Встреча

Наступил ноябрь. Пора, когда невольно что-нибудь вспоминаешь из своей жизни и грустишь. За чашкой горячего чая смотришь в окно, наблюдаешь за прохожими, слушаешь бесконечный ропот листьев и сопровождающий их волнующий ветер. Да и осень почти зимняя, потому что как водиться в ноябре уже лежит снег, и во всю хозяйничает недобрая зима. На душе было неспокойно. Радио в кафе молчало, посетители о чем-то перешептывались, и поговорить было почти не с кем. Изо дня в день в груди ныла тоска. По субботам особенно. Работы нет. День угасает, не успев начаться. И этот день постоянно мрачный. Мрачный, как и тот самый человек, который иногда проходил мимо данного кафе в одно и то же время.
Вот и сейчас этот же мрачный человек оказался здесь без четверти одиннадцать. Я посмотрела на часы и вздохнула. Все это как-то несерьезно, подумает кто-то... А что серьезно и что правильно? И у кого есть право судить нас? Он остановился, оглянулся, перевел дыхание и неспешно последовал к скамейке. Старик на вид был лет шестидесяти трех или шестидесяти четырех.
У меня внезапно возникло желание подойти к нему и поговорить. Такое чувство у меня возникло впервые. Чашка с горячем чаем так и осталась на столе нетронутой. Тем временем уже подходила к своему незнакомцу. Остановившись поодаль, решила рассмотреть его ближе. «Нет, я все-таки его не знаю». И зачем мне это было нужно? Мало ли таких пожилых людей, блуждающих по улицам одинокого города? Бог знает сколько...
Уже собралась уходить, как услышала:
- Подождите. Я повернулась. Подождите, прошу вас.
- Здравствуйте. Вы это мне? Он махнул мне рукой.
- Присядьте со мной тут. Присев на скамейку, решила сразу же разъяснить ситуацию.
- Я увидела вас через окно, вон того кафе, - я указала на здание, - мне показалось, что я вас где-то видела. Извините, я, наверное, пойду. Не буду отвлекать.
- Да, я здесь тоже прохаживаюсь изредка, - начал он медленно, не торопясь говорить. - Нет, мы незнакомы. Просто думается мне с вами можно поговорить. Если уж пришли. Он улыбнулся.
- Можно. Я улыбнулась в ответ.
- Жизнь вроде бы свет, а у вас, что один мрак получается?
- Почему думаете, что мрак? - удивилась я.
- Как почему? Думаешь, почему я вас окликнул? Грустишь о ком-то?
- А вот оно что, - вздохнула я, потупив глаза.
- Ладно, я, старик, а вы то, что молодежь? Какая грусть может быть в таком возрасте. Помилуйте меня.
- В газете работаю, пишу статьи. Может просто отражение моей каждодневной деятельности.
- Какие такие статьи пишешь?
-  Литературные.
- А, ну, конечно в них много житейской грусти. И он о чем-то стал задумываться. Через небольшую паузу: – Стихи читаешь? Есенина, например. Не дожидаясь ответа, по памяти начал читать стихотворение:

Я никому здесь не знаком,
А те, что помнили, давно забыли.
И там, где был когда-то отчий дом,
Теперь лежит зола да слой дорожной пыли.

А жизнь кипит. Вокруг меня снуют
И старые и молодые лица.
Но некому мне шляпой поклониться,
Ни в чьих глазах не нахожу приют.
И в голове моей проходят роем думы:
Что родина? Ужели это сны?
Ведь я почти для всех здесь пилигрим угрюмый
Бог весть с какой далекой стороны.

- Хорошая у вас память! У меня, разумеется, есть любимые стихи, но продекламировать их я не смогу. Мне стыдно в этом признаться, как вы, я не могу.
- Какая жизнь, такие и стихи. Или вообще без них. Он усмехнулся.
- Да вы молодых оставите позади.
- А я ведь тоже статьи писал в газете "Дальневосточный комсомолец", как помню. Но недолго я там работал. В основном всю жизнь проработал на заводе. А сейчас вас блогеров...
