12 Жуть

                (до того http://proza.ru/2024/08/29/1767)



(12)

Что ж, - сказал я себе, - откроем эту дверь…
После исследования первой квартиры я понял, что жившие в ней, а это была семья с несколькими детьми, бежала или была уведена силой, вынужденная оставить все вещи. И произошло это совсем недавно, о чём смог судить по датам на продуктах в холодильнике.
На этом я не успокоился и пошёл в следующую квартиру, оставив рюкзак на лестничной площадке. Я обошёл все квартиры. И всюду застал ту же картину, что в первой. Дом имел четыре этажа. По четыре квартиры на каждом. Большая часть квартир была коммунальная, что явствовало из надписей над дверными звонками. Свой выключатель, выведенный на свой электросчётчик, у всех мест общего пользования. Ещё вчера здесь жили люди, и дом пел, кричал, разговаривал, полнился надеждами, пусть смешными для кого-то, невидимыми миру слезами, своими радостями, а сегодня он был мёртв.
Это не укладывалось у меня. А ведь это был только один дом. По словам деда, людей в городе осталось меньше, чем домов. А жили миллионы…
Нет, как историк, я знал о недавнем, а по меркам истории – вчера, выселении у нас целых народов, когда до половины умирало в пути или на месте, не приспособленные к новому климату. И это вершилось в течение 48 часов. В Восточной Пруссии были выселены, ограблены, изнасилованы и перебиты не менее двух миллионов жителей по приказу нашего людоеда. Но миллионы горожан теперь, когда наша геронтократия уже и близко не столь кровава и мало что соображает… И за что? Умер город, исчезли жители. Мама и отец. Как это может быть? Тут явно отдыхал и Кафка, и Хаксли, и Зиновьев со своими жуткими предположениями о будущем.
Вот почему дед просил меня не плакать…

  Я ходил по лестничной площадке взад вперёд, не зная, что делать. Но почему дед хохотнул, говоря о «решении жилищного вопроса»?
Раньше он сказал, что меня ждёт проверка. Одного обола и его рекомендации недостаточно. Я могу сделать карьеру, а могу… так и остаться никем.
Не проверка ли это? Мне могли отвести глаза – неважно как это технически – проверяя меня на прочность. При чём тут полые люди, которых он тоже упомянул? Если убрали их, то носильщик и кучер ничем не лучше.
В общем, мне было ясно, что ничего не ясно.
Нет, в чужих квартирах я селиться не стану. Постелю себе на площадке, а в квартиру буду ходить по необходимости. Пока есть или чего-то ещё совсем не хотелось. Но в одной квартире я видел телефон… чёрный, на подставке в коридоре. Надо попробовать позвонить своим.

Телефон работал, судя по гудку. Но когда я набрал свой номер и трубку взяли, то чужой мужской голос столь грозно потребовал: «Положите трубку!», что я невольно повиновался. Вдруг я ошибся в наборе? Я повторил набор. Сразу отбой. Третья попытка через несколько минут показала, что номер занят.
Я подумал, что впереди у меня целый день (если это – день), чтобы побродить по тому, что теперь осталось от города. Следовало запомнить адрес.

  Я вышел и запер дверь. Номера на доме не было. Как и ни одного названия на улице.  На той улочке, куда свернула пропавшая пролетка, тоже отсутствовало название и номера на домах. Н-да, незадача. Как сюда вернуться, не заблудившись  на вылазке? Записная книжка! Я повернул назад за ней и ручкой. Буду рисовать все повороты, и отмечать приметы мест.
На лестнице было темно, а я, конечно, не знал, где тут зажигается свет. Пришлось держаться за перила, осторожно переставляя ноги.

Но когда я тем же макаром вышел из парадного, не без труда нащупав прорезь для ключа, то меня на улице ожидала… ночь. И ночь столь тёмная, что руку вытянутую не было видно. Я чуть не выругался. А потом подумал, что куда хуже, если б она застала меня в городе. Некие силы не хотят, чтоб я шлялся в их владениях, - сказал я себе, - Возвращайся и позвони ещё раз маме.
Но и это оказалось неисполнимо. Мне даже не пришлось крутить пальцем диск. Телефон на сей раз не подавал никаких признаков жизни. Я отрезан от мира. Да и остался ли мир?
Пришлось на ощупь постелиться на площадке и лечь.

