13 Что-то случилось

              (http://proza.ru/2024/08/29/1769)





(13)


   Спал я крепко, без сновидений. А очнувшись в полной темноте, долго не мог вспомнить: где нахожусь? Лежу на лестничной площадке, как бомж. Вокруг мёртвая тишина и тьма. Похоже, ночь. Что я тут делаю? Не застал своих, а ключ потерял? Или я в чужом городе, а те, к кому ехал, уже легли?
Потом до меня дошёл ужас того, что произошло вчера…  А если эта ночь навсегда?
Надо было что-то предпринять. И я вспомнил, что в одной из квартир видел коробок спичек, большой. Я, как назло, не курил. На каком это было этаже… Искать в полной темноте. Но расположение комнат и кухни, где заметил спички, было похожим у всех квартир. В конце концов, чем мне ещё заниматься?
Спички я нашарил в кухне на третьем этаже. Что можно было с ними сделать? Жечь дом не имело смысла – где потом жить. Соорудить факел… Как понимаю, для этого нужно растительное масло, хотя бы тряпка и то, что не горит, чтоб на него намотать. Трубу бы металлическую. Изведя немало спичек, необходимого в этой кухне я не обнаружил. Тогда взял банку и бумаги. Добрался до окна на лестнице и поджёг. Ничего нового огонь мне не высветил на улице. Я открыл окно, чтоб вытянуло дым и подышать. Показалось, что вдалеке чьи-то шаги. Когда нет других звуков – слышно хорошо. Было дёрнулся вниз побежать, навстречу, но осторожность предложила захватить кухонный нож.
Когда я открывал замок, шаги уже удалялись мимо моего дома. Я выскочил и побежал за идущим. Он услышал это и бросился наутёк. Я – довольно крупный парень и, хотя похудел на раскопе, но давно не бегал, поэтому догнать не получалось. Казалось, вот-вот настигну, как он куда-то пропал. Наверняка затаился. Я остановился, тяжело дыша и прислушиваясь между вдохами и выдохами. Тихо.
Пришлось идти назад, чиркая спичками. Свернул в закоулок, где он мог спрятаться. Зажёг очередную спичку. Никого. Залез на ящик, за которым находился забор. Опять спичка. Ушёл через забор, раз здесь его нет, а дома заперты. Я выругался и пошёл назад. Напугал единственного встречного. Следовало с остатком спичек найти своё жильё.

  Я шёл и думал: ну, найду свой дом, а дальше что? Как сказал дед? Без него я и пары дней не продержусь здесь? Похоже, он прав. Потому что не вижу смысла «продерживаться» тут. Ради чего? Раньше у меня были приятели, родные, увлечения, а что ныне?
- Быстро ж ты скис, - услышал я мысленно голос деда, которому несказанно обрадовался.
- Я не прошёл проверку, да, деда?
Он хмыкнул.
- Она ещё и не начиналась.
Что я мог на это сказать? Вот и промолчал.
- Но твоя вчерашняя фантазия мне понравилась. Ловко ты сочиняешь.
- Деда, - решился я, - ты ничего мне не хочешь объяснить?
Теперь он помолчал, а затем сказал:
- Помнишь мою сказку? Про трёх братьев, их войны и полых людей, чьими руками они воевали, в том числе?
- Но это же сказка…
- Ты думаешь? А если нет?
Я пожал плечами. Это было уже слишком.
- А ты послушай сказку для более взрослых или продвинутых. Упрощаю для историка.
То, что в дальнейшем стало Землёй, было раскалённым шаром, в который врезался по касательной другой, несколько меньший, шар, который отсёк часть будущей Земли, создав Луну. Опускаю другие бомбардировки, но «ответом» на вулканические извержения явилось оледенение, возраст которого датируется почти тем же, что и возраст самой Земли. Однако оледенение было преодолено, и земля наполнилась океанами, а после и континентами, менявшими свои конфигурации и мигрировавшими. Вот тебе, как минимум, три стихии, боровшиеся друг с другом ещё до появления жизни, и продолжившие это делать после. А уж одухотворять их или нет – выбирай сам.