- Я не блогер. Смутившись немного, отреагировала я.
- А кто?
- Литературный критик.
- У вас образование критика?
- Образование педагогическое. А направление "критика" прошла по профессиональной переподготовке.
- Образование педагогическое, а критик. Как так получилось то? А что не в школу, детей воспитывать? Да и что могут дать курсы? Это ведь неполноценное образование.
- Учительство - это призвание. А мое все-таки писать... Когда пишу, чувствую себя живой. Да у кого и нет таких мелочей?
- Вот именно, что все это мелочи. А нужно углубленное изучение литературы. Поэтому и специалистов мало. Поэтому и грусть, и тоска. Работы нет. А у специалиста всегда есть. Он всегда кому-нибудь да нужен. Но это хорошо, что живешь, а не существуешь как некоторые из молодых. Он мельком взглянул на меня. - Снуют себе по городу и не знают, что им нужно. Как неприкаянные.
- Согласна. «А что тут еще скажешь», - подумала я.
- Ага, - он посмотрел на меня как-то незадачливо. - А я тоже преподавал, когда на пенсию вышел, свою специальность. И он ненадолго о чем-то задумался. - Я вот тут подумал, может, заберешь у меня кое-какие книги. Я все никак не могу их отнести в библиотеку. Да куда мне с моей ногой. А читать вам молодым надо.
- А что у вас с ногой?
- Травма молодости. Кость неправильно срослась, что наложило неизгладимый отпечаток на всю мою жизнь и служит так сказать напоминанием о моей борьбе с судьбой.
- Интересный образ. Буду очень рада такому подарку. А что за книги?
- Поэты: Блок, Есенин, Маяковский, Симонов.
- Интересная у нас встреча получается.
Я посмотрела на него внимательнее. Теперь этот старик не казался мне таким мрачным. А очень даже светлым собеседником, с которым как ни странно было что-то общее. Как же мы часто ошибаемся в людях, когда принимает одного за другого и уверяем себя, что это так и есть.
Люди проходили мимо нас. Листья шумели тоскливо. А с темного неба начал накрапывать дождик. Часы неспешно продолжали идти. Только им одним было известно куда.
Одевался он старомодно. Пальто, костюм и шляпа напоминали о старом строе тех времен. Прогуливался он всегда с палочкой, на которую опирался при ходьбе. Передо мной в целом находился человек советский, возможно даже коммунист. И я решила об этом прямо спросить.
- А вы верите в Бога?
- Нет – резко ответил, как отрезал. - Никогда не ходил и не пойду. Как можно верить во всю эту чушь. Не верю!
- Не уж то чушь? И кто туда ходит вовсе неразумные?
- А какое мне дело до них? Что у нас может быть общего?   Я не буду спорить, человек я болеющий. Но в принципе жизнь свою прожил счастливо. Достойно. Проездил всю Россию. А причем здесь вообще Бог? На себя надо надеяться. На себя, на людей. Правда, на врачей надежды все меньше.
- Бог от народа покаяния ждет. Но народ не идет. Согласна я с тем, что православных мало. Народ в основном суеверный. Собака там, например, спасла или кошка, и сразу придают этому важное значение. Какие-то знаки в этом видят. Ангелы то помогают, но если в каждой собаке видеть ангела, то можно нарваться и на беса. А главное нет критерия разобраться: спасает ли он или толкает на путь гибели. Собака - это ведь просто животное, обыкновенное. А духовность это не про животных. Бог есть любовь. Но человеку легче погрузиться во тьму суеверий и страхов, и тьма его сердца в том и состоит, что он не любит Бога, а страшно Его боится.
Дед посмотрел на меня как-то хмуро и через минуту улыбнулся.
- А может ты взаправду литератор. Я сначала подумал, что ты как я. Ан нет. А вон, какие у тебя рассуждения. Я вот думаю, что Маяковского, пожалуй, тебе не надо, а вот Пастернака можно.
Иногда думалось мне, что он вспоминал все то хорошее, что у него было, словно никак не мог расстаться с прошлым. Ведь прошлое это все, что у него осталось. Человеку нужен человек, как засыхающему растению вода.
