Терриконы

***

Кто бы мог подумать, что за окном пыльного туристического автобуса, следовавшего экскурсионным маршрутом из Каира в Гизу, нашим глазам откроется удивительное зрелище египетских терриконов, построенных руками донецких шахтеров на средства производства, принадлежащие когда-то правителям Древнего Египта. Звучит безумно, не так ли? Тогда начнем так: «Внезапно за окном городского автобуса, следовавшего обычным своим курсом, перед нашими взорами вырос целый ансамбль донецких искусственных пирамид, построенных руками новых египтян из разных уголков Древнего Донбасса».  Что, и так не устраивает? Хорошо. Автору ничего не мешает начать и такими словами: «Уже не одно десятилетие на Донецком кряже продолжается возведение пирамидоподобного современного террикона, долженствующего стать усыпальницей если не всего Донецкого угольного бассейна, то какого-нибудь там угольного фараона типа Аменхотепа II уж точно». Ну, как вам? А может быть, вас устраивает какой-то свой вариант? Что ж, можете вместо моего вступления предложить свое. Я даже не буду возражать, если вы сами же и продолжите свой занимательный рассказ о геолого-разведывательной экскурсии к терриконам и поведаете о тайнах Донецких древностей со всем присущей вашей манере повествования талантом.  С удовольствием ознакомлюсь с ним, ибо тема эта интригует и завораживает.  Лично меня устраивают три предложенных мною варианта, потому что ни один из них не претендует на абсолютную историческую объективность и документальную полноту сведений, а значит им, вариантам, нечего опасаться профессиональных фальсификаторов прошлого, стремящихся все переиначить на свой высоколобый взгляд, а также эксплуататоров настоящего и узурпаторов будущего, навязывающих свое видение тех или иных событий. Мне дороже мое собственное видение. Пусть оно и основано лишь на свидетельствах очарованных очевидцев. Итак, направимся к главному террикону Донецкой области, расположенному в Долине Шахтеров, где находится гробница обыкновенного рабочего, Алексея Григорьевича Стаханова I, основоположника династии Стахановцев и героя древнеегипетского социалистического труда, а вовсе не олигарха Рената Ахметова I под маской фараона Аменхотепа II. Перед входом в террикон не забудьте надеть защитную каску с фонарем. Надели? Теперь можно смело направляться по узкой кишке тоннеля в сторону гробницы Алексея Григорьевича. В этой гробнице силами организаторов стахановского движения воспроизведен интерьер квартиры Дома на Набережной, где Стаханов провел свои самые сытые годы. Саркофаг в виде вагонетки, до половины наполненный антрацитом, принял в свои стальные объятия тело легендарного мученика труда. Вглядитесь в его лицо. Это лицо настоящего труженика. Оно так же черно, как каменный уголь, и не подвержено коррозии и разложению. Структура и геометрия террикона, утверждают исследователи паранормальных явлений, способствуют поддержанию любого помещенного в его чертоги тела в нетленном и легендарном состоянии многие тысячелетия. Лошадь с кучером, золотой отбойный молоток, дорогая мебель, граненый стакан и автомобиль ГАЗ М1 – эти замечательные вещи, принадлежащие Стаханову при жизни, а никакому не Хеопсу или Тутанхамону, не должны смущать непрошеного гостя, явившегося сюда под видом праздного экскурсанта. В лучшем мире, в мире потустороннего наступившего коммунизма, они продолжают радовать своего обладателя, опровергая распространенную в мире всепобеждающей энтропии идиотическую мифологему, что на «тот» свет, видите ли, с собой ничего унести нельзя. Оказывается, можно. Это подтверждается фактом того, что в гробнице этой от автомобиля остался только его картонный макет, от граненого стакана – несколько граней стекла, от забальзамированной лошади и такого же кучера – пара подков и древний папиросный окурок, от золотого отбойного молотка – только его эрзац в виде кайла, а от мебели осталась лишь горстка мебельной фурнитуры, ручки да петли разные. Этот человек не только купался в «черном золоте», как может показаться недальновидному злопыхателю от сохи. Нет. Он, помимо прочего, показал примером своего самоотверженного труда, как наладить более эффективную добычу этого «черного золота», не жалея своих рук и ног, чтобы купался в нем не он один, но и все египетское тридевятое государство. Государство, чьи полезные ископаемые были бы бесполезны без таких, как Стаханов I. Чтобы каждый человек, от мала до велика, от бесплатного раба до наемного рабочего, имел под конец своей жизни собственный террикон, куда любовно был бы перенесен вместе с усопшим весь его быт, все любимые его предметы, а возможно – и вся его семья, включая домашних животных. И будь проклят посетивший это сакральное место пещерный житель современной цивилизации. Да-да, будь проклят. Над нами, посетившими сей уголок, эту пленительную сень трудового деятеля, проклятие уже довлеет. И заключается это проклятие в том, что каждый год, в День шахтера, то есть в последнее воскресенье августа, кто бы ты ни был, где бы ни трудился, каким бы ты чистеньким и беленьким не являлся, ты будешь чернеть лицом и телом сильней и сильней. В твоей коже, волосах и радужной оболочке глаз будет все больше и больше меланина. Лет через десять ты станешь черен, как египетская ночь:

