Рыцарь рабыни

 АВТОР Джордж Гренфелл
***
Более восьмидесяти лет, серый и сморщенный, он бы срываются с его
лошадь, без помощи, приветствовать вас по-прежнему Хама, Антилопы. Старый
как он, он-это как предупреждение, как никогда. Он слышал, что многие все-Африканский
маршрут самолета был запланирован после Великой войны. Одновременно он предложил
чтобы сделать большой аэродром, и этот день наконец наступил, когда
Кама, восьмидесяти пяти лет от роду, который видел Ливингстона, первого
белый человек, пришедший навестить свое племя - стоял и смотрел, как приземляется первый самолет.
из облаков прилетел молодой офицер.

Он стоит там, великолепный вождь племени бамангвато: "сталь-настоящая,
лезвие-прямое". Он - Черный принц Африки, который действительно выиграл
свои шпоры у врагов своего народа.

И если вы спросите его, в чем секрет та власть, которой он обладает
сделано сие, Хама молчит, кто не привык хвалиться,
без сомнения, приведет вас на рассвете, чтобы _Kgotla_ до своей хижины. Там
на каждом восходе солнца он собирает свой народ на утреннюю трапезу
молитвы у ног Отца Господа нашего Иисуса Христа,
Командира и короля нашего Великого крестового похода за спасение Африки.

Джордж Гренфелл_(Даты рождения: 1849, 1906)

_ Строительство парохода_

Когда Дэвид Ливингстон лежал при смерти в своей наспех построенной хижине в
сердце Африки, его чернокожие товарищи Сузи и Чума ухаживали за ним.
его последними словами были: "Как далеко отсюда находится Луапула?"

Он знал, что река, которой африканцы дали это название, находится всего в нескольких минутах ходьбы от него.
и что она течет на север. Он подумал, что это
возможно, верховья Нила, которые люди искали
на протяжении тысячелетий, но которые никто никогда не исследовал.

Ливингстон умер в этой избе (1873) и никогда не знал, что Стэнли,
следуя по его стопам, обнаружен позже (1876-7), а именно: что
Луапула на самом деле была верхней частью Конго, второй по величине
река в мире (длиной 3000 миль), впадающая в Атлантику.
Бассейн Конго охватил бы всю Европу от Черного моря
до Ла-Манша.

В год смерти Ливингстона и до того, как Стэнли начал
исследовать Конго, молодой человек, который был взволнован, прочитав "
путешествия Ливингстона", отправился к западному побережью Африки, чтобы
Камеруны.

Его звали Джордж Гренфелл, он был корнуолльцем (родился в Санкриде, в четырех
милях от Пензанса, в Англии), который вырос в Бирмингеме.
В пятнадцать лет он поступил подмастерьем в фирму скобяных изделий и механизмов
дилеры. Здесь он еще мальчиком приобрел кое-какие знания о технике, которые
помогли ему позже в Конго. Он был взволнован встречей в Бристоле.
Колледж, где его готовили к миссионерской работе, худого, изможденного,
героический человек из испытанной стали, Альфред Сакер, великий камерунский миссионер,
и Гренфелл запрыгал от радости, отправившись на опасное Западное побережье
Африки, где он усердно работал, обучая африканцев делать столы и
кирпичи, печатать и читать, исцеляя их и проповедуя им.

Когда Стэнли спустился по Конго к морю и наэлектризовал весь мир
благодаря истории великой реки, Гренфелла и баптистского миссионера
Общество, которому он служил, разработало смелый и великолепный план
создания сети миссионерских станций прямо от устья реки
Конго на восток через всю Африку. В 1878 году Гренфелл направлялся вверх по реке
- путешествуя по узким тропинкам, поросшим травой, часто высотой пятнадцать
футов, и пересекая болота и реки, до конца тринадцати
попытки, и через восемнадцать месяцев он добрался до Стэнли Пула, февраль
1881. Между Стэнли - Пулом и Стэнли протянулась река протяженностью в тысячу миль
Водопады и даже выше водопада Стэнли простирались на тысячу триста миль.
судоходная река. Каноэ были опасны. Их опрокидывали гиппопотамы, а людей
утаскивали вниз и съедали крокодилы. У них должен быть пароход
прямо там, за водопадами, в самом сердце Африки.

Гренфелл вернулся домой, в Англию, и пароход "Мир" был построен на
Темзе, Гренфелл наблюдал за тем, как делается все, от рукоятки
до трубы. Корабль был построен, спущен на воду и опробован на Темзе; затем
разобран на части и упакован в 800 упаковок весом 65 фунтов. каждая,
и доставлен в устье Конго. На головах и плечах
тысячи человек весь корабль и продовольствие для отряда были перевезены
через пороги, более тысячи миль по узким тропинкам, с риском быть убитыми.
змеи, леопарды и вражеские дикари, через ручьи, пересеченные мостами
из виноградных лоз, через болота, через овраги.

Инженер Гренфелла, который должен был собрать корабль, умер.
Наконец они добрались до Стэнли Пула. Гренфелл с восемью неграми отправился в путь
пытаться построить корабль. Это была огромная задача. Гренфелл сказал, что
за _мир_ "молились вместе". Это была молитва и тяжелая работа, и
смекалка. Наконец корабль был спущен на воду, пар поднят, "Мир"
пришел в движение. "Он жив, хозяин, он жив!" - кричали возбужденные
Африканцы.

Тысячи захватывающих приключений выпали на его долю, когда он плавал вверх и
вниз по реке, обучая и проповедуя, часто сталкиваясь с
отравленными стрелами и копьями. Сейчас мы послушаем историю одного из них
приключение.

_ Путешествие на пароходе_

Крокодилы сонно дозирования в слизь Конго берегу реки
поежился, как нарушил странный звук молчании пылающий
Африканское утро. Они сняли свои тяжелые челюсти и раскачивали головами
вниз по течению. Их глазки-бусинки заметили Существо, более мощное, чем
тысяча крокодилов. Оно медленно продвигалось вверх по течению.

Звук напоминал рокот винта парохода, из трубы которого
над рекой плыла легкая лента дыма. Тент затенял
всю палубу от носа до кормы. На верхушке навеса, под небольшим
квадратным навесом, стоял высокий молодой негр; мускулы на его крепких
руках и широких плечах перекатывались под темной кожей, когда колесо
повернулась в его быстрых, сильных руках.

Пароход двигался вверх по течению, в то время как крокодилы, напуганные размывом
вышел из лодки, угрюмо заскользил вниз по берегу и нырнул.

Невысокий бородатый мужчина, одетый в белую утку, стоял на палубе на носу корабля
, где было написано название парохода "_Peace_". Его звали Джордж
Гренфелл. Его зоркие глаза поблескивали сквозь очки, которые основываются на
его сильные, сводистые нос. На его стороне стояла его жена, глядя вверх
реки. Они искали место для высадки и крыши хижин
какого-нибудь дружелюбного городка на берегу реки.

Наконец, когда нос корабля завернул за следующий изгиб реки, они увидели
деревню. Африканцы бросились к берегу и поспешно оттолкнулись от него
их каноэ из стволов деревьев. Гренфелл выкрикнул приказ. Прозвенел звонок. Винт
остановился, и пароход встал на якорь, пока он спускался в
корабельное каноэ и греб на веслах к берегу. Гадают люди толкали и
толкались вокруг них, чтобы увидеть этого странного человека с его белым лицом.


Библиотеки Рабынь_

Пока они шли между хижинами, разговаривая с горожанами,
Гренфелл вышел на открытое пространство. Когда его быстрые глаза огляделись, он увидел
двух маленьких девочек, связанных веревками. Они были привязаны
, как козы к столбу. Их маленькие мордочки и круглые глазки выглядели совершенно
несчастные. Даже удивление странного бородатого белого человека с трудом сдерживало
слезы, наполнившие их глаза.

"Что это?" спросил он, поворачиваясь к вождю.

Африканец указал вверх по реке. Сердце Гренфелла горело,
когда вождь рассказал, как он и его люди поднялись вверх по реке на своих
каноэ, вооруженных копьями, луками и стрелами, и совершили набег на
другое племя.

"А это", - сказал вождь, указывая на девушек, которые начали
гадать, что будет дальше. "это две девушки, которых мы
захватили в плен. Это часть нашей добычи. Они рабыни. Они связаны
там, пока кто-нибудь не придет и не купит их ".

Гренфелл не смог устоять перед безмолвным призывом их горестных лиц.
Он быстро отдал бусы и ткань вождю и повел маленьких
девочек обратно к берегу реки. Когда они запрыгнули в
каноэ, чтобы отправиться на борт S.S. _Peace_, две девушки задавались вопросом, что этот
странный новый хозяин сделает с ними. Будет ли он жесток? Но его глаза
посмотрела как-то через эти смешные, круглые, блестящие вещи, сбалансированным на его
нос.

Девушки сразу забыл все свои горести, когда они прыгнули на борт
эта замечательная охота на речного монстра. Они это почувствовали дрожь и пульсацию и начинают
чтобы переместить. Банк пошел дальше и дальше. В _Peace_ вновь
начал трансляцию.

Девушки стояли в изумлении и смотрел с открытыми глазами, пока банки скользнул
прошлое. Они увидели птиц, зеленых и красных, мелькающих на поверхности воды
, и огромных гиппопотамов, угрюмо погружающихся в реку
, похожих на плавучие острова земли, которые плывут по Конго.
Их быстрые глаза заметили причудливых игуан, похожих на гигантских ящериц, греющихся на солнышке
они сидели на ветвях деревьев над ручьем, а затем
падают, как камни в потоке, как пароход прошел.


Брат библиотеки рабом девушки _

Потом, вдруг, как они заходили в излучине реки, все было
изменен. Впереди Гренфелл увидел реку, город. Каноэ были
быстро, укомплектованных воинами. Берег ощетинился копьями в руках
свирепых дикарей, чьи лица были ужасны из-за глубоких порезов и
отвратительной татуировки. В каждом каноэ стояли мужчины с луками в руках
и стрелами, приставленными к голове. Гул двигателей прекратился.
Корабль замедлил ход. Но каноэ продолжали двигаться.

Мужчины этого города в Конго знали только одно. Враги всего лишь
несколькими неделями ранее пришли с низовьев реки, совершили набег на их город,
сожгли их хижины, убили многих из их храбрецов и увели их
детей. Здесь были люди, которые тоже пришли с низовий реки. Следовательно, они
должно быть, враги.

Их вождь выкрикнул приказ. В одно мгновение два десятка копий обрушились
на корабль и застучали по стальным решеткам вокруг палубы. Вопль
боевой клич племени эхом разнесся по реке.

Гренфелл стоял рядом с маленькими девочками. Внезапно одна из них с
танцующая глазка кричала и размахивала руками.

"Что это?" - крикнул ей Гренфелл.

"Смотри, смотри!" - воскликнула она, указывая на воина в каноэ, который как раз поднимал копье.
"Это мой брат! Это мой брат! Это мой
город!"

"Позвони ему", - сказал Гренфелл.

Ее тонкий детский голос раздался. Но никто не услышал его среди
воины. Она снова закричала, чтобы ее брат. Единственным ответом был
град копий и стрел.

Гренфелл быстро повернулся и выкрикнул приказ инженеру.
Мгновенно раздался вопль, более дикий и пронзительный, чем все остальные вопли вместе взятые.
от всего племени разорвался воздух. Снова раздался пронзительный крик.
Воины замерли с копьями и стрелами в руках, как статуи
из черного дерева. На мгновение воцарилась напряженная и ужасающая тишина. Они
никогда раньше не слышал гудок парохода!

"Кричать снова-быстро", - прошептал Гренфелл для маленького африканского
девушка.

На второго ребенка пронзительный голос раздался в тишине по
воду, крича имя своего брата, а затем себе.

Изумленный воин бросил копье, схватил весло
и несколькими быстрыми гребками направил свое каноэ к пароходу. Его
удивление при виде сестры на борту пересилило весь его страх перед
этим визжащим плавучим островом, который двигался без парусов и весел.

Она быстро рассказала свою историю о том, как странный белый человек в большом
каноэ, которое коптил, нашел ее в деревне их врагов,
спас ее от рабства и ... теперь благополучно вернул домой.
История передавалась из уст в уста. Все копья, лук и стрелы были
брошены.

Девушек быстро высадили на берег, и когда Гренфелл шел по
деревенской улице, каждый воин, который всего несколько мгновений назад был
ищу свою кровь, теперь смотрел на этого странного друга, который
принес обратно в племя дочерей, которых они надеялись
потерял навсегда.

 Гренфелл продолжил свое занятие в лицо жар, межплеменным
 бои, раб-рейдеры, ужасы жена и раб-убой
 на похоронах, ведьм убивать-и в некотором смысле еще хуже,
 ужасные жестокости бельгийского резина-торговцев-за
 четверть века.

 В июне 1906 года в сопровождении своих товарищей-негров он лежал в
 Ялембе, больной лихорадкой. Двое африканцев написали письмо для
 помощь другим миссионерам:

 "Мы очень скорбим, - писали они, - потому что наш Учитель очень
 болен. Поэтому сейчас мы умоляем вас, пусть кто-нибудь из вас приедет помочь мистеру
 Гренфеллу, пожалуйста. Мы думаем, что сейчас близок к смерти, но мы не знаем
 что с ним делать. Твой,

 ДИСАСИ МАКУЛО,
 МАСКУ ЛУВУСУ ".

 Сегодня на протяжении полутора тысяч миль водного пути Конго мы видим
 силу работы, проделанной Гренфеллом и людьми, которые пришли с ним
 и после него изменилась вся жизнь. Ушли в прошлое налетчики на рабов,
 межплеменные войны, жестокость белых людей в этом направлении
 . Вместо них стоят негры, которые могут делать кирпичи, строить
 дома, вертеть токарный станок; инженеры, печатники, переплетчики,
 кузнецы, плотники, молящиеся в церквях, построенных их собственными руками.
 собственными руками. Но за ее пределами, среди бесчисленных притоков и
 бескрайних лесов миллионы людей никогда еще даже не слышали о любви
 Бога в Иисусе Христе и все еще творят свои отвратительные жестокости.

 Итак, Гренфелл, как и Ливингстон, открыл дверь. Она остается открытой.




ГЛАВА XVIII

"ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ МОЖЕТ ВЗЯТЬСЯ За ЧТО УГОДНО"

_Александр Маккей_

(Даты 1863-1876)


Любознательные деревенские жители смотрели поверх садовых ворот на мистера
Маккей, священник Свободной церкви Райни, небольшого городка в Абердиншире
он стоял со своим тринадцатилетним мальчиком, глядя на
дорогу у них под ногами. Отец был, видимо, царапая камни
и пыли своим посохом. Жители деревни качали головами.

"Жир министр glowerin на, с его лун Алика, среди stoor
у заставы?"[49] спрашивали друг друга жители деревни.

Священник, безусловно, был силен за кафедрой, но его методы были
больше, чем они могли понять. Он постоянно долбил кулаком по
камням на болотах и тащил домой уродливые куски бесполезного камня,
содержащие "окаменелости", как он их называл.

Теперь г-н Маккей стоял, глядя, как будто он пытается найти
то, что он потерял в дороге. Если они были достаточно близко
с Алеком и его отец, они бы услышали такие слова:

- Видишь ли, Алек, это река Замбези, текущая из самого сердца
из Африки в Индийский океан, а здесь впадает в Замбези.
с севера приток реки Ширэ. Ливингстон, поднимаясь вверх по этой реке.
он встретил диких дикарей, которые..."

Итак, отец чертил в дорожной пыли кончиком
своей палки русло Замбези, которое Ливингстон только что
впервые исследовал.

На этих прогулках со своим отцом Алек, с широко открытыми голубыми глазами,
обычно слушал истории, подобные той, что мы читали о чудесных
приключениях Ливингстона.[50] Иногда мистер Маккей останавливался и
рисуй треугольники и круги своей палочкой. Тогда Алек учил бы
задачу из Евклида на этой странной "классной доске" посреди дороги. Он
выучил Евклида, но предпочел Замбези и Ливингстона!

Однажды Алек был выключен, сам сворачивая на дорогу с фиксированным
цель в уме, и эта цель, казалось, уже ничто не в
мировой общего ни с Африки или Евклид. Он ушел из своей
маленькой деревушки Райни, где горн огибает подножие
большой гранитной горы за стратом. Он тащился четыре часа.
майлз. Затем он услышал пронзительный свисток. Неужели он все-таки опоздал?
Он быстро побежал к маленькой железнодорожной станции. Лента дыма
показалась над просекой, далеко справа. Алек вошел на станцию
и побежал к концу платформы, когда поезд замедлил ход и
паровоз остановился прямо напротив того места, где он стоял.

Он посмотрел на машиниста и его напарника на подножке. Он следил за
каждым движением, пока водитель обходил двигатель со своей длинноносой
масленкой, открывал и закрывал маленькие латунные крышки и ощупывал подшипники
рукой, проверяя, горячие ли они. Охранник взмахнул зеленым
Отметить. Свист двигателя вскрикнула, и поезд отправлялся из
станции вдоль Бернсайд к Хантли. Алек смотрел вдоль очереди
пока поезд не скрылся из виду, а затем, развернувшись, покинул станцию
и поплелся домой. Когда он достиг Рини он прошел восемь миль
посмотреть паровоза в течение двух с половиной минут ... и он
счастлива!

Как он шел по деревенской улице, он услышал знакомый звук.

"Клац-а-клац-клац! - ссссссссс!" Это было непреодолимо. Он остановился,
и шагнул в волшебную пещеру тьмы, поблескивающую
огонь в кузнице, где кузнец Джордж Лоббан, придав форму раскаленной
подкове, схватил ее клешнями и с шипением бросил
в воду.

Пошутив со смеющимся кузнецом, Алек потащился прочь
прочь от кузницы, мимо лужайки, и заглянул в конюшню, чтобы
причесать пони и насладиться ощущением, как мордочка маленького зверька обнюхивает
в руке у него овсянка.

Он вошел в дом священника и побежал в свою рабочую комнату, где
он начал печатать несколько страниц, которые установил на своем маленьком
печатном станке.

За ужином его мать грустно смотрела на своего мальчика с его танцующими глазами, пока
он рассказывал ей о чудесах железнодорожного паровоза. В глубине души она
хотела, чтобы он стал священником. И она не видела никаких признаков того, что этот
мальчик когда-нибудь им станет: этот ее мальчик, который всегда убегал
от своих книг, чтобы заглянуть в печи газового завода или подразнить
деревенского плотника, чтобы тот позволил ему обстругать доску, или сидеть, опершись
подбородком на руки и локтями на колени, наблюдая, как шорник режет
, подкладывает и сшивает его кожу, или забираться в
кардинг-милл - как Бадж и Тодди, о жизнеописаниях которых он читал, - "чтобы
увидеть, как мы обижаемся".

Это была жуткая холодная ночь на рождественских каникулах четырнадцать лет
спустя.[51] Алек Маккей, сейчас молодой студент инженерного отделения, погиб в
чувство времени, как он вычитал вот ускользает и приключения
сказали, исследователем Африки, Стенли в своей книге, _How я нашел
Ливингстоун_.

Он прочитал эти слова Стэнли:

 "Четыре месяца и четыре дня я жил с Ливингстоном в
 одном доме, или в одной лодке, или в одной палатке, и я никогда
 нашел в нем недостаток.... Каждый прожитый с ним день усиливал мое
 восхищение им. Его мягкость никогда не покидает его: его
 надежда никогда не покидает его. В нем есть героизм спартанца,
 непреклонность римлянина, несокрушимая решимость
 англосакса. Этот человек покорил меня ".

Александр Маккей отложил книгу Стэнли и уставился в огонь.
С тех пор как мальчиком он потащился на станцию посмотреть
железнодорожный паровоз, он был школьником в начальной школе в
Абердине и студентом в Эдинбурге, и пока там работал в
огромные судостроительные верфи в Лейте, среди лязга и грохота клепальщиков
в машинном цехе. Сейчас он учился в Берлине, рисовал
конструкции огромных паровозов, гораздо более замечательных, чем железная дорога
паровоз, которому он почти поклонялся в детстве.

На столе в стороне Маккей лежал его дневник, в котором он написал свою
мысли. В дневнике были слова, которые он сам написал:

 "В этот день в прошлом году [52] умер Ливингстон - шотландец и
 Христианин, любящий Бога и своего ближнего, в сердце Африки.
 "Иди и поступай так же".

Маккей задумался. Могло ли когда-нибудь случиться так, что он отправится в сердце
Африки, как Ливингстон? это казалось невозможным. Какой прок от
инженера среди озер и лесов Центральной Африки?

На столе рядом с "Как я нашел Ливингстон" Стэнли лежала газета
"Эдинбург Дейли Ревью". Маккей взглянул на него; затем он
схватил его и жадно прочитал письмо, которое оказалось там. Это было
новый звонок в Центральную Африку - звонок через Стэнли от Кинга
М'теса из Уганды, этого дома массовых убийств и пыток. Вот некоторые из
слов, которые написал стэнли.:

 "Король Уганды М'Теса спрашивал меня о Боге белых людей
 .... О, если бы сюда приехал какой-нибудь практичный миссионер. М'теса
 дала бы ему все, что он пожелает - дома, землю, скот,
 слоновую кость. Это может практичный христианин... вылечить их
 заболевания, строить жилища, обучения скота и поверните ладонью к
 ничего, как моряк-это человек, который находится в розыске. Такой человек,
 если его удастся найти, станет спасителем Африки".

Стэнли призвал "практичного человека, который мог бы взяться за
что угодно - _если его можно найти _".

Эти слова прожгли путь в самую душу Маккея.

"Если его удастся найти". Почему здесь, вот в этой самой комнате он сидит--в
мальчик, который работал в деревне за столярным верстаком и
шорник стола, в кузнице и мельнице, когда его мать хотела
его в своих книгах; юноша, который наблюдал за кораблями дом в
доки из Абердина, и себя, и файл молоток и токарный станок
сделан автоматы в машиностроении работает--он здесь,--"человек
кто может взяться за что угодно". И он, как мы помним, уже сделал
запись в своем дневнике:

 "Ливингстон умер - шотландец и христианин, любящий Бога и своего ближнего.
 в сердце Африки. "Иди и поступай так же".

Маккей не колебался. Тогда и там он взял перо, чернила и
бумагу и написал в Лондон в Церковное миссионерское общество, которое
в ежедневной газете, лежавшей перед ним, предлагало послать людей к
Королю М'тесе. Слова , которые написал Маккей , были такими:

 "Мое сердце горит желанием освободить Африку, и, если вы можете,
 отправьте меня в любой из тех регионов, которые Ливингстон и Стэнли
 обнаружили, что они стонут под проклятием охотника за рабами, я
 буду очень рад".

Через четыре месяца Маккей вместе с несколькими другими молодыми миссионерами, которые
вызвались добровольцами на ту же великую работу, стоял на палубе
Эсминец _Peshawur_, отплывающий из Саутгемптона на Занзибар.

Он шел по стопам Ливингстона - "шотландца и
христианина", направлявшегося в сердце Африки и "готового приложить руку
ко всему" ради Того, кто как

 "... плотник из Назарета
 Делал обычные вещи для Бога".

ПРИМЕЧАНИЯ:

[Сноска 49: "На что смотрит священник со своим сыном Алеком в
дорожной пыли?"]

[Сноска 50: см. Главу XV.]

[Сноска 51: 12 декабря 1875 г.]

[Сноска 52: 1 мая 1873 г.]




ГЛАВА XIX

ДОРОЖНЫЙ МАСТЕР

_Александр Маккей_

(Дата - 1878 год)


После многих месяцев задержки на Занзибаре Маккей со своими спутниками
и носильщиками отправился в свой путь длиной в сотни миль по узким
тропинкам, часто через болота, задержанный свирепыми жадными вождями, которые
потребовали много тряпок, прежде чем они пропустили путешественников. Один из них
из небольшой группы миссионеров уже умер от лихорадки. Когда
в сотнях миль от побережья Маккей заболел лихорадкой
и чуть не умер. Его товарищи отправили его обратно на берег, чтобы
прийти в себя, а сами пошли дальше и собрали "Дайси",
лодку, которую носильщики несли по частям на головах, на
берег Виктория-Ньянца. Итак, Маккей, измученный лихорадкой, был доставлен
своими африканцами обратно через утомительные мили через болота и леса к
побережью. Наконец он снова поправился и с бесконечным трудом прорубил
большую дорогу для фургонов протяженностью 230 миль до Мпапвы. Киркой, лопатой, топором
и пилой они очищали дорогу от деревьев в течение ста дней.

