Глава 5. Алёна. Скажи мне правду

Вернувшись с чашкой в руках, я тихонечко как мышка подкралась к столу и поставила на него обещанный кофе. Я собиралась провернуть этот же трюк и тупо свалить отсюда по своим делам в зал, но стоило сделать пару шагов по направлению к двери, как мужской голос окликнул меня:

— Присаживайся, надо поговорить.

А я так лелеяла надежду, чтобы он не вспомнил меня, вечно в пролёте. Хоть бы разочек в жизни повезло.

Пришлось вернуться. Сцепив руки за спиной, я стала смотреть в одну точку и ждать дальнейшее развитие событий. Хуже уже не станет, мы итак на дне. Подумаешь, богатенький мальчик отчитает меня, нужно перетерпеть, всего несколько минут. Я выдержу, это не самое ужасное, что случалось со мной за всю мою жизнь, а сравнивать есть с чем.

— Присаживайся, чего стоишь? — поднял на меня глаза Матвей. И я заметила, что они у него серые. Никогда не встречала такой оттенок, в моей жизни чаще всего люди имели либо карие, либо голубые глаза. Ну, хоть что-то в нём есть, жаль, что этого катастрофически мало.

— Извините Матвей Юрьевич, но мне нужно идти работать, иначе кар…Раиса Степановна будет сердиться, — выкрутилась я, чуть не проболтавшись об истинном прозвище нашей дорогой начальницы.

Он понимающе промычал. Как-то совсем не высокомерно, аж грустно, я бы хотела осудить его, как и все те разы, когда вспоминала.

— Ну, пусть сердится, я её начальник, мне можно делать все, что заблагорассудится Алёна, так что садись, надо обсудить кое-что важное, — повторил он строже, и я покорно опустилась на стул рядом.

Да Алёна тебе конец, сейчас этот павлин тебя попросит написать заявление по собственному желанию, и ничего ты с этим поделать не сможешь. Защиты то нет, каракатица с радостью выпрет меня, ещё и пинком под зад.

— Каково твоё мнение по поводу Жуйковой? Тянет ли она на дно магазин? — он тихо усмехнулся, — на дно, пробивая ещё одно дно. Куда уж ниже.

Я почувствовала себя довольно необычно. Ожидала разговор по поводу встречи на дороге, а он меня про каракатицу спрашивает. Может я слишком зациклилась, и он реально не вспомнил меня? Было бы хорошо.

— Э-э, — протянула я, посматривая на камеры, установленные на складе, — она в меру строгий директор, но справедливый.

— Как-то неуверенно, — проследил он за моим взглядом и помахал в камеру, — они тебя смущают? Можем переместиться в место, где нет «лишних глаз».

Я хотела было выдать нервный смешок, но вовремя опомнившись не опозорилась. Нельзя вести себя легкомысленно, как бы я не презирала противную каракатицу сдавать её нельзя, а он и сам сможет выяснить какая она на самом деле без моего вмешательства.

— Ничего подобного, просто я не могу сказать о Раисе Степановне ничего плохого. Как директор она выполняет свои обязанности без нареканий, — отчеканила я как по бумажке, сама не веря, что несу эту ахинею, ещё и пытаюсь убедить кого-то. Сначала в ложь нужно поверить самому, а потом затирать другим людям, но я пошла с конца. Наверное, именно поэтому Матвей мне и не поверил.

— Ну конечно! А сама? Ты хороший работник?

— Не стану себя нахваливать, думаю, я справляюсь, а там не мне судить, — скромно пояснила я ему. Пусть думает что хочет, но насчёт мнения о себе я не лукавила. Не считаю себя замечательным сотрудником.

Матвей кивнул, и переключился на экран компьютера.

— Как так выходит, что расходы превышают доходы? Ничего об этом не знаешь Алёна? — не отвлекаясь, спросил Матвей.

Каракатица не делится со мной, когда ворует из кассы, уж извините. Но сказала я совершенно иное:

— Я не в курсе. Я всего лишь продавец-кассир.

— Всего лишь…— повторил за мной, но сделал это таким надменным тоном, что я оскорбилась.

Считает себя лучше всех, козлина.

Нервы у меня не железные, поэтому я засобиралась по своим делам. Поднялась, и хотела было распрощаться до следующего раза, но кто бы от меня отстал.

— Уже уходишь? — опять посмотрел он на меня. И каждый раз я ощущала дискомфорт. С чем он связан, я пока не понимала. Словно обнажённая перед ним стою, а он оценивает. Блин, что за хрень у меня в голове?

— Мне работать надо, простите, но я обязана покинуть вас, — стоило повернуться к нему спиной, как его слова заставили застыть на месте, словно ледяная статуя.

— Я тебя помню. Не думай что у меня короткая память. Если я молчу, не значит, что я не вижу, — прозвучало довольно пугающе. — Алёна, ты умная девушка, поэтому давай решим проблему с магазином как можно скорее, и сделать это можно, только если ты открыто расскажешь мне о госпоже Жуликовой.

Я издала смешок. То как Матвей исковеркал имя каракатицы, меня позабавило. Надо девчонкам рассказать, хоть настроение подниму. Пришлось снова обернуться. Не будет же он общаться с моей спиной, хотя она у меня довольно прямая и симпатичная.

— Значит, смысла претворяться нет, мы оба узнали друг друга, — уточнила я вслух. Чтобы наверняка, я вообще дотошная. Лиля называет эту мою черту — бестолковая.

— Я узнал тебя сразу, как только вошёл, — улыбнулся он, и я как дура тоже растянула губы, но почти сразу вернула над собой и своей мимикой контроль.

