова Северного моря, называемые бриттами. Павел передал факел с
Ближнего Востока людям в Риме. Они передали факел
народу Британии - и из Британии много лет спустя люди отплыли, чтобы
построить новую великую нацию в Америке. Итак, факел перешел от
С востока на Запад, с того дня по сей, и от тех людей давным-давно
к нам. Но больше всего мы обязаны этим Павлу, первому миссионеру,
который отдал свою жизнь, чтобы принести Благую Весть из земель Сирии и
Иудеи, где жил, умер и воскрес Господь наш Иисус Христос.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[Примечание 2: Даты, конечно, предположительные; но приведенные
приняты высокими авторитетами. Полу было около сорока четырех лет на момент
этого приключения.]

[Примечание 3: Плато, на котором стояли Листра, Дерб, Икония и
Антиохия-в-Писидии, находится на высоте от 3000 до 4000 футов над уровнем моря.]

[Сноска 4: Акведук стоял там в 1914 году, когда автор
находился в Антиохии-в-Писидии (ныне называется Яловач).]

[Примечание 5: В Библии с приложенными картами указан маршрут из
Антиохии в Сирии, вокруг Александреттского залива, мимо Тарса, вверх по
Киликийские ворота в Дервию, Листру, Иконию и Антиохию в Писидии.]

[Сноска 6: Сравните Деяния ix. I-8, xxvi. 12-20.]

[Примечание 7: мотив и послание Святого Павла более полно развиты в
книге автора "Павел Бесстрашный".]




ГЛАВА II

"ЛЮДИ С ГАЛЕЧНОГО ПЛЯЖА".

_ Уилфрид Сассекский_

(Дата рождения 634 г. н. э.. Инциденты 666 и 681 гг. н.э.[8])


Тысяча двести пятьдесят лет назад человек по имени Уилфрид плыл вдоль
южного побережья большого острова в Северных морях. С ним на
корабле было сто двадцать товарищей.

Путешествие началось хорошо, но теперь капитан выглядел встревоженным.
выглянул из-под согнутой руки, посмотрев сначала на юг, а затем на север.
Опасность таилась в обоих направлениях.

Ветер с юга усилился до штормового. Мачты скрипели и
напряг а грядущая буря рванула в грот. Корабль покачнулся
и накренился, когда злобные волны ударили в его высокий нос и с шипением пронеслись
и бульканьем по палубе. Она стала артачиться, как лошадь и отказался
ее слушаться руля. Ветер и течение несли ее из
конечно.

Несмотря на все морские ухищрения капитана, корабль подгоняло
все ближе к устрашающему низкому галечному пляжу острова, который простирался
вдоль северной кромки моря. Капитан не боялся самого берега.
на нем не было скал. Но морщины углубились на его
иссеченном шрамами от непогоды лице, когда он увидел, как на пологом пляже собираются
дикие желтоволосые мужчины острова.

Корабль относило все ближе и ближе к берегу. Теперь все на борту
могли видеть людей с Галечного пляжа, размахивающих копьями
и топорами.

Течение и ветер подтащили судно еще ближе к берегу, и
теперь - даже сквозь свист ветра в снастях - команда услышала
дикий вопль спасателей. Эти люди на пляже были сыновьями
о пиратах. Но теперь они были трусами по сравнению со своими отцами. Ибо
они больше не жили дикой борьбой морских разбойников, которая заставляла
кровь их отцов бурлить от радости битвы. Они жили за счет
более жестокого ремесла. Ждать, пока кто-нибудь таким судном, как это было подметено
на берег, они обрушивались на нее, Гарри и убить людей, нести
женщин и детей в рабов, разрушение корабля, и возьмите дерево
и магазины на огонь и еда. Они были пришельцами с пляжа.

Дополнительный прилив, огромная волна - и с глухим стуком корабль был разбит.
выброшенные на мель, прочно застрявшие в податливом песке. С диким воплем и с
развевающимися на ветру рыжеватыми гривами, грабители бросились вниз по берегу,
размахивая копьями.

Уилфрид, подойдя к борту корабля, поднял руку, показывая
, что он хочет поговорить с вождем. Но островитяне бросились вперед
как лавина, и начали штурмовать корабль. Схватив оружие,
столбы, веревки концы, все что они могли найти-люди на борту сбивать
на головы дикарей, как они поднялись на корабль, скользкий
стороны. Один за другим раненые падали на палубу. Драка разгоралась.
более упрямые, но, в конце концов, люди на пляже отступили вверх по песку
, сбитые с толку.

Мужчины галечный пляж могу дать такой бой
жестокий жрец бога войны спрыгнул на насыпь из песка, и,
подняв голые руки к небу, призывали Бога, чтобы уничтожить
мужчины на корабле.

Дикарей охватило новое неистовство, и они снова ринулись вниз по пляжу
. Уилфрид собрал вокруг себя своих самых близких друзей и теперь
тихо стоял на коленях на палубе, молясь своему Богу об избавлении от
врага. Борьба становилась отчаянной. И снова дикари были отброшены назад
к берегу.

Они снова сплотились и бросились на корабль. Но
камешек из пращи человека на корабле попал дикому жрецу
в лоб; он пошатнулся и упал на песок. Это привело в ярость
дикарей, но и лишило мужества этих людей, которые верили в
своего бога войны.

Тем временем начался прилив; он усилился еще больше и
оторвал корабль от песка; ветер переменился, паруса натянулись.
Медленно, но набирая скорость, корабль стоял в море с последующим
по воплям ярости из мужчин на пляже.

 * * * * *

Несколько лет прошло, пока Уилфрид во всех своих путешествиях никогда не
забыли мужчинам на пляж. И, как ни странно, он хотел пойти
обратно к ним.

Наконец пришло время, когда он мог так поступить. На этот раз он не посещал
их по морю. После того, как он проповедовал среди людей в отдаленной
части того же большого острова, Уилфрид с четырьмя верными
спутниками - Эппой, Паддой, Бургхельмом и Ойдди - отправился на юг
побережье острова.

Когда он пришел к племени, то обнаружил, что многие из них собрались на пляже
как и раньше. Но свирепость исчезла. Они шатались от слабости, как
они шли. Казалось, что даже кости готовы были прорваться сквозь их кожу.
Они умирали от голода и жажды из-за долгой засухи, когда
ни зерно, ни какие-либо другие продукты питания не могли вырасти. И вот они собрались на берегу
и длинной вереницей, взявшись за руки, устремились вниз
к тому самому берегу, на котором они напали на Уилфрида и бросили
они сами бросаются в море, чтобы избавиться от ужасных мук своего голода.
голод.

"Разве в море нет рыбы для еды?" - спросил Уилфрид.

"Да, но мы не можем ее поймать", - ответили они.

Уилфрид показал удивленным жителям Галечного пляжа, как приготовить
большие сети, а затем спустили на воду в маленьких лодках, которые у них были,
и спустили сети. Час за часом Уилфрид и его товарищи
ловили рыбу, в то время как дикари наблюдали за ними с пляжа с голодными глазами
как серебро-сияющий рыбок блестящими и борется в
лодки.

Наконец, когда наступил вечер, сети были вытащены в последний раз,
и Уилфрид вернулся на берег с сотнями рыб в лодках.
С жадной радостью люди на Берегу разожгли костры и приготовили рыбу.
Их голод утолился; пошел дождь, о котором молился Уилфрид. Они
снова были счастливы.

Затем Уилфрид собрал их всех вокруг себя на пляже и сказал слова
примерно такие:

"Вы, люди, пытались убить меня и моих друзей на этом пляже много лет назад,
веря в своего бога войны. Ты потерпел неудачу. Бога войны нет.
Есть только один Бог, Бог не войны, а Любви, Который послал Своего единственного
Сына рассказать о Своей любви. Тот Сын, Иисус Христос, Который накормил голодных
множество людей на берегу моря рыбой, послал меня к тебе, чтобы показать
любовь к тебе, накормив тебя морской рыбой и напоив
Его любовь, которая есть Хлеб Жизни".

Изумленные дикари с копьями в руках трясли спутанными волосами и
не могли сразу осознать происходящее. И все же они, их мальчики и девочки
уже научились доверять Уилфриду и вскоре полюбили Бога, о
Котором он говорил.

 * * * * *

Так вот, эти дикари были великими, пра-пра-прадедами и
матерями англоговорящих народов мира. Северное море
Остров Великобритания; пляж был рядом Селси в Чичестер на
ЮБК. И сам факт, что мы с тобой живы сегодня,
защита наших домов, тот факт, что мы можем наслаждаться ветром на вересковой пустоши
в лагере наших книг и спорта и школы, все эти вещи приходят к нам
мужики как Уилфрид и Святой Патрик, Святой Колумба и Святой Ниниан,
Святой Августин и другие, которые в давние времена пришли, чтобы спасти наших
отцов от жалкой, сварливой жизни и голодной смерти
беспомощность Мужчин Галечного пляжа.

Жители островов Северного моря, Америки и остальной части
христианский мир имеет все это хорошее в своей жизни, потому что
пришли спасти наших предков героические миссионеры, такие как Уилфрид,
Колумба и Августин. Сегодня есть люди с островов Южного моря,
которые еще более беспомощны, чем наши саксонские деды.

Получать, не отдавая, - это подло. Принять факел и не передать его дальше
- значит потерпеть неудачу в игре. Мы должны передать другим свет,
который пришел к нам.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[Примечание 8: Беда - главный авторитет в истории Уилфрида.]




ГЛАВА III

РЫЦАРЬ НОВОГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА

_реймунд Лаллий_

(Даты, 1234 г. р., 1315 г. р.)


Я

Маленький старичок, босой и с непокрытой головой, верхом на осле,
путешествовал по городам и весям Европы, в
одиннадцатый век, несущий не копье, а распятие. Когда он пришел
недалеко от города, как лесной пожар, разнеслась весть: "Это Петр-Отшельник".

Все люди выбежали на улицу. Их сердца горели, когда они слушали его рассказ
о том, как гробница Иисуса Христа оказалась в руках турка-мусульманина, о
о том, как христиане, собиравшиеся поклониться Его Могиле в Иерусалиме, были брошены
заключен в тюрьму, подвергнут бичеванию и убит. Рыцари продавали земли и дома, чтобы
купить лошадей и копья. Крестьяне побросали топор и лопату ради
пики, лука и стрел. Во главе с рыцарями, на доспехах которых красовался красный флаг.
Был украшен крест, люди миллионами изливались за
первый крестовый поход. Говорят, что весной 1096 года "экспедиционный корпус
" численностью в шесть миллионов человек направлялся в Палестину.

Крестовые походы были частично вызваны жестокостью последователей
Мухаммеда, турок-мусульман, которые верили, что смогут заслужить вход
в Рай, убивая неверных христиан. Мусульмане каждый день
пять раз в день обращают свои лица к Мекке в Аравии, говоря: "Нет
Бога, кроме Бога; Мухаммед - Пророк Бога". Аллах (они верят)
мудр и милосерден к Своим, но не свят и не Отче наш,
ни любящей, ни прощающей, ни стремящейся к чистой жизни. На земле и в
Раю женщинам нет места, кроме как служить мужчинам.

Первый крестовый поход закончился взятием Иерусалима (15 июля 1099 г.),
и Годфри де Бульон стал королем Иерусалима. Но Годфри отказался
возложить корону на свою голову. Ибо он сказал: "Я не буду носить венец
из золота в городе, где Господь наш Иисус Христос носил венец из
терна".

 Судьбы христиан и мусульман менялись на протяжении почти двухсот лет
 за это время было проведено семь крестовых походов
 заканчивается падением Акко в руки турок в 1291 году.

 Путь меча провалился, хотя на самом деле крестовые походы были
 вероятно, средство для профилактики всей Европе от
 захвачен мусульманами. В то время, когда начался последний крестовый поход
 , один человек планировал новый вид крестового похода, отличный по
 методу, но требующий такой же храбрости, как и старый.
 Сейчас мы услышим его историю.


II

_ Видение молодого рыцаря_

В далекие дни последнего из крестовых походов рыцарь Майорки,
в Средиземном море, стоял на берегу своего родного острова, глядя
на воду. Раймунд Лалл с пляжа Пальма-Бэй, где он
играл мальчиком, теперь смотрел на юг, где из Великого моря прибывали лодки с их
высокими, щегольскими коричневыми парусами.

Рыцарю снилась Африка, которая лежала к югу от его острова
. Он слышал много странных историй от моряков о
жизни в гаванях этого таинственного африканского побережья; но он
ни разу за свои тридцать шесть лет не видел ни одного из его портов.

Это был год, когда принц Эдвард Англии, на безумные, бесполезные
приключения последнего крестового похода, был убит отравленным кинжалом в
убийца в Назарете, и когда Элеонора (нам говорят) обращает в яд
из раны с ее собственных губ. И все же Раймунд Лаллий, который был рыцарем
настолько искусным, что мог блеснуть мечом и выставить копье напоказ
наравне с любым из своих сверстников, не присоединился к этому крестовому походу. Его храбрый отец
носил шрамы от дюжины сражений с маврами. И все же, когда
последний крестовый поход прокатился по Средиземному морю, Лаллий остался в стороне; ибо он
сам планировал новый крестовый поход, непохожий ни на один из предыдущих
.

Он мечтал о крестовом походе не в Святую Землю, а в Африку, где правил
Полумесяц Мухаммеда и где Креста Христова никто никогда не видел
за исключением того случая, когда высокомерный мусульманин начертил крест на песке
пустыня, чтобы плюнуть на нее. Желанием всей жизни Раймунда Лаллия было
отправиться в эти опасные порты и встретиться лицом к лицу со свирепыми сарацинами, которые
наводняли города. Он жаждал этого, как и другие рыцари задыхался перейти
на Святую Землю как крестоносцы. Он был достаточно богат, чтобы плыть в любое
время, ибо он был сам себе хозяин. Почему же тогда он не взял один из
стремительный корабль, который прогремел в залив, и паруса?

Это было потому, что он еще не выковал достаточно острого оружия для своего нового
Крестового похода. Его глубокая решимость заключалась в том, что любой ценой он будет "Готов"
к каждому встречному удару сарацина, чей язык был таким же быстрым и
острым, как его ятаган.

Какими силами, по нашему мнению, должен обладать человек, чтобы убедить
фанатичных мусульман, которые знали свою священную книгу - Коран - в
истинности христианства? Контроль над собственным характером, мужество, терпение,
знание мусульманской религии и Библии напрашивается само собой.


III

_ Подготовка характера_

Поэтому Лаллий повернулся спиной к пляжу и Африке и нырнул под
густую тень арочных ворот в городской стене вверх по
узким улочкам Пальмы. Слуга открыл тяжелую, обитую гвоздями дверь
особняка его отца - дома, в котором родился сам Лаллий.

Он поспешил внутрь и, позвав своего раба-сарацина, направился в свою собственную
комнату. Темнолицый мавр послушно подошел, склонился перед своим молодым хозяином
и разложил на столе рукописи, покрытые
таинственные письмена, которые мало кто в Европе мог прочесть.

Лалль училсяна арабском от этого угрюмого сарацинского раба. Он
изучал Коран - Библию мусульман - чтобы быть
способным сражаться с сарацинами на их собственной земле. Ибо Лаллий знал
что он должен владеть всеми знаниями мусульманина, если хочет
выигрывать свои битвы; точно так же, как рыцарь в боевых крестовых походах должен
быть быстрым и уверенным в обращении со своим мечом. И вот как Лаллий говорил о
Крестовом походе, в который он должен был отправиться.

"Я вижу много рыцарей, - сказал он, - направляющихся в Святую Землю за морями
и думающих, что они могут овладеть ею силой оружия; но в конце концов
все они погибают прежде, чем достигают того, что, как они думают, имеют.
Откуда же мне кажется, что завоевание Святой Земли не надобно
следует предпринимать только в том, каким образом Христос и его апостолы
достигается это, в частности, любовь и молитвы и излиянием слез
и кровью".

Внезапно, пока он спорил с сарацинским рабом, мавр
страстно выпалил ужасное богохульство против имени
Иисуса. У Лаллия кровь взыграла в жилах. Он вскочил на ноги, наклонился вперед и
нанес мавру размашистый удар рукой по лицу. В ярости
сарацин выхватил из складок своего одеяния кинжал и, прыгнув
на Лаллия, вонзил его ему в бок. Раймунд с криком упал. Друзья
бросились на помощь. Сарацин был схвачен и поспешно отведен в тюремную камеру,
где он покончил с собой.

Лаллий, лежа день за днем в ожидании заживления своей раны и
вспоминая свой дикий удар по сарацину, осознал, что, хотя он
и выучил арабский, он еще не усвоил первый урок для себя
новый способ Крестового Похода - быть хозяином самого себя.


IV

_ Подготовка к мужеству_

Итак, Раймунд Лаллий (дома, в Риме и Париже) вновь взялся за
его задача - подготовиться. Наконец он почувствовал, что готов. Из Парижа
он ехал на юго-восток через леса и равнины, через горы и
перевал, пока не показались великолепные дворцы и тысячи мачт Генуи
.

Он спустился в гавань и нашел корабль, который плыл через
Средиземное море в Африку. Он забронировал билет и отправил свои товары
со всеми своими драгоценными рукописями на борту. Настал день отплытия.
Его друзья пришли подбодрить его. Но Лаллий сидел в своей комнате, дрожа.

Когда он закрыл глаза руками от стыда, он увидел огненный,
преследовать сарацин Тунис, кому он плыл навстречу. Он знал, что
они светились от гордости из-за их побеждает в
Крестоносцы в Палестине. Он знал, что они пылали гневом, потому что
их братья мавры были убиты и замучены в Испании. Он видел
впереди дыбу, винт для большого пальца и ботинок; долгие годы
в грязной темнице - в лучшем случае ятаган палача. Он просто
не осмеливался уйти.

Книги снова доставили на берег. Корабль отплыл без перерыва.

"Корабль ушел", - сказал друг Лаллию. Он задрожал под ударом.
пытка стыда была сильнее, чем агония на дыбе. Его пронзил
горький стыд за то, что он, который все эти годы готовился к этому
Крестовому походу, теперь должен был показать белое перо. Он был, действительно,
малодушный рыцарь Христа.

Его агония дух бросил его на высокую лихорадку, которая держала его в своем
кровать.

Вскоре после этого он услышал, что еще один корабль плыл в Африку.

Несмотря на протесты своих друзей, Лаллий настоял, чтобы они
отнесли его на корабль. Они так и сделали; но по мере того, как приближался час отплытия
, его друзья были уверены, что он настолько слаб, что умрет
на море, прежде чем он смог достичь Африки. Так что ... на этот раз, несмотря на все
его мольбы-они вынесли его снова на берег. Но он не мог отдохнуть
его агония разума, ставшего его лихорадка хуже.

Вскоре, однако, третий корабль готовился к отплытию. На этот раз Затишье
был доставлен на борт и отказался возвращаться.

Корабль отчалил и проложил себе путь через судоходную гавань
в открытое море.

"С этого момента, - сказал Лаллий, - я стал другим человеком. Лихорадка оставила меня.
почти до того, как мы скрылись из виду."


V

_ Первая битва_

Миновав Корсику и Сардинию, корабль скользил на юг, пока, наконец, не достиг
желтого побережья Африки, разделенного великолепным заливом
Туниса. Она спустила паруса, пробегая вдоль оживленных причалов
Голетты. Вскоре Лалль скользил в лодке по короткому древнему
каналу в Тунис, могущественный город, который был главой всего Западного побережья.
Мусульманский мир.

Он приземлился и нашел место рядом с большой мечетью, где
седобородые ученые склонились над своими Кораном и говорили друг с другом
о законе Мухаммеда.

Они смотрели на него с изумлением , когда он смело подошел к ним и
сказал: "Я пришел поговорить с вами о Христе и Его образе жизни,
и о Мухаммеде и его учении. Если ты сможешь доказать мне, что Мухаммед
действительно Пророк, я сам стану его последователем".

Мусульмане, уверенные в своей правоте, созвали своих самых мудрых людей и
вместе они провозгласили то, что он уже очень хорошо знал, - усыпление
лозунг, который раздавался от минарета к минарету над крышами
огромного города, когда первые лучи рассвета взошли с Востока по ту сторону
Залива. "Нет Бога, кроме Бога; Мухаммед - Пророк Божий".

"Да, - ответил он, - Аллах Мухаммеда един и велик, но Он
не любит так, как любит Отец Иисуса Христа. Он мудр, но Он
не делает добра людям, подобным нашему Богу, который так возлюбил мир, что
отдал Своего Сына Иисуса Христа".

Спор менялся то туда, то сюда, пока, по прошествии многих дней, к их ужасу
и изумлению мусульмане не увидели, что некоторые из их числа колеблются и, наконец,
фактически начинают переходить на сторону Затишья. Отказаться от
Вера Мухаммеда это-их собственный закон-быть достойными смерти. А
Мусульманский лидер поспешил к султану Туниса.

