6-5. Сага 1. Глава 6. У системы просматривается...

 У   СИСТЕМЫ   ПРОСМАТРИВАЕТСЯ  БУДУЩЕЕ
         На  этом  «Ноевом  ковчеге»  не  хватало  (но  это  только  пока),  разве  что  только  бывших  большевицких  комиссаров,  их  черёд  ещё  не  настал,  а  так   все  остальные  были  уже  в  полном  сборе.  Не  будем  забывать,  что  1930-й  год   ещё   только в  самом  начале:  пока  ещё  не  наступила  пора  «борьбы  с  троцкизмом»,  не  раскручен   «процесс  на  Промпартией»,  страна  пока  ничего  не  слышала  про  «левый  уклон»  и  про  «правый  уклон»,  ещё  не  прозвучало  указание  «о  ликвидации  кулачества  как  класса»,  не  сказано  пока  и  о  «головокружении  от  успехов»  и  о  «перегибах»  ретиво  усердствующих  в  этом  государственном  деянии.
       Потом  большевики   многое   почерпнули  из  «опыта»  Великой  французской  революции,  во  время  которой   самопровоглашённые  «друзья  народа»  Дантон,  Робеспьер  всех  с  ними  не  согласных  зачисляли  в  число  «врагов  народа»,  чтобы  чинить  над  последними  быструю  (потому  что  «праведную»!)  и  неумолимую  расправу.    В  этом  смысле  советский  (в  основном  русский)  народ  ни  в  чём,  надо  сказать,  не  уступил  французскому:  идея  была  принята  на  ура  и  даже  с  некоторым  ликованием.  На  пафосных  собраниях  трудящиеся  воодушевлённо  стали  требовать  расстрела  для  всех,  на  кого  только  пала  тень  подозрения  в  их  политической   неблагонадёжности.
           Однако  в  большинстве  лагерей  и  других  мест  заключения  порядки  пока  что   ещё   не  совсем  бесчеловечные:  не  ежовские,  не  бериевские,  хотя  уже  вполне  сталинские.  От  фамилии  наркома  Генриха  Ягоды   относительное  прилагательное    -  «ягодные»  -  звучало  бы  слишком  уж  легкомысленно  и,  может  быть,  именно  поэтому    оно   как-то  не  прижилось.  .  Публичных  расстрелов    перед  строем   в   назидание  другим  пока  не  устраивалось,  охрана    не  избивала  заключённых  при  любом  удобном  случае,  голодом  лагерников  пока  ещё  не  морили. 
        Впрочем,  приблизительно  в  это  же  время  на  «отсидке»  находился  и  Дмитрий  Сергеевич  Лихачёв,  будущий  академик,  а  тогда  лишь  в  шутку  так  называвший  себя  и  своих  товарищей-подельников.  Насколько  я  помню,  о  своей  лагерной  жизни  он  вспоминал  в  тонах  не  столь  «примирительных».  Но  тут  нужно  принять  во  внимание  некоторые  особенности:  Дима  Лихачёв  был  на  10  лет  моложе  Наума  Маглыша,  он  не  имел  за  плечами  опыта  военно-фронтовых  испытаний  и  сопутствующих  им  жестокостей,  он    попал  в  лагерь  из  сравнительно  благополучной  среды  петербургского  (ленинградского  -  в  то  время)  интеллигентского  круга  и  не  испытал  тех  лишений,  через  которые  в  лихолетье  прошло  крестьянство.  Разумеется,  по  закону  контраста,  когда  нежного  юношу  с  головой  окунули  в  лагерную  жизнь,  небо  ему  показалось  с  овчинку.  А  если  кто-то   до  этого  где-то  в  Поволжье  пух  с  голоду,  то  регулярное  трёхразовое  питание    «на  отсидке»  вполне  могло  сойти  для  него  -  даже  при  большом  его  свободолюбии  -  за  некое  подобие  земного  рая.  Таковы  парадоксы  российской  жизни.
       Правда,  Д. С.  Лихачёв  «сидел»  в   СЛОНе,  Соловецком  лагере  особого  назначения,  где  как-раз  и  отрабатывались,  по-видимому,  те  самые  «технологии» ,  о  которых  я  упоминал  чуть  выше:  здесь  действовала  карательная  система  децимаций,  была  своя  гора  Голгофа,  расстрельный  барак  и  прочие  «технические   нововведения».