  Я лёг, но уснуть от стольких (и каких!) впечатлений не удавалось, да и не хотелось. Попытка обдумать и переварить случившееся привела к тому, что во мне возник протест против того, во что был превращён мир. И… разумеется, я стал придумывать свой вариант наказания человечества, а в том, что оно в наказании нуждалось, у меня, как у историка сомнений не возникало.

Но что бы я мог предложить в качестве альтернативы? Вопрос был непростой.
Люди перепробовали немало вариантов, и каждый кончался кровавой бойней. Не будучи в состоянии создать рай на земле сегодня, в моей стране уповали на светлое Завтра, где «все мы будем счастливы когда-нибудь, бог даст... Под музыку Вивальди, под славный клавесин». И все у нас делали вид, что верят в это, говоря одно на собраниях, а другое на кухне.

Если верить древним текстам, и Бог уничтожил не одно человечество, пытаясь создать лучшее. Не получалось и не получилось. То ли образец не годился, то ли, в принципе, задача нерешаемая.   

Поэтому что мог выдумать я – никто, по сути? Однако в помощь всплыли слова Мухаммеда, очередного решившего, что он понял: как нужно менять человечество. Среди прочего он сказал, что настоящая вселенная – это вселенная нашей души и путешествия по ней – вот подлинные путешествия. Кстати, он говорил ещё, что если его кто видел во сне, значит, доподлинно видел его… А если не кто, а что видел во сне?

Но раз так, то хотя бы в мифе, сочинённой истории, могу я создать иллюзию иного… А именно так издревле люди и решали нерешаемые в реальности проблемы, объясняли себе мир. Что это может быть в моём случае?
Я сел на своей «постели» и невольно взялся за обол на цепочке. И это подтолкнуло меня к вопросу.
Что может делать Харон, когда отправлять в последний путь надо мириады людей в Конце Света? Или не в последний… Разве что командовать огромной флотилией.

Так этой ночью я и сочинил нечто, которое, по-своему, получилось фееричным и завораживающим.
Вот что у меня вышло…

««Куда ж нам плыть?»
                Александр Сергеевич…



1.

…В Тот день люди проснулись, предчувствуя необычное…
  Жёлтое наполняло их комнаты, жёлтый тёплый свет, светивший, словно ниоткуда, без ламп…  А сами помещения! Они искривились и стали напоминать каюты, что подтверждали и окна-иллюминаторы – большие по-прежнему, но круглые!

Растерянные, не веря глазам, и переспрашивая друг друга, взрослые щипали себя за руки и трясли головами. Дети же кинулись к… «окнам» и восторженно завизжали от увиденного.
- Ой! Внизу река…
- Мы на корабле! Плывём…
- А дома напротив – тоже корабли!
- Урра!
Тут уже и взрослые, вскочив, почувствовали, что пол и в самом деле слегка качается под ногами. К окнам прильнули все. Дети не соврали: их дом, как и дома напротив, стоял на якорях, цепи которых спускались вдоль стен. Внизу вместо улицы текла река…

От такого зрелища взрослые утратили дар речи, а часть их загрустила, думая: Вот как, оказывается, сходят с ума… Но так, чтобы все сразу?..
А тут, не дав им опомниться, загремели цепи и якоря стали подниматься!

- Соседний дом тронулся! – закричал кто-то безумным голосом. «Да и наш тоже», - подумала про себя добрая половина жильцов, и услышала от детей:
- И мы плывём! И мы!
Действительно, важные разно-этажные разноцветные дома-корабли медленно дрейфовали за своими собратьями.
- Это – Конец Света, - пробормотал священник и опустился на колени, - Чудны дела Твои, Господи!
Многие стали молиться, опечаленные и обрадованные одновременно. Такое объяснение всё ставило на свои места, но… почему столь рано? Столько ещё хотелось успеть до Этого…
Часть атеистов странно поглядывала на верующих, дождавшихся таки… Одни вслушивались в слова молитв, другие пытались повторять за коленопреклонёнными.
Раздался ехидный голос:
- Не поздно ль стараться начали? Господь-то может и не признать!
- А вы и рады этому! – прозвучало в ответ, - мы-то не верили, а вот вы грешили - веря!
- Тише! – прогремел бас, - Не усугубляйте!

