2. Нашествие Андрея Городецкого

2. НАШЕСТВИЕ АНДРЕЯ ГОРОДЕЦКОГО.  «Почему он, почему не я?» - так, ну или почти так, думал Андрей Городецкий, с тоской наблюдая за тем, как его старший брат Дмитрий усаживается на великокняжеский престол. Конечно, Дмитрий старше, и обычай за него, но какое это имеет значение теперь? С недавних пор все очень сильно изменилось. Отныне только сарайский царь в праве решать, кто более достоин быть русским государем. Царю нет дела до обычаев покоренной земли, он может поступить так, как сочтет нужным. Надо лишь предложить великому хану денег больше, чем платит ему Дмитрий, и тогда власть сама упадет в твои руки. При этом размер суммы не имеет никакого значения. Смерды потом все возместят. Пусть только попробуют не возместить! Очевидно, именно с этим козырем в рукаве городецкие бояре и явились в ставку Менгу Тимура. Рассчитали они все верно. Война с империей стоила Сараю огромных денег. Менгу Тимур нуждался в средствах как никогда. А потому, когда у него появилась реальная возможность ободрать Русь руками самих же русских, хан решил эту возможность не упускать и оказался на редкость сговорчивым парнем. Правда, совсем уж доверяться городецкому выскочке он не решился. Вместо того чтобы заменить покладистого Дмитрия щедрым Андреем, ордынские власти пошли на раздел Владимирского Княжества, возведя Андрея в ранг великого князя, и передав в его подчинение половину земель, принадлежавших его старшему брату. Вот и пусть теперь сыновья Невского посоревнуются между собой за расположение великого хана. Старый добрый принцип - разделяй и властвуй! Спасибо тебе, Андрюха! Тебе таки удалось оставить свой кровавый след в истории родной Земли.

О том, что твориться за его спиной, Дмитрий пока не знал. В 1280 году он разорил земли карелов в отместку за бунт и отказ платить дань, а после возвращения на Русь занялся строительством каменного замка в Копорье, желая, очевидно, утвердить свое присутствие на балтийском побережье. Господин Великий Новгород, не без оснований решив, что старший сын Невского собирается наладить торговлю с Западом в обход новгородских рынков, немедленно встал на дыбы. Великому князю было недвусмысленно заявлено, что вообще-то Копорье ему не принадлежит, и что распоряжаться чужой собственностью он не имеет никакого права. Древний маятник вражды словенского племени с племенем Рюрика пришел в движение и начал мотаться из стороны в сторону, набирая амплитуду и скорость: вечники в большой обиде на Дмитрия выложили ему все, что они о нем думали; Дмитрий в раздражении сместил новгородского посадника; вечники в возмущении прогнали с берегов Волхова великокняжеских наместников; Дмитирий в ярости вызвал Даниила и Андрея с низовскими полками; вечники в нерешительности запросили мира. На этом первый этап противостояния Новгородской республики с владимирскими властями завершился. Маятник продолжал раскачиваться, но пока все обошлось без крови. Дмитрий возобновил возведение цитадели в Копорье, а вечники кинулись искать себе союзника. В том, что их поиски не будут безрезультатными, они не сомневались. Ни для кого уже не было секретом, что Русь стоит на грани новой междоусобной склоки, и что на этот раз воду мутит брат великого князя Андрей Городецкий.

В 1280 году междоусобной войны удалось избежать. Сначала в дело вмешался дряхлеющий митрополит Кирилл, специально прибывший из Киева с тем, чтобы примирить склочных сыновей Александра Невского. Затем напомнила о себе Костлявая с косой. Вжик - и всемогущий хан Менгу Тимур рухнул носом в ковер. Великокняжеский ярлык Андрея Городецкого тут же превратился в очень недешевый, но теперь абсолютно бесполезный сувенир, место которому – в музее или в архиве. Расторопным Андреевым боярам пришлось начинать все сначала: мотаться по обезлюдевшим улицам Сарая, трясти тощей мошной и сыпать направо и налево обещаниями. Новая власть требовала новых подачек. В 1281 году, наконец, свершилось! Городецкий боярин Семен Тонильич, безвылазно обретавшийся при дворе свежеиспеченного сарайского владыки Туданменгу, вновь сумел возвести своего князя в ранг «великого». На этот раз удалось получить ярлык на все владимирское княжение целиком. В Городец примчался гонец с радостной вестью, и советники Андрея чуть ли не пинками погнали своего хозяина в Орду за военной помощью, ибо все прекрасно понимали, что воинственный Дмитрий без боя от власти не отступится.