Маккей написал домой, а он сидел за ночь устали, бок о бок со своим
половину дороги, "это, безусловно, еще будет там большая дорога для короля
Он Сам; и все, кто пройдет этим путем, узнают Его Имя".

Наконец, одержав победу благодаря чистому мастерству и воле над тысячей
трудностей, Маккей достиг южного берега Виктория-Ньянца в
Кагеи обнаружил, что его уцелевшие товарищи отправились в Уганду на
арабской парусной дау, оставив на берегу "Дейзи", которая была
слишком мала, чтобы нести их.

На пляже на берегу этого великого внутреннего моря Виктория-Ньянца, в
в сердце Африки Маккей нашел теперь сломанную и протекающую "Дейзи".
Ее кедровые доски были перекручены и деформировались под палящим солнцем так, что
зиял каждый шов. Бегемот был хрустела ее смычка между его
страшные челюсти. Многие из его обшивка была разрушена до еще
больший враг Африканского бот-строитель-белый муравей.

Теперь под ее тенью лежал на спине человек, "который мог дотянуться рукой до
чего угодно", с молотком и долотом в руках. Он был
страстный пластины меди на корпусе _Daisy_. К этому времени он уже
прибивают листы цинка и свинца на корме и носу, и загнали хлопок
вата, собранная с кустов у озера, используется в швах, чтобы заделать некоторые протечки
. Вокруг лодки стояли толпы африканцев, их темный
на лицах изумление у белого мужчины чинили свои большие каноэ.

"Зачем человеку трудиться так ужасно тяжело?" они удивились.

У озерных племен были только каноэ, выдолбленные из
ствола дерева или сделанные из досок, сшитых вместе волокнами
бананового дерева.

Наконец Маккей подготовил свою лодку к отплытию вверх по реке Виктория-Ньянца.
По всей длине этого великого моря, которое само по себе больше его собственного.
родная Шотландия все еще отделяла Маккея от земли Уганды.
ради которой он покинул Великобританию более пятнадцати месяцев назад.

Несмотря на все свои разочарования и трудности, Маккей продолжал бороться.
С ним, как и с Ливингстоном, ничто не могло сломить его дух
или погасить его жгучую решимость продолжать данный Богом план
служить Африке.

Любое использование пилы, молотка и зубила, каждое

 "хитрость настоящего ремесла инструмента",

все обучение на судостроительных верфях и инженерных мастерских в
Эдинбурге и в Германии помогло Маккею изобрести несколько новых, смелых и
изобретательный выход из каждой новой трудности.


_ Крушение "Маргаритки"_

Теперь, наконец, "Дейзи" снова была на воде; и Маккей со своими носильщиками
поднялись на борт [53] и, подняв парус с Кагея, направились на север.
Не успели они отъехать далеко, как небо заволокли черные грозовые тучи.
Наступила ночь. Молнии сверкали не переставая и вырисовывали силуэты.
дикие очертания гор на востоке. Рев
грома эхом перекрывал завывания ветра и грохот
волн.

В темноте Маккей и те из его людей, кто мог справиться с
веслом гребли не переставая. Снова и снова он забрасывал свой двадцатифутовый линь
, но тщетно. Он различил смутную линию отвесных скал, но все же
вода казалась бездонной - единственная существующая карта была приблизительной
та, что сделал Стэнли. Наконец поводок коснулся дна на глубине четырнадцати
морских саженей. В тусклом свете рассвета они сели на весла и поплыли к тенистому
пляжу перед утесами и бросили якорь на глубине трех с половиной морских саженей
воды.

Шторм прошел, но волны из открытого моря с ревом набегали и
разбивались о "Дейзи". Бушприт провалился под якорной цепью,
и весь фальшборт с наветренной стороны был снесен. Следующий удар
море захлестнуло открытую и теперь тонущую лодку. Отчаянными усилиями они
подняли якорь, и следующая волна с грохотом выбросила "Дейзи"
на берег, где волны разбили ее вдребезги,
выдергивание досок из киля. Но Маккею и его людям удалось
спасти ее груз, прежде чем она развалилась на куски.

Они потерпели крушение на берегу, где Стэнли, великого исследователя, было
лет назад-вот спастись от резни в руках
дикие дикари. Но Стэнли, живущих на практике он
научился у Ливингстона, превратил врагов в друзей, и теперь
туземцы не нападали на потерпевшего кораблекрушение Маккея.

Восемь недель Маккей трудился там, не покладая рук, на берегу озера.
жил на пляже в палатке, сделанной из лонжеронов и парусов. С молотком,
зубилом и пилой он безжалостно выполнял свою задачу. Он разрезал серединный
восемь футов от лодки, и объединяя ее суровый и стебель
латали разбитые концы с дерева из средней части. После двух
месяцев работы сейчас dumpier _Daisy_ брали воду и несли
Маккей и его люди благополучно добрались по длинным берегам Виктория-Ньянза до
цели всех его путешествий - столицы М'Тесы, короля Уганды.

Раскатистый бой барабанов из козьей кожи заполнил королевский приемный зал
Короля М'Тесы, когда великий тиран вошел со своими вождями. М'теса,
его темное, жестокое, тяжелое лицо резко контрастировало с безупречно белым
одеянием, тяжело опустился на свой Парадный стул, в то время как медные трубы
- послано ему из Англии! - проревел Маккей, когда вошел. Вожди присели на корточки
на низкие табуретки и на устланный тростником глинобитный пол перед королем. В его
рядом стоял его премьер-министр, Катикиро, человек поменьше ростом, чем король
, но более проворный и дальновидный. Катикиро был одет в
белоснежную арабскую мантию, прикрытую черной мантией, отделанной золотом. В
его жестком, виноватом лице
смешались коварство и властная жестокость.

М'теса была милостива к Маккею и дала ему землю, на которой он мог построить
свой дом. Для Маккея важнее, чем даже его хижина, была мастерская,
где он быстро починил кузницу и наковальню, тиски и токарный станок, а также
точильный камень, поскольку теперь он мог практиковаться в своих навыках.
Навык. Именно ради этого он оставил дом и друзей и продолжал работать
несмотря на лихорадку и кораблекрушение, чтобы служить Африке и привести ее к
поклонению Иисусу Христу, работая и уча, как это делал наш Господь, когда
на земле.

Однажды широкая соломенная крыша этой мастерской укрыла от
палящих лучей солнца многолюдный круг вождей Уганды с
их рабами, которые любили приходить "послушать рев мехов". Они были
пристально смотрели на Маккея, чья сильная обнаженная правая рука размахивала молотком

 "Клац-а-клац-клац".

Затем красноватое сияние озарило темные лица наблюдателей и
бронзовый лицо белого человека, который в центре мастерской был
взорвав его кузнице огонь. Вцепившись в его пинцетом, железная мотыга, что
теперь красный-горячий, Маккей отправил его в форму, а потом погрузили все это
шипение в ванну с водой, которая стояла на нем.

Едва над ванной поднялось облако пара, как Маккей еще раз
снова схватил мотыгу и, подойдя к своему точильному камню, поставил ногу на
нажмите на педаль и прижмите край мотыги к вращающемуся камню.
Искры летели высоко. Раздался шум от начальников Уганда кто стоял
вокруг.

"Это колдовство", - говорили они друг другу. "Это колдовство".
с помощью Мазунга-ва-Кази твердое железо в воде становится в десять раз тверже.
Это колдовство, с помощью которого он вращает колеса и делает наши мотыги
острыми. Несомненно, он великий волшебник ".

Маккей уловил звучание нового имени, которое они дали ему.
его звали Мазунга-ва-Кази - Белый-Человек-за-работой. Они назвали его так
потому что для них было очень странно, что какой-то мужчина должен работать
своими руками.

"Женщины созданы для работы", - сказали вожди. "Мужчины идут поговорить с королем,
и подраться, и поесть".

Маккей прервал свою работу и повернулся к ним.

"Нет, - сказал он, - вы ошибаетесь. Бог создал человека с одним желудком и с
двумя руками, чтобы он мог работать вдвое больше, чем ест". И
Маккей протянул перед ними свои руки, почерневшие от работы в кузнице
, грубые от обращения с молотком и пилой, напильником и
токарным станком. "Но вы", - и он со смехом повернулся к ним и указал на
их гладкие тела, сияющие в отблесках огня в кузнице, - "вы".
у вас только живот и никаких рук".

Они застенчиво улыбнулись друг другу под этим нападением, и, поскольку
Маккей убрал костер и инструменты, и они отправились к
холму, на котором был построен королевский дворец с соломенной крышей в форме улья.

Маккей взобрался на холм, на склоне которого стояла его мастерская.
С гребня он окинул взглядом низменное болото, из которого женщины
несли на головах кувшины с водой. Он знал, что мужчины
и женщины этой страны страдали от страшных болезней. Теперь он
понял, что лихорадка вызвана ядовитыми водами болота.
Он решил, как он может помочь им своим мастерством. Они должны
чистая вода; но они ничего не знали скважин.

Маккей сразу обыскали склон холма, с его именами и нашли кровать
из глины возникающих со стороны холма. Он поднялся на шестнадцать футов
еще выше по склону и, собрав людей, которые могли ему помочь,
начал копать. Он знал, что достигнет ключевой воды на уровне
глины, потому что дожди, просочившиеся сквозь землю,
прекратятся там.

Баганда [54] подумал, что он сошел с ума. "Кто-нибудь, - спрашивали они друг друга?
другой, - слышал о раскопках на вершине холма в поисках воды?"

"Когда отверстие так глубоко", - сказал Макей, измеряя из шестнадцати футов,
"придет вода, чистая и прозрачная, и вы не должны нести его
холм из болота".

Они копали и копали, пока яма не стала слишком глубокой, чтобы забрасывать ее землей.
край. Затем Маккей сделал блок, который показался им волшебной вещью.
они еще не могли понять, как работают колеса; и
с помощью веревки и ведра землю подняли. Вода хлынула ровно на глубине
шестнадцать футов. Баганда захлопали в ладоши и
заплясали от восторга.

"Маккей - великий волшебник. Он - могущественный дух", - кричали они.
"Король должен прийти, чтобы увидеть это".

Сам король М'Теса был удивлен историей создания колодца
и нахождения воды. Он приказал, чтобы его отнесли
посмотреть на это великое чудо. Его глаза закатились от изумления, когда он увидел
это и услышал о чудесах, сотворенных трудом людей.

И все же М'Теса и его люди все еще недоумевали, зачем кому-либо работать
тяжело. Маккей попытался объяснить это королю, когда тот сидел в своем
приемном зале. Маккей сказал М'Тесе, что работа - это самое благородное, что может сделать человек
и он рассказал ему, как Иисус Христос, Сын Великого
Дух-Отец, сотворивший все сущее, Сам не чувствовал, что работа
была для Него слишком низким занятием. Для нашего Господа, когда Он жил на земле в
Назарет, работал собственными руками за плотницким верстаком и сделал
всякий труд навсегда благородным.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[Примечание 53: 23 августа 1878 г.]

[Сноска 54: Народ Уганды.]




ГЛАВА XX

БОРЬБА С РАБОТОРГОВЛЕЙ

_Александр Маккей_

(Дата 1878 г.)


При дворе короля м'tesa, Маккей всегда видел многих ребят, которые раньше
отгонять мух от лица короля с веерами, носить стулья
для руководителей и посетителей на корточки, исполнять разные мелкие поручения и делать
сами по себе в целом полезны. Большинство этих мальчиков были сыновьями
вождей. Когда они не были заняты каким-нибудь поручением, они обычно
бездельничали, играя друг с другом в игры на открытом пространстве рядом с
хижиной короля.

Часто, когда Маккей приходил поговорить с королем, ему приходилось ждать в этом месте
прежде чем он мог получить аудиенцию у М'тесы. Он приносил с собой
большие листы бумаги, на которых он напечатал в своей мастерской
алфавит и несколько предложений. На самом деле печать была сделана с помощью
маленького ручного пресса, которым Маккей пользовался у себя на чердаке, когда был мальчиком
в своем старом доме в Райни. Он взял его с собой в дорогу до
Уганды и теперь составлял буквы и предложения на языке,
который никогда раньше не печатался.

Мальчики Баганда, которые собрались вокруг Белого Рабочего с
удивленными глазами, когда он со своей "магией" печатал листы бумаги,
теперь столпились вокруг него, когда он развернул один из этих белых листов с
любопытными черными пятнами на них. Маккей издал звук, который мы называем
А, а затем В, и указал на эти объекты странной формы, которые мы
называем буквами алфавита. Затем он заставил их издавать звук
и укажите на букву, которая обозначала этот звук. Наконец,
самые сообразительные из мальчиков действительно смогли повторить алфавит от начала до конца и
начали читать целые слова с другого листа - слова баганда, - так что
в конце концов они смогли читать целые предложения.

Двое из этих мальчиков-пионеров стали очень хорошими учениками. Один по имени Мукаса
стал христианином и был крещен с именем Самвели (Самуэль).;
другого по имени Какумба окрестили Юсуфу (Джозеф). Третий мальчик был
захвачен в плен из племени на севере, и его кожа была намного
более светлого коричневого цвета, чем у мальчиков Баганда. Этот светлокожий
захваченного раба звали Лугалама.

Каждый из этих ребят считали, что это был очень радостный день, когда наконец он
может на самом деле читать весь лист печати от начала до конца
на его родном языке-от "Отче Наш" до "Царство, и сила,
и слава, Аминь".

Однажды утром эти мальчики-пажи вскочили на ноги, услышав
знакомый бой барабанов, возвестивший о приходе короля М'Тесы.
Они поклонились, когда он вошел в зал и тяжело опустился на свой табурет, в то время как
его вожди выстроились вокруг него.

На табурете рядом с королем сидел Маккей, Белый Рабочий. Его
бронзовый лицо было установить в мрачной решимости, ибо он знал, что на этом
утром у него было трудное сражение.

Другой громко колотить в барабан-головки заполнены воздухом. Вход в
хижину заслонял высокий смуглый араб в длинных ниспадающих одеждах,
за ним следовали носильщики-негры, которые бросали на землю тюки ткани и
ружья. Арабские носил на голове красную феску, круг которых цветное
тюрбан шарф был намотан. Он был работорговцем с побережья, который
прибыл с Востока в Мтесу в Уганде, чтобы покупать мужчин, женщин и
детей, чтобы увезти их в рабство.

Король м'tesa сам был не только работорговцем но раб,-рейдер.
Он послал его жестокой банды воинов в набег на племя в
холмы на севере. Они врывались в деревню, убивали мужчин,
и тащили мальчиков, девочек и женщин обратно в М'тесу в качестве рабов.
Бронзовокожий мальчик, Лугалама, был молодым рабом, который был захвачен в плен
во время одного из таких кровожадных набегов. И М'Теса, который часто посылал
своих палачей убивать его собственный народ сотнями, чтобы угодить
страшному богу оспы, также продавал свой народ
сотня, чтобы раздобыть оружие для своего солдатаs.

Арабский работорговец до земли поклонился королю М'Тесе, который
сделал ему знак говорить.

"Я пришел", - сказал араб, указывая на оружие на полу,
"чтобы принести вам эти вещи в обмен на нескольких мужчин, женщин и
детей. Смотрите, я предлагаю вам пистолеты, капсюли и ткань". И он
развернул красную ткань и протянул один из пистолетов с
блестящим стволом.

Глаза короля М'Тесы загорелись желанием, когда он увидел мушкеты и
боеприпасы. Он подумал, что это те вещи, которые сделают меня
могущественным против моих врагов.

"Я дам тебе, - продолжал арабский работорговец, - один из этих
отрезов красной ткани в обмен на одного человека, который будет продан мне в качестве
рабыня; одно из этих ружей на двоих мужчин; и сотня таких
капсюлей для женщин в качестве рабыни".

Маккей посмотрел в жестокое лицо М'Тесы и понял, как
амбициозный король жаждал оружия. Должен ли он рисковать благосклонностью
Короля, сражаясь в битве нескольких рабов? И все же Маккей помнил, как
он сидел там, как великая борьба Ливингстона против работорговцев
заставила его, студента, поклясться, что он тоже выйдет и будет сражаться
рабство в Африке. Воспоминание придало ему сил для борьбы, которую ему теперь предстояло
вести.

Маккей повернулся к М'Тесе и произнес такие слова:[55]

"О Царь м'tesa, вы установите, как отец более всех своих многочисленных
люди. Они твои дети. Именно они делают тебя великим королем.

"Помни, о король, что султан Занзибара лично подписал указ
, что во всех этих землях нельзя брать рабов и продавать их в
другие земли за побережьем, куда этот араб хотел привести твоего
дети. Следовательно, если вы продаете рабов, вы нарушаете его закон.

"Неужели вы тогда продадите своих людей, чтобы их вывели из
свою родину в чужую страну? Они будут прикованы друг к другу цепями
друг друга будут бить кнутами, бичевать и пинать ногами, и многие будут оставлены
на обочине умирать; пока народы побережья не будут смеяться над
Уганда и скажет: "Вот как король М'теса позволяет незнакомцам обращаться с его
детьми!"

Мы можем представить себе, Как араб повернулся и метали яростные взоры на Маккая.
Его сердце бушевала, и он отдал бы все, чтобы всадить Кинжал
скрытые в халате в сердце Маккея. Кто был этот белый человек, который
осмелился попытаться остановить его торговлю? Но Маккей продолжал.

"Смотрите, - сказал он, указывая на мальчиков и вождей, - ваши дети
чудесно сложены. Их кости, соединенные вместе,
облечены плотью; и из сердца в их груди кровь, которая
дает людям жизнь, течет взад и вперед по их телам, в то время как дыхание
проникает в их легкие и выходит из них, заставляя их жить. Бог-Отец и
Создатель всех людей один может творить такие чудеса. Ни один из когда-либо живших людей
не смог бы, если бы трудился всю свою жизнь, создать что-то настолько
чудесное, как один из этих мальчиков. Тогда, может быть, вы продадите один из них
чудеса, одно из твоих детей, за кусок красной тряпки, который любой человек может сделать
за день?

Все взгляды обратились к королю М'Тесе, чтобы узнать, что он скажет.

Король взмахом руки отпустил хмурого араба, а сам тем временем
посоветовался со своими вождями и пришел к такому решению:

"Мой народ больше не будет превращен в рабов".

Был издан указ, и король М'теса приложил к нему свою руку.
удрученный араб и его люди собрали свое оружие и одежду,
спустились с холма, чтобы купить слоновую кость вместо рабов для своих тюков
из красной ткани, и вышел из владений короля М'тесы, через
Великое озеро, возвращение домой.

Маккей выиграл первую битву против рабства. Его сердце было очень
обрадовано. И все же он знал, что, хотя и одержал триумф в этой битве
с работорговцем, он не победил в своей великой кампании. Король
в целом был добр к Маккею, поскольку гордился тем, что в его стране есть такой умный
белый человек. Но он не мог решиться стать
христианином. Сердце М'тесы на самом деле не изменилось. Его набеги на рабов
на другие племена все еще могли продолжаться. Ужасные butcherings его
люди отвернуться страшный гнев богов будет и впредь.
Маккей чувствовал, что должен продолжать свою работу. Он медленно прокладывал дорогу
через джунгли жестокости и болота страха перед
богами, которые сделали жизнь народа Баганда темной и ужасной.

Вся Уганда ждала, затаив дыхание, как будто наступил конец света
.

"Король М'Теса мертв!" - крик разнесся по всей стране.

Народ ждал в страхе и на цыпочках желание до Нового
царь был выбран начальников из сыновей умершего правителя.

Наконец крик поднялся из дворца. "М'ванга съел
Уганду!" - кричали они.

Под этим люди подразумевали, что М'ванга, юный сын М'тесы - ему было всего
восемнадцать лет - стал королем. Однако он был мальчиком без всякой власти
- всего лишь слабым инструментом Катикиро (премьер-министра) и
Муджаси, капитана личной гвардии короля. Оба
эти великие люди королевства люто ненавидели Маккея, поскольку они
завидовали его власти над старым королем. Поэтому они нашептали на ухо
молодому М'ванге такие истории: "Ты знаешь, что люди говорят, что
Уганда будет поглощена врагом из стран восходящего солнца.
Маккей и другие белые люди готовятся привести тысячи
белых солдат на вашу землю, чтобы "съесть ее" и убить вас ".

Итак, М'Ванга начал отказываться разговаривать с Маккеем. Затем, поскольку король
побоялся напасть на него, он начал строить козни против мальчиков.

Однажды утром Маккей вышел из дома с пятью или шестью мальчиками
и командой своей лодки, чтобы спуститься к озеру. Среди мальчиков
были юный Лугалама - светловолосый мальчик-раб, теперь освобожденный раб и
слуга Маккея - и Какумба, который (как вы помните) был крещен
Иосиф. Король и Katikiro Макей дал разрешение идти
вниз к озеру, и плыть по нему, чтобы взять письма на место, называемое
Мсалала, откуда носильщики доставят их к побережью.

Группа спустилась с холма пешком, команда несла багаж и
весла на головах. Маккей и его коллега Эш, который приехал из
из Англии, чтобы работать с ним, шли позади.

К их удивлению туда прибежала по тропинке за ними и
мимо них проходит рота солдат.

"Куда ты идешь?" - спросил Маккей одного из солдат.

"Муджаси, начальник телохранителей, - ответил он, - послал нас, чтобы
схватить нескольких жен короля, которые сбежали".

Мимо них промчался еще один отряд солдат. Маккей
все больше и больше подозревал, что готовится какой-то грязный заговор.
Он и его компания прошли десять миль, а озеро было всего в двух
милях от них, отделенное от них лесом. Внезапно из-за деревьев выскочили
сотни мужчин во главе с самим Муджаси.

Они направили свои ружья и копья на Маккея и его друзей и
закричали: "Назад! Возвращайся!"

"Мы друзья царя", - ответил Макей, "мы его оставим
путешествия. Как ты смеешь оскорблять нас?"

И они вытолкали вперед. Но солдаты бросились к ним; выхватили
у них трости и начали толкать их. Маккей и
Эш сели на обочине тропинки. Муджаси подошел к ним.

"Куда вы идете?" спросил он.

"Мы направляемся в порт с разрешения короля М'Ванги и
Катикиро".

"Ты лжец!" - ответил Муджаси.

Муджаси отступил, а солдаты бросились к миссионерам, подняли
их на ноги и держали за дула их ружей в течение нескольких секунд.
дюймы их груди. Маккей повернулся со своими парнями и зашагал обратно
в столицу.

Ему и Эшу разрешили вернуться в их собственный дом на склоне
холма, но пятерых мальчиков отвели в королевскую резиденцию
и заключили в тюрьму. Катикиро, когда Маккей пришел к нему, отказался
сначала слушать. Затем он заявил, что Маккей всегда вывозил мальчиков
из страны и возвращался с армиями белых мужчин и прятал
их с намерением завоевать Уганду.

Катикиро отмахнулся от них , и разъяренная ожидающая толпа бросилась на
миссионеры кричали: "Мой будет его пиджак!" "Мой - его брюки!"
"Нет, мой!" - крикнул другой, когда мужчины сцепились друг с другом.

Маккей и Эш наконец вернулись к себе домой и преклонили колени в молитве.
Позже, тем же вечером, они решили попытаться отыграться
король, премьер-министр и Муджаси с помощью подарков, чтобы их
заключенные мальчики были избавлены от опасности.

Маккей говорил с его другими детьми, рассказывая им возможность вернуться и улететь, спасая свою
жизнь или они будут убиты.

Утром Маккей слышал, что трое ребят, которые были
захваченные накануне были не только связаны как пленники, но и
этот Муджаси угрожал сжечь их заживо. Мальчиков назвали
Серуванга, Какумба и Лугалама. Старшему было пятнадцать, младшему
двенадцать.

