Интеллектуалы и антиинтеллектуалы у Пруста VI

5 августа 2024 года

Столь необычный писатель как Пруст, со своей скандальной репутацией, - в силу различных обстоятельств, не мог снискать во Франции посмертных почестей, избежав мистификации…

Шестой и последний эпизод серии статей. Читайте предыдущие

Слава

Государственный секретарь по Информации, находящийся под опекой министерства  Культуры и кабинета Премьер-министра, в 1961 году сделал заказ на документальный фильм о Прусте.

Уже в следующем году, фильм был представлен зрителям Генеральным директором французского Телевидения.

«Сегодня, - заявил он, Пруста читают и комментируют повсюду: в США,  в Германии, в Японии и в других странах. »

Документальный фильм был снят Роже Стефаном (Roger St;phane). Отныне власти считали, что граждане не могут  продолжать ничего не знать о существовании Пруста, что само по себе меняло вектор.

«В поисках утраченного времени», оставаясь романом чисто французским, превратилось в произведение универсальное. Таким образом, Пруст начал занимать во французской литературе то же место, что  и Достоевский в русской литературе, а  Сервантес в испанской  или Шекспир в английской.

Пруст превратился в символ Франции. Однако парадокс заключался в том, что большинство французов ничего о нем не знали.

Принимая все это во внимание, было недопустимым произносить в фильме  такие слова как «гомосексуальный» или «еврей». Что касается слова «еврей», то его можно было произнести лишь один раз, никогда не повторяя его, даже  опосредованно.

Как рассказывал Роже Стефан, - «Марсель Пруст, будучи ребенком, проводил свои каникулы в Илье-Комбре ». И это было отчасти правдой, хотя лишь отчасти. Стефан полностью доверился в этом вопросе биографической заметке, напечатанной Робером Прустом.

Вместо того чтобы вспомнить о каникулах Пруста в Auteuil,  - у Вейлей (Weil) -  родственников  по еврейской линии, куда семья Марселя отправлялась ежегодно  - и это на протяжении всего детства и отрочества Марселя, его брат предпочел говорить о каникулах в Илье -Комбре, - там, где жили его кузены, по католической линии  - Амьё (Amiot). На самом же деле в Илье - Комбре семья ездила довольно редко.
И вот, представители министерства Культуры начали вести переговоры с Мадам Амьё (Mme Amiot) - владелицей дома в Илье  - именно там они захотели восстановить семейный дом писателя. Вся эта операция потребовала того, чтобы к названию Илье  присоединили название Комбре, не говоря о том, что в доме надо было произвести необходимые работы - как те,  что были сделаны для съемок фильма. Для съемок фильма была приглашена группа архитекторов, оформителей, реквизиторов - необходимо было придать дому вид, максимально приближенный к тому, как он был описан в романе, а заодно  - сделать рекламу дому  писателя.

Однако с домом возникли проблемы: он был слишком маленьким по сравнению с тем, что описал в своем романе Пруст. В доме были лишь две спальни на  втором этаже, из которых можно было бы воссоздать  одну из них, которая предназначалась для тети  Леони (L;onie).

А где же были другие спальные комнаты? Спальня родителей? Спальня дедушки с бабушкой? Спальни двоюродных тетушек? Семья в Комбре была многочисленной. Как можно было ютиться  в таком маленьком доме, предоставив ребенку просторную спальню, которую оформители воссоздали  в Илье?

Столь необычный и скандальный писатель  как Пруст,  - в силу различных обстоятельств, не мог снискать во Франции посмертных почестей, избежав мистификации…

Многие из его друзей, - такие как - Халеви (Hal;vy), Мориак (Mauriac), Кокто (Cocteau), Берль (Berl), Моран (Morand) и другие всё ещё были живы. Все они с радостью согласились принять участие в съемках фильма. Стефан пригласил также и горничную Пруста  - Селесту; она стала известной после того, как разрыдалась во время интервью, описывая последние дни жизни  Пруста.