Со времен Неврюевой рати прошло уже четверть века, и люди русские успели уже привыкнуть к тому относительному спокойствию, что воцарилось в стране стараниями Ярославичей. И тут вдруг сразу две напасти: сначала мор, а теперь еще и Андрей с татарами. Страна пребывала в полнейшей растерянности. Никто толком не знал, на что и решиться: то ли в лес бежать, то ли надеяться на старое, как мир «авось» - авось все утрясется.

Нет, не утряслось! Поздней осенью на границах Руси объявилась сильная татарская рать, ведомая самим Андреем и двумя темниками, Кавгадыем и Алчедаем. Застигнутый врасплох Муром был разграблен и сожжен дотла. Вслед за Муромом легли пеплом и все окрестные села. Местные жители, спасаясь от плена и смерти, кинулись в леса на встречу голоду и стуже. Страшные известия с восточных рубежей пошли гулять по всей Руси, приводя в движение население сел, городов и целых княжеств. Люди спешно грузили на сани и телеги свой нехитрый скарб, забирали скот, который можно было угнать с собой и, бросая дома на произвол судьбы, разбредались во все стороны. Шли толпами в неизвестность, ибо никто не знал, куда бежать, но оставаться дома было еще страшнее. В спешном порядке к разоренному Мурому начали сходиться удельные князя, желавшие только одного – уберечь свои владения от погрома. Пришел Федор Чермный с ярославской ратью. Привел своих дружинников старый князь Михаил Иванович Стародубский. Примчался Константин Борисович Ростовский, чьи земли тоже лежали на пути степняков. Остальные князья предпочли запереться в своих столицах в надежде, что удастся отсидеться за стенами и валами.

Стольный город Александра Невского Переславль готовился к обороне. К его стенам начали сходиться войска, сохранившие верность великому князю. На помощь Дмитрию Александровичу пришли московские и тверские дружины. Факт весьма примечательный. Москва и Тверь, еще только начинали пробовать свой голос, но уже готовы были воспротивиться воле самого сарайского владыки. Ведь у Андрея был ярлык, а за Дмитрием не осталось ничего кроме древнего обычая.

Ордынцы тем временем все сокрушающим валом катились по Руси. Хан, желая хоть чем-то «подкормить» своих отощавших воинов, разрешил им в походе на Русь ни в чем себя не ограничивать. «Андреевы» татары шли по русской земле как по вражеской территории: жгли брошенные жителями города и села, хватали разбежавшихся по дорогам и лесам смердов, угоняли скот, грабили везде, где только можно было, за собой оставляли широкую полосу выжженной земли. Волна нашествия захлестнула Владимирскую, Ростовскую, Суздальскую, Юрьевскую области. Досталось всем: и недругам Андрея Городецкого, и тем, кого он считал своими союзниками, и тем, кто рассчитывал отсидеться, ни во что не вмешиваясь. Не обошла беда стороной и собственные Андреевы владения. Татары пришли за добычей, и отсеивать тех, кто за Андрея, от тех, кто воздержался или был против него, они не собирались. Правда, в крупные города их все же не впустили. Там сидели разжиревшие на русских харчах баскаки, которым очень не хотелось терять не иссякающий источник своих доходов. Да и князья русские готовы были защищать свои столицы до последнего. По всей остальной земле царили хаос и безначалие. Ратники самовольно бросали крепости и уходили в леса. Вслед за ратными толпами уходили обыватели, чтобы потом теми же толпами погибать в чащобах от голода и холода. Цепная реакция повального бегства захлестнула, наконец, и Переславскую Землю. Глядя на то, как стремительно пустеют окрестные села и деревни, начали разбегаться и Дмитриевы ополченцы. Вскоре у великого князя совсем не осталось войск, и ему пришлось отпустить тверскую и московскую рати, а самому срочно спасаться бегством. Брошенный на произвол судьбы Переславль-Залесский подвергся страшному погрому. Сначала в него ворвались татары. Вслед за степняками к отцовой столице, гремя пустыми сундуками, примчался Андрей. Его люди тут же рассыпались по опустевшему городу и начали сметать «объедки», оставшиеся после ухода орды.