Интернет, мобильная и обычная связь не работали, пропало и электричество.
- Продукты погибнут! – запричитали женщины.
- Какие продукты, если Конец Света? – резонно отвечали им мужчины.
Есть никому не хотелось, как и справлять иные надобности…

Тем временем на пути следования флотилии стали встречаться зелёные острова-парки, у пристаней которых словно сами собой спускались якоря, а затем жильцы из тех, что имели навык, как могли, пришвартовывались и подтаскивали к «бортам» трапы с пирса. По ним вышли хозяева с собаками, а за ними последовал и остальной народ. Все передавали друг другу замечание старого моряка: Молов-то нет – спокойное, выходит, место. Но – глубина сразу. Не курортникам и детям плавать.

На суше чудеса не кончились. Привыкший к отравленной городской атмосфере люд, до того сидевший взаперти, ощутил, будто земля плывёт под ногами. Многие присели, приходя в себя, другие не решались идти, чувствуя себя неуверенно.

Воздух пьянил и был вкусен, не удивительно, что он кружил головы! Собаки вели себя смирно, слабо виляли хвостами, не издавая ни звука. Но птичьи серенады! Они-то и составляли музыку этих волшебных мест.

Конечно же, первой не выдержала молодёжь. Она со смехом и возгласами углубилась в тенистые аллеи, где деревья служили арочными сводами. За ней потянулось большинство.

Попадавшиеся на глаза неведомые пёстрые птицы поражали. Одни были синие с перламутровым отливом, другие – ярко-зелёные с золотыми грудками, третьи – красно-сине-чёрные…
- Райские птицы! – воскликнул кто-то.
- Похоже, мы в Раю, - зашелестело по аллее.
Сквозь деревья видны были и важно расхаживающие павлины.

Воздух, который уже все вдыхали полной грудью, подобно веселящему газу заражал своим настроением, делая всех легкомысленно-счастливыми, улыбчивыми и смешливыми.

Сколько протекала прогулка - никто не знал, потому что часы у всех остановились ещё под утро в один и тот же час и минуту. Усталость не ощущалась даже инвалидами с палочками!
Парк, наверное, был лабиринтом, так как не кончался, и каждый раз выворачивал на новое, пока не посещённое место. Словно зачарованные, все готовы были идти и идти по нему с ощущением счастливой уверенности, что больше ничего им и не надо…

От такого наваждения их пробудили далёкие, но гулкие гудки пароходов. Откуда те могли взяться?
- Это зовут отплывать домА, - прозвучала чья-то догадка, с которой все согласились и повернули назад, не особенно представляя как возвращаться, и совершенно не обеспокоенные данным обстоятельством.
Никто не удивился, что, идя на звуки гудков, очень скоро их колонна увидела свои пришвартованные дома, которые тут же замолчали…

В «каютах» людей ждали новые сюрпризы: щебет сказочных птиц пришёл туда вместе с ними, а из шкафов, телевизоров, компьютеров… росли невероятно красивые, прежде никогда им не встречавшиеся цветы!
И окна-иллюминаторы были открыты.

За обсуждениями событий дня никто не заметил, как стемнело. Люди перезнакомились, чего не было давно уже в обычае у соседей. Встречались на лестничных площадках, запросто шли друг к другу в гости, были благожелательны и тактичны, сами себе удивляясь.

Неожиданно самыми авторитетными персонами стали наряду со священнослужителями… те, кто когда-либо побывал на флоте. Домами выбирали своих боцманов и слушали их прогнозы по поводу курса, которым двигались со скоростью течения – плавно и освежаемые морским бризом. Он  дул с оставленных позади волшебных островов. Дома вплывали в Ночь. Читая по небесной звёздной карте, боцманы говорили: идём  в Океан, где, возможно, и должно всё состояться.

В иллюминаторы были видны лишь плывущие по соседству «суда». С крыш и верхних этажей открывалась величественная картина:  флотилии освещённых домов - впереди, сзади, со всех сторон… сколько хватало глаз.

 Дома были настолько разными, словно их специально так подбирали. Какая-нибудь хижина на плоту перемещалась рядом с огромным важным дворцом, терявшимся, в свою очередь на фоне соседа-небоскрёба. Смешение не только размеров, но и архитектурных стилей сооружений, призванных стоять на твёрдой почве, но почему-то перемещавшихся по воде, создавало ощущение нереальности у тех, кто, наблюдая такую фантасмагорию, сам же участвовал в ней.

