Инспектор и моль. Глава 7

                7
   Поскольку все события, связанные с последующими отравлениями, возможно, начались именно на научной конференции в местном университете, то Роже решил разузнать, что там происходило такого, что заслуживает внимания. Вернее, ему поручил это сделать инспектор Жюве, когда стало ясно, что на самом деле с Жан-Жаком Гривалем ничего плохого не случилось. Полицейский вновь оказался в кабинете профессора Рабье, который, казалось, искренне не понимал, почему полицию из соседнего городка так интересует эта экологическая конференция. Ах, да, у них тоже умер от отравления известный профессор энтомологии, и они думают, что вовсе не случайно. Ну, конечно, во время доклада Гретьена кто-то подмешал ему яд в бутылку с минеральной водой на столе, а этот их профессор там вообще не выступал. Так они еще подумают на меня, профессора Рабье, ведь я же отвечал на организацию проведения конференции.

- На столе стояли бутылки с водой для выступающих, и кто-то мог подлить туда яд, – сразу начал излагать свою версию Рабье, давая волю своим фантазиям. – Подождите, я вспомнил, за напитки отвечал месье Малуани, который до сих пор работает у нас в университете по договору.
- А вот ваша коллега Дешарк утверждает, что это она пригласила Малуани по просьбе Гретьена вместе с нашим профессором Дюбуа, – не согласился Роже, пораженный фантазией Рабье.
- Кто, Моник? – не сразу понял полицейского Рабье, – значит, так все оно и было. Просто из технического персонала он превратился в участника.
  -  Расскажите, мне поподробнее, месье Рабье, как проходил фуршет в первый день конференции, – попросил Роже.
 - А что, фуршет, пожалуй, слишком громко сказано? – с искренним недоумением ответил профессор. – Просто так принято на подобных мероприятиях: чтобы после интенсивной работы участники в неформальной обстановке могли поговорить о своих научных делах.
  - Алкоголь был на столах? – скорее из-за любопытства поинтересовался полицейский.
- Был, конечно, но весьма в разумном количестве, – пожал плечами Рабье и вдруг сразу оживился, - как раз ваш Дюбуа сидел за одним столиком с Гретьеном, Жаном Белоком и еще с каким-то иностранцем, и они о чем-то громко спорили. Причем, ваш профессор точно ничего не пил. А потом они все вместе встали и ушли.
- Разве Жан Белок считается крупным научным авторитетом?  - поинтересовался Роже.
- Что вы, просто он самим себя таковым считает, но в городе он – человек известный, – улыбнулся Рабье и добавил, – когда у человека есть деньги и связи, то легко казаться крупным ученым.
- В зале, где проходил фуршет, есть камеры видеонаблюдения?  - с интересом спросил полицейский.
- Господи, ну зачем они там, хотя вы сами это можете проверить, – беспечно отреагировал Рабье, - спросите лучше у Моник, она все примечает получше любых ваших камер. Кстати, уже после закрытия конференции Моник предложила по глотку шампанского, помню Гретьен и Дюбуа немного выпили, а вот Белок отказался, сославшись на то, что от него разит мышиной мочой. Это и понятно, Жан кроме “Дом Периньона” ничего не пьет.

    Поблагодарив профессора за столь ценную информацию, Роже проверил комнату, где проходил фуршет, так, на всякий случай. Действительно, никаких назойливых следов цивилизации, зато на выходе из учебного корпуса он обнаружил несколько камер. Роже оказался первым, кому они за последнее время понадобились, но там не было ничего интересного, кроме одной чудом сохранившейся записи, как профессор Дюбуа после фуршета садится в машину Жана Белока. Правда, профессор был там не один, а с ними был еще, похоже, тот самый иностранный гость, ну, и Гретьен. Пришлось еще раз возвращаться в кабинет профессора Рабье, где его коллега Дешарк любезно сообщила всю интересующую полицию информацию.