Мальчики вели с толпой воющих мужчины и мальчики вокруг них.
Муджаси крикнул им: "О, вы знаете Ису Масию (Иисуса Христа). Вы
верите, что воскреснете из мертвых. Я сожгу тебя, и ты увидишь
так ли это".

В толпе раздался отвратительный взрыв хохота. Мальчиков повели вниз
с холма к краю болота. За ними виднелась плантация
банановые деревья. Несколько мужчин, которые несли на головах вязанки дров для костра
, сбросили дрова в кучу; другие схватили каждого из мальчиков
и отрубили им руки отвратительными кривыми ножами, чтобы они
не бороться в огне.

Серуванга, самый храбрый, отказался издать крик, когда его разрубили на куски
, но Какумба крикнул Муджаси, который был мусульманином: "Ты
веруйте в Аллаха Милосердного. Будьте милосердны!" Но Муджаси не знал пощады.

Нам рассказывают, что мужчины, наблюдавшие за происходящим, затаили дыхание от
благоговейного изумления, когда они услышали голос мальчика, доносившийся из пламени и дыма
поющий,

 "Ежедневно, ежедневно пойте Иисусу",
 Пойте, душа моя, подобающую Ему хвалу".

Когда палачи подошли к самому молодому и слабому, Лугаламе,
он закричал: "О, не отрубайте мне руки. Я не буду бороться, я не буду
бороться - только бросьте меня в огонь".

Но они сделали свое чудовищное дело, и отбросивший искалеченного мальчика на
деревянный каркас над медленным огнем, где его крики поднялись, пока в
последний раз была тишина.

Один христианин стоял по имени Мусалы. Муджаси, с налитыми кровью глазами
и воспламененный жестокостью, подошел к нему и закричал:

"Ах, ты здесь. Я сожгу и тебя, и твою семью. Ты
последователь Исы (Иисуса)".

"Да, это так, - ответил Мусали, - и я не стыжусь этого".

Это было чудо мужества - сказать перед лицом
огня и ножа палача то, что Петр не осмелился сказать, когда служанка в
Иерусалиме смеялась над ним. Возможно, героизм Мусали внушал благоговейный трепет даже самому
жестокосердному муджаси. В любом случае, он оставил Мусали в покое.

На некоторое время М'ванга перестал преследовать христиан. Но
коварные арабы шепнули ему на ухо, что белые люди все еще пытаются
чтобы "съесть" свою страну. М'Ванга был полон смешанного гнева и
страха. Затем его ярость перешла все границы, когда Муджаси сказал ему: "Там
великий белый человек, идущий со стороны восходящего солнца. За ним придут
тысячи белых солдат".

"Немедленно пошлите и убейте его", - закричал обезумевший М'ванга.

Мальчик по имени Баликудембе, христианин, услышал приказ и не смог
сдержаться, но вырвалось: "О, король М'ванга, почему ты собираешься
убить белого человека? Твой отец этого не делал".

Но солдаты вышли и пошли на восток по тропинкам, пока не остановились.
встретил великого епископа Ханнингтона, которого несли на носилках, пораженного
лихорадкой. Они взяли его в плен и через несколько дней убили, когда
он стоял перед ними беззащитный. Ханнингтона послали на помощь
Маккей и его собратья-христиане.

Затем король заболел. Он считал, что мальчик Баликудембе, который
предупреждал его не убивать епископа, околдовал его. Итак, солдаты М'ванги
пошли, поймали мальчика и привели его к месту, где
они разожгли костер и, положив мальчика над ним, медленно сожгли его до смерти
.

Все это время один только Маккей не был настроен по-настоящему серьезно.
угрожали, за его работу и то, кем он был, сделали Королем и...
Катикиро и даже Муджаси боялись убить его до смерти.

Затем разразилась ужасная гроза. Вспышка молнии ударила в
Королевский дом, и он вспыхнул и сгорел дотла. Тогда король
М'ванга, казалось, сошел с ума. Он пригрозил убить Маккея собственноручно.

"Берите, хватайте, сжигайте христиан", - кричал он. И его палачи
и их приспешники бросились наутек, схватили сорок шесть мужчин и мальчиков, отсекли
им руки от туловища своими жестокими кривыми ножами, так что
они не могли сопротивляться, и тогда их поместили над ужасным пламенем
которые медленно вытягивали жизни из их измученных тел. И все же
число христиан, казалось, росло в результате преследований.

Король лично избил одного мальчика, Аполо Кагву, палкой и ударил его
по голове, затем сбил его с ног, пинал и топтал ногами. Затем
король сжег все свои книги, крича: "Никогда больше не читай".

Другие мужчины и юноши, ставшие христианами, теперь были рассеяны
по стране в страхе за свои жизни. Однако Маккей, что бы ни случилось,
решил держаться. Он включил свой маленький печатный станок и
распечатал письмо, которое отправил рассеянным христианам. В
В письме Маккея были написаны такие слова: "В старые времена христиан
ненавидели, на них охотились, их изгоняли и преследовали за
Иисуса ради, и так происходит сегодня. Наши возлюбленные братья, не отвергайте
Господа нашего Иисуса!"

В конце концов безумная жестокость М'ванги стала настолько ужасающей, что весь его народ
поднял восстание и сверг его с трона, так что ему пришлось
скитаться изгоем на берегу озера. Маккей в то время работал
на берегу озера, и он предложил приют свергнутому королю, который совсем недавно
незадолго до этого угрожал его жизни.

 * * * * *

Прошло два года; и Маккей на берегу озера строил новую лодку.
на ней он надеялся плыть в другие деревни, чтобы учить людей.
Затем его поразила лихорадка. Он лежал задерживаясь на несколько дней. Затем он
умер-в возрасте всего лишь сорока одной.

Если Маккей, вместо того, чтобы стать миссионером, если бы ввели
инженерной профессии он мог бы стать отличным инженером. Когда он
был миссионером в Африке, Британская Восточноафриканская компания предложила
ему хорошую должность. Он отказался от нее. Генерал Гордон предложил ему высокую должность
в своей армии в Египте. Он отказался от нее.

Он держался, когда его друзья и Церковное миссионерское общество позвонили
ему домой. Вот что он им сказал: "Что это вы пишете - "Возвращайтесь
домой"? Конечно, сейчас, в нашем страшная нехватка работников, не
времени, чтобы он покинул пост. Пришлите нам только первые двадцать человек,
и, возможно, у меня возникнет искушение прийти и помочь вам найти вторую двадцатку.

Он умер совсем молодым; бездомный, после жизни в постоянной опасности
от лихорадки и от полубезумного короля-тирана - его христианские ученики
были сожжены.

Стоило ли это того?

Сегодня премьер-министром Уганды является Аполо Кагва, который в детстве
был избит ногами и топотом короля М'Ванги за то, что он
христианин; а король Уганды Дауди, сын М'Ванги, является
Христианином. В столице стоит прекрасный собор, в котором браун
Священнослужители Баганды возглавляют молитвы христианского народа. На месте
где мальчики были сожжены заживо, стоит Крест, установленный
70 000 христиан Баганды в память о юных мучениках.

Стоило ли их мученичество того?

Сегодня все набеги на рабов прекратились навсегда; невинных людей
не убивают, чтобы умилостивить богов; сжигание мальчиков заживо
прекратилось.

Маккей приступил к работе. Он проложил первую неровную дорогу, и по мере того, как он ее прокладывал,
он написал: "Это, безусловно, еще будет шоссе для самого короля;
и все, кто пройдет этим путем, познают Его имя".

"И будет там дорога; и это будет путь
святости".

Но Путь не закончен. И последние слова, которые написал Маккей
были: "Вот сфера для вашей энергии. Принесите с собой свое высшее образование
и свои величайшие таланты, и вы найдете простор для их применения".
все это.

СНОСКИ:

[Сноска 55: Точных слов нет, но Маккей
приводит аргумент в письме домой.]




ГЛАВА XXI

ЧЕРНЫЙ АПОСТОЛ ОДИНОКОГО ОЗЕРА

_Shomolekae_


В саду в Африке, где, как вы помните, Дэвид Ливингстон
обручился с Мэри Моффат, когда они стояли под миндальным деревом.
много лет назад жил мальчик с шоколадной кожей и кудрявыми волосами. Его звали
Шомолекае.[56]

Его работа заключалась в том, чтобы ходить среди фруктовых деревьев, когда росли персики и
абрикосы, и кричать и шуметь, чтобы распугать
птиц. Если бы он этого не сделал, они бы съели все фрукты.
Этот мальчик родился в Африке более семидесяти пяти лет назад, когда Виктория
была молодой королевой.

В том же саду жил взрослый садовник, тоже африканец, с
смуглым лицом и короткими вьющимися волосами. Однажды взрослый садовник украл
несколько плодов с деревьев и пошел к маленькому мальчику,
Шомолекае, и предложил ему несколько абрикосов.

Теперь Шомолекае научился любить миссионера, мистера Маккензи,
который переехал жить в дом в Курумане. Он знал, что это было очень
неправильно со стороны садовника - красть фрукты и перекладывать вину на
птицы. Поэтому он сказал, что не притронется к фрукту. Он пошел к старому
своему чернокожему другу по имени Пол и сказал ему:

"Садовник украл яблоки и сливы и попросил меня съесть их"
. Он ограбил мистера Маккензи. Я не знаю, что делать".

И старый Пол пошел и рассказал Джону Маккензи, который обратил внимание на мальчика
Шомолекаи и научился доверять ему.

Прошло много месяцев; и два года спустя Джон Маккензи отправился
в место, расположенное дальше к северу от Африки, чем Куруман. Название этого города
было Шошонг, где Маккензи жил и учил людей
Иисус Христос. И он пошел к отцу Шомолекая, которого звали
Себолай.

"Себолай, - сказал Джон Маккензи, - я хочу взять твоего сына, Шомолекая,
со мной в Шошонг".

Себолай ответил: "Я хочу, чтобы мой сын переехал жить к тебе.
но я желаю одного. Это то, что его нужно научить его
читать и знать истории из Библии и тому подобное ".

На это Джон Маккензи быстро согласился, поскольку он тоже хотел, чтобы мальчик
умел читать.

Итак, шестнадцать волов были запряжены в большую повозку, и среди всего этого
крики, щелканье кнутов, мычание волов и скрип
обозники Джон Маккензи, Шомолекаи и другие отправились из
Курумана на север, в Шошонг.

Итак, в Шошонге вождем был Сехоме, который, как вы помните из нашей последней истории
, был отцом Кхамы. Итак, когда они были в Шошонге, Шомолекае,
молодой человек, который был поваром, и Кама, молодой человек, который был сыном
вождя, вместе молились в одной маленькой церкви. Это была
не такая церковь, в какую ходят в нашей стране, а просто маленькое местечко
построенное из сырцовых кирпичей, высушенных на солнце. Там были дыры
вместо окон, и в открытом дверном проеме не было двери; и на
верхушка маленького здания представляла собой крышу из грубой, поросшей тростником травы.

Это были дни, о которых вы слышали в предыдущей истории, когда Кама,
увидев, что на его племя напал свирепый Лобенгула, выехал верхом на
коне во главе своего кавалерийского полка и сразился с ними, и
избил их и прогнал Лобенгулу с пулей в шее.

В течение двух лет Шомолекае, с каждым днем все лучше учась читать и
верно служа Джону Маккензи в его доме, жил в Шошонге.

Иногда Шомолекае отправлялся в длительные путешествия с повозкой и волами, и в конце концов
через два года он проделал с Маккензи большой путь, чтобы
купите окна, двери, петли, гвозди, гофрированное железо и древесину
из чего построить лучшую церковь в Шошонге.

Когда Shomolekae вернулся с повозки погрузили там был
большой ажиотаж в племени. Молотки и пилы, отвертки и
стамески были заняты изо дня в день, и миссионер и его помощники
клали кирпичи один на другой, пока не выросла крепкая церковь
с окнами и дверью - место, куда люди ходили поклоняться
Богу-Отцу Господа нашего Иисуса Христа.

Шомолекае снова уехал на повозке, и на этот раз он уехал
по краю пустыни на юг, пока, наконец, не добрался до
сада в Курумане, где мальчиком он спугивал птиц с
фруктовых деревьев. Теперь он был очень искусным водителем повозок и
волов.

Это, как вы знаете, не так просто, как управлять повозкой с двумя лошадьми
в Британии. Там было аж шестнадцать и даже не восемнадцать
волов, запряженных по двое в длинные железные цепи перед
вагон.

Дорог не было, только неровные колеи, и фургон тащился
по глубокому песку, или натыкался на огромные каменные глыбы, или тонул
в сырые места у реки. Но в такие моменты кто-нибудь из туземцев
всегда вел двух передних быков через реку с помощью длинного ремня, который
был привязан к их рогам.

Итак, чтобы хорошо управлять повозкой, Шомолекае нужно было уметь
управлять шестнадцатью волами одновременно и заставлять их идти по прямой
линии. Ему нужно было знать, кто из них был злым, а кто
хорошим, и кто лучше всего тянул на одной части пролета, а кто
на другой; и как заставить их всех держаться вместе, а не делать выпады
наставляют друг на друга рога.

Шомолекае также должен был быть настолько смелым, чтобы, если ночью придут львы, чтобы
съесть быков, он мог пойти с ружьем и либо отпугнуть
их, либо действительно застрелить.

Итак, вы видите, что Шомолекае был очень умен и полон отваги.

Однажды, когда он жил в Курумане, к нему пришел человек и сказал:

"Джон Маккензи в покое на Shoshong, и нет никого, кто может
диск и его фургон для него".

Человек, который говорил ему, что это было, как это произошло, происходит универсал
Шошонг, где жил Джон Маккензи.

"Позволь мне пойти с тобой", - сказал Шомолекаи.

И он сел в повозку, и они ехали день за днем.
на север, в то самое путешествие, которое совершал Шомолекаи, когда был маленьким.
мальчиком.

Итак, Шомолекае много лет служил Маккензи погонщиком фургонов в Шошонге.

Наконец пришло время, когда сам Маккензи покинул племя в
Шошонг покинул Кхаму и всех своих людей и отправился на юг, чтобы
построить в Курумане что-то вроде небольшой школы, где он мог бы обучать молодых людей
чернокожих мужчин быть миссионерами для своего собственного народа. И Шомолекае
сам отправился на Куруман с Маккензи. Он принялся за работу со своим собственным
руки, и он помогал делать и класть кирпичи, вставлять двери и
окна, и класть крышу на стены, пока, наконец, не была построена маленькая
школа.

И когда он был построен, Шомолекае сам отправился туда учиться
и Маккензи начал готовить его к тому, чтобы он стал проповедником и учителем
для своего собственного народа.

В течение трех лет Shomolekae трудились в колледж, узнать больше
и больше об Иисусе Христе, готовясь уйти среди своих
людям, чтобы рассказать им о нем.

Наконец пришло время, когда он был готов отправиться в путь; и он отправился в путь, и
прошел много-много миль по песчаным местам, а затем вдоль реки
, пока, наконец, не добрался до городка с маленькими соломенными хижинами под названием
Пицани, что означает "Город Маленькой гиены".

В том городе он собрал мужчин и женщин, мальчиков и девочек
вместе и научил их тому, что знал сам.

Пока Шомолекае был в Питсани, в ту часть Африки прибыл
новый миссионер, которого звали мистер Вуки.

Было решено, что мистер Вуки отправится в долгое-долгое путешествие и
поселится на берегах озера Нгами, которое, как вы помните, Дэвид
Ливингстон открыл много лет назад.

Шомолекае хотел отправиться с мистером Вуки в эту страну и помочь.
помочь. Поэтому он взял повозку и впрягли волов к ней, погрузили его с
еду и все необходимое для приготовления пищи, так как они путешествовали вместе,
и погнала волов тащит повозку, за много сотен миль
страна, в которой лаяли леопарды и львы ревели, пока, наконец, они
пришли в землю в районе озера Нгами.

Когда они пришли в эту страну и нашли место, где поселиться
умные Шомолекае смешали землю с грязью, как мальчики и девочки
делал для того, чтобы испечь глиняные пироги, но он придал грязи форму
кирпичи, а затем выложил глиняные кирпичи на солнце для просушки.

Солнце действительно было очень, очень жарким - настолько жарким, что кирпичи стали
твердыми, сухими и прочными. День за днем Шомолекае работал, пока не собрал
большую кучу кирпичей. Из них он построил маленький домик для мистера
Вуки. Но эти высушенные на солнце кирпичи быстро портятся, если их намочить.
поэтому ему пришлось построить веранду, чтобы защитить стены от дождя.

Когда дом был построен и мистер Вуки поселился в нем, они
отправились еще дальше вверх по реке, чтобы узнать, что за люди живут
там.

Через некоторое время было решено, что Шомолекае должен уехать и жить в
маленькую деревню у реки, и там снова начать свою работу по рассказыванию
мужчинам и женщинам об Иисусе Христе и обучению мальчиков и девочек
читай.

В его сумке, которая была сделана из разрозненных кусочков ситца с
разными узорами, у Шомолекая был сборник гимнов с нотами.
Сборник гимнов был написан на языке народа - языке сечуана
- и Шомолекае научил их по книге петь гимны. В
музыке использовалась нотация соль-фа.

Это один из гимнов:

 1. "Есу оа ме оа нтхата",
 Леха ке ле мо дибин;
 Снова яло мо квалон,
 Снова яло мо педун.

 Эй, даешь мне,
 Эй, Даешь мне,
 Эй, даешь мне,
 Даешь мне, мо лоратон.

 2. "Да, я оа нтхата",
 О нтехетсе молато;
 О мпусице тимелон,
 О нтлхаписа мо педун.

 "Е ЕЭСУ ООО" ОА "мне" и т. д.

Это, что означают эти слова на английском языке. Я ожидаю, что вы очень их знаю
хорошо.

 1. "Иисус любит меня, это я знаю,
 Ибо Библия говорит мне об этом.;
 Малыши принадлежат Ему.,
 Они слабы, но Он силен.

 "Да, Иисус любит меня,
 Да, Иисус любит меня,
 Да, Иисус любит меня--
 Библия говорит мне об этом.

 2. "Иисус любит меня, Тот, кто умер"
 Небесные врата широко откроются;
 Он смоет мой грех,
 Пусть войдет Его маленькое дитя.

 "Да, Иисус любит меня" и т.д.

Но, видите ли, миссионеру иногда приходилось изменять слова, чтобы
строки сечуаны подходили под музыку; и второй куплет
на самом деле означает:

 "Мой Иисус любит меня.;
 Он заплатил мой долг.;
 Он вернул меня оттуда, где я заблудился.;
 Он омыл мое сердце.

 Да, мой Иисус, Да, мой Иисус.
 Да, мой Иисус. Моя в любви".

Они заучивали слова наизусть, потому что был только
один сборник гимнов, и они пели их вместе, голос Шомолекаи
вел.

Они выучили их так хорошо, что иногда, когда матерей не было дома,
мотыжили в поле или маленькие мальчики гребли в своих каноэ
и ловили рыбу в болотистых водах, вы могли услышать, как они поют
гимны, которые они выучили в маленькой школьной хижине Шомолекае.

Затем по воскресеньям у них была воскресная школа, и когда все заканчивалось
Шомолекае собирал мужчин, женщин и мальчиков с шоколадными лицами и
девушки вместе - все, кто приходил - и он учил их становиться на колени
и молиться единому Богу, Который есть наш Отец, и они пели
гимны, которые они выучили, а затем он обращался к ним с небольшой речью
, рассказывая им о Господе Иисусе.

Но Шомолекае всегда хотел идти все дальше и дальше, даже несмотря на то, что
это было опасно и трудно. Поэтому он взял каноэ и спустил его на воду
в реке у деревни и плыл все дальше и дальше вверх по течению
под нависающими деревьями, а иногда и по глубокому
бассейны, в которых обитали большие и свирепые гиппопотамы и крокодилы.

Он поплыл вверх по реке Оканванго, хотя много раз подвергался опасности
своей жизни. Река была не такой, как у нас, глубокой
и с крутыми берегами; она часто была сплошь заросшей камышом, и
мелкой, как болото, и бедному Шомолекае приходилось прокладывать себе путь
с трудом продираясь сквозь эти камыши. Всегда ночью ядовитая
Комаров пришел жужжит и жужжит вокруг него. Злобный
гиппопотам внезапно поднимался со дна реки с
своими злыми глазами-бусинками и огромной пещерообразной пастью, с огромным
оскалив зубы, он зевал на Шомолекае, как будто собирался проглотить его целиком
.

По ночам на берегах рычали львы, а затем гиены нападали на него.
вой; но храброе сердце Шомолекая не дрогнуло, и он двинулся вверх по реке
, чтобы проповедовать и учить людей в деревнях у реки.

Так на протяжении многих лет, с большим мужеством и простой верой, Шомолекае
работал.

Очень многие мальчики и девочки в Англии до того, как им исполнится десять лет
владеют гораздо большим количеством книг, чем когда-либо было у Шомолекаи, и прочитали больше, чем он.
он. Кроме того, у них дома лучше, чем у него, потому что он перешел от одного
мазанку к другому вдоль рек и озер, и все имущество
что он в мире не может быть положено в нижней части его каноэ.

Но наш Небесный Отец, Который любит тебя и меня, пошла с ним каждый
шаг в сторону. Когда Shomolekae учили мальчиков и девочек, чтобы петь
гимны во славу Иисуса, даже в маленькой землянке, он был там, просто
как он в самой красивой церкви, когда мы поклоняемся Ему. Теперь Бог переправил
Шомолекае через последнюю реку, чтобы побыть с Самим Собой.

Шомолекае был негром с темной кожей и вьющимися волосами. Мы белые
дети с ярмарки лица и светлые волосы. Но Бог-это его отец, а также
как и у нас, и любит нас всех одинаково и хочет собрать нас вместе
Его ... любить его и друг друга.

Сноски:

[Сноска 56: Произносите Shoh-moh-leh-kei.]




ГЛАВА XXII

ЖЕНЩИНА, ПОБЕДИВШАЯ КАННИБАЛОВ

_Mary Slessor_

(Даты рождения: 1848, 1915)


I. ДЕВУШКА С МЕЛЬНИЦЫ

_ Девушки из Калабара на станции_

Когда поезд с юга замедлил ход на станции Уэверли, в Эдинбурге,
Однажды в 1898 году в окне появилось черное лицо с широко открытыми от
удивления глазами. Дверца вагона открылась, и немного
Африканскую девушку вынесли на платформу.

Люди на станции остановились, чтобы взглянуть на странное негритянское лицо.
Но в качестве второго Африканские девушки немного старше, чем сначала наступил
из вагона на платформу, и третье, и затем четвертое
черная девушка появилась, извозчиков и носильщиков стояла и смотрела в позабавило
любопытство.

Кто была эта странная женщина (спрашивали они друг друга), невысокая и хрупкая,
с лицом, похожим на желтый пергамент, и короткими прямыми каштановыми волосами,
которая улыбалась, собирая вокруг себя небольшое племя африканских девочек
на железнодорожной платформе?

Разносчики телеграмм и газетчики изумленно уставились на нее.
Но они были бы ошеломлены, если бы узнали
десятую часть удивительной истории этой героической женщины, которая, просто
так же просто, как она стояла там, на платформе Уэверли, овладела
каннибалы, побежденные дикие пьяные вожди, размахивающие заряженными мушкетами,
сталкивались с голодом и жаждой в условиях палящей жары и жгучей лихорадки
Африки, и ночью шли невредимыми по лесам, населенным
свирепые леопарды, одержавшие победу над полками обезумевших дикарей
призванная на битву, спасла от смерти сотни младенцев-близнецов
выброшенных на съедение муравьям - и теперь привезла домой в Шотландию
из Западной Африки четверых из этих своих спасенных детей.

Еще больше удивились бы те шотландские мальчики на вокзале Уэверли
глядя на маленькую женщину и ее группу чернокожих
детей, если бы они знали, что женщина, совершившая все это,,
Мэри Слессор, работавшая на шотландской фабрике, трудилась за своим
ткацким станком с шести утра до шести вечера среди
жужжание ремней, сверкание шаттлов, грохот
ткацкие станки и рев огромных машин.