Крыши их плавучих ковчегов, окрещённые боцманами верхними палубами, стали плоскими, как у домов на юге, и там собрались желающие поглазеть на Небо, распоряжавшееся ими. Вскоре к ним присоединились и остальные, сообщив, что стих птичий щебет в каютах.

Из тех, что не молились, одни, как заворожённые, глядели на сверкающие белым и голубым звёзды, которых высыпало не мерено на чёрном небосводе, другие настороженно наблюдали за своим боцманом, озиравшим колонны двигавшихся по воде земных исполинов.

Дома-корабли будто кто нанизал на невидимую бесконечную проволоку вдоль и поперёк и равномерно тянул за неё - так ровно они шли рядами друг за другом.

Боцманы выражались загадочно:
- Сложный строй…
- Коли так идём, то маневрирование не понадобится…
Робкий почтительный голос одного из слушателей решился прервать эти непонятные простым смертным рассуждения:
- А что это значит, уважаемый боцман?
- А - то… - обрезал спросившего моряк, но потом сжалился надо всеми и громко сказал:
- То, господа хорошие, что приплыли мы, говоря по сухопутному.
- Куда? – невольно вырвалось у женщины.
Боцман не счёл нужным ответить. Помолчал немного и всё-таки объяснил:
- Такой строй, которым идём, не предполагает лавирования.
Убедившись, что опять вокруг него никто ничего не понял, он добавил:
- Океан - везде, суши больше нет, вот что это значит!
- Боже! – раздались возгласы, - Это новый Потоп и Конец Света!

И словно бы в подтверждение этих слов неожиданно потухли звёзды и всякий свет во вселенной. Тьма испугала всех, и люди закричали в ужасе, зарыдали. Неужели это всё? После такого-то дня!
Но вокруг детских головок расцвели светящиеся радужные нимбы, и понемногу на «палубы» вернулось некое успокоение.

Представление же только начиналось. Поглядите на небо! – раздались голоса, и дружное «Ах!» было им ответом. Небо обратилось в гигантское зеркало, в котором отражались их дома-корабли и они сами на крышах, и радужки над детьми, сидящими у них на плечах.
Но это не всё, что они увидели. Каждый ещё узрел за и над собой, словно пунктиром проявившиеся лица ушедших, казалось, навсегда – родных! Эти лица вглядывались в них, улыбались им… На крышах творилось что-то невообразимое: люди стонали, тянули вверх руки, выкрикивая имена…
Потом небо зажгло звёзды и четыре солнца стали всходить по всем концам света. Сверху полилась такая музыка, что все, не сговариваясь, опустились на колени и плакали, не стыдясь слёз…

Музыка становилась тише, словно удаляясь от них в глубину вселенной, пока совсем ни растворилась в ней, следом погасли солнца, небо же стало лиловым.

Мёртвая тишина повисла над водами, ни плеска волн, ни дуновения ветерка. Полный штиль.
Но вот раздались какие-то хлопки и звуки чего-то механически завинчиваемого. Боцманы перегнулись через борта-перила и возвестили, что закрываются иллюминаторы, а значит, нужно разойтись по каютам. Явно опять что-то ожидается.
- Все – вниз! – кричали они, - По своим местам!

И верно, ждать пришлось недолго. Только-только все разошлись по каютам, «задраив» двери, как сначала дома чуть накренились, и тут люди упали на колени, молясь, потом крен пропал. На этот раз дома стали… погружаться в толщу воды! Темнота наполнила помещения, и все обнялись, не видя ничего, кроме радужек-нимбов… Потом подводный мир стал освещаться, и глазам предстало новое фантастически-красивое зрелище. Помимо неправдоподобно-красочных рыб, попадались совсем уж невообразимые существа, на которых с изумлением взирали даже специалисты.

2.

Подводное путешествие, вероятно, длилось долго, но время теперь утратило всякий смысл, а отдых никому не требовался.

Однако после подобных «внешних развлечений» действие было перенесено внутрь кают.
Иллюминаторы, свободные от мебели стены, двери и даже потолки вспыхнули экранами, на которых появлялось мини-изображение зрителя, сцены и картины, которые разворачивались у него в голове, а внизу, словно субтитры, шёл примерный смысл его размышлений.

И вновь поражённые люди превратились в детей, хохоча, и, представляя невозможное, что ещё утрировалось экраном, словно своеобразным кривым зеркалом, от чего уже падал от смеха и тот, про кого это фантазировали.
Такие игры основательно позабавили тех, кто обладал хотя бы толикой чувства юмора.