Бел зубами, но с черным ухом,
Глаз белками во тьме свечу.
Пахну ж вовсе нечистым духом,
Словно дьявол (шучу, шучу).

Белым был я, как Чарли Чаплин,
Свежим, вымытым — до поры.
В семь утра я вставал и чапал
Добывать черных шахт дары.

Черен, черен тогда, как маркер,
Становился за краткий срок.
Ну, почти что как Чарли Паркер,
Был тогда я, черней сих строк.

Сапоги не блестят от ваксы
Так, как я. Я черней раз в шесть.
Но такое сравненье — кляксы
На бумаге, — с тем, что я есть.

Будто, сажей покрывшись, тело
Вышло прямо сквозь дымоход.
Я черней был, чем мавр Отелло,
Чем в чистилище черный ход.

Если в угольном кто бассейне
Искупаться решит, ждет Вас
Как желанных гостей бесценных —
Черногорск, Абакан, Донбасс.

В Черном море навряд ли кану,
В Белом море лица не мыть.
Попадись же я Ку-клукс-клану, —
Вмиг линчуют, решат убить.

Но послал бы прямым я текстом
Тех, кто к черному стал спиной,
Кто, отбеливал, как М. Джексон,
Черноту свою «Белизной».

Черной курицей быть похвально,
А вороной быть белой — нет?
Черносотенцев всех повально
Ждут под вывеской «Вторчермет».

С меланхолией часто черной
Разум свой я кайлом крошил,
Шум стоял, как в стихе Крученых,
Слышно было лишь «дыр бул щыл».

Все тут бросить навеки, что ли,
Смыть себя этот пот и грязь,
Чтобы выйти на свет из штольни
И увидеть вновь с миром связь,

По-ребячески пусть, по-детски
В даль уйти, где поют щеглы?
Или уголь рукой взять дерзкой
Хоть для чьей-нибудь похвалы?

Не стыдился я слиться с чернью
И трудился, как негр точь-в-точь.
И молил я Творца с почтеньем:
Свет во лбу лишь не обесточь.

Саша Черный я был частично,
Был я Белый Андрей на треть.
С ними я не встречался лично,
Но не знал бы я их, не встреть.

Я признаюсь, как Мартин Лютер
Кинг, сей пастырь усталых душ:
– Есть мечта у меня... — Я люто
Жажду встать под горячий душ.

Этот мир черно-белый душен.
Мало радужных в нем цветов.
Жить хотелось чуть-чуть получше
В этом «лучшем из всех миров».

В Белгород улизнуть, в Чернигов?
На Цветной ли бульвар? Хитер,
Воробей возразит, чирикнув:
Ждут в Торезе тебя, шахтер.

***