Как ни странно, но Сюзи Мант отказалась сниматься в фильме.
И ведь это правда, что она в тот момент явилась свидетельницей почти революционного переворота.

В дороге

В то время как французы считали Пруста писателем реакционным, в США и  Великобритании к нему относились иначе, считая его скорее революционным, но не с политической точки зрения,  а культурологической. 

В 1956 году появилась книга Мильтона Миллера «Психоанализ Марселя Пруста », в которой автор  обращал внимание на большое количество совпадений  между концепцией Фрейда и концепцией Марселя  Пруста.

В эпоху, когда в американских университетах зарождалось движение за сексуальную свободу, Пруст воспринимался как предтеча Французской Теории - теории, которая являлась альтернативой экзистенциализму и марксизму, позиционируя себя как нечто современное в недрах своеобразной формы культурной революции.

Я прочитал весь роман «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста и  решил сделать то же, что и он, при этом, безотлагательно »,  - писал Джек Керуак, комментируя собственную книгу «На дороге» в 1962 году [1]. Пруст ассоциировался тогда,  - по своей мысли, с  авторами поколения битников и хиппи (Beat Generation); Керуак  имел в виду такие понятия как  - поиск, внутреннее затворничество, стремление к духовности и  прочее.

На кафедрах литературы, в английских и американских университетах началось массовое изучение романа «В поисках», хотя во Франции такого пока еще не было.
Был и еще один феномен - особенно в странах англо-саксонского мира, особенно в Америке: организовывались группы для  чтения,  - что-то, похожее на кружки, где читали произведения Пруста.

Кстати, эти кружки существуют и по сей день, оставаясь весьма активными. Их можно найти в таких больших городах как Нью-Йорк, в Майями или Сан-Франциско; они существуют и в глубинке: в Бирмингеме, в Алабаме или в Провиденсе Род-Айленда (Providence en Rhode Island). 

Но французы, как правило,  не были знакомы с этим потрясающим феноменом.

Как правило, члены кружка каждые две недели собираются либо в библиотеке, либо в ресторане или же в зале для собраний, который снимают по этому случаю. Они обязаны прочитать определенное количество страниц «Поисков» - это необходимо для последующего обсуждения произведения с другими участниками группы.

Таким образом, чтение всего произведения занимает два-три года. Как правило, по окончании этого срока чтение все того же произведения переходит во вторую фазу: ведь читая его во второй раз, произведение предстает в ином свете.

Евреи традиционалисты всегда следовали этому правилу, - читая  Священные писания.

Две стороны

Как писал Жиль Делёз: «У Пруста был свой взгляд на противостояние Афин Иерусалиму »,  - именно он открыл дискуссию о наследии греко-римской культуры, противопоставив её культуре  иудеохристиа;нской.

«По моим наблюдениям,  Пруст противостоит чувствительности. Философии противостоит мысль. Раздумию - перевод», - отмечал Делёз.
«А также: дружбе противостоит любовь. Беседе - молчаливая интерпретация.  Греческой гомосексуальности  - еврейская, проклятая. Словам - названия. Высказанным значениям - знаки, не выраженные словесно [2]."

Впервые за многие годы, великий критик  ассоциировал Пруста с еврейской литературой и выводил его за её пределы, соотнося с еврейской культурой в целом.

Тем не менее, все это было негласным, тем более, что не столь большое количество исследователей творчества Пруста интересовалось всеми этими вещами.

Представители крупных американских библиотек  - в частности Библиотеки  и музея Моргана - пытались убедить Госпожу Мант уступить им рукопись «Поисков».

Однако, в 1975 году, Филип Колб (Philip Kolb) убедил Сюзи позволить ему напечатать Записные книжки.