   Доктор Мартинес не считался ни лепидоптерологом, ни энтомологом, похоже, он возможно даже не любил бабочек, но зато он был крупным авторитетом в области цивилизации майя. У себя в Мексике. Во время последней поездки Жана Белока в эту страну они познакомились, и тот пригласил Мартинеса сюда на конференцию, как один из спонсоров фонда “Наша красивая планета”. Почему-то Роже сразу вспомнил про того недружелюбного мексиканца в пончо возле дома Белока и снова поверил в реальность того странного происшествия. Всю эту информацию он узнали из уст очаровательной мадам Дешарк, которая была в курсе всего, что происходило на конференции и даже вокруг нее. У Роже даже мелькнула мысль, напрямую спросить ее о кониине, но все же вовремя удержался. По словам мадам Дешарк, после банкета Белок повез гостей к себе, чтобы похвастаться своим будущим музеем бабочек.
- Откуда вы про все это знаете? – подивился полицейский ее осведомленности.
- Мне про это сам Жан рассказал, – с очаровательной улыбкой ответила Дешарк, - а после посещения своего дома, он отвез Дюбуа и Мартинеса в их гостиницу.
   Ага, уже Жан, – подумал про себя Роже и сразу вспомнил знакомый запах духов в рабочем кабинете Белока.

    Все это было интересно и даже захватывающе, но непонятно, каким образом связано с отравлениями Гретьена и Дюбуа. Сначала Роже подумал о скромном Малуани, у которого в руках оказалось лекарство Гретьена, переданное ему его женой. Тот мог спокойно воспользоваться этим и отравить своего бывшего коллегу, да и Дюбуа с ним заодно, только не видно никакого мотива. Потом, Гретьен вернулся с фуршета еще вполне здоровым и почувствовал себя плохо только на следующий вечер после завершения конференции. То же самое и с профессором Дюбуа: вернулся  в гостиницу вместе с мексиканским гостем еще в порядке, и только на следующий день по дороге в Перюссон в такси ему впервые стало плохо. Конечно, яд мог подействовать не сразу и может именно на это и рассчитывал наш отравитель, надо будет спросить об этом у Изабель. Странное дело, Роже впервые подумал, что отравление было неслучайным, хотя еще совсем недавно был уверен, что Гретьен стал жертвой собственного самолечения болиголовом. Впрочем, о мотивах пусть болит голова у инспектора Жюве, а Роже больше всего сейчас интересовал загадочный доктор Мартинес. В любом случае придется нанести повторный визит к месье Белоку и поподробнее расспросить его о последней поездке в Мексику и о том, откуда собственно здесь взялся доктор Мартинес.

   Месье Белок оказался не только весьма известным, но и довольно занятым бизнесменом, и поэтому секретарша фонда “Наша красивая планета”, довольно холодно встретила звонок полицейского, а его мобильный, как обычно, не отвечал. Можно было, как в прошлый раз нагрянуть без приглашения прямо к  нему домой, но Роже неожиданно заявил, что разговор пойдет о последней поездке в Мексику и холодная секретарша соединила его со своим шефом. Белок поначалу тоже не отличался особой почтительностью, но имя доктора Мартинеса неожиданно подействовало как-то магически, и Роже был приглашен прямо в офис фонда, видимо,  когда дело касалось его любимого хобби, то сразу открывались неведомые двери к филантропу и энтомологу.
- Вроде я уже ответил на все ваши вопросы, месье полицейский? – хозяин кабинета сначала посетовал на занятость, но все же любезно предложил Роже присесть и сразу сделал вид, что его внимательно слушает.
- Скажите, месье Белок, как вы познакомились с доктором Мартинесом? – спросил полицейский.
- Когда мне удалось найти в Мексике редкий экземпляр бабочки Ротшильда, – с пафосом начал Белок, - я сообщил об этом в интервью местной прессе, и моя находка привлекла к себе внимание в научных кругах. Доктор Мартинес нашел меня через своего секретаря, и мы встретились в мексиканской столице. Вообще, мексиканцам очень нравится, что их древней историей, так живо интересуются в других странах, особенно в Европе.
- Он видел вашу редкую находку? – поинтересовался Роже.
- Да, когда он увидел мою Ротшильду, то так долго восхищался  столь редкой находкой, – самовлюбленно произнес филантроп, - что мы разговорились, и у нас сразу возникла взаимная симпатия, и я пригласил его на конференцию сюда в Тур.
- Но ведь доктор Мартинес скорее историк в области древних цивилизаций, чем энтомолог? – осторожно возразил Роже.
- Вы знаете, когда дело касается бабочек, то здесь неважно, кто ты по профессии: историк, ботаник, энтомолог, главное, что вы восхищаетесь этими небесными созданиями, – по-философски произнес Белок и добавил, – тем более, Мартинес хорошо был знаком с профессором Дюбуа, вернее, с его работами.
- А о чем говорили Дюбуа и Мартинес уже здесь на фуршете после конференции? – вдруг о чем-то вспомнил Роже.
- Честно скажу, месье, не знаю, да и разговаривали они больше по-испански, – с горечью ответил Белое, - знаю только, что Дюбуа был недоволен разговором, а на следующий день они даже не общались между собой.