Мэри Слессор родилась в Абердине 2 декабря 1848 года в семье
шотландского сапожника. Ее мать была нежной женщиной с приятным лицом.
После смерти отца Мэри была опорой дома. Работая
в ткацкой мастерской в Данди (куда семья переехала, когда Мэри было
одиннадцать), она получила образование, сидя за станком.

_ Зов в Африку_

Как и Ливингстон, она училась сама, положив книгу на
станок, за которым она работала. Она прочитала его путешествиях и услышал
рассказы о его борьбе против рабства в Африке, пока он не стал ее
герой.

Однажды новость облетела весь мир: "Ливингстон мертв. Его
Сердце похоронено в Центральной Африке". Мэри была взволнована, когда прочитала
историю его героической и одинокой жизни. Теперь он пал. Она услышала в
своем сердце слова, которые он произнес.:

"Я еду в Африку, чтобы попытаться открыть дверь ....; выполняете ли вы ту
работу, которую я начал. Я ОСТАВЛЯЮ ЭТО ТЕБЕ ".

Уставшая от недельной работы Мэри сидела на своей скамье в церкви на
В воскресенье, думая о призыве Ливингстона в Африку, она увидела видения
далекие места, о которых она слышала с кафедры и читала в своих книгах.
журналы--видение дымящейся реки на западном побережье Африки
где аллигаторы скользнул от грязи банков в воду; видения
из barracoons на берегу в которых захватывали негров были
написал, как они ждали судами работорговцев; цены деревнях, где
дрожа заключенных погружают руки в кипящее масло, чтобы проверить их
виновность, и, жен были задушены, чтобы пойти с их покойного вождя в
дух-земля; видения свирепых вождей, которые могли заказать счетом
люди были обезглавлены за каннибала праздник, а затем продать более ста
быть загнанной во внешнюю тьму рабства - в Калабар
где миссионеры ее церкви боролись с черной тьмой
самого дикого народа мира.

Мэри Слессор решила уйти и посвятить всю свою жизнь тому, чтобы
Африка. Поэтому она предложила себя, боязливая девочка, которая не может пересечь
поле с коровой в нем, как миссионер для каннибал Калабара, в Западной
Африка.

Двенадцать лет она работала в центре миссии в Калабаре
а затем посвятила себя пионерской работе среди ужасного племени
Окойонг. Никто никогда не мог повлиять на них. Они бросили вызов
Британская администрация. В течение пятнадцати лет она боролась там и добилась
такой власти над свирепыми дикарями Окойонг, какой никто никогда
не обладал. "Я уи, уи wifie, - сказала она, - не очень bookit, но я сцепление
хорошо, тем не менее".

Сегодня более двух тысяч квадратных миль лесов и рек,
темные дикари, сидя на корточках ночью в лесу
у своих костров для бесед, рассказывают друг другу истории о
Великая-Белая-Мама-Которая-жила-одна, и истории, которые они рассказывают, похожи на эти.
эти.


II. ИСЦЕЛЕНИЕ ВОЖДЯ

_ Через лес под дождем_

Странная тишина воцарилась над всей деревней у реки. Ибо вождь
лежал больной в своей хижине. Жители Калабара ждали на цыпочках в
напряжении. Ибо, если вождь умрет, многие из них будут убиты, чтобы отправиться
с ним в мир духов - его жены, некоторые из его солдат и
рабы.

Внезапно незнакомая африканка, пришедшая из другой деревни
, вошла в гарем вождя. Она обратилась к женам вождя
, сказав: "В лесу в Экенге живет белый мужчина.
Мама, которая может своей магией изгнать демонов, убивающих тебя.
вождь. Дочь моего сына умирала, но белая Ма [57] спасла ее, и
сегодня она здорова. Много других чудес сотворила она силой
своего джуджу. Пусть ваш вождь пошлет за ней, и он не умрет ".

Наступила тишина, а затем оживленная болтовня, поскольку женщины знали, что
сама их жизнь зависит от выздоровления вождя. Если он умрет, они
будут убиты.

Они сообщили вождю о странной белой Ма.

"Пусть за ней пошлют", - приказал он. "Пошлите бутылку и четыре удочки (стоимостью
около шиллинга) и посыльных, чтобы попросить ее прийти".

Весь день гонцы спешили через ручей и холм,
через деревню за деревней и по лесным тропинкам, пока, наконец,
после восьмичасового путешествия они не прибыли в деревню Экенге. Отправившись
во двор вождя, они рассказали ему историю своего больного
вождя и свое желание, чтобы белый Ма, который жил в его деревне
, пришел и исцелил его.

"Она сама скажет, что ей делать", - сказал вождь.

Поэтому он послал гонца к Мэри Слессор. Вскоре она приехала из своего
маленького домика, чтобы узнать, что от нее требуется.

Снова была рассказана история больного вождя.

"Что случилось с вашим шефом?" - спросила Мэри Слессор. Пустые лица
и кивание головами показывали, что они вообще ничего не знали.

"Я должна пойти к нему", - заявила она. Она знала, что путь полон
опасностей, и что ее могут убить воины и дикие звери; но
она знала также, что, если она не пойдет и если вождь умрет, сотни
сотни жизней могут быть принесены в жертву.

Вождь Эдем сказал: "В лесу воины, и ты будешь
убит. Ты не должен уходить".

Ма Эме, высокая толстая африканская вдова из деревни Экенге, которая любила Мэри.
Слессор сказал: "Нет, ты не должен идти. Ручьи глубокие; дожди
ты пришел. Ты мог бы никогда туда не попасть".

Но Мэри Слессор сказала: "Я должна уйти".

"Тогда я пошлю с вами женщин, чтобы они присматривали за вами, и мужчин, чтобы защищать
вас", - сказал вождь Эдем.

Мэри Слессор вернулась к себе домой, чтобы утром подготовиться к своему долгому
опасному путешествию. Она не могла уснуть, размышляя о том,
действительно ли она была права, рискуя своей жизнью и всей своей работой ради
ничтожного шанса спасти этого далекого больного вождя. Она опустилась на колени и попросила
Бога направить ее. Тогда она сердцем почувствовала, что должна уйти.

Утром, на рассвете, к ее двери подошла стража из женщин Экенге.

"Люди присоединятся к нам, за пределами населенного пункта", - сказали они.

Небо было серым. Шел дождь, как они начали. Когда
село лежало за ними дождь начал лить как из ведра. Он обрушился
так, как может обрушиться только африканский дождь, непрекращающимися потоками безжалостного потопа.
Вскоре в промокших ботинках Мэри Слессор стало невозможно ходить. Она
сняла их и швырнула в кусты; потом слетели чулки,
и она пошла босиком по грязи.

Они шли уже три часа, когда погода начала проясняться.,
Мэри Слессор вышла на рыночную площадь соседних деревень.
Сотни африканцев, торговавших на рыночной площади, обернулись
и уставились на странную белую женщину, которая быстро прошла сквозь их толпу
и исчезла в кустах за ними.

Так она шла час за часом, ее голова раскалывалась от лихорадки,
ее бесстрашный дух гнал ее дрожащее, робкое тело вперед, пока
наконец, когда она шла почти непрерывно более восьми часов.
через несколько часов она, пошатываясь, добралась до деревни больного вождя.


_ Исцеляющая рука._

Мэри Слессор, с головы до ног охваченная лихорадкой и подавляющим
усталый, он не прилег даже на минуту отдохнуть, а направился
прямо к вождю, который лежал без чувств на своей циновке на земляном полу.
Осмотрев его, она достала из своей маленькой аптечки лекарство и
дала дозу вождю. Но она сразу поняла, что этого
лекарства нужно больше, чем у нее было с собой. Она знала, что далеко, на
другом берегу реки, в нескольких часах езды отсюда, работал другой миссионер
.

"Ты должен переправиться через реку в Икорофионг за новыми лекарствами".

"Нет, нет! - сказали они, - мы не осмелимся пойти. Они убьют любого, кто пойдет туда".
там.

Она была в отчаянии. Потом кто-то сказал: "В той стране есть человек, который
живет в своем каноэ на реке. Может быть, он поедет?"

Они побежали к реке и нашли его. После долгих уговоров он в
последний ушел, и вернулся на следующий день с медициной.

Начальник, на которого женщины считаются почти мертв, постепенно
придя в сознание, затем сел и взял еду. Наконец-то он поправился
совсем. Вся деревня смеялась и пела от радости. Убийства не будет
. Они собрались вокруг Мэри Слессор, благодарно удивляясь
ее волшебной силе. Она сказала им, что пришла к ним, потому что
она поклонялась Великому Врачу Иисусу Христу, Сыну Отца
- Богу, сотворившему все сущее. Затем она собрала их вместе
утром и вечером и повела их, когда все они склонили головы.
поблагодарила Бога за исцеление вождя.


III. ДОБЛЕСТНЫЙ В БОЮ

Шли годы, и имя Мэри Слессор было известно во всех деревнях
на многие мили вокруг. Для них она была белой Мамой, храброй, мудрой
и доброй. Она была зла, они думали, потому что она всегда спасал
близнецов, которым Калабар люди выбрасывают умирать и
матери близнецов, которых они часто убивают. Но каким-то странным образом они
почувствовали, что ее мудрость, ее умение исцелять людей и ее мужество, которое
было более героическим, чем у их самых храбрых воинов, исходило от
Духа, сотворившего все сущее. Она вырывала оружие из рук
пьяных дикарей, которые были в три раза сильнее ее. Наконец
она часто сидела с их вождем в качестве судьи в ссорах, и много раз
в спорах между деревнями она останавливала людей от войны.


_ Через Опасный лес_

Однажды ей пришло секретное сообщение о том, что в некоторых деревнях далеко отсюда,
мужчина из одной деревни ранил вождя в другой деревне, и что
все воины вооружались и держали военный совет.

"Я должна пойти и остановить это", - сказала Мэри Слессор.

"Ты не можешь, - говорили ее друзья в Экенге, - скоро придет пароход, который
заберет тебя домой в Британию, потому что ты очень больна. Ты опоздаешь на
пароход. Ты слишком больна, чтобы ходить. Дикие звери в лесу убьют
тебя. Свирепые воины вышли и убьют тебя в темноте, не зная,
кто ты.

"Но я должна идти", - ответила она.

Вождь настоял на том, чтобы с ней были двое вооруженных людей с фонарями .
она, и что она должна попросить вождя соседней деревни прислать с ней
своего барабанщика, чтобы люди могли знать - поскольку они услышали бой
барабана - что путешествует охраняемый человек, которому нельзя причинять вред.

Была ночь, и Мэри Слессор с двумя своими спутницами вышла из дома
в темноту, фонари отбрасывали странные тени, которые
в темноте выглядели как свирепые мужчины. Они шли всю ночь.
к полуночи они достигли деревни, где должны были попросить
барабан.

Вождь был угрюм.

"Ты идешь к воинственному народу", - сказал он. "Они не будут слушать меня
что говорит женщина. Тебе лучше вернуться. Я не буду тебя защищать.

Мэри Слессор была в ударе.

"Когда ты думаешь о силе женщины, - сказала она вождю, - ты
забываешь о силе женского Бога. Я продолжу".

И к изумлению дикарей в деревнях она пошла в
тьма. Конечно, она, должно быть, спятил. Она пренебрегла их начальник, который должен был
сила, чтобы убить ее. Она зашла в лес, где кишели свирепые
леопарды, готовые броситься на нее, и где были мужчины
напивались до неистовства войны. И ради чего? Попытаться с помощью
язык женщины, чтобы остановить вспыльчивых вождей и дикарей далекого
воинственного племени от сражения. Несомненно, она была сумасшедшей.


_ Повернувшись лицом к Воинам_

Она продвигалась вперед сквозь темноту. Затем она увидела смутные очертания
хижин. Мэри Слессор добралась до первого города в зоне боевых действий. Она
нашла хижину, где жила старая женщина из Калабара, знавшая белую Мать.

"Кто там?" - донесся шепот изнутри.

Но не успела она ответить, как послышался быстрый топот босых ног. Из
темноты выскочили два десятка вооруженных воинов. Они были со всех сторон окружены ею.
От всех частях темные тени бросился вперед, пока десятки мужчин с
их вождями были толкотня, болтовня и угрожающим.

"Зачем пожаловали?" - спрашивали они.

"Я слышал, что вы собираетесь на войну. Я пришел, чтобы просить тебя не
воевать", - ответила она.

Начальники поспешно общались, потом пришла к ней и сказала--

- Добро пожаловать к белой Матери. Она услышит все, что мы хотим сказать,
прежде чем мы вступим в бой. Все равно мы будем сражаться. Ибо здесь, как вы видите, люди
раненые. Мы _ должны_ стереть позор, который наложен на нас. Теперь она
нужно отдохнуть. Женщины, вы позаботьтесь о белой Маме. Мы позовем ее в
крик петуха, когда начнем.

Это означало час сна. Мэри Слессор прилегла в хижине. Казалось,
едва ее глаза закрылись, как она снова проснулась. Она
встала, пошатываясь от усталости, когда услышала крик--

"Беги, мама, беги!"

Воины отправились вниз по склону, подальше от борьбы. Она побежала, но
они быстро скрылись из виду по дороге в атаку. Все она
беда зря? Она наступала, слабая и запыхавшаяся, но решительная.
Она услышала дикие крики и бой боевого барабана. Воины, которых она
последовала лихорадочно готовилась к бою, в сотне ярдов
далекие от деревни противника.

Она подошла к ним и грозно говорит.

"Ведите себя как мужчины, - сказала она, - а не как дураки. Не кричите.
Помалкивайте. Я иду вон в ту деревню".

Она указала на врага. Затем она пошла вперед. Перед ней стоял
враг в непрерывных рядах темных воинов. Они стояли сплошной
стеной. Она приветствовала их, когда шла вперед.

Наступила зловещая тишина. Она рассмеялась.

"Какие у вас безупречные манеры!" - воскликнула она. Она собиралась уйти.
вперед и заставить их уступить ей дорогу, когда старый вождь шагнул к ней.
к ее изумлению, он опустился на колени у ее ног.

"Ма, - сказал он, - мы благодарим тебя за то, что ты пришла к нам. Мы признаем, что ранили
вон того вождя. Это сделал только один из наших людей. Это было
поступком не всего нашего города. Мы просим тебя поговорить с нашим
врагом, чтобы примирить их с нами ".

_ Исцеленный вождь_

Она посмотрела в лицо вождю. Затем, к своей радости, она увидела, что
это был тот самый вождь, ради исцеления которого она тащилась под дождем.
давным-давно. Из-за того, что она тогда сделала, он сейчас лежал у ее ног
прося ее заключить мир. Должна ли она вернуться и рассказать воинам,
которые в сотне ярдов от нее рвались в бой? Это была ее первая
радостная мысль. Затем она поняла, что сначала должна укрепить свою власть
над всем отрядом воинов.

"Оставайся там, где ты есть", - сказала она. "Кто-нибудь из вас найдет место, где я смогу
посидеть с комфортом; и принесите мне еды. Я не буду голодать, пока мужчины сражаются.
Выбери двух или трех человек, которые будут хорошо говорить за тебя, и у нас будет двое
людей из числа твоих врагов ".

Эти суровые воины, такие угрюмые и угрожающие несколько мгновений назад,
повиновались каждому ее слову. Наконец два вождя пришли с другой стороны
и встали по одну сторону от нее, в то время как два вождя, выбранные в деревне
, подошли, сложили оружие и преклонили колени у их ног.

"Ваш вождь, - сказали они, - был ранен пьяным юношей. Не позволяйте
нам проливать кровь во всех наших деревнях из-за того, что он сделал. Если
вы прекратите войну с нами, мы заплатим вам любой штраф, какой скажет
белая Ма ".

Она тоже настаивала на том, чтобы они прекратили боевые действия. Весть вернулась в
воины с обеих сторон, которые расшалились. Некоторые согласились, другие
штурмовали и бушевал, пока они были в исступлении. Они будут сражаться даже
над ее телом? Разъяренные воины приближались с обеих сторон. Но
спорами и мольбами она, наконец, убедила воинственное племя
согласиться на штраф.


_ Обещание мира_

Город, пьяная молодежь которого ранила вражеского вождя, сразу же заплатил
часть штрафа. Они не использовали денег. Поэтому штраф был выплачен бочонками
и бутылками товарного джина. Мэри Слессор задрожала. Ибо, когда выдвинули ящики с
бутылками джина, воины запрыгали от возбуждения
и приготовилась напиться. Она знала, что это заставит их поссориться.
В конце концов. Что она могла поделать? Гул голосов усилился. Она не могла
сделать так, чтобы ее собственный голос был услышан. Смелая мысль мелькнула в ее голове.
По закону эти Эгбо люди, одежда, наброшенная
что-нибудь дать ему защиту вашего тела. Она стянула с себя
юбку и всю одежду, какую смогла снять, и разложила ее поверх
джина. Она схватила один бокал, что племя было, и выдавали
одна порция только каждый начальник, чтобы проверить, является ли действительно бутылок
содержащиеся дух. Наконец они становились тише, и она разговаривала с ними.

"Я, - сказала она, - через Великие воды в мой дом, и я
здесь не будет много лун. Пообещайте мне здесь, с обеих сторон, что вы
не будете воевать друг с другом, пока меня не будет".

"Мы обещаем", - сказали они. Они собрались вокруг нее, и она рассказала им
историю Иисуса Христа, во имя которого она пришла к ним.

"Теперь, - сказала она, - иди отдыхать и больше не сражайся". И племена
сдержали данное ей обещание, чтобы, когда она вернется, они могли сказать:
"Наступил мир".

 * * * * *

Почти сорок лет она работала в Калабаре, поразив десятки
временами с лихорадкой. Она спасла сотни своих детей-близнецов, выброшенных на улицу
умирать в лесу, остановила войны и тяжкие испытания ядом, заключила мир,
исцеляла больных.

Наконец, слишком слабую, чтобы ходить, ее катили по лесам и
по долинам несколько ее "близнецов", которые теперь выросли в сильных детей,
и там она умерла - королева-завоевательница Калабара, правившая в
сердца даже самых свирепых каннибалов благодаря силе Веры,
благодаря которой из слабости она стала сильной.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[Сноска 57: Африканец использует слово "Ма" как мать, (_a_) чтобы
назовите женщину в честь ее старшего сына, например, миссис Ливингстон звали
Ма-Роберт; и (_b_) как в данном случае, в честь женщины, которую они уважают.]




Книга четвертая: ГЕРОИНИ ПЛАТО И ПУСТЫНИ




ГЛАВА XXIII

СЫНЫ ПУСТЫНИ

_Абдаллах и Сабат_

(Время происшествий, около 1800-1810 гг.)


_ Два арабских странника_

Однажды, более ста лет назад, два молодых араба, Абдаллах и
Сабат, ехали на своих верблюдах к городу, который был скрыт среди
коричневато-коричневых холмов, возвышающихся на горизонте.

Солнце начинало клониться к краю пустыни далеко в
в направлении Красного моря. Тени от длинных раскачивающихся ног
верблюдов причудливыми линиями колыхались на песке. В глазах молодых арабов было выражение
взволнованного ожидания, потому что к закату солнца
их ноги ступят в город их мечты.

Они направлялись в Мекку, место рождения Мухаммеда, Священный город
к которому каждый человек мусульманского мира поворачивается пять раз в день
когда он кричит: "Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед - пророк
Аллаха". Совершить богослужение в Мекке перед священной Каабой и
поцеловал черный камень в стене-это было сделать рай
определенных для них обоих. Совершив это паломничество, эти два араба,
Сабат и Абдаллах, смогли бы принять гордый титул "Хаджи",
который объявил бы каждому человеку, что они были в Мекке -
Святая Святых.

И они продвигались по долине между холмами, пока не увидели
перед собой крыши и минареты самой Мекки. Когда тьма
опустилась на пустыню и на небе появились звезды, усталые верблюды
преклонили колени во дворе хана,[58] а Сабат и Абдаллах
вышли, размяли затекшие ноги и отправились спать.

Эти молодые люди, Сабат и Абдаллах, сыновья знатных арабских вождей,
завязали большую дружбу. Теперь, каждый в компании со своим приятелем,
они были вместе в конце величайшего путешествия, которое может совершить араб
.

Когда первый слабый румянец коснулся горы за Меккой,
с минарета донесся крик: "Приступайте к молитве. Молитва лучше, чем
сон. Нет Бога, кроме Аллаха".

Сабат и Абдаллах уже были на ногах, и в тот день они произнесли
Мусульманскую молитву перед самой Каабой вместе с другими паломниками, которые были
приезжают из многих стран - из Египта и Абиссинии, из Константинополя
и Дамаска, Багдада и Бухары, из ущелий Хайбера
Проезжайте по улицам Дели и гавани Занзибара.

Мы не знаем, как выглядел Абдалла. Вероятно, он был таким же, как большинство
молодых арабских вождей, высокий, жилистый мужчина - смуглолицый, темноглазый,
с волосами и коротко подстриженной бородой, которые были от каштанового до черного.

Однако его друг Сабат был настолько поразителен, что даже в этой огромной
толпе паломников люди оборачивались, чтобы посмотреть на него. Они бы
оборачиваюсь, во-первых, из-за голоса Сабата. Даже когда он
просто разговаривал со своим другом, его голос звучал как рев; когда он был
взволнован и охвачен страстью (что он очень часто делал), он раскатывался подобно грому
и это было громче, чем крики большинства мужчин. Когда он говорил, его крупные белые зубы
сверкнули в широком рту. Его смуглое лицо и черные дугообразные
брови были темной оправой для круглых глаз, которые вспыхивали, когда он говорил.
Его черная борода струилась по смуглой шее. Золотые серьги
раскачивались от волнения, а на шее поблескивала золотая цепочка. Он
был одет в яркую шелковую куртку с длинными рукавами, длинные свободные брюки
и богато расшитые туфли с загнутыми носками. С
пояса у него на талии свисал кинжал, рукоятка и эфес которого сверкали
драгоценными камнями.

Абдаллах и Сабат были образованнее большинства арабов, поскольку
оба умели читать. Но они не были людьми, способными оставаться на одном месте
и читать, и думать в тишине. Когда они закончили свое богослужение в
Мекку, они решили уехать далеко на восток через пустыни,
даже в Кабул в горах Афганистана. Итак, они поехали, сначала
на север, вверх по великому верблюжьему пути к Дамаску, а затем на восток.
Невзирая на разбойников и голодных шакалов, они шли через горные ущелья, через
ручьи, через сирийскую пустыню от оазиса к оазису, а затем через
Евфрат и Тигр, пока не поднялись на ступеньку выше.
прозвените по горным хребтам, которые поддерживают великое плато Персии.

Наконец они ворвались в скалистые долины Афганистана и пришли
к воротам Индии - в Кабул. Они представились Земану
Шаху, правителю Афганистана, и он был так очарован именем Абдаллы.
настолько, что он попросил его стать одним из его офицеров при дворе.
Итак, Абдалла остался в Кабуле. Но неугомонный, вспыльчивый Сабат повернул
морду своего верблюда на запад и поехал обратно в Персию, в прекрасный
город Бухару.


_Абдаллах Отважный_

В Кабуле жил армянин, имени которого мы не знаем: но у него
была книга, напечатанная на арабском, книга, которую Абдалла мог читать. В
Армянин одолжил ее ему. Книг на арабском почти не было, поэтому
Абдаллах взял эту книгу и жадно прочел. Читая, он подумал
что никогда в жизни не слышал о таких замечательных вещах,
и он всем своим существом чувствовал, что это правда. Он прочитал четыре
коротких правдивых рассказа в этой книге: это то, что мы называем Евангелиями
согласно Матфею, Марку, Луке и Иоанну. Когда он читал, Абдаллах увидел в
по рассказам кого-то, кто неизмеримо выше, чем Мухаммед-тот, кто
был такой сильный и нежный, что он всегда помогал детям и женщинам
и люди, которые были больны; так хорошо, что он всегда жил самой жизнью
что Бог повелел; и таким смелым, что он умер, а не капитулировать перед злом
мужчин--Господа нашего Иисуса Христа.

