Кстати, о кофе. Ох, уж эти дети

Пускай я кажусь вам химерой,
Несчастным уродцем, зато
Все на земле парфюмеры
Рядом со мною никто.
Никто на Востоке и Западе
Не знает, как я, чёрт возьми,
Что запахи-запахи-запахи
Запахи правят людьми. -
Ария Гренуя «Запахи правят людьми» из рок-оперы И. Демарина «Парфюмер»

            Память и семейные предания пестрят многими странными, непонятными и столь ранними воспоминаниями, что впору самому счесть их детскими фантазиями-небылицами.
            Именно так одно из них и было воспринято, когда в пятилетнем возрасте я рискнул поделиться им с самым близким и родным человеком – мамой. Надолго она отбила у меня охоту хоть что-нибудь ей рассказывать, когда попросту отмахнулась от услышанного, занятая готовкой еды.
            Но не только капля камень долбит, а и вылетевшее слово обязательно оставляет неизгладимый след.
            Сколько раз позже замечал, как многие из услышавших о происходившем у них на глазах, а то и при их непосредственном участии, сперва категорично не желают даже слышать, спустя время начинают задумываться, погружаются в воспоминания и не только находят там подтверждение этих самых небылиц-фантазий, но и приоткрывают дверцу собственному давным-давно позабытому и настоящему восприятию окружающей действительности.
            Закономерным итогом такого путешествия в прошлое почти всегда являлось, увы, не коренное изменение взгляда на мир, а просто страх. «Этого не может быть, потому что не может быть никогда»! – Кому же охота признаваться (самому себе, прежде всего), что все прожитые годы видел и продолжает видеть себя и мир отражённым в кривом зеркале навязанного извне восприятия.

            Вот и мама (на свою голову) несколько дней спустя после моих россказней взялась ручной кофемолкой молоть кофейные зёрна на общей кухне гарнизонного ДОСа (дома офицерского состава), и когда я пришёл на кухню, привлечённый запахом свежемолотого кофе, попросила повторить тот мой рассказ.
            Особо и рассказывать-то нечего было.
            Кофе в обжаренных зёрнах входил в лётный продуктовый паёк, который отец вместе с другими лётчиками полка ежемесячно получал даже во время Великой отечественной войны.
            Почти каждодневное кофепитие взрослыми и аромат смолотого и сваренного в турке натурального кофе были, скорее, нормой, чем исключением в гарнизонной жизни.
            Тем не менее, почему-то впервые дал мне знать о себе какой-то необычайно притягательный запах, когда я ещё ходить не умел. Судя по тому, что я тогда лишь ползал на коленках, опираясь и перебирая руками по полу, изредка вставал, держась за какую-нибудь опору, и непродолжительное время стоял, неуверенно покачиваясь, не было мне тогда и восьми месяцев.
            Именно так я с кофе и познакомился - учуял его запах, и пополз в сторону кухонного стола, за которым матушка тогда тоже молола кофейные зёрна. Там, держась ручонками за самую надёжную опору – мамину ногу, встал, вытянулся в струнку, приподнял голову в сторону стола и стал принюхиваться, вовсю шевеля ноздрями…

      - Но этого просто не может быть! – воскликнула мама, работавшая в гарнизонной больничке кроме того, что хирургической, ещё и патронажной медсестрой.
      - Эмоциональные реакции на запахи не проявляются у детей до возраста пяти лет. - Как по писаному проговорила она намертво заученное во время учёбы в медучилище. - И только после шести лет у детей наблюдается восприятие запахов, как у взрослого человека!
            Мама посмотрела на меня каким-то чрезвычайно встревоженным и огорчённым взглядом, сняла косынку с головы, приложила ладонь к своему лбу и сказала, обращаясь к другим мамкам на кухне:
      - Я помню, как он приполз однажды ко мне на кухню, и порадовалась за него, что чаще пытается вставать… Но у меня и мысли не могло возникнуть, что это как-то связано с кофе!
      - И я помню, - поддержала её жившая через стенку с нами соседка. – Ещё сказала тебе: «Вытянулся столбиком, как суслик на задних лапках».
      - Я тебя тогда в шутку предупреждала: «Смотри, как бы он на кофе не подсел», - напомнила и другая, внимательно меня разглядывая.
            А самая старая из всех присутствовавших, изувеченная во время фашистской бомбёжки блокадница Ленинграда-мать одного из лётчиков старшего поколения, со вздохом подвела обнадёживающий всё же итог:
      -  Что же ты хочешь, милочка - война. Она не только людей калечит и убивает, но и пробуждает к жизни силы неведомые. Или забытые.

            Семейная реликвия - старинная кофемолка, переходившая из поколения в поколение Рода по линии матушки, - была моей любимой игрушкой в самые ранние детские годы, в том числе из-за исходившего от неё запаха. Теперь ею играются уже внуки младшей сестрёнки, давно ставшей пенсионеркой.
             Кофе (имеется в виду натуральный зерновой, как минимум собственноручно смолотый и сваренный, а не растворимый эрзац, который просто не воспринимаю), пожалуй, никогда не был моим любимым напитком – в качестве бодрящего и тонизирующего средства предпочитаю «чоколатль» (настоянную в воде молотую смесь бобов какао со жгучим красным перцем по рецепту древних коренные жители Южной Америки).
            Хоть не утратил к нему интерес, не только понимаю разницу между четырьмя видами и приближающимися к двум тысячам сортами кофе, регулярно его употребляю, перепробовал немало сортов и продолжаю дегустировать новые, сам я кофеманом всё же не стал.
            Причина этому – та же, что и с табаком: запах самого табака и табачного дыма, как и аромат кофе, лично мне нравятся куда больше всего остального.
            Ведь «запахи правят людьми» (с).