Потом дети открыли, что через один из экранов можно общаться с кем угодно на планете, для чего достаточно задумать его возраст, имя, пол… в общем всё, что хочешь, причём число собеседников могло быть очень велико. Самое, может быть, интересное было то, что по желанию изображения могли становиться объёмными, выходить из экрана и располагаться голограммой в каюте зрителя.

 Так сначала исчезли границы, а после и расстояния. Незнакомые прежде люди видели друг друга, делились мыслями…

Оказалось, что и языковых барьеров больше не существует. «Перевод» происходил не только на экранах, но и в головах!
Теперь людей было не выманить из кают.

Воспряли и те, кто привык тешить своё тщеславие всеобщим вниманием – недавно ещё популярные телеведущие, журналисты, звёзды кино и эстрады, спортсмены, проповедники, политики…

Последние - первыми полностью оценили возможности, предоставляемые такой связью. Они начали с того, что вызвали на разговоры-доклады своих подчинённых, а те, в свою очередь, своих, вплоть до самого низа иерархической лестницы.

Таким образом, пока большинство обычных людей дурачилось и строило «рожи» приятелям через экраны, некогда власть имущие уже располагали немалой информацией, которая в прежнем мире и позволяла им управлять.

О чём же могли вещать экс-ведущие? О том, что отныне главным ньюсмейкером является Господь Бог, а так как Его пути неисповедимы - Он непредсказуем, тем более, что возможности Его…  Возблагодарим же Господа за терпимость, которой (видит Он) не заслуживаем!

Проповедники погружали всех в медитацию молитвы, потом пели духовные хоры.
Дальше священники напоминали, что Всевышний лишь остановил время, возможно, перед самым концом, дабы явить милость, напомнить о Себе и неправедным и неверующим, дав всем шанс на спасение.

После них главы бывших государств с юмором сообщали, что благодаря Господу теперь работают на общественных началах, экономя для уже несуществующих бюджетов своих стран приличные средства. Они отвечали на вопросы о прежних секретах, переставших быть таковыми, хотя и весьма уклончиво.
- Вы недоговариваете, – пытали их ведущие, - Вам что-то известно?
- Что вы! Известно может быть только Ему, - следовал жест в направлении потолка, - нам остаётся предполагать.
- И что же вы предполагаете?
- Скорее, не исключаем…
- Хорошо, какую возможность развития событий вы не исключаете?
- Например, такую, что через некоторое время всё вернётся на круги своя.
- Тогда вопрос: научит ли нас чему-то нынешнее?
- Необходимо, чтобы научило. Ибо, как ни велико божественное терпение, но и оно может оказаться не безграничным.

Кто ж не согласится с подобным, даже слыша эти слова множество раз?

Учёные разделились в своих воззрениях. Часть их заявила, что происходящее находится за пределами их компетенции, другие, ссылаясь на учение о ноосфере, предполагали, что свершился её неминуемый переход в иное качество.

С последними дискутировали представители церквей, требуя, чтобы яйцеголовые, перестав играть словами, назвали Умосферу её истинным именем – Царствием Небесным.
Однако те прятались за фразы вроде «преображения Универсума», как заклинания произносили имена Эдуарда Ле Руа, Тейяра де Шардена, Вернадского, упоминали закон постепенного перехода биосферы нашей планеты в ноосферу, а иногда и огрызались в ответ, задавая неудобные вопросы. Например, такой:  Если ваше вероучение единственно истинное, а остальные (церкви, религии, атеисты) заблуждаются, то почему же Сверху не разглядели этого, преподнеся Рай всем, без исключения, и даже последним мерзавцам?

Уфологи оказались куда прямолинейнее. Они объявили: терпение высших по разуму существ, очевидно, лопнуло, и инопланетяне решили ввести прямое правление, что они   (эта «пятая колонна пришельцев») всячески приветствуют и в чём готовы помогать всеми доступными им средствами.

Сатанинские секты рассылали послания о том, что Князь так празднует свою победу над лже-богом и скоро явится во всей своей красе и славе. Тогда-то и узнают – кому все обязаны, на самом деле, данным благоденствием, и кто, восстав когда-то, оказался прав.

Новыми сюрпризами, из которых ныне, как будто и состояла жизнь, стало изменение нимбов-радужек у детей и появление внизу экранов неведомо чьей речи, раскрывавшей истинные помыслы говоривших, если они лукавили.