"Я поклоняюсь Ему", - сказал Абдаллах в своем сердце. Затем он совершил очень смелый поступок.
вещь. Он знал, что если он станет христианином, то долгом
Мусульман будет убить его. Почему бы не промолчать и ничего не сказать о его
изменении сердца? Но он не мог. Он решил, что должен признаться
открыто и исповедать нового Капитана своей жизни. Он был крещен как
Христианин.

Мусульмане были в ярости. Чтобы спасти свою жизнь, Абдаллах бежал на своем верблюде
на запад, в Бухару. Но весть о том, что он стал христианином, разлетелась
даже быстрее, чем он сам ехал верхом. Когда он шел по улицам
Бухары, он увидел своего друга Сабата, идущего ему навстречу. Как друг, Сабат
желал спасти Абдаллаха; но как мусульманин, жестокий закон Мухаммеда
гласил, что он должен предать его смерти. А Сабат был вспыльчивым,
вспыльчивый мусульманин.

"У меня нет жалости," Сабат сказал своим друзьям позже. "Я предал его
к Мурад-Шаха, короля".

Так Абдалла был связан и приведен к мусульманским судьям. Его друг
Сабат стоял рядом, наблюдая, точно так же, как Саул стоял и наблюдал, как они побивали камнями Стивена
Почти восемнадцать столетий назад.

"Вам будет дарована ваша жизнь и вы будете освобождены, - сказали они, - если вы
плюнете на Крест, отречетесь от Христа и скажете: "Нет Бога
, кроме Аллаха".

"Я исх.используй", - сказал Абдаллах.

Меч был вынесен вперед и обнажен. Рука Абдаллы была
вытянута: меч был поднят - он сверкнул - и рука Абдаллы,
начисто отсеченная, упала на землю, а из его руки хлынула кровь
.

"Твоя жизнь все равно будет дарована тебе, если ты отрекешься от Христа и провозгласишь
Аллаха и Мухаммеда Его пророком".

Вот как сам Сабат описал то, что произошло дальше. Абдаллах ничего не ответил
но пристально посмотрел на небо, как Стефан, первый мученик
из его глаз текли слезы. Он посмотрел на меня", - сказал
Сабат: "но это было с выражением прощения".

Другая рука Абдаллаха была вытянута, снова блеснул меч и
упал. Другая его рука упала на землю. Он стоял там, истекая кровью
и без рук. Он склонил голову, и его шея была обнажена для меча.
Снова сверкнуло лезвие. Он был обезглавлен, и Сабат Сабат--которые
ездил на тысячи километров со своим другом и столкнулся с ним
обжигающее солнце пустыни и снег-метель в
горы, увидел головы лежат мальчика на землю и мертвые
тело унесли.

Абдаллах умер, потому что был верен Иисусу Христу и потому что
Сабат подчинился закону Мухаммеда.


_ Старый Сабат и Новый_

Новость распространилась по Бухаре, как лесной пожар. Они с трудом могли
поверить, что человек вот так отдал жизнь за христианскую веру. Как
Сабат позже рассказывал своим друзьям: "Казалось, вся Бухара говорила:"Что это такое?
Это что-то новенькое?"

Но Сабат был в душевной агонии. Что бы он ни мог сделать, ничто не могло отнять
от его глаз видение лица его друга, каким оно было у Абдаллы
смотрело на него, когда ему отрубали руки. Он выскочил на улицу
на верблюжьи тропы Азии, чтобы попытаться забыть. Он забрел далеко, и он
бродил долго, но не мог забыть или найти покой для своего измученного разума
.

Наконец он уплыл по морям и высадился на побережье Индии в городе
Мадрас. Британская Ост-Индская компания тогда правила Индией, и они
дали Сабату должность в гражданских судах в качестве муфтия, т.е._ толкователя
закона Мухаммеда. Большую часть своего времени он проводил в прибрежном городке
к северу от Мадраса, называемом Визагапатам.[59] Друг передал ему
там небольшую книгу на его родном языке - арабском. Это был еще один
перевод тех историй, которые Абдалла читал в Кабуле - это был
Новый Завет.[60]

Сабат сидел и читал эту Новую книгу. Затем он взял книгу
закон Мухаммеда - Коран, объяснять который было его ежедневной работой. Он
сравнил их. "Истина пришла", - как он сам сказал, - "подобно потоку
света". Он тоже начал поклоняться Иисусу Христу, о жизни которого он узнал
сейчас впервые прочитал в Новом Завете. Сабат решил, что
он должен пойти по стопам Абдаллы. Он стал христианином.[61] Ему
было тогда двадцать семь лет.


_ Кинжал брата_

В мире Востока новости распространяются как по волшебству на арабских доу (парусном
корабле) и караване верблюдов. Очень быстро в Аравии распространилась новость о том, что
Сабат отрекся от Мухаммеда и стал христианином. Тотчас же поднялся брат Сабата
, опоясался кинжалом, покинул палатки своего племени,
сел на верблюда и помчался через Аравию в порт. Там он сел на
корабль, отплывающий в Мадрас. Приземлившись, он переоделся индейцем и отправился
в Визагапатам, в дом, где жил его брат Сабат.

Сабат увидел этого индейца, таким, каким он казался, стоящим перед ним. Он
ничего не заподозрив. Внезапно переодетый брат сунул руку под плащ
выхватил кинжал и, прыгнув на Сабата, нанес ему яростный удар
по нему. Сабат выбросил руку. Он помешал брату прицелиться, но
было слишком поздно, чтобы спастись самому. Он был ранен, но не убит.
Брат сбросил свою маску, и Сабат, помня о прощении
Абдаллаха, простил своего брата, подарил ему много подарков и отправил
любовные послания его матери.

Сабат решил, что больше не может работать толкователем мусульманского права
он хотел заниматься работой, которая помогла бы распространению христианского
Вера. Он уехал на север, в Калькутту, и там присоединился к
великим людям, которые работали над переводом Библии на
разные языки и ее печатанием. Эта работа понравилась Сабату, ибо
разве не благодаря чтению арабского Нового Завета изменилась вся его собственная
жизнь?

Поскольку Сабат знал персидский так же хорошо, как арабский, его послали помогать
очень умному молодому капеллану из Англии по имени Генри Мартин, который
был занят переводом Нового Завета на персидский и арабский языки.
Итак, Сабат отправился вверх по Гангу в Канпур вместе с Генри Мартином.

Вспыльчивый характер Сабата почти свел Мартина с ума. Он был пламенным арабом
духом, горячим и порывистым; и все же он был готов умереть за
человека, который был ему дорог; гордый и часто невежественный, но простой - как Мартин
сказал: "бесхитростное дитя пустыни".

Знание Сабатом персидского языка на самом деле было не таким хорошим, как он сам
думал, что это так, и некоторые индийские переводчики в Калькутте
раскритиковали его перевод. Это привело его в ярость, и, подобно
Святому Петру, пламенному, порывистому апостолу, он отрекся от Иисуса Христа и
выступил против христианства.

С сердцем, пылающим от ярости, и громким голосом, гремящим от гнева
, Сабат оставил своих друзей, поднялся на борт корабля и поплыл по
Бенгальский залив у индокитайского побережья, пока не добрался до Пенанга, где
он начал жить как торговец.

Но к этому времени огонь его гнева погас сам собой. Он - опять же,
как и Питер - вспомнил свое отрицание своего Учителя, и когда он увидел в
пенангской газете статью, в которой говорилось, что знаменитый Сабат, который
стал христианином, а затем снова стал мусульманином, приехал, чтобы
жить в их городе, он написал письмо, которое было опубликовано в
газета в Пенанг, заявив, что он теперь был-и за хорошие, и все ...
Христианин.

Британский офицер по имени полковник Макиннес был расквартирован в Пенанг.
Сабат пошла к нему. "Мой разум полон великой скорби", - сказал он,
"потому что я отрекся от Иисуса Христа. У меня не было ни минуты покоя с тех пор, как
Сатана заставил меня выполнить эту плохую работу. Я сделал это из мести. Я только хочу
сделать одну вещь в своей жизни: провести его в уничтожении этого зла, что есть
пришли через мой отказ".

Сабат левую доме магометанина, с которыми он жил в
Пенанг. Он нашел своего старого друга по имени Йоханнес, армянина.
Торговец-христианин, живший в Мадрасе в те самые дни, когда
Сабат впервые стал христианином. Каждый вечер армянин Йоханнес
и араб Сабат доставали свои Библии, и далеко за полночь Сабат
объяснял Йоханнесу их значение.

_ Принц с Суматры_

Однажды весь Пенанг был охвачен волнением, потому что темнокожий принц
из Ашина, малайского штата на острове Суматра, внезапно
приплыл в гавань. Он бежал со своей земли, где
на него напали повстанцы. Жители Ашина были дикими и свирепыми.;
многие из них были каннибалами.

"Я присоединюсь к тебе в помощи, чтобы восстановить свой трон", - сказал Сабат к
беглого принца. "Я ухожу, - сказал Сабат полковнику Макиннесу, - посмотреть,
смогу ли я донести послание христианства до этого свирепого народа".

Итак, Сабат и принц вместе с другими поднялись на борт парусника и
пересекли Малаккский пролив на Суматру. Они высадились, и надолго.
борьба с повстанцами раскачивалась из стороны в сторону. Принц был
так доволен Сабатом, что назначил его своим премьер-министром. Но
борьба тянулась все дальше и дальше; казалось, надежды на победу не было. В
последний Сабат решил вернуться в Пенанг. Однажды он оставил принца
и отправился в путь, но солдаты вождя повстанцев Сифулалима схватили
его.

Велика была радость мятежников - их могущественный враг был в их руках
! Они связали его, бросили в лодку, подняли на борт
парусника и захлопнули его в душной темноте трюма. Пока
он лежал там, он проколол себе руку, чтобы она кровоточила, и кровью,
которая выступила, написал что-то на листе бумаги, который был вывезен контрабандой и
отправлен на Пенанг полковнику Макиннесу.

Муки, которые испытывал Сабат во мраке и грязи того корабля.
держитесь, никто никогда не узнает. Мы можем узнать из слов, которые он написал
кровью из своего собственного тела, что они навлекли на него худшие ужасы,
потому что он был христианином. Все сцены-это черный, но из
темноты приходит голос, который заставляет нас чувствовать, что Сабат был верным на
конец. В своем последнем письме полковнику Макиннесу он рассказал, что теперь он был
готов (как и его друг Абдалла) умереть ради того Учителя,
которого он в ярости отвергал.

Затем однажды его жестокие тюремщики пришли в трюм, где он лежал, и,
связав ему конечности, засунули его в мешок, который затем закрыли. В
удушающая темнота мешка, его вынесли на палубу и потащили
к борту корабля. Он услышал плеск волн. Он почувствовал, как
его подняло, а затем швырнуло в воздух и вниз - вниз с грохотом
в морские воды, которые сомкнулись над ним навсегда.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[Примечание 58: Гостиница Ближнего Востока - квадратный внутренний двор со всеми
дверями и окнами внутри, с примитивными конюшнями и койками для
погонщики верблюдов, а иногда и комнаты для состоятельных путешественников.]

[Сноска 59: Произносите Vi-zah'-ga-pat-ahm.]

[Сноска 60: Арабский Новый Завет, пересмотренный Соломоном Негри и
отправленный в Индию Обществом содействия распространению христианских знаний
в середине восемнадцатого века.]

[Сноска 61: Крещен "Нафанаилом" в Мадрасе преподобным доктором Керром.]




ГЛАВА XXIV

ГОНКА СО ВРЕМЕНЕМ

_Генри Мартин_

(Даты: 1781 г. р., 1812 г. н.э. Время происшествия 1810-12)


В истории Сабата, рассказанной в предыдущей главе, вы будете
помнить, что часть времени, пока он жил в Индии, он
работал с англичанином по имени Генри Мартин.

Сабат был почти гигантом; Генри Мартин был хрупким и не очень сильным.
И все же - как мы увидим в следующей истории - Генри Мартин был
храбрее и постояннее самого Сабата.

Мальчиком Генри, который родился и ходил в школу в Труро, в Корнуолле,
на западе Англии, был неистово страстным, чувствительным и
физически довольно хрупким, и в школе его защищали от хулиганов
большой мальчик, сын адмирала Кемпторна.

Он оставил школу в возрасте пятнадцати лет и выстрел, и читать, пока он был
семнадцать. В 1797 году он стал студентом колледжа Св. Иоанна ,
Кембридж. Он все еще был очень страстным.

Например, когда мужчина "дразнил" его в холле колледжа во время
ужина, он был в такой ярости, что швырнул в него нож, который воткнулся
дрожащая обшивка стены. Кемпторн, его старый друг,
учился с ним в Кембридже. Раньше они вместе читали Библию, и
Мартин стал настоящим христианином и упорно боролся со своим вспыльчивым нравом
.

Он был очень умным ученым и стал членом Колледжа Иисуса в
1802. В то время он принимал сан в Англиканской церкви. Он стал
очень увлечен чтением о миссионерской работе, например, рассказом Кэри о
девятилетняя работа в "Периодических отчетах" и отчет L.M.S. о работе
Vanderkemp в Южной Африке. "Я больше ничего не читал, пока это продолжалось", - сказал он
об отчете Вандеркемпа.

Его приняли капелланом Ост-Индской компании. Они не могли
отплыть, пока адмирал Нельсон не отдаст приказ, потому что французы
ждали, чтобы захватить все британские корабли. Пять военных кораблей сопровождали
их, когда они отплыли в 1805 году. Они ждали у берегов Ирландии, потому что
возникла угроза немедленного вторжения Наполеона в Англию. На борту
Мартин усердно работал на хиндустани, бенгальском и португальском языках. Он уже
знал греческий, латынь и иврит. Он прибыл в Мадрас (Южная Индия) и
Калькутту, а оттуда отправился в Канпур. Именно с этого момента начинается наша
история.

Голос, подобный грому, говорящий на незнакомом языке, разнесся по всему
Индийскому саду однажды ночью в 1809 году.

Новолуние, глядя "как шар из черного дерева в чашку из слоновой кости" - как один
кто был там в ту ночь сказал ... бросила свой холодный свет над пальмами
и алоэ, о человеке, который говорил и о тех, кто сидел
вокруг него за столом в бунгало.

За пределами сада на многочисленных улицах Канпура кипела жизнь;
крик погонщика ослов, пронзительный звук горна из казарм
резко прорвался сквозь приглушенные звуки города. Июньский ветер,
отяжелевший от вод Ганга, который протекает мимо Канпура, сделал
ночь невыносимо жаркой. Но жара не беспокоила Сабата,
дикого сына аравийской пустыни, который говорил - как он всегда делал -
ревущим голосом, который был громче, чем крики большинства мужчин. Он
рассказывал историю храброй смерти Абдаллы как христианского мученика.[62]

Спокойно слушал голос Сабата, хотя и не мог понять
то, что он говорил, было молодым итальянцем, падре Джулиусом Сезаром, монахом
ордена иезуитов. На голове у него была маленькая тюбетейка, за его
тело халат из тонкой фиолетовый сатин провела с поясом из скрученной шелковой.

Рядом с ним сидел индийский ученый - на его темноволосой голове был полный тюрбан, а
на нем были богатые одежды. С другой стороны сидели маленький, худощавый бенгалец
медного цвета, одетый в белое, и британский офицер в своей
ало-золотой форме со своей женой, которая рассказала нам историю
того вечера.

Однако ни один из этих ярко одетых людей не был самым сильным
власть там. Мужчина в черной одежде был настоящим центром группы.
Очень хрупкого телосложения, невысокий, чисто выбритый, с высоким лбом
и чувственными губами, молодой Генри Мартин казался юнцом рядом с
пылким арабом. И все же Сабат, при всем его здравомыслии и ярости, не мог сравниться с
сообразительным молодым англичанином с ясным мозгом. Генри Мартин был
капелланом в армии Ост-Индской компании, которая тогда правила в
Индия.

Он был единственным из тех, кто слушал Сабата, кто мог
понять, что он говорил. Когда Сабат закончил свой рассказ,
Мартин повернулся и своим чистым, музыкальным голосом перевел это с
персидского на латынь, смешанную с итальянским, для падре Джулиуса Цезаря,
на хиндустани для индийского ученого, на бенгальский для бенгальского джентльмена
и на английский для британского офицера и его жены.
Мартин также мог разговаривать с самим Сабатом как по-арабски, так и по-персидски.

Пока Мартин слушал отрывистые фразы Сабата, христианин
Араб, он, казалось, видел земли за Индией, далеко за Хайберским перевалом
, где путешествовал Сабат - Месопотамию, Аравию, Персию.

Генри Мартин знал, что во всех этих землях люди были мусульманами.
Больше всего на свете он хотел одного:
дать им всем шанс сделать то, что сделали Сабат и Абдаллах
- шанс прочитать на их родных языках единственную книгу в мире.
мир, который мог бы рассказать им, что Бог был Отцом - книга посланий
и биографий, которые мы называем Новым Заветом.


Библиотеки в трудах мозга_

Не было в мире копией Нового Завета в хорошем
Перс. Чтобы сделать один Генри Мартин не отходил тяжело, далеко в горячей,
душными индийскими ночами, когда десятки комаров "жужжали" вокруг его лампы и головы.
он усердно изучал персидскую грамматику, чтобы суметь
перевести жизнь Иисуса Христа на этот язык.

Даже тогда, когда он слушал Сабат история в бунгало
Канпуре, Мартин знал, что он был так болен, что он не может жить
много-много лет. Врач сказал, что он должен на время покинуть Индию
чтобы побыть в более здоровом месте. Должен ли он вернуться домой, в Англию, где были все
его друзья? Он хотел этого; но гораздо больше он хотел продолжать
свою работу. Поэтому он спросил доктора, может ли он отправиться в Персию на
дорога домой, и он согласился.

Итак, Мартин отправился из Канпура в Калькутту и на лодке спустился по реке
Хугли к маленькому арабскому каботажному паруснику "Хуммуди",
который поднял паруса и отправился в свое плавание вокруг Индии в Бомбей.
Мартин прочитал на борту Ветхий Завет в оригинале на иврите
и Новый Завет в оригинале на греческом, чтобы он мог
лучше понять их и сделать более совершенный перевод на
Персидский. Он читал Коран Мухаммеда, чтобы иметь возможность поспорить об этом с
персами. И он усердно работал над арабской грамматикой и читал
книги на персидском. И все же он постоянно шутил со своими попутчиками.
путешественники, запертые на маленьком корабле в жарких тропических морях.

Из Бомбея губернатор предоставил Мартину пропуск в Персидский залив
на "Бенаресе", корабле ВМС Индии, который отправлялся в круиз
чтобы завершить захватывающую работу по выслеживанию свирепых арабских пиратов
из Персидского залива. Итак, в День Леди Дэй 1811 года моряки сняли ее с якоря
взвесили и направили на север вверх по заливу, пока, наконец, 21 мая не показались
крыши и минареты Бушира. Мартин, склонившийся над
фальшборт, могли увидеть город, выступающем в залив в косе
песок и море почти окружая его. В тот день он ступил на
впервые на территории Персии.

_ Через Персию на пони_

На борту корабля Мартин позволил себе отрастить бороду и усы. Когда
он высадился в Бушире, он купил одежду перса и надел ее
джентльмен, чтобы не привлекать к себе всеобщего внимания
надев одежду, которую люди никогда раньше не видели.

Никто, кто видел бледное, гладко выбритый священник в черной шелковой
пальто и брюки в Канпуре бы признала Генри
Мартин, который выехал той ночью на своем пони со слугой-армянином
Захария из Исфахана в своем долгом путешествии протяженностью сто семьдесят миль
из Бушира в Шираз. На нем была коническая шапка из черного каракуля,
широкие мешковатые штаны синего цвета, ярко-красные кожаные сапоги, легкая туника
из ситца, а поверх нее ниспадающий плащ.

Они вышли через ворота Бушира на великую равнину из
раскаленных песков, которая простиралась перед ними на девяносто миль. Они
путешествовали ночью, потому что днем было невыносимо жарко, но даже при
Полуночная жара была за 100 градусов. Это была прекрасная Лунная ночь ;
звезды сверкали над равниной. Колокольчики звенели на мулах'
Шей, пока они шли по песку. Все остальное было тихо.

Наконец забрезжил рассвет. Мартин разбил свою маленькую палатку под деревом,
единственное убежище, которое он мог найти. Постепенно жара становилась все сильнее и сильнее.
невыносимо. Он был уже настолько болен, что путешествовать было трудно.

"Когда термометр показывал выше 112 градусов - лихорадочный жар", - говорит Мартин,
"Я начал быстро терять силы. Это стало невыносимым. Я завернул
себя в одеяло и все покрытиями, что я мог сделать, чтобы защитить
сам из воздуха. За счет этого влага сохранилось немного
уже на тело. Мне казалось, что я потерял рассудок.
Наконец термометр показал 126 градусов. Я пришел к выводу, что смерть была
неизбежна".

Наконец солнце зашло: столбик термометра пополз ниже: наступила ночь
и пришло время начинать все сначала. Но Мартин не спал и не ел. Он с трудом мог
сидеть прямо на своем пони. Тем не менее он отправился в путь и ехал дальше
всю ночь.

На следующее утро он соорудил небольшое укрытие из листьев и веток, и
араб весь день поливал листья и Мартина водой, пытаясь
уберечь его от ужасной жары. Но даже тогда жара
чуть не убила его. Так они прошли еще одну ночь, а затем
разбили лагерь под рощей финиковых пальм.

"Я бросился на горящую землю и заснул", - писал Мартин. "Когда
поставили палатку, я проснулся в жгучей лихорадке. Весь день я прибегал к помощи
мокрого полотенца, которое поддерживало мою жизнь, но не давало уснуть ".

В девять вечера они разбили лагерь. Земля отдавала тепло, которое
она получила от солнца в течение дня. Так ужасно жарко было в
воздух, по которому даже в полночь Мартин не мог передвигаться без влажного полотенца
обмотав лицо и шею.

По мере того, как на равнину опускалась ночь, становилось все суровее: затем он начал подниматься
к предгорьям и горам. Наконец пони и мулы начали
карабкаться по неровным крутым тропам, таким диким, что не было (как сказал Мартин
) "ничего, что указывало бы дорогу, кроме камней, которые были немного больше
носится в одном месте чаще, чем в другом." Внезапно в темноте пони
остановился; смутно сквозь мрак Мартин разглядел, что они находятся на
краю огромной пропасти. Еще один шаг - и они были бы убиты.
перевернул его, чтобы он разбился о камни в сотнях футов внизу.
Мартин не двигался и не пытался направлять животное: он знал, что пони
он сам был самым безопасным проводником. Через минуту или две животное пошевелилось и
шаг за шагом осторожно карабкалось вверх по усеянному камнями склону горы.

Наконец они вышли на вершину горы, но только чтобы найти, что они
были на краю высокой плоской равнине--плато. Воздух был чистым
и свежее; мулы и путешественники оживились. Пони Мартина пустился
бодрой рысью вперед. Итак, когда взошел рассвет, они увидели
большой внутренний двор, построенный королем этой страны для отдыха паломников.

Ночь за ночью шли они по плато и горному
хребту, пока не взобрались на третий хребет, а затем по
извилистой каменистой тропинке спустились в широкую долину, где, у большого города под названием
Kazrun, в сад кипарисов был летний дом.

Мартин лег на пол, но не мог заснуть, хотя он был
ужасно устал. "Мне показалось, - сказал он, - что в моей голове разгорелся огонь,
моя кожа превратилась в золу". Его сердце билось, как молот.

Они продолжили восхождение на другой горный хребет, сначала измученные
от комаров, затем замерз от холода; Мартин был так подавлен
сном, что не мог сидеть на своем пони и должен был спешить вперед, чтобы не заснуть
а затем сесть, прислонившись спиной к камню, с которого упал
заснул через секунду, и его пришлось встряхнуть, чтобы разбудить, когда Захария,
армянский погонщик мулов, подошел к тому месту, где он был.