"Смотри, - сказал он, - это учитель, затишье, заявляет ошибки
Веры. Он опасен. Позвольте нам взять его и положить его до смерти".

Султан отдал приказ. Отряд солдат вышел,
схватил Луллия, протащил его по улицам и бросил в
темную темницу ждать смертного приговора.

Но другой мусульманин, которого глубоко тронуло учение Луллия,
попросил аудиенции у султана.

"Смотри, - сказал он, - этот ученый человек затишье-если бы он был мусульманин-будет
состоится в высокую честь, смелость и бесстрашие в защите своих
Вера. Не убивай его. Изгони его из Туниса".

Поэтому, когда Лаллий в своей темнице увидел распахнутую дверь и стал ждать, когда его
отведут на смерть, он, к своему удивлению, обнаружил, что его вывели из темницы
по улицам Туниса, повели вдоль канала, толкнули
в трюм корабля, и сказали, что он должен отправиться на этом корабле, чтобы
Генуя и никогда не вернется. Но человек, который раньше боялся плыть
из Генуи в Тунис, теперь незаметно сбежал с корабля, который должен был
доставить его обратно в безопасное место, чтобы еще раз рискнуть своей жизнью. Он сказал
про себя девиз, который он написал:

 +--------------------------------------+
 | "ТОТ, КТО НЕ ЛЮБИТ, НЕ ЖИВЕТ! ТОТ, КТО |
 | ЖИВЕТ ЖИЗНЬЮ, НЕ МОЖЕТ УМЕРЕТЬ". |
 +--------------------------------------+

Теперь он не боялся даже мученической смерти. Он прятался среди пристаней.
и собирал вокруг себя своих новообращенных, чтобы рассказывать им все больше и больше о
Христе.


VI

_ Последняя битва_

В конце концов, однако, видя, что он мало что может сделать, скрываясь, Лаллий сел на корабль
в Неаполь. После многих приключений в течение ряда лет, в
десятке городов и на морях, теперь уже седовласый Лалль приплыл в
изогнутый залив Буджа дальше на запад вдоль африканского побережья. В
залив за хмурыми стенами, город с его сверкающими мечетями
взбирался на холм. Позади возвышались две величественные горы, увенчанные
темно-зелеными кедрами. А вдалеке, словно гигантские мавры в белых
тюрбанах, возвышались далекие горные вершины, увенчанные снегом.

Лаллий тихо прошел под аркой городских ворот, которые он так хорошо знал
потому что, помимо прочих приключений, он когда-то был заключен в тюрьму в
этом самом городе. Он поднялся по крутой улице и нашли друга, который спрятал
ему далеко. Там целый год затишья преподавал в тайне, пока он не чувствовал, что
пришло время ему смело выйти и бросить вызов самой смерти.

Однажды люди на рыночной площади Буджи услышали раздавшийся голос
который некоторым из них показался странно знакомым. Они поспешили к
звук. Там стоял старый герой с рукой поднятой объявлении, в
в полном блеске североафриканских День любви Божией, явленной в
Иисуса Христа, Сына Его.

Сарацины забормотали. Они не могли ответить на его доводы. Они закричали
, чтобы он остановился, но его голос звучал все громче и смелее. Они бросились
на него, потащили за плащ с рыночной площади, по улице
улицы, под аркой, ведущей к месту за городскими стенами. Там
они закатали рукава, схватили большие зазубренные камни и швыряли
эти мрачные вестники ненависти в Апостола Любви, пока он не упал
без чувств на землю.[9]

Это было повторение слово в слово истории Стефана; речь,
дикие крики толпы, бегство к месту за городской стеной,
побивание камнями.[10]

Достиг ли чего-нибудь Лаллий? Он был мертв; но он победил. Он
победил себя прежнего. Ибо Лаллий, который в порыве гнева
ударил своего сарацинского раба, теперь улыбался людям, побившим его камнями; и
Луллий, показавший белое перо страха в Генуе, теперь бросил вызов смерти
на рыночной площади Буджа. И в этой любви и героизма, в
лицо ненависти и смерти, он показал людям единственный путь к победе
ятаган Мухаммеда, "тот путь, который Христос и его апостолы
достигается это, в частности, любовь и молитвы и излиянием слез
и кровью".

ПРИМЕЧАНИЯ:

[Сноска 9: 30 июня 1315 г.]

[Сноска 10: Деяния vi. 8-vii. 60.]




ГЛАВА IV

ФРАНЦИСК ЛЬВИНОЕ СЕРДЦЕ

(Святой Франциск Ассизский) 1181-1226 гг. н.э. (Дата происшествия - 1219 год)


Я

Темно-синее небо итальянской ночи было усыпано сверкающими звездами
которые, казалось, искрились от смеха над шалостями веселой компании
группа веселых молодых людей вышла из дома на полпути наверх
крутая улочка маленького городка Ассизи.

Прогуливаясь вместе по улице, они пели песни о любви
своей страны, а затем раздался богатый, сильный голос, исполнявший песню на
Французский.

"Это Фрэнсис Бернардоне", - говорил один сосед другому,
кивая головой, потому что Фрэнсис умел петь не только на своем родном
итальянском, но и на французском.

"Он живет как принц; он сын ткани
купец-богатый торговец, хотя бы".

Поэтому соседи, как нам сказали, всегда ворчали на Фрэнсиса,
дикого расточителя. Для молодой Франциск, одетый в шелк и всегда в
по последней моде; он бросил его карманные деньги о свободной рукой.
Он любил красивые вещи. Он был очень чувствителен. Он ехал долго
кружным путем, чтобы не видеть ужасного лица бедного прокаженного, и
закрывал нос плащом, проезжая мимо места, где жили прокаженные
.

Он был красив лицом, галантен в осанке, празден и беспечен.
веселый компаньон, с красивыми куртуазные манеры. Его темно-каштановые
волосы вились над его гладкой, а небольшой лоб. Его черные
мерцающие глаза смотрели из-под ровных бровей; нос у него был прямой и
прекрасной формы.

Когда он смеялся, то обнажал ровные, белые, близко посаженные зубы между
тонкими и чувствительными губами. Он носил короткую черную бороду. Его руки были
коротковаты; пальцы длинные и чувствительные. Он был хрупкого телосложения; его
кожа была нежной.

Он был остроумен, и его голос, когда он говорил, был сильным и звучным,
но в то же время приятным и очень чистым.

Ассизским сплетникам казалось, что он сын торговца.
все это неправильно - как если бы из серого гуся вылупился великолепный павлин.

Песня гуляк разнеслась по улице и затихла вдали.
Маленький город Ассизи тихо спал на склонах Апеннинских гор
под темным чистым небом.

Однако несколько ночей спустя песен гуляк не было слышно.
Франсис Бернардоне тяжело заболел лихорадкой. За неделю за неделей его
мать ухаживала за ним, и каждый вечер с трудом верила, что ее сын
жить, чтобы увидеть свет следующего утра. Когда наконец лихорадка оставила
что касается его, то он был так слаб, что неделями не мог подняться с постели.
Постепенно, однако, ему становилось лучше: по мере того, как он это делал, то, чего он
желал больше всего на свете, было увидеть прекрасную страну вокруг
Ассизи; горы, равнина Умбрии внизу, голубое небо,
изысканные цветы.

Наконец, однажды, с ноющими конечностями и в сильной слабости, он выполз
на улицу. Там были великие Апеннинские горы, на склоне
которых был построен его город Ассизи. Там были величественные скалистые пики,
указывающие на ярко-синее небо. Там была крутая улица с
дома, построенные из камня странной, нежно-розовый цвет, как будто
свет зари всегда были на них. Там были темно-зеленые оливковые
деревья и милые усики виноградной лозы. Веселые итальянские цветы
распускались.

Вдалеке простирался один из самых красивых пейзажей в мире
широкая Умбрийская равнина с ее коричневыми и
зелеными оттенками, тающими на расстоянии в голубоватой дымке, которая смягчала
очертания далеких холмов.

Как он мечтал увидеть все это, оказаться на солнышке,
ощутить ветерок на своем разгоряченном лбу! Но что - интересно - было
что с ним случилось? Он смотрел на все это, но не испытывал радости. Все это
казалось мертвым и пустым. Он повернулся к этому спиной и заполз в дом.
снова стало грустно и тошно на душе. Он был уверен, что никогда больше не почувствует
"дикой радости жизни".

Когда Фрэнсис вернулся в свою постель, он начал думать, что ему делать
с оставшейся частью своей жизни. Он решил больше не тратить их впустую
: но он не видел ясно, что ему с ними делать.

Вскоре после этого Франциск попросил молодого дворянина из Ассизи, который
только начинал сражаться на войне, позволить ему отправиться с ним. Тот
дворянин - Уолтер из Бриенна, согласился: поэтому Франциск купил великолепную сбрую
для своей лошади, а также щит, меч и копье. Его доспехи и
сбруя его лошади были великолепнее, чем даже у Уолтера. Итак,
они вместе, громыхая, выехали из Ассизи.

Но не прошел он и тридцати миль, как его снова охватила лихорадка.
После захода солнца вечером он лежал во сне на кровати, когда он, казалось,
слышу голос.

"Фрэнсис, - спросил он, - что могло бы принести тебе больше пользы, хозяин или слуга?
Богатый человек или бедняк?"

"Хозяин и богатый человек", - удивленно ответил Фрэнсис.

"Почему же тогда, - продолжал голос, - ты оставляешь Бога, Который Господин
и богат, ради человека, который слуга и бедняк?"

"Тогда, Господи, что Ты хочешь, чтобы я сделал?" - спросил Франциск.

"Возвращайся в свой родной город, и там тебе будет показано, что ты
должен делать", - сказал голос.

Он послушно встал и вернулся в Ассизи. Он попытался снова присоединиться к
старым пирушкам, но радость прошла. Он пошел тихонько к пещере
на склоне горы, и там он лежал, как молодой Магомет сделал, ты
помните, пять веков до того, чтобы задаться вопросом, что он должен был сделать.

Затем к нему пришло видение. Внезапно, как вспышка, его разум прояснился.
и его душа наполнилась радостью. Он увидел любовь Иисуса
Христос, Который жил, страдал и умер из любви к нему и ко всем людям;
эта любовь должна была управлять его собственной жизнью! Он нашел свое
Капитан - Хозяин своей жизни, Повелитель своего служения, - Христос.

И все же даже сейчас он едва ли знал, что делать. Он пошел домой и рассказал своим
друзьям, насколько мог, о перемене в своем сердце.

Некоторые довольно жалостливо улыбнулись и ушли, говоря друг другу:
"Бедняга; немного сумасшедший, вы же видите; очень печалится о своих родителях!"

Другие просто смеялись и издевались.

Однажды, очень одинокий и с грустью на сердце, он взобрался на гору
по склону к старой церкви, только что пришедшей в упадок, рядом с которой, в пещере,
жил священник. Он вошел в руины и упал на колени.

"Фрэнсис, - казалось, говорил голос в его душе, - ты видишь, как мой дом
приходит в упадок. Пристегнись и отремонтируй его".

Он помчался домой, оседлал своего коня, нагрузил его богатыми одеждами и
поскакал в другой город продавать товары. Он продал и лошадь;
поплелся обратно на холм и отдал толстый кошелек священнику.

"Нет, - сказал священник, - я не осмелюсь взять его, пока твой отец не разрешит мне"
.

Но его отец, который получил слух о том, что происходит, пришел с
группе друзей, чтобы перетащить Фрэнсис дома. Фрэнсис бежал через лес
в потайную пещеру, где он прятался, пока, наконец, не принял решение
встретиться со всеми лицом к лицу. Он вышел и направился прямо к дому. Вскоре его заметили
жители Ассизи.

"Безумец", - кричали они, бросая в него камни и палки. Все
мальчишки Ассизи вышли, улюлюкали и бросали камешки.

Его отец услышал шум и выбежал, чтобы присоединиться к веселью. Представьте себе
его охватил ужас, когда он обнаружил, что это его собственный сын. Он закричал от
ярости, бросился к нему и, схватив его за одежду, потащил за собой,
избивая и проклиная его. Когда он привел его домой, он запер его. Но
несколько дней спустя мать Фрэнсиса выпустила его, когда его отец отсутствовал.
и Фрэнсис поднялся на холм к церкви.

Епископ призвал Франциска и его отца к своему двору, чтобы уладить ссору.


"Ты должен вернуть своему отцу все, что у тебя есть", - сказал он.

"Я так и сделаю", - ответил Франциск.

Он снял все свои богатые одежды и, оставшись только в власянице,
положи одежду и кошелек с деньгами к ногам его отца.

"Теперь, - воскликнул он, - у меня только один отец. Отныне я могу говорить во всей истине
"Отче наш, Сущий на небесах".

Франциску был дан крестьянский плащ. Так он и ушел, без дома
и без денег, скиталец. Он пришел в монастырь, и не отходил от
кухня. Друг подарил ему рубаху, ботинки, и палки. Он пошел
снова бродит в Италии. Он любил всех; у него ничего не было; он
хотел, чтобы все познали любовь Иисуса, как знал и наслаждался ею он сам
любовь.

На долю Франциска выпало много приключений. Он был полон радости; он пел
даже птицам в лесу. Многие люди присоединились к нему как его ученики.
на пути послушания, бедности и любви. Люди в Италии, в
В Испании, в Германии и в Великобритании, загорелся от пламени его
простой любви и беспечной смелости. Никогда не был в Европе видел так ясно
видение любви Иисуса. Его последователей называли Меньшими
Братья (Friars Minor).

Все, кто может, должны прочитать историю жизни Франциска: что касается нас, то мы здесь
просто послушаем, что случилось с ним во время странного и
опасного приключения.


II

Примерно в это время люди по всей Европе были охвачены волнением по поводу
крестовые походы. Четыре крестовых похода пришли и ушли. Ричард Львиное сердце
был мертв. Но страсть к борьбе с сарацинами все еще была
в сердцах людей.

"Гробница Господа нашего в Иерусалиме в руках сарацин",
крик разнесся по всей Европе. "Последователи Иисуса Христа убиты
ятаганами ислама. Давайте пойти и вырвать Святой город от
руки сарацин".

Существует также опасность для самой Европы. Мусульмане правят в
Испании, а также в Северной Африке, Египте и Святой Земле.

Итак, богатые люди продавали свои земли, чтобы купить лошадей, доспехи и
они сами и их пехотинцы рвались в бой. Бедняки пришли вооруженные
пикой, шлемом и кожаной курткой. Рыцари носили кроваво-красный
крест на своих белых туниках. Тысячами и тысячами, с Иоанном
Бриеннским в качестве их главнокомандующего (брата того Уолтера из
Бриенна, с которым, как вы помните, Франциск отправлялся на войны в качестве
рыцарь), они переплыли Средиземное море, чтобы сражаться за Крест в
Египет.

Они напали на Египет, потому что тамошний султан правил Иерусалимом, и
они надеялись, победив его, одновременно освободить Иерусалим.

Когда Франциск увидел рыцарей, отправляющихся в крестовый поход в сияющих доспехах
с попугаями на их лошадях, которые сверкали и звенели, и как
он думал о землях, где люди поклонялись - не Богу, а
Отец Господа нашего Иисуса Христа - но "Султан в небесах",
Аллах Магомета, его дух загорелся в нем.

Франциск был солдатом и рыцарем всего несколько лет назад. Он
не мог не чувствовать волнение Священной Войны в своих венах, покалывание
желания участвовать в ней. Он слышал рассказы о смелости
крестоносцев; он слышал о великой победе над сарацинами.

Франциск, действительно, хотел, чтобы Иисус Христос покорил людей больше, чем он сам
хотел чего-либо на земле; но он знал, что люди покоряются Иисусу Христу только в том случае, если Он меняет их сердца.
Иисус Христос.

"Даже если сарацины предали мечу и разбитым, еще они
не спасли", - сказал он себе.

Когда он думал об этом, он был уверен, что слышал, как они взывали к
нему (как Человек из Македонии взывал к святому Павлу): "Приди и
помоги нам". Святой Павел принес историю Иисуса Христа в Европу;
и претерпел тюрьму, бичевание и, наконец, смерть от рук
меч палача при этом; разве Франциск не должен быть готов снова донести
то же самое послание из Европы на Ближний Восток и пострадать за
это?

"Я пойду, - сказал он, - но для того, чтобы спасти сарацин, а не убивать их".

Он не собирался сражаться, но в его сердце был план, который
требовал, чтобы он был храбрее и находчивее любого другого воина
в армиях Крестовых походов. Он был таким же Львиное сердце героя
как Ричард Кер-де-Лион себя, и был намного мудрее и более
мощный.

Поэтому он взял близкий друг, брат Illuminato, с ним и они
уплыли вместе по морям. Они отплыли из Италии с Уолтером
из Бриенна с одним из отрядов крестоносцев на многих кораблях.
На юго-восток они плыли по голубым водам Средиземного моря.

Франциск разговаривал с крестоносцами на борту; и многое из того, что они говорили
и делали, очень опечалило его. Они ссорились друг с другом.
Рыцари были высокомерны и насмехались над пехотинцами;
латники не доверяли рыцарям. На их доспехах был Крест
, но лишь немногие из них имели в своих сердцах дух Иисуса, который
был пригвожден ко Кресту.

Наконец показалась длинная желтая береговая линия Египта. За ней
виднелись минареты и белые крыши города. Они пришли к
Восточного устья Нила, на котором стоял гордый город Думьят.
Жаркие лучи солнца били вниз на войско крестоносцев как
они приземлились. Небо и море были насыщенного синего; песок и
солнце уставились друг на друга.

Франциск мог бы просто услышать на рассвете крик муэдзина с
минаретов Дамиетты: "Придите на молитву: нет Бога, кроме Аллаха
и Магомет - его пророк. Приступайте к молитве. Молитва лучше, чем
сон".

Иоанн Бриенский начал собирать своих людей в боевой порядок, чтобы атаковать
Султана Египта Малек-Камеля, имя которого означает "Совершенный принц".

Фрэнсис, однако, был совершенно уверен, что попытка будет
ужасный провал. Он не знал, что делать. Поэтому он заговорил об этом с
его друг, брат Illuminato.

"Я знаю, что они потерпят поражение в этой попытке", - сказал он. "Но если я
скажу им об этом, они будут относиться ко мне как к сумасшедшему. С другой стороны, если
я не скажу им, тогда моя совесть осудит меня. Как ты
думаешь, что я должен сделать?"

"Брат мой, - сказал Иллюминат, - какое тебе дело до суда над миром
? Если они скажут, что ты сумасшедший, это будет не в первый раз!"

Поэтому Франциск отправился к крестоносцам и предупредил их. Они
Презрительно рассмеялись. Был отдан приказ о наступлении. Крестоносцы
ринулись в бой. Франциск был в отчаянии, слезы наполнили его глаза.
Сарацины вышли, напали на христианских солдат и
перебили их. Более 6000 из них либо пали от ятагана, либо
были взяты в плен. Крестоносцы потерпели поражение.

Теперь решение Франциска было полностью принято. Он пошел к кардиналу, который
представлял папу Римского с армией крестоносцев, чтобы попросить у него разрешения поехать
и проповедовать султану Египта.

"Нет, - сказал кардинал, - я не могу дать вам разрешения поехать. Я прекрасно знаю
что ты никогда не сбежишь и не вернешься живым. Султан
Египта предложил награду золотом любому, кто доставит ему
голову христианина. Это будет твоя судьба".

"Позволь нам уйти, мы не боимся смерти", - умоляли Франциск и
Иллюминаты снова и снова.

"Я не знаю, что у вас на уме, - сказал кардинал, - но
остерегайтесь, если пойдете, чтобы ваши мысли всегда были обращены к Богу".

"Мы хотим идти только ради великого блага, если сможем это сделать", - ответил
Франциск.

"Тогда, если вы так сильно этого хотите, - наконец согласился кардинал, - вы можете идти".
"идите".

Итак, Франциск и Иллюминаты препоясали свои чресла и затянули потуже свои
сандалии и направились прочь от армии крестоносцев к самому лагерю
врага.

На ходу Франциск пел своим полным, громким, чистым голосом. Это были
слова, которые он пел:


Да, хотя я иду по долине смертной тени, я не буду
не убоюсь зла; ибо Ты со мной; Твой жезл и твой посох, они
утешают меня.


Когда они шли по песчаной пустоши, то увидели двух маленьких овечек.
они щипали редкую траву, растущую у Нила.

"Ободритесь, - сказал Франциск Иллюминату, улыбаясь, - это
исполнение евангельских слов "Вот, я посылаю вас, как овец, среди волков".
среди волков.

Затем появилось несколько сарацинских солдат. Сначала они были за то, чтобы
пропустить двух безоружных мужчин; но, расспрашивая Франциска, они
злились все больше и больше.

"Вы дезертиры из христианского лагеря?" - спросили они.

"Нет", - ответил Франциск.

"Вы посланцы командующего, пришедшие просить мира?"

"Нет", - снова был ответ.

"Оставишь ли ты религию неверных, станешь ли истинно верующим и
скажешь: "Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет - его пророк"?"

