6-9. Сага 1. Глава 6. Заключение о заключении

            ЗАКЛЮЧЕНИЕ   О   ЗАКЛЮЧЕНИИ
            Завершая  повествование  о  лагерном   этапе  жизни  Наума  Маглыша,  нелишним  будет  сказать  не  только  о  некоторых  наиболее  ярких  её  эпизодах  и  впечатлениях  о  них,  но  и  что-нибудь  более  конкретное  и  определённое.               После  заполярной  Кандалакши  началось  для  Наума  постепенное  смещение  в  более  «тёплые»  края,  т. е.   всё  больше  к  югу.   Восстанавливая  впоследствии  сведения  о  своём  пребывании  в  тех  северных   районах  Европейской  части  СССР   он  сделал  карандашом  следующий  набросок:  Кандалакша.  Экспедитор  рыб.  2  мес.    Княжая.  На  рыбпроме.  4  мес.     Лоухи.   Воспитатель.  4  мес.     Май-Губа.   Возчик  леса.   1  мес.      Подпорожье.   Зав.  продов.  отдел.   1  1\3  года.
       Как  видим,  в  этом   «послужном  списке»  нигде  не  упоминаются  так  называемые  «общие  работы».  В  лагерном  обиходе  это  название,  имеющее  терминологическое  значение,    было  закреплено  за  самыми  тяжёлыми  и  изнуряющими  видами   невольничьего  труда:  лесоповал,  земляные  работы  в  карьерах  и  т. п.  Это  всегда  «на   свежем  воздухе»,  т. е.  на  морозе,  по  пояс  в  снегу,  не  разгибаясь,  с  кровавыми  мозолями: от  лопаты  и  тачки,  от  пилы  и  топора.  А  в  короткое  лето  немногим  лучше:  тучи  мошки,  комаров  и  гнуса  -  это  днём,  плюс  изнуряющие  «белые  ночи».   Но  если  Науму  и  пришлось  когда-либо  побывать  на  «общих  работах»,  то  очень   непродолжительное  время,  только  разве  что  в  самом  начале  отбывания  срока.
             Вообще  же  в  той  среде  и  в  то  время  он  считался  человеком  достаточно    высокообразованным,   к  тому  же  имеющим  опыт  работы  с  людьми  и  в  том  числе,  что  весьма  важно,  армейский  и  командирский.    Видимо,  поэтому    решили  использовать  его    преимущественно  там,  где  требовались  определённые  организаторские  способности   и  готовность  нести   личную ответственность  за  порученное  дело.  Везде,  к  какому  делу  его  ни  приставили  бы,  он  показывал  себя  человеком  толковым  и  хозяйственным,  которому  многое  можно  доверить.  Из  его  короткого  «формуляра»   видно,  как  быстро  он  шёл  «на  повышение»:  любой,  кому  пришлось  побывать  на зоне,  подтвердит,  что    «начальник  продовольственного  отдела»  -  это  очень  высокий  «чин»  в  лагере.   Так  что  он  чаще  всего  оказывался  несколько  особняком,  вне  «стройных  рядов»   других  «трудармейцев».
           В  силу  «индивидуального»,  так  сказать,  характера    его  работы  очень  скоро  Наума   Маглыша   фактически  «расконвоировали»,  что  затем  было  закреплено  и  формально.  Таким  образом,  он  мог  передвигаться  безнадзорно  не  только  в  пределах  своего  лагеря,  но  и  между  лагпунктами  и  даже  зонами.  Такая  вот  «абсолютная  свобода»  внутри   относительной  несвободы! 
         Особую  «благосклонность»  лагерного  начальства  он  снискал  тем,  что  предложил  как-то   способ  добывания   дефицитных  «смазочных  средств»  из  пищевых  отходов,   открытый  и  освоенный  им   полтора  десятка  лет  назад  на  Дальнем  Востоке  ещё  «при  царе-батюшке».  Но  и  независимо  от  его  трудовых  заслуг  и  примерного  поведения  срок  освобождения  всё  равно  приближался,  хотя  и  не  так  быстро,  как  ему  самому  хотелось бы…
          Из  отцовской  записи  следует,  что  он  провёл  в  местах  лишения  свободы  в  общей  сложности  33  месяца  -  5  месяцев  в  Гомельском  Исправтруддоме  плюс  28  месяцев   в  лагерях.  До  определённого  ему  «тройкой»  срока  заключения  в  3  года  не  хватает  ещё  3  месяцев.  Я  полагаю,  что  это   несоответствие  возникло,  скорее  всего,  из-за  неточностей  в  его  собственных  подсчётах.  Хотя  нельзя  полностью  исключать  и  возможность  так  называемого  УДО  -  условно-досрочного  освобождения.

              Не  помню,  чтобы  отец  говорил  что-нибудь  о  скудной  кормёжке,  а  тем  более об  истязании голодом, об эпидемиях тоже не рассказывал.   Всё-таки   это  была  ещё  не Колыма,  а  ударная   социалистическая стройка  - Беломорско-Балтийский канал,  и   на  календаре  ещё не 1937 -й год.   Ну и,  конечно,  нужно  учитывать  его  несколько  особое  положение  в  лагере. Во всяком  случае  здоровье  своё Н.Маглыш   "в концлагере"  нисколько  не  подорвал  и  не  только   смог  его   сохранить,  но  скорее  даже  укрепил.  Не  надо  забывать  и  то,  что  он  попал  «на  казённые  харчи»  как  раз  в  то  время,  когда  значительная  часть  населения  СССР  страдала  и  пухла  от  свирепого  голода  и  когда  надёжная  и  ежедневная   корка  хлеба  на  столе,  которую  можно  было  дать  своим  детям,  почиталась  уже  немалым  счастьем.
           Так  что,  когда  он  приравнивал  своё  лагерное  заключение  к  курорту,  в  этом  не  было ни  сарказма,  ни  даже  иронии,  а  просто  констатация  того  факта,  что  не  всегда  и  не  везде  в  большой  Стране  Советов  жилось  лучше,  чем  лагерникам  за  колючей  проволокой.
        В  заключение  своих  рассуждений  о  заключении  выскажу  мысль  совершенно  крамольную,  заключающуюся  в   следущем: в  тюремно-лагерном   заключении  можно  при  желании  усмотреть  и  нечто  «хорошее»,  поскольку  оно  не  только  лишает,  избавляет  человека  от  свободы,  но  также  заодно  с  этим  и  от   возможных  злоключений,  так  или  иначе  с  нею  связанных,  от  неё  же  проистекающих  и  в  конечном  счёте  приводящих  всё  к    тому  же  заключению.  Свобода  -  злоключения  -  заключение  -  свобода…  Чем-то  напоминает   «классическую»   марксовскую  формулу  товарно-денежного  обращения  при  капитализме:  «товар – деньги – товар»,  не   правда  ли?..