Наконец они поднялись по четырем горным ступеням лестницы в
Персию и вышли 11 июня 1811 года на великую равнину, где стоит
город Шираз. Здесь он нашел хозяина Джаффира Али хана, которому
он нес рекомендательные письма. Мартин в своем персидском наряде,
сидевший на земле, был угощен карри и рисом, сладостями, охлажденными
снегом и надушенными розовой водой и кофе.

У Али Хана был прекрасный сад с апельсиновыми деревьями, и в саду сидел Мартин
. Несмотря на болезнь, он изо дня в день трудился над переводом жизни
Иисуса Христа в Новом Завете с греческого языка на
чистый персидский. Добрый хозяин поставил палатку для Мартина в саду
рядом с несколькими прекрасными виноградными лозами, с которых свисали прекрасные гроздья
из пурпурного винограда. Рядом с его палаткой протекал чистый ручей
текущая вода. Все вечерние соловьи пели сладко и
печально.

Пока он сидел там за своей работой, люди проезжали сотни миль, чтобы поговорить с
этим святым человеком, каким они его считали. Мусульмане - они все же приехали
даже из Багдада, Босры и Исфахана, чтобы услышать, как этот "неверный" говорит
об Иисусе Христе и поспорить о том, какая религия истинна.
Принц Аббас-Мирза пригласил его прийти и поговорить с ним; и когда
Мартин вошел во двор принца, забили сотни фонтанов.
в его честь забили струи воды.

Наконец они пришли к нему в таком количестве, что Мартин был вынужден
многим из них сказать, что он не может их видеть. Он ненавидел отсылать их
прочь. Что заставило его это сделать?

_ Гонка со временем_

Это было потому, что он бежал наперегонки со временем. Он знал, что
долго не проживет, потому что болезнь, поразившая его
легкие, набирала силу с каждым днем. И то, ради чего он приехал
в Персию - цель, которая заставила его выдержать долгое путешествие,
ужасную жару и леденящий холод путешествия, жизнь
за тысячи километров от своего дома в Корнуолле-было то, что он может закончить
такой перевод Нового Завета на персидском языке, что мужчины должны
люблю читать многих и многих лет после его смерти.

Так что каждый день Мартин заканчивал одну или две страницы книги, написанные
красивыми персидскими буквами. Он начал работу через неделю после достижения
Шираза, и через семь месяцев (февраль 1812 г.) она была закончена. Еще три
месяца были потрачены на написание очень красивых копий
всего Нового Завета в этом новом переводе, который будет представлен
персидскому шаху и наследнику престола принцу Аббасу Мирзе.

Затем он отправился в путешествие прямо по Персии, чтобы найти шаха
и принца, чтобы отдать им свои драгоценные книги. На
как он слег с большой температурой; он был так слаб и кружилась голова, что он
не выдержал. Однажды ночью у него так разболелась голова, что это почти свело его с ума.
его всего трясло в лихорадке; затем выступил сильный пот. Он
был почти без сознания от слабости, но в полночь, когда раздался сигнал
трогаться в путь, он сел на лошадь и, как он говорит, "скорее отправился в путь".
мертвый, а не живой". И он, чувствуя сильную слабость, продолжал путь, пока не добрался до
Тебриза, и там встретил британского посла.

Мартин обрадовался и почувствовал, что все его усилия были вознаграждены, когда сэр
Гор Усли сказал, что он сам подарит Священную Книгу
шаху и принцу. Когда настал день вручения книги принцу.
Аббас, бедный Генри Мартин был так слаб, что не мог подняться со своей постели
. Прежде чем другая копия была представлена шаху, Мартин
умер. Вот как это произошло.


_последний путь_

Его великая работа была завершена. Новый Завет был завершен. Он послал
скопировать в типографию в Индии. Теперь он мог вернуться домой в Англию и
попробуйте выздороветь. Он отправился верхом на лошади с двумя армянский
слуги и турецкого руководства. Он ехал по старому пути, который
тысячи лет был дорогой из Азии в Европу. Его план
состоял в том, чтобы пересечь Персию, Армению и Черное море, чтобы
Константинополь, и так обратно в Англию.

В течение сорока пяти дней он двигался дальше, часто преодолевая до девяноста миль,
а обычно до шестидесяти в день. Он спал на грязных постоялых дворах, где
его мучили блохи и вши, а также комары. Лошади, коровы,
буйволы и овцы проходили через его спальню, и
зловоние конюшни почти отравляло его. Однако он был так болен, что
часто с трудом удерживался в седле.

Он путешествовал по глубоким ущельям, по высоким горным перевалам и
по обширным равнинам. Голова у него болела так, что, казалось, она расколется; он
не мог есть; поднялась температура. Его трясло в лихорадке. И все же его безжалостный
Турецкий гид Хасан потащил его с собой, потому что хотел поскорее закончить
путешествие и вернуться домой.

Наконец, однажды Мартин отдохнул на сырой земле в лачуге, закрыв глаза.
и ощущение на лбу, как будто в них горел сильный огонь. "Я был
почти в бешенстве", - писал он. Мартин фактически умирал; и все же Хасан
заставил его проехать сто семьдесят миль по горной дороге, чтобы
Tokat. Здесь, 6 октября 1812 года, он записал в своем дневнике:

"Лошадей не было, я неожиданно отдохнул. Я сидел в саду.
и думал со сладостным утешением и миром о моем Боге - в одиночестве моя
Компания, мой Друг, мой Утешитель".

Это было последнее слово, которое он когда-либо написал.

Один, без друга-человека рядом, он заснул. Но книга
то, что он написал своей кровью, персидский Новый Завет,
было напечатано и поведало тысячам персов в далеких местах, куда
не проникал ни один христианин, эту историю о любви Божьей, которая есть
показано в Иисусе Христе.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[Сноска 62: см. Главу XXIII.]




ГЛАВА XXV

МОИСЕЙ АССИРИЙСКИЙ

_ Уильям Амброуз Шедд_

(1865-1918)


Я

Темноволосая американка черные, проницательные глаза, что смотрели вы
постоянно в лицо, и заискрились светом когда он засмеялся, сел на
стул в зале, в 1918 году в древнем городе Урумия в земле
Ассирии, где Персии и Турции.

Его лицо было коричневым на солнце, с этой восточной земли, как были
на морщинистые лица тюрбанах ассирийской деревне мужчин, которые стояли
перед ним. Ибо он родился здесь, в Персии, на горе Сеир.[63]
И он жил здесь мальчиком и мужчиной, за исключением того времени, когда его
великолепный американский отец отправил его в Мариетту, штат Огайо, для получения части из
школьного образования и в Принстон для окончательной подготовки. Его темно-каштановые волосы
усы и короткая борода прикрывали твердый рот и волевой подбородок.
Энергичное выражение лица и резко очерченный римский нос придавали ему
повелительный эффект его присутствия.

Навязчивый ужас загнал этих оборванных деревенских жителей в город
Урумия, чтобы попросить помощи у этого замечательного американского лидера, которому они
почти поклонялись, потому что он был таким сильным, справедливым и добрым.

Ибо кровожадные турки и еще более жестокие и дикие курды
с гор наступали на землю. Великая война бушевала
по всему миру, и даже скрытые народы этой далекой горы
земля была охвачена ее ужасным пламенем.

Ибо город Урумия лежит к западу от южной оконечности чрезвычайно
одноименное соленое озеро. Оно находится примерно в 150 милях к западу от
Каспийского моря и на таком же расстоянии к северу от места древней
Ниневии. Он стоит на небольшой равнине, в этом переплетении озер,
гор и долин - равнин, где сосредоточены амбиции России, Персии и
Турция встретилась, и где ассирийцы (христиане одной из
древнейших церквей в мире, которая в первые века имела
цепочку миссий от Константинополя через всю Азию до Пекина),
курды (дикие, свирепые мусульмане), персы, турки и
Русские боролись вместе.

Перед д-р Уильям Шедд Амвросий стоял старый чувак от
сел. Его длинные седые волосы и борода, и его морщинистое лицо было
взволнованный, как он и сказал американскому свою историю. Одежда старика была
покрыта заплатами - очевидец насчитал тридцать семь заплат - все
разного цвета на одной стороне его плаща и свободных мешковатых
брюках.

"Я не могу пахать свое поле в своей деревне, - сказал он, - потому что у нас нет вола.
Курды забрали наше имущество, ты наш отец. Подари нам
быка, который будет пахать и волочить за нас ".

Доктор Шедд увидел, что старик говорит правду; он нацарапал несколько слов
на листке бумаги старик вышел довольный.

Так час за часом мужчины и женщины со всей страны вокруг
приходили к этому странному миссионеру, которого попросил американец.
Правительство, чтобы оказывать помощь, да, и быть консулом
представляющим саму Америку на этой огромной территории.

Они пришли к нему из деревень, где у костра в
Ханы по ночам, мужчины до сих пор рассказывают истории о нем как об одном из великих
герои-лидеры их расы. Вот такого рода истории, которые они рассказывают
о мужестве и мягкости этого человека, который, будучи
замечательный американский ученый, но знал самом сердце восточных народов
в Северо-Западной Персии, как ни один американец никогда не делал во всех наших
история.

"Однажды, - говорит седобородый деревенский старик-ассириец, - доктор Шедд
сидел за мясом в своем доме, когда его слуга Мешади вбежал в комнату
крича: "Курды были среди нашего народа. Они похитили
трех девушек, трех христианок, и уводят их. Они
только что прошли ворота. "Все курды были вооружены кинжалами
и пистолетами. Доктор Шедд просто взял трость, которую он держит в руке.
руку, когда он идет. Он выбежал из дома с Мешади, подбежал
бугор в деревню курд, что там лежит, вошел, сказал
ожесточенные курдов, 'вернуть этих девочек на нас. И они, как они выглядели
в его лице, не мог противостоять ему, хотя они были вооружены, а он был
нет. Поэтому они вернули ему ассирийских девушек, и он повел их вниз
с холма по домам ".

Таким образом, он также стоял в одиночку между турками и пятьюстами
Ассирийцы, которые нашли убежище в миссионерском комплексе и остановили
турок от массового уничтожения христиан.

Но даже когда он работал таким образом, волна великой войны потекла
в сторону Урумии. Люди там были в основном ассирийцами с небольшим количеством
Армян; они были христианами. Они посмотрели на юг, через горы
, к британской армии в Месопотамии, за помощью.

Но когда ассирийцы посмотрели из Урумии на север, они смогли
уже увидеть первых турок, наступающих на город. Тысячи за тысячами
тысячи ассирийцев из деревень толпились в городе
и в американском миссионерском комплексе, пока фактически даже в
в комнатах миссионерской школы они спали втроем - один на полу
, другой на сиденьях парт и третий на крышке
самих парт.

"Держитесь, сопротивляйтесь, помощь британцев придет", - сказал доктор Шедд
обращаясь к народу. "Ага Петрос с тысячи наших людей пошло на
удовлетворения британских и он вернется с ними и бросить обратно
турки."

Турки и курды наступали с севера; многие армяне
и ассирийцы были на равнинах на востоке, собирая урожай
; и никаких признаков помощи с юга не поступало.


II

В течение жестоких жарких июльских дней люди держались, потому что доктор
Шедд сказал, что они должны; но, наконец, днем 30 июля
всеми людьми овладела странная непреодолимая паника. Они
собрали все свое добро и сложили его в повозки - еду,
одежду, кастрюли, украшения, золото, серебро, младенцев, старух,
матерей - все было сбито в кучу.

Фургоны скрипели, волы тащились по дорогам на юг,
маленькие дети плакали от голода и страха, мальчики тащились пешком
довольно взволнованные приключением, но в то же время напуганные ужасным
шумиха и странное чувство ужаса перед жестокими курдами
всадники и коварный турок.

Доктор Шедд предпринял последнюю тщетную попытку убедить людей держаться
за свой город; но это было невозможно - они, как казалось, сошли с ума
от страха.

В ту ночь они с женой легли спать, но не уснули. В два часа
Зазвонил телефон.

"Турки и курды наступают; все люди уходят", - пришло
сообщение.

"Больше невозможно держаться", - сказал доктор Шедд своей жене.
"Я пойду и расскажу всем в лагере. Ты готовь вещи".

Миссис Шедд встала и начала собирать все необходимое: она упаковала
продукты (хлеб, чай, сахар, орехи, изюм и так далее), сковородку,
чайник, кастрюля, фляги для воды, седла, запасные подковы, веревки,
фонари, лопата и постельное белье. К 7.30 багажный фургон и две телеги
Красного Креста были готовы. Доктор Шедд и миссис Шедд забрались в
фургон; кучер крикнул своим лошадям, и они тронулись.

Когда они выезжали из города с юга, пришли турки и курды.
С севера началась ярость. В течение двух часов турки и курды
врывались в дома и сжигали их дотла; но большая часть
люди ушли--доктор Шедд был практически последним покидает
Урумия.

Впереди у них были армяне и сирийцы в полете. Они подошли к
небольшому мостику - куче палок, забросанных грязью. Здесь, как и
на каждом мосту, царило столпотворение. Вот как миссис Шедд описывает
эту сцену:

"Пробка на каждом мосту представляла собой неописуемую неразбериху. Каждый вид
транспортное средство, которое вы можете себе представить--телеги вола, буйвола вагонов, Красный Крест
телеги, тройки, foorgans как шхуны прерии, сено-вагоны, русский
pha;tons и многие другие, придуманы и приспособлены для такого случая. В
животные - ослы, лошади, буйволы, быки, коровы с телятами,
мулы и многотысячные стада овец и коз."

В течение всего дня они двигались дальше, в конце процессии - доктор
Шедд обдумывал, как ему лучше всего увести своих людей подальше от турок.
он знал, что турки скоро начнут преследовать их по равнине.
до самых гор. Наступила ночь, и они оказались в длинной веренице повозок
недалеко от узкого моста, построенного русскими через реку Барандуз
. Они проехали примерно восемнадцать миль от Урумии.

Поэтому они улеглись в фургонах, чтобы попытаться заснуть. Но они не смогли и
в два часа ночи они двинулись дальше, переправились через реку и ехали
час за часом к горам, которые стеной возвышались перед
ними.

Бедные лошади были слабоваты, поэтому повозку пришлось облегчить.
Ассирийские мальчики взваливали поклажу на голову и тащились вверх по каменистой
горной дороге, в то время как повозка тряслась и стонала на ухабах на своем пути
вперед. Тропа на горном перевале была усеяна самоварами (чайными
вазами), медными чайниками, коврами, постельными принадлежностями; и тут и там лежали тела
кого-то, кто умер по дороге. На самой вершине перевала лежал
ребенок, брошенный там и испускающий свой последний вздох.

Так они тряслись два дня, едва поспав час. Наконец
в полдень третьего дня они покинули Хадарабад на южной оконечности
Озеро Урумия. Два часа спустя послышался грохот орудий. К нам галопом подъехал
всадник.

"Турки в Хадарабаде", - сказал он. "Они атакуют тыл
процессии".

"Мне показалось", - сказала миссис Шедд: "как будто в любой момент мы могли услышать
крики тех, кто был позади, когда враг обрушился на них".

Фургоны поспешили в следующий город под названием Меметьяр , и там доктор
Шедд ждал, облегчая его собственных вагонах выбрасывать все
что они могут дать, - масло, картофель, уголь, все клетки, за исключением его
Библия и томик стихов Браунинга.

Затем они снова двинулись в путь, по дороге, которая была усеяна
выброшенными людьми вещами. Затем они увидели на обочине маленькую
девочку, которую бросили ее родители. Ей не было и года от роду
и она сидела там совсем одна в безлюдном месте. Брошенная умирать. Доктор Шедд
посмотрел на свою жену, а она на него.

Он остановил лошадь и спрыгнул вниз, поднял малышку и положил ее на землю.
в повозке. Они ехали, пока не пришли в большую деревню. Здесь
они нашли мать-курдянку.

"Позаботьтесь об этой маленькой девочке, пока мы не вернемся", - сказал доктор Шедд.
"и вот вам немного денег за уход за ней. Мы дадим тебе больше,
когда вернемся, если за ней хорошо присмотрят ".


III

Внезапно с гор раздались пушечные выстрелы, и люди в
панике побросали свои пожитки и в безумном страхе бросились вниз по
горным перевалам. Они выехали на равнину, и тут, пока они были там,
в деревне начали стрелять пушки. Триста турок и персов
нападали под командованием Маджди - султана Урумии. Доктор Шедд верхом на своем
коне собрал нескольких армянских и ассирийских мужчин с оружием и
остался с ними, чтобы помочь им сдержать врага, в то время как женщины
поехали дальше. Он был хорошей мишенью, сидя верхом на лошади; но
не думая о собственной опасности, он заставлял своих людей заниматься этим. Ибо он чувствовал
как пастырь с большой стаей бегут овцы, которых он был его
обязан защищать.

Паника охватила людей. Сильные люди оставили старые матери умереть.
Матерей за своих детей и побежали.

"Одна из моих школьниц", миссис Шедд говорит: "Потом рассказала мне, как она
оставила своего ребенка на берегу и переходила вброд с ребенком постарше
реку, когда враг преследовал их. Она не могла нести
обоих. Память о ее брошенном ребенке всегда с ней".

Вереница беженцев растянулась на многие мили вдоль дороги. Враг
стрелял из-за валунов на склонах гор. Армяне и
Сирийцы отстреливались с дороги или взбегали в горы, чтобы преследовать
их. Было безнадежно думать о том, чтобы отбросить врага, но доктор
Объект Шедд заключалась в том, чтобы продержаться, пока подоспеет помощь. Поэтому он поднялся и
вниз на коне, поощряя мужчин; в то время как пули свистели над
вагоны.

"Я боялся", - отметила госпожа Шедд: "что враг может взять верх над нами.
нам придется бросить повозки и бежать, спасая свои жизни. Пока
они будут грабить повозки и грузы, мы уйдем. Я
огляделся, чтобы посмотреть, что мы можем унести. Там была маленькая Мэй,
шести лет (дочь одного из их сирийских учителей), которая
беззаботно свернулась калачиком на сиденье, чтобы вздремнуть. Я завернула
завернул немного хлеба в салфетку, положил очки в карман и взял мешочек
с деньгами, чтобы я был готов в любой момент встретить доктора Шедда,
если они нападут на нас.

Целый день обстрел продолжался с горы, как устал
лошади тянули по труднопроходимой тропинке. Солнце начало тонуть в сторону
горизонт. Что будет в темноте?

Затем они увидели впереди идущую с юга группу людей в
хаки. Это были девять британских солдат с тремя пушками Льюиса под командованием
Капитана Сэвиджа. Они вырвались вперед от основной массы , которая двинулась
из Багдада, чтобы защитить тыл великой процессии.
Небольшая группа солдат прошла дальше, и процессия двинулась
вперед. Этот крошечный отряд из девяти британских томми десятью милями дальше
был атакован сотнями турок. Весь день они удерживали дорогу, как
Гораций на мосту, пока ночью не подошла кавалерия и не прогнала
врага, и, наконец, шедды достигли британского лагеря.

"Почему вы оказались в самом конце отступления?" - спросил один из
Сирийских молодых людей, которые поспешили вперед, в безопасное место.

"Я бы предпочел быть там", - сказал доктор Шедд с некоторым презрением в голосе.
его голос: "Я, как и вы, оставляю безоружных, больных, слабых,
женщин и детей на милость врага".

Он был рад, что пришли британцы.

"В его голосе звучали такие нотки, - сказала миссис Шедд, - свет в его
глазах, жизнерадостность в походке, которых я не замечала уже несколько месяцев".

Он провел тысячи и тысячи своих мальчиков и девочек, а также
мужчин и женщин через горы под защиту британской эскадрильи
.


IV

Позже в тот же день доктор Шедд начал ощущать ужасающую жару августовского дня
она была настолько изнуряющей, что ему пришлось лечь в тележку, которая
у него был открытый с обоих концов брезентовый чехол, и поэтому в нем было намного прохладнее
, чем в палатке. Его все больше и больше лихорадило. Итак, миссис Шедд попросила
ассирийских мальчиков вынести багаж, и она постелила ему постель на
полу повозки.

Английский врач был с кавалерией, которая сдерживала и
рассеивала турецкие силы.

Затем подошел британский офицер и сказал: "Мы переносим лагерь вперед
под защиту гор".

Это был поздний вечер. Телега двинулась вперед, в сборе
тьма. Миссис Шедд присела рядом с мужем на полу
участие телегу к нему, ожидая лошадей, чтобы сказать ей, когда они
пришли в лагерь британцев.

В течение нескольких часов телеги катают, и побежал по неровным горным дорогам.
Наконец это прекратилось, было так темно, что они не могли разглядеть дорогу. Они были
в овраге и не могли двигаться вперед.

"Где британский лагерь?" - спросила миссис Шедд.

"Мы проезжали мимо него много миль назад по дороге", - последовал ответ.

Это был ужасный удар: врач, лекарства, комфорт,
уход, который помог бы доктору Шедду, были за много миль отсюда, а он сам
был так болен, что было невозможно отвезти его обратно по этой суровой дороге.
горная тропа в чернильной темноте ночи.

Ничего не оставалось, как просто оставаться там, где они были, послать
посыльного в лагерь за доктором и ждать утра.

- Всего несколько капель масла .он остался в фонаре, - рассказывает миссис Шедд
нам, - но я зажгла его и посмотрела на мистера Шедда. Я видел, что он был
действительно очень болен, и попросил двух мужчин вернуться за доктором.
Была полночь, когда доктор добрался до нас.

"Мужчины", миссис Шедд продолжает: "подожгли брошенную телегу, оставленную
беженцами, и это обеспечивало огонь и освещение всю ночь. Они
по очереди расставили охрану и прилегли отдохнуть на обочине дороги.
Час за часом я сидела на корточках в тележке рядом со своим мужем, массируя ему конечности
когда на него напали судороги, я часто давала ему воду, какое-то время
он был очень холодный на ощупь, он словно лихорадит. Мы подогревом горячей
бутылка воды на ноги, и сделал кофе для него на пламя; мы
не было никакого другого питания. Он становился все слабее и слабее, и ужасный
страх сжал мое сердце.

Пятьдесят тысяч преследуемых, охваченных ужасом беженцев прошли дальше;
над нами нависали пустынные скалистые горы, нас окружала тьма.
и небеса казались слишком далекими, чтобы молитва могла их достичь. Брошенный младенец
плакал всю ночь неподалеку. Когда пришел врач, он сделал две инъекции
для подкожных инъекций и вернулся в лагерь, сказав, что мы должны подождать
там он догонит нас утром. После инъекций
Мистер Шедд почувствовал себя лучше, но больше в сознание не приходил.

"Когда свет начал проясняться, я увидела ужасную перемену
в его лице, но я не могла поверить, что он покидает меня. Вскоре
после мужчин сказал мне, что мы не могли дождаться, как они услышали
бои за спиной и было видно, англичане напали, так что в
его предсмертный час нам пришлось забрать его по неровной, каменистой дороге. Через
час или два капитан. Рид и доктор догнали нас. Мы нарисовали
повозку отвезли на обочину, где вскоре он сделал несколько коротких, резких вдохов.
и я остался один."

Итак, британские офицеры с помощью маленькой мотыги выкопали на склоне горы
могилу этого храброго американского пастуха, который отдал свою жизнь
защищая ассирийское стадо от турецкого волка. Они сделали
могилу прямо над дорогой, рядом со скалой; и посыпали ее сухостоем
травой, чтобы враг не увидел и не осквернил ее.

 * * * * *

Люди, которых любил доктор Шедд, были в безопасности. Враг, чьи пули у него были
храбрился день за днем, потерпел поражение от британских солдат. Но
великий американский лидер, чье усталое тело не спало, пока на
ассирийцев и армян охотились в горах, лежит
без сновидений на склоне горы.

Эти слова сорвались с уст ассирийских шейхов, когда они
услышали о его смерти:

"Он нес бремя всей нации на своих плечах до
последнего вздоха своей жизни.

"Пока мы подчинялись его совету и следовали его примеру, мы были в безопасности
и процветали, но когда мы перестали это делать, на нас обрушилось разрушение.
США. Он был и всегда будет Моисеем ассирийского народа".