"Нет, нет, - воскликнул Франциск, - мы пришли проповедовать султану Египта Благую весть об Иисусе
Христе".

Глаза сарацинских солдат открылись от изумления: они не могли
поверить своим ушам. Их лица под темной кожей покраснели
от гнева.

"Закуйте их в цепи", - кричали они друг другу. "Бейте их, неверных".

Принесли цепи и защелкнули их на запястьях и лодыжках
Франциск и Иллюминат. Затем они взяли розги и начали избивать этих двоих
мужчин - точно так же, как были избиты Павел и Сила одиннадцатью веками ранее.

В качестве штанги просвистел в воздухе и пришел сеча при их
раненого спиной Франциск продолжал выкрикивать одно слово--"Солдан--Солдан". Что
это "султан--Султан".

Таким образом, он дал им понять, что желает, чтобы его отвели к их
Главнокомандующему. Поэтому они решили отвести этих странных существ к
Малек-Камелю.

Когда султан сидел в своем павильоне, ввели Франциска и Иллюминато.
Они поклонились и вежливо поприветствовали его, и Малек-Камель ответил на приветствие
.

"Вы прибыли с посланием от вашего командира?" спросил султан.

"Нет", - ответил Франциск.

"Значит, вы хотите стать сарацинами, поклоняющимися Аллаху во имя
Магомета?"

"Нет, нет, - ответил Франциск, - сарацинами мы никогда не будем. Мы пришли
с посланием от Бога; это послание, которое спасет вам жизнь. Если
вы умрете по закону Магомета, вы пропали. Мы пришли сказать
итак, если вы послушаете нас, мы покажем вам все это ".

Султан, кажется, был скорее удивлен и заинтересован, чем рассержен.

"У меня есть свои собственные епископы и архиепископки, - сказал он, - они могут сказать мне
все, что я хочу знать."

"Мы рады", - ответил Франциск, "пошли и возьми их, если вы
будет".

Султан согласился; он послал за восемью своими мусульманскими вельможами. Когда
они вошли, он сказал им: "Посмотрите на этих людей, они пришли научить
нас новой вере. Должны ли мы слушать их?

"Сир, - ответили они ему сразу, - ты знаешь закон: ты
обязан поддерживать его и выполнять. Клянусь Магометом, который дал нам закон
чтобы убивать неверных, мы приказываем тебе отрубить им головы. Мы не будем
слушать ни слова из того, что они скажут. Отрубить им головы!"

Великие мужи, высказав свое суждение, торжественно покинули присутствие
Султана. Султан повернулся к Франциску и Иллюминату.

"Господа," Он сказал им: "они повелел мне Магомет иметь
отрезанной головой. Но я пойду против закона, ибо вы рисковали
своими жизнями, чтобы спасти мою бессмертную душу. А теперь оставьте меня на время".

Двух христианских миссионеров увели; но через день или два
Малек-Камель снова призвал их к себе.

"Если вы останетесь в моих владениях, - сказал он, - я дам вам землю и
другое имущество".

"Да, - сказал Франциск, - я останусь - при одном условии: ты и твой народ
обратитесь к поклонению истинному Богу. Видите, - продолжал он, - давайте
проверим это. Ваши священники здесь, - и он указал на некоторых, кто
стоял вокруг, - они не позволяют мне говорить с ними; будут ли они
что-нибудь делать. Разожгите большой костер. Я пойду в огонь
с ними: результат покажет вам, чья вера истинна ".

Когда Франциск предложил эту идею, лица мусульманских лидеров
преобразились от ужаса. Они повернулись и тихо пошли прочь.

"Я не думаю, - сказал султан с саркастической улыбкой в их
удаляющиеся спины, - что кто-либо из моих священников готов встать лицом к лицу с пламенем
, чтобы защитить свою веру".

"Что ж, я пойду один в огонь", - сказал Фрэнсис. "Если я буду
сожжен - это из-за моих грехов - если я буду защищен Богом, тогда ты
признаешь Его своим Богом".

"Нет, - ответил султан, - я не стану даже слушать о подобном
испытании твоей жизни ради моей души". Но он был безмерно поражен
удивительной верой Франциска. И Франциск удалился из присутствия
султана, который сразу же прислал ему богатые подарки.

"Вы должны забрать их обратно", - сказал Франциск посланцам.; "Я не возьму их".
"Возьмите их, чтобы строить свои церкви и содержать своих священников", - сказал Султан через своих посланников.

"Я не возьму их".
"Я возьму их".

Но Франциск не принял никаких подарков от султана. Он оставил его и
вернулся с Иллюминатами из сарацинского войска в лагерь
Крестоносцев. Уходя, султан тайно поговорил с Франциском
и сказал: "Помолишься ли ты за меня, чтобы меня вело вдохновение
свыше, чтобы я мог присоединиться к религии, которая наиболее
одобрена Богом?"

Султан приказал группе своих солдат сопровождать двух мужчин и
защищать их от любых посягательств, пока они не доберутся до лагеря крестоносцев
. Существует легенда - хотя сейчас никто не может сказать, правда это или нет
- что, когда султан Египта лежал при смерти, он послал за учеником
Франциска, чтобы тот был с ним и помолился за него. Было ли это так или
нет, вполне понятно, что Франциска оставила в памяти
Султан подобное видение бесстрашие, вера, как он никогда раньше не видел или
был когда-нибудь снова увидеть.

Крестоносцам не удалось завоевать Египет или Святую Землю, но сегодня люди
идущий из Америки и Британии по стопам Франциска Ассизского
христианский миссионер, несущий людям в Египте, в Святом
На земле и на всем Ближнем Востоке - послание Франциска о
любви Иисуса Христа. Истории о некоторых деяниях, которые они совершили
и совершают сегодня, мы прочтем в последующих главах этой книги.




Книга вторая: ОСТРОВНЫЕ ИСКАТЕЛИ ПРИКЛЮЧЕНИЙ




ГЛАВА V

КОРАБЛЬ ПРИКЛЮЧЕНИЙ

_ The Duff_

(Дата происшествия, 1796 год)


Корабль тихо плыл вниз по Темзе во время отлива. Она была
не выскользнет из реки в устье реки, когда вдруг вызов
раздался над серой водой.

- Что это за корабль? - спросил я.

"_ The Duff_", - был ответ, пришедший с маленького корабля, чей
капитан за свою жизнь пережил сотню ничтожных побегов
но сейчас он пускался в самое странное приключение из всех.

"Куда направляетесь?" снова прозвучал вызов от военного корабля, который
приветствовал их.

"Отахейте", - последовал ответ, который поразил бы правительственного чиновника
. Ибо Таити [11] (как мы теперь его называем) находился за много тысяч
миль отсюда, в самом сердце Южной части Тихого океана. Действительно, у него было всего
был обнаружен капитаном Куком двадцатью восемью годами ранее, в 1768 году.
"Дафф" был небольшим парусным судном, подобным одному из наших американских океанских лайнеров.
современные лайнеры могли разместить в своем обеденном салоне.

- Какой груз? - спросил я. Вопрос снова прозвучал от офицера , дежурившего на
человек-о-войне.

"Миссионеры и провизия", - был ответ капитана Уилсона.

Мужчина-военный-капитан был озадачен. Он не знал, что странно
они могут быть предназначены миссионерами. Он был подозрительным. Они
пираты, наверное, да несчастье помогло!

Мы можем понять, как любопытно это прозвучало бы для него, когда вспоминаем
что (хотя Уилфрид, Августин и Колумба отправились в Британию
в качестве миссионеров более чем за тысячу лет до того, как _The Duff_ пустился вниз по
Темзе) ни один груз миссионеров никогда раньше не отправлялся с этих
Острова Британии в Северном море для дикарей других стран, таких как
Острова Южного моря.

На борту правительственного корабля был поспешный приказ и суматоха.
В Темзу спустили шлюпку, и с полдюжины матросов набросились на нее.
они поплыли к _ The Duff._ Что обнаружил офицер?

У перил его встретил человек, прошедший через десятки
приключения, капитан Уилсон. Сын капитана "Ньюкасла"
угольщик Уилсон вырос отчаянным моряком. Он поступил на службу в качестве
солдата на американскую войну, стал капитаном торгового судна с
Индией, а затем был схвачен и заключен в тюрьму французами в Индии. Он
сбежал из тюрьмы, взобравшись на огромную стену и спустившись с другой стороны на сорок
футов. Он бросился в реку, полную аллигаторов,
и переплыл ее, избежав пасти аллигаторов, только для того, чтобы быть схваченным
на другом берегу индейцы заковали его в цепи и заставили идти босиком
на 500 миль. Затем его бросили в отвратительную тюрьму Хайдера Али,
морили голодом и заковали в кандалы, и, наконец, по прошествии двух лет он был
выпущен на свободу.

Это был отважный герой , который теперь стал капитаном маленького
_Duff_ через мировые океаны к Южным морям. С
Капитан Уилсон, мужчина-военный офицер обнаружил также шесть Плотников, два
сапожники, каменщики два, два моряка, два кузнеца, два ткачей, а
хирург, Шляпник, лавочник, хлопок фактор, столяром-краснодеревщиком, а
Дрейпер, шорник, работник жесть, мясник и четыре министра.
Но все они были миссионерами. С ними было шестеро детей.

Повсюду вверх и вниз по Ла-Маншу, как ястребы, сновали французские фрегаты
готовые наброситься на свою добычу; ибо Англия в те дни находилась в состоянии войны с Францией
. Так за пять утомительных недель библиотеки Duff_ на якоре в
рейде в Спитхеде до того, как флот из пятидесяти семи судов,
она могла проплыть вдоль канала и через Бискайский залив защищены
британские мужчины-военный. В безопасности оторвавшись от французских крейсеров, "Дафф"
держался в одиночку, пока не показались покрытые облаками горные вершины Мадейры
.

Через Атлантический океан она стояла, за намерение совершить кругосветное
Южной Америки в Тихом океане. Но при попытке обогнуть мыс Горн
Библиотеки Duff_ встречал таких жестоких штормов, что капитан Уилсон превратил ее в
ее следы и отправился обратно через Атлантику к мысу Доброй
Надежда.

Неделя за неделей в течение тысяч и тысяч верст она проплыла.
Она проехала от Рио-де-Жанейро более 10 000 миль и увидела только один парус.
это было более долгое путешествие, чем когда-либо совершал какой-либо корабль.
не видя земли.

"Посмотрим ли мы сегодня остров?" мальчики на борту спрашивали капитана
Уилсон. День за днем он качал головой. Но однажды ночью он сказал:

"Если ветер не стихнет сегодня ночью, мы увидим остров
утром, но не тот остров, на котором остановимся".

"Земля Хо!" - крикнул матрос с топовым утром, и,
конечно, они увидели вдали на горизонте, как облако на краю
море, остров Toobonai.[12]

Когда они проходили мимо Тубонаи, поднялся ветер и завыл в снастях.
Он порвал парус "Даффа", и огромные тихоокеанские волны быстро покатились мимо
они с шипением хлестали по бортам маленького корабля и
подбрасывая ее на свои пенящиеся гребни. Но она выдержала шторм, и,
когда ветер стих, и они посмотрели вперед, они увидели, врезающиеся в
линию неба, горные вершины Таити.

Это было в субботу вечером, когда острова попали в поле зрения. Рано
В воскресенье утром к семи часам библиотеки Duff_ развернувшись, под пологом
ветер в Матавай[13] Залив и бросил якорь. Но прежде чем она смогла
даже якорь на весь залив стал живым с таитян. Они
отправились на пляж, и, прыгая в каноэ, послал их скимминг
через залив на судно.

Капитан Уилсон, сканируя каноэ стремительно и тревожно, увидел с
облегчение от того, что мужчины не были вооружены. Но миссионеры были поражены
когда дикари вскарабкались по бортам корабля и с удивлением
закатившимися дикими глазами посмотрели через перила палубы.
Затем они запрыгнули на борт и принялись танцевать на палубе как сумасшедшие
босыми ногами. С каноэ таитяне вытаскивали свиней, домашнюю птицу,
рыбу, бананы и держали их для покупки белыми людьми. Но капитан
Уилсон и вся его компания не стали покупать в этот день, потому что было
Воскресенье.

Миссионеры собрались на палубе, чтобы держать их в воскресенье
утреннее служение. Таитяне перестали танцевать и смотрели с
изумлением, как компания белых мужчин со своими детьми опустилась на колени, чтобы
помолиться, а затем прочитать из Библии.

Таитяне не могли понять этого странного культа, в котором не было видно никакого
бога. Но когда белые отцы, матери и
дети запели, дикари стояли вокруг с выражением удивления и восторга на
лицах, когда они слушали странные и прекрасные звуки.

Но поразительные события того дня на этом не закончились. Ибо из
к берегу через залив причалило каноэ, а в нем два шведских моряка,
которых звали, как и некоторых рыбаков давних времен, Питер и Эндрю. Эти
белые люди немного знали английский, но жили не как христиане, а как
жили туземцы.

А после них пришел великий и престарелый вождь по имени Хааманемане.[14] Это
великий вождь подошел к "начальнику" корабля, капитану Уилсону, и
позвал его "Тайо".[15]

Они не знали, что это значит, пока Питер Швед не объяснил
что Хааманемане хотел быть братом - верным другом капитана
Уилсона. Им даже пришлось сменить имена. Будет вызван капитан Уилсон
Хааманемане, а Хааманемане звали бы Уилсон.

Так что капитан Уилсон сказал, "Тайо", и он и начальник, который был также высок
жрец богов Таити, были братьями.

Капитан Уилсон сказал Хааманемане через Питера, который перевел их слова друг другу
:

"Мы хотим приехать и жить на этом острове".

Хааманемане сказал, что поговорит об этом с королем и королевой Таити
. И он снова перелез через борт судна в
каноэ, и весла его лодочника замелькали, когда они плыли через
буруны к берегу, чтобы рассказать королю о великом белом вожде1
который приехал навестить их.

Все это произошло в воскресенье. Во вторник пришло известие, что
король и королева примут их. Итак, капитан Уилсон и все его миссионеры
сели в вельбот и поплыли к берегу.
туземцы бросились в воду, схватили лодку и вытащили ее на мель
вне досягаемости огромных волн.

Они были поражены, увидев, что король и королева едут верхом на
плечах мужчин. Даже когда один из носильщиков уставал и король или
королева должны были взобраться на другого, им не разрешалось прикасаться к
земля. Причина заключалась в том, что вся земля, к которой они прикасались, становилась их собственностью.
и люди носили их с собой, чтобы они сами могли
не потерять свои земли и дома из-за того, что король и королева прикоснулись к ним.

И вот в том месте, под пальмами Таити, под удары
прибоя о берег перед ними и огромные горные леса
позади, эти смуглые островитяне Южных морей отдали часть своего
высадитесь на берег для капитана Уилсона и его людей, чтобы они могли там жить.

Сыновья диких людей с островов Северного моря встретили своего первого
большое приключение в привлечении мужчин островах Южных морей в
история любви Отца всех.

Сноски:

[Сноска 11: та-хи-хи.]

[Сноска 12: Too-b[=o]-n[=a]-ee.]

[Сноска 13: M[=a]-t[)a]-v[)a]-ee.]

[Сноска 14: Haa-m[)u]-n[=a]y-m[)a]-n;y.]

[Сноска 15: Ta-ce-[=o].]




ГЛАВА VI

ГОРИТ МАЯК На ОСТРОВЕ

_Papeiha_[16]

(Дата происшествия 1823 год)


Кромка моря только начинала поблескивать золотом в лучах
восходящего солнца. Капитан маленького корабля, который подбрасывало и переворачивало на бушующем океане
, с тревогой оглядывался через нос. Вокруг него
повсюду простиралась дикая пустыня Тихого океана. День за днем
он лавировал и сворачивал, сбитый с толку встречными ветрами. Теперь, когда на корабле оставалось
мало еды, голодная смерть в открытом океане стояла перед ними
лицом к лицу.

Они искали остров, о котором слышали, но которого
никогда не видели.

Капитан снова осмотрел горизонт, но ничего не увидел, кроме
впереди, на линии неба к юго-западу, собрались огромные тучи
. Он повернулся и подошел к мастеру-миссионеру -герою
, исследователю и кораблестроителю Джону Уильямсу, сказав:

"Мы должны прекратить поиски, или мы все умрем с голоду".

Джон Уильямс знал, что это правда, и все же ему была ненавистна мысль о том, чтобы
вернуться. Он был разведчиком, возглавлявшим военно-морской флот Бога. Он
оставил свой дом в Лондоне и вместе с молодой женой плавал на
мир в южные моря, чтобы нести Евангелие Иисуса Христа
людей нет. Он жил на острове Райатеа, но, как он
сам сказал: "Я не могу быть ограничен рамками одного-единственного
рифа". Он хотел передать эстафету другим островам. Итак, теперь он был
в этом путешествии открытий.

Было семь часов, когда капитан сказал Джону Уильямсу, что они
должны прекратить поиски.

"В течение часа", - сказал Уильямс, "мы повернем обратно, если мы не
зрячий Раротонга".

Так они плыли дальше. Солнце взошло на небо, прохладный рассвет уступал
место дневной жаре.

"Поднимись на мачту и смотри вперед", - сказал Уильямс жителю острова Южных морей
. Затем он прошелся по палубе, надеясь услышать крик "Земля", но
туземец ничего не увидел.

"Поднимайтесь снова", - крикнул Уильямс немного позже. И снова не было
ничего. Четыре раза этот человек взбирался на мачту, и четыре раза он
сообщалось только о море, небе и облаках. Постепенно солнечное тепло спало.
огромные горы облаков собрались в облаках, и небо прояснилось до самого
края океана. Затем с топа мачты донесся внезапный крик:

"Teie teie, taua fenua, nei!"[17]

"Вот, вот земля, которую мы так долго искали".

Все бросились на нос. Когда корабль поплыл дальше и они подошли ближе,
они увидели прекрасный остров. Горы, возвышающиеся вершина за вершиной, с глубокими
зелеными долинами между коричневыми скалистыми возвышенностями, увитыми лианами, и
огромными океанскими бурунами, грохочущими одной белой линией пенящегося прибоя на
риф из живых кораллов делал его похожим на сказочную страну.

Они открыли Раротонг.

Но что насчет жителей острова?

Говорили, что они каннибалы.

Примут ли они миссионеров с дубинками и копьями? Кто согласится?
Сойдут ли они на берег?

На борту корабля были темнокожие мужчины из Южных морей с острова, где жил Джон
Уильямс. Они сожгли своих идолов, и теперь они тоже были
миссионерами Иисуса Христа. Их лидером был бесстрашный молодой человек,
Папейха. Он был настолько смелым, что однажды, когда все другие боятся
сходить с корабля на остров людоедов, он связал свою Библию в поясницу
он завязал их на макушке и поплыл к берегу, бросая вызов
акулам и не боясь еще более жестоких островитян.

Итак, на Раротонге, когда раздался крик: "Кто сойдет на берег?" и с борта корабля спустили каноэ
двое мужчин, Папейха и его друг
Вахинейно,[18] прыгнул в него. Эти двое бесстрашно гребли к берегу
берег, который теперь представлял собой одну коричневую полосу скопления раротонганцев
чтобы увидеть этот странный корабль с крыльями, который приплыл из-за кромки моря
.

Раротонганцы казались дружелюбными; так что Папейха и Вахинейно, которые знали
способы воде с младенчества и может плавать раньше, чем они могли бы
пешком, ждали многие Тихоокеанская выключатель, а потом прокатилась на ней
хохол с пеной. Каноэ тертый на берегу. Они пошли по пляжу
в тени рощи деревьев и сказали королю Раротонгана:
Макеа[19] и его людям:

"Мы пришли сказать вам, что многие острова моря
сожгли своих идолов. Когда-то мы на этих островах протыкали друг друга
копьями и забивали друг друга до смерти дубинками; мы жестоко обращались с
нашими женщинами и детьми, захваченными на войне, были связаны их руками.
уши, как рыба на удочке. Сегодня мы пришли - до того, как вы полностью уничтожили
друг друга в ваших войнах - рассказать вам о великом Боге, нашем
Отец, который через Своего Сына Иисуса Христа учит нас, как жить
братья".

Король Макеа сказал, что ему приятно это слышать, и приплыл на своем
каноэ к кораблю, чтобы забрать с собой на берег других местных учителей.
Судно отстоялась за ночь, за море, там слишком глубоко для
Анкоридж.

Papeiha и его друзей, с их женами, вышли на берег. Наступила ночь
, и они готовились ко сну, когда сквозь глухой стук и шипение
из-за волн они услышали шум приближающейся толпы. Шаги
и разговоры приближались, в то время как маленькая группа христиан
внимательно прислушивалась. Наконец появился вождь, которого несли его воины.
приблизился. Он был самым свирепым и могущественным вождем на острове.