— Очень приятно познакомиться, — с сарказмом произнесла я. Хотелось разрядить обстановку. Его лыба меня вводит в коматозное состояние.

— Чрезмерно высокомерный помощник пришёл спасти тебя снова, — не прекращал он издеваться. — Так что по этой директорше?

Вот же, опять завёл шарманку. И, кажется, мои слова задели господина высокомерная задница. Приятно, что я смогла дотронуться до струн его души.

— Раиса Степановна любит на досуге пересматривать местные «сериальчики», «камера один» её любимый канал, — глазами я стрельнула вверх на ту самую камеру.

Матвей обернулся и вздохнул.

— Испугаться ли мне той кто в моём подчинении? Нет, — спокойно рассуждал он, будто бы находился здесь один. — Устроит ли она тебе нагоняй? Да. Пошли в приватное местечко. Думаю, туалет сгодится.

— Что? — выпучила я глаза. — Сдурел?

— То что я богат не означает что я никогда не видел грязных толчков и не чувствовал их аромат. Бывал в ситуациях и похуже, — посмеялся Матвей. — Пошли!

Он прошел мимо меня, реально направляясь в сторону тесного и неприятнопахнущего туалета. Это переходит все границы.

— Никакого туалета. Я с вами, с тобой никуда не пойду, — возмущалась я.

Парень остановился и, не оборачиваясь, спросил:

— Где ты готовила этот отвратительный кофе? Пошли туда.

Ладно, не так страшен чёрт, как его малюют. Поболтать в столовой, не самых худший вариант и камер нет. Я догнала его, и повела в другую от туалета сторону. А кофе-то Матвей даже не глотнул.

Расположившись в столовой, я стала чувствовать себя ещё хуже. Под камерами казалось что я не один на один с ним, а теперь ситуация поменялась. Сидя в таком нищенском антураже, Матвей выглядел чудаковато. Мужчин в костюмах у нас раньше здесь не встречалось. Предыдущий хозяин заходил крайне редко и всегда одевался в джинсы и джинсовку. Молодёжный стиль так сказать. А Матвей вырядился так, словно пришёл на аудиенцию к президенту.

— Я тебя внимательно слушаю, — положил он локоть на стол, не боясь запачкаться. Даже я редко делаю это, ведь потом рукава не отстираешь.

— Рассказывать нечего, — держалась я из последних сил. «Нельзя сдавать каракатицу» — твердила себе, чтобы не забыть. — В нашем коллективе все друг друга уважают, так что ищите проблемы в других магазинах сети.

— Найду, — разозлила я его, — даже не сомневайся. Всего их шесть на весь город, поверь, будет не сложно вычислить крысу. Ты наверняка подумала что, прикрывая спину своего начальства, делаешь вклад в своё будущее, но я спешу тебя огорчить Алёна, ты зарываешь его. Глубоко в яму. Оплошаешь, она защищать тебя не станет. Будет спасать только свою никчёмную шкуру. А ты, к тебе доверие будет утрачено навсегда, и я даже не пытаюсь напугать. Я знаю то, о чём говорю не понаслышке.

Не пугает, конечно. Тогда почему я стою и трясусь как осиновый листочек на ветру? Ненавижу разговоры с начальниками, они вечно давят на меня, сами того не осознавая. Энергетика этих людей подавляет меня во всех отношениях.

— Мой отец и твоя надзирательница скоро вернутся, соизволь поторопиться Лена, — обыденно попросил он, а меня покоробило моё собственное имя. Давно никто не произносил его в обращаясь ко мне. Я надеялась забыть его как страшный сон.

— Я Алёна, — поправила его машинально, но голос мой осип. Воспоминания подкрадывались незаметно.

— Без разницы.

— Разница есть. Я Алёна, а не Лена. Запомнил? — взыграла во мне прошлая боль, и благодаря ей пришла и смелость.

Матвей свёл брови к переносице и склонил на бок голову.

— Запомнил, — кивнул, — а ты запомни Алёна, что когда сеть прикроют, виновата будет не только твоя дорогая начальница. Считай, ты лично приложишь руку.

— О чём ты? Я-то здесь, каким боком? — словила панику. Во мне боролось несколько сторон, и ни одна из них не могла победить.

— Прямым, — встал он, и прошёл к выходу. — То, что ты молчишь, влияет на твою любимую работу, которую ты не можешь бросить, даже при условии ужасно низкой зарплаты. Покрывая директора, ты помогаешь сети умереть окончательно. До вашего магазина я был в двух, и там нашлись смелые люди.

— Смелые? — не заметила я, как произнесла это вслух.

— Трусихам вроде тебя не понять, — подмигнул мне Матвей, и вышел.

Ну, так меня ещё никто не унижал. Кто-кто, но я точно не относилась к числу подобных людей. Я выбежала вслед за ним и схватила парня за руку, кажется, причинив ему лёгкую боль, потому как вцепилась не на жизнь, а на смерть.

— Я не такая. И я не стукачка.

— Ах, вот в чём дело, — фыркнул Матвей. — Тогда конечно, молчи дальше. А теперь отпусти.

— Нет.

— Отпусти, — он не вырывался, просто угрожающе наблюдал за моими руками. — Если не отпустишь, твоей директорше будет невероятно интересно наблюдать за развивающейся драмой между нами.

Камера. Чёрт, я и забыла что они стоят и тут. Пришлось остудить пыл.

— Уже лучше, — стряхнул он с рукава невидимую пыль, — когда «созреешь», я буду рад выслушать тебя Алёна.

И он оставил меня одну стоять в темном коридорчике. Это не конец, я докажу ему что не трусиха. Зачем? Да просто, ради себя и своего удовлетворения.