Кто он? – подумал я, - Мифотворец, поэт или философ?
- А если ни то, ни другое и ни третье? – сказал он.
Я только вздохнул на это. Яснее не стало. 
- Послушай, деда. Раз ты предпочитаешь говорить загадками, метафорами и аллегориями, то на это могу ответить только своей сказкой. Меня некогда очаровала история о Маленьком Принце Экзюпери, и в благодарность за неё я придумал свою. О малыше, сотворившем наш мир. Эпиграфом к ней я привёл слова Гераклита: «Мудрость вечного мира  – это дитя играющее в шашки».
- Теплее, - сказал дед.
Вот оно что…
- Деда, я сожалею, что не могу увидеть тебя и обнять. Без тебя в этих обстоятельствах… я бы точно пропал. Да и тогда, на Лиговке, ты меня спас.
Он помолчал. Молчал и я.
- Ладно, - сказал он, - больно уж ты на меня похож. И не только внешне.
Я улыбнулся в темноте, уверенный, что он это видит.
- Ты говоришь: мифотворец… - снова начал он, - но мифотворцы создают новые религии, изобретая своих богов. Как это удалось Моисею, Павлу и Мухаммеду. А я не призываю тебя верить во что-то новое и невероятное. Философ? Гёте верно заметил, что великие философские системы – это лишь мировоззрения их создателей. Не более того. Но искусные и, в сущности, ближе к искусству, чем к науке.
- Интересно… - невольно подумал я.
- И верно. Вот точная цитата:

«…Философские системы – лишь выражения жизненной настроенности их творцов, т.е., показывают, как они по своей личной предрасположенности принимают мир».
- Класс! – вырвалось у меня.
А он продолжил:
- Поэт? Увы. О пиитах, как людях, я очень невысокого мнения. Обычно там мозгами и не пахнет. Они вещают, имея иной орган, воспринимающий небесный глас.
- А как же Гёте?
- Всегда есть исключения, мой друг. Я тоже люблю Гёте и знаю его лучше тебя. Но вопрос не в этом. Ты ведь пытаешься понять, что с миром и с тобой. Что ж, обратимся опять к автору «Фауста»:

«Что значит знать?
Вот, друг мой, в чём вопрос,
На этот счёт у нас не всё в порядке.
Немногих, проникавших в суть вещей
И раскрывавших всем души скрижали,
Сжигали на кострах и распинали,
Как вам известно, с самых давних дней».

- То есть… стоит ли мне пытаться узнать?
- Если обратил внимание, пытаться и… пытать – одного корня. Видимо, не зря.
- Ты предлагаешь мне…
- Не спешить, только и всего. Сам разберёшься и сделаешь выбор.
- Спасибо. А что ты сам думаешь обо всём этом?
- То, что это было, есть и будет. Спросим Гетё и что услышим:

«Жил тот, кто дрался. Так и шло.
Шло, падало, плелось, тащилось,
Пока совсем не развалилось».

Неужто последнее о нашей «обчественно-экономической формации»? – подумал я.
Дед хмыкнул.
- О конце любой. А значит, и о вашей. Или как у вас толкуют: «Маразм крепчает». Скоро, совсем скоро пойдут «гонки на лафетах»!
Я не совсем понял его тогда, но переспрашивать не стал.
Спросил лишь последнее:
- Но ведь всё происходит через борьбу…
- Начитался Гераклита, - констатировал он иронично. Великий мыслитель был, не спорю.
Вот только давно жил, можно сказать до всемирного опыта, коим теперь располагаем. А потому опять послушаем не менее великого Иоганна Вольфганга:

«Оставь! Ни слова о веках борьбы!
Противны мне тираны и рабы.
Чуть жизнь переиначат по-другому,
Как снова начинают спор знакомый!
И никому не видно, что людей
Морочит тайно демон Асмодей.
Как будто бредят все освобожденьем,
А вечный спор их, говоря точней, -
Порабощенья спор с порабощеньем».