Когда он приблизился к Папейхе и его друзьям, вождь потребовал, чтобы
ему отдали жену одного из христианских учителей,
чтобы он мог забрать ее с собой в качестве своей двадцатой жены.
Учителя спорили с начальником, женщина плакала; но он приказал
женщину схватили и увели. Она сопротивлялась, как и остальные.
Свирепые раротонганцы разорвали их одежду в клочья. Все
было бы кончено с христианами, если бы не Тапаиру,[20] храбрый
Женщина из Раротонгана, двоюродная сестра короля, выступила против вождей и
даже сражалась своими руками, чтобы спасти жену учителя. Наконец
свирепый вождь сдался, и Папейха со своими друзьями еще до восхода солнца
поспешили на берег, прыгнули в свое каноэ и быстро поплыли
к кораблю.

"Мы должны подождать и приехать на этот остров в другой раз, когда люди будут готовы.
более дружелюбны", - сказали все, кроме Папейхи, который никогда не поворачивал назад.
 "Позвольте мне остаться с ними", - сказал он.

Он знал, что может быть убит и съеден дикими каннибалами на острове
. Но без суеты, оставив все, что имел на
корабль, кроме своей одежды и своего родного Завете, он упал в его
байдарку, схватил весла, и со Свифтом, сильных ударов, которые никогда не
запнулся, подогнал каноэ скользили над волнами, пока она
вскочил на саммите набегающей волны и грунта на берегу.

Дикари пришли толкаясь и размахивая копьями и дубинами, как они переполнены
вокруг него.

"Давайте отведем его в Макею".

Итак, Папейху отвели к вождю. Пока он шел, он слышал, как они кричали
друг другу: "Я заберу его шляпу", "Я заберу его куртку", "Я заберу
его рубашку".

Наконец он добрался до главного, кто посмотрел и сказал: "Скажи нам, о
человек, что мы можем знать, почему вы упорно идет".

"Я пришел, - ответил он, оглядывая всех людей, - чтобы вы
могли все узнать об истинном Боге и о том, что вы, как и все люди в
далекие острова моря, пусть возьмут ваших богов, сделанных из дерева, из
птичьих перьев и ткани, и сожгут их".

Рев гнева и ужаса вырвался из толпы. "Что?" - закричали они.
"Сожги богов! Какие боги будут значит, у нас есть? Что мы будем делать без
богов?

Они были разгневаны, но в смелом лице Папейхи было что-то такое
, что удерживало их от убийства. Они позволили ему остаться и не стали
убивать его.

Вскоре после этого Папейха однажды услышал визг, вопли и дикий
рев, как у обезумевших людей. Он увидел толпы людей вокруг богов
предлагающих им пищу; жрецов с лицами, почерневшими от древесного угля
и с телами, разрисованными красными и желтыми полосами,
воины в огромных развевающихся головных уборах из птичьих перьев и белых
морские раковины. Папейха, не думая об опасности, которой он
подвергался, вышел в гущу людей и сказал:

"Почему вы ведете себя так глупо? Зачем ты берешь бревно и вырезаешь его?
а потом предлагаешь ему пищу? Его можно только сжечь. Когда-нибудь скоро
ты сделаешь из этих самых богов топливо для огня ". Итак, со своим спутником
который пришел ему на помощь, Браун Папейха заходил на остров и покидал его точно так же, как храбрый Пол заходил и покидал остров Кипр, а Уилфрид - Британию.
........... и снова Уилфрид..........
. Он займет свою позицию, теперь уже под банановой рощей на
огромный камень, и теперь в деревне, где люди из хижин
собрались вокруг, и снова на пляже, где он поднимал свой
голос, перекрывающий грохот океанских бурунов, рассказывающий историю Иисуса.
И некоторые из этих деградировавших дикарей стали христианами.

Однажды он был удивлен, увидев, как один из священников подошел к нему, ведя за руку
своего десятилетнего сына.

"Позаботься о моем мальчике", - сказал священник. "Я собираюсь сжечь моего бога,
и я не хочу, чтобы гнев моего бога причинил боль мальчику. Попроси своего Бога
защитить его". И священник отправился домой.

На следующее утро, довольно рано, еще до того, как солнце стало сильно припекать.,
Папейха выглянул и увидел, что священник ковыляет, согнувшись, с
ноющими плечами. На спине у него был его громоздкий деревянный бог. Позади священника
шла разъяренная толпа, размахивая руками и выкрикивая:

"Безумец, безумец, бог убьет тебя".

"Ты можешь кричать, - ответил священник, - но ты не изменишь меня.
Я собираюсь поклоняться Иегове, Богу Папейхи". И с этими словами он
бросил бога к ногам учителей. Один из них побежал и
принес пилу и сначала отрубил ему голову, а затем распилил ее на бревна.
Некоторые раротонганцы в ужасе бросились прочь. Другие - даже некоторые из
новообращенным христианам--спрятался в кустах и посмотрел через
листья, чтобы посмотреть, что произойдет. Papeiha развели костер; дрова
бросили в первый Раротонганский идол был сожжен.

"Ты умрешь", - кричали жрецы падшего бога. Но чтобы показать, что
бог был всего лишь поленом, учителя взяли связку бананов,
положили их на золу там, где погас огонь, и поджарили
их. Затем они сели и съели бананы.

Пораженные благоговением люди ожидали увидеть, как учителя упадут замертво,
но ничего не произошло. Затем островитяне начали задаваться вопросом, действительно ли,
в конце концов, Бог Папейхи не был истинным Богом. В течение года они
они собрались сотни деревянных идолов и сжигали их
в огромных костров, которые пылали на пляже и освещал темный
фоне деревьев. Эти костры были видны далеко за Тихим океаном
, как маяки.

Сегодня пламя любви, которое Папейха храбро разжег, пройдя через
опасности, связанные с водой, дубинкой и пиршеством каннибалов, засияло прямо над
океан и некоторые внуки тех самых раротонганцев, которые
были каннибалами, когда Папейха отправился туда, уплыли, как и мы
смотрите позже, чтобы проповедовать евангелие Папейхи о любви Божьей к
далеким папуасам-каннибалам на жарких берегах Новой Гвинеи.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[Сноска 16: P[)a]-pay-ee-h[)a].]

[Сноска 17: Тэй-и-эй: та-оо-а: фэй-ню-[)а]: нет-и.]

[Сноска 18: Ва-хи-най-и-н[=о].]

[Сноска 19: М[)а]-кей-[)а].]

[Сноска 20: T[)a]-p[=a]-ee-roo.]




ГЛАВА VII

ЗВОНОК НА РАССВЕТЕ

_Джон Уильямс _ (Дата происшествия 1839 год)


Двое мужчин облокотились на поручни брига "Кэмден", когда он медленно плыл по течению
вдоль южной стороны острова Эрроманга в Западной
Тихий океан. Устойчивый бриз наполнял ее паруса. Море вздымалось длинными,
шелковистыми волнами. Красное сияние восходящего солнца сменилось на
полный, ясный утренний свет.

Разговаривая, мужчины внимательно осматривали береговую линию. Там был
серый, покрытый камнем пляж, а за пляжем густой кустарник и
колышущиеся листья пальм. За пальмами возвышались вулканические холмы
острова. Пожилой мужчина выпрямился и внимательно посмотрел на
бухту, из которой быстро выплывало каноэ.

Это был широкоплечий, крепкий мужчина с густыми каштановыми волосами и проницательным взглядом.
Глаза. Его открытый взгляд был бесстрашным и обаятельным. Его руки, вцепившиеся в
поручень, обладали силой и мастерством опытного механика
и писателя. Ибо Джон Уильямс мог построить корабль, смастерить лодку и
вести их обоих против любого человека во всем Тихом океане. Утром он мог работать с
своим молотком в кузнице, днем мастерить стол в своей столярной мастерской
, вечером произносить мощную проповедь и
напишите главу из самой захватывающей книги о миссионерских путешествиях
сквозь ночь. И все же на следующее утро я увижу его на своем корабле, с
ее паруса расправлены, она выходит в открытый Тихий океан, направляясь к далекому острову
.

"Странно, - говорил Уильямс своему другу мистеру Каннингему.
- но я не спал всю ночь".

Как вышло, что этот человек, который на протяжении более двадцати лет столкнулся
бури на море, который никогда не отступал перед опасностями, от свирепых мужчин
и от лихорадки, на берегу сотни островов в южных морях,
следует бодрствовать всю ночь, так как его корабль обогнул странном острове
Erromanga?

Это было потому, что, прожив все эти годы среди кораллов
теперь он находился на островах смуглых полинезийцев в Восточной части Тихого океана.
плыл к Новым Гебридам, где свирепые черные островитяне-каннибалы
из Западной части Тихого океана убивали друг друга. Когда он думал о свирепых
людях Эрроманги, он думал о лесах машущих коричневых рук, которые он
видел, о криках "Вернись к нам снова!", которые он слышал
когда он покидал свои собственные острова. Он знал, как любили его эти люди на
Островах Самоа, но он не мог успокоиться, пока далеко отсюда лежали другие, которые
никогда не слышали историю Иисуса. "Я не могу быть доволен, - сказал он, -
"в узких пределах одного рифа".

Но черные островитяне были дикарями, которые покрывали свои темные лица
сажей и раскрашивали губы огненно-красным, но их жестокие
сердца были чернее, чем их лица, а их гнев более пламенным, чем
их алые губы. Они были вероломными и жестокими дикарями, которые
размозжили бы череп одним ударом огромной дубины; или, набросившись на человека
сзади, перерубили бы ему позвоночник одним ударом своего
томагавки, а потом утащат его в свою каннибальскую печь.

Джон Уильямс так сильно заботился о своей работе по информированию островитян
о Боге, их Отце, о том, что он лежал без сна, размышляя, как он мог
продолжать жить среди этих диких людей. Ему никогда не приходило в голову, что
он должен сдерживаться, чтобы спастись от опасности. Именно за эту работу
что он нарушил мир.

"Спустили вельбот." Его голос прозвучал без Тремор
страх. Его взгляд был прикован к каноэ, в котором трое черных эрроманганов
плыли через залив. Как только лодка коснулась воды, он и все остальные.
Команда из четырех человек погрузилась в нее вместе с капитаном Морганом и двумя друзьями,
Харрисом и Каннингемом. Весла опустились и блеснули в лучах утреннего солнца.
пока вельбот летел к каноэ. Когда они добрались до него,
Уильямс заговорил на диалектах других своих островов, но никто не мог его понять.
трое дикарей в каноэ поняли. Поэтому он подарил им несколько бус
и рыболовных крючков, чтобы показать, что он друг, и снова его
лодка понеслась к пляжу.

Они подъехали к ручью, где ручей сбегал в прекрасную долину
между двумя горами. На пляже стояли несколько уроженцев Эрромангана,
их глаза (наполовину свирепые, наполовину испуганные) выглядывали из-под
спутанных джунглей волос.

Взяв с лодки ведро, Уильямс протянул его вождю.
и знаками показал, что желает воды из ручья.
Вождь взял ведро, повернулся, побежал вверх по берегу и исчез.
Они ждали четверть часа; потом еще полчаса. Наконец,
когда солнце стояло уже высоко в небе, вождь вернулся с
водой.

Уильямс отпил из воды, чтобы показать свое дружелюбие. Затем его
друг Харрис, перевалившись через борт лодки, добрался
вброд по прохладной, искрящейся мелкой воде до берега и сел. Тот
туземцы убежали, но вскоре вернулись с какао-орехами и открыли их
, чтобы он мог выпить.

 * * * * *

"Смотрите, - сказал Уильямс, - на пляже играют мальчишки; это
хороший знак".

"Да, - ответил капитан Морган, - но там нет женщин, и когда
дикари замышляют что-то недоброе, они отсылают своих женщин прочь".

Уильямс теперь сошел на берег вброд, и Каннингем последовал за ним. Капитан Морган
остановился, чтобы бросить якорь в своей маленькой лодке, а затем вышел из нее
и сошел на берег, оставив свою команду из четырех коричневых островитян отдыхать
на веслах.

Уильямс и двое его товарищей вскарабкался на каменистый пляж за
серые камни и валуны вдоль акробатика Брук больше
сто ярдов. Повернув направо, они пропали из виду с
кромки воды. Капитан Морган как раз следовал за ними, когда услышал
испуганный крик команды в лодке.

Уильямс и его друзья скрылись в зарослях, Харрис впереди,
Каннингем следующим, Уильямс последним. Внезапно Харрис, который до этого
исчез в зарослях, выбежал в сопровождении орущих дикарей с
дубинками. Гаррис бросился вниз по берегу ручья, споткнулся и упал
в. Вода захлестнула его, и эрроманганцы с красной яростью
убийства в глазах прыгнули в воду и стали бить его дубинками по черепу.

Каннингем, за которым по пятам следовал туземец с поднятой дубинкой, наклонился,
поднял большой камень и запустил им в дикаря, который
преследовал его. Человек был ошеломлен. Снова повернувшись, прыгнул Каннингем
смело в лодку.

Уильямс, оставляя ручей, бросился вниз по пляжу к прыжку в
море. Достигнув кромки воды, где пляж круто обрывается
в море, он поскользнулся на гальке и упал в воду.

Каннингем с лодки швырял камни в туземцев, бросавшихся на
Уильямса, который лежал распростертым в воде, а над ним склонился дикарь с
поднятой дубинкой. Клуб попал, и другие Erromangans, мечутся, бьют
ему свои клубы и расстреляли их стрелами в него до тех пор, пока пульсации
на пляж стала красной от его крови.

Герой, который нес пылающий факел мира на земле
дикарям на множестве островов по ту сторону великого Тихого океана, был
мертв - первый мученик Эрроманги.

 * * * * *

Когда "Камден" отплыл обратно на Самоа, десятки каноэ вышли в море.
познакомьтесь с ней. Первым каноэ управлял смуглый самоанец.

"Миссис Уильям", - крикнул он.

"Он мертв", - последовал ответ.

Мужчина стоял, словно оглушенный. Он уронил весло; он опустил свою
голову, и крупные слезы хлынули из глаз этого смуглого островитянина
и потекли по его щекам.

Новость распространилась по островам, как лесной пожар, и со всех сторон
толпы туземцев кричали:

"Aue,[21] Williamu, Aue, Tama!" (Увы, Уильямс, увы, Отче наш!)

И вождь Малиетоа,[22] войдя в присутствие миссис Уильямс,
воскликнул:

"Увы, Уильяму, Уильяму, отец наш, отец наш! Он отвернул от нас свое
лицо! Мы никогда его больше не увидим! Тот, кто принес нам благую весть
слово Спасения ушло! О жестокие язычники, они не ведают, что они
натворили! Какого великого человека они уничтожили!"

Джон Уильямс, знаменосца Тихого океана, которым коричневый
мужчины любят, великий Пионер, который смел смерть на серый пляж
из Erromanga, звучит утренний горн-позвоните нам, Reveill; нашим
дремлющих лагерей:

 "Зов рассвета",
Послушайте, как громко и ясно я слышу его звук; Быстро по своим местам, быстро
за главу армии, пионеры, о пионеры!"[23]

ПРИМЕЧАНИЯ:

[Сноска 21: А-у-у-у.]

[Сноска 22: М[)а]-ли-ай-то-[)а].]

[Сноска 23: Уолт Уитмен.]




ГЛАВА VIII

КАПИОЛАНИ, ГЕРОИНЯ ГАВАЙЕВ.

_Капиолани_

(Дата происшествия, 1824 год)


"Пеле [24] всесокрушающая, богиня огня, обрушит свой гром
и свои камни и убьет вас", - кричали разгневанные жрецы
Гавайев.[25] "Ты больше не приносишь ей жертвы. Когда-то ты подарил
ей сотни свиней, но теперь ты ничего не даешь. Ты поклоняешься новому
Богу Иегове. Она, великая Пеле, придет к тебе, она и
муж Грома, с Огненным Двигателем и Красным Огнем
Королева Облаков, они полностью уничтожат тебя."

Слушавшие гавайцы содрогнулись, увидев косматых священников
призывающих гнев Пеле. Один из жрецов был гигантом
ростом более шести футов пяти дюймов, чья сила была настолько ужасна, что он
мог бросаться на своих жертв и ломать им кости в своих объятиях.

Там, на вулканическом острове [26] в центре величайшего
океана в мире - Тихого океана - их всегда, как детей,
учили бояться великой богини.

Они были христианами; но они были христианами совсем недолго
и они все еще трепетали при имени богини Пеле, которая
жила высоко в горах, в кипящем кратере огненного вулкана,
и правили своим островом.

Их отцы рассказывали им, как она разгневается и изольет
раскаленные реки расплавленного камня, которые сожрут все деревья и
людей и с шипением потекут в Тихий океан. Там и по сей день была
эта каменная река - длинный язык холодной, твердой лавы, - тянущийся
вниз к берегу острова, и здесь, за деревьями на
даже сейчас с вершины горы был виден дым ее гнева.
Возможно, в конце концов, Пеле была больше Иеговы - она была определенно
ужасна - и она была очень близко!

"Если ты не поднесешь ей огонь, как делал раньше", - продолжили жрецы
"она выльет свой огонь в море и убьет всю твою рыбу.
Она зальет ваши рыбацкие угодья пахоехо[27] (лавой),
и вы умрете с голоду. Велик Пеле, и его следует опасаться".

Священники были разгневаны, потому что проповеди миссионеров
отвратили многих от поклонения Пеле, что, конечно, означало меньшее количество
свиней для себя; и теперь весь народ на Гавайи, что вулканическая
остров из моря, казалось, бросила ее.

Люди начали колебаться под угрозами, но смуглолицую женщину,
с сильными, бесстрашными глазами, которые с презрением смотрели на священников Пеле,
было не испугать.

"Это Капиолани, [28] вождиня", - шептали люди друг другу.
друг другу. "Она христианка; оставит ли она Иегову и вернется ли к
P;l;?"

Всего за четыре года до этого Капиолани, согласно обычаю
гавайских вождей, вышла замуж за многих мужей, и она дала
путь к алкогольным привычкам. Затем она стала христианкой, бросила пить.
и прогнала всех своих мужей, кроме одного. Она отбросила
своих идолов и теперь учила людей в их хижинах истории о
Христе.

"Пеле - ничто, - заявила она, - я пойду в Килавею, [29] на
гору огней, где поднимаются дым и камни, и Пеле
не тронет меня. Мой Бог, Иегова, сотворил гору и огни внутри нее.
и ее тоже, как Он сотворил всех нас ".

Так по острову разнесся слух, что Капиолани, королева, собирается
бросить вызов богине Пеле. Жрецы пригрозили ей ужасными пытками
из огня богини; ее народ умолял ее не бросать вызов
пожарам Килавеи. Но Капиолани настаивала, и восемьдесят ее людей
решили отправиться с ней. Она взбиралась по горным тропам,
через прекрасные долины, поросшие деревьями, все выше и выше туда, где твердая
скалистая река лавы резала ноги тем, кто шел по ней.

День за днем они просили ее вернуться, и она всегда отвечала: "Если я
буду уничтожена, вы можете верить в Пеле; если я буду жив, вы все должны верить
в истинного Бога, Иегову".

Когда она приблизилась к кратеру, то увидела огромное облако дыма, которое поднималось над ним.
поднялась с вулкана и ощутила жар его ужасных пожаров. Но она
не отступила.

Поднявшись наверх, она увидела у обочины низкие кусты, а на них
красивые красные и желтые ягоды, растущие гроздьями.
Ягоды были похожи на крупную смородину.

"Это чело",[30] сказали жрецы, "это ягода Пеле. Ты не должен
прикасаться к ним, пока мы не попросим ее. Она дохнет на тебя огнем".

Капиолани отломил ветку от одного из кустов, независимо от
в ужасе лица священников. И она ела ягоды, без
останавливаясь, чтобы задать богини для ее разрешения.

В руке она держала ветку с ягодами. Если бы она сказала им
, что собирается сделать, они бы обезумели от страха и
ужас.

Она взбиралась все выше, пока весь ужас кипящего кратера Килавеи
не предстал ее взору. Перед ней зияла огромная пропасть в форме
полумесяца, восемь миль в окружности и более тысячи
футов глубиной. Внизу, в дымящейся лощине, в сотнях футов под ней,
озеро огненной лавы катилось пылающими волнами по обрывам
скалы. Это вечно движущееся озеро расплавленного огня называется: "Дом
Вечное горение". Это вздымающееся озеро было усеяно крошечными горами
островками, и с вершин их маленьких пиков поднимались пирамиды пламени
полыхали и поднимались столбы серого дыма. С некоторых из этих маленьких
островков потоки пылающей лавы скатывались в огненное озеро.
Воздух был наполнен ревом огненных печей.

Даже бесстрашный Капиолани застыл в благоговейном страхе, когда она посмотрела на него. Но она
не дрогнул, хотя тут и там, как она вошла, кору
лава треснул у нее под ногами, и земля была горячей, со скрытым огнем.

Она подошла к самому краю кратера. Приехали в такую даль без
откуда свиней и рыб в огненной богини было само по себе достаточно
принести огненной реки расплавленной лавы на нее. Капиолани не предложил ничего,
кроме неповиновения. Они думали, что дерзость не может зайти дальше.