   Вот те раз, чего такого не поделили наши уважаемые ученые, что им изменила профессиональная толерантность. Ясно только одно, что Мартинес вовсе не интересовался бабочками, по крайней мере, живыми, иначе бы решил все вопросы еще в Мексике.
- Скажите, месье Белок, - неожиданно что-то вспомнил Роже, - а как выглядел секретарь доктора Мартинеса?
- А-а, да, действительно весьма колоритная особа, – улыбнулся Белок, - в традиционном мексиканском пончо и сомбреро, как будто появился здесь прямо с начала прошлого века.

   Получается, Роже ничего не привиделось в тот прошлый раз, когда он встретился с призраком из прошлого.
  Уже уходя, поблагодарив хозяина кабинета за уделенное время, Роже вдруг что-то вспомнил:
- Скажите, месье Белок, а вы нашли свою бабочку Ротшильда?
- Вы знаете, месье, нет, – с огорчением произнес наш филантроп и энтомолог, - видимо умирать она улетела куда-то в другое место.

   Инспектору Жюве позвонил из полицейского департамента сам комиссар и поинтересовался текущими делами, а потом деликатно справился о его здоровье. Обычно, когда начальство вдруг заинтересовалась твоим здоровьем, то значит оно тобой недовольно. Нет, оно не говорит об этом прямо, а просто осторожно намекает, что не надо будоражить общественное мнение. Вот такой своеобразный эзопов язык существует даже в полицейской иерархии. Значит, Роже своими расспросами разворошил осиное гнездо, хотя оно и состояло из вполне себе безобидных любителей бабочек.

   Но пока Жюве не спешил квалифицировать смерть профессора Дюбуа, как несчастный случай, хотя пока не существовало прямых доказательств, что это не так. Согласитесь, два подобных случайных совпадения, довольно странное дело, тем более, они оба связаны с экологической конференцией. Особенно подозрительно выглядит факт давнего знакомства Алана Малуани с покойным профессором, но через столько лет сводить счеты из-за какой-то коллекции бабочек, Жюве отказывался в это поверить. Более интересной выглядела версия с мадам Гринваль, чье-то сына признал профессор за родного незадолго до своей смерти. А что, если биологическим отцом Жан-Жака на самом деле является Малуани – бывший секретарь Дюбуа еще со времен Сорбонны, тогда появляется какой-то мотив для столь хитрого отравления профессора: на конференции Малуани, получив лекарство от жены Гретьена для ее мужа, решил испробовать его на своем немолодом сопернике и не прогадал. Для Дюбуа с его ворохом болезней болиголов оказался почти идеальным ядом, правда, непонятно, по какой причине отравился от своего медицинского детища сам Гретьен. Как бы то ни было, инспектор попросил Изабель проверить ДНК Малуани и покойного профессора: если совпадет с ДНК Жан-Жака, тогда можно заниматься этой версией, если нет, тогда другое дело. Самым трудным было получить образец ДНК самого Малуани, но пока Роже был в Туре, Жюве об этом даже не беспокоился: его сотрудники чего-нибудь придумают.

   Изабель стремительно появилась в кабинете инспектора и сразу отрицательно покачала головой: итак, Дюбуа – биологический отец Жан-Жака Гринваля, а кроме того, девушке еще удалось кое-что выяснить.
- Мадам Гринваль действительно принимала участие в экспедиции двадцатилетней давности, а значит, оно могла быть вершиной любовного треугольника, - сообщила Изабель о своем предположении. – Кроме того, в доме Дюбуа не найдены отпечатки пальцев ни Алана Малуани, ни Жан-Жака, кроме его матери, но те могли быть ею оставлены уже после смерти профессора, когда мы вместе с Жераром застали ее в доме.

   Инспектор задумался: неужели все-таки придется согласиться со случайным характером отравления старого профессора, на что намекал комиссар из Тура. Правда, интересно, что ему может сказать сама мадам Гринваль, которую он ожидал в своем кабинете с минуты на минуту.