Подобная процедура требовала того, чтобы на это согласилось французское министерство Культуры. А вот в этом была проблема: не могли же французские власти позволить себе лишиться архивов Пруста, ведь эти архивы рассматривались отныне как культурное наследие.

Национальная Библиотека начала вести переговоры с Госпожой Мант о продаже Рукописи по цене ниже той, на которую она рассчитывала в США.

Таким образом, записная книжка, в которой Пруст ссылался на книгу ЗОАР и в которой  была сделана  еще одна запись на ту же тему, была передана на хранение библиотекарям,  призванным обеспечить сохранность Рукописи.

Так как они несли ответственность за полученные документы, то им пришлось заняться их расшифровкой. Тогда они и обнаружили интерес Пруста  к еврейской литературе. При этом  не было и речи о том, чтобы это разглашать.

Госпожа Мант по-прежнему обладала исключительными правами на творчество своего дяди.  При этом она никогда не шла с легкостью на то, чтобы публиковались те отрывки, в которых шла речь о гомосексуальности или еврействе.

Колб опубликовал сноску: «Смотреть в большой тетради  о прибытии в часовню Святого Марка - а также книгу ЗОАР. » При этом, в сноске внизу страницы, Колб уточняет, что Пруст ссылался дважды на книгу Зоар в своей Тетради  №5 Рукописи (на 53 странице, на  обратной стороне). И он дает цитату из Рукописи: « Зоар.  Это название осталось между моими былыми надеждами, оно создавало  атмосферу, в которой я тогда жил,  - солнечно-ветреную  погоду, мои мысли о Раскине и Италии. При этом Италия  - в меньшей степени, чем сам человек, который там жил   ассоциировалась  с моей мечтой ».

Загадочный отрывок. Что он хотел им  сказать? Этого никто не знает. И ведь почему Колб не напечатал полностью текст, в котором Пруст говорил о книге Зоар, - ведь тогда он смог бы объяснить о чем шла речь. Не так ли?

Современная литература

Жан-Поль Сартр, в тот же самый период - по случаю интервью, взятого у него в фильме, сделал удивительное признание: «Если кто и повлиял на меня, хотя и косвенно, так это Пруст.»

При этом он добавил: «Пруст способствовал возникновению современной литературы [3]. »

Он забыл те времена, когда радовался тому, что наконец-то «избавился от Пруста». На самом деле, ему  так и не удалось избавиться от него. Он постоянно возвращался к нему. И он с легкостью в этом признавался. А отныне и радовался этому.

Ханна Арендт в книге «Истоки тоталитаризма» упоминает роман Пруста, настаивая на том, что именно это произведение отражает историю Еврейства XIX го и  XX го веков. По свидетельству Арендт, благодаря произведению Пруста появились новые понятия, «прячущиеся за событиями» и невидимые глазу обычных историков.

Мадам Мант и в голову не приходило ассоциировать роман с подобными теориями.
Таким образом, возник другой Пруст - Пруст левых убеждений, то есть  Пруст, восстающий против тоталитаризма, Пруст, восхваленный таким интеллектуалом как Бернар-Анри Леви, у которого, кстати, я позаимствовал теорию о священниках нового толка,  появившихся в тот момент, когда разразилось дело  Дрейфуса.
У Леви вызывало восхищение их отвага,  «неслыханная в мировой истории интеллектуализма -  провозгласить себя посредниками между мировым и универсальным[5]. »

Он думал в большей степени о Золя. Но и Пруст подтверждает ту же теорию - произведение искусства для Пруста призвано возложить на себя священный долг посредника между мировым и универсальным. 

Запрещенное

В 1983 году, Жак Герен (Jacques Gu;rin) отдал  Национальной Библиотеке принадлежащие ему тринадцать тетрадей, входящих в состав Рукописи «Поисков».
Отныне, Национальная Библиотека Франции владела полным текстом Рукописи за исключением трех-четырех текстов.