Здесь, жрица у пришел, и поднимая руки в опасный
осудил на смерть глава Капиолани если она пришла в дальнейшем.
Капиолани вытащил из ее халата книгу. В нем - ибо это была она
Новый Завет - она прочитала жрице единого истинного, любящего
Бога-Отца.

Затем Капиолани сделал то, от чего даже конечности тех, кто
наблюдавшая дрожала. Она подошла к краю кратера и
перешагнула через выступающую скалу и стала спускаться все ниже и ниже к
горящему сернистому озеру. Земля затрещала у нее под ногами, и
сернистый пар с шипением вырвался из расщелин в скале, как будто
демоны Пеле кипели в своем безумии. Сотни глядишь интересно
провожал ее глазами, завороженно и с ужасом.

Затем она встала на выступ скалы и, вознеся молитву и хвалу
Богу всего сущего, Который создал вулкан и Который создал ее, она бросила
Бросал ягоды в озеро и бросал камень за камнем вниз, в
пылающую лаву. Это было самое ужасное оскорбление, которое можно было нанести
P;l;! Теперь она наверняка вскочит в ярости и обрушит град горящих камней
на Капиолани. Но ничего не произошло; и
Капиолани, повернувшись, поднялся на крутой подъем из кратера края и на
последний снова стоял невредимый среди ее народа. Она обратилась к своему народу,
снова сказав им, что Иегова сотворил огонь. Она призвала их всех
петь Ему хвалу, и впервые по всему городу раздался звон.
кратер Килавея - песнь христиан. Власть священников
исчезла, и с того часа люди по всему острову, которые раньше
дрожали и колебались между Пеле и Христом, обратились к богослужению
о Господе нашем Иисусе, Сыне Бога Отца Всемогущего.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[Сноска 24: Платный перевод.]

[Сноска 25: Ха-вай-и.]

[Сноска 26: Обнаружен капитаном Куком в 1778 году. Первые христиане
миссионеры высадились в 1819 году. Сейчас островом правят Соединенные Штаты Америки.
]

[Сноска 27: Pa-h[=o]-e-h[=o]-e.]

[Сноска 28: Kah-p;e-[=o]-l[)a]-n;e. Она была верховной женщиной-вождем в
она сама, из большого района.]

[Сноска 29: Кил-а-ви-[)a]. Величайший действующий вулкан в
мире.]

[Сноска 30: Чайло.]




ГЛАВА IX

КАНОЭ ПРИКЛЮЧЕНИЙ

_Elikana_

(Дата происшествия 1861 г.)


 "Я не знаю, где начинаются Его острова
 Их раскрытые ладони в воздухе;
 Я знаю только, что не могу плыть по течению
 За пределами Его любви и заботы ".


Я

Остров Манихики выглядел как крошечное каноэ, стоящее на якоре далеко-далеко через
Тихий океан, когда Эликана оглянулся со своего места у румпеля. Он
тем временем тихо напевал про себя мелодию, которая все еще звенела у него в ушах,
мелодия, которую он и его братья-островитяне пели во славу
силы и Провидения Божьего на богослужениях на Манихики. Ибо
Христиане Пенринской группы островов Южного моря собрались вместе
в апреле 1861 года на свою ежегодную встречу, гребя из
разных мест на своих каноэ по белым волнам
буруны, которые грохочут день и ночь вокруг острова.

Эликана посмотрел вперед, туда, где его собственный остров Ракаханга становился все отчетливее.
с каждым мгновением линия неба впереди них, хотя каждый раз его корабль
погруженный в морскую впадину между зелеными изгибами океанских валов длиной в лигу
, остров пропал из виду.

Он и шесть его спутников плыли обратно, преодолевая тридцать миль
между Манихики и Ракахангой, двумя из множества маленьких уединенных океанских островов
, которые усеивают Тихий океан, как звезды.

Они плыли на странном судне, ибо его нельзя было назвать плотом или каноэ
или хижиной. Это было все это и в то же время не было ни тем, ни другим. Два каноэ длиной сорок восемь футов
плыли бок о бок. Между каноэ были перекладины,
протянутые от одного к другому, прикрепленные к каждой лодке и
соорудив между ними платформу шириной в шесть футов. На ней была построена хижина,
крытая красивыми переплетенными листьями кокосовой пальмы.

Над головой простиралось бесконечное небо. Внизу лежали тысячи
морских саженей сине-зеленого океана, чьи холодные, скрытые глубины среди
гор и долин ужасного океанского подземного мира имели странные
рыбообразные очертания. А на поверхности эта хижина из листьев и бамбука
головокружительно раскачивалась между небом и океаном на хрупких каноэ. А в
каноэ и хижине находились шесть коричневых мужчин-ракаханган, две женщины и
пухлый, темноглазый ребенок, который сидел довольный и усталый, убаюканный
колышущимися водами.

Над ними большого паруса, сделанные из матирование волокна, натянутые в
ветер, который гнал их все ближе к убежищу, где они будут находиться.
Они уже могли видеть блеск пляжа Ракаханга с серебристой каймой
там, где волны разбивались о пену. Затем бриз стих.
Волоконно-Парус хлопал беспокойно к мачте, а две маленькие
холст паруса висели свободно, как ветер, практически без предупреждения, с размаху
круглый, и ударив им в лицо стали загонять их обратно в
снова океан.

Эликана и его друзья знали море почти как рыбы, с тех пор, как
они были младенцами. И их мало беспокоила смена направления
бриз, за исключением того, что это задерживало их возвращение домой. Они тщетно пытались
продвинуться вперед. Медленно, но верно их оттесняли от суши,
пока они не увидели, что ничего другого не остается, как просто развернуться
и позволить ей бежать обратно в Манихики. В каноэ было достаточно
орехов какао, чтобы прокормить их на несколько дней, если понадобится, и две большие тыквенные тыквы
воды.

Быстро наступила ночь, но ветер не стихал, и один человек сидел у
румпель в то время как два других выпрыгнул в воду, которая утекла в
каноэ. Они внимательно следили, ожидая увидеть Манихики; но когда
рассвет озарил небо на востоке, там, где должен был находиться остров,
если бы не было ни Манихики, ни какой-либо другой земли вообще. У них
не было ни карты, ни компаса; на север и юг, на восток и запад простирались
пустыни Тихого океана на сотни лиг. Только здесь и там
в океане, невидимые для них, словно маленькие группы грибов
в бескрайней прерии лежали группы островков.

Они, конечно, плыть на год, не прицельно любой земельный участок;
и один штормами волны Великого океана мог поразить их мало
яичная скорлупа корабля на дно моря.

Они собрались в хижине и с озабоченными лицами заговорили о том,
что они могли бы предпринять. Они знали, что далеко на юго-западе лежат
острова Самоа и Раротонга. И они направили носы своих кораблей
на юг. Утром выросли в пылающий полдень и опустился на вечер и ночь,
и ничего не видели ли они сохранить сверкающие сверкающие воды
неизведанные океана, тут и там, жестокие плавник ожидания
акула. Была суббота, когда они отправились в путь; и семь раз наступала ночь.
пока их чудесная лодка-хижина ползла по воде на юг, до
следующей пятницы. Затем ветер переменился и, налетев с
юга, погнал их, измученных, обратно по их следам, а затем
понес их на восток.

Еще неделю они ехали с ветерком, питаясь
орехами какао. Но вода в тыквенных тыквах закончилась. Затем,
утром второй пятницы, на четырнадцатый день их
морских странствий, как раз когда солнце в середине неба ярко освещало свои
полдень-жара на них и большинство экипажа лежали под
тени хижины и отплыть в дозе от нескольких часов утомительной
голод, они услышали крик: "Земля!" и, соскочив на ноги смотрел
впереди в желанный вид. С помощью паруса и весел они направили судно
к острову.

Затем наступила ночь, а с ней налетели шквалы ветра и дождя.
и они били их так сильно, что им пришлось оставить весла и перейти на
спасательные суда, чтобы удержать лодку на плаву. Убрав паруса, они
расправили их, чтобы не пропускать проливной дождь, а затем полили этим
драгоценной пресной воды--истинную воду жизни, чтобы их ... в их
калебас. Но когда наступило утро земли не было видно нигде. Это было
как будто остров был страной чар и миражей,
а теперь исчез. Но надеюсь, вскочил в них возводить и рада, что рядом
день, когда земля снова был обнаружен, но море и ветер, как будто
движимый духам своеволия, поразил их обратно.

Еще два дня они управляли каноэ с помощью румпеля и пытались
направить его в одном устойчивом направлении. Затем, уставшие и расстроенные, после
шестнадцати дней непрерывных и бесполезных усилий, они сдались и позволили
ее дрейф, чтобы ветры и течения несли ее туда, куда им заблагорассудится.

Ночью каждый человек стоял в своем каноэ, почти умирающий от голода и иссушенный
жаждой, с ноющей спиной, наклоняясь, чтобы зачерпнуть воды из каноэ, и
поднимаясь, чтобы вылить ее за борт. Час за часом, в то время как спокойные
Луна медленно поднялась в небо, каждый тянул в свою унылую задач. Убаюканные
покачиванием длинных валов, когда они скользили под
килями каноэ, мужчины чуть не заснули прямо там, где стояли
. Тихие воды напевали им, как мать, поющая старую песню.
колыбельная - напевалась и звала, пока голос глубоко внутри них не сказал: "
лучше лечь, уснуть и умереть, чем жить, сражаться и
голодать".

Затем стонать от спящего ребенка, или в виде потока лучей
в лунном свете на лице ее мать хотела отправить, что безымянный Голос
дрожа обратно в глубокий тайник, и мужчина будет опускаться и
опять же залог.

Каждый вечер, когда наступал вечер, я видел, как их встревоженные глаза смотрели на запад и север
и на юг в поисках суши, и всегда там была только утомительная пустыня
воды. И когда взошло солнце, они едва осмеливались открыть глаза, чтобы увидеть
сплошной серо-голубой обод, окружавший их, как стальная тюрьма. Они
увидел тонкий край Луны расти в полном блеске и затем исчезать на
кукуруза Молот снова, как дни и ночи выросла до недели, а целый месяц
пронесло.

Каждое утро, как жемчужно-серое море превратился в розовый, а затем в
сияющее голубое, они встали на плот между каноэ и повернула
их лица до их отцу в молитве, и не было никогда, как солнце садиться
за кромкой воды без звука их голосов, поднимающихся в
бесконечное небо с благодарностью за хранение.

Постепенно горка какао-орехов уменьшалась. Каждый из них с его
сладким молоком и мякотью был для них дороже золотой чаши
, украшенной рубинами. Капли молока, которые капали из них больше
чем канаты из жемчуга.

За последние восемь воскресеньям следовали друг на друга; а теперь в
конец дня был только на пол кокосовый орех, оставшийся.
Когда это было ... все было бы кончено. И они опустились на колени под
безоблачным небом, тихим и прекрасным вечером. Они были на той
невидимой черте в Великом Тихом океане, где заканчивается и начинается день.
Мы не можем не верить, что эти семеро на крошечном суденышке действительно были
последними верующими во всем великом мире-доме Божьем, когда воскресенье подходило к концу
именно там, где они были. Было ли это последним разом, когда они
молились Богу в этой жизни?

Молитва закончилась; наступала ночь. Лидер Эликана, который удерживал
их дух от полного упадка, встал и посмотрел наружу огромными
встревоженными глазами, прежде чем погаснет последний свет.

"Смотри, там, на краю моря, где садится солнце. Это..." Он
едва осмеливался поверить, что это не мираж его усталого
мозг. Но один и другой, а затем все выглянул сквозь быстро
ущербный свет и увидел, что это действительно была земля.

Затем шквал ветра вскочил, дует их прочь от Земли. Неужели
этой последней надеждой, в прекрасном экстазе пытки, нужно было размахивать перед
ними, а затем отнять? Но с опасностью пришла помощь; с
ветром пришел дождь; прохладная, сладкая, освежающая, дающая жизнь вода.
Затем шквал ветра стих и изменился. Они подняли единственный парус,
который не разорвало в клочья, и направились к берегу.

И все же самая страшная опасность все еще подстерегала их. Рев
выключатели на жестоких коралловый риф поймал уши. Но там был
ничего для него, но рисковать дороже. Они были среди Бурунов
который поймал и бросил их, как яичную скорлупу. Бич
прибоя смыл их; женщина, мужчина и даже ребенок были оторваны от них
и раздавлены ужасными зубцами коралла. Пятерых унесло течением
вместе с кораблем в тихую голубую лагуну, и, приземлившись, они упали
ничком на берег, едва дыша и не более, после удара гиганта
удары грохочущих валов, последовавшие за долгим, медленным
изголодавшись по их чудесному путешествию в хижине на каноэ среди
"воды чудесных островов".

 "Пробуждение: возвращаются серебряные сумерки".
 На берегу темных краев,
 И горящий корабль восхода солнца
 Тянется к восточным краям".


II

Выброшенные океаном в темноту, как плавник, Эликана и его товарищи
лежали на сером берегу. В тусклом свете звезд
и за полосой темноты они могли видеть листья
колышущихся пальм. Пятеро выживших умирали от голода, и зеленые
кокосовые орехи висели над ними, наполненные едой и питьем. Но их
тела, изломанные и измученные голодом и побоями
буруны, отказывались даже подниматься за пищей, которая означала жизнь.
Так они и лежали там, как мертвые.

 * * * * *

Из-за гребня пляжа вышел человек. Его бледно-медная кожа сияла в
свежем утреннем солнечном свете. Его быстрые черные глаза остановились на
разорванной одежде, висящей на кусте. Быстро продвигаясь по
пляжу из растертых кораллов, он увидел человека, лежащего с раскинутыми руками лицом
вниз. Перевернув тело, Файваатала[31] обнаружил, что мужчина был
мертв. Взяв тело на руки , он, пошатываясь, побрел с ним по пляжу,
и положил его в тени деревьев. Вернувшись, он нашел
живых пятерых. Их изможденные тела и разбитая лодка на берегу рассказали
ему без слов историю их долгого дрейфа по дикой местности
по водам.

Не прекращая тратить слова на пустое сочувствие голодающим,
Файваатала побежал к ближайшему кокосовому дереву и, взобравшись на него, бросил
вниз сочные орехи. Те, кто был внизу, быстро сорвали верхушки, выпили
большими глотками холодного молока, а затем поели. Спустившись снова,
Файваатала разожгла костер и вскоре приготовила для них рыбу на гриле.
странные странники, выброшенные на крошечный островок.

У них не было времени поблагодарить его, потому что он убежал и быстро поплыл
к Мотутале, острову, где он жил, чтобы рассказать историю этих
странных потерпевших кораблекрушение. Он вернулся с другими помощниками на каноэ, и
пятеро, поднявшихся на борт, быстро поплыли в Мотуталу.

Пока каноэ скользили по поверхности огромной лагуны, Эликана
и его друзья смогли разглядеть раскинувшиеся большим полукругом, который
простирался до горизонта, длинные низкие коралловые островки, увенчанные пальмами
которые являются частью островов Эллис.

Островитяне, мужчины, женщины и дети, выбежали на берег, чтобы посмотреть на вновь прибывших.
вскоре для них построили отдельные хижины и радушно приняли их.
Эликана собрал их вокруг себя и начал рассказывать им о
любви Иисуса и защитной заботе Бога Отца. Все это казалось им
странным, но они быстро научились у него, и он начал
учить их и их детей. Так продолжалось четыре месяца, пока однажды
Эликана не сказала: "Я должна уйти и узнать больше, чтобы я могла научить
тебя большему".

Но они так полюбили Эликану, что сказали: "Нет, ты должен
не покидай нас", и только когда он пообещал вернуться с
другим учителем, чтобы помочь ему, они смогли заставить себя расстаться
с ним. Поэтому, когда к острову подошел корабль для торговли какао-орехами
Эликана поднялся на борт и отплыл на Самоа в Лондонский миссионерский колледж
там, в Малуа, находится учебный колледж Лондонского общества.

 * * * * *

"Корабль! Корабль!" Крик разнесся по всему острову, и
люди, бегущие по пляжу, увидели большое парусное судно. Спустили шлюпки.
Замелькали весла, когда матросы быстро подтянулись к берегу.

Они приземлились, и люди собрались вокруг, чтобы посмотреть и услышать, что они скажут
.

"Приходите на наш корабль", - говорили эти люди, которые приплыли туда из Перу,
"и мы покажем тебе, как можно быть богатым с множеством ножей и многое
бязь."

Но островитяне покачали головами и сказали, что останутся там, где были
. Тогда злой белый человек по имени Том Роуз, который жил на острове
и знал, с каким нетерпением люди ждут того дня,
когда Эликана вернется, чтобы учить их, пошел к торговцам и
прошептал им все, что знал.

Поэтому перуанские торговцы, в глазах которых светилось ремесло, повернулись
снова к островитянам и сказали: "Если вы пойдете с нами, мы
отведем вас туда, где вас научат всему, что люди могут знать о Боге".

При этих словах островитяне разразились радостными криками и, обращаясь друг к другу,
другой сказал: "Пойдем и узнаем эти вещи".

Настал день отплытия, и с восходом солнца сотни загорелых ног
бежали к пляжу, дети танцевали от возбуждения, женщины
говорили "До свидания" своим мужьям - мужчинам, которые впервые за
вся их жизнь состояла в том, чтобы покинуть свой крошечный островок ради чудесного мира
за океаном.

Итак, двести из них поднялись на борт. Паруса были подняты, и они
ушли, чтобы никогда не вернуться; уплыли не для того, чтобы узнать об Иисусе, а для того, чтобы
испытать жало плети и разящую пулю, рабство
плантации и смерть от рук этих безжалостных хищных зверей
, перуанских работорговцев.

 * * * * *

Прошли годы, и маленькое пятидесятитонное торговое судно бросило якорь
за пределами рифа. Один человек, потом еще и еще один спустились в
маленькую лодку и поплыли к берегу. Эликана вернулся. Тот
женщины и дети выбежали ему навстречу, но мужчин было немного, потому что
почти все ушли.

"Где этот? Где другой? - воскликнул Эликана с печальным лицом.
он огляделся вокруг.

"Ушел, ушел", - последовал ответ. "Унесен кораблями, похищающими людей".
корабли.

Эликана повернулся к белому миссионеру, который пришел с ним, чтобы спросить
что они могут сделать.

"Мы оставим Джоана и его жену здесь", - ответил мистер Мюррей.

 * * * * *

Итак, учитель с Самоа остался там и учил людей, в то время как
Эликана отправился начинать работу на соседний остров.

Сегодня белая миссионерка уехала жить на острова Эллис,
и люди там христиане, и никакой работорговец не сможет прийти, чтобы похитить
их.

Так по водам чудесных островов проплыла сначала ладья
восхода солнца, затем корабль тьмы и последним из всех корабль
мира Божьего. Какое-то время казалось, что корабль тьмы готов к победе
, но теперь его день закончился; и сегодня на том берегу, как
солнечный свет заливает кромку моря, и наступает День нового Господа.
вы можете услышать, как островитяне поют хвалу Свету Небесному.
Мир, Который освещает их и хранит в безопасности.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[Сноска 31: F[)a]-ee-v[)a] t[)a] l[=a].]




ГЛАВА X

СТРЕЛЫ САНТА-Круса

_ Епископ Паттесон_

(Дата происшествия - 15 августа 1864 года)


Коричневая команда "Южного креста" снова вздохнула свободно, когда
якорь встал на место, и шхуна начала выходить носом
в открытый Тихий океан. Они были закалены в опасностях, но остров
Рыжевато-коричневых каннибалов напряг их нервы из-за ежечасных опасностей
от дубинки и летящей стрелы. Матросы были рады видеть, что нос их корабля
снова свободно проходит через длинные валы.

Прокладывая курс к острову Санта-Крус, команда разговаривала
между собой о людях острова, которых они покинули. В своей каюте сидел
огромный бронзовый бородач, писавший письмо своему народу далеко отсюда
на другом конце света. Вот те самые слова, которые он написал
когда он рассказывал историю об одной из опасностей, через которые они только что прошли
на острове:

 "Когда я сидел на пляже в окружении толпы, большинство из них
 внезапно вскочили и убежали. Повернув голову, я увидел человека (с
 лодки они видели двоих), идущего ко мне с поднятой дубинкой. Я остался
 я сел и протянул ему несколько рыболовных крючков, но один или двое мужчин
 вскочили и, схватив его за талию, заставили слезть.

 "Через несколько минут я вернулся к лодке. Я узнал, что
 бедолагу назвали Moliteum был застрелен два месяца назад
 белый трейдера за кражу немного из бязи. Удивительно было не в том,
 что они хотели отомстить за смерть своего родственника, а в том, что
 другие должны были предотвратить это. Откуда они могли знать, что
 Я не принадлежал к числу злодеев? И все же они это сделали.... План
 то, что я хожу среди людей безоружным, заставляет их относиться ко мне как к другу".

Затем он говорит об этих людях, которые только что пытались его убить: "Эти люди,
хотя они постоянно воюют, каннибалы и все такое прочее, кажутся
мне очень привлекательными".

