ЗЛОЙ. Глава 13. Жизнь после Гали

Я долго чувствовала себя виноватой во всей этой ситуацией с телеграммой. Почему я ее распечатала? Почему показала маме? Почему мое любопытство взяло верх над здравым смыслом? Запоздалые угрызения совести уже ничего не могли изменить. Отец почти год не работал, не выходил из дома и беспробудно пил. Все это совпало с развалом СССР, дефолтом, банкротством банка, в котором он хранил все свои сбережения.

Мы стали жить тяжело и бедно. И дело было не только в дефиците продуктов, в нехватке талонов и в общем кризисе. Дело было в том, что обстановка в семье стала просто невыносимой. Отец пил, не переставая. Мама одна работала и тащила на себе нашу семью. Одевала меня и младшую сестру, оплачивала коммунальные счета, кормила нас. Отцу было безразлично, как она справляется со всем этим в одиночку. В этот период она серьезно подорвала свое здоровье. Стали сказываться и побои, которые она перенесла за последние годы. У нее появились проблемы с позвоночником, с давлением, с внутренними органами. Она перенесла несколько тяжелых операций. Отец продолжал пить. Это был самый долгий запой из всех, что я помню, он продолжался порядка шести лет. Вероятно, тогда он и «заработал» свой цирроз.

Все, абсолютно все были несчастными в нашей семье. И я опять не понимала,  почему родители не разводятся. Отец стал еще более жестоким. Он постоянно избивал нас и выгонял из дому. Мы практически постоянно вынуждены были жить в бабушкином доме, где к тому времени уже обзаводилась бытом и собственными детьми семья маминого брата. Не сказать в этой связи об этих людях хотя бы несколько слов просто непростительно. Мамин брат всегда был для нас настоящей опорой и поддержкой. Не хватит всех слов, существующих на всех языках мира, чтобы выразить чувства, которые я испытываю к нему. Кроме любви и уважения, это и восхищение, и признательность, и огромная, безграничная, бескрайняя благодарность за все, что он для нас сделал. Воистину говорят: не тот отец, кто родил, а тот, кто вырастил и воспитал. Мамин брат воспитывал меня и мою сестру, как своих собственных детей. Он нас кормил, поил, одевал, обеспечивал всем необходимым. Он поддерживал нас материально, когда мы были студентками, помогал нам встать на ноги в то время, как родной отец продолжал беспробудно пить. Когда мне нужен был отеческий совет и помощь, я шла за ними к маминому брату. Это самый любимый и понимающий мужчина в моей жизни, это мой непревзойденный идеал, мой кумир и мой второй Бог, после любимого дедушки. Это самое достойное из его воплощений. Я уверена, дедушка гордится своим сыном. Ведь это он научил его не бросать своих в беде и помогать, когда родные нуждаются в помощи.

Отец совсем сдался своему пьянству. Он по-прежнему был крепким и физически сильным человеком, но морально опустившимся и ничего не желавшим. Смысл жизни для него в тот период сводился к одному: заработать на выпивку. Он начал работать (устанавливал автономное отопление в частных домах). Работы всегда было много, к нему стояла огромная очередь. Газификация тогда добралась уже и до наших краев,  народ стал ломать печки и оснащать свои дома паровым отоплением. Дела у него снова пошли в гору, он воспрял духом, снова стал чувствовать себя значимым. Денег у отца в то время  было много. Но не для нас. Нас он по-прежнему ненавидел и презирал. Он раздавал деньги своим друзьям, родственникам, соседям, знакомым и незнакомым людям. Но мне по-прежнему нельзя было просить у него денег на новую куртку или – что было еще хуже  – на учебники, которые в период становления независимости нашего государства уже приходилось покупать самостоятельно. О том, чтобы наладить наше общение, вообще речи не было. Пропасть между нами становилась все шире.

Несколько раз я все-таки пыталась поговорить с ним, но из этого мало что выходило. Я спрашивала, если он действительно хотел уехать к той чёртовой Гале, то почему не сделал этого? Ответ был странным и бестолковым одновременно. Он сказал, что сделал всем назло: и маме, и себе. Этот принцип – сделать назло – единственный, чему он не изменяет до сих пор. Впрочем, не изменяет он и пьянству. Это вторая основополагающая константа в его жизни.

И пусть я не специалист в области наркопсихологии, все-таки осмелюсь предположить, что его алкоголизм нельзя отнести только на счет депрессии, возникшей в нем на фоне взаимного непонимания с мамой и рухнувших планов, связанных с таинственной Галей. Алкоголизм – это болезнь, несомненно. Но ведет к ней осознанное решение: пить всегда и без остановки, топить свои проблемы на дне стакана, заливать свою депрессию алкоголем и – будь что будет. Несмотря на всю свою физическую силу, отец оказался ничтожно слабым в борьбе с самим собой. Вернее, он вовсе отказался от борьбы. Хотя иногда в нем еще просыпались былые мысли и желания, но это все сильно походило на алкогольную эйфорию. В такие моменты он с энтузиазмом заявлял о том, что вот-вот возьмется за ум и начнет исправлять все, что разрушил за последнее время, включая отношения с мамой и всеми остальными родственниками. Но стоило только ему начать разбираться, он тут же приходил к выводу, что в его проблемах виноват не он, а все, кто вокруг.

Стремясь сохранить свою репутацию в своих же собственных глазах, он старался восполнить ослабление своего авторитета безудержным хвастовством, рассказами и своих прошлых достижениях, о своих высоких знакомствах и могущественных друзьях, которые у него якобы до сих пор имеются в каждом управлении и министерстве, и с которыми он, разумеется, «на короткой ноге». Желание быть нужным и важным и сегодня еще, бывает, толкает его на лживые обещания, он начинает суетиться, делиться какими-то несуществующими  и нереальными планами. А ведь когда-то его жизнь действительно могла круто измениться.

Ведь все могло бы быть по-другому. В нужный момент он мог бы просто успокоить маму, сказав, что поможет ей поднять нас с сестрой на ноги. Он мог бы уехать к своей Гале и построить с ней счастливую жизнь. Он мог бы стать очень богатым человеком, если бы не спустил всё заработанное на выпивку и не раздал людям, которые отвернулись от него, как только деньги закончились. Он мог бы быть довольным собой и своей жизнью, перестать всех ненавидеть и обвинять в своих неудачах. Но вместо этого он предпочел не то, что плыть по течению, – а уйти на дно. Как у Высоцкого: «…лечь бы на дно, как подводная лодка, и позывных не передавать». Он и залег. И не передавал. И сейчас не передает.

Характер его с годами стал еще более злобным. Он замкнулся в себе. Практически ни с кем не общается. Он ненавидит всех, кто когда-то от него отвернулся, не беря в расчет то, что сам всех от себя и отвернул. Я, к тому времени, наконец, покончила со средним образованием и уехала поступать в университет. Потом вышла замуж, получила диплом, родила ребенка. Мысли об отце с тех пор перестали меня волновать.