Издательский Дом Галлимар занялся переизданием романа «В поисках утраченного времени». Всем этим процессом руководил Жан-Ив Тадье. В связи с этим Библиотека предоставила ему часть набросков, сделанных Прустом  в тетради № 5. Но Тадье не отважился опубликовать те отрывки, в которых шла речь о книге Зоар - наложив тем самым запрет, хотя лишь фактически.
                * * *
Жюльетт Хассин (Juliette Hassine) -  преподаватель Университета в Израиле, выпустила книгу под названием  - «Эзотерика и способ письма в произведении Пруста, в 1990 году. »

Вытащив на свет диссертацию Сора (Saurat) о влиянии еврейской литературы на роман Пруста, она развила эту тему, дополнив её большим количеством уточнений. Она находила удивительные совпадения между книгой Зоар и «Поисками».

Однако у Хассин не было доступа к рукописи Пруста, сохранившейся в ФНБ (Французской национальной Библиотеке). До недавних времен, лишь небольшое количество экспертов имело к ней доступ. Так что Хассин вынуждена была довольствоваться тем, что было опубликовано Колбом (Kolb), не предполагая, что в части, которая не была издана, находилось самое важное: именно в ней Пруст писал не только то, что прочитал книгу Зоар, но и  в каких условиях он её читал, ссылаясь на эпизод подготовки путешествия в Венецию.

«Любые названия, о которых мы думаем, тотчас превращаются в мысли, занимая место в череде других мыслей, перемешиваясь с ними - поэтому название Zohar превратилась в подобие мысли,  зародившейся у меня в голове еще до того, как я её прочитал - это произошло в тот момент, когда я смотрел на измученное небо и думал, что скоро увижу Венецию. »

А ведь Жюльетт Хассин (Juliette Hassine) принимала участие в коллоквиумах, организованных Обществом друзей Марселя Пруста. Её присутствие на них свидетельствовало о том, что Сообществу не был присущ антисемитизм. И несмотря на это, никто не рассказал Жюльетт Хассин о существовании этой цитаты.

Одновременно с этим, Юлия Кристева писала, что Пруст придавал большое значение «иудаизму с его эзотерическими коннотациями»[6]. Она настаивала на том, что «Пруст проецировал свет книги Зоар на часовню Святого Марка в Венеции» [7]. И даже если она упоминала о тетради № 5, она не цитировала Пруста и не говорила о том, что он читал книгу Зоар.

Как она могла так поступить?

Робер Кан (Robert Kahn) точно так же интересовался этим аспектом «Поисков»; однако и он, что вполне закономерно, не смог процитировать высказывание Пруста.

В 2002 году Флоранс Калю (Florence Callu) и Антуан Компаньон (Antoine Compagnon) переиздали Записные книжки Пруста в Издательстве Галлимар. Они воспроизвели заметку о книге Зоар в первом из Дневников. Они также отметили, что  в Дневнике № 5 был намек на Зоар. Этим они и ограничились.

И с этого момента даже не шло речи о том, чтобы опубликовать хотя бы отрывок текста, посвященного Зоар.

Тем не менее с 1992 года, произведения Пруста вторглось в общественное пространство. Наследники потеряли право запрещать публикацию того или иного отрывка из его рукописи.

C 2017 года тетрадь №5 стала доступна для ознакомления на сайте Национальной  библиотеки Франции (BNF). Можно просто расшифровать страницу манускрипта, где находится эта цитата. Это как раз то, что я сделал  ради того,  чтобы опубликовать её в журнале, который в настоящий момент вы читайте.

И да, хотя Пруст и указывает в своем тексте на то, что: «Вот почему Зоар превратилась для меня в нечто подобное мысли,  которая возникла в моей голове в момент, когда я  созерцал истерзанное небо, мечтая о том, что скоро увижу Венецию», - Антуан Компаньон (Antoine Compagnon) говорит, что он не уверен в том, что упоминание о книге Зоар не свидетельствует о том, что он её читал Зоар[8].

