Глава 5-7

7

Левенцов шёл по дороге, по той самой асфальтовой дороге, на которой два с лишним года назад так хорошо было с Наташей апрельским вечером. Те же ряды уютных изб по обочинам, те же палисадники с сиренью. Только не гляделось ни на что. Сутки провёл он на ногах, без сна. Когда он позвонил в дверь Наташиной квартиры, незнакомая женщина проговорила в щёлку:
- Фадеева здесь больше не живёт.
- Вы хотите сказать, у неё теперь другая фамилия? - с испугом спросил он.
Женщина как-то странно шмыгнула носом, украшенным мясистой бородавкой, и дверь захлопнулась.
- А где она теперь? - спросил Левенцов через дверь.
- Здесь не справочное бюро, - был ответ.
В городском справочном бюро подтвердили лишь, что Наташа по прежнему адресу не проживает, нового её адреса не нашли. Левенцов кинулся в её магазин, но никто, кроме заведующей, не пожелал отвечать на его вопросы.
- Фадеева давно уволилась, - со сладострастием сообщила Лариса Гелиевна и поджала губы. - В коммерческие структуры подалась.
Левенцов спросил, где находится управление Продторга и пошёл по указанному адресу. Он верно свернул в проулок, ведущий к управлению продторга, но оно располагалось в глубине двора, на раскрытых воротах которого никакой опознавательной таблички не было, и Левенцов прошёл мимо. У двухэтажного здания с табличкой "Управление Беловодского хлебокомбината" он в нерешительности остановился. Лариса Гелиевна сказала, что управление Продторга расположено рядом с хлебокомбинатом. Неподалёку от входной двери здания стоял "москвич”, за рулём в нём сидел со скучающим видом темноволосый симпатичный парень. Это был Миша Бровкин. Левенцов подошёл к нему и спросил, где управление Продторга. Миша указал на раскрытые ворота.
- Там вам покажут, где.
Управление Продторга располагалось в одноэтажном длинном здании. Левенцов прошёл по всем его кабинетам из конца в конец, но никто не смог ему ответить на вопрос, где теперь Фадеева Наташа. С растерянным видом вышел он из ворот в проулок. Постояв в задумчивости, подошёл опять к "москвичу", улыбнулся Бровкину:
- В вашем городе сыскного частного бюро, случайно, нет?
- Это смотря кого сыскивать хотите, - ответил Бровкин.
- Бывшую продавщицу 43-го продовольственного магазина Фадееву Наташу, - с откровенностью отчаяния поведал Левенцов.
- Нет проблем, - ответил Бровкин. - Я её знаю. Вы ей кто?
- Да как вам сказать...
- Понял. У вас хороший вкус. Листик бумаги у вас найдётся?
Левенцов достал из сумки блокнот, вырвал из него лист. Бровкин размашистым красивым почерком написал на нём несколько строк, заключив их своей подписью.
- Идите в управление милиции, покажите там дежурному эту записку. Вам скажут, где кабинет начальника следственного отдела. Возможно, он поможет вам её сыскать.
- Спасибо, вы хороший парень.
Не столь приветливым оказался начальник следственного отдела. Прочитав Мишину записку и узнав от Левенцова суть вопроса, он сухо, словно вёл допрос, спросил:
- Кто вам Фадеева и что вам самому о ней известно?
 И так и впился в Левенцова профессионально хладнокровным, оценивающим взглядом. Левенцов рассказал обо всём, вплоть до своих интимных чувств к Наташе. Взгляд у следователя смягчался.
- Могу только сказать, что ни с каким криминалом ваша искомая не связана, - произнёс он после многозначительной молчаливой паузы. - Сейчас попробую узнать, проживает ли она в настоящее время в городе.
Обзвонив несколько адресов, он объявил:
- В городе она не проживает, это абсолютно точно. Ищите вашу знакомую в другом месте, молодой человек. Желаю вам удачи. - И старинный друг Кулагина демонстративно занялся бумагами, показывая, что аудиенция окончена.
До ночи Левенцов носился по Наташиным знакомым, адреса которых удалось узнать в управлении Продторга. Никто не знал, где она. Он передохнул пару часов на скамье в зале ожидания вокзала. На рассвете постоял у выхода из аллеи, где увидел Наташу в первый раз. Потом пошёл попрощаться с её домом. Потом ноги сами повели его по Лесной улице неведомо куда. Ему было всё равно теперь. В сумке за плечом помещалось всё его имущество: паспорт, трудовая книжка, инженерный диплом, три миллиона "деревянных" да изобретательские разработки.
Вот и шлагбаум, от которого они с Наташей повернули тем апрельским вечером. Левенцов ещё раз оглянулся, потом быстро, насколько позволяли утомлённые вчерашними поисками ноги, зашагал по травянистой обочине к видневшейся впереди деревне. Он вдруг вспомнил, как Наташа говорила, что эта дорога ведёт к райцентру и где-то на полпути пересекает её родную деревню, в которой до сих пор живёт Наташина мать. Тогда, три года назад, по дороге курсировали автобусы. Маршрут, судя по всему, закрыли: ни табличек с расписанием движения у полуразрушенных будок, ни самих автобусов.