Корабль плыл дальше, пока они не услышали впереди их избиение
прибой на рифе Санта-Крус. За серебряной линией выключателей
взмахи опахала ее ладони стал виден. Они поставили "Южный
Крест_", бросили якорь и спустили с борта шлюпку. В
шлюпку свалился британский моряк по имени Пирс, молодой двадцатилетний парень.
Англичанин по фамилии Аткин и трое смуглых мальчиков с острова Южных морей из
миссионерского колледжа подготовки учителей-туземцев на острове Норфолк,
и их лидер, епископ Паттесон, белый человек, который, столкнувшись с
клубы дикарей на множестве островов, которые никогда не отступали перед необходимостью снова идти
навстречу опасности, чтобы привести их к знанию о "лучшем человеке в мире,
Иисусе Христе". Эти коричневые мальчики были молодыми помощниками епископа Паттесона.
И особенно один из них, Фишер Янг, с радостью отдал бы жизнь за своего
великого белого лидера. Они были как отец и сын.

Риф, покрытый во время прилива бурлящими водами, покрытыми пятнами
пены разбивающихся волн, был полон людей; в то время как пляж за ним
был черен от толп диких островитян, которые пришли посмотреть
странные гости с корабля. Четверо мужчин подвели лодку
к краю рифа, а затем налегли на весла, когда Паттесон
перемахнул через борт в прохладную воду. Он пробирался через
риф между хозяевами дикарей, и в каждой руке был клуб или
копье или двухметровый деревянный лук со стрелой наготове, чтобы выступ на ее
бамбук строка.

Паттесон пришел, чтобы подружиться с ними. Поэтому он вошел в темный
плетеный дом и сел поговорить. Дверной проем был заполнен
лицами удивленных мужчин. Как он смотрел на них странным блеском
тоска пришла ему в глаза, и улыбка большой нежностью размягченного
сила его смуглое лицо--тоска и нежность
пастух ищет блуждающих овец, которые теряются в дикой природе
горы мира.

Затем он встал, вышел из дома и вернулся к лодке. Вода превратилась
теперь в один бурлящий котел из людей - ходящих, плещущихся, плавающих. Некоторые,
когда Паттесон забирался в свою лодку, он ухватился за планшир и
его с трудом удалось заставить ослабить хватку. Четыре молодых парня
лодка взмахнули веслами, и получил ее, но они были сделаны
едва полдюжины ударов, когда, без предупреждения, стрела просвистела
через воздух в лодку. Последовала туча стрел.

Шесть каноэ были теперь заполнены свирепыми жителями Санта-Круза, которые окружили
лодку и присоединились к стрельбе. Паттесон, который был на корме
между своими ребятами и лучниками, не убрал руль, поэтому
он поднял его, когда лодка обогнала каноэ, чтобы оградить от
стрелы.

Обернувшись, чтобы посмотреть, куда тащат его лодку, теперь уже без руля,
он увидел, что они направляются к небольшой бухте в рифе, которая
разрушила бы их надежды на спасение.

"Налегайте на левые весла, ровно налегайте", - крикнул Паттесон, и они направились
к "Южному Кресту".

Когда он окликнул их, то увидел Пирса, молодого британского моряка, лежащего
между досками с длинным наконечником стрелы в груди, и
молодой житель острова Норфолк со стрелой под левым глазом.
Вокруг них тучами летали стрелы, и внезапно Фишер Янг...
девятнадцатилетний полинезиец, которого он любил как сына, - который вытягивал штангу
при ударе издал слабый крик. Ему прострелили левое запястье.

"Берегитесь, сэр! близко к вам! - крикнул кто-то из его команды. Но стрелы
были повсюду вокруг него. Всю дорогу до шхуны каноэ скользили
по воде, преследуя лодку. Четверо юношей, включая
раненого, храбро и неуклонно продвигались вперед. Наконец они добрались до корабля
и взобрались на борт, в то время как каноэ, опасаясь мести людей
на шхуне, развернулись и убежали.

Оказавшись на борту, епископ Паттесон опустился на колени рядом с Пирсом и протянул
стрела, которая вошла ему в грудь более чем на пять дюймов вглубь,
и перевязала рану. Повернувшись к Фишеру, он обнаружил, что стрела
прошла через запястье и сломалась в ране. Схватившись
за наконечник стрелы там, где он выступал с нижней стороны
запястья, Паттесон вытащил ее, хотя агония мальчика была
очень сильной.

Стрелы были с деревянными наконечниками и не отравлены. Раны, казалось, заживали.
Но несколько дней спустя Фишер сказал: "Я не могу понять, что
заставляет мои челюсти чувствовать себя такими одеревеневшими".

Фишер Янг был внуком свирепого, грязного жителя острова Питкэрн
людоеды, и сам был мужественным и чисто христианский лад. Он
перед смертью со своим хозяином много раз на коралловых рифах, в Savage
сел, по диким морям и под клубы из островов Тихого океана. Теперь
он столкнулся лицом к лицу с чем-то более трудным, чем быстрое
и опасное приключение - медленная, предсмертная агония челюсти. Ему становилось
неуклонно хуже, несмотря на все, что Паттесон мог сделать.

Ближе к концу он тихо сказал: "Поцелуй меня; я очень рад, что выполнял
свой долг. Скажи моему отцу, что я был на пути исполнения долга, и он будет
очень рад. Бедные жители Санта-Круса!"

Он так отзывался о людях, которые его убили. Молодой Браун
герой находится сегодня, как ему хотелось бы, в порту, названном
в честь епископа, которого он любил и который был его героем, Порт Паттесон.

"Я любил его, - сказал Паттесон, - так, как, думаю, никогда никого другого не любил".
Любовь Фишера к своему епископу была любовью юноши к герою, которого
он боготворит, но Паттесон завел этого смуглого островитянина еще дальше,
ибо он научил мальчика любить Героя из всех героев, Иисуса
Христос.




ГЛАВА XI

ПЯТЬ УЗЛОВ На ПАЛЬМОВОМ ЛИСТЕ

_ Смерть Паттесона_

(Дата происшествия - 20 сентября 1871 года)


Мачты шхуны Южной Cross_ библиотеки мягко качнулся и
сюда на темнеющее небо, как долгие, спокойные ролики Тихого океана
проскользнул мимо ее корпуса. От носа корабля оставалась лишь рябь на воде, когда
легкий ветерок медленно понес его к острову Нукапу.[32]

На палубе стояла группа мужчин, их смуглые лица были обращены к высокому,
бородатому мужчине. Когда лучи заходящего солнца заиграли на его бронзовом
лице, они зажгли его смелые глаза и показали серьезную улыбку, которая играла
в уголках его рта. Все они смотрели на него с таким
поклонение сильные духом люди делают героя, который может быть как храбрый и
пожалуйста. Но "он не знал, что лицо Его просияло" для них.

Паттесон прочитал этим молодым людям из Книги; и слова, которые
он прочел, были такими: "И они побили Стефана камнями, взывая к Богу и
говоря: "Господь Иисус, прими мой дух". И он преклонил колени и воззвал:
громким голосом: "Господи, не возлагай этот грех на них"; и когда
сказав это, он заснул".

Когда он решительно высказался им по поводу этих слов и сказал, как это может случиться
чтобы любой человек, поклоняющийся Иисусу, так страдал, епископ Паттесон и
все, кроме вахтенного, отправились спать. На Остров В Южных Морях.
мужчины и молодого англичанина, которые там были, вспоминал все их
жизнь, что слегка сказал, что вечером; отчасти потому, что эти мужчины
сами видели, что он смелый такой смерти, как Стивен снова и
опять же, и, по сути, они сами стояли в опасности на его стороне
лицом к лицу с угрожающим дикарей, но даже больше из-за
приключения, которые приехали к ним на следующий день.

На рассвете они увидели землю, а к одиннадцати часам были так близко
что могли разглядеть мерцающий в лучах летнего солнца берег.
белый пляж из кораллового песка и пальм поникающие, которые делают все
остров Nukapu зеленый.[33] Глядя из-под своих рук на
остров, люди на борту "Южного Креста" могли видеть четыре огромных
каноэ с поднятыми парусами, парящие, как ястребы, над кружащими
риф, который лежал между ними и островом. На рифе синие волны
избил и сломал в блестящую линию холодной белой пеной.

Легкий ветерок был недостаточно сильным, чтобы помочь корабль
остров. Это было так , как будто она знала об опасности того дня и хотела бы
не втягивать Паттесона и его людей в опасности, которые скрывались за
красотой острова Нукапу.

Паттесон знал об опасности. Он знал это, но незадолго до их визита
белые люди приплыли на корабле, спустили на воду свои лодки и
поплыли к жителям острова, притворившись друзьями, и
затем, застрелив одних и захватив в плен других, поспешили обратно на корабль,
увозя пленников работать на них на острове Фиджи.
Законом дикарей островов было "Кровь за кровь". И для
них все белые люди принадлежали к одному племени. Опасность, которая подстерегала
Паттесон опасался, что они могут напасть на него в отместку за отвратительное преступление
из тех белых торговцев.

Незадолго до полудня был отдан приказ спустить шлюпку с _
Южный Крест_. Паттесон спустился в нее и сел на корме,
в то время как мистер Аткин (его помощник-англичанин), Стивен Тарониара, Джеймс Минипа
и Джон Нононо пошли с ним грести. Лодка повернула к
рифу. Между рифом и островом лежало две мили голубой и
сверкающей лагуны.

Когда лодка добралась до рифа шесть каноэ, полные воинов было
давай вместе есть. Ход не был достаточно высок, чтобы плавать на лодке
через риф. Туземцы Нукапуана сказали, что они подтянут лодку наверх
к рифу, но епископ не счел разумным соглашаться. Тогда
двое дикарей сказали "Бизипи", как они называли епископа:

"Не зайдешь ли ты в наше каноэ?"

Ни секунды не колеблясь, зная, что доверие - лучший способ завоевать их доверие.
Он шагнул в каноэ. Когда он вошел, они дали
ему корзину с бататом и другими фруктами.

Поскольку был отлив, епископу и дикарям пришлось перейти риф вброд
перетащив каноэ в более глубокую лагуну внутри.
Команда лодки "Южный крест" остановилась во внешнем море,
дрейфуя по течению вместе с четырьмя другими каноэ Нукапу. Они смотрели, как
Епископ пересек лагуну на каноэ и высадился вдали на
пляж. Затем он скрылся из виду.

Темнокожие и белый в лодке пытались заговорить с
островитянами в оставшихся каноэ за пределами рифа, когда внезапно в ближайшем каноэ, менее чем в десяти ярдах от них, вскочил
дикарь и
позвал на своем родном языке:

"У тебя есть что-нибудь подобное?"

Он поднес лук к уху и выпустил ярдовую стрелу. Его спутники
люди в других каноэ вскочили на ноги и послали град стрел
они со свистом атаковали людей в лодке, крича, пока те целились:

"Это для человека из Новой Зеландии, это для человека из Берну, это для человека из Моту".

Удаляясь со всей возможной скоростью, люди Паттесона вскоре оказались вне пределов досягаемости.
но стрела пригвоздила фуражку Джона Нононо к его голове. Стивен
лежал на дне лодки с шестью стрелами в груди и
плечах. У мистера Аткина, белого человека, одна была в левом плече.

Они добрались до корабля, и им помогли подняться на борт. Наконечник стрелы был
извлечен из плеча мистера Аткина и, как было установлено, сделан из
заточенная человеческая кость. Как только наконечник стрелы был извлечен, мистер Аткин
прыгнул обратно в лодку, настаивая на возвращении, чтобы найти Паттесона.
Он один знал, как и где можно пересечь риф во время прилива, который
сейчас поднимался.

Поэтому они собрали команду с корабля, положили в лодку мензурку, полную воды
и немного еды, и поплыли к рифу.

В половине пятого прилив был достаточно высок, чтобы перенести их на другую сторону, и
они поплыли, с тревогой глядя в бинокли на белый
берег, усеянный коричневыми фигурами. Каноэ подплыло к берегу.
они тащат на буксире еще одно каноэ. Когда лодка направилась к острову
, одно каноэ оттолкнулось от другого и поплыло обратно; второе каноэ
медленно плыло к ним по тихим водам голубой лагуны.

Когда он приблизился, они увидели, что в середине его что-то лежит
неподвижное, покрытое рогожей. Они подплыли к берегу, перегнулись через борт
каноэ и подняли в свою лодку тело Паттесона. Пустое
Каноэ теперь дрейфовало прочь.

Дикари на берегу подняли крик. Лодку подтащили
к кораблю, а затем тело подняли и положили на палубу. IT
тело было завернуто в туземную циновку в качестве савана, завязанного у головы
и ног. Они развернули циновку, и там, на лице мертвого
Бишоп все еще улыбался той замечательной, терпеливой и обаятельной улыбкой, как тот, кто
в тот момент, когда его голова была под поднятой дубинкой, сказал:
"Господи, не возлагай этот грех на их плечи", - и затем заснул.

К его груди был привязан пальмовый лист. На его длинных листьях было завязано
пять узлов. На теле, в голове, на боку и на
ногах было пять ран. И пятеро мужчин на Фиджи работали в
плантации - люди, захваченные в Нукапу жестокими белыми торговцами.

Это была месть дикаря - призыв "кровь за кровь"; и
смерть Паттесона, несомненно, лежит на совести этих белых торговцев
который принес смерть и плен на белый коралловый берег Нукапу.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[Сноска 32: Не-к[)а]-пу.]

[Сноска 33: День Летнего солнцестояния на Экваторе, 21 сентября.]




ГЛАВА XII

МАЛЬЧИК С ОТВАЖНЫМ СЕРДЦЕМ

_ Чалмерс, Мальчик_

(Родился в 1841 году, принял мученическую смерть в 1901 году)


Дождь лил такими потоками, что даже выносливые мальчики из
Инверэри в Шотландии загнали в дом. Теперь небо прояснилось,
и после сильной бури снова засияло солнце. Мальчики снова были на улице.
и группа из них шла к небольшому ручью
Арай, который тек через долину к озеру Лох-Файн. Но ручей
больше не был "маленьким".

Когда мальчики приблизились к месту под названием "Три моста", где
грубый деревянный мост пересекал поток, они быстрее зашагали к
ручью, потому что слышали, как он ревет, превращаясь в настоящий паводок, который
затряслись балки моста. Сильный ливень шел из
холмы, через тысячу ручейков впадающих в главный поток.

Внезапно раздался крик. Мальчик бросился к ним навстречу
сказав, что один из его школьных товарищей упал в стремительную воду,
и что сильный прилив Арай уносит его вниз по течению.
море. Мальчики стояли в ужасе - все, кроме одного, который бросился вперед.
на бегу снимая куртку, он спрыгнул с берега на более низкую
сторону моста и, вцепившись в бревно, держался за него одной рукой
вытянув другую, как тонущий мальчик, которого пытались спасти.
пронес под мостом, схватил его и крепко держал своей
левой рукой.

Джеймс Чалмерс - мальчик, который бросился на помощь, - хотя ему было всего десять
лет, умел плавать. Отпустить моста, удерживая
другой мальчик одной рукой, он позволил, чтобы направить их обоих
туда, где на ветках висели над банком к поверхности воды.
Схватив один из них, он потащил себя и мальчика к берегу,
где друзья помогли ему выбраться на сушу.

Мальчик, которого спас юный Джеймс Чалмерс, принадлежал сопернику
Школа. Часто мальчики с дикой кровью (как и их свирепые предки-горцы
, которые сражались кланом против клана) нападали на мальчиков из этой
школы и дрались с ними. Джеймс, чей отец был каменщиком, а
чья мать была девушкой из Шотландии, родившейся недалеко от озера Лох-Ломонд, был
лидером в этих битвах, но все сражения были забыты, когда он
услышал, что жизнь мальчика в опасности, и поэтому бросился туда
так быстро, чтобы спасти его, как сделал бы это для любого мальчика из своей собственной школы
.

Мы не слышим, чтобы Джеймс был хорош на уроках в своей школе, но
когда не было ничего, чтобы быть сделано, он быстрый стороны,
зоркий глаз, быстрый ум, и самые смелые сердца у всех
деревня.

Хотя Джеймс любил холмы, лощины и горный поток,
больше всего на свете он наслаждался морем. Однажды, немного позже,
после спасения своего тонущего друга, Джеймс стоял на
набережной Инверэри, глядя на озеро и наблюдая за парусами
рыбацкие лодки, когда он услышал громкий крик.

Он огляделся. Там, на краю набережной, стояла мать.
заламывая руки, она кричала, что ее ребенок упал в воду.
воды и тонул. Джеймс побежал по набережной и, сняв с себя
пальто, подбежал к месту происшествия, нырнул в воду и, схватив
маленького ребенка за платье, вытащил его на берег. Ребенок казался мертвым,
но когда они положили его на причал и пошевелили его руками, его дыхание
снова стало приходить и уходить, а на щеки вернулся румянец.

Дважды Чалмерс спасал других от утопления. Трижды он сам,
в результате своих смелых приключений в море, был доставлен домой,
предполагалось, что он утонул.

В другой раз он с двумя другими мальчиками сунул в руки просмоленную коробку из-под селедки
в море с песчаного берега между двумя скалистыми выступами, где
западное море поднималось к узкому озеру Лох-Файн.

"Посмотрите на Джеймса!" - крикнул один из мальчиков своим товарищам в роли Чалмерса.
прыгнул в коробку.

Она чуть не перевернулась, и он покачнулся, перекатился, а затем выровнялся, когда
коробку качнуло от берега.

Другие мальчики, смеясь и крича, тащили его вместе с лодкой по морю
пока они шли вдоль берега. Внезапно, разговаривая, они
пошатываясь, двинулись вперед. Шнур лопнул, и они упали на песок,
все еще смеясь, но когда они снова встали, смех замер на
их губы. Джеймса стремительно уносило течением в
море - и в просмоленной коробке из-под сельди! Он не весло, а руки были
никакой силы в попытке передвинуть лодку к берегу.

Мальчики кричали. Раздался ответный крик из дверей
коттедж в деревне. Пришел рыбак, раскачиваясь на пляже,
подойдя к своей лодке, взял двух пацанов, и взяв весло
сам и дает другим двум мальчикам, они вытащили с
прилив. Они дошли до Иакова и спасали его только как сельдь-коробка
тонуть. Он приехал домой, в маленький домик, где он жил, и его
мать задала ему хорошую трепку.

Некоторые школьные товарищи Джеймса ходили по воскресеньям в школу в
Инверэри. Он решил присоединиться к ним. Класс встретил в
ризница Объединенной Пресвитерианской Церкви. После их урока
они вместе ходили в церковь, чтобы услышать заключение. Г-н
Мейкл, священник, который также был суперинтендантом школы, однажды
днем достал из кармана журнал (экземпляр "Пресвитерианской записи
"). В этом журнале он прочел письмо отважного миссионера
с далеких каннибальских островов Фиджи. В письме рассказывалось о дикарях
жизнь там и о том, как история Иисуса уже побуждала людей
больше не тащить своих жертв в каннибальские печи и не складывать
раскроют черепа своим врагам, чтобы показать свою собственную храбрость.
Автор сказал, что у них началась более счастливая жизнь, в которой исчез ужасный
ужас перед дротиком и дубинкой, а также ужас перед демонами и
ведьмами.

Закончив читать журнал, мистер Мейкл снова сложил его.
затем обвел взглядом всех мальчиков в школе и сказал::

"Интересно, есть ли здесь сегодня днем мальчик, который станет
миссионером и постепенно донести Евангелие до других таких же каннибалов, как
эти?"

Даже когда священник произнес эти слова, предприимчивое сердце молодого
Чалмерс подпрыгнул в ответ, сказав себе: "Да, с Божьей помощью, я это сделаю".
сделаю".

Он был просто веснушчатым, темноволосым мальчиком с карими глазами, мальчиком
, трепещущим от радости открытого воздуха и от любви к волнению
и морскому течению. Но когда он решался что-то сделать,
какими бы большими ни были трудности или опасности, Джеймс обычно доводил это до конца
.

Так получилось, что несколько лет спустя, в 1866 году, пройдя обучение
принятый Лондонским миссионерским обществом, Чалмерс в молодости
прошел по трапу на прекрасный новый клипер британской постройки
. Его окрестили Джоном Уильямсом в честь великого героя
миссионера[34], который расстался с жизнью на пляже Эрроманга.

Этот мальчик, который любил море и глубоко дышал от радости перед лицом
приключений и опасностей, обратил свое лицо к глубоким, длинным бурунам
далекого Тихого океана. Он собирался донести до Южных морей
историю Героя и Спасителя, Которого он научился любить в течение
звук Атлантического выключателей, пунктирная и резные против
породы Западной Шотландии.

Сноски:

[Сноска 34: см. главу VII.]