Догнать великого князя городецким воеводам не удалось. Дмитрий, оторвавшись от погони, через глухие леса вышел к Ильменю и хотел было бежать дальше, однако, все дороги к балтийскому побережью оказались надежно перекрыты новгородскими заставами. С Дмитрием вечники не церемонились. Сначала ему запретили пересекать новгородский рубеж, а затем в очередной раз потребовали убрать переславских ратников из Копорья. Чем мог обернуться для беглого великого князя отказ, было понятно без слов.

Кольцо замкнулось. Бежать было больше некуда. Великий князь владимирский Дмитрий Александрович, старший сын Александра Ярославича Невского, герой Раковорской битвы, не самый плохой, надо сказать, русский государь, пал с высоты трона к ногам врагов, и теперь каждый из них счел необходимым вытереть о его спину свои вонючие сапоги. В такие моменты человеком обычно овладевают растерянность и отчаяние. Он словно затравленный зверь начинает озираться по сторонам в надежде отыскать лазейку на волю или пытаться найти в окруживших его ухмыляющихся рожах хоть какой-то намек на сочувствие. Дмитрию в тот раз повезло только в одном. Среди звериных рож ему удалось-таки разглядеть человеческое лицо, и на этом лице было написано самое что ни на есть неподдельное сочувствие. То было лицо Довмонта Псковского.

Довмонт доводился Дмитрию зятем, так как был женат на его дочери. Вопрос: «Чью сторону занять?» - лично для него не стоял с самого начала. Он был достаточно уверен в своих силах для того, чтобы не бояться Андреевых татар, и достаточно независим для того, чтобы поступать по правде, а правда в тот раз была на стороне Дмитрия. Ведь, не он же развязал эту междоусобную войну. Да и участие новгородцев в этом грязном деле было столь явным, что не могло остаться безнаказанным.

Действовал Довмонт как всегда решительно и дерзко. Заняв Копорье своими войсками, он дождался, когда новгородская рать уйдет встречать «падшего» Дмитрия, и стремительным броском захватил Ладогу. В Ладоге великий князь хранил свою казну, чтобы, в случае чего, во время бегства за море не остаться без денег. Казну Довмонт перевез в Псков. Перед уходом из Ладоги, псковские ратники прошлись по лавкам новгородских купцов и разграбили их подчистую. Теперь Дмитрий, действительно, мог вздохнуть свободнее. У него появились деньги, верный союзник и надежное убежище в псковской цитадели. От Копорья, правда, пришлось отказаться. Как только переславские бояре и псковские дружины ушли из города, туда явились новгородские мастеровые и сравняли возведенную Дмитрием крепость с землей.

Еще через какое-то время в Новгород примчался Андрей, все еще рассчитывавший догнать брата или, хотя бы, попытаться завладеть его казной. Вечники без лишних слов признали среднего Александровича своим князем, а он в ответ согласился на все их условия, включая и пресловутое самоуправление, которого северная русская столица добивалась уже очень давно. Эта алчная честолюбивая сволочь, Андрей Городецкий, потом не раз еще куснет себя за локоть, вспоминая обо всех обещаниях, розданных им на пути к власти. Но сейчас он об этом не думал. Сейчас пред ним стояла ясная цель, и достичь ее он должен был любой ценой. Там же, в Великом Новгороде, Андрей Александрович остался зимовать. В растерзанной Владимирской Земле, где почитай каждый второй был теперь его кровным врагом, он чувствовал себя крайне неуютно.

На Руси вновь стало тихо. Уцелевшие беженцы потянулись из лесов на родные пепелища. Многие в поисках более спокойных мест уходили в соседние княжества. Там их встречали, разводили по селам и городам, осаживали на землю. Захлестнул вал беженцев и труднодоступные для степной конницы московские леса. Даниил всю зиму мотался по своему маленькому княжеству, встречая обмороженных оголодавших людей и рассылая их по отдаленным деревням обживать глухие места. На первое время переселенцев снабжали съестными припасами, зерном для посева, облегчали им бремя податей. Жизнь постепенно начала входить в новое русло.

Весной, как только сошел снег, из Пскова в Переславль примчался пылающий жаждой мести Дмитрий Александрович. Ну всё, Андрюха! Сам напросился!