       В   рассказах  отца  время  от  времени  тоже  упоминались  Соловки,  но  утверждать,  что  он  сидел  или  просто  бывал  на  Соловках,  не  могу:  в  том  списке  «лагпунктов»  (от  Кандалакши  до  Подпорожья),  который  он  впоследствии  написал  от  руки,  с  указанием  срока  пребывания  в  каждом  и  исполняемой  там  «должности»,  архипелаг  Соловецких  островов  не  указан.    Думаю,  что  Соловки  упоминались  им,   скорее  всего,   в  некоем  фигуральном  смысле  -  как  собирательный  образ  советской  каторги.  Да  и  то  надо  учесть,  что  от  Беломорского  побережья  в  районе  Кандалакши  до  Соловков  не  так  уж  и  далеко:  на  гребном  баркасе,  кажется,  10 – 12  часов  ходу.   Впрочем,  это,  кажется,  из  Кеми,  а  не  из  Кандалакши…
        Ну  а  уж   когда  взяли  на  вооружение  эту  французскую  идею  о  «врагах  народа»  (которая,  справедливости  ради  надо  сказать,  восходит  ещё  ко  временам  Республики  в  Древнем  Риме),  то  сразу  всё  пошло  как  по  маслу  и  у  советского  народа  появились  свои  собственные  «враги»:  шпионы-диверсанты,  завербованные  спецслужбами  ведущих  империалистических  держав,  заговорщики,  покушающиеся  на  жизнь  «товарища  Сталина»  и  некоторых  других  «товарищей  из  Политбюро  ЦК  ВКП(б)».    Пока  же  вся  эта  коммунистически-террористическая  вакханалия  ещё  впереди.
       Но  борцы  за  всемирную  революцию  и  поголовное  счастье  всех  трудящихся  не  теряют  времени  даром  и  не  зря  едят  добытый  праведными  трудами  хлеб,  они  тоже  совершенствуют  и  оттачивают  свои  профессиональные  навыки,  готовя  себя  к  новым  революционным  битвам:  осваивают  технологии  индивидуальных  и   массовых  расстрелов  выстрелом  в  затылок   с  расстояния  не  более  0,5  метра,  в  подвалах  и  на  плэнере;  отрабатывают  эргономику  жеста  с  наганом  -  как  бы  исполнить  всё  половчее  и  понадёжнее,  привыкают  засучивать «перед  работой»  рукава  гимнастёрок,  надевать   и  снимать  кожаные  фартуки,  предохраняющие  их  одежду  и  обувь  от  брызжущей  из  черепа  кроваво-мозговой  массы.  За  выполненную  работу  получают  в  качестве  премиальных  положенное  количество  спирта.  В  общем,  эти  «товарищи»    «с  горячим  сердцем  и  чистыми  руками» (!)  профессионально  растут:   вчерашним  чекистам-любителям   предстоит  преобразиться  в   заправских   гэпэушников,  а  затем  в  энкавэдэшников,  в  настоящих  заплечных  дел  мастеров.
           Недавно  в  одном  из  опубликованных  в  Интернете  документальных  свидетельств  (внутренний  документооборот  ОГПУ-НКВД)  вычитал  совершенно  шокирующие  подробности,  касающиеся   «технологии»  исполнения  смертных  приговоров  в  некоторых  «особых  секторах»    этого  ведомства  в  Западной  Сибири  в  1937 -38  гг.   В  одной  инструкции  в  качестве  «оптимального» (!)  метода  расстрела  рекомендуется  производить  выстрел  именно  в  правый  висок  и  со  строго  определённого  расстояния. 
     По  признаниям  одного  из  исполнителей  расстрельных  приговоров,  местные  «изобретатели»  значительно  рационализировали  это  «мероприятие»,  заменив  расстрел…(вы  можете  не  поверить,  но  проверить  меня  нетрудно)  удушением.  Четверо  удерживают  жертву (за  ноги,  руки,  голову),  пятый  затягивает  петлю  на  шее;  весь  процесс  занимает   от  1  до  3-х  минут,  не  более.  И  никаких   тебе лишних  хлопот:    не  нужно   ни  маскирование  звука  выстрела,  ни  удаление   луж  крови  и  пр.  «Рационализаторы»   докладывали  наверх,  что  таким  передовым  методом  они  уже  лишили  жизни  300  человек…
    И  ещё  одна  «подробность».  Её  в  каком-то  смысле  можно  даже  посчитать  «утешительной».  Не  все  смертные  приговоры   1937-38  гг.  доводились  до  исполнения,  но  в  отношении  бывших  сотрудников  ОГПУ-НКВД  процент  такого  «неисполнения»  всегда  оказывался  в  10 – 20  раз  меньшим,  чем  для  основной  массы  приговорённых.  Пусть  читатель  сам  рассудит,  насколько  справедлив  именно  такой  исход…