Это вполне понятно. Представление о Прусте  в некоторых прустовских  кругах полностью  противоречит идее того, что он читал книгу Зоар. Да и не очень важно и то, что он говорит об этом сам. С точки зрения так называемого прустизма просто невозможно, чтобы он её прочел.

Не так давно, один журналист спросил Жана-Ива Тадье (Jean-Yves Tadi;) по какой причине в своей последней книге - "Пруст и общество", он не решился затронуть тему еврейства в творчестве Пруста.

На это  Жан-Ив Тадье (Jean-Yves Tadi;) ответил: "Скажу вам почему. Ведь и  я сам родился в 1936 году,  - будучи ребенком  во время войны, я вынужден был прятаться. Поэтому для меня сказать о ком-то, что он еврей, означает пробудить тягостные воспоминания о желтой звезде,  антисемитизме в колледже, где я жил и учился. Это был колледж иезуитов. Я не хотел вспоминать слова товарищей: «А ведь, ты, Тадье, похож на еврея итд. » Все это, как мне кажется, отпечаталось в моем подсознании. Поэтому я не мог посвятить главу этой теме - это было бы невыносимо для меня. »
Таким образом Тадье признался, что сам был евреем по линии матери..

"Я точно такой же, как Пруст, - сказал он. Это и мой случай [9]. "
Вы же помните, когда он был объявлен евреем в газете Свободное Слово, вернее, в тот момент, когда впервые в истории появились интеллектуалы, Пруст уточнил:  - «Для  того, чтобы исправить, надо было заявить, что я не еврей. А вот этого я не хотел делать. »

А ведь говорить, что не еврей  - это как раз то, что он делает в своем романе, не так ли? Точно так же, не говорить, что он гомосексуалист.

Так можно рассуждать, если путать автора романа с Прустом - человеком.

Однако, если говорить о судьбе романа, то это не совсем не так.

«Берготт, - столь современный некоторыми качествами, относился,  - на тот момент,  к последним представителям, владеющим  той формой интеллектуального искусства, которое заставляет человека умалчивать о многом из того, что хотелось бы сказать», - пояснял Пруст, как будто речь шла о нем самом [10].

Поэтому имя «Сван», произносимое  на немецкий манер Господином де Норпуа, было достаточным, чтобы догадаться о его антисемитизме, а, следовательно, и антиинтеллектуализме.

«Иронией этого,  как уточнял Пруст, - было то, что едва уловимая деталь отражала  психологический закон [11]. »

А ведь все это требовало интеллектуального усилия. Однако, как считал Пруст - без подобного усилия не существует и литературы.

Французская истина

Однако Морис Баррес (Maurice Barr;s) прославлял эту «французскую истину», то есть ту, которая является самой необходимой для нации» [12]. Можно сказать, что эта истина носит национальный характер, поэтому не следует путать истину французскую с истиной немецкой, русской или американской.

Но в чем тогда заключалась эта истина для самого Барреса (Maurice Barr;s?  Всего навсего  - отдать литературу на благо пропаганды. Как получилось так, что Пруст не подверг критике подобную концепцию «истины» ?

«С самого начала войны, Господин Баррес (Maurice Barr;s) высказал мнение, что творец (типа Тициана), в первую очередь, должен служить величию собственной страны»,  - заметил Пруст.

«Однако  служить этому величию лишь в качестве художника, то есть при условии, что в тот момент, когда художник еще лишь  познает законы Искусства, когда он экспериментирует и делает собственные заключения столь же тонкие, как это происходит в области Науки, он все еще не обременен никакими потусторонними мыслями - ни о родине, ни об истине, которая является ему [13]. »

Для Пруста истина существует сама по себе, она пребывает в Абсолюте - за пределами пространства и времени. Именно это и делает Пруста «интеллектуалом».

©Элеонора Анощенко, Брюссель, 30  августа  2024 г.