ГЛАВА XIII

РАЗВЕДЧИК ПАПУА - [35]

_ Чалмерс, Друг_

(Дата происшествия, примерно 1893 год)


Быстрое пыхтение парового катера _Miro_ было единственным звуком, который
нарушал тишину таинственной реки Айвай[36] . На катере
были трое белых - двое мужчин и женщина. Они были первыми, кто
нарушил тишину этого ручья.

Они смотрели под утренним солнцем на мертвый уровень реки.
Дельта Пурари[37], потому что они оставили позади себя волнорезы
залива Папуа, чтобы исследовать эту темную реку. Далеко на юге
простирались голубые воды между этим огромным островом Новая Гвинея
и Северной Австралией.

Они увидели на обоих берегах дикие заросли искривленных мангровых деревьев с
их корни выше человеческого роста, переплетенные вместе, как извивающиеся змеи.
Они вглядывались сквозь густой кустарник со свисающими зелеными листьями
до самой кромки воды. Но в основном они смотрели вперед, поверх носа лодки, на зеленовато-коричневую воду, которая лежала перед ними, покрытая пятнами.
лодка
под деревьями светило солнце. Ибо они стояли лицом к лицу с неизвестностью.
местность, где жили дикие папуасы, дикие, как ястребы. Они не знали.
Какие приключения могут поджидать их за следующим поворотом реки.

"Великолепно! Великолепно!" - воскликнул один из белых мужчин, бородатый гигант.
чьи сверкающие глаза и копна каштановых волос придавали ему сходство с
львом. "Мы установим мир белой женщины. Браво! И он повернулся
к миссис Эйбл, лицо которой озарилось удовольствием от его радостного возбуждения.

"Ни один белый человек даже не видел жителей Иалы", - сказал Тамате, ибо
это было местное имя, данное Джеймсу Чалмерсу, шотландскому мальчику.
который теперь отправился миссионером в далекое Папуа.[39] - Ико
там, - и он указал на дюжего папуаса, стоявшего у
трубы, - единственный из нас, кто видел их и может говорить на их
языке.

"Для вашей жены опасно находиться среди этих людей", - продолжил он,
повернувшись к мистеру Эйблу, - "но она поможет нам больше, чем что-либо другое".
возможно, мы сможем завести друзей". И мистер Эйбел кивнул, потому что он знал, что
когда папуасы собираются сражаться, они посылают своих женщин и детей
прочь; и что, когда они увидят миссис Эйбел, они поверят, что
белые люди пришли как друзья, а не враги.

Как отпариватель эта поисковая партия против Свифт-Каррент
вверх по реке в сторону мамс, Tamate хотел узнать, как далеко вверх по реке
деревня лежала. Так он поманил Ико к нему. Тамате не знал ни слова
на диалекте, на котором говорил Ико, но с ним был старый морщинистый
Папуас, знавший язык Ико и смотревший благоговейными
глазами на великого белого человека, который был его другом. Поэтому Тамате, желая
спросить Ико, далеко ли отсюда деревня Иала, заговорила сначала со старой
Ваабури,[40] а затем Ваабури спросил Ико.

Ико вытянул свой темный указательный палец и дал им понять, что
этот палец означал продолжительность их путешествия в Иалу. Затем
другой рукой он дотронулся указательным пальцем до второго сустава, чтобы показать
как далеко они продвинулись в своем путешествии - меньше трети расстояния
.

Проходил час за часом, пока пароход прокладывал свой путь через
быстро бегущие воды Айвая. И когда-нибудь Ико указал в дальнейшем и
далее пальцем, пока наконец они достигли его когтями, как
ногтей. К трем часам середины ногтя была достигнута. Глаза
все с тревогой смотрели вперед. На каждом изгибе реки они напрягали зрение.
они пытались разглядеть, не видно ли Иалы. Как бы эти дикие люди
приветствовали белых мужчин и женщин в их громадном фыркающем каноэ, в котором не было
ни весел, ни уключин? Река сделала крутой поворот, а затем
длинный прямойрасстояние полета до воды, лежащей между поросшими лесом берегами.
Внезапно Ико позвала, и Тамате, и мистер, и миссис Абель вгляделся
вперед.

Большие деревья в реки почти встречались над их головами, и только
узкая полоска неба не было видно.

Там вдалеке были дома мамс, близко теснятся на обе
банки кипящей реки. Они стояли на штабелях бревен, вбитых в
грязь, как дома на сваях, и их остроконечные бамбуковые крыши
возвышались над рекой, как гигантские чепчики.

- Медленно, - крикнул Тамате механику. _Miro_ сбросил скорость.
пока она просто не перекрыла текущий ток и не более того.

"Для них это будет небольшим шоком, - сказал Тамате своим друзьям.
"увидеть этот запуск. Мы дадим им время собраться с мыслями
снова ".

Глядя вперед в свои бинокли, белые мужчины и миссис Авель мог
видеть, как каноэ быстро пересекают реку и возвращаются обратно, и мечущихся людей
вокруг.

- Полный вперед, - снова крикнул Тамате, а затем, после нескольких
оборотов двигателя, - Поезжай помедленнее. Никогда не годится, - сказал он, -
оставаться среди них, пока они в таком состоянии. Они остепенятся
сейчас". И затем, когда он посмотрел на небо между колышущимися
ветвями гигантских деревьев, "у нас есть еще добрых два часа дневного света
", - сказал он.

Жизнь и смерть Тамате и его друзей висели на волоске, ибо
их было трое безоружных, а здесь были темные дикие воины в количестве
сотен. Все зависело от его выбирают только в нужный момент
для обращения в разгар этих людей. Поэтому он внимательно наблюдал за ними,
нахмурив косматые брови вместе, как он измеряется их состояние
ума своими действиями. Он был Разведчиком Христа в Папуа, и он
нужно быть бдительным и замечать все те вещи, которые ускользают от внимания большинства мужчин, но
так много значат для наметанного глаза. Тамате, казалось, обладал странным даром
который позволял ему даже там, где другие мужчины ничего не могли сказать, говорить
когда именно можно, а когда нет, побывать среди дикого,
нетронутого племени.

Теперь сбитые с толку иаланские дикари притихли. Тамате крикнул
инженеру, чтобы тот снова поехал вперед. Медленно ракеты подделал ее
путь через проточные воды и все ближе и ближе к
центр мамс.

Там по обе стороны стояли дома, рядами уходящие вверх
река, а на берегу сотни людей стояли молча и неподвижно, как
деревья. Их каноэ лежал наполовину внутри и наполовину из воды готов к
мгновенный запуск. В каждом каноэ стоял прямостоячие экипажа и ожидания. Все
женщины и дети были отпущены, ибо эти люди были в
бороться. Они не знали, был ли этот странный дом на воде,
из трубы которого шел дым, делом рук богов или дьяволов.
Тем не менее они стояли там, готовые встретить странное явление лицом к лицу и, если понадобится,
сражаться.

Коричневый Ико стоял на носу "Сиро"; рядом с ним стояла Тамате. Затем
двигатель заглох, и якорь был брошен за борт. Дикари
стояли неподвижно. Не было видно никакого оружия. Инженер, слух
якорь-цепи гремят через отверстие, дунул пар-в свисток
простой приподнятом настроении. Когда пронзительный свист эхом разнесся под
сводами деревьев, с быстротой молнии иаланские
воины выхватили из-за спины свои длинные луки. Не наклоняясь
каждый взял стрелу, которая торчала у него между пальцами ног, и
одним движением закрепил ее и натянул бамбуковые тетивы своих черных
натягивали луки, пока наконечники стрел не касались их ушей. Сотня стрел
были нацелены в сердца Тамате, мистера и миссис Абель.

Ико быстро взобрался на борт "Миро" и выкрикнул всего одно
слово во весь голос. Это было иаланское слово, означающее "Мир".
он прокричал это снова и снова: "Мир, мир!"

Затем он воскликнул "Pouta!"[41] это название главного из этих
дикари. Они были, но пускать стрелы из их луков, и все будет
были за. Наступила тишина. Какой приказ отдаст Поута?

Затем с берега справа от них донесся ответный звук
голос. В мгновение ока все стрелы были выпущены из лука, и снова не было видно ни одной
оружия.

Затем Ико снова позвал Поуту, и Тамате сказал Ико, что он должен был
сказать своему другу, вождю дикарей. Несколько минут продолжался разговор
. Наконец Ико дошло до того, что просит каноэ принять
их на берег.

Главный Pouta колебался. Затем он отдал команду, и большое каноэ было спущено на воду
и медленно поплыло к реке
_Miro_.

Когда каноэ приблизилось к ним, Тамате повернулся к миссис Авель, у которого был
стоял там, не дрогнув, когда все стрелы были направлены в сторону лодки;
и он произнес такие слова: "Ваша храбрость - наша сила.
Видя вас, они верят, что мы пришли за миром. Ты вселяешь в них
больше доверия к нам, чем все наши слова.

К этому времени каноэ подплыло к катеру. Тамате прыгнула
через борт первой в каноэ, затем миссис Абель, затем мистер Абель,
Ико и Ваабури. Каноэ снова оттолкнулось и поплыло к месту
высадки, где толпа иаланских дикарей заполнила каждый дюйм
пространства.

Как только нос каноэ коснулся берега, Тамате, без
поколебавшись секунду, вышел вместе с Ико. Они вместе подошли к
вождю Поута, и Тамате обнял его в объятии
мира.

Пута, стоя на возвышении, крикнул всем своим воинам. Но никто
из белых людей не понял ни слова из того, что он имел в виду.

Куда бы они ни посмотрели, во всех направлениях эта белая женщина и двое мужчин
были полностью окружены непрерывной массой диких и
вооруженных дикарей, которые стояли, пристально глядя на странные явления среди них
.

Тамате, без паузы, совершенно спокойная и не проявляющая никаких признаков страха,
поговорил с Путой и его людьми через старого Ваабури и Ико.

"Мы пришли, - сказал он, - чтобы быть друзьями. Мы пришли
без оружия. Мы привезли с собой женщину из нашего племени, для
мы пришли с миром. Мы чужие. Но мы подходим с большим вещи
скажи. Когда-нибудь мы снова придет и останется с вами и расскажет
вы все наши сообщения. В день к нам приезжают только друзья".

Тогда Ико закрыл глаза и молился в языке народа
Мамс.

Обращаясь к своим друзьям, когда кончилась молитва, Tamate тихо сказал :
"Теперь нам нужно попасть на борт так быстро, как это возможно. Мой план на
первый визит должен прийти, подружиться и снова уйти быстро. Когда
мы уедем, они будут говорить друг с другом о нас. В следующий раз, когда мы приедем,
мы встретим друзей ".

Так они шли вниз по аллее вооруженных папуасов в банк,
и снова в каноэ: весла мелькали, как она стремительно погнали
через воду к запуску. Когда они взобрались на борт,
якорь был поднят, _Miro_ развернуло, ее двигатели заработали, и,
увлекаемый быстрым течением, он проскользнул мимо скопления людей
из молчаливых мужчин, которые выстроились вдоль берега.

Это великое дело быть следопытом через страну, которая не
мужчина проник раньше. Но гораздо важнее поступить так, как поступили эти
миссионеры-разведчики в своем путешествии вверх по Айваю и найти путь
дружбы в жизни дикарей. Сделать это было величайшей радостью в
Жизнь Тамате. Ибо он сказал, что провел много лет в этой работе:

"Вспомни двадцать один год, верни мне все его переживания, верни
мне его кораблекрушения, верни мне его позицию перед лицом смерти, верни
это я, окруженный дикарями с копьями и дубинами, верни это мне.
снова вокруг меня летают копья, дубинка сбивает меня с ног.
верни ее мне, и я по-прежнему буду твоим миссионером ".

ПРИМЕЧАНИЯ:

[Сноска 35: Pa-poo-[)a].]

[Сноска 36: A-ee-v[)a]-ee.]

[Сноска 37: Poo-r[)a]-ree.]

[Сноска 38: Ee-[)a]-l[)a].]

[Примечание 39: Он провел около шестнадцати лет на острове Южного моря
Раротонга и в 1877 году стал первопроходцем среди каннибалов
Папуа (Новая Гвинея).]

[Сноска 40: В[=а][=а]-бу-ри.]

[Сноска 41: Пу-о-т[)а].]




ГЛАВА XIV

САМАРИТЯНИН из ЮЖНЫХ МОРЕЙ

_Ruatoka_ (Дата происшествия, примерно 1878 год)


Ночь была темная и тихая. Плеск воды на
пляже Порт-Морсби на южном берегу огромного острова
Новая Гвинея наполнила воздух тихой тишиной ожидания.

В маленьком белом домике сидели высокий смуглый мужчина со своей женой. Этим человеком
был Руатока. Если бы вы спросили "Кто Ruatoka?" всех папуасов для
мили вокруг Порт-Морсби, то они бы задумывались, на вашу безграмотность.
"Руатока", - сказали бы они вам, - был "человеком Иисуса". Он ходил
по их деревням и не боялся их, когда они угрожали ему.
с копьями и дубинками. Он давал им лекарства, когда они болели, и
ухаживал за ними. Он говорил им сильные слова, которые заставляли их сердца
превращаться в воду внутри них, когда он показывал, что они поступали неправильно. Он часто
останавливал их от сражений.

Руатока со своей женой приплыли с островов Южного моря вместе с
Тамате, [42] который был для них великим героем.

"Мои отцы в древности были язычниками, дикарями на острове Мангайя",
- говорил он. - Белые люди пришли к ним и рассказали историю
об Иисусе. Теперь мы счастливы. Но мы тоже должны обратиться к людям Нового Света.
Гвинея, точно так же, как белые люди пришли к нам. Сегодня Новая Гвинея
Папуасы - дикие каннибалы и язычники. Завтра они узнают
Иисусе и будь так же счастлив, как мы".

Итак, Руатока получил образование учителя и проповедника, а также
домостроителя и плотника; а его жену научили, как учить
детей, а также вести хорошее хозяйство.

Это был смуглый человек, Руатока, который сидел той ночью в своем маленьком домике
в Порт-Морсби, на берегу за большим рифом Папуа.
Внезапно в его дверь постучали. Дверь открылась, и вошедший
черные, испуганные лица папуасов с вытаращенными глазами смотрели на него.

"В чем дело?" он спросил.

И они рассказали ему, что, когда они шли на закате по тропинке от
народа Лароги к Порт-Морсби, они обнаружили на обочине тропинки
белого человека. "Он умирал", - сказали они. "Мы боялись прикоснуться к нему. Если
мы прикоснемся к нему и он умрет, его призрак будет преследовать нас вечно".

Руатока сразу же встал, потянулся за своим фонарем и, повернувшись к
мужчинам, сказал:

"Идите и проводите меня к тому месту".

Они сказали: "Нет, мы боимся духа демона. Сейчас ночь. В
человек умрет. Мы боимся духов. Мы не уйдем".

Отец Руатоки рассказывал ему, когда он был мальчиком, как его собственный народ в
годы назад боялся духов-демонов Мангайи, но это
он должен был узнать, что не существует духов, которых следовало бы бояться; что один великий
Дух-Отец правит превыше всего и позаботится о Своих детях,
и чтобы все эти дети любили друг друга.

Итак, Руа, как они его называли, зная, что белый человек, который лежал ночью больной
на обочине дороги, хотя и другого цвета, все же был
братом, и зная, что ни один демонический дух не сможет причинить ему вреда в темноте,
зажег фонарь, налил воды в бутылку, взял длинный кусок ткани
, свернул его и вышел под звезды.

Он шел милю за милей вверх по крутым холмам и спускался в долины
по тропинке, но ничего не слышал, кроме крика ночной птицы.
Наконец он прошел пять миль и уже думал, удастся ли ему
когда-нибудь найти больного (высокая трава возвышалась по обе стороны от него
и все было тихо), когда услышал тихий стон. Внимательно прислушавшись, он
определил направление звука, а затем двинулся в его направлении. Он обнаружил
есть, на боковой путь, а белый человек по имени Невилл, почти
мертв. Он стонал от боли лихорадки, но без сознания.

Взяв у него бутылку, Руатока влил немного воды в горло мужчины.
мужчина. Затем он взял длинный кусок ткани, обмотал им Невилла,
взялся за два конца в руках и, наклонившись, потянул и напряг
со всей своей огромной силой, пока, наконец, Невилл не лег, как мешок
у него на плечах. Шатаясь, Руатока взбирался на холмы, которые
поднимались на 300 футов в высоту. Снова и снова он должен был отдыхать, ибо этот человек
на его плечах лежала такая же тяжесть, как и на самой Руатоке. Он, пошатываясь, спустился по
тропинке в гору, и, наконец, когда первые лучи рассвета забрезжили
над восточными холмами, Руатока, пошатываясь, вошел в свой дом, положил
больной человек на единственной кровати, которая у него была, а потом сам лег на
пол, уставший почти до смерти. Там он спал, пока его жена ухаживала за больным
и возвращала к жизни пораженного лихорадкой Невилла.

 * * * * *

Более чем за тысячу лет до того дня Уилфрид[43] принес жизнь и
радость голодающим саксам Южного побережья Англии. За сто
за много лет до того дня белые люди, праправнуки
тех саксов, отправились в путь в Даффе и, переплыв через
мир, отнявший жизнь и радость у ужаса демонов и
смерть от дубинки у людей с островов Морей.

Теперь Руатока, житель острова Южных морей, имеющий в своем сердце тот же самый
храбрый дух Доброго Пастыря - этот дух Доброго самаритянина,
о помощи и готовности, о мужестве и рыцарстве, которые вернули жизнь
и радость жителю острова Северного моря, британцу, погибшему на
обочине дороги в Папуа.

Руатока был смуглым Великодушным Человеком. С ним было так, как должно быть со всеми.
храбрые сыновья, которые служат великому Полководцу Иисусу Христу: он хотел быть
в первых рядах битвы. Когда великий Тамате был убит и съеден
каннибалами Гоарибари, Руатока написал письмо миссионеру
который жил и до сих пор живет в Папуа. Это конец письма:

"Услышь мое желание. Это великое желание. Остаток своих сил я
потратил бы на то место, где был убит Тамате. В той деревне я
жил бы. В том месте, где они убивали людей, имя Иисуса Христа
и Его слову Я хотел бы научить людей, чтобы они могли стать детьми Иисуса
. Мое желание именно такое. Ты это знаешь. Я высказался.

 РУАТОКА ".

ПРИМЕЧАНИЯ:

[Сноска 42: Джеймс Чалмерс: см. Главу XIII.]

[Сноска 43: см. Главу II.]




Книга третья: "СЛЕДОПЫТЫ АФРИКИ"




ГЛАВА XV

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПОЙДЕТ ДАЛЬШЕ.

_Давид Ливингстон_

(Родился в 1813 году, умер в 1873 году)


В жарком африканском воздухе стояла мертвая тишина, когда двое загорелых
Шотландцев шагали по узкой лесной тропинке.

Тот, молодой врач с проницательным взглядом, [44] быстро просмотрел
деревья и время от времени сворачивал в сторону, чтобы сорвать какую-нибудь странную орхидею и
положить ее в свой чемодан для коллекционирования. Другой уверенно шагал вперед
своей странной, "решительной поступью".[45] Это был Дэвид
Ливингстон. За ними следовала вереница африканских носильщиков, несущих на головах
свертки с палатками и едой исследователей.

Внезапно каблук Ливингстона с хрустом прошел сквозь что-то белое
предмет, наполовину скрытый в высокой траве, - предмет, похожий на страусиное яйцо.
Он наклонился, и его сильное, загорелое лицо исказилось смешанными чувствами.
печаль и гнев, когда, глядя в лицо своего младшего друга, он
процедил сквозь стиснутые зубы: "Снова налетчики на рабов!"

Это был белеющий череп африканского мальчика.

В течение нескольких недель эти два британца управляли своим маленьким пароходиком (
_Asthmatic_ они называли из-за ее хрипы двигателей) в
Река Замбези и сейчас изучают его притока Shir;.

Каждое утро, прежде чем запустить двигатели корабля, им приходилось
брать шесты и вытаскивать из-под лопастей
колес мертвые тела африканцев - мужчин, женщин и детей - убитых
тела, приплывшие из деревень, которые арабы
налетчики на рабов сожгли и разграбили. Ливингстон вышел на длинный,
кровавый след работорговца, след, который тянулся все дальше и дальше в
сердце Африки, где никогда не бывал ни один белый человек.

Череп этого негритянского мальчика, белевший на тропинке, был всего лишь еще одним
звеном в длинной, отвратительной цепи рабства, которая опоясывала
угнетенную Африку.

Двое мужчин зашагали дальше. Лесная тропинка вывела на широкую поляну.
Они были в африканской деревне. Но не было слышно ни голосов, ни шагов
нарушил ужасающую тишину. Это была деревня смерти. Солнце сверкало
на обугленных кучах, которые теперь отмечали места счастливых африканских домов.
сады были опустошены и полностью разрушены. Деревня
была стерта с лица земли. Те, кто подчинился, были далеко, тащились через
лес, под ударами кнута работорговца; те, кто был слишком стар
, чтобы ходить, или слишком храбр, чтобы сдаться без боя, были убиты.