Поля по обеим сторонам дороги сделались лугами, некошеная, вымахавшая за дождливые июнь с июлем чуть не в рост человека трава полегла теперь, в неожиданно жарком августе увядшая. На подходе к деревне по одну сторону дороги Левенцов увидел брошенный песчаный карьер, по другую - разорённый коровник. Запустение было и в деревне. Старые избяные срубы, проржавевшие некрашеные крыши. Зато на околицах умирающей деревни поднимался свежий '’выводок" двухэтажных коттеджей. А в полукилометре за деревней умирала берёзовая роща. Судя по свеженьким пенькам, совсем недавно это был целый лес. У самой дороги двое открыто распиливали свежеповаленное дерево. Левенцов подошёл, остановился. Пилившие прекратили работу и настороженно уставились на него. Один был лет пятидесяти, бородатый, второй - подросток. Рядом стояла четырёхколёсная тележка с брёвнышками.
- Бог в помощь, - поприветствовал тружеников Левенцов.
- И сами управимся, - с вызовом ответил старший.
- Не жалко? - Левенцов кивнул на поваленную берёзу. - Зелёная, живая...
- Не мы, так другие, - ответил мрачно старший. - К ноябрю, один хрен, никаких не останется: ни мёртвых, ни живых.
- Так и разворовываем Россию, на других кивая.
- Научил бы, как не воровать, - вспылил старший, отшвыривая пилу. - Сам-то, видать, из города. Слыхом, поди, не слыхивал, почём куб дров нынче. А он, кубик-то, полсотни тыщ сегодня, к зиме ещё подорожает. Да за доставку заплати. А у меня вся получка тридцать тыщ. Да жена без работы, да мальцы. Кого пожалеть-то: берёзку или их?
- Не знаю, - с печалью отозвался Левенцов. - Простите, если незаслуженно обидел.
- И ты прости, - смягчился собеседник. - Отколь путь держишь?
- Из города.
- В Коростылёво?
- Может, в Коростылево, а может, назад сейчас поворочу.
- Назад не поворачивай, а то донести ещё захочется.
- A-а... Тогда в Коростылёво.
Левенцов двинулся по дороге дальше. Вскоре показалась деревня. Он заглянул в магазин, над дверью которого красовалась новенькая вывеска: "Продтовары". Он спросил у продавщицы:
- "Продтовары" - это бывший городской Продторг?
- Ага, - кивнула продавщица.
- Случаем, не знаете Фадееву Наташу? Она недавно уволилась из Продторга.
- Нет, не знаю. Она в городе работала?
- В городе.
- Чего тогда меня спрашиваете? Я местная. В городе спросите.
- Спрашивал я в городе. Где только я не спрашивал...
В глазах у продавщицы засветилось любопытство и сочувствие. Левенцов попросил подать две бутылки столового вина. Одну бутылку он убрал в рюкзак, вторую понёс в руке. За околицей дорога стала опускаться к небольшому каменному мостику через ручей. Перейдя его, Левенцов двинулся по берегу ручья к росшим неподалёку ивовым кустам. Расположившись возле них на траве, он позавтракал. Завтрак был необременителен ни для желудка, ни для интеллекта: два варёных яйца, кусок хлеба и на запивку столовое вино. Закончив трапезу, он растянулся на траве и уснул.
Спал Левенцов больше двух часов. Разбудило солнце, подошедшее к зениту. Было жарко. Некоторое время Вячеслав лежал с открытыми глазами в каком-то странном состоянии. Всё позабылось, он не помнил, кто он, где, и не пытался вспомнить. Было необыкновенно хорошо. Все переживания и тревоги отлетели прочь. Даже тело не ощущалось. Левенцов был одновременно в синем небе, в ивовых ветвях, в траве. Сверкнула мысль: "Вечность – это, оказывается, прекрасно”, и тут же ощутились ноги. Они гудели от усталости. Левенцов вспомнил о дороге. Поднявшись, он сполоснул лицо в ручье, подумал: "Вино, видать, волшебное. Надо было три бутылки брать".
По бокам дороги потянулся лес. Изредка проносились встречные и попутные машины, трактора. Один трактор, догнав Левенцова, остановился. Светловолосый чумазый тракторист открыл дверцу и промолвил:
- Садись, подкину.
Поблагодарив, Левенцов сказал, что ему не к спеху. И впрямь торопиться было некуда. "Доберусь до райцентра, заночую в гостинице, а там видно будет", - думал он. Почему ему надо добраться до райцентра, Вячеслав не знал. То ли из упрямства шёл, то ли из любопытства.