Он лежит там, где его сердце всегда было--в той стране, в которой
Турка, ассирийских, армянских, персидских, русских и
Встречайте араба; он там, ожидая других, которые выйдут и
продолжат работу, которую он оставил, работу по донесению до всех тех
восточных народов любви Христа, служению которому умер доктор Шедд.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[Сноска 63: Родился 25 января 1865 года. Окончил Мариетта-колледж,
Огайо, 1887 год, и Принстонскую теологическую семинарию, 1892 год.]




ГЛАВА XXVI

АМЕРИКАНСКАЯ МЕДСЕСТРА ВО ВРЕМЯ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ

_ Э.Д. Кушман_

(Время 1914-1920)


_турок в постели_

Холодный, ясный солнечный свет зимнего утра на высоком плато
Малая Азия сияла в чистой, белой палате больницы в Конии
(величайший город в сердце этой страны). Больница, в которой
произошли события, о которых я собираюсь рассказать в этой истории, поддерживается
христианами Америки, и была основана двумя американскими
медицинские миссионеры, доктор Уильям С. Додд и доктор Уилфред Пост, с
Мисс Кушман, старшая медсестра, отвечающая за общее руководство:
другие члены персонала - Хараламбос, их армянский распределитель
и аптекарь, и Клеоники, греческая медсестра, обучавшаяся у мисс Кушман.
Автор провел раннюю весну 1914 года в больнице в Конии, когда
все вышеперечисленные люди были там на работе.

Звяканье верблюжьих колоколов, как караван зверей Ладен приехал, в
Быстрая Панель-коврик для копыт ослов', вою турецкий собаки, крик
ребенка-эти и другие звуки города, зашел через открытую
окно в палате.

На кровати в углу палаты лежал бородатый мужчина - турок, - который
жил в этом древнем городе Кония (Икония дня святого Павла).
Его смуглое лицо и седеющая борода странно выделялись на фоне белизны
безупречно чистых подушки и простыней.

Он повернулся к двери, когда та открылась и вошла надзирательница.
Глаза лежащего турка следили за ней, когда она подошла к
одной из ее ловких, нежных помощниц медсестер, которые в своей опрятной
униформе, с оливково-коричневыми лицами, обрамленными темными волосами, подошли к ней.
от койки к койке ухаживал за пациентами; давал лекарство мальчику
здесь, взбивал подушку для больного мужчины там, измерял пациенту
температуру там. Опытные медсестры были армянские девушки. В
Армяне - христианская нация, которая находилась под властью турок на протяжении
столетий и часто подвергалась их резне; и все же эти армянские девушки
ухаживали за турками в больнице. Но медсестра больницы
не была ни турчанкой, ни армянкой. Она преодолела четыре тысячи
миль по морю, чтобы лечить турок и армян на этой земле.
Она была американкой.

Турок в постели перевел взгляд с медсестер на картину на стене
. На его лице появилось хмурое выражение. Он начал сердито бормотать слова в
бороду.

Как турка, его всегда учили, даже когда он был маленьким мальчиком, что
великий Пророк Мухаммед сказал им, что у них не должно быть изображений
пророков, и он знал из того, что слышал, что на картине на стене
было изображено лицо пророка. На ней был изображен мужчина с
добрым, волевым лицом, одетый в одежду восточных стран и
с короткой бородкой. Он наклонился, исцеляя маленького ребенка. Это был
наш Господь Иисус Христос, Великий Врач.

Когда мисс Кушман - так звали медсестру - направилась к его
кровати, турок разразился гневной речью.

"Уберите эту фотографию", - грубо сказал он, указывая на нее. Она
повернулась, чтобы посмотреть на фотографию, а затем снова на него, и произнесла слова
примерно такие: "Нет, это изображение Иисуса, великого Врача, который
жил давным-давно и учил людей, что Бог есть Любовь. Именно потому, что
Он учил этому и призвал меня следовать по Его стопам, я здесь
, чтобы помочь исцелить вас ".

Но турок, который не привык, чтобы женщины не подчинялись его приказам,
снова сердито приказал убрать фотографию. Но
Американская медсестра-миссионерка сказала мягко, но твердо: "Нет, картина
должна остаться там, чтобы напоминать нам об Иисусе. Если вы не можете вынести вида
картинка есть, если вы хотите, вы можете покинуть больницу, из
конечно".

И вот она умерла. Турок лежал в своей постели и думал обо всем этом. Он
хотела бы выздороветь. Если бы врачи в этой больнице - доктор Додд и
Доктор Пост - не ухаживали за ним, и если бы медсестры не давали ему его
лекарства, он бы этого не сделал. Поэтому он решил больше не поднимать шума
из-за картины. Итак, он лежал, глядя на это, и был несколько удивлен
через несколько дней обнаружил, что ему нравится это видеть, и что он
хочет слышать все больше и больше о великом Пророке-Враче Иисусе.

Затем у него произошла очередная борьба за завещание с мисс Кушман, белой.
медсестра из-за морей. Произошло это следующим образом. Женщины, которые
Мусульмане скрывают свои лица, но армянские медсестры-христианки
были с открытыми лицами.

"Конечно, они бесстыдные женщины", - подумал он в глубине души. "И они
тоже армяне - неверные христиане!" Поэтому он начал обращаться с ними
грубо. Но белая медсестра этого не потерпела.

Мисс Кушман подошла, встала у его кровати и сказала: "Я хочу, чтобы ты
помнил, что мои медсестры здесь для того, чтобы помочь тебе выздороветь.
Они для тебя все равно что дочери, ухаживающие за своим отцом; и ты должен
вести себя с ними как хороший отец с хорошими дочерьми".

Итак, турок лежал в постели и тоже думал об этом. Ему потребовалось
много времени, чтобы осознать это, потому что его всегда учили ненавидеть
Армян и плохо думать об их женщинах. Но в конце концов
он усвоил и этот урок.

Наконец турок есть хорошо, покидал своей постели, и пошла прочь. Он был так
благодарен, что он лучше, что он был готов делать все, что угодно в
мир, что Мисс Кушман от него хотели. Дни проходили в
больница, и всегда белая медсестра из-за моря, и...
Медсестры-армянки ухаживали за турецкими и другими пациентами и исцеляли их
несмотря на жару того лета.


_ Война и резня_

Когда лето подходило к концу, над миром разразился ужасный день
когда вся Европа вступила в войну. Коллеги мисс Кушман,
Американские врачи из больницы, покинули Конию ради участия в
войне. Вскоре в войну вступила Турция. Ярость турок против
Армян переросла в пламя. Вы могли бы увидеть в Конии два или три
Турки, сидящие в тени маленькой шорной лавки на улице.
курят свои трубки "хаббл-паб" и произносят подобные слова.:

"Армяне замышляют помочь врагам Турции. Мы должны будем
убить их всех".

"Да, уничтожить их - проклятых неверных!"

Турки ненавидят армян, потому что их религия, ислам, учит
их ненавидеть "неверных" христиан; они принадлежат к другой расе и
иностранная религия в странах, управляемых турками, хотя армяне
были там первыми, а армяне - более умные бизнесмены, чем американцы.
Турки, которые ненавидят видеть своих подданных богаче себя и надеются
путем резни завладеть армянскими богатствами.

Тем не менее, все время, пока раненых турок отправляли с фронта в Галлиполи
обратно в Конию, армянские медсестры в тамошнем госпитале
лечили их. Но турецкое правительство отдавало свои приказы. Мерзкие банды
турецких солдат напали на разные города и села
армян.[64] Одним солнечным утром отряд турецких солдат
ворвался в тихий маленький армянский городок среди холмов.
Был отдан приказ. Турки выбили двери домов. A
отец встал перед своей семьей; его проткнули штыком
и солдаты перешагнули через его мертвое тело; они разграбили дом; они
разгромили его дом; другие схватили мать и дочерей...
у матери на руках был ребенок; ребенка бросили на землю, а
затем подобрали мертвым на острие штыка; и, хотя мать
и дочерей тогда не закололи штыками, было бы лучше
умереть сразу, чем страдать от невыразимых ужасов, которые выпали на их долю.

И это происходило в сотнях деревень и городов с сотнями
тысячи армян, в то время как сотни тысяч других рассеялись
вниз по горным перевалам в бегстве в сторону Коньи.


_ Мальчики и девочки-сироты_

Когда мисс Кушман и ее медсестры-армянки выглянули в окна больницы
, их сердца наполнились грустью, когда они увидели некоторых из этих
Армянских беженцев, бредущих по дороге, как ходячие скелеты. Что
должно было случиться с ними? Для кого-либо было очень опасно показывать, что
они дружат с армянами, но белая матрона была такой же
храброй, как и доброй; поэтому она вышла, чтобы сделать все, что в ее силах, чтобы помочь
им.

Однажды она увидела маленького мальчика, настолько тонкие, что кости, казалось, почти к
пройдет через его кожу. Он был очень грязный; все его волосы были спутаны
; и в его одежде и в его
волосах были насекомые и блохи. Больница была так переполнена, что никого другого нельзя было принять. Но
мальчик, несомненно, умер бы, если бы за ним не ухаживали должным образом. Его
отец и мать были убиты турками; он не знал
, где его братья. Он был сиротой, одиноким во всем мире.

Мисс Кушман знала армян в Конье и ходила в одну из
она рассказала им о бедном мальчике и договорилась заплатить им
немного денег на его еду. Поэтому она построила для него новый дом.
На следующий день она нашла другого мальчика, а затем девочку, и так продолжалось
все дальше и дальше, находя маленьких армянских мальчиков и девочек-сирот, у которых не было
никого, кто мог бы позаботиться о них, и находя им дома - пока она не закончила
шестьсот сирот, о которых заботятся. Несомненно, что почти все они
они умерли бы, если бы она не заботилась о них.

Итак, мисс Кушман собрала шестьсот армянских детей вместе.
в сиротский приют, который был наполовину для мальчиков, наполовину для девочек.
Она была в сто раз лучше, чем "Женщина, которая жила в туфле",
потому что, хотя у нее было так много детей, она знала, что делать
. Она научила их готовить почти все для себя.
По утрам вы могли видеть, как половина мальчиков прикидывает арифметические суммы или
учится писать и читать, в то время как другие мальчики стучали молотками и
пилили и строгали за плотницким верстаком; резали кожу и
шьет из него обувь для других мальчиков и девочек; режет бензин
скручивает в листы, чтобы запаять в чайники и кастрюльки; а также режет
и сшивает ткань для пошива одежды. Молодой сотрудник Американского Красного Креста
, который навестил их, написал домой: "Дети выглядят счастливыми и
здоровыми и чистыми как стеклышко".


_люди на равнине_

Когда мисс Кушман снова выглянула из больничного окна, она увидела мужчин
, которые ехали из деревни в город трусцой на маленьких осликах.

"В деревнях по всей равнине, - сказали они ей, - есть
Армянские мальчики и девочки, мужчины и женщины. Они голодают. Многие
у них нет дома, они бродят в лохмотьях, пока просто не ложатся на землю, измученные, и не умирают.
"

Мисс Кушман отправила весточку друзьям далеко в Америке, и они отправили
продовольствие из Америки в Турцию на кораблях и миллион долларов денег
в помощь голодающим детям. Итак, мисс Кушман собрала своих мальчиков
и девочек, а также нескольких других помощников, и вскоре они были очень заняты весь день
и каждый день упаковывали еду и одежду в пакеты.

Затем во двор, раскачиваясь, въехал караван фыркающих верблюдов.
они, ворча и урча, опустились на колени, чтобы их погрузили. Свертки
были упакованы в большие тюки и привязаны к спинам верблюдов. Затем
по слову погонщика верблюды поднялись с колен и пошли
шатаясь, из Коньи в сельскую местность, по неровным, холмистым
дорогам, чтобы отнести людям еду и одежду, которые сохранят их жизнь.
они живы.

Замечательно то, что этих верблюдов вел турок, принадлежащий
к народу, который ненавидит армян, и все же он нес им еду и
одежду! Почему этот турок из Коньи отправился в бесчисленные путешествия,
преодолев тысячи миль с десятками тысяч посылок
с пшеницей для хлеба, новыми рубашками, юбками и другой одеждой
для армян, которых он всегда ненавидел, и никогда не терял ни одной посылки
?

Почему он это сделал?

Вот причина. Перед войной , когда он болел в госпитале
Мисс Кушман ухаживала за ним с помощью своих армянских девочек, и
ему стало лучше; он был так благодарен, что просто бежал делать
все, что она от него хотела.


_ Оставаться или не оставаться?_

Но в конце концов мисс Кушман, измученная всей этой работой, заболела
ужасной лихорадкой. Некоторое время не было уверенности, что она не
умерла от этого; целый месяц она лежала больная, испытывая сильную слабость. Президент
Вильсон в это время разорвал отношения между Америкой и
Турция. Турок теперь думал об американце как о враге, а мисс
Кушман была американкой. Она была в опасности. Что ей оставалось делать?

"Оставаться здесь небезопасно", - сказали ее друзья. "Ты практически станешь
военнопленным. Вы будете во власти турок. Вы знаете, что такое
Турок - такой же вероломный, как и жестокий. Они могут, если захотят,
ограбить вас или депортировать куда им заблагорассудится. Иди сейчас, пока есть путь.
открывайте, пока не стало слишком поздно. Вы находитесь в самом центре Турции,
за сотни миль от какой-либо помощи. Опасности ужасны ".

Как только мисс Кушман почувствовала себя достаточно хорошо, она отправилась в турецкую клинику.
Губернатор Конии, ожесточенная мусульманка, организовавшая резню
сорока тысяч армян, чтобы сказать, что ее попросили вернуться
в Америку.

"Что ты будешь делать, если я останусь?" она попросила.

"Я умоляю вас остаться", - сказал губернатор. "Вы будете защищены. Вам
не нужно ничего бояться".

"Ваши слова прекрасны", - ответила она. "Но если Америка и Турция
начнут войну, вы депортируете меня".

Если она останется, она знала, чем рискует при его правлении. Она все еще была слаба
из-за болезни. Рядом с ней не было коллеги, который мог бы ей помочь.
Казалось, были все причины, по которым она должна была уплыть обратно в
Америка. Но пока она сидела, размышляя об этом, она увидела перед собой
госпиталь, полный раненых солдат, шестьсот сирот, которые смотрели
на нее в поисках помощи, равнину из ста деревень, в которые она
отправляла еду. Никто не мог занять ее место.

И все же она была слаба и устала после болезни, а в Америке ее взывали покой и
дом, друзья и безопасность.

"Это была, - писала она позже своим друзьям, - тяжелая проблема - знать,
что делать с сиротами и другими беспомощными людьми, которые зависели от
меня на всю жизнь".

Что бы вы сделали? Как вы думаете, что она сделала? По какой причине
она должна была столкнуться с этими опасностями?

Не в пылу битвы, а в холодных тихих раздумьях, совсем одна среди врагов
она увидела свой путь и пошла по нему. Она не считала свою жизнь своей
. Она была готова отдать свою жизнь за своих друзей из всех стран.
Она решила остаться в сердце страны врагов и служить ей
Богу и детям. Многие люди носили Почетный крест за
поступок, который требовал менее спокойной смелости. Этот поступок показал, что она одна из
великих безукоризненных героев и героинь "Одинокого пути".

Поэтому она осталась.

Со всей Турецкой империи в Конию отправляли заключенных. Там
была большая неразбериха в обращении с ними, поэтому жители Конии
попросили мисс Кушман присмотреть за ними; они даже написали турецкому
Правительству в Константинополе, чтобы сказать им написать ей и пригласить
ее выполнить эту работу. Постоянно поднимался шум и кричали, что ее следует назначить
, потому что все знали ее сильную волю, ее способность
организации, ее обработки, ее хороший вкус, и ее любящей
сердце. Так что в конце концов она приняла приглашение. Заключенные одиннадцати человек
она помогала разным национальностям, включая британцев, французов,
Итальянцев, русских, индийцев и арабов. Она организовывала уход за
больными, кормление голодных, освобождение некоторых из тюрем.

Она прошла всю войну до конца и за ее пределами,
заботясь о своих сиротах, ухаживая за больными в госпитале, отправляя
еду и одежду во все концы страны, помогая заключенным.
Не заботясь, были ли они англичане или турки, армяне или
Индийская, она отдала свою помощь тем, кто в ней нуждается. И благодаря ей
великолепному мужеству тысячи мальчиков и девочек, мужчин и женщин
живы и здоровы, которые - без нее - умерли бы с голоду и замерзли до
смерти.

Сегодня в Конье и ее окрестностях (рассказывает
нам армейский офицер, побывавший там) люди говорят не "Если пожелает Аллах", а "Если пожелает мисс Кушман
"! Это способ этого офицера показать нам, как благодаря ее
отваге, ее любви и ее тяжелой работе это послужило всем,
Британка, армянка, турчанка, индианка и арабка, она стала
некоронованной королевой Конии, чьим приказам подчиняются все люди, потому что она
заботится только о том, чтобы служить им, не считая своей собственной жизни дорогой для нее.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[Сноска 64: При чтении этой части истории детям младшего возраста
следует проявлять осмотрительность. Некоторые подробности на этой странице
ужасны; но это правильно, что дети постарше должны осознать зло
и то, как мисс Кушман мужественно противостояла ему.]




ГЛАВА XXVII

НА ВЕРБЛЮЖЬЕЙ ТРОПЕ В ПУСТЫНЕ

_Архибальд Фордер_

(Время происшествия 1900-1901)


_ Мальчик, который слушал_

Восьмилетний школьник сидел однажды вечером на переполненном собрании в
Солсбери, его глаза широко раскрылись от удивления, когда он услышал, как загорелый и
бородатый мужчина на трибуне рассказывает о своих приключениях в Африке. Этим человеком был
Роберт Моффат.

Это была жаркая летняя ночь в августе 1874 года. Стены здания
, где проходило собрание, казалось, исчезли, и мальчик
Арчибальд Фордер мог в воображении увидеть "равнину тысячи
деревень", которую видел Ливингстон, когда тот же Роберт Моффат много лет назад
позвал его в Африку. Как услышал мальчик Арчибальд
Моффат он тоже хотел отправиться на чужбину. Многое
произошло, пока он рос; но он никогда не забывал тот вечер.

В возрасте тринадцати лет он ушел из дома и стал подмастерьем в бакалейной лавке
и пекарне. В 1888 году он женился. В это время он прочитал в
журнале о миссионерской работе в Кераке за рекой Иордан - в
Моаве среди арабов - где был нужен молодой женатый мужчина, готовый к трудностям.
требовался. Он отплыл со своей женой в Керак 3 сентября 1891 года и
покинул Иерусалим на верблюде 30 сентября, проделав четырехдневный путь
через Иордан, чтобы керак. Три раза они были ограблены разбойниками на
в этом путешествии. Г-Фордер, в котором работал до 1896. Затем он уехал
и путешествовал по Америке, чтобы заручиться поддержкой для попытки
проникнуть в Центральную Аравию с первой попыткой донести там Евангелие
Иисуса Христа.

История, которая следует далее, рассказывает о том, как Фордер совершил свое первопроходческое путешествие в
Аравийскую пустыню.


_ THE Adventure into the Desert_

Две вьючные лошади нетерпеливо переступали копытами перед домом
ранним утром в Иерусалиме, за неделю или две до Рождества.[65]
В доме мужчина прощался со своей женой и тремя детьми
. Он был одет как араб, с длинным шарфом, обернутым вокруг
головы, а на макушке черная веревка из скрученной козьей шерсти, которую
Араб надевает, когда становится мужчиной.

"Ты надолго, отец?" - спросил его маленький четырехлетний мальчик.

Отец не мог ответить, потому что он уезжал из Иерусалима за
сотни миль навстречу солнцу и жажде пустыни, в
страну самых свирепых арабов - мусульман, религия которых гласит, что
они должны убивать неверных христиан. Его было трудно разорвать
он бросает свою жену и своих детей и отправляется навстречу смерти в
пустыню. Но он пришел сюда, чтобы рассказать арабам историю об
Иисусе Христе, который Сам умер на кресте недалеко от этого самого города.

Поэтому он поцеловал своего маленького мальчика на прощание, вырвался, вскарабкался
поверх поклажи на одну из вьючных лошадей и выехал через
ворота в неизвестность. Пока его лошади спускались вниз, он думал
по дороге из Иерусалима в Иерихон о том, как Иисус Христос был
предан смерти на этой самой земле. Через свое левое плечо он увидел
склоны Елеонской горы; внизу, за оврагом, справа от него
был Гефсиманский сад. Вскоре он проезжал
через Вифанию, где жили Мария и Марфа. Он спустился по крутой извилистой
дороге среди скал и выпил чашку холодной воды в
гостинице "Добрый самаритянин".

Затем, когда дикая местность Запустения раскинула свои рыжевато-коричневые холмы,
пустынные холмы остались слева, он двинулся вперед, все ниже и ниже, пока
дорога не закончилась на тысячу футов ниже уровня моря среди хижин и
овчарни в Иерихоне, где он спал той ночью.

Обратив лицо к рассвету, который поднимался над холмами Моава вдалеке
, он снова был на равнине с Мертвым морем справа
справа от него, пересекал быстро текущий Иордан и взбирался по ущельям
которые ведут в горы Галаад.

В ту ночь он остановился у черкесской семьи в маленьком домике из
всего одной комнаты, в который были втиснуты две его лошади, мул, два
ослы, упряжка быков, несколько овец и коз, стая петухов и
кур, четверо маленьких грязных детей и их отец с матерью; и
великое множество блох.

Мать поджарила ему на ужин яйца с хлебом, а после этого он
показал им то, чего они никогда раньше не видели. Он достал из
своего рюкзака экземпляр Нового Завета, переведенный на арабский.[66] Он
читал отрывки из нее и говорил с ними о Любви Божьей.

Рано утром следующего дня, набив седельную сумку буханками,
которые женщина испекла первым делом с утра специально для
него, он снова отправился в путь.

Как можно запихнуть целую партию буханок в одну седельную сумку?
Буханки получаются плоскими и круглыми, как блины. Тесто выкладывается на
вид валик, женщина берет в руки подушку с теста,
выталкивает ее через отверстие и шлепает тесто на внутренней стенке
крупной глиняной печи (из двери), которая нагревается с огнем
из веток, и через минуту или две толкает валик снова и
испеченный хлеб падает на него.

Итак, Фордер взбирался по горной тропе, пока не вышел на возвышенность
равнина. Он видел пустыню перед собой - как огромный волнующийся океан.
сияющее золото простиралось все дальше и дальше почти на тысячу миль.
на восток до Персидского залива. Фордер знал, что только здесь и там в
все те яркие, песчаные пустыни были оазисы, где люди могли бы строить свои
дома вокруг какого-то колодца или ручья, что вскоре потерял себя в
песок. Все остальное было пустыней, по которой человек и зверь должны были спешить
или умереть от жажды. Он должен следовать верблюжьими тропами от оазиса к оазису,
где они могли бы найти источник воды, следовательно, питье для человека и
верблюда, и финиковые пальмы.

Итак, повернув на север, он продвигался вперед [67], пока на шестой день пути из
Иерусалима с рассветом не поднялись облака, и град с дождем, принесенные
пронизывающим восточным ветром, не обрушились на него. Подняв глаза к
на горизонте он увидел впереди крепкий замок и толстые стены древнего
города Босра. Пробираясь сквозь бурю по узким извилистым
улицам, он, к своему отвращению, встретил человека, по одежде которого было видно, что он
чиновник турецкого правительства. Он знал, что турецкое правительство
было бы против того, чтобы христианин и иностранец вошли на их землю.

"Кто вы?" - спросил чиновник, останавливая его. "Откуда вы?
Куда вы направляетесь?"

Фордер рассказал ему, и мужчина ответил. "Пойдем со мной. Я найду убежище для тебя и
твоих лошадей в доме губернатора". Фордер последовал за ним в
большая комната, посреди которой на полу горел камин.

"Я должен осмотреть все ваши чемоданы", - сказал чиновник. "Встаньте. Откройте ваши
ящики".

"Никогда", - сказал Фордер. "Это не таможня".

"Ваши ящики полного порошка для вооружают арабов против
Турецкое правительство", - ответил чиновник.

"Я не стану их вскрывать, - сказал Фордер, - пока вы не принесете мне письменные распоряжения"
от турецкого губернатора в Дамаске и от британского
Консула".