Сердце Ливингстона горело одной великой решимостью - он выследит
эту мерзкую тварь в самом сердце Африки, а затем прославит ее
ужасы на весь мир.

Двое мужчин снова поплелись к берегу реки. Теперь, вместе со своими
коричневыми товарищами, они сели в мелкую лодку, которую привезли с собой
на палубу "Астматика", и направились еще дальше вверх по Шире
река течет от Замбези к неизведанному высокогорью Центральной Африки.


_ Противостояние Копьям и Стрелам_

Только монотонное пение африканцев, взмахивающих веслами,
и испуганный крик блестящего попугая нарушали тишину.
пока лодка двигалась на север против течения реки.

Весла снова блеснули, и когда лодка обогнула поворот в
река перед ними предстало зрелище, которое заставило каждого мужчину сесть с веслом в руке
неподвижно от ужаса. Берег перед ними за следующим поворотом
реки был черен от людей. Ряды дикарей ощетинились
копьями и стрелами. Вождь крикнул им поворачивать назад. Затем над лодкой пролетела туча
стрел.

- Продолжайте, - сказал Ливингстон спокойно к африканцам. Их весла взял
вода и лодка прыгнула в сторону дикаря полукруг на
банк. Вода стала мелче. Прежде чем кто-либо понял, что происходит.
Ливингстон перемахнул через край лодки и, до
пояс в воду, стал пробираться на берег с руками над головой.

"Это мир!" он крикнул, и перешло на сторону колкости в
сотни стрел и копий. Люди в лодке сидели, затаив дыхание, ожидая
увидеть, как их предводитель упадет, пронзенный десятком копий.
Но дикари на берегу были поражены увиденным.
Абсолютная дерзость Ливингстона. В этом есть что-то божественное.
непоколебимая и безоружная отвага, ни один палец не выпустил ни одной стрелы.

"Ты думаешь, - обратился он к вождю, - что я грабитель рабов". Ибо
Ливингстон знал, что за все время своих странствий он ни разу не подвергался нападению
африканцев, за исключением тех случаев, когда они впервые были взбешены жестокими налетчиками
.

Вождь нахмурился.

"Смотрите, - воскликнул Ливингстон, обнажая руку, чтобы показать свою белую кожу, как
он делал снова и снова, когда ему угрожали африканцы, - это тот самый
цвет людей, которые приходят, чтобы обращать в рабство и убивать?

Дикари смотрели с изумлением. Они никогда прежде не видели такой
белой кожи.

"Нет", Ливингстон продолжал, "это скин из племени
сердце в сторону Африки".

Почти бессознательно мужчина уронил наконечники копий и стрел
, пока говорил. Вождь слушал, пока Ливингстон, который
был теперь на берегу, рассказывал дикарям, как он пересек великие
воды из далекой страны с посланием мира и доброй воли.

Безоружный и с бесстрашным героизмом "белый человек, который шел дальше"
одержал великую победу над этим племенем. Теперь он плыл дальше на своей лодке.
вверх по реке и через пороги к чудесному сияющему нагорью в
сердце Африки.


_"Освобождение пленников"_

Британское правительство отозвало доктора Кирка в Англию, но
Ливингстон поплелся на повышение в одиночестве по горам и
через реки и озера, погружаясь через болота, ломал счетом
раза с высокой температурой, ограбили его лекарства, снова угрожал и снова
по пушек раб-набеги арабов и копья и клубы
дикарь глава охотников, несущих на его сгорбленные плечи крест
негры' агония--рабству, пока, наконец, в покое и на коленях
глубокой ночью, наш Greatheart пересек его последняя река, в
присутствие отца на небесах.

И все же, хотя его тело было мертво, его дух продолжал жить. Ибо
жизнь, которую прожил Ливингстон, смерть, которой он умер, и записи, которые он написал
ужасные жестокости работорговцев взволновали всю Британию, чтобы исцелить
эту "открытую рану мира". Королева Виктория назначила доктора Кирка своим консулом
на Занзибаре и велела ему передать приказ султану Занзибара о прекращении всей
работорговли на этом большом рынке. И в день, потому что
Давида Ливингстона, через тысячи миль от Африки
по которой он брел, никто не посмел дотронуться до оков рабства
другой. Сегодня там, где Ливингстон видел рынок рабов на Занзибаре,
стоит величественная церковь, построенная руками негров, и в этом соборе вы
можете услышать, как негритянское духовенство читает такие слова, как--

 "Глас вопиющего в пустыне:
 Приготовьте путь Господу!,
 Прямыми сделайте стези Его",

и африканские мальчики, поющие на своем родном языке слова, которые подводят итог
всей жизни Дэвида Ливингстона.

 "Он послал меня исцелять сокрушенных сердцем".,
 Проповедовать пленникам освобождение.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[Сноска 44: доктор Кирк, ныне сэр Джон Кирк, Г.К.М.Н., который, опираясь на
своей африканской тростью из черного дерева и, глядя потускневшими глазами на
отблеск костра, рассказал мне множество историй о своих приключениях с
Ливингстоном во время его путешествий по Замбези, включая эту. См. Следующую
главу.]

[Сноска 45: Мой друг спросил очень старого африканца в
Матабелеланде, помнит ли он в детстве доктора Ливингстона. "О,
да", - ответил пожилой матабеле, "он пришел в нашу деревню из
куста, идя таким образом", и старик встал и заковылял дальше,
имитируя решительную поступь Ливингстона, которая спустя шестьдесят
лет была единственным, что он помнил.]




ГЛАВА XVI

ЧЕРНЫЙ ПРИНЦ АФРИКИ

_КАМА_

(Датируется 1850 годом - по настоящее время)


Однажды в деревню в Южной Африке прибежали люди, чтобы сказать, что
странный мужчина, чье тело было закрыто одеждой, а лицо
не было черным, направлялся к их домам. Он шел с
Юга.

Никогда прежде в их племени не видели такого человека. Итак, было
большое волнение, и громкий говор пробежал по круглому плетню
глинобитных хижин с круглыми соломенными крышами.

Африканский вождь Сехоме, который был главой этого племени бамангвато
и который также был известным знахарем - отправился на юг
по тропе навстречу белому человеку. Рядом с ним бежал его старший сын. Он был
гибким, жизнерадостным мальчиком; его шоколадного цвета кожа сияла, а мускулы
перекатывались, когда он бежал рысью. Он был настолько быстр, что его прозвали
именем антилопы, которая скачет галопом по вельду. Кама - это то, что
Бамангвато называют антилопой. Кама - это то, как мы пишем имя мальчика.

Он с удивлением уставился на крепкого мужчину, одетого в одежду, которую он
раньше не видел - то, что мы называем пальто и шляпой, брюками и ботинками.
Он посмотрел в бронзовое лицо белого человека и увидел, что его глаза
и рот были добрыми. Вместе они вернулись в деревню. Вождь
Sekhome обнаружили, что имя белого человека, был Дэвид Ливингстон; и
что он был добрым врачом, который может принять мальчики и мужчины лучше, когда они
заболели, с медикаментами из черного ящика лакированная.

Когда наступил вечер, мальчик Кхама увидел, как странный белый человек открыл другую коробку
и достал любопытную штуку, которая, казалось, открывалась, но была полна
сотен и сотен листьев. Кхама никогда не видел такой вещи
он не мог понять, почему Ливингстон открыл ее
и долго смотрел на нее, потому что он никогда раньше не видел книги
и даже не знал, что такое буквы или что такое чтение.

Ему показалось удивительным, когда он услышал, что эта книга может говорить
с Ливингстоном, не издавая ни звука, и что в ней рассказывается об
едином Бесконечном, Святом, Любящем Боге, Который является Отцом всех людей, черных или
коричневый или белый, и Чей Сын, Иисус Христос, пришел, чтобы научить всех нас
любить Бога и любить друг друга. Ибо этой книгой была Библия , которая
Ливингстон на протяжении всего своего героического путешествия по Африке читал каждый день.

Итак, Ливингстон покинул деревню; но этот мальчик Кама никогда
не забывал его, и со временем, как мы увидим, пришли другие белые люди и
научил самого Каму читать ту же самую книгу и поклоняться тому же Богу.


_ Битва со Львом_

Тем временем с подрастающим молодым Хамой приключились странные приключения. Вот
история некоторых из них:

Прыгающая пламя охотничьего костра, бросил на темном
фон из колючих деревьев странные тени людей, которые сидели на корточках в
круг на земле, беседуют.

Все мужчины были африканцами, отборными охотниками из племени
Бамангвато. Они шли по следу огромного льва, который сделал
себя ужасом племени. Ночь за ночью лев прыгал
среди их быков и убивал самых отборных в стадах вождя.
Снова и снова охотники выходили по следу свирепого
зверя; но всегда они возвращались с пустыми руками, хотя и громко хвастались
тем, что они сделают, когда встретятся лицом к лицу со львом.

"Завтра, да, завтра", - закричал молодой охотник бамангвато, закатив глаза.
"Я убью тау э богале" - свирепого льва".

Голоса мужчин разнеслись в ночном воздухе, когда вся группа
объявила, что зверь больше не должен разорять их стада - вся группа
, кроме одного. Напряженная этого молодого человека лицо и острые глаза, что
сверкали в свете костра показал свое презрение к тем, кто хорохорился так
много и не так мало. Это был Кама, сын Сехоме, вождя.
Дикое пламя освещало его, когда он стоял там, во все свои шесть футов роста.
неутомимая мужественность опиралась на ружье, как превосходная статуя, вырезанная из
черного дерева. Эти его быстрые, гибкие конечности, которые могли идти в ногу с
скачущий конь дал ему право на его имя Кама - Антилопа.

Голоса стихли, и мужчины, завернувшись в шкуры
диких зверей, улеглись и уснули - все, кроме одного, чьи глаза смотрели в
темноту так же бессонно, как звезды. Когда они уснули, Кама
взял ружье и вышел в звездную ночь.

Ночь прошла. Когда первые лучи рассвета заставили звезды побледнеть, и
мужчины вокруг холодной золы костра сели, они смотрели в
благоговейном изумлении. Ибо они увидели, что к ним приближается их высокий молодой
вождь; и над его плечами свисали смуглая кожа и грива оленя.
взрослый король лев. В одиночку, ночью, он победил ужас
племени!

Те люди, которые хвастались, что они должны делать и никогда не
выполнены, никогда не слышал, Хама-либо в то время или позже-сделать любую
упоминания об этом великом подвиге.

Неудивительно, что великое племя бамангвато смотрело на высокого,
молчаливого, решительного молодого вождя и, сравнивая его со своим хитрым
отец Сехоме и его вероломный, трусливый младший брат Хамане
сказали: "Кхама - это наше бойканьо, наша уверенность".


_ Борьба с колдунами_

Шли годы; и этот свирепый старый злодей Сехоме замыслил заговор и
устроил засаду, покушаясь на жизнь своего доблестного сына Кхамы. Люди, которые
последовали за Дэвидом Ливингстоном в Африку, прибыли в качестве миссионеров к
его племени и научили его истории Иисуса и дали ему
навыки чтения и письма. Итак, Кама стал христианином,
хотя Сехоме, его отец, все еще был языческим колдуном. Кама
не желал иметь ничего общего с ужасными церемониями, посредством которых
мальчики племени становились взрослыми; он также не хотел смотреть на
языческие заклинания, вызывающие дождь, хотя его отец курил с
гнев против него. Несмотря на тысячи оскорблений и угроз смерти, Кама
хранил молчание, никогда больше не оскорбляя и не отвечая, и всегда относился
с уважением к своему неестественному отцу.

"Ты, как сын великого вождя, должен жениться на других женах", - сказал
старый Сехоум, жен которого невозможно было сосчитать. Юный Кама твердо
отказался, ибо Слово Божье, которое управляло его жизнью, говорило ему, что у него
должна быть только одна жена. Сехоме вспенился от бессильной ярости.

"Ты должен позвать дождевых лекарей, чтобы вызвать дождь", - сказал Сехоум, когда
иссушенная земля затрещала под палящим солнцем. Кхама знал, что их
дикие заклинания не могли вызвать дождь, но этот Бог один правил
небесами. Поэтому он отказался.

Сехоме предпринял свою последнюю и самую страшную атаку. Он был
знахарем и повелителем знахарей, чьи омерзительные
заклинания заставляли бамангвато дрожать от ужаса перед невидимыми дьяволами.

Однажды ночью преследуемый Кама проснулся от звука странного стука
и пения. Выглянув наружу, он увидел прерывистое пламя костра. Выйдя на улицу
из своей хижины, он увидел _lolwapa_, или двор перед ней, освещенный
странным пламенем, вокруг которого черные волшебники танцевали с рогами и
львиные зубы столкновения им на шею, и с гривы животных
волосы развеваются над их ужасные рожи. Танцуя, они бросали в огонь чары
и произносили отвратительные заклинания и ужасные проклятия
на Каму. Мальчиком его учили, что эти знахари обладают
силой убивать или поражать ужасными болезнями. Он бы был больше
чем человеческого, если бы он не почувствовал дрожь беспричинная тревога на этот аляповатый
и ужасный танец смерти.

Но он никогда не колебался. Он быстро шагнул вперед, на его лице были гнев и презрение
, он разбросал колдунов со своего пути и прыгнул
наполнив свой огонь чарами, затоптали его и разбросали по земле
передают тлеющие угли. Волшебники скрылись во тьме ночи.


_ Битва с кафрским пивом_

Наконец вероломный старый отец Камы, Сехоме, умер. Кама был
провозглашен верховным вождем всех бамангвато.[46] Он поскакал галопом
во главе своих всадников преследовать Лобенгулу, свирепого вождя
матабеле, который много
лет наводил страх на бамангвато. Даже Лобенгула, который до конца жизни носил в шее
пулю из пистолета Камы, сказал о нем: "Бамангвато - собаки, но
Кама - человек".

Теперь Кама освободил свой народ от страха перед львом,
тирании знахарей и страха перед матабеле. И все же
смертельный враг Кхамы и самый отвратительный тиран в мире
Бамангвато все еще был у власти - крепкий напиток, который унижает
африканца до невыразимых глубин.

Даже когда Кама во главе своих людей бросился в прорывающиеся ряды
Матабеле, его младший брат Хамане, которого он поставил в
глава своего города в его отсутствие сказал людям: "Теперь вы можете снова варить
пиво". Многие из людей не подчинились, но другие взяли
племя выращивало кукурузу и варило из нее пиво.

По ночам раздавались крики избиваемых женщин и жуткие песнопения
заклинаний и отвратительных нечистых танцев. Khamane называется
пожилые мужчины вместе вокруг костра. Горшки с пивом переходили из рук в
силы. Как мужчины становились пьяница они стали смелее и хвастливый.
Затем Хамане обратился к ним и сказал: "Почему Кама должен править вами?
Помните, он запрещает вам варить и пить пиво. Он покончил с
танцами молодых людей. Он не позволит вам делать амулеты или
бросать зачарованные кости или произносить заклинания для дождя. Он христианин.
Если бы я правил вами, вы должны были бы делать все это ".

Когда Кама вернулся обратно в свой город, он увидел мужчин и женщин, лежащих пьяными
под навесами своих хижин и других, шатающихся по дороге.
По ночам в воздухе раздавались звуки песнопений и застольных танцев.

Его гнев был ужасен. На этот раз он вышел из себя. Он схватил
горящий факел и, подбежав к хижине Хамане, поджег крышу
и сжег дом дотла через голову своего пьяного брата. Он приказал
захватить все пиво, которое было сварено, и вылил его
на вельд. Он знал, что сражается с более жестоким врагом, чем
матабеле, враг, который задушит его племя и уничтожит всех его людей.
если он не завоюет его. Старики племени роптали
против него и замышляли его смерть. Он встретился с ними лицом к лицу. Его глаза
вспыхнули.

"Когда я был еще мальчиком, - сказал он, - я часто думал, как я буду
управлять своим городом и каким это должно быть королевство. Я решил для себя одно:
Я не буду править пьяным городом или людьми. Я НЕ БУДУ
ПИТЬ В ЭТОМ ГОРОДЕ. Если тебе это необходимо, ты должен уйти ".


_ Битва с "Огненной водой" Белого человека_

На данный момент Кама победил. Но белые люди, англичане, пришли
в город. Они открыли магазины. И в магазинах они начали продавать
бренди из больших бочек.

Употребление крепких напитков оказывает на африканцев более ужасное воздействие, чем
даже на белых мужчин. Начав пить, африканец уже не может
остановиться и превращается в пьяницу. Корабли белого человека были
в ужасной степени ответственны за отправку "огненной воды" в
Африку.

Хама называются белыми торговцами племени вместе.

"Это мое желание, - сказал он, - что не крепкий напиток будет продаваться в моей
город".

"Мы не привезем огромные бочки бренди, - ответили они, - но
мы надеемся, что вам позволит нам иметь случаях бутылок, поскольку они предназначены для
медицина".

"Я согласен", - сказал Хама", но не должно быть никакого пьянства".

"Конечно, - ответили белые люди, - пьянства не будет".

Через несколько дней один из белых торговцев заперся в своем доме.
в пьяном бреду, обнаженный и беснующийся. Утро за утром
Кама вставал до рассвета, чтобы попытаться добраться до мужчины, когда тот был трезв.
но он все время был пьян. Затем однажды утром этот человек
собрал других белых мужчин в доме, и они сидели и пили, а
затем начали драться друг с другом.

Мальчик побежал к Кхама, чтобы сказать ему. Начальник пошел к дому и подошел
в. Номер был в ужасном состоянии. Мужчины лежали без чувств от их белых
рубашки по локоть в крови.

Кама с застывшим, суровым лицом повернулся и пошел к дому, куда он
часто ходил за советом, к дому своего друга, мистера Хепберна,
миссионера. Мистер Хепберн лежал с лихорадкой. Кама рассказал ему, что сделали
белые люди. Хепберн сгорал от стыда и гнева из-за того, что его собственные
соотечественники так опозорили себя. Заболела как он вырос
и вышел с шефом и своими глазами видел, что это было, как
Хома сказал.

"Я выгоню их всех из моего города", - закричал вождь.

Была субботняя ночь.


_Решающий час Камы_

В понедельник утром Кама послал известие всем белым людям, чтобы они пришли
к нему. День был холодный и унылый. Вождь сидел и ждал в
_KGOTLA _[47], пока белые люди собирались перед ним. Хепберн,
миссионер, сидел рядом с ним. Те, кто знал Кхаму, поняли, как только
они посмотрели в его мрачное лицо, что никакая воля на земле не могла отвратить его
от его решений в тот день.

"Вы, белые люди, - сурово сказал он им, - оскорбили и
презирали меня в моем родном городе, потому что я черный человек. Если вы презираете нас,
черные люди, чего вы хотите здесь, в стране, которую дал нам Бог
? Возвращайся в свою страну.

Его голос стал жестким, в нем появилась трагическая суровость.

"Я пытаюсь, - продолжал он, - побудить мой народ действовать в соответствии с
словом Божьим, которое мы получили от вас, белых людей, и все же
_ ты_ показываешь им пример такого зла, какого мы никогда не знали. Вы,"
и его голос повысился в жгучем презрении, "вы, люди слова
Божьего! Вы знаете, что некоторые из моих собственных братьев" - он имел в виду
Особенно Хамане: "я научился любить этот напиток, и ты это знаешь.
Я не хочу, чтобы они даже видели его, чтобы они могли забыть эту привычку. И все же
ты не только приносишь это и предлагаешь им, но и пытаешься соблазнить этим
меня.

"Сегодня я заканчиваю с этим. Иди! Забирай свой скот и покидай мой город
и никогда больше сюда не возвращайся!

Ни один человек не пошевелился и не произнес ни слова. Они были совершенно пристыжены и сбиты с толку. Затем
один белый мужчина, который жил в городе с детства, взмолился
кхаме о пощаде как к старому другу.

"Ты, - сказал шеф полиции с едкой иронией, - мой друг? Ты...
главарь тех, кто презирает мои законы. Ты мой злейший враг. Ты
молишься о пощаде? Нет! к тебе у меня нет жалости. Мой долг - проявлять жалость
к моему народу, над которым Бог поставил меня, и я собираюсь проявить к ним жалость
сегодня; и это мой долг перед ними и перед Богом.... Иди!"

И все они ушли.

Затем вождь приказал позвать своих молодых воинов и охотников.

"Никто из вас, - сказал он, - не должен пить пиво". Затем он созвал великое собрание
всего города. Сомкнутыми толпами, тысяча за тысячью,
Бамангвато предстали перед своим великим вождем. Он возвысил голос.:

"Я, Кама, твой вождь, приказываю тебе не варить пиво. Ты берешь
зерно, которое Бог дал нам в ответ на наши молитвы, и ты
уничтожаешь его. Нет, вы не только уничтожаете его, но и делаете из него вещи,
которые причиняют вам зло.

Послышался ропот.

Его глаза сверкнули, как сталь.

"Ты можешь убить меня, - сказал он, - но тебе не победить меня".

 * * * * *