- Ко всему можно привыкнуть, к любым обстоятельствам. Вот хожу здесь по своей любимой аллее. И думаю, почему бы не оставить все как есть. Но нет, надо намеренно показать предвзятость и не согласие с теми, кто это все взрастил, растил так сказать трудовыми руками.  Он взглянул на меня. Я молчала.
- На той стороне почти не осталось деревьев, а возле этой скамьи хоть что-то. Раньше город весной расцветал. Был весь словно живой. А что сейчас? Куда подевался тот дух? Под корень надо все убрать. Невзначай бросила взгляд на незадачливое кафе и не нужные автостоянки.
- Все изменилось. В моем дворе деревья высаживали еще мои родители. Они вместе учились на одном факультете, и, будучи студентами экологами высадили этот прекрасный маленький сад. Нет больше сада, нет воспоминаний. И кому это надо? Не так ли?
- Да, насчет рубки деревьев думаю, что это действительно глупо. Но это наша жизнь. Куда мы без нее и без воздуха, который она дает.
- Но нас не похоронить, мы непременно вернемся!
Выглядел он уставшим человеком. Беседуя с ним по субботам, я и не заметила, как наступила зима. Ветки все чаще дрожали от неизбежных морозов.
- С тех пор, как жены не стало, дочь уехала. Может, и были мысли у нее и раньше уехать, но она их не озвучивала. Мать ушла. И дочь следом переехала.
- А с дочкой как? Навещает?
- Нет, почти не приходит. У нас с ней дороги разошлись.
- Понятно. А кто у вас дочь?
- Бизнес ведет, открыла кафе, магазин одежды и живет она не здесь, а там далеко в Москве. Скажу сразу не ездил, да и куда мне с моим здоровьем, просто бы пройтись… Хорошо хоть скамейку не убирают.
- Думаю, не уберут, пока ходите, не уберут.
- А потом что?
- А потом придут другие и все измениться. Он на это просто кивнул.
- Вам молодым книги не нужны, у вас есть телефон, интернет. И вся ваша жизнь там. "Кинь, говорит в печку". Дочь мне говорит. Книги - в печку. А я говорю, так мне нужно время, чтоб до дачи доехать, чтоб все это погубить разом. Так зачем? Если книги могут еще кому-то пользу принести. И все весь разговор. Легко сказать, сожги. Это творчество свое сжечь можно, а книги как можно в печку то? Смотря конечно какие книги. Но как это возможно великих поэтов? Нет, так не годиться. Правда и те, кто читают сегодня, жизни не знают.
- Непременно узнаем, - недвусмысленно подумала я.
- В общем, заберешь книги, что-нибудь выберешь, а остальное – в библиотеку. Хорошо?
- Конечно, помогу, почему бы нет.
- Ну, вот и хорошо.
Он привстал со скамейки и направился по направлению к своему дому. Он не стал прощаться. Я решила последовать за ним, возможно, он обернется сказать что-нибудь еще на прощание. Какое-то время так и шла позади. Потом подошла ближе и спросила: - А вы так и не решились в церковь сходить? - Сама удивилась своему вопросу.
- Зачем?
- Не знаю даже, что сказать, к священнику может нужно.
- Мне? Зачем? Он мне вовсе не нужен. Я может уже и болен, и мне пора, и колокол уже так сказать звенит. А как вы считаете, пора мне или нет? Но я не пойду.
- Вам еще жить и жить. У вас, наверное, какая-то обида.
- Какая может быть обида? На что обижаться то? Я же говорю счастлив я был в своей жизни. Вот мы и пришли. У меня такое чувство, что даже давление от таких вопросов прыгнуло сверх меры. Но я не обижаюсь. А вот вы, я так думаю, как раз то и обижаетесь, поэтому и ходите туда. За смирением и утешением.
- В церковь за смирением, а к вам за книгами. Когда прийти можно? Улыбнулась я.