Чиновник отправился проконсультироваться со старостой (эквивалент
мэра) города. Пришел староста и задал много вопросов. Наконец
он сказал :

"Ну, мне приказано повернуть назад все европейцы и не пускать никого
пребывание в этих краях. Однако, как вы, кажется, почти араб, может
Да пребудет с вами Бог и дарует вам мир ".

Итак, Фордер и глава древнего города Босра разговорились
вместе. Фордер открыл свою сумку и достал новую арабскую книгу.
Они вместе прочитали отрывки из истории жизни
Иисуса Христа и говорили о Нем до десяти часов вечера. Когда
староста поднялся, чтобы пойти в свои комнаты, Фордер предложил ему, и он
с радостью взял, экземпляр Нового Завета на арабском, чтобы почитать самому
.


_ Спасенный туманом_

На следующее утро рано Фордер навьючил лошадей и отправился в путь с
лицом к рассвету. Теперь дорога вела к большому замку в
Сулкхунд, который он видел маячащим на горизонте в двадцати пяти милях
от него, на фоне тусклого неба. Но опустился туман; ветер, дождь и град
налетели на него; лошади, спасаясь от бьющего в морды града, повернули
в сторону, и след был потерян. Туман скрыл все. Компас Фордера
показывал, что он идет на юг; поэтому он снова повернул на восток; но он не мог
выйти на узкую, разбитую, каменистую тропу.

Внезапно показался дым, а затем показалась деревушка из тридцати домов
. Фордер открыл дверь, и раздался голос: "Добро пожаловать!"
Он зашел внутрь и увидел нескольких арабов, прячущихся там от дождя. Был разведен костер
из сухого навоза; от дыма у Фордера защипало в глазах, и
по его щекам потекли слезы. Он переоделся в чужую одежду, и
повесил свою трубку в дыму, чтобы высохнуть.

"Где мы?" спросил он. Эти люди сказали ему, что он был о двух и
полтора часа езды от замка и два часа со следа, что он
ушел в туман. Мужчины приехали из других домиках
посмотрите на незнакомца и выпейте кофе. Фордер снова достал арабский текст.
Новый Завет и, к своему удивлению, обнаружил, что некоторые из мужчин умеют
довольно хорошо читать и очень увлекаются его книгами. Поэтому они купили у него несколько Библий
. У них не было денег, но они заплатили ему сушеным инжиром,
мукой и яйцами. Наконец они оставили его, чтобы свернуться калачиком на жестком полу;
и, несмотря на холода и многочисленных блох вскоре он упал
спит.

С рассветом он встал и отправился в путь: там (когда он выбрался из
лощины, в которой лежала деревушка) он увидел замок Сулкхунд.
Он знал, что турки не хотят никакой иностранец ступать на эту землю
арабов, и что если бы он видел, он, конечно, заказала бы
обратно. Но он не мог скрыть, за путь пролегал рядом под замок,
а на стене, шагал часовой. Равнина была открыта; там не было никаких
путь, по которому он мог проползти мимо.

Наконец он добрался до холма, на котором стоял замок. В этот самый момент опустился густой туман.
Он пошел дальше, потерял след и
нашел его снова. Затем послышался вызов от часового. Он не мог
видеть часового или охраняющий его. Поэтому он крикнул по-арабски, что
он был другом, и поэтому прошел дальше в тумане. Наконец он оказался на открытой местности
за замком и маленьким городком при нем.
Пять минут спустя туман рассеялся; засияло солнце; замок был пройден.
И перед ним открылись открытые равнины. Туман спас его.

Через час он прибыл в большой город под названием Орман на краю
пустынных песчаных равнин; и здесь он пробыл несколько недель. Его лошадей
отправили обратно в Иерусалим. Вместо городов и деревень, состоящих из хижин,
теперь он находил только палатки странствующих арабов, которым приходилось содержать
переезжали в поисках местечек с редкой растительностью для своих немногочисленных овец и верблюдов.
Пока он был в Ормане, ему удалось подружиться со многими из них.
Арабы и их вождь. Он попросил Вождя помочь ему добраться до
Кафа - города-оазиса на другом конце пустыни.

"Не ходите, - сказали Вождь и его люди, - арабы там плохие".:
когда мы уходим, мы никогда не выпускаем из рук ружей ".

И старый Вождь рассказал ему об опасностях пустыни: смерти от
жажды или от вспыльчивых арабов Кафа.

"Я доверяю Богу защитить и сохранить меня", - сказал Фордер. "Я верю, что Он
так и сделает".

Так Фордер вручил начальнику большую часть своих денег, чтобы заботиться о, и
зашил все остальное в пояс его брюк. (Это так же безопасно,
как в банке передать свои деньги арабскому вождю, который развлекал вас
в своей палатке. Если вы "съели его соль", он не предаст и не ограбит
вас. Абсолютная лояльность к своему гостю - неписаный закон, который никогда не нарушает ни один настоящий араб.
_ Караван из двух тысяч верблюдов.)


__

Наконец старый Вождь очень неохотно позвал человека, велел ему взять
верблюда, погрузить на него вещи Фордера и передать его первому
Арабская палатка, которую он нашел. Прошло два дня, прежде чем они нашли группу
Бедуинских палаток. Ему разрешили спать в палатке: но ранним
утром он проснулся от толчка. Вся палатка упала прямо
на него; он выполз. Он увидел, арабские женщины, стоящие вокруг; они были
натянули палатку.

"Зачем ты это делаешь так рано?" он спросил.

"Эти люди, - ответили они, - приказали нам переехать в другое место".;
они боятся дать приют христианину, который нечист и
навлечет на нас беду".

Итак, соплеменники со своими женщинами и стадами ушли, оставив Бродер,
его проводник и верблюд одни в пустыне. В тот же день он нашел
палатку и услышал, что ночью должен пройти большой караван
по дороге в Каф за солью. Наступила ночь; это было полнолуние. Фордер
с остальными сидел в проеме палатки вокруг костра. Подбежал мужчина
к ним.

"Я слышу звон колокольчиков верблюдов", - сказал он. Быстро товары Фордера
погрузили на верблюда. Он вскочил сверху. Его вывели на открытое пространство
равнина. Вдали, через пустыню, залитую лунным светом, двигалась темная
масса каравана со звоном бесчисленных колокольчиков.

Арабы скакали впереди каравана. Они остановили своих лошадей.
крича: "Кто вы? Чего вы хотите?" Затем появились пятьдесят всадников
с длинными копьями в руках, винтовками за плечами,
мечами, свисающими с поясов, и револьверами, заткнутыми за мантии.
Они охраняли первую секцию, состоящую из четырехсот верблюдов.
Было четыре секции, каждую охраняли пятьдесят воинов.

Когда они проходили мимо, человек, сопровождавший Фордера, выкрикивал имена друзей
своих, которые, как он думал, будут в караване. Тысяча шестьсот
верблюды прошли в лунном свете, но ответа по-прежнему не было. Затем
начали проходить последнюю секцию. Снова раздались крики по именам
мужчин. Наконец послышался ответный крик. Люди, которых они искали, были
найдены. Гид Фордера объяснил, кто он такой и что хочет посетить
Kaf. Его поклажу быстро переложили на другого верблюда, и через
несколько минут он был в седле, и его верблюд мчался вместе с двумя
тысячами других на восток.

Час за часом неутомимые верблюды бежали все дальше и дальше, смуглые животные.
по смуглой пустыне, под серебристой луной, плывущей в темно-синем небе.
на котором сверкали миллионы звезд. Луна медленно опускалась за их спинами;
впереди первая полная розовый освещенное небо; но все-таки они отодвинули
на. Наконец в половине седьмого утра они остановились. Фордер бросился
на песок, завернувшись в _abba_ (арабский плащ), и через
несколько секунд заснул. Однако через пятнадцать минут они разбудили
его. Большая часть верблюдов уже двинулась дальше. С рассвета до полудня,
с полудня под палящим солнцем до половины шестого пополудни,
верблюды двигались все дальше и дальше, "не спеша, не покладая рук". Как верблюды
колени должны быть разгружены, крик поднялся. Фордер, глядя вверх, видел десять
разбойники верхом на насыпи. Как ветер, воины каравана
поскакали за ними, быстро стреляя, и, наконец, схватили их и
притащили обратно в лагерь.

"Начинай сначала", - прозвучала команда, и через пятнадцать минут две
тысячи верблюдов, ворча и постанывая, двинулись по бесконечной тропе
в пустыне. Пленных арабов выстроили в центре. Всю
ночь караван шел от восхода до заката луны, и
все утро с рассвета до десяти часов - ибо они не осмеливались
отдыхать, пока племя, у которого они захватили пленников, могло
приблизьтесь к ним. Затем они освободили пленников и отправили их обратно,
ибо на горизонте они увидели зеленые пальмы Кафа, города, который они
искали.

За сорок часов верблюды отдохнули всего тридцать минут.[68] С
хрюканьем удовольствия они упали на колени и освободились от
своей ноши, и начали жадно поглощать пищу.

Фордер прыгнул вниз и был так рад быть в КАФ, что он столкнулся с некоторыми
ладони близкие сады и пели "Хвалите Бога, от которого все благословения
поток," прыгали от радости, а затем смыла с себя пот и песок с
сам в термальной серной водой.

Растянувшись на полу маленького домика, который ему показали, он
проспал, положив голову на седельную сумку, весь день почти до захода солнца.

На закате раздался ружейный выстрел. Караван тронулся в обратный путь
. Товарищи Фордера по каравану подошли к нему.

"Возвращайся с нами", - сказали они. "Почему ты остаешься с этими проклятыми
жителями Кафа? Они наверняка убьют тебя, потому что ты христианин".

Оставаться было тяжело. Но ни один белый христианин никогда не бывал на этой земле
до того, как принес Благую весть об Иисусе, и Фордер вышел оттуда
рисковать своей жизнью именно ради этой цели. Поэтому он остался.

Что заставило Фордера подвергать свою жизнь опасности и терпеть жару, паразитов и
ненависть? Зачем пытаться подружиться с этими дикими бандитами? Зачем вообще заботиться о
них? Он был пекарем у себя на родине, в Англии, и мог бы
продолжить эту работу. Это была любовь Христа, которое дал ему
любовь все мужчины, и, повинуясь его повелению, "идти на всех
мира", он обнаружил, приключения, подружились, и ушел с ними хорошие
Новости в Новом Завете.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[Сноска 65: Утро четверга, 13 декабря 1900 г.]

[Сноска 66: Вспомните Генри Мартина и Сабата, работающих над этим.]

[Примечание 67: Прохождение Эс-Солта (Рамоф Галаадский), Гераша и Эдрея в
Васане.]

[Примечание 68: Обратный путь каравану занял шесть дней.]




ГЛАВА XXVIII

ДРУГ АРАБА

_Архибальд Фордер_

(Дата происшествия 1901 г.)


_ Одинокая тропа дружбы_

Итак, две тысячи верблюдов вышли на тропу, ведущую домой. Теперь фордер
был один в КАФ.

"Никогда, - говорит он, - я должен забыть то чувство одиночества, что пришли
на меня, когда я вернулся в свою комнату. Мысль, что я был
единственным христианином на всю округу был один, который я не очень хорошо
описать".

Проходя мимо группы арабов, Фордер услышал, как они бормотали друг другу
"Нисраней"[69] - один из проклятых, враг Аллаха!"
Он вспомнил, что его предупреждали, что арабы Кафа - это
свирепые, фанатичные мусульмане, которые убьют христианина при виде его. Но он
напустил на себя храбрый вид и отправился в дом Вождя. Там он сел
рядом с мужчинами на землю и начал есть вместе с ними из большого
железного котла горячую, скользкую, жирную закуску, а затем вместе с
ними выпил кофе.

"Зачем ты пришел сюда?" они спросили его.

"Мое желание, - ответил он, - перейти в Джоуф".

Сейчас Джауф - крупнейший город в сирийской пустыне, самый
важный во всей Северной Аравии. Оттуда караваны верблюдов идут на север,
юг, восток и запад. Фордер мог представить, как его арабский Новый Завет
будет разнесен из этого города по всем верблюжьим тропам Аравии.

"Джоуф находится там, в одиннадцати днях езды на верблюдах", - сказали они, указывая
на юго-восток.


[Иллюстрация: ПУТЕШЕСТВИЕ ФОРДЕРА К ДЖОУФУ.]

"Возвращайся к Орману", - сказал Вождь, которого звали Мохаммед-эль-Бади.
"ты идешь вперед на свой страх и риск".

Он послал слугу привести главу своего каравана. "Это
Нисраней хочет отправиться с караваном в Джауф, - сказал Вождь.
- Что ты об этом думаешь?

"Если я христианин пригласил к Jowf", - ответил лидер "Караван", "Я
боюсь Джохар главный убила бы меня за такой поступок. Я
не могу это сделать".

"Да, - сказал другой, поворачиваясь к Фордеру, - если ты когда-нибудь захочешь увидеть
Джауф, ты должен стать мусульманином, поскольку ни одному христианину не разрешат жить
там много дней".

"Что ж, - сказал Вождь, завершая дискуссию, - я узнаю больше об
этом завтра".

Пока мужчины курили у костра, Фордер вытащил из кармана книгу.
его кошелек. Они с любопытством посмотрели на него.

"Кто-нибудь из вас умеет читать?" спросил он. Было несколько человек, которые умели; так что
Фордер открыл книгу - это был арабский Новый Завет - на странице Св.
Евангелие от Иоанна, глава III.

"Ты прочтешь?" он спросил.

Итак, араб прочитал эту главу на своем родном языке. По мере того, как мы читаем эту
главу через самих себя, интересно задаться вопросом, какой из
стихов был бы легче всего понят арабами. Когда араб, который
читал, дошел до слов:

"Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы
всякий верующий в Него не погиб, но имел вечную жизнь".
жизнь," Фордер разговаривала с ними, рассказывая, что слова значат. Они
очень внимательно слушали и задавали много вопросов. Все это было совсем новое
к ним.

"Вы дадите мне книгу?" - спросил араб, который читал. Фордер
знал, что он оценит это, только если купит, поэтому он продал это ему
за несколько дат, и восемь или девять человек купили у него копии.

На следующий день Вождь попытался уговорить других проходящих арабов проводить Бродера
до Джоуфа, но никто не захотел рисковать. И, наконец, он одолжил ему двух
своих собственных слуг, чтобы те отвели его в Итеру - оазис, расположенный в четырех часах езды на верблюде
скачите через пустыню. Итак, они отправились через пустыню и к вечеру
увидели пальмы Итеры.

"Мы привели к вам христианина", - кричали слуги, ведя их за собой.
Проник в комнату, полную мужчин, и сбросил свое добро на пол
. "Мы приставляем его к вам; делайте с ним, что можете".

"Это не христианин, не еврей и не неверующий", - крикнул
один из мужчин, - "а свинья". Он не знал, что Фордер понял
Арабский.

"Мужчины, - смело ответил он, - я не свинья, не неверующий и не еврей. Я
Христианин, тот, кто поклоняется Богу, тому же Богу, что и вы".

"Если ты христианин, - воскликнул старый Вождь, - иди и сядь среди
скота!" Поэтому Фордер отошел в дальний конец комнаты и сел
между старой белой кобылой и верблюдом.

Вскоре вошел мужчина, подошел к Фордеру, протянул руку и
пожал его. Он сел рядом с ним и, говоря очень тихо, чтобы не слышали
остальные, спросил: "Кто ты и откуда ты
пришел?"

"Из Иерусалима", - сказал Фордер. "Я христианский проповедник".

"Если тебе дорога твоя жизнь", продолжал незнакомец: "ты будешь убираться
это так быстро, как вы можете, или мужчины, которые плохо много, будут убивать
ты. Я друза[70], но притворяюсь мусульманином".

"Что за человек вождь Итеры?" - спросил Фордер.

"Очень любезно", - был ответ. И дружелюбный незнакомец вышел. Фордер
внимательно прислушался к разговору.

"Давайте перережем ему горло, пока он спит", - сказал один мужчина.

- Нет, - сказал шеф. "У меня не будет крови христианской на мой
квартира и город".

"Давайте травить свой ужин", - сказал другой. Но начальник не будет
согласен.

"Выгоните его в пустыню умирать от голода и жажды", - предложил
третий. "Нет, - сказал Вождь, которого звали Хи-Хеван, - мы сами
оставь его до утра.

Затем Фордера позвали разделить ужин с остальными, а после этого
вождь повел его в пальмовый сад, чтобы от его дурного влияния
звери не заболели; полчаса спустя, опасаясь, что он
испортив своим присутствием урожай фиников, Вождь привел его в грязную
палатку, где лежал старик с такой ужасной болезнью, что они были вынуждены
выгнать его из деревни умирать.

На следующий день Фордер обнаружил, что позже на этой неделе сам старый Вождь
собирался на Джоуф. Разорвав пояс своих брюк,
Фордер достал четыре французских наполеона (золотые монеты достоинством в 16 шилл. каждая) и
отправился к Шефу, которого застал одного в комнате для гостей.

Подойдя к нему, Фордер протянул деньги, сказав: "Если ты позволишь
мне пойти с тобой на Джоуф, найди мне верблюда, воду и еду, я дам
тебе эти четыре монеты".

"Отдай их мне сейчас, - сказал Хай-Хеван, - и мы отправимся после
завтра".

- Нет, - ответил Фордер", вы вышли на улицу, и, прежде чем мужчины
место я отдам их тебе; они должны быть свидетели". Так в
присутствие мужчин заключили сделку.

Утром верблюды были собраны - их было около ста
двадцать - с восемьюдесятью мужчинами, некоторые из которых обошли их вброд и
похлопав по своим кинжалам и ружьям, сказали: "Эти вещи предназначены для использования на
Христиане. Мы оставим ваше мертвое тело в песке, если вы этого не сделаете.
измените свою религию и станете последователями Мухаммеда".

После этих веселых приветствий караван тронулся в час дня.
в час ночи. Они ехали четыре часа. Затем раздался крик: "Смотрите!
позади!"

Оглянувшись, Фордер увидел скачущий отряд диких разбойников-бедуинов.
за ними изо всех сил скакали они. Верблюды были устремлены вместе.
сбившись в группу: жители Итеры открыли огонь по грабителям и погнались за ними.
за ними. После короткой, ожесточенной схватки грабители скрылись, а мужчины
расположились там, где были, на ночь, во время которой им пришлось
отбивать очередное нападение грабителей.

- Какие вы храбрые ребята, - сказал Фордер. Эта похвала понравилось
безмерно, и они стали дружить с ним, и забыл, что
они хотели оставить его тело в пустыне, хотя они по-прежнему
сказал ему, что он будет убит на Jowf. Они путешествовали три дня
так и не найдя никакой воды, и даже на четвертый день они нашли ее только
раскапывая песок пальцами, пока не проделали
яму глубиной более шести футов, где и нашли немного.

_ В самом сердце пустыни_

Наконец Фордер видел, как огромная масса "старый замок", "никто не знает
сколько лет," что охраняет Jowf[71], что большой изолированный город с его
тысячи прекрасных зеленых финиковых пальм в самом сердце огромной
океан пустыни.

Мужчины, женщины и дети высыпали навстречу своим друзьям:
город в пустыне подобен порту, для которого пустыня - это океан, а
караван верблюдов - это корабль, и друзья спускаются вниз, как это делают мужчины.
в гавань, чтобы встретиться с друзьями из-за моря.

"Да проклянет его Аллах!" - закричали они, нахмурившись, когда услышали, что в караване находится
Чужеземный христианин. "Враг Аллаха и
пророка! Нечистый! Неверный!"

Джохар, великий вождь Джоуф, приказал привести Фордера.
он предстал перед ним и приступил к допросу.:

"Ты пришел сюда один?"

"Да", - ответил он.

"Ты не боялась?"

"Нет", - ответил он.

"Ты никого не боишься?"

"Да, я боюсь Бога и дьявола".

"Ты не боишься меня?"

"Нет".

"Но я мог бы отрубить тебе голову".

"Да, - ответил Фордер, - я знаю, что ты мог бы. Но ты не стал бы так обращаться с
гостем".

"Ты должен стать последователем Мухаммеда, - сказал Джохар, - потому что нас
учат убивать христиан. Скажи мне: "Нет Бога, кроме Аллаха, и
Мухаммед - Его пророк", и я дам тебе жен и верблюдов, и
дом и пальмы". Все сидели, ожидая ответа. Фордер
остановился и несколько секунд молился в тишине, поскольку знал, что от
его ответа будет зависеть жизнь или смерть.

"Вождь Джохар, - сказал Фордер, - если бы ты был в стране
Христиане, гости монарха, и если бы правитель попросил вас
стать христианином и отказаться от своей религии, вы бы это сделали?"

"Нет, - гордо ответил Джохар, - даже если правитель прикажет отрубить мне голову".

"Во-вторых, - сказал он Джохару, - как ты думаешь, что лучше сделать:
угодить Богу или угодить человеку?"

"Угодить Богу", - сказал Вождь.

"Джохар, - сказал Фордер, - я такой же, как ты; я не могу изменить свою
религию, даже если ты отрубишь две головы; и я должен угождать Богу
оставаясь христианином.... Я не могу сделать то, о чем вы просите меня. Это
невозможно". Джохар встал и вышел, очень недовольный.


_"Убей христианина!"_

Однажды, вскоре после этого, разразился сильный гнев, потому что глинобитная башня
, в которой сидел Джохар, обрушилась, и Джохар был засыпан
обломками. "Это дело рук христианина", - крикнул кто-то. "Он посмотрел
на башню и заколдовал ее, так что она упала". Тотчас же раздался крик
"Убейте христианина, убейте его, убейте его! Христианин! В
Христианин!"

Разъяренная толпа бросилась на Фордера с дубинками, кинжалами и револьверами.
Он стоял неподвижно, ожидая их. Они были в восьмидесяти ярдах, когда, к
его собственному изумлению, трое мужчин вышли из-за его спины и остановились
оказавшись перед Фордером, нападавшие вытащили свои
револьверы и закричали: "Ни один из вас не приближается к этому христианину!"
Толпа убийц остановилась. Фордер медленно пошел назад к своей комнате
его защитники сделали то же самое, и толпа расступилась.

Затем он повернулся к трем своим защитникам и сказал: "Что заставило вас прийти сюда, чтобы
защищать меня так, как вы это делали?"

"Мы были в Индии, - ответили они, - и мы видели там
христиан, и мы знаем, что они никому не причиняют вреда. У нас есть
также рассматривается влияние господства английского языка в той земле и в
Египет, и мы всегда будем помогать христианам, когда сможем. Мы бы хотели, чтобы
Англичане приехали сюда; христиане лучше мусульман ".

 * * * * *

Другие приключения постигли Фордера в Джоуфе, и он прочитал Новый Завет
с несколькими мужчинами, которые купили у него книги для чтения.
Наконец-кхы-Хэван, начальник Ithera, который принес Фордер к
Jowf, сказал, что он должен вернуться, и Фордер, который сейчас узнал, что
он пожелал об Jowf, и положить книги Евангелия в
руки мужчины, решил вернуться к жене и мальчиков в Иерусалиме
чтобы подготовить их к тому, чтобы они жили с ним в этой стране
арабов. Поэтому он попрощался с Вождем Джохаром и уехал на
верблюде с Хи-Хеваном. Он много чего перенес - от лихорадки и голода,
от жары, жажды и паразитов. Но, наконец, он снова добрался до Иерусалима
и его маленький четырехлетний мальчик радостно захлопал в ладоши
, увидев, что его отец вернулся после долгих месяцев опасностей и
лишений.

Полторы тысячи миль он проехал на лошади и верблюде или прошел пешком. Двести
Людям было продано двести пятьдесят арабских Евангелий и Псалмов
которые никогда не видели их раньше. Сотни мужчин и женщин слышали, как
он рассказывал им о любви Иисуса. И среди них появились друзья.
Арабы по всем этим пустынным тропам, к которым он мог бы вернуться снова в
грядущие дни. Все арабы Сирийской пустыни думают
сегодня об Арчибальде Фордере как о своем друге и прислушиваются к нему, потому что
он доказал им, что желает им добра.