Я, неожиданно для деда, рассмеялся. И почувствовал его немой вопрос.
- Да, вспомнил анекдот в тему, что услышал у нас на факультете:
«Рабы Рима вышли на демонстрацию с плакатами: «Да здравствует феодализм – светлое будущее человечества!»
Теперь рассмеялся и дед. Потом он сказал тепло:
- Ты стоишь у входа в свой дом.
Затем он, словно исчез – я буквально ощутил это. Подождав немного, я достал ключ и зажёг спичку. Ключ был уже в скважине, когда вновь послышался знакомый голос:
- «Затмение»… скоро кончится. Ты вернёшься в обычную свою жизнь. Не успел я тебя сводить в архив.
- Архив?
- Да. Тот, что с начала письменных времён хранит свои тайны. Тебя, конечно, пока ко всему бы не допустили, но многие твои вопросы получили б ответы. Написал бы феноменальную курсовую, которая потом переросла бы в диплом, а он – в степень… Как у вас говорят: «Учёным можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан»?
Слышно было, как он усмехнулся.
Я не знал, что на это сказать и спросил:
- Столь древний архив…
- Да, в нём некогда побывал и Гомер. Через столетия после воспетых им событий.
Я решил, что ослышался.
- Ты не ослышался.
- Но Гомер ведь был слеп…
- Это было условием прочтения в архиве для него. Он согласился. Рассказывать потом, что прочёл, ему не запретили. Архив ему помог. Один «Каталог» - перечисление кораблей и царств, отправившихся в поход, чего стоит! Правда, Мандельштам смог дочитать его до лишь до середины, но зато на какой стих это его сподвигло!
«Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочёл до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся».
Не стану продолжать, ты его знаешь.
- Ты… хочешь сказать… что он согласился, чтоб его ослепили после прочтения?
- Таковы была цена знания.
- Ты шутишь?
- Ничего подобного. Цена знания бывает и выше – вспомни строки Гёте об этом. К тому же, Гомер обрёл бессмертие своими шедеврами.
Странный оборот принимал наш разговор.
Я подумал и решился.
- Деда, ты первый кого хочу об этом спросить… Да и единственный, кого имеет смысл о том спрашивать. Что со мной не так? Я везде один, даже среди шумной компании, где могу быть душой общества, если захочу. Нет никого, кто бы меня понял. Я честно искал. Это что у меня? Гипертрофированное самомнение, эгоизм?
Дед ответил не сразу.
- Ну, последнего добра у каждого хватает. Но тут несколько иное. Понимаешь, люди делятся на несколько категорий. Ведущие и ведомые. Последних огромное большинство. Ты – из  иной, редкой разновидности –  независимых. Это и дар твой и проклятие, ибо одарён ты несомненно. За то и платишь одиночеством. Независимых не любят – ни ведущие, ни ведомые. Они не подчиняются, ведут себя не так, как от всех ожидают, выкидывают коленца, на других не похожи. Тебе придётся это скрывать, если хочешь добиться в том мире успеха. Хотя художникам – в широком смысле – это помогает, давая индивидуальность, особый взгляд.
Но мы заболтались. Тебе пора собираться. Переход даётся нелегко, но ты молод и крепок. При переходе всегда что-то утрачивается, но и приобретается.
- Последнее! – взмолился я, - «Полые люди» Элиота, ты обещал… Что это?
- Это о прошлом и настоящем, и будущем. Пророчество. Сам поймёшь.
Время скоро пойдёт. Наверху опять всё меняется. Мы уходим. Но к тебе однажды придёт некто от меня. Возможно, с просьбой. Исполни, пожалуйста. Но, возможно, с посланием. А возможно… он и сам не будет знать, что от меня, но ты должен будешь догадаться.  А я, по мере возможности, постараюсь опекать тебя.  Ясу!
И он исчез.

Что мне оставалось? Я открыл парадную дверь, поднялся, держась за перила, к своему рюкзаку. Собрался. Затем отнёс нож в квартиру, где взял. Вернулся. Пошёл к подоконнику с открытым окном и уселся там, ожидая. Чего? Как пойдёт время.

  Не знаю, сколько его прошло, но встало солнце. Встало там, где ему полагалось, сразу слегка оживив город, нашу новую Трою. Значит, где-то около половины шестого, - вспомнил я. Если всё вернулось, то скоро начнётся грохот и гул машин. И, словно повинуясь моим словам, он обрушился на город.
Надо было идти, попытавшись понять: в каком я районе, чтоб отсюда выбраться домой.
Когда я вышел из дома, а дверь на этот раз не запирал, то подумал: кому оставить ключ? Но ключа в кармане не оказалось. Что было дальше я не помню…

                (продолжение http://proza.ru/2024/09/07/1097)