- Вот-вот. Определиться не можешь. Давай на следующей неделе. Я их еще сам подробно просмотрю. Может еще что найду. Приходи.
- Все понятно. До свиданье.
Дед направился на третий этаж, так как лифт не работал. «Что это, в самом деле, разум теряю что ли. Никогда никаких разговоров о Боге не вел, а тут на тебе, вон чего твориться. Встретилась на мою голову. Куда я пойду то с больным сердцем?" Он посмотрел через маленькое окошко на небо. Посмотрел, посмотрел, да и махнул рукой. Поднялся на лестничную клетку, отворил дверь и зашел к себе в квартиру, в которой жил давно, с тех пор, как получил ее от государства. «Но все же к врачу следует показаться».
На следующей неделе наша встреча не состоялась. По причине моей болезни. Неделю с половиной просидела дома, так как на улице без конца мело и были сильные морозы. Пришла настоящая суровая зима.
Вечером, в конце декабря, уже могла спокойно выйти на прогулку.
В предновогодний дни улицы сияли яркими огнями, народ был в предвкушении большого праздника. Было многолюдно и весело. На главной площади играла музыка, какой-то оркестр. Шла неторопливым шагом, дышала свежим морозным воздухом и радовалась безмерно свободе. За время болезни выдохлась сидеть взаперти. И сама не знаю, как вышла к высокому девятиэтажному дому, где проживал Семен Петрович. Радуясь случаю и пребывая в хорошем настроении, решила зайти на минутку поздравить с наступающими праздниками. Точнее сказать только с Новым годом, а Рождество было не в счет. Кстати, а та скамейка, на которой мы сидела, была кем-то, к сожалению, сломана. "Как жаль, что есть такие люди, которые не ценят... Но об этом, ни слова".
Постучала в дверь. Простояла минуты две и постучала еще раз. «Может быть, и спит. Ладно, зайду завтра». Уже собралась уходить, как услышала звук отмыкающего замка. Через долю минуты, на меня смотрела женщина лет сорока, полноватая, с короткой стрижкой и в очках. «Приехала все-таки проведать».
- Вам кого?
-Здравствуйте! Я к Семену Петровичу. Молодая женщина с удивлением посмотрела на меня.
- Здравствуйте, так, его нет.
- А когда он будет? Я должна была еще зайти на позапрошлой неделе, но заболела. -Я еще хотела что-то сказать, но меня внезапно прервали.
- Нет его, он умер. Неделю как похоронили.
Новость настолько меня поразила, что с минуту простояла, не сумев выговорить ни слова. Но наконец, произнесла. Но так тихо, что не сразу меня услышали. Поэтому повторила дважды. - Соболезную. Я пойду.
- Подождите. Когда последний раз разговаривали по телефону, он мне обмолвился о книгах, которые собирается кому-то отдать. Я так понимаю вот эти четыре книги, которые лежали в прихожей, ваши. Забирайте. И она подала мне через порог те книги, о которых он и говорил: Блок, Есенин, Симонов. И Пастернак.
- Благодарю. Извините, а что случилось?
- Врачи говорят всему виной больное сердце. Девушка, мне, правда, некогда с вами говорить. Приехала ненадолго. Но вы меня конечно удивили. И кстати, вот еще что вспомнила, у него незадолго до случившегося был разговор со священником. В церкви. Меня это очень сильно поразило, потому что я никогда от него таких разговоров не слышала. Он никогда, сколько я помню, не посещал храм. И она снова как-то странно на меня посмотрела. - Даже в тот период, когда страшно болела мама. Не вы случайно являетесь виновницей данной беседы?
- Бог милостив.
- Что?
- Бог милостив.
- Понятно. Ну, тогда прощайте. И женщина несколько нервно закрыла дверь.
«Такова жизнь».
Вышла из подъезда, озадаченная услышанным. Веселое и праздничное настроение куда-то мигом улетучилось. Тоска снова завладела сердцем. И приближающийся Новый год уже был не праздником, а естественным течением жизни. Началом нового времени, пути. «А все же надо поступить в институт и получить полное образование"
На улице большими хлопьями шел снег.