Семь цветов нимба сохранялись в том случае, когда ребёнок не делал ничего плохого. С каждым проступком один цвет исчезал. Это нельзя было не заметить, и начиналось совместное выяснение, что же такое стряслось?.. Совершённое же на благо других - прибавляло цвет, хотя больше семи их стать не могло.

Благодаря «разоблачителю» внизу экрана сильно поредело число политиков, проповедников, журналистов, прочих звёзд на экранах. Те, что остались, врали не меньше ушедших, но неожиданно выяснилось – зрители, которые ещё в прежней жизни привыкли не верить тому, что им обещали сильные мира того - будучи неоднократно обмануты - в теперешнем благополучии стали куда терпимее и обращали внимание, в основном, на комизм несоответствия слов и мыслей говоривших, покатываясь от этого со смеху.

Более того, стали писаться целые программы и тексты передач, рассчитанные именно на этот эффект, а выступавшие, но уличённые в неискренности, принимались спасаться, делая вид, что играют с целью развеселить аудиторию.

Происходящее явилось подлинной драмой для самых богатых, разом потерявших всё. Обесценилось их имущество и накопления, уравнялись с остальными – возможности. Решения теперь принимались за них – людей зачастую сделавших самих себя и за то себя уважавших. Былой пиитет перед ними в обществе заменили злорадство или ирония.

Да, немало из них плавали сейчас в своих замках и дворцах, но им уже никто не подчинялся. Те чудеса, которые приводили в восторг большинство, их – привыкших к любому за свои деньги – не впечатляли. А в довершение всего оказалось, что они находятся под домашним арестом!

Выяснилось это, когда кто-то из них решил выйти наружу в то время, как другие сидели, прильнув к экранам. Неодолимая сила отталкивала, не давая приблизиться к выходу!

Это стало сенсацией вещания:
- Ещё одно послание свыше! В зАмке вы или в квартире, но вы греховны не менее!
На время следствия все под домашним арестом! – захлёбывались ведущие.

Миллиардеры отказывались публично говорить об этом. Деятели церкви только цитировали подходящие места из Писания: о верблюдах, коим не втиснуться в игольное ушко, да о Суде…

В прошлом - глава могущественной страны, популярный и ныне человек, выразился в том духе, что в прежней жизни люди так своевольничали (освоив это ещё в первом Раю), что наиболее развитые общества сами создали защиту от покушения на права каждого.

- К чему Вы это? – спросил его журналист.
- К тому, что, если у нас возникают желания, идущие вразрез с установленными правилами, мы можем цивилизованным путём попробовать изменить эти правила.
- Вы предлагаете подать прошение Всевышнему?
- Им же и предоставлена такая возможность, - ответил политик.
- Вы хотите сказать… - начал ведущий.
- … да, нам не запрещено доносить до Него свои желания и мысли. Хотя бы даже через экраны, где все могут высказаться, задать вопросы, о чём-то попросить.
- Конечно же! По ним и судят о нас, разоблачая и воспитывая. И если многие выскажутся…
- Главное: многие - достойные быть услышанными…
- Разумеется! Дополнение весьма существенное.
- Пока я говорю лишь о гипотетической возможности. Сейчас нам делается подарок за подарком, которые мы не заслуживаем. Если же не сумеем правильно оценить их, то придётся пенять только на самих себя.
«Разоблачитель» внизу экрана во время ответов президента молчал.

- Толковый мужик! – так выразился о нём не один зритель после этого интервью, - не зря я за него голосовал.

И только -  в прошлом старый капитан подводной лодки, молчун и нелюдим, не произнёсший с самого начала ни одного слова, как бы ни был он изумлён (ругательства не в счёт) -  чуть не поперхнулся от комментариев к «новости»:
- Что-то я не слышал, чтоб поступала команда к всплытию… Мы, похоже, лежим на дне.

Но о словах одинокого старика, сильно страдавшего от отсутствия спиртного, никто не узнал.
 

3.

Опустим некоторые дальнейшие события того же рода. Однако упомянем о встрече… через экраны - клуба наиболее влиятельных людей нынешнего и прежнего миров, куда журналисты не приглашались.

На ней происходил свободный обмен мнениями: как воспринимать и истолковывать новое? чего стоит ждать? как себя вести?
Тогда-то и была произнесена другая речь того же политика. Смысл её излагается ниже:
- Господа! Чтобы ответить на вопросы, что нас занимают, стоит вспомнить ежедневную молитву «Отче наш».
-…
- Обратите внимание: всё, что в ней упомянуто, исполнилось. Пришло Царство Отца нашего Небесного, и мы прославляем Его имя. Исполнилась воля Его и на земле, как и на Небе. Это - первая часть молитвы-пророчества.
- …
- Вторая часть, по сути, просьба дать верящим в Него хлеб насущный, не подвергать испытаниям, защитить от Зла, простить нам грехи-долги перед Ним и другими, ибо и мы им простим.
Сегодня у нас нет заботы о пище, и долгов, и испытаний. Пропал смысл припоминать кому-либо что-либо.

Но природа человеческая не особенно изменилась. Мы полностью в руце Его, но мы - не ангелы.

Приобретя теперь, люди кое-что утратили. А человек так устроен, что, получив просимое, он пресыщается им и хочет иного. Если же иного, нового - нет, то он, обладая памятью, начинает ностальгировать по прошлому. Память же наша такова, что мы помним из прежнего, в основном, хорошее, хотя преобладать там могло совсем другое.

Когда недовольство закипает на огне желания, то, либо тушат пламя, либо снимают крышку.

Демократические процедуры созданы для отвода пара с пользой, и мы должны быть готовы предложить способы тушения начинающегося пожара.

- ?.. (удивлённый гул с экранов).

- Да, господа, вы не ослышались. Уже сейчас предостаточно людей, которые убеждены, что потеряли больше, чем приобрели. Это и наше уважаемое «собрание», и звёзды в своих областях, утратившие смысл и влияние, прочие творческие личности, лишённые возможности реализовывать себя. Таких людей незначительное меньшинство, но они – элита любого общества, и лишь благодаря им всё вертится в нашем мире.

Подавляющему большинству остальных эти люди создают рабочие места, саму структуру общества, которая защитит их, малых, встроив в большую систему, частью коей им быть уже не страшно и привычно. По сути, такие люди сотворяют иллюзию смысла существования для слабых мира сего.

Все мы – родом из общества потребления. Физически и психологически. И сейчас мы пользуемся тем, что не нами, но для нас создано. Если большинство обычных людей перестать развлекать и отвлекать, то их собственная пустота начнёт требовать иного заполнения. Большинство само не в состоянии генерировать идеи. Максимум – вспоминать, как было хорошо когда-то.

Итак, если наркотик зрелищ будет у нас отобран…
тогда
 гурманы захотят вновь ощутить хотя бы вкус и запах любимых яств, а обжоры – чувство насыщения близкое к опьянению,
любители горячительного, как и знатоки тонких вин возжаждут своего,
женолюбы пожелают испытать снова и снова восторг завоевания сердец партнёрш и плотских утех с ними (впрочем, и не только женолюбы, и не только донжуаны),
женщины, утратившие возможности очаровывать нас с помощью эффектной причёски и откровенной блузки, знавшие радость нового платья, тоже не откажутся хоть на минутку вернуться туда, где это было возможно,
болельщики возмечтают о стадионе, ринге, автодроме, о незабываемых выплесках эмоций, связанных с этими зрелищами,
непоседы-путешественники окажутся во власти грёз о странствиях в ещё незнакомых им краях,
как игроки – в плену собственной зависимости,
учёные отдадутся составлению несбыточных планов новых открытий,
и так далее.

Людям необходимо самоутверждаться, в том числе, и за счёт других. Такова наша природа.

Если у человека нет возможностей для реального выброса адреналина, то ему необходима хотя бы иллюзия этой возможности.

Я не могу знать того, что знает Господь, но Господь знает: то, что я говорю сейчас, правда.
 
Если
и когда
наступит момент прихода таких настроений,
МЫ ДОЛЖНЫ
предложить и возглавить экранный сбор мнений и просьб
с целью своеобразного референдума и отведения угрозы нового неблагодарного грехопадения…

Мы понадобимся ещё, господа, не зря же мы Им созданы такими, какие мы есть.

Море рукоплесканий поглотило его последние слова.

В течение всей речи экранный «разоблачитель» молчал».


Мысленно произнеся эти последние слова, я уснул с чувством выполненного долга, словно отправил послание Тем или Тому, кто свершил иное.


         (дальше http://proza